Адъютор. Его величество

Глава 8

Глава восьмая

Чего я точно не ожидал увидеть на мостике, так это фуршет. Красивый стол на гнутых резных ножках, изображающих диковинных морских тварей сам по себе являлся произведением искусства, а изобилие напитков и закусок на нем только добавляло эффекта. Он не мог появиться здесь случайно: на это указывали специальные углубления для бутылок и блюд, а также достаточно высокий бортик по краю круглой столешницы.

— Присоединяйтесь, сарр Клименсе, — гостеприимно указал на него капитан «Гладстуара». — Уверен, что-нибудь по вашему вкусу обязательно найдется. Смотрю, вы удивлены. Все объясняется просто. Матросам выдали рома, мы можем позволить себе немного больше. Как выразился едкий словно концентрированный уксус сар Мигхель, — он посмотрел на штурмана, — чтобы ярче почувствовать прелести жизни в преддверии того, что может закончиться самым печальным образом. Кстати, каковы эмоции?

Было понятно — речь о столе не шла. Лгать я не стал.

— Мечтал оказаться как можно дальше отсюда.

— Все мы через это прошли, — кивнул он.

— Чем почетней гибель, тем бесстрашней бой, — навигатор Мигхель остался верен себе. Но Глассен уже отвернулся к адмиралу, сосредоточенно что-то изучающему за кормой, где продолжали действовать «Конгард» и «Альбертина».

После здравых рассуждений, вино было отвергнуто мною сразу: несколько глотков чего-нибудь крепкого для душевного равновесия точно не повредит. Любимого сорта бренди не нашлось, но был немногим хуже. Неожиданно для себя я выпил его, как пьют воду, благо, заполнил бокал не больше, чем наполовину. Отправил в рот ломтик твердого, почти как сухарь сыра, вновь потянулся за бутылкой, чтобы тут же передумать — будет лишним.

В руке Драувист держал массивную серебренную кружку. С которой, вышагивая по мостику, задерживаясь возле карты, и даже пользуясь размером с телескоп стационарным оптическим устройством, не расставался ни на миг.

— У него их две. И когда в одной остается примерно на треть, ему готовят другую по его собственному рецепту, — рассказывал о привычках адмирала за ужином накануне на редкость словоохотливый сар Мигхель. — Если вы полагаете, что пьете крепкий кофе, должен вас разочаровать. В сравнении с тем, что любит наш адмирал, он лишь подкрашенная водичка! Примерно на треть в нем ром. А сахару до того, что сироп, да и только! Говорят, — Мигхель в тот момент таинственно понизил голос, — в одном из сражений адмирал приложил кружку к глазу вместо трубы, не сразу понял, в чем дело, и кого-то успел распечь.

— Но выиграл его? — ответ мне был известен заранее.

— Конечно же!

— Тогда пускай и дальше прикладывает.

Очередной залп «Гладстуара» левым бортом состоялся перед тем, как флагман, а и продолжавший идти за ним словно привязанный двадцати четырех пушечный шлюп «Ансвель», резко сменили курс. Происходило так, как и предсказывал Ранольд: вскоре мы должны были вклиниться во вражеский строй, в то время как «Гордость короны» продолжал галсировать в стороне, добивая два несчастных ландаргийских корабля, которые и без того едва держались на плаву.

— Все, господа, дальше как пошлет Пятиликий, — без малейшего пафоса сказал адмирал Драувист. — Не думаю, чтобы нам удалось придумать что-нибудь лучше, — и продолжил. — Сарр Клименсе, считаю вам повезло, — а когда я недоуменно на него взглянул, пояснил. — Впервые выйти в море на военном корабле, и оказаться в сражении подобного масштаба. Иные офицеры всю карьеру этот шанс ищут, но так его и не находят.

— Всегда считал себя удачливым человеком, — пора было возвращаться на бак, к Ранольду.

Я застал его увлеченно беседующим с Александром, и говорили они… о лошадях. Сар Штроукк горячо доказывал, что имбалийские скакуны выше других на голову одной только статью, не говоря о других достоинствах. Недаром же на нем король Нимберланга ездит. Забавное заключалось в том, что конь под Аугустом при нашей встрече к этой породе никакого отношения не имел. Ранольд был прагматичен.

