Дуэт в интерьере или Он, Она и Все Остальные

Глава 5

Глава 5. Каникулы

Зои

Как ни странно, первый триместр пролетел, «как один день». Очень быстро и без особых осложнений, если не считать дурацкую стычку с ди Кроем. Идиот был уже не рад, что увлекся Кьярой, если, разумеется, его грязную страсть, вообще, можно назвать увлечением. Герт конфликт разрулил, но не стал доводить до крайности спустив дело на тормозах. А вот девочки из ее компании выкатили герцогу такую телегу претензий, что он не знал потом, куда себя деть. И стыд, уж поверьте, был не самой главной его эмоцией. Страха было куда больше. И он, разумеется, принес Кьяре свои «искренние» извинения, сославшись на то, что был пьян и ничего не помнит, и предложил в качестве виры бриллиантовую полупарюру[1]. Эдакий стандартный набор из ожерелья, броши и серег. Средняя ценовая категория, но бриллианты чистые, и одеть такое для повседневной носки отнюдь не стыдно. Кьяра, скрепя сердце, подарок приняла, поскольку ее же собственные подруги, вставшие за нее горой, позже объяснили со всей прямотой: конфликт надо сводить на нет. Это, мол, и для учебы в Академии будет правильно, - чтобы не вести потом постоянную, растянувшуюся на годы войну на истощение, - и для придворной жизни лишним не будет. Ей ведь придется теперь вращаться с герцогом в одних и тех же кругах. А в качестве примера правильного подхода к делу они сослались на Герта.

Что ж, гранд-принц, и в самом деле, оказался тем еще политиканом. С одной стороны, он завершил конфликт на своих условиях, поставив в конце истории победную точку. А с другой - продемонстрировал недюжинную силу и прекрасное владение техникой, заставившими его противника проиграть, но сделал это как-то не слишком унизительно и, в принципе, необидно. Это же была всего лишь игра, как не уставал он подчеркивать. Спорт. Магическое единоборство, но никак не дуэль чести или еще что-нибудь столь же безумное. К тому же Герт нашел нужным переговорить с ди Кроем с глазу на глаз, что они и сделали тем же вечером. По непроверенным данным парни выпили за ночь две бутылки эксклюзивного бренди с южных предгорий Бергланда, и, если все-таки не стали друзьями, - чего Герт и не добивался, - расстались мирно, закопав топор войны так глубоко, как только могли.

Вообще, чем дальше, тем больше Кьяра понимала, что, позволив Фике втянуть ее в «настоящие» отношения, - а значит, отпустив Герта в свободное плавание, - она совершила пусть и не самую большую ошибку в своей короткой пока жизни, но все-таки ошибку. Герт был не просто хорош, он был практически идеален, хотя она никогда не признается в этом вслух. Однако в душе она все понимала правильно, и это объясняло то раздражение, с которым Кьяра наблюдала за тем, как он ухаживает за Черной Маргой. Казалось бы, все в этих отношениях очевидно, как божий день, и те же Фике и Джина ей все про это объяснили, но, в отличие от нескольких других студентов, которые имели на содержании плебеек, Герт вел себя со своей наложницей так, словно она, и в самом деле, его девушка.

Сейчас, например, он усаживал ее в экипаж. Триместр закончился, и начались летние вакации, которые продлятся до 1 сентября. Целый месяц каникул, и поэтому все, кто хотел и кому было куда уехать, покидали Академию. Кьяра в этом смысле не исключение. Она собиралась съездить на недельку в Карнак, чтобы повидаться с родителями и друзьями, а затем в ее планах были пляжи Турна, куда они поедут вдвоем с Фике, и две недели в Майене. Да не как-нибудь и где-нибудь, не в простоте, а с шиком, поскольку Кьяра получила совершенно эксклюзивное предложение от Алисы де Вандом быть ее гостьей в одном из больших императорских дворцов столицы. Стюйвенберг – считался самым новым из них и наименее пафосным, но, как ни крути, это был настоящий императорский дворец и резиденция одного из членов правящей династии.

- Какие планы? – спросила она Герта, собиравшегося вслед за Маргой забраться в ожидавший его экипаж.

- Поедем туда, где никому нет дела до того, какой титул ношу я, и какого титула нет у Марги, - усмехнулся в ответ парень.

«Вот как так?! – в очередной раз удивилась Кьяра. – Он самый титулованный дворянин из всех, кого я знаю, и в то же время он самый простой… нет, не то слово! Самый либеральный?»

- Куда, например? – спросила вслух, продолжая начатый разговор.

- В Ситтард.

- Где это? – заинтересовалась Кьяра.

— Это маленький анклав в южной части Бергланда, - охотно разъяснил Герт. – Кстати рекомендую. Весьма приличный курорт. Сосновый бор, зеленые склоны и озеро-водохранилище на реке Тил. Озеро большое, но неглубокое и летом хорошо прогревается солнцем. Сейчас август, то есть, конец сезона. Вода будет теплой, фрукты спелыми, а какая там клубника и малина, я тебе, Кьяра, даже рассказать не берусь. Нет таких слов в нашем языке.

- В общем, - закончил он с улыбкой, - я снял там домик с приходящей прислугой. Остальное зависит от воображения. Скажу только, что в Ситтарде редко отдыхают аристократы, но в городе семь ресторанов с мишленовскими звездами и еще полтора десятка таких, кто не гонится за звездами, но к кому в сезон без предварительной записи не попадешь.

- Все, все! – остановила его Кьяра. – У меня уже слюнки текут! Убедил. Следующим летом только туда!

«С тобой, - решила вдруг с уверенностью, какой от себя и не ожидала. – В следующий раз Марге придется уступить!»

«Вопрос, уступит ли Герт?» - добавила, бросив взгляд на предмет своих тайных переживаний.

Ухо Марги украшал дивной красоты кафф[2]: платиновая ящерка с глазами изумрудами, хвост которой свисал с передней стороны ушной раковины, тело обрамляло ухо, спускаясь на мочку, а голова свешивалась вниз, как серьга. Не старинная работа, а современная, но не рядовая, отнюдь нет. Настоящее произведение искусства. Но ведь не каффом единым! Платиновая ящерица входила в состав парюры, которую подарил Герт своей наложнице.

«Будем называть вещи своими именами хотя бы наедине с самой собой», - решила Кьяра, обкатывая на языке слово «наложница».

Марга была конкубиной, наложницей, метрессой или содержанкой, — это уж кому какой термин нравится, - но в честь успешного окончания первого триместра Герт подарил ей парюру из пяти украшений: кафф для левого уха, серьга-подвеска для правого уха, изумрудное колье и два браслета, левый и правый, стилизованные под ящериц, обернувшихся вокруг запястий. И получалось, что он не только имел Маргу за деньги, как какую-нибудь продажную женщину, но и уважал свою девушку, следил за ее успехами, ценил, хотел порадовать. К тому же был ей, по-видимому, благодарен за те нежность и страсть, которые она ему дарила. За понимание, за заботу, за то, что она всегда была рядом. А любовь в отсутствии этого - всего лишь красивое слово. И Кьяра знала, о чем идет речь. Она переросла своих подружек по гимназии и с высоты своего возраста и опыта могла однозначно сказать, что «ахи» и «охи» без настоящего чувства – это всего лишь замена действительного воображаемым. Кто любит, тот заботится, в чем бы эта забота ни выражалась.

- Что ж, хорошо вам отдохнуть! – пожелала она Герту. – Встретимся через месяц!

- Буду ждать!

«Будет ждать? Что это, формула вежливости или в его словах скрыт намек на продолжение?»

Она испытывало какое-то странное едва ли знакомое ей прежде чувство. Что-то вроде раздвоения личности. Одна ее часть была вполне довольна тем, что имеет: свободой, милой сумасбродкой Фике, молодостью и магией, но имелась у нее и другая сторона. И эта другая Кьяра была недовольна тем, как все сложилось. Судя по всему, ей было мало Фике, потому что женщина не мужчина. Во всяком случае, для нее. Одним словом, ей стало не хватать того, что может дать женщине только мужчина, грубо говоря ей не хватало большого члена внутри. И никакие суррогаты и эрзацы не могли этого заменить. А, с другой стороны, с недавних пор она обнаружила, что иногда ей слишком много Фике, которая, как газ пустоты, стремилась заполнить собой все личное пространство Кьяры. Но и это, увы, не все. Сейчас, провожая взглядом экипаж, увозивший на вакации Герта и Маргу, она поняла, что ей нужен не просто мужчина, то есть, не мужчина, вообще, как гетеросексуальный партнер, а этот конкретный и никакой другой…

***

Дворец Стюйвенберг выходил своим парадным фасадом на одну из красивейших площадей Майена – площадь Гения[3] Империи. И, стоя сейчас у высокого окна в одной из парадных гостиных второго этажа, Кьяра любовалась открывавшимся перед ней видом. Широкая круглая площадь, застроенная по периметру зданиями в стиле классицизма[4]. По ее краю, вдоль домов шел широкий бульвар, с внешней стороны которого находилась запруженная транспортом проезжая часть, ну а в центре возносилась гранитная колонна, увенчанная золотым гением.

- Красиво, даже когда идет дождь, - прокомментировала Лисетт открывающийся вид на площадь. – Но есть и свои недостатки.

- Дай, угадаю, - повернулась к ней Кьяра. – Невозможно выскочить на улицу без того, чтобы поднялась суета?

- Только, если с черного хода, в плаще с капюшоном и в маске, - хохотнула Фике.

- Зря смеешься, - улыбнулась Алиса. – Отец рассказывал, что его бабушка Сабрина Темная Сторона именно так бегала от мужа к своим многочисленным любовникам.

- Что за прозвище? – удивилась Кьяра.

- А как же твой прадед? – одновременно спросила Пети Геннегау.

- Дед был слабосилком, - ничуть не смутившись от этих вопросов, ответила Лисетт. – Говорят, он едва мог зажечь свечу, а бабушка была невероятно сильной колдуньей. Замуж вышла за титул, но мужа не любила и, скорее всего, презирала. Однако двух детей от него, как и требовал их брачный контракт, родила. На этом она, как рассказывают, прекратила исполнение супружеского долга, передоверив это дело наложницам деда, ни одна из которых так и не смогла родить нормального мага. А вот бастард Сабрины, рожденный, судя по всему, от известного в те годы оперного певца, стал со временем одним из сильнейших в империи боевых магов, получив звание генерала от инфантерии и титул графа. Такова история. А Темной Стороной ее прозвали за то, что никто из тех, кто вставал у нее на пути, долго после этого не жил. Таковы факты.

