Четверо за спиной

Глава 41.

Мое свадебное утро началось не особо рано. Я запретила поднимать меня ни свет ни заря, желая выспаться как следует. Вопреки пресловутому мандражу невесты – у меня его и в помине не было. Я была уверена в своем избраннике, а если бы вдруг и попыталась вильнуть - он своей загребущей лапищей вернул меня на место. Рядом с ним. Уже не отпустит.

Я неторопливо, под щебетанье Смешки, сделала зарядку, потом плотно позавтракала. Торопиться мне было некогда, тренировки на сегодня отменены, все готовились к пиру, начищали перышки.

Князь расщедрился: помимо пира в трапезной для знатных гостей, во дворе планировали накрывать столы для простых жителей, чтобы никто в этот день не ушел без праздничного настроения и чарки медовухи.

Мое свадебное платье уже без чехла висело в шкафу. И видела его только Смешка. Никто более – даже княгине не удалось меня уговорить. Я стояла насмерть. Не столько ради соблюдения приметы, сколько ради сюрприза. Я хотела сразить всех. Знала, что после этого идеи моего наряда растащат, но мне не жалко. Главное - что в этом я буду первой.

Уже темнело рано, поэтому обряд был назначен на три часа пополудни. К двенадцати ко мне подтянулась княгиня со своим отрядом прислужниц-челядинок. На столах в гостиной уже были приготовлена выпечка и горячий взвар. Я встала на дыбы, когда мне сказали, что невесту собирать будут с плачем.

- Кому охота реветь – встали и вышли, - рявкнула я, - сегодня самый лучший день в моей жизни. Поэтому портить его соплями не позволю. У меня в стране такого обычая нет.

Девочки поворчали для проформы, но разговор быстро возобновился, начались негромкие смешки и шуточки. Кто-то гадал, кто-то перешептывался, что сегодня на пиру будут самые красивые и знатные люди, а вдруг… Даже спели мне что-то «провожательное в супружество». Но помня мои указания – не слишком печальное.

Пытались рассказать про часть брачных обрядов, но я начала ржать, как конь. Снимать с мужа сапоги, чтобы продемонстрировать покорность? Брачная ночь на мешках с зерном? Да еще и в дальней холодной комнате?? Не-не, благодарствую. Я за комфорт, особенно в вопросе сна и отдыха.

Махнув на меня рукой, княгиня самолично неторопливо расплела и расчесала мои волосы, как положено старшей родственнице. Напевала под нос что-то «положенное», я как-то не прислушивалась, погруженная в собственные мысли. Потом Дивляна, продолжая напевы, умыла мне лицо новым рушником, зажжённой свечой поводила вокруг моей головы с пожеланиями счастья и здоровья.

- Одеваться сама будешь али помочь? - в который раз спросила меня неугомонная княгиня.

- Сама. Вы идите. Вам тоже собраться нужно. И прихорошиться, - намекая на необходимость осваиваемого макияжа, улыбнулась я.

Княгиня кивнула и ушла со своими челядинками, оставив меня Смешке. В горнице стало непривычно тихо. Моя служанка, натренировавшись за эти дни, лихо заплела мне сложную французскую косу, вплетя в волосы белую, богато украшенную жемчугом ленту.

Я надела умопомрачительное белоснежное кружевное белье с корсетом и чулками, заставив Снежку от увиденного покраснеть до корней волос.

- Воевода как увидит сие, неделю тебя из опочивальни не выпустит, госпожа.

- А может это я его не выпущу, - усмехнулась я, накидывая халат.

- Госпожа!

- Что? Не он один скучал.

- А правду люди бают, что ты воеводу давно знала?

- Почему это?

- Поговаривают, что ты уже к нам в тягости от него приехала. Что в ссоре вы были, ты приехала замиряться, да не вышло. Ты потому так внезапно уехала, а ему не сказала. А сейчас вернулась, потому как срок большой и ребенку отец нужен.

- Смеша, ты где этих сплетен набралась? – сквозь зеркало я строго посмотрена девочку.

- Да это еще что! Другие поговаривают, что в твоей стране первый ребенок рождается рано, потому как вы зелья специальные пьете. Чтоб хождение в тягости вдвое сократить. Мол положено у вас так, чтоб через четыре месяца первенец родился.