— Хорошего коня сегодня можно использовать под седлом, а завтра пахать на ней поле или запрячь в телегу. Сарр Клименсе, разрешите наш спор, — завидев меня, обратился за помощью он. Чтобы удивить, ведь по логике вещей, дело должно касаться лошадей. — Сарр Клименсе, господи сар Штроукк горячо настаивает, что обязан быть с нами в том случае, если дело дойдет до абордажа, чего, судя по всему, не миновать.

Наверняка Александру не удалось убедить Кодена, и он сделал очередную попытку теперь уже через Ранольда.

— Только на имбалийце верхом.

Мне довелось испытать на себе множество гневных взглядов, но тот, которым одарил сар Штроукк, достоин первой десятки. Ни слова больше не говоря, Александр повернулся, и пошел прочь, даже спиной умудрившись передать то, что должны были услышать мы с Ранольдом.

— Уважаю его решимость. — Ранольд смотрел ему вслед. — Но вы же понимаете…

— Не без того.

Нечего тут ему делать. Мужество и героизм, безусловно, вещь замечательная, но больше всего проку от них в том случае, когда к ним приложены опыт и мастерство.

— Началось, — негромко сказал Ранольд, и мне стало не до душевных мук сар Штроукка.

Грохот пушечного залпа вражеского фрегата пришел раньше, чем рассеялся дым, окутавший его борт. И снова я застыл как изваяние, глядя на то, как приближается черный рой мух, чей укус может оказаться смертелен не только для человека, но и корабля. «Гладстуар» подходил к фрегату под тупым углом, пытаясь сделать корпус как можно меньшей целью, но не мачты и паруса. На них и пришелся основной удар, когда вновь прозвучал все тот же невыносимый в своей мерзости аккорд. Досталось и корпусу, когда и мне легко удалось определить по звукам — эти ядра угодили выше ватерлинии, а другие нет. Следом пришел залп с другого нимберлангского корабля, и все повторилось вновь. После них минуло не больше минуты, и с мостика зазвучали усиленные рупором приказы капитана Глассена. Команда «Гладстуара» пришла в движение, пытаясь устранить повреждения как можно скорей.

Я посмотрел на Ранольда: почему медлим с ответным огнем? Почему из всей нашей своры тявкнули только три курсовые пушки⁈ Как сладостно было бы услышать их все!

— Книппели, сарр Клименсе, и для них нужно подойти в упор. Наша задача — пройти между ними двумя, и угостить книппелями каждого. Они надеются встретить нас картечью, но не успеют перезарядить: мастер Драувист знает свое дело куда лучше других! Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, Ранольд приблизил руку к моему лицу, чтобы через мгновение продемонстрировать щепку с окровавленным кончиком. Только теперь я почувствовал легкое жжение на левой щеке. Провел по ней ладонью, посмотрел на алое пятнышко и усмехнулся: «Кровь, пролитая за отечество. Должен заметить, ее негусто».

— Зря вы так, сарр Клименсе: немного выше и точно в глаз, — обратил внимание на мою мимику Ранольд. — Неплохо бы обработать уксусом. Намочить в нем тряпочку?

— Обойдусь.

Вряд ли он услышал мой ответ: его полностью заглушил такой долгожданный мною залп «Гладстуара».

— Видели⁈ Сарр Клименсе, вы это видели⁈ — приплясывая от возбуждения, Ранольд любовался результатами работы скрепленных между собой цепью пар ядер, созданных специально для разрушения парусной оснастки кораблей. — Грот и грот-брамсель — в клочья, фок — туда же, а как досталось кливеру и марселям! Да им же теперь починки не меньше, чем на полдня! Сейчас с другого борта должны дать!

Словно дождавшись его слов, «Гладстуар» вздрогнул всем телом. Залп оказался не менее удачным предыдущего, что добавило Ранольду ликования.

— Ну все, дорога к линкору свободна!