- Но твой дед был сильным магом, - внесла уточнение Фике.

- Его брат тоже, - кивнула Лисетт. – Но их родила Сабрина и не факт, что от своего мужа. Оба они считаются законнорожденными, но это не отменяет тот факт, что генетические экспертизы в то время не проводились….

- Ты так легко об этом говоришь! – удивилась Кьяра.

- Нет смысла скрывать, - пожала плечами собеседница. – Двор все про всех знает и без меня.

- А кстати! – сообразила вдруг Кьяра. – Откуда у магов случайные бастарды? Есть же противозачаточные заклинания, и, кажется, зелья…

- А сама ты чем пользуешься? – живо заинтересовалась Пети Геннегау.

- Сейчас ничем, - усмехнулась в ответ Кьяра, порой поражавшаяся «наивности» своей псевдосестры. – Девочка от девочки понести не может.

- А раньше? – не отставала настырная Пети. – Ты же не девственница, ведь так?

- А ты? – вопросом на вопрос ответила Кьяра, которая в силу личных обстоятельств и так-то не слишком жаловала девушку Геннегау, а сейчас и вовсе разозлилась на неуместную назойливость собеседницы.

- Я? – опешила Пети, явно не ожидавшая контратаки со стороны Кьяры.

- Ты, ты, - покивала Фике, обидевшаяся за Кьяру.

- Я не…

— Вот, когда будешь «да», тогда и поговорим, - довольно жестко закрыла Кьяра неудобную тему.

На самом деле, она умела регулировать свой организм таким образом, чтобы не залететь. Всего-то и надо было, что прочесть справочник акушера-гинеколога и пару книжек про овуляцию и прочие женские особенности. Прочла, поняла, что и как работает в ее мочеполовой системе, и проблема контрацепции была тут же решена. И, только поступив в Академию, Кьяра узнала, что ее метод практически уникален, поскольку требует невероятной развитой способности к физиологической интроспекции и не менее впечатляющего контроля магии. Собственно, поэтому и рассказывать о ее методе контрацепции не стоило. Повторить все равно, наверное, не смогут, - во всяком случае не сразу, - а разговоров будет много. Однако несостоявшийся конфликт имел совершенно непредусмотренное Кьярой продолжение.

Петра Геннегау расстроилась, предположив, что перегнула палку, и захотела реабилитироваться в глазах Кьяры, довольно быстро ставшей неформальным лидером «коридора девочек».

- Давно хотела пригласить вас всех к нам в замок, - сказала она через пару минут разговора ни о чем. – Может быть, съездим завтра? Лучше на пару дней. Замок древний, Экберг – это городок по ту сторону Тернена, тоже древний, есть на что посмотреть, а мост Духов построен еще в шестнадцатом веке. Ну и пейзажи, разумеется. Долина Тернена, горы, виноградники…

- Хм, - прокомментировала эту реплику Джина. – Считай, Пети, что реклама удалась. Я за!

- Твои родители не будут возражать? – осторожно спросила Кьяра, которой, чего уж там, было весьма любопытно взглянуть на своего отчима, каким он стал сейчас, и, разумеется, на его новую жену. Но любопытство это было смешано с немалыми и небеспочвенными опасениями.

С одной стороны, ей очень хотелось попасть в замок Эфт. Все-таки это был ее замок, ее дом, место, где она родилась и выросла. Но, с другой стороны, что, если ее кто-нибудь узнает? Кто-нибудь из слуг или сам отчим, или еще кто. Хлопот потом не оберешься, выпутываясь из ловчих сетей. Она ведь все еще была не готова к борьбе за возвращение наследства предков: знаний не хватало, опыта, понимания правил игры вблизи имперского Олимпа, сил и связей.

- Мои родители будут счастливы! – тут же разулыбалась Петра. – Они как раз хотели познакомиться с тобой и Алисой. Остальных-то они знают.

- Хорошая идея, - согласилась Алиса. – Никогда не была в вашем замке. Но я бы рекомендовала тебе прежде позвонить отцу или матери и спросить их разрешения.

- Если все согласны, то я иду звонить! – обвела их вопросительным взглядом Петра.

«Вот так и влипают в неприятности!» - тяжело вздохнула в душе Кьяра, но отступать уже было некуда.

Она видела, что отказаться не удастся. Просто не найти благовидный предлог, а значит, воленс-ноленс ей придется ехать со всеми. Впрочем, ее несколько успокаивал тот факт, что узнать в нынешней Кьяре Аренберг Зои Геннегау будет совсем непросто. У нее были более светлые волосы, чем когда-то в детстве. Тогда она, судя по всему, была светло-русой блондинкой, а сейчас – практически платиновой. Опять же глаза. Они были прозрачно-голубыми, а стали синими. Ну, и в целом: где пятилетняя девочка и где девятнадцатилетняя девушка? Два разных человека и два разных имени. В общем, в результате стремительных, но крайне подробных обсуждений «между собой и собой», она пришла к выводу, что умирать от страха можно вечно, но это будет глупо и контрпродуктивно. А тут как раз и Пети вернулась от телефона.

- Все в порядке! – сообщила она, сияя радостной улыбкой. – Нас ждут. К приезду будет готов праздничный обед и вам всем подготовят гостевые апартаменты.

- Праздничный обед? – подняла бровь Джина.

- Ну, - чуть покраснела явно смущенная этим вопросом Пети, - у меня раньше, если честно, кроме тебя и Фике никогда не было подруг. Мама спросила, сколько нас будет, и я сказала шестеро вместе со мной.

- Ну, да, - кивнула Джина. – Добавились Лисетт, Кья и Трина. Больше, чем вдвое!

- Дело не в количестве, а в качестве, - вмешалась Алиса. – У нас одна Кья за целую дюжину сойдет.

- Ты серьезно, – «обиделась» Кьяра, - или издеваешься?

- Вообще-то, ты действительно большая, - притулилась к ней сбоку Фике.

«Факты упрямая вещь!»

Рост Кьяры достиг критического максимума как раз месяц назад. 187 сантиметров. Но, слава богам, старший целитель Академии сказал ей после обследования, что больше расти она не будет. Это, конечно, утешает, но рядом с ней все остальные девушки казались коротышками, даже такая высокая, по общему мнению, девушка, как Фике. Но у баскетболистки Феке рост 173 сантиметра, а у нее 187. Что называется, почувствуйте разницу!

- Я не это имела в виду! – запротестовала Алиса. – Рост и вес не имеют значения, когда у девушки магии и мозгов хватит на десять таких, как я.

- Похоже, у тебя действительно мозгов не хватает, - покрутила головой Кьяра. – У тебя интеллект не ниже, чем у меня, да и магии, я думаю хватает.

- Ну, не скажи! – возразила Алиса.

- А мне твой интеллект без разницы, - продолжила гнуть свою линию Фике, - мне твои размеры нравятся.

- Эх, мне бы такие бедра и сиськи, как у тебя, - неожиданно поддержала ее Трина де Бюкюа, - цены бы мне не было на брачном рынке!

- Кто о чем… - усмехнулась Кьяра.

- Не уходи от темы! – неожиданно потребовала Алиса. – Что за тайны?! Все равно ведь когда-нибудь все выяснится, так почему не сейчас?

«И в самом деле, - снова вздохнула Кьяра, - прячься или нет, такие вещи не скрыть. Но и трепать всем и каждому…»

- Не вижу проблемы, - сказала она вслух, присовокупив к словам умиротворяющую улыбку. – Давайте огласим. Взаимно и под клятву.

- Согласна, - сразу же откликнулась Лисетт. – Размеры, интеллект и магия.

- Зачем, тебе размеры, если ты меня в бассейне видела? – удивилась Трина. – Рост – метр с кепкой, грудь… ладно, скажем между первым и вторым, итого - полтора. Продолжать?

- У тебя, что комплексы? – удивленно подняла брови Джина. – Так, я уверена, это того не стоит.

- Почему, сразу комплексы? - пожала плечами Трина. – Просто размеры можно определить на глаз, а силу Дара или IQ – нет. Вот у Кьяры… Грудь, полагаю, ближе к четвертому размеру, а рост – 185?

- Грудь третий, - внесла поправку Кьяра, - рост – 187.

- Но ведь близко к фактическому? – усмехнулась Трина.

- Ладно, - согласилась Алиса, - только магия и интеллект, и, разумеется, под клятву.

- Клясться, как будем? – внесла деловую нотку Фике.

- На крови, - предложила Джина.

- Как скажете, - пожала плечами Лисетт, и достала из ножен на поясе свой кинжал. – Будем клясться на крови!

***

В замок князей Геннегау они отправились на трех автомобилях представительского класса. В первом и третьем – ехала охрана принцессы, во втором – шесть подруг.

«В тесноте, да не в обиде, - прокомментировала этот факт Кьяра. – Вопрос, с каких пор мы стали подругами?»

Неужели для того, чтобы стать подругами, достаточно прожить три месяца в одном коридоре? Правда, общий коридор – это функция от совместной учебы, а учились они пока все вместе, поскольку на группы по способностям и склонностям их пока не разделили. Лекции по теории, практические занятия, походы в бассейн и конные прогулки в парке, застольные разговоры и вечерние посиделки с пуаре[5], шампанским или чем-нибудь покрепче, один косячок на шестерых и нескромные воспоминания о том о сем, у кого и в самом деле есть, что вспомнить. Возможно, это все еще не дружба, но что-то удивительно на нее похожее. И все-таки странно. Как можно подружиться с такими крутыми аристократками? Но факт остается фактом: они могли быть заносчивыми суками для кого угодно, но только не для нее. Кьяра оказалась вовлечена в их общество и включена в их узкий круг самым естественным образом без крупицы фальши. Перед ней никто из них не выделывался и ничего специально не изображал, они просто жили той жизнью, к какой привыкли, и были абсолютно нормальны в своей естественной среде обитания. Другое дело, что для Кьяры это не было чем-то обычным или обыденным. И временами ей казалось, что на этих горних высотах ей не хватает кислорода.

- Смотри, Кья! – отвлекла ее от мыслей о «главном» Пети Геннегау. – Это Экберг.