- М-да… на этом фоне первый вариант почти правдоподобен, - покачала я головой, нанося тональный крем.

- А что мне говорить, когда люди спрашивают?

- А ты их к воеводе отправляй. Или ко мне. У нас обоих рука тяжелая.

Я неторопливо творила на лице макияж, временно отослав в соседнюю комнату Смешку, чтоб та спокойно одела свой парадно-выходной сарафан и подаренные по случаю праздника сапожки. На этот раз дефицита в декоративке у меня не было, скорее была опасность не удержаться и нанести «все и сразу». Мысленно держа перед глазами платье, я высветлила внутренний уголок, сделал золотистым середину и вывела аккуратную стрелку на внешнем. Немного растушевать, подчеркнуть нижнее, освежить румянами скулы. Медленно, неторопливо, со вкусом. Но в этот раз даже самая лучшая косметика не могла ничего испортить – слишком ярко счастьем блестели глаза.

Я натянула тонкую батистовую рубаху, потом дождалась Смешку, чтобы продолжить уже с ее помощью. Жаккардовое платье-кафтан, бледного, с едва уловимым оттенком льдисто-голубого и белыми «морозными» узорами по нему, ухнуло мне на плечи непривычной тяжестью. Ого, я и забыла, какая это увесистая красота. Да, я решила, что мое свадебное платье будет непривычным для здешних мест. И не только цветом.

Широкое оплечье украшено по краю белым и золотым кружевом, расшито жемчугом и голубыми топазами, под цвет глаз Беригора. Именно из-за него я не рванула в этот мир в день, когда меня нашел Драгомир. Пришлось терпеливо ждать, когда швеи закончат работу. От оплечья по центру платья идет широкая полоса из аналогичного кружева – золото по краям, белое и камни – в середине. Но главным в этом платье были зарукавья – длинные, почти до пола широкие рукава, в которых посередине были прорези, отделанные тем же золотым и жемчужным декором И в эти прорези продевались руки в тонком пышном батисте, на которые надевались широкие расшитые наручи. И тоже – золото, жемчуг топазы. Портниха, расшивавшая его, что-то говорила про 15-17 век, но я особо и не вслушивалась, поглощенная видом чуда в зеркале. Наряд был царским, и я в нем себя именно так и ощущала. А учитывая, что для здешних мест крой был невиданным, его необычность, помноженная на роскошь, никого не должна была оставить равнодушным. Это свадебное платье должно было стать не точкой, а восклицательным знаком!

Что еще мне импонировало (кроме удовлетворенного тщеславия), так это то, что ткань платья тяжелая, лежит свободно, скрывая, что невесте одевать белое уже не комильфо. Хочу и буду!

Восхищенно попискивая, Смешка поправила платье, едва-ощутимо касаясь расшитой поверхности. После чего принесла кокошник. Да я решила сделать самый главный подарок своему медведю, он и понятия не имел, что в моем арсенале может появиться платье и головной убор. Думаю, ему так не терпится меня окольцевать, что он будет рад даже если я притащусь на свадьбу в растянутых трениках.

Кокошник тоже был необычным: семилепестковым, золотыми нитками и мелкими камнями расшит периметр, на три сантиметра ниже жемчужная нить повторяет контур лепестков, в каждом и з которых по крупному топазу в окружении жемчуга. И наконец жемчужные полукружья в несколько ниток лежат на лбу, спадают вдоль лица и длинными нитями висят дальше, имитируя серьги. Позади к кокошнику крепилась белая прозрачная вуаль, лежавшая легкими волнами на плечах и спускавшаяся примерно до пояса. Какая же невеста без фаты?

Смешка надежно закрепила кокошник под косой лентами и шпильками. Когда все было закончено я осторожно встала и повела плечами, примериваясь к ощущениям.

- Царёва невеста, - бормотала моя служанка, смахивая невидимые пылинки.

И в этот раз я с ней была согласна. Получившийся образ совершенно не вязался с тем, как меня привыкли здесь видеть.