Когда мы проходили между фрегатами, дистанция до ближнего — «Индегора», была такова, что матросы начали обменивались насмешками, бранью и угрозами. Стреляли из ружей в нас, стреляли мы, на «Индегоре» хлопнули носовые орудия, но вскоре оба фрегата оказались за нашей кормой. И вновь Ранольд оказался прав: картечные залпы, пущенные нам вдогонку, особого урона нанести уже не смогли. Вместо того чтобы последовать вслед за нами, «Ансвель», слушаясь приказа адмирала, отвалил в сторону равного соперника — такой же шлюп. Теперь мы шли с линкором встречными курсами.

— Запоздал он, еще как запоздал! — глядя на «Гордость короны», злорадно сказал Ранольд. — Им бы раньше сюда направиться. Так нет же, ему обязательно надо было наши корабли добивать. За это он и поплатится.

— Считаете?

Меня одолевали сомнения. На линкоре на дюжину пушек больше, и выглядит он совсем не потрепанным. В отличие от «Гладстуара».

— Просто уверен в этом! Все далеко не так плохо, как вам кажется, — продолжил Ранольд. — От эскадры адмирала Мантишера нашему врагу успело крепко достаться. Справедливости ради и от нее мало что осталось, но они сделали все, что могли. И тут как нельзя вовремя подоспели мы! А теперь взгляните туда. Видите, что «Конгард» с «Альбертиной» взяли курс на нас?

Следовательно, свою часть плана адмирала Драувиста они выполнили и теперь спешат к нам на помощь. По пути они помогут «Ансвелю» и вопрос времени, когда окажутся здесь. Понятно, что на линкоре понимают ситуацию не хуже меня, недаром же гафель у них флажками завешан, но стоит еще раз поклониться алмиралу Мантишеру. Одно только жаль, — Ранольд огорченно вздохнул.

— Что именно?

— Линкоров на моем счету еще не было, видимо, не будет его и на этот раз.

Вид у него был таким, как будто стены его кабинета, словно головами волков, оленей и вепрей, завешаны носовыми фигурами корветов, фрегатов и прочих фелюг, но нет главного трофея — ростры линейного корабля.

— Война только началась.

— Ну разве что! — снова вздохнул он.

Серж сар Дуавьез, один из немногих, кого я с полной уверенностью могу назвать другом, сколотив к своим без малого тридцати огромное состояние, утверждает, что многое в нашей жизни зависит от случая. Его любимый пример — во время театральной постановки актер произнес со сцены единственную положенную ему по тексту реплику: «к оружию!» Но именно она дала начало восстания, в результате которого Белтанда добилась своей независимости.

— Понятно, что фраза явилась лишь катализатором, когда ситуация в целом созрела, так или иначе все бы к тому и пришло, но факт остается фактом, — рассуждал Серж.

Причиной, в результате которой в корпусе «Гладстуара» открылась течь, и он стремительно начал набирать воду, сопровождалась испуганными криками матросов, треском ломающегося рангоута, грохотом, дымом и целыми снопами искр: залп «Гордости короны» пришелся по «Глдстуару» ровно в тот миг, когда тот дал собственный. Сложись иначе, возможно, доски обшивки не разошлись бы, а с пробоинами от ядер команде фрегата наверняка удалось бы справиться.

— Что это⁈ — корабельный колокол звонил так часто, что, казалось, еще немного, и он превратится в единый протяжный.

— Водяная тревога, сарр Клименсе. Да вы сами прислушайтесь!

К окружающим звукам — плеску разрезаемой форштевнем воды, скрипу рангоута, хлопанью парусов, громким командам, стуку банников, очищающих пушечные стволы от порохового нагара и остатков картузов, добавился еще один, и его трудно было не опознать даже неопытному человеку. Это было не журчание струй, а целый поток.

«А мне-то казалось, что Ранольд в этом деле лучший! — невольно пришло в голову, наблюдая за тем, как боцман командует аварийной партией. — Вот где настоящая виртуозность!»