Города она почти не помнила. От тех времен у нее осталось лишь несколько отрывочных воспоминаний об этом месте и еще, быть может, смутное впечатление общего порядка. Это впечатление иногда посещало Кьяру во время ночных кошмаров или возникало у нее при попытке вспомнить что-нибудь кроме замка. Темные улицы и высокие, уходящие к далекому небу каменные стены отчего-то внушали безотчетный ужас. А вот воспоминания как раз были хорошими. Запах горячей сдобы и ванили, встречавший покупателей задолго до того, как они открывали двери кондитерской. Там был колокольчик, предупреждавший кондитера о новых посетителях, удобные столики, невероятно вкусный горячий шоколад и ромовая баба, какой она потом нигде и никогда больше не пробовала. Кто водил ее в кондитерскую? Этого Кьяра не помнила, но зато вспомнила сейчас ярмарку на Старой Рыночной площади. Даже название в памяти осталось, как и маленькая карусель с деревянными лошадками. На карусели она каталась, это точно, но не верхом на лошадке, - ей не разрешили, - а в повозке, похожей на карету. И сейчас в виду города вспомнилась детская обида, - ей очень хотелось прокатиться верхом, - музыка механического пианино, еще какая-то ерунда…

- Впечатляет! - сказала она, насладившись проездом по центральным улицам городка. – Это ваш город?

Вопрос провокационный, поскольку Кьяра знала ответ, но захотелось отчего-то спросить, и она решила «ни в чем себе не отказывать».

- Нет, конечно, - улыбнулась довольная произведенным эффектом Пети. – Ты же знаешь, сейчас уже нет городов в частном владении. Но когда-то он нам действительно принадлежал.

«Ну, да, ну, да! – мысленно усмехнулась Кьяра, и да, это была кривая усмешка. – Вам, вам… Все-то вы у нас теперь Геннегау!»

— Это была вотчина князей Геннегау? – уточнила Фике.

- Княжество… - пожала плечами Пети. – Геннегау были имперскими князьями-выборщиками[6]. Эта земля до Реформы всегда принадлежала князьям Геннегау.

— Вот как, - «глубокомысленно» кивнула Кьяра.

Она уже знала эту часть истории. Сначала ее рассказала Пети, - кажется, это случилось едва ли не в первый день учебы, - а потом уже сама Кьяра, немного покопавшись в библиотеке Академии, выяснила некоторые «общеизвестные» подробности. Ничего глобального, но стал понятен факт вмешательства князей-выборщиков в историю с титулом. Выборы императора не проводились уже порядка полутора веков, со времени эдикта императора Теодиция II, реформировавшего империю после очередной Большой войны. Но одним из условий отмены выборов было сохранение Коллегии выборщиков, вернее сохранение за князьями-выборщиками их особых прав. И вот эти-то особые права и наделяли членов коллегии огромными властными полномочиями. Так что выборов больше не было, а Коллегия была. Практически это было подобие сената в Древней Республике, и поэтому князей-выборщиков часто называли сенаторами.

Между тем, кортеж проехал город насквозь, пересек мост Духов, перекинутый над рекой Тернен, и, свернув с шоссе, автомобили поехали по подъездной дороге к замку. Ну, что тут скажешь? Эфт производил впечатление, и, разумеется, Кьяра его таким не помнила. Она могла вспомнить, да и то смутно, некоторые интерьеры, коридоры и залы, лестницы и комнаты, но вид на замок с подъездной дороги оказался для нее новым и, следует сказать, сильным впечатлением. Однако дело, как тут же выяснилось, было не во впечатлении от замка и не в величественном горном пейзаже, на фоне которого возвышался древний донжон. Просто, чем ближе они подъезжали к замку князей Геннегау, тем сильнее становилось ощущение чужого и чуждого внимания, направленного на Кьяру. И это было не человеческое внимание, вот в чем дело.

«Боги, это что сейчас было? – подумала она едва ли не в ужасе, когда при проезде через главные ворота почувствовала себя так, как если бы прорывала телом какую-то невидимую мембрану. – Он что, не хочет пускать меня внутрь?»

Но все, похоже, обстояло куда сложнее. Машины въехали во внутренний двор и остановились у полукруглых ступеней парадного крыльца, пятью плавными уступами ведущей к высоким деревянным дверям, створки которых были украшены потемневшими от времени бронзовыми накладками. На литых панелях были, по-видимому, изображены сцены из давних времен, но, следовало признать, этот парадный вход хорошо гармонировал по стилю с фасадом всего корделожа[7], как, впрочем, и с архитектурными особенностями обоих флигелей. Однако Кьяру, покинувшую автомобиль вслед за своими подругами, интересовали в этот момент ровно два вопроса: почему сама она жила когда-то в старой башне, а не в более современном дворце, где явно располагались апартаменты членов княжеской семьи, и еще «что, черт возьми, это было?!» Второй вопрос был куда важнее первого, и гораздо интересней, потому что по ощущениям Кьяры, внимание, обращенное на нее некой нечеловеческой сущностью, неожиданно изменило свою полярность. Уже на первой ступени парадной лестницы Кьяра почувствовала, как «что-то изменилось в воздухе». Из настороженно враждебного чужой «взгляд» стал теперь доброжелательным и, пожалуй, даже добрым.

«Узнал?! – удивилась она, с большим трудом удерживая лицо. – Но как такое возможно? Это же замок, камни, стены… Замок, а не человек!»

Тем не менее, все так и обстояло. Куда бы ни шла после это Кьяра, было впечатление, что за ней следует солнце. Оно заглядывало в залы и комнаты, едва Кьяра входила, и снова скрывалось за облаками, стоило ей покинуть помещение. Перила лестниц становились теплыми под ее рукой, двери, казалось, открывались ей навстречу, и все время у нее было чувство, словно кто-то невесомо обнимает ее за плечи. Если бы она не была магом, подумала бы, что сошла с ума. Но Кьяра была колдуньей и, хотя все еще очень мало знала о мире магии, могла поверить во многое, во что никогда бы не поверил человек, лишенный Дара. И вот, что любопытно. По идее посещение потерянного дома должно было вызывать у Кьяры массу негативных чувств и мыслей. Во всяком случае, по дороге в замок Эфт она испытывала именно чувство утраты, думала о плохом, печалилась и сетовала на судьбу. Но в самом замке все это перестало быть актуальным. Настроение исправилось, и появились оптимистичный настрой и уверенность, что, в конце концов, все будет хорошо.

С этим чувством она и проснулась поздно ночью. Спала Кьяра в гостевых апартаментах и, в качестве исключения, на этот раз одна. Они с Фике решили, что, находясь в гостях, не следует дразнить гусей, и после вечеринки с шампанским разошлись каждая в свою комнату. Гостевые апартаменты находились в северном флигеле, а семья князя, который вернулся из столицы поздно вечером, занимала южное крыло дворца. В старой, вернее сказать, древней части замка сейчас не жил никто, и это было просто замечательно, потому что именно туда с невероятной силой тянуло Кьяру.

Ей казалось, что она не помнит замок, но оказалось, что это не так. Ноги сами несли ее по коридорам и лестницам, и каждый раз, поворачивая за угол или открывая очередную дверь, она точно знала, что там ее ожидает. Свет она не включала, но видеть в полумраке Кьяра научилась еще в подростковом возрасте. У нее, вообще, было несколько подобного рода магических умений и среди них способность открывать практически любые замки, но сегодня отпирать двери ей не пришлось. Все они открывались перед ней сами собой, что серьезно облегчало ее поиск. Вот если бы еще знать, что именно она ищет! Но, увы, замок умел позвать, но не умел объяснить.

Двигаясь бесшумно и все время проверяя свой маршрут на предмет наличия случайных наблюдателей, Кьяра дошла до донжона и, проникнув в него, открыла потайную дверь. Откуда ей было известно, что внутри стены проходит узкая винтовая лестница, Кьяра не знала, но, похоже, об этом не знал и никто другой. Здесь ей пришлось зажечь «светлячок», и в его слабом свете она увидела, что на ступенях лежит многолетний слой пыли, который потревожили теперь ее шаги. Других следов здесь не было.

«Мило, - ухмыльнулась Кьяра, рассматривая свой след. — Это что же выходит? Отчим не знает про эти ходы? А мать? Знала ли о них, мама?»

Скорее всего, не знала и мать. Наверное, последним, кто ходил этими тайными тропами, был ее дед.

«Или он тоже не знал? Но откуда, тогда, об этом узнала я?»

- Ты наследница, тебе ли не знать, - прозвучал вдруг в ее голове знакомый голос.

- Ты! – шепнула Кьяра, боявшаяся потревожить окружавшую ее тишину. – Это же ты! Скажи наконец, кто ты!

Но не было ответа. Похоже, голос отвечал только тогда, когда считал нужным.

- Ну, скажи хоть что-нибудь!

Но ответом Кьяре была тишина.

- Так нечестно! – констатировала она и, не дождавшись какого-либо комментария, пошла дальше.

Лестница привела ее в подземелье, но помещения, через которые она шла, были совершенно пусты. Нигде ничего, только сырой затхлый воздух и пыль, но куда-то же ее вел зов? И она шла, пока не уперлась в глухую стену. Впрочем, откуда-то она знала, - Откуда? Как давно? – что в стене спрятан тайный проход. И снова, как это случилось уже с винтовой лестницей в донжоне, руки, как будто, всегда знали, что нужно делать. Нажать тут, сдвинуть камень там, и, вуаля, сезам открылся. Со скрипом и скрежетом, но механизм сработал, как надо, и каменная плита ушла внутрь и сдвинулась в сторону, освобождая узкий проход. И теперь Кьяра знала, что то, за чем она, судя по всему, сюда пришла, находилось как раз там, в темноте за недлинным сводчатым коридором.

«Рискнуть? Или ну его? Но зачем-то же оно меня сюда привело? Не для того же, чтобы замуровать?»

- Иди, детка, - снова ожил в ее голове знакомый уже женский голос. – Ничего не бойся. Это твой дом. Твоя власть.

- Ну, раз так, значит решено! – Кьяра вздохнула, выдохнула и, наконец решившись, полезла в узкую щель низкого сводчатого прохода.

«А кстати, как тут ходили мужчины?» - озаботилась вдруг она, но в виду имела отнюдь не средних представителей мужского пола. Она и сама была довольно-таки крупной девушкой, размеры которой были вполне сопоставимы с мужскими, но думала она сейчас о своем деде. Тот, если брать за точку отсчета высоту мебели в гостиной, был попросту огромен.

- Узнаешь, - ответил голос, - увидишь.

«Ладно, уговорила!»