Знаю, что весь княжий двор гадал в чем Яра-воительница под венец пойдет. Смешка регулярно приносила мне самые нелепые сплетни, мы хохотали вместе. Девочку даже подкупить пытались, но она - кремень. Что ж – пора увидеть получилось ли шокировать гостей. Судя по горящим глазам моей челядинки – эффект должен быть. Мы со Смешкой успели: в дверь деликатно постучали.

- Яра, ты готова? – раздался голос княгини.

- Иду, - коротко ответила я и вышла. В горнице повисла оглушительная тишина. Несколько пар глаз скрестились на мне, демонстрируя различные оттенки изумления. Первой, как ни странно, отмерла младшенькая княжна. Она подскочила ко мне веселым олененком и осторожно коснулась платья.

- Яра, ты такая…

- Какая?

- Как будто ненастоящая. Из сказки.

- Будешь моей сказочной подружкой невесты?

- А что она делает?

- Помогает невесте и иногда несет ее букет цветов.

- А где букет? – она с любопытством посмотрела на мои пустые руки.

- У жениха. Он мне сейчас его подарит.

- Хочу. А можно? Матушка? – она повернулась к матери с ожиданием в глазах.

- Ох, Яра, - подошла ко мне княгиня, качая головой, - да после тебя же никто жениться не захочет.

- Это почему? – напряглась я. Неужели какую-то традицию нарушила?

- Потому что все невесты после тебя будут как жабы болотные, - усмехнулась она, - Слепишь красотой и нарядом, не зря ото всех скрывала. Давай руку, отведу тебя. Говорят, воевода уже столбовую дорогу у нас перед крыльцом протоптал.

Медленно и чинно мы выплываем из моих покоев и идем по обезлюдевшим коридорам. Стараюсь идти неторопливо, чтобы соответствовать платью и событию. Да и тяжесть расшитой ткани не дает перейти на привычный быстрый шаг. То тут, то там из-за углов выглядывают незанятые слуги, чтобы поглазеть всласть и потом веско рассказывать всем желающим «как оно-то всамделишно было».

Проходим открытую галерею, из которой виден двор, уже уставленный столами. Скоро за него усядется простой люд, который будет подымать за нас здравицы. Еще один коридор и выходим к красному крыльцу. Как и говорила княгиня – внизу нетерпеливо вышагивает Беригор. Одетый в голубой, с аналогичными льдистыми узорами кафтан, обшитый по вороту и кайме золотом, как на моем платье. Светлая рубаха до середины бедер, синий пояс, подчеркивающий узкую талию и темные штаны, заправленные в высокие расшитые сапоги. Когда я заказывала это кафтан, просила сшить максимально широкий размер, но мой медведь все равно едва втиснул в него свои могучие плечи. Пришлось немного перешивать уже здесь, благо время было.

- Идут! – начинает колыхаться толпа и воевода резко поворачивает голову. Застывает на месте, пожирая меня расширенными от изумления глазами. В толпе с ним стоят только мужчины, но тем не менее по собравшимся проходит слаженный вздох. Да, дорогой, в первый и последний раз в жизни я надела платье, чтобы тебя порадовать. Поразить, изумить, свалить с ног. Беригор молчит, но я читаю обожание в напряженном лице, в глубине его расширившихся зрачков. С улыбкой смотрю как неверяще моргает глазами воевода. Кажется, кто-то шутливо толкает жениха в спину. Он отмирает и делает шаг мне навстречу.

- Яра…

- Все хорошо? – улыбаюсь я, наслаждаясь его реакцией.

- Глазам смотреть больно, какая ты красивая. Дух захватило!

- Для тебя старалась. Хочу, чтоб ты этот день запомнил.

- Помирать буду – не забуду, - словно не веря, он протягивает мне руку, в которую я вкладываю пальцы. Он сжимает чуть крепче и тянет к себе, словно я попытаюсь улизнуть. Куда я денусь в этом наряде? В руках оказывается маленький букет мелких белых роз. Заботливая Смешка успевает накинуть мне на плечи короткую шубку.

Нехотя перевожу взгляд от любимого волевого лица и замечаю, что чуть позади жениха стоят князь и Драгомир.

- Ярушка, краса неземная, не передумала? Точно за воеводу пойдешь? – подтрунивает Велеслав. – Или я тебе заморского царя в мужья сосватаю?