Если в пламенной речи верзилы с горящей огнем бородой рыжего цвет и содержались допустимые в присутствии дам, слова, то ничтожно мало, а витиеватости выражений позавидовал бы пьяный философ. Вдоль фальшборта быстро как по волшебству растянулся прежде свернутый в рулон пластырь, в то время как на баке уже заводили тросы, чтобы провести их под килем, и наложить целебную повязку раненному «Гладстуару» в нужном месте. Под палубой, в недрах корабля, зачавкали помпы, толчками выбрасывая из шлангов мутную воду, пытаясь выкачать море из моря, а вокруг спасательных шлюпок суетились матросы.

— Будем покидать корабль?

— Необязательно, — мотнул головой Ранольд. — Обычная предосторожность. Приготовим их к спуску, чтобы в случае необходимости не терять времени. Смотрите-ка, он решил с нами покончить!

«Гордость короны» держал курс прямо на нас.

— Сдается мне, сарр Клименсе, все гораздо хуже, чем может показаться, — Ранольд наблюдал за тем, как на «Гладстуаре» убирали паруса.

Фрегат, получив крен на левый борт, и без того терял ход.

— Ранольд, будьте добры, проясните ситуацию до конца.

— Для починки нам нужно лечь в дрейф. Пластырь — это полумера, и на ходу его может сдвинуть с места, и тогда течь откроется вновь. Но мы становимся легкой добычей, потому что подходи к нам с носа или кормы, и как мы сможем огрызнуться хотя бы одним бортом?

— Он расстреляет нас из орудий?

— Крайне сомнительно, — покачал головой Ранольд. — На «Гладстуаре» вымпел командующего эскадрой, на «Короне», помимо команды, полно солдат, словом, бери и фрегат, и адмирала в плен! Вначале, понятное дело, предложат сдастся. Когда мы откажемся, пройдутся картечью по верхней палубе, чтобы облегчить себе задачу, ну а потом будет штурм. Как же все быстро переменилось! — от досады он едва не стонал. — Видите, у «Ансвеля» тоже убраны паруса, а возле бортов шлюпки? Значит, он уже не помощник. «Конгард» потерял грот-мачту, а без нее он словно хромой фехтовальщик: сила в руках еще есть, но попробуй-ка до противника доскачи на покалеченной ноге! Одна надежда на «Альбертину». Но вон то нимберлангское корыто точно бой ему навяжет, а там уже как у них сложится.

«Корыто» представляло собой такой же фрегат, что и «Альбертина».

— Одно радует — сорвался у них десант! Сарр Клименсе, извините, но мне нужно к своим ребятам. А вам лучше спуститься в каюту. Если победа окажется на их стороне, вы — человек гражданский, к тому же приятель его величества Аугуста, и вряд ли вам что-либо угрожает. Ну а если «Гладстуар» начнет тонуть, это займет не минуту. Обязательно успеете и на палубу подняться, и в шлюпку сесть. Еще раз прошу извинить.

Мне явственно представилось, как попадаю в плен. Король Нимберланга желает меня видеть, и мы встречаемся. Вернее, к нему доставят. В конце нашего, несомненно, полного учтивости разговора Аугуст обязательно скажет:

— Сарр Клименсе, можете оставаться в Нимберланге до окончания войны. А при желании возвращайтесь на родину, препон вам не будет.

Он промолчит, но непременно подумает: «В какие игры ты лезешь, щенок⁈ Твое дело — махать шпагой публике на потеху!» И это ранит посильнее пощечины, на которую невозможно ответить, потому что она — заслуженная.

Все было плохо. Я с надеждой осмотрел горизонт. Вдруг случилось чудо, и нам на помощь спешат. Сейчас, когда мы сделали так много, до победы осталось несколько шагов и, если бы не нелепая случайность, адмирал Драувист наверняка бы одержал очередную победу. Но, сколько хватало глаз были видны поврежденные корабли, тонущие, догорающие, и те, что оставили после себя на поверхности только обломки, бочки, доски, бревна, прочий хлам. Людей, которые судорожно боролись за свое спасение. И огромный солнечный диск багрового цвета.

— Нам еще шторма не хватало, — Ранольд тоже смотрел на него.