Кьяра протиснулась в узость коридора и вскоре, буквально через четыре шага, оказалась в просторной комнате – каменном мешке. И вот это помещение отнюдь не пустовало. Вдоль стен стояли огромные сундуки, а посредине комнаты стоял стол, на столешнице которого лежала всего одна вещь. Это был золотой жетон в форме правильного звездчатого многоугольника[8], на лицевой стороне которого был выгравирован сигил Марбас[9], а на обратной – какой-то смутно знакомый логотип. Стилизованное дерево с корнями и ветвями[10]. Что это за товарная марка Кьяра не помнила, но точно знала, что это не просто какой-нибудь символ или очередной сигил, а именно товарный знак.

«Ладно, потом вспомню, - решила она, убирая жетон в карман. – А пока посмотрим, что там у нас прихерено в кубышке».

Она уже догадалась, что попала в сокровищницу князей Геннегау, куда ее отчим допуск так и не получил. Оставалось посмотреть, что конкретно лежит в сундуках. А лежало в них много такого, от чего запросто могло спереть в зобу дыхание, а у некоторых и крышу снести. Золото в изделиях и слитках, драгоценности во всевозможных шкатулках и ларцах, и наконец пачки обыкновенных казначейских билетов номиналом в пятьдесят золотых гульденов. Одну такую пачку Кьяра взяла в руки и тщательно рассмотрела. Самые старые из этих купюр были отпечатаны сорок девять лет назад, а значит продолжали находиться в обороте.

«Бешеные деньги!» - подвела Кьяра итог своему исследованию. – Возьму, пожалуй, пару корешков[11].Они же мои, разве нет?».

Все так и обстояло. Это было ее наследие, даже если официально она была мертва и ее титул носил другой человек. Конрад был Геннегау только номинально, и вот очевидное свидетельство того, что он всего лишь самозванец. Прошло почти пятнадцать лет, как он считается регентом Рода, но замок ему так и не открылся. Так что, все верно. Это все принадлежит ей, и, значит, она может взять себе немного денег и какие-нибудь стильные украшения. Одна проблема, не в руках же все это нести? Однако, отправившись на ночную прогулку, Кьяра не готовилась к поискам кладов и была сейчас в обычных джинсах и курточке из тонкой кожи. Во внутренний карман куртки мог поместиться максимум один корешок, и значит она возьмет не две, а одну упаковку. 100 банкнот номиналом 50 гульденов – это пять тысяч. Немного, но и немало. В самый раз.

«И еще вот это, пожалуй…» - Кьяра открыла очередной футляр и поняла, что «она это хочет». Золотое ажурное колье и серьги-люстры старинной работы, украшенные синими бриллиантами, сапфирами и гранатами.

«Вполне! - решила Кьяра, рассматривая украшение. – Синее и голубое… должно пойти к моим глазам. А где, к слову, второй обещанный выход?»

- Прямо рядом с тобой, - сразу же ответил голос в ее голове.

И точно! Сейчас Кьяра отчетливо увидела, что глухая каменная стена в паре метрах от нее не является сплошной. В плотной кладке была спрятана дверь, и способ ее открыть, был тем же самым, что и в том потайном ходу, которым Кьяра сюда пришла. Однако за этой плитой начинался не узкий лаз, а высокий и достаточно просторный коридор, заканчивавшийся выходом наружу в основании южной куртины. Метров двести от шоссе, - близко, но не рядом, - и все это пространство заросло лесом. Его же никто больше не вырубал, поскольку фортификационное значение замка сошло на нет, и полоса отчуждения перед крепостной стеной больше не требовалась.

Кьяра прошла весь этот маршрут, но, в конце концов, предпочла вернуться назад прежним путем, и перед рассветом была уже в своей комнате, где с приятным удивлением обнаружила, что впопыхах, - все-таки она торопилась, боясь опоздать, - не обратила внимание на несколько немаловажных подробностей. Во-первых, вместо упаковки пятидесятигульденовых банкнот она взяла купюры номиналом в сто гульденов, и значит обогатилась сразу на десять тысяч, вместо обещанных пяти. И, во-вторых, пересыпая драгоценности в боковой карман куртки, она не заметила упавшее туда же колечко с крупным голубым бриллиантом.

«А ничего так, прибарахлилась, - усмехнулась Кьяра, рассматривая кольцо, надетое на палец. – Вполне!»

***

С князем Конрадом Геннегау Кьяра встретилась лишь за завтраком. Вчера он вернулся в замок слишком поздно, и они нигде не пересеклись. Однако тесное общение, по-видимому, этикетом не предполагалось. Сегодня с утра этот крупный, представительный мужчина был явно занят какими-то своими непростыми мыслями, и гостям своей старшей дочери никакого особого внимания не уделял. Поздоровался, познакомился, и все, собственно. Ему, похоже, были неинтересны даже собственные дочери, не говоря уже о каких-то посторонних девицах. Впрочем, он был с ними предельно вежлив. Учитывал, верно, чьи дочери сидят за его столом. Однако Кьяру такое положение дел как раз устраивало. Они с князем не общались, и значит вероятность того, что он может ее опознать, практически сводилась к нулю. Другой разговор, что, завтракая в замке Эфт впервые за прошедшие четырнадцать лет, Кьяра смогла рассмотреть своего отчима, что называется, вблизи, и сообразить, между делом, что на самом деле ее история выглядит несколько сложнее, чем она предполагала первоначально.

Конрад Геннегау был красив. Ну а семнадцать лет назад, когда ее мать вышла за него замуж, он наверняка был попросту неотразим. То есть, конкретно Кьяре такой тип мужчин не нравился и даже, пожалуй, вызывал у нее чувство отторжения, но она отдавала себе отчет в том, что она не все, и кто-то другой, - например, ее мать, - на такого мужчину может запасть со страшной силой. Это, собственно, и произошло с Марией Геннегау. Знакомство, любовь, скоропалительный брак… Кьяра плохо помнила свою мать, но из того, что осталось в ее памяти, могла сделать вывод, что Мария была крайне влюбчивой и весьма неосмотрительной женщиной. Про других юношей и мужчин, - возможно, лишь предполагаемых, а не реальных, - оставалось только гадать, но про двоих Кьяра кое-что знала, и знание это не улучшало ее впечатление о матери. Первым был ее отец, и оставалось только гадать, что за сила любви заставила наследницу знатного рода поступить настолько опрометчиво, чтобы родить ребенка вне брака. Секс сексом, Кьяра и сама не видела ничего зазорного в том, чтобы покувыркаться в свое удовольствие, но забеременеть? Нонсенс! Ее мать была или полной дурой, или не получила достойного воспитания и образования, потому что одно дело принять желаемое за действительное, что тоже, к слову, не говорило в ее пользу, и совсем другое – залететь на пустом месте. И вот перед ней второй мужчина, обманувший ее мать или, по крайней мере, обманувший ее ожидания. Красив, обходителен и наверняка галантен, куртуазен и велеречив, но при этом очевидный притворщик и лицемер. Достаточно сказать, что, если Пети семнадцать лет, то забеременеть и родить ее нынешняя княгиня Геннегау должна была тогда, когда мать Кьяры была еще жива.

«Да, не умела ты, мамочка, разбираться в мужчинах, - грустно отметила Кьяра, «перемалывая» очередной кусочек мясного пирога, поданного на завтрак исключительно ради нее. – И, похоже, смерть твоя была предопределена именно неправильным выбором партнера. Ты Конраду была не нужна, а вот твой титул и деньги – нужны. Легко догадаться о последствиях…»

Впрочем, на данный момент все эти мысли были не актуальными. Ей еще предстояло выяснить, кем был Конрад до того, как женился на Марии Геннегау, и каким образом познакомился и подружился с нынешним императором. Но для этого ей нужен был хотя бы один свободный день без излишнего контроля. Ей просто не хотелось при свидетелях копаться в старых газетах и журналах, а придется, если она хочет докопаться до истины. И она, разумеется, нашла такую возможность, уговорив подруг, что ей нужно отколоться от коллектива буквально на пару дней, чтобы пообщаться с толпой дальних родственников. Родственники со стороны Веры Аренберг не были вымыслом, и они действительно жили недалеко от столицы, но Кьяра не собиралась оставаться у них на долгих два дня. Получасового визита вежливости будет вполне достаточно, тем более что на удачу, жили они именно в том пригороде Майена, в котором находилось главное хранилище периодики Императорской Публичной Библиотеки.

В читальных залах этой библиотеки Кьяра провела целый день, от открытия до закрытия. Главное, что не зря, поскольку вымоталась до последней крайности. Однако всю интересующую ее информацию нашла. Лотарь IX стал императором совсем недавно, всего девять лет назад, и он изначально не являлся тем принцем-наследником, кого готовили принять, когда придет его черед, корону и трон. Он был седьмым в очередности на престол, но череда трагедий, обрушившаяся на императорский Дом, за несколько лет выкосила не только всех, кто находился между ним и троном, но также несколько принцев и принцесс, которые стояли в очереди за ним. Там, вообще, случился кошмар и бедствие вселенского масштаба, приведшие к самому серьезному династическому кризису в империи за последние двести лет. История, если рассматривать эту череду трагедий, как единый процесс, началась еще года за два до рождения Кьяры и продолжалась еще в течение десяти лет после ее появления на свет. А Конрад будущий Геннегау был в то время сначала наследником, а затем и носителем довольно скромного титула баннерета[12] де Берр. Его отец служил при дворе вдовствующей императрицы Клодды Майенской, и там в замке Фалез маленький Конрад познакомился с внучатым племянником Клодды Габриэлем де Сен-Мор, принявшим при восшествии на престол коранационное имя Лотаря IX.

Был вечер, когда, покинув стены библиотеки и вернувшись на такси в Майен, Кьяра неторопливо шла по бульвару Принцев в сторону Старой Королевской площади. Голова, даже после плотного обеда-ужина и нескольких чашек крепкого кофе, все еще оставалась тяжелой, и, прежде чем возвращаться во дворец Стюйвенберг, она решила прогуляться до набережной. Размять ноги, очистить голову, и все прочее в том же духе. В результате прогулка получилась даже лучше, чем ожидалось, потому что, немного не доходя до реки, на улице Дофина Кьяра увидела небольшую строгую вывеску с выведенными на ней готическим шрифтом словами, Монте дей Паски ди Майен, и поняла, откуда ей был знаком символ на оборотной стороне золотого жетона. Это был логотип банка. Банк этот был относительно небольшим, но древним, и, насколько она могла вспомнить, имел всего несколько отделений в крупнейших городах страны. Поэтому, собственно, она и не смогла сходу опознать этот символ. Редко встречается, вот в чем дело…

Разговор №4: Бенжамен и Зои Геннегау (возраст Зои год и одиннадцать месяцев)

- Ох, сокровище ты мое, - тяжело вздохнул князь Бенжамен Геннегау, с улыбкой наблюдая за попытками его внучки сесть прямо и смотреть на деда. Получалось это у нее не очень, и, тем не менее, князь знал, по-видимому, что этот разговор неизбежен, потому что время уходит, и никаких других вариантов развития событий, увы, не предвидится.