- Уговорил он меня, княже. Придется за него идти, - я, как и остальные гости, пытаемся сдержать улыбки. Но Беригор слишком доволен сегодня, чтобы обижаться на иронию друзей.

- Свою любимую никому не отдам. И не пытайся, княже.

- Куда мне? Ты даже мне ее не отдал, - ухмыляется правитель.

Женщины остаются на парадном крыльце, а я в окружении мужчин горделиво плыву по двору под руку с Беригором. Чувствую десятки глаз на себе, но это репетиция. Вот на пиру меня жечь будут взглядами. Хотя мне и не привыкать.

Жениться решено было не в дальнем капище за городом, а в малом, расположенном на территории княжьих хором. Это честь великая, потому как в княжьем святилище женятся только родственники Велеслава.

В дальнем, огороженном углу двора, под раскидистым дубом воины – мои волчата и княжья дружина берут по обычаю нашу пару и волхва в двойное кольцо. Стараются незаметно пялиться на меня, отводя глаза под требовательным взглядом ревнивого воеводы. Воины почти синхронно обнажают мечи и держат их наготове, чтоб никакая нечисть не помешала событию. В кругу охраны словно простой дружинник с мечом наголо стоит и сам князь. Беригор стискивает в своей лапищей мою руку, словно все еще не верит, что я рядом и не сбегу. Собственник.

Драгомир самолично проводит обряд, сказал, что никому не уступит. Сначала у нас обоих спрашивает согласия:

- Беригор, воевода княжий, будешь ли ты любить, беречь и защищать эту женщину?

- Да! – басит мой медведь, поглядывая на меня так, что подкашиваются ноги.

- Ярослава-воительница, будешь ли ты любить, почитать и заботиться об этом мужчине?

А я – вредина: поворачиваюсь и … молчу. У жениха от изумления медленно распахиваются глаза. Он стискивает мою руку, не понимая происходящего. А я чуть наклоняю голову и так же молча смотрю. Говорила же, что отыграюсь? Удивленно замер Драгомир, воины вокруг переминаются с ноги на ногу и начинают переглядываться. А я продолжаю молча смотреть на жениха. Сначала вопросительно поднимаются густые брови, потом через пару секунд поджимаются губы. Опасный огонек загорается в глазах Беригора. Он открывает рот, чтобы что-то сказать… и в этот момент я улыбаюсь и говорю.

- Да!

Ох, кажется, прилетит мне за эту шалость.

Драгомир чуть иронично дергает уголком губ, глядя на меня непроницаемыми серыми глазами. Думаю, он предполагал что-то подобное, слишком хорошо меня знает. Воевода выдыхает сквозь зубы, но нервно стискивает мою ладонь, многообещающе покачивая головой.

Волхв надрезает наши ладони и несколько капель падают на землю. Потом соединяет наши руки вместе, перевязывает их красной лентой. Чуть опаляет концы ленты огнем, брызгает на руки из чаши водой.

- Силой земли, силой огня и силой воды пред всеми богами свидетельствую, что отныне и навеки эти двое – муж и жена! – зычно и веско объявляет Драгомир.

Негромко выдыхают воины вокруг нас. Кажется, и они переволновались. Мой воевода достает из кармана резное золотое кольцо и одевает мне поверх помолвочного. У меня едва слезы не проступают на глазах. Чертовы гормоны! Только не сейчас.

- Наконец-то, моя, - басит Беригор

Беру более кольцо с его ладони и надеваю на его палец.

- Это ты наконец – мой! – бросаю с вызовом в горящие любовью голубые глаза.

В толпе раздаются приглушенные смешки. Тихая, робкая невеста – это точно не про меня. Воевода самодовольно хмыкает в короткую бороду и властно целует меня на глазах у всех. А что – теперь имеет право. Нам что-то одобрительно выкрикивают, но мы не слышим, поглощенные друг другом.

- А ну-ка прекратили народ смущать, - одергивает нас Драгомир, - люди пира ждут, а вы тут со своими непотребствами.

Беригор недовольно рыкает, но отрывается от меня:

- Ох, поплатишься, женщина, - шепчет он, прищурившись.

- Как скажешь, муж мой, - делаю невинное лицо.