Физик

Глава 4. Я — не дух

Путь обратно из глубин леса казался легче. Возможно, дело было в разрешении, данном Лесным Хозяином, словно невидимый барьер был снят, и тропа под ногами стала дружелюбнее. Или же изменилось что-то в самом Олеге. Он шёл, погружённый в свои мысли, пытаясь осмыслить невероятный опыт — разговор с духом леса, прозвучавший прямо в сознании. Физик в нём всё ещё пытался найти рациональное объяснение — коллективная бессознательность, акустические феномены, самовнушение на фоне стресса? Но другая, только пробуждающаяся часть его существа, та, что почувствовала «искру» и «прочла» воду, знала – это было реально. Реально в рамках этого мира.

Он чувствовал усталость, но не опустошение. Скорее, как после интенсивной умственной работы или долгой пробежки — приятная ломота в мышцах и ясность в голове. Амулет на груди оставался тёплым.

— Марфа, — обратился он к старухе, когда они миновали знакомый ручей, журчавший уже без той напряжённой тишины, что царила у владений Лешего. — Эти Омуты Тихие… Что это за места? Почему именно там нужно учиться?

Марфа неспешно шла рядом, постукивая клюкой. Её лицо было, как всегда, нечитаемо, но в глазах мелькало что-то вроде удовлетворения.— Сила, Олег, она как река. Бывает бурным потоком, что камни ворочает, — она кивнула на быстрый ручей, — а бывает тихой заводью, омутом, где вода стоит почти недвижно, но глубина велика и ил на дне помнит века. Твоя искра сейчас — как горный ручей после ливня: рвётся наружу, брызжет во все стороны, силы много, а толку чуть. И себя истощить может, и берега размыть.

Она остановилась, обвела взглядом вековые деревья вокруг.— А Омуты Тихие — это места силы спокойной. Там энергия земли и воды собирается, течёт медленно, глубоко. Как дыхание спящего великана. Там можно научиться слушать её ток, чувствовать его ритм, направлять свою искру не вспышкой, а ровным пламенем. Понять её суть, её меру. Прежде чем молнии звать, как шептал тебе Камень Древний, нужно сперва свечу зажечь да удержать, чтоб не погасла от сквозняка и дом не спалила. Понимаешь?

Олег кивнул. Аналогия была ясна даже его физическому складу ума. Контроль. Эффективность. Аккумуляция и направленное высвобождение энергии. Только здесь «энергия» была чем-то большим, чем джоули и калории.— Понимаю. Как… как учиться управлять напряжением, чтобы не было короткого замыкания?

— Можно и так сказать, — Марфа чуть улыбнулась. — Ум у тебя острый, пришлый. Главное, чтоб сердце не отставало.

Они шли дальше, и лес постепенно редел. Стали видны просветы неба, послышался отдалённый стук топора, лай собаки. Знакомые звуки возвращали из мира духов и лесных хозяев к миру людей. Олег почувствовал лёгкий укол беспокойства. Как его встретят в деревне? После починки мельницы отношение вроде потеплело, но его уход в лес с Марфой, «ведьмой», как шептались некоторые, мог снова всё испортить. Он не был своим. Он всё ещё был чужаком, «пришлым с искрой».

Вот и окраина Селища. Несколько покосившихся заборов, огороды, где женщина в платке выдёргивала сорняки. Увидев их с Марфой, она выпрямилась, замерла, провожая долгим, настороженным взглядом. Дальше, у поленницы дров, мужик, рубивший полено, опустил топор и тоже уставился на них. Дети, игравшие у калитки одного из домов, притихли и попятились к крыльцу.

Атмосфера снова изменилась. Лесная открытость, пусть и суровая, сменилась сдержанной подозрительностью человеческого сообщества. Воздух стал плотнее от невысказанных вопросов и старых страхов. Олег невольно втянул голову в плечи, поёжился под плащом. Одно дело — Леший, которого он не видел, но чувствовал. Другое — эти прямые, изучающие взгляды людей, которые видели в нём непонятное, а значит — потенциально опасное.

— Не робей, — тихо сказала Марфа, заметив его состояние. — Люди всегда боятся того, чего не знают. Но они и тянутся к тому, кто не боится сам. Иди ровно. Они помнят твою помощь с мельницей. Это весит больше, чем пересуды.

Они вошли в деревню. Несколько человек, что были на улице, замерли, провожая их взглядами. Кто-то отводил глаза, кто-то смотрел прямо, с вызовом. Олег старался держать спину прямо, как учила Марфа, но чувствовал себя как под микроскопом. Вот он, чужак. Не такой, как все. Одет странно. Говорит непонятно. Пришёл невесть откуда. Ходит с Марфой в зачарованный лес. Кто он? Не дух ли? Не навредит ли?

У колодца стояли две женщины с вёдрами. Одна, постарше, смерила Олега тяжёлым взглядом и что-то быстро прошептала второй, помоложе. Та ойкнула и поспешно отвернулась, прикрыв рот рукой.

Олег вздохнул. Кажется, экзамен у Лешего был проще. Там хотя бы правила были понятнее: уважение и честность. А здесь… здесь действовали