- Замри! – приказал он, подняв руку с открытой ладонью, обращенной к девочке. – Слушай! Запоминай! Вспомни, когда придет время!

Вспоминая сейчас, что и как было тогда сказано, Зои понимала, что дед использовал какое-то запредельно сложное колдовство. Он использовал мозг маленького ребенка, как сейф для хранения самой важной информации, какую хотел ей передать. Ни гипноз, ни ментальное зондирование не были способны обнаружить этот тайник в подсознании девочки, но, даже если бы по какой-то случайности нашли, вскрыть его было не в силах человеческих. Судя по тому, что сказал тогда Бенжамен Геннегау, это была древняя магия, сокровенное знание, передававшееся из поколения в поколение в семьях князей-выборщиков, при том, что не в каждом поколении рождался маг, способный провернуть этот фокус.

- В сейфе в банке Монте дей Паски ди Майен, - сказал дед, - лежит запечатанный моей печатью конверт. В конверте «Письмо наследнику», то есть тебе. Доступ в сейф получишь, когда тебе исполнится шестнадцать лет. Замок позовет тебя, и ты попадешь в сокровищницу. Жетон там. Он ключ к главному Сокровищу, но открывать ящик Пандоры можно только тогда, когда ты будешь уверена в своих силах. Слабого кресло князя-выборщика сведет с ума, сильному даст власть, о какой можно только мечтать…

Герт

Никто ничего не рассказывал, но Герт был уверен, что во время каникул что-то произошло. И, поскольку остальные девушки вели себя, как ни в чём ни бывало, получалось, что это частная история Кьяры Аренберг. Разумеется, эта девушка умела держать лицо и контролировала все, что поддается контролю. Однако у нее не было власти над своим внутренним Я, а оно, если верить изменениям в ее ауре, явно переменилось. К лучшему или к худшему, еще предстояло узнать, но Герт отчетливо видел перемены, которые он, однако, не умел интерпретировать. Впрочем, одним внутренним Я дело не ограничивалось. У Кьяры значительно вырос магический потенциал. Раньше было где-то чуть больше шестидесяти, а стало чуть больше семидесяти. Естественно, это могло быть следствием естественного роста, но Герт отчего-то думал иначе. Что-то произошло с ней на каникулах, что-то, что вызвало эти изменения. Так утверждала интуиция, и это было все, что у него есть, потому что фактов для анализа было явно недостаточно. Впрочем, не то, чтобы их не было вовсе. Наблюдая за Кьярой следующие три месяца и пятнадцать дней, он пришел к выводу, что есть еще два изменения, на которые он вначале не обратил внимания. Его проблема заключалась в том, что Герт привык считать ее красавицей и восхищаться ее сдержанным достоинством и невероятным самообладанием. Поэтому, наверное, он не сразу заметил, что Кьяра похорошела еще больше. Казалось бы, куда больше-то? Но факт, у нее явно подросла грудь и округлились бедра. Немного. На полразмера тут, на пару сантиметров там, но фигура Кьяры стала гармоничнее. Впрочем, изменения коснулись не только фигуры. Изменился цвет волос, и платиновая блондинка стала светло-русой. Немного изменился разрез глаз и структура скул, да и сами глаза из темно-синих стали просто синими. Изменения были минимальными и происходили достаточно медленно, поэтому, наверное, их никто не замечал. Герт же был просто более внимателен по сравнению с другими, и у него была хорошая зрительная память, поэтому, глядя на Кьяру, он видел, что сейчас это совсем другая девушка, чем та, с которой он познакомился на прошлогодних рождественских каникулах в Аппе. Однако затем он озаботился еще одним вопросом. Что ему делать с этим новым знанием?

«Браво, Герти! – похвалил он себя не без иронии. – Возьми с полки пирожок, заслужил! А теперь напряги извилины и спроси себя, не может ли так случиться, что эти изменения не к добру?»

Ведь могло случиться, что менялась Кьяра неслучайно, что у всех этих изменений есть причина, и это отнюдь не половое созревание, взросление, возмужание или как там это называется у девушек. И еще вопрос, знает ли об этом сама Кьяра? В общем, Герт колебался довольно долго, что было на него совершенно не похоже, и все-таки за неделю до Йоля[13], решил с ней поговорить.

Второй триместр[14] длился три с половиной месяца, и прошел относительно спокойно. Герт все это время по-прежнему поддерживал с Кьярой теплые дружеские отношения, но не более того. Возможно, она продолжала спать с Фике, Герт этого точно не знал, но сам он совершенно определенно и, разумеется, ни от кого не таясь, спал с Маргой. Все были довольны, и никто даже не думал скрывать характер своей личной жизни. Впрочем, педалировать этот вопрос тоже никто не хотел. Все в их довольно-таки тесном кругу жили по принципу «живи сам и не мешай жить другим». Но, разумеется, во всяком деле есть свои нюансы. Были они и тут. Герт не хотел конфликтовать с аристократами по поводу Марги, но и бросать ее «на произвол судьбы» тоже не собирался. Поэтому часть своего времени он проводил с Кьярой и ее друзьями, а другую - с ребятами и девушками со второго и третьего этажа. Ему это было не в тягость, поскольку Герт не считал, что общение с «плебсом» умаляет его достоинство. Что же касается остальных, то он пару раз ответил на комментарии тех, кто считал, что «гранд-принцу невместно общаться со всяким отрепьем», и его ответы, по-видимому, были достаточно красноречивы, потому что комментарии прекратились. Многие эдлеры с первого этажа продолжали смотреть на него косо, но рот теперь по большей части держали закрытым, а большего ему от них и не требовалось. К слову сказать, Кьяра, а за ней и ее круг, который в некоторой роде являлся и его кругом тоже, относилась к Марге вполне терпимо. Но тут существовала другая проблема. Кьяра его очевидным образом ревновала, но, следуя известной модели поведения «Собака на сене», сама в его объятия не спешила. А на нет, как известно, и суда нет.

- Нужно поговорить, - кивнул он девушке, возвращающейся из бассейна.

Редкий случай, когда она осталась одна, и Герт его не упустил.

- Наедине, - добавил, видя, что девушка как бы удивлена.

- Я в шоке! – заявила она, явно издеваясь.

Такое она позволяла себе только тогда, когда они оставались вдвоем. То есть, редко или даже очень редко.

- Станешь объясняться в любви? –«уточнила», изящно вздергивая вверх левую бровь. В последнее время это получалось у нее просто виртуозно, и невероятно эротично.

- Только, если попросишь, - улыбнулся Герт.

- Не дождешься, - вернула она улыбку. – Итак, если это не любовь, то что?

- Ты знаешь, что изменилась? – прямо спросил Герт, переходя к сути.

- В каком смысле? – нахмурилась Кьяра. Его вопрос девушку явным образом озадачил и, пожалуй, даже смутил. И значит, она не знала.

- В прямом, - ответил он.

- Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Кьяра.

- Начнем, тогда, с внешности, - кивнул он, понимая, что сама Кьяра на произошедшие с ней изменения внимания не обратила. – Ты знаешь, что твоя внешность меняется? Медленно. По чуть-чуть. Но результат очевиден. Во всяком случае, мне. Другие, возможно, этого не замечают. Пока.

- Можешь поподробнее? – озабоченность усилилась, в голосе промелькнули нотки тревоги.

- Разумеется, - сразу же согласился Герт.

Он, собственно, для того и затеял этот разговор, чтобы обратить ее внимание на то, что пока, похоже, видел лишь он один.

- Когда мы познакомились, - начал Герт, - и позже, когда встретились здесь, в Академии, ты была платиновой блондинкой с очень синими, буквально кобальтовыми глазами. Но с тех пор, как ты вернулась после летних вакаций, ты стала светло-русой, и глаза у тебя посветлели. Сейчас ты скорее голубоглазая, чем синеглазая.

— Вот черт! – встрепенулась Кьяра. – А я даже не заметила.

- По чуть-чуть, - напомнил Герт. – Очень трудно отследить изменения, но так будет не всегда.

- Но ты же увидел…

- Я не все, Кья, и это не хвастовство, - спокойно объяснил Герт, - а констатация факта. Я серьезно, кстати. Это факт моей биографии. Я вижу. Но, если сейчас это вижу я один, потом увидят и другие.

- Глаза, волосы… Что-то еще?

- Извини за интимный вопрос, - усмехнулся Герт, - но тебе в последнее время не пришлось вносить изменения в гардероб?

- Бюстгальтер, - невесело усмехнулась Кьяра. – И бог с тобой, золотая рыбка. Полноценный четвертый.

- Если я захлебнусь слюной, - поддержал шутку Герт, - попроси, чтобы на моем могильном камне написали «Amor non est medicabilis herbis»[15].

- Джинсы в бедрах стали узковаты… - добавила между тем Кьяра.

- Я заметил, - подтвердил Герт. – Ты вообще вся как-то округлилась.

- В баскетбол перестала играть, - предположила Кьяра.

- Никак не связано, - отрицательно покачал головой Герт. – Тут что-то другое, но кто я такой, чтобы спрашивать?

- Если скажешь что-нибудь еще, - Кьяра испытующе смотрела на Герта, на что-то явно намекая, но ничего не говоря прямо, - может быть, отвечу на твой вопрос. В смысле, расскажу.

«Расскажет о чем?» – он мог предполагать много всего, и был бы не против узнать о Кьяре что-нибудь действительно любопытное, но вопрос стоял по-другому, а стоит ли его тайна ее тайны? Равноценен ли обмен?

- Ты ведь умеешь хранить тайны? – спросил Герт, решившись наконец на то, чтобы рассказать девушке о своем Даре. В конце концов, это лишь вопрос времени, когда и кто заметит его способность видеть магию.

- Секрет на секрет, - согласилась Кьяра после секундной задержки.

- Как скажешь, - не стал торговаться Герт.

У Кьяры, как он уже знал, была очень сильная интуиция. Порой, она угадывала такое, что все только диву довались. И сейчас, похоже, тоже «угадала», что внешностью дело не исчерпывается.

- Похоже, разговор не на пять минут, - сказал, вполне оценив «задумчивый» вид собеседницы. – Присядем?

- Марга ревновать не будет? – вопрос был бессмысленный, поскольку все и Кьяра, в частности, знали, что Черная Марга не ревнует, а если и так, то никогда ни словом, ни жестом себя не выдаст.

- Думаю, что с ней все будет в порядке, - едва не закатил глаза Герт.

«Ты же о Фике волнуешься, а не о моей конкубине, - прокомментировал он мысленно, - так какого беса? Или это твоя ревность так выходит, а Фике тут не при чем?»

- Фике приревнует, - все-таки высказалась Кьяра и, развернувшись, направилась к беседке, стоящей чуть в стороне от той аллеи, на которой они встретились.

Люди, идущие в бассейн или из бассейна видят только крышу этой крошечной ротонды, тех же, кто находится в павильоне, не видит никто.

- Есть сигарета? – спросила через плечо, когда они уже подходили к беседке.

- Я тебе больше скажу, - усмехнулся Герт, - у меня с собой даже бренди есть, не то, что никотин.

Он не курил, но обычно носил с собой пачку сигарет. Иногда это было более чем уместно, как, например, сейчас. Герт достал сигареты и фляжку из карманов своей куртки и, прежде чем сесть на скамью, выложил свои богатства на стол.

- Итак, - Кьяра села по другую сторону стола, открыла с помощью телекинеза пачку и, все так же без помощи рук, достала из нее сигарету. – Слушаю тебя.

- Изменилось поведение, - Герт не без интереса наблюдал за тем, как появившийся из ниоткуда огонек поджигает кончик сигареты. – Это не очень заметно. Ты и так гораздо спокойнее и выдержаннее других. Но есть разница. Ту же Фике или Джину дрессировали с раннего детства, ты же, насколько я понимаю, воспитывалась совсем по-другому и в другой обстановке. Умеешь себя вести, но не как светская дама, а просто, как умная и воспитанная девушка, обладающая к тому же холодноватым темпераментом.

- Психолог хренов! – фыркнула в ответ Кьяра, явно недовольная последними словами Герта. – Фригидную, блин, нашел! Да я…

Вспышка оказалось на удивление короткой. Впрочем, ничего иного Герт от Кьяры не ждал.

«Умеет девушка брать себя в руки, - отметил он мимоходом. – Даже тогда, когда хочется рвать и метать. Весьма крепкая психика».

- Жаль, что ты не закончила фразу. Если бы ты сказала, что я просто не видел тебя в постели, я смог бы подкатить, предложив устроить секс втроем. С Маргой или Фике, или с кем-нибудь третьим.

- С Йорном, например?

- Нет, - покачал головой Герт. – Второй мужчина исключается. Не хочу сказать плохого слова о геях, но я пас.

- То есть, ты настолько толерантен, что, так и быть, готов терпеть рядом со мной в постели еще одну женщину, но настолько брезглив, что не потерпишь рядом с собой другого мужчину?

- Все правильно, Кья, - согласился Герт. – И я хотел бы особо подчеркнуть тот факт, что ты использовала определение «брезглив». Другая бы апеллировала к ревности, жадности или эгоцентризму, но ты выбрала единственно подходящее слово.

- Слава мне! – пыхнула сигаретой Кьяра.

- Пить предлагаешь прямо из горлышка? – спросила через мгновение, кивнув на изумительной красоты фляжку из его боройского «наследства».

- У тебя есть другое предложение? – Он взял фляжку со стола, свинтил колпачок и протянул серебряную с чернением баклажку Кьяре. – Бренди из Акса. Пятнадцать лет выдержки и какой-то именной купаж.

- Звучит соблазнительно! – Она взяла фляжку, сделала аккуратный глоток, прислушалась к своим ощущениям и сделала глоток побольше. – Действительно, хороший бренди.

- Не поверила мне на слово? – Герт забрал фляжку и тоже отпил немного бренди. – Но вернемся к нашим баранам. Я говорил о том, что ты умеешь демонстрировать некоторую, скажем так, «прохладность» темперамента. И ради бога, Кья! Не надо передергивать, речь не о том темпераменте. Хотя не скрою, теперь я буду все время думать, как затащить тебя в постель.

- Мечтай!

- Опасное предложение, - усмехнулся Герт, вспомнив о том, как он может мечтать и куда его может завести не в меру развитое воображение.

- В чем подвох? – задумалась было Кьяра, но тут же «спохватилась», вскинув взгляд. – Хочешь сказать, ты можешь…

Редкий случай, она покраснела.

- Могу представить во всех деталях, - подтвердил он. – В девяноста пяти процентах случаев «образ результата» ничем не отличается от подлинника. Тоже умеешь?

Если бы Герт захотел, он смог бы сейчас раздеть Кьяру донага и рассмотреть, что называется, со всех сторон. И в любых, даже самых неприличных позах. В воображении, разумеется, но сила его воображения позволяла творить настоящие чудеса. Он даже родинки «видел», шрамики и татушки, изъяны пигментации и волосы везде, где они есть, включая их количество и фактуру. Однако именно поэтому, - потому что мог, - давным-давно прекратил это делать. Ту же Кьяру он «вообразил» только один раз, да и то в бассейне, где из одежды на ней был только раздельный купальник. Нельзя сказать, что ему не хотелось узнать, насколько он оказался прав, но Герт все еще не отказался от надежды на самом деле залезть Кьяре в трусы, а значит, стоило быть осторожнее в суждениях и решительнее в осаде.

«Но если она, то же умеет…» - такой поворот открывал совершенно невероятные перспективы.

- Умею, - подтвердила его догадку Кьяра. Снова же не сразу, а после короткой паузы, наверняка взятой на размышление. – Но я… я решила никогда этого не делать. Лучше уж мастурбировать, чем так…

- Не понимаю, в чем проблема, - искренне удивился Герт. – Ты… ты можешь довести себя до оргазма?

- Я бы не хотела это обсуждать!

- Ну, и зря! – возмутился Герт. – Это же редкий Дар. И я совершенно не понимаю логики! Значит пальцами можно, а воображением нельзя, я правильно понимаю?

- Ты не понимаешь!

- Так объясни!

- Физический мир нельзя путать с иллюзорным, - нехотя сформулировала Кьяра некий принцип, которым руководствовалась. И Герт понял, о чем, собственно, идет речь.

Он не видел ничего страшного в «креативном онанизме», как он называл свой секс в воображении, но из чувства порядочности воображал обычно тех женщин, с которыми трахался на самом деле. Новых или предполагаемых партнеров он не хотел унижать своими фантазиями. А Кьяра, похоже, боялась потеряться меж двух миров: между миром материальным и миром иллюзорным. Страх, к слову сказать, не лишенный оснований, но не в случае Герта.

- Понял, - кивнул он. – Снимаю вопрос, но хотел бы заявить для протокола, тебя я ни разу не раздевал, хотя видит бог, очень хотелось!

Кьяра хмыкнула, но от комментариев воздержалась. Испепелила в воздухе окурок, откинутый щелчком пальцев, и потянулась к фляжке.

- Куда-то нас не туда занесло, - сказала, возвращая фляжку на место.

- Наверное, неспроста… - хмыкнул Герт. – Все, все! Не обижайся! Я, собственно, с темпераментом почти закончил. Да, и не о нем речь. После каникул ты стала вести себя несколько иначе. Затрудняюсь подобрать верные слова, но ты стала как будто увереннее в себе. Я бы сказал, что ты, словно получила право повелевать. Не пользуешься этим правом, но все время имеешь его в виду и ведешь себя соответственно. Это тонкие нюансы, но тем, кто, как я, привык обращать внимание на малейшие изменения, это очевидно.

- Боюсь спрашивать, кто и зачем развил в тебе эту способность…

— Это не относится к делу, но я это умею. И я вижу, ты изменилась не только внешне, изменилась твоя поведенческая модель. Вероятно, изменилось твое самоощущение. Полагаю, ты что-то узнала о себе… Ума не приложу, что это может быть, но что-то случилось. Это точно.

— Это и есть твой секрет? – чуть прищурилась Кьяра, обдумав его слова.

- Нет, секрет в другом… - Герт немного помолчал, еще раз рассмотрев все pro et contra[16], и все-таки сказал ей то, что собирался сказать.

- До летних вакаций у тебя был ранг выше шестидесяти, но ниже семидесяти. Точнее не скажу. У меня еще не сложилась более точная шкала. Вижу, что не ошибся, - уловил он ее реакцию. – Так сколько точно?

- Шестьдесят третий ранг…

- Почти угадал… Но дело в другом. После каникул ты вернулась с резко возросшей силой. Несколько выше семидесяти единиц. И это не медленный рост, это похоже на одномоментный скачок.

- Сколько, сколько? – опешила девушка.

- Точно сказать не могу, но сейчас уже выше семидесяти.

- Умереть не встать!

- И это скачкообразный рост! Одномоментная прибавка. И, если теперь рассмотреть все факты в совокупности…

- Да, - кивнула Кьяра, - ты прав.

- Ты знаешь, что ты велик? – спросила через мгновение, выуживая из лежащей на столе пачки вторую сигарету.

- Я велик, - ухмыльнулся Герт. – И опережая твой вопрос, у меня чуть больше. Восемьдесят семь единиц, но я, как мне сказали в Гильдии, практически исчерпал резервы роста, а ты, скорее всего, будешь продолжать расти.

- Куда уж больше! Итак дылда. Скоро танцевать будет не с кем!

- Я все еще выше…

- Я приму это к сведению.

- Хорошо, - согласился он с повесткой. – На очереди твоя история.

- Моя история… - тяжело вздохнула Кьяра. – Давай так, я расскажу пока только часть истории. И… в общем, спасибо, что заговорил со мной. Сама бы я не решилась, но раз уж так вышло…

- Стоп! – остановил Герт девушку. – Я только что похвалил тебя за выдающуюся выдержку, а ты вдруг демонстрируешь какую-то неуверенную в себе фемину самого жалкого вида.

- Извини!

- Перед собой извиняйся, - покачал он головой. – Я всего лишь зеркало, но отражаешься-то в нем ты.

- Принято.

- Отлично, потому что, я хочу сразу же спросить.

- Спрашивай, - пожала она плечами.

- Ты не знала об изменениях, но, тем не менее, собиралась… стеснялась… Неважно. О чем ты хотела со мной говорить, если бы решилась?

- Возможно, о причине изменений. Я точно не знаю, но… Черт! Черт! Черт! – вдруг взорвалась Кьяра. - Я просто боюсь. Всю жизнь осторожничаю. Мне сложно вот так сразу раскрыть секрет, который может стоить мне жизни!

«Стоить жизни? – удивился Герт. – Все так серьезно?»

- Я просто боюсь, - повторила Кьяра. – Она говорит, тебе можно доверять, но мне сложно кому-нибудь довериться… Не обижайся, Герти, но ты мне не муж и не любовник…

- И не друг? – перебил он ее.

- А ты друг?

- Сомневаешься? Зря. И кто это она?

— Значит, друг? – было видно, что Кьяра уже справилась с волнением и «готова к конструктивному диалогу». – Друг – это хорошо, плохо – когда враг. В особенности плохо иметь врагом тебя. Это я уже знаю. А хорошо ли иметь тебя другом, мне еще предстоит узнать.

- Experientia est optima magistra[17], - улыбнулся Герт. – Ты же знаешь латынь?

- Знаю, - кивнула Кьяра, - и ты знаешь, что я знаю. Так что не выпендривайся!

- Учту, не буду. Что дальше? И снова спрошу, кто это эта она?

- Воображаемый друг? – предположила Кьяра после короткой паузы.

«Врет!» - отметил Герт, а Кьяра уже сменила тему.

- С тобой уже связывались из императорской ставки? – спросила она.

«Неожиданный вопрос или, напротив, ожидаемый…»

Чутье подсказывало, что за всеми ее страхами и недомолвками кроется что-то весьма интересное. Какой-то нерядовой случай, в который он, пожалуй, не прочь сунуть нос. Но дело, наверное, все-таки не в любопытстве и не в любознательности, а в том, что его живо интересовало все, связанное с Кьярой.

- Прислали приглашение на прием в узком кругу.

Под узким кругом, впрочем, подразумевалось порядка двух сотен гостей. Не тысяча, как если бы это был большой бал, а всего двести. Поэтому малый прием или прием в узком кругу.

- Двадцать четвертого? Накануне Рождества?

- Тебя тоже пригласили? – Ну, это же было очевидно.

- Фике достала пригласительный билет плюс один и тащит меня с собой.

- Ты боишься появляться при дворе? – сразу же понял Герт соль интриги. – Почему? Кто тебя может узнать?

- Боюсь, что меня действительно могут узнать, и да, Герт, это и есть моя тайна, которую я обещала раскрыть. Но теперь я думаю, что это очень удачно, что ты увидел то, что увидел. Теперь меня точно опознают.

- Все так серьезно? – решил уточнить Герт.

«Что, черт возьми, она успела натворить? Где и кто ее видел и при каких обстоятельствах?»

- Более, чем.

- А не идти…

- Не вариант, - покачала она головой. – Не в этот раз, так в другой. Не Фике, так кто-нибудь еще. С моим уровнем Дара… даже по официальной версии, у меня слишком высокий ранг, чтобы меня оставили в покое.

«Это точно, - согласился с ней Герт, - ни тебя, ни меня…»

- Тогда переходим к сути проблемы, - предложил он вслух, - искать выход из положения можно, лишь узнав, в чем это положение выражается, разве нет?

- Коротко говоря я не совсем та, за кого себя выдаю…

«Серьезно?» – Заявление Кьяры могло ошеломить, но у Герта был крепкий желудок. К тому же чего-то в этом роде он от нее подсознательно ожидал, и вот дождался.

- В каком смысле? – спросил он девушку. – Ты самозванка? Мошенница? Живешь по поддельным документам?

- Ничего из этого, Герти, - покачала она головой. – Документы подлинные, и я – это я. Я действительно баронесса фон Аренберг. Вера и Август Аренберг мои приемные родители. То есть, официально они родные, но это только на юридическом языке. Но дело в том, что по рождению… в общем, я, по-видимому, единственная, кому по праву принадлежит один очень громкий титул.

«Громкий титул? Герцогиня? Графиня? Кто?»

- Насколько громкий? – решил он все-таки уточнить.

- Очень громкий, - как-то устало сообщила ему Кьяра. - Сопоставимый с твоим. Светлость или высочество, точно не знаю.

- Принцесса?

- Правящая княгиня.

- Но?

- Но титул носит другой, а я считаюсь покойной.

- И те изменения, которые с тобой случились…

- Они произошли, когда я посетила свой родовой замок. Случайно и как гостья. Но замок признал меня хозяйкой. Представляешь?

«Волшебный замок?! – восхитился Герт. – Умереть не встать. Она что, княгиня Великого стола?»

- Ты из Рода князей-выборщиков? – спросил он вслух.

- Да, - подтвердила Кьяра. – Как ты узнал?

«Час от часу не легче! Она не знает, кто такие князья-выборщики!»

- Ты рассказала про замок, я сопоставил факты.

- Какие факты? – нахмурилась Кьяра.

- Что ты знаешь о князьях-выборщиках?

- То же, что и все. Выборы императора. Почетная должность. Титул курфюрстов. Коллегия. Что-то еще?

- Много чего еще, - улыбнулся ей Герт.

- Тогда рассказывай!

- Нынешняя аристократия возникла естественным путем. Но это ты знаешь. Феодализм, вассалитет, и все прелести политического строя, в котором основным экономическим ресурсом являлась земля, и находилась она в собственности феодалов. Магия прямого отношения к этому не имела, но быстро оказалась крайне востребованным качеством. Рыцарь, барон, граф – они же все были, прежде всего, воинами, и магия оказалась весьма полезной способностью. Так появились маги-аристократы, ну или наоборот: аристократы маги. А когда выяснилось, что кроме боевых заклинаний есть еще и бытовые, целительские и прочие, спрос на магов возрос до такой степени, что в раннем средневековье на три века, - с IX по XI, - дворянам было разрешено двоежёнство и право полного усыновления. Любую крестьянку или горожанку, имеющую хотя бы проблеск магического Дара, тут же брали второй женой, а парней усыновляли. Селекция в чистом виде, если подумать, но речь сейчас о другом. Это все вранье, что раньше маги были в среднем сильнее, чем сейчас. Все обстоит с точностью до наоборот. Создание магических родов – это относительно новая затея, но именно в этих семьях и произошло накопление потенциала.

- С чего ты взял? – возразила Кьяра. - Сильные маги были еще в Древней Греции, в Израильском царстве, в Вавилоне и Египте. Все эти жрицы, первосвященники и маги… Боги, в конце концов!

- Ох, Кьяра, Кьяра, - тяжело вздохнул Герт. – Ты же гениальна и образована, как мало кто другой, а историю, я имею в виду, нашу историю, историю магии знаешь хуже некуда! Просто стыд и позор!

- Ладно, - махнула на него рукой девушка. – Критика с благодарностью принята. Просвещай! Только не растекайся по древу и не удаляйся, пожалуйста, от темы.

- Поверь, все, о чем я рассказываю, напрямую связано с тем, что тебя волнует, - успокоил ее Герт.

- Я вся внимание!

- Так вот о богах и героях, Кья, - продолжил Герт акт просвещения своей подруги. – Боги – это боги, а маги – это маги. Некоторых сильных магов действительно почитали в истории, как богов, но, в основном, маги оставались людьми со всеми своими достоинствами и недостатками. Однако сильные маги, колдуны и чародеи действительно существовали во все времена. Великие жрецы, знаменитые чернокнижники, звездочеты и колдуны, целители и предсказатели, вожди, наконец… Так вот, князья-выборщики были именно такими колдунами. Теми наделенными огромным Даром магами, которые, развивая свои способности, оставались людьми в достаточной мере, чтобы создать свои собственные семьи, а позже и Роды. У них у единственных из потомственных магов были волшебные замки. Разумеется, такие зачарованные крепости, «намоленные» храмы и волшебные пещеры создавали себе и другие сильные маги. Но все они оставались одиночками, и после смерти любого из них их наследие, как бы велико оно ни было, шло прахом. Волшебный же замок, в котором из поколения в поколение живет один и тот же род, как говорят, обретает некое подобие души, своеобразного разума и даже свободы воли. Эти феномены плохо изучены и о них мало что известно, потому что в большинстве случаев речь идет о тайнах Рода. Живые ничего не расскажут, потому что блюдут свои интересы, - интересы семьи, интересы Рода, собственные интересы, - а мертвые молчат по естественным причинам. Однако известно все-таки достаточно, чтобы понять простую вещь, за которой скрываются великие тайны магии: узнать и принять представителя Рода может только такой вот одушевленный с помощью магии замок. Ни одно заклинание, каким бы сильным и сложным оно ни было, не способно из века в век поддерживать представителей одного определенного семейства. А замок, в котором ты была, может. Его же магия могла, я думаю, повлиять и на тебя саму, возвращая тебе, Кьяра, твой исходный облик. Я могу предположить, что сейчас ты выглядишь именно так, как должна была бы выглядеть, продолжай ты оставаться членом Рода и живи обычной жизнью своей семьи в нормальной обстановке. Я не спрашиваю тебя, что это за Род и как случилось, что ты оказалась в чужой семье, не зная, что и как с твоим наследием, но пару вещей я тебе все-таки сказать могу. Вернее, могу предположить.

- Предполагай! – голос у Кьяры неожиданно сел и даже вроде как охрип, но это было единственное, что выдавало ее нешуточное волнение.

«Похоже, я угадал», - решил Герт, наблюдая за своей несостоявшейся любовницей.

- Ваша родовая магия, - сказал он вслух, - предположительно воплотилась в душе замка. Название условное, как ты понимаешь, но как-то же нужно это назвать.

- Мне нравится… - неожиданно согласилась с ним Кьяра. – Мне кажется, что я общалась с ней когда-то в детстве, когда была совсем маленькой, и сейчас она снова заговорила со мной.

- Она?

- Воображаемый друг, - пожала плечами девушка. – Звучит у меня в голове, как знакомый, но неузнанный женский голос. Но говорит со мной редко и только по существу дела. Никакой лирики, если понимаешь, о чем речь.

- Ну, я думаю, лирика – это последнее, чем будет заниматься замок.

- Не знаю, что там у вас случилось, - осторожно продолжил Герт после паузы, направленной на то, чтобы Кьяра успела переварить полученную информацию, - но думаю, что не ошибусь, предположив, что замок уже однажды изменил твою внешность. Я имею в виду, прежде чем ты попала к своим приемным родителям.

- Да, пожалуй, - согласилась Кьяра. – Похоже, замок действительно вернул мне сейчас мой первоначальный облик.

«Наверняка было что-то еще…»

- Там, в этом замке, произошло что-то еще? - спросил он, решив, что не нарушает этим вопросом норм приличия. – Что-то, что подтверждает мою версию.

- Да, - просто кивнула ему Кьяра. - Замок открыл мне проход в помещения, в которые нынешний носитель титула доступа не имеет.

- Там было что-то ценное?

- Кое-что, - не стала вдаваться в подробности Кьяра, но по ее интонации Герт понял, что там было много этого «кое-чего». Разного и интересного. И ценного, разумеется, иначе зачем прятать?

«Доступ к тайнам – это серьезно, и о многом говорит!»

— Значит, этот человек не носитель титула, а всего лишь регент Рода, - объяснил Герт принцип наследования в семьях князей-основателей. – И раз ты жива, и замок тебя признал, этому человеку уже ничего не светит.

- А вот тут ты не прав, - снова тяжело вздохнула Кьяра. – Есть закон. Если наследник не объявится в течение двадцати лет, титул императорским эдиктом передается действующему регенту.

Этого Герт не знал. До юриспруденции у него пока руки не дошли. Так что, в этом вопросе он был вынужден полагаться на мнение Кьяры.

— Это относится ко всем родам? – спросил он, обдумав услышанное. – Я почему спрашиваю, мы-то, я имею в виду мой Род, пробыли в забвении больше ста лет.

- Возможно, в вашем случае просто не было претендентов, - предположила Кьяра. – Но я знаю, что по этому вопросу существует особое и довольно обширное законодательство. Регламент, правила и все такое. Но в случае князей-выборщиков в процесс, как я поняла, могут вмешаться члены Коллегии выборщиков. Их, вроде бы, осталось всего пятнадцать семей, но они есть. Я только не понимаю, откуда у них столько власти, чтобы противоречить императору?

- Оттуда же, откуда берутся души замков, - пожал плечами Герт. – Могу предположить, что за всеми официальными документами, устанавливающими властные полномочия курфюрстов, лежат тайные магические договоры. Какие-то клятвы. Наложенные с помощью ритуалов печати. Что-нибудь обязательно есть, иначе их отменили бы еще во время Большой Реформы. Этим, наверное, и определяется особый статус Коллегии выборщиков в структуре органов власти империи. Хотя, возможно, их сохраняют лишь как дань традиции. Анахронизм или что-то в этом роде. Но это вторично и не самое важное на данный момент. Объясни мне, чего ты боишься? Ты, вообще, можешь доказать, что ты – это ты?

- Да, думаю, что могу, - прикинула что-то в уме девушка, - но дело не в этом.

- А в чем?

- Я не уверена, что это будет безопасно…

«Ну, чего-то в этом роде и следовало ожидать…»

- Что ж, - сказал он вслух. – Есть вероятность, что тебя узнают те, кто знает, как ты должна выглядеть, но могут и не узнать. Во-первых, как я понял, официально ты мертва, а мертвых встретить среди живых никто не ожидает. Во-вторых, если тебя кто-то помнит, то помнят они маленькую девочку. Сколько тебе тогда было?

- Пять лет.

- А сейчас ты взрослая женщина, но, если тебе этого мало, то напомню, что ты женщина!

- Ну и что, что женщина? – не поняла его Кьяра.

«Вот, вроде бы, умная девушка, а соображает медленно!»

- Женщины иногда красят волосы, - подсказал Герт. - Пользуются косметикой… Тушь для ресниц, насколько я знаю, может изменить цвет глаз. Или это тени? Не помню, но ты, наверное, знаешь это сама. Пудра, тональный крем, помада… Можно довольно серьезно изменить черты лица.

- Неплохая идея, - согласилась Кьяра. – И все-таки…

- То есть, у тебя есть причина бояться? – спросил он тогда в лоб, но, судя по всему, Кьяра и так рассказала ему слишком много такого, чего никогда не рассказывала другим, и сейчас не знала, что делать. Продолжать или отступить. Вот только Герту вдруг расхотелось оставаться в стороне.

- Послушай, Кьяра, - сказал он, нарушая затянувшееся молчание. – Ты рассказала мне так много всего, что, если бы я был тебе врагом или просто любопытным сукиным сыном, я мог бы сам раскопать твою историю. Но я этого делать не буду, потому что умею держать слово и уважаю личное пространство других людей. В особенности, если это близкие мне люди.

При последних его словах, Кьяра подняла взгляд, которым до этого «сверлила дырки в земле», и посмотрела ему прямо в глаза.

- Я не ошибся в выборе слов, - усмехнулся ей Герт, - но полагаю, что сейчас не время и не место выяснять отношения. Поэтому скажу тебе кое-что еще. Многие забывают и ты, похоже, в их числе, что я воспитывался отнюдь не как принц. Это было решение моих родителей, а до того их родителей и так далее, но по факту, имея титулы, права, древние сокровища и деньги, они жили, как обычные представители среднего класса, да еще и провинциального. И я вырос там, среди обычных людей. И, хотя я знал, кто я на самом деле, я так и не научился смотреть на других людей с высоты своего положения. Я ничего ни от кого не требую, и ни от кого ничего не жду. Я привык всего добиваться сам. Знания, магия, деньги – я знаю, как это добыть без того, чтобы кто-то мне ворожил или помогал.

- К чему ты все это рассказываешь? – не поняла его Кьяра.

- Дослушай до конца и поймешь.

- Слушаю, - прозвучало скептически, но в данном случае важно было согласие, а не сопутствующие оттенки смыслов.

- Я не принадлежу какой-либо семье или коалиции, у меня нет разветвленных родственных и деловых связей, и никто, даже император, не может дать мне что-то, чего у меня нет. Я это к тому, что я идеальный союзник, Кья. Мой интерес в этом деле только ты, и я готов помочь. Но решаешь принимать или не принимать мою помощь, разумеется, только ты.

В принципе, все, что он ей сказал, правда. Он никак не связан с этим миром, ему все эти герцоги и бароны неважны и не сильно интересны. Поэтому, кем бы Кьяра ни оказалась, ему нет смысла открывать ее тайны кому-нибудь еще. Да и желания нет. С чего бы ему с кем-то делиться информацией? А вот Кьяра, похоже, ему небезразлична. И это не только секс. Как человек она ему тоже нравится. И как маг. И как интеллектуал. Но, разумеется, женщина в ней перекрывает все остальные черты, какими бы выдающимися они ни были. Красивая, желанная и на данный момент недоступная. Так что, кроме обычных причин помочь хорошему человеку, имелась и одна особая: возможность сблизиться и оказия развить в ней чувство благодарности. Когда мужчина помогает женщине, он делает первый, пусть даже неосознанный шаг в сторону ее постели. И, если делать это постоянно, то когда-нибудь дорога кончится, и ты окажешься там, где хотел. Между ее ног.

- Тебе, в самом деле, нужна эта головная боль? – Сомнения в ее голосе было даже больше, чем удивления.

- Мне? – «удивился» Герт. – Нет, Кья, мне эта головная боль ни к чему. Я предлагаю тебе помощь, а не ищу проблем на свою задницу. Ты ведь видишь разницу между тем и этим?

- Но, помогая мне…

— Это другое, - остановил он девушку.

- Придется, рискнуть…

- Так ты о ком сейчас заботилась, - улыбнулся Герт, - о себе или обо мне?

- Об обоих.

- Ну раз так, рассказывай! – предложил он, и, как ни странно, этого оказалось достаточно. Кьяра успокоилась и начала свой рассказ…

[1] Парюра (фр. parure — убор, украшение) — набор ювелирных украшений, подобранных по качеству и виду камней, по материалу или по единству художественного решения. Полупарюра или малая парюра включает 2–3 украшения.

[2] Кафф (англ. cuff — «манжета, обшлаг») — украшение для ушей, которое позволяет украсить не только мочку, но и другие части уха, а также висок, шею и волосы. Примечательной чертой каффов служит то, что многие модели не требуют проколов.

[3] Гений (от лат. genius «дух») —в римской мифологии: духи-хранители, преданные людям, предметам и местностям, ведающие появлением на свет своих «подопечных», и определяющие характер человека или атмосферу местности. Символ гения — змея. В искусстве гений изображался в виде юноши (иногда бородатого мужа). Отдельные области имели своих гениев (духов) места.

[4] Классицизм (от лат. classicus — образцовый) — художественный стиль и эстетическое направление в европейской культуре XVII—XIX веков.

[5] Грушевый сидр (пуаре) — слабоалкогольный напиток из сброженного сока груши, аналог яблочного сидра. Национальные названия — перри (perry) в США и Великобритании, пуаре (poiré) во Франции, перада (perada) в Испании.

[6] Что-то похожее на Священную Римскую империю.

Курфюрст (нем. Kurfürst, букв. — «князь-выборщик», от Kür — «выбор, избрание» и Fürst — «князь»; лат. princeps elector imperii) — в Священной Римской империи — имперский князь, за которым с XIII века было закреплено право избрания императора на вакантный императорский престол.

Князья-выборщики на рейхстагах составляли особую коллегию, имели достоинство короля (без тит. величества), были освобождены от суда Священной Римской империи, их владения (княжества) не дробились.

[7] Кор де ложи (фр. corps de logie) или корделож - средняя, главная часть здания между флигелями.

[8] Правильный звёздчатый многоугольник - невыпуклый многоугольник, у которого все стороны между собой равны и все углы между собой равны. Жетон Кьяры представляет собой правильный восьмиугольник.

[9]Печать Демона Марбас (Sigil Marbas)/Сигил демона Гоэтии. Губернатор Марбас из «Малого ключа Соломона».

[10] Попалось где-то на просторах интернета. Логотип какого-то старинного банка.

[11] Корешок - 100 банкнот (денежных знаков), специально упакованных в банке. Из 10 корешков формируют другую банковскую упаковку — пачку.

[12] Баннерет - в феодальную эпоху — это рыцарь, имевший право вести в бой группу других рыцарей и оруженосцев под собственным знаменем (баннер) с изображением его собственных геральдических символов.

[13] Йоль — праздник середины зимы (примерно 21 декабря, день зимнего солнцестояния) у исторических германских народов. Исследователи связывают его с Дикой охотой, богом Одином и древнеанглийским праздником Модранит.

[14] В тех странах, в которых учебный год делится на триместры, длительность триместра – 10–12 недель.

[15] Amor non est medicabilis herbis - нет лекарства от любви (лат.).

[16] Pro et contra – за и против.

[17] Experientia est optima magistra – опыт лучший учитель (лат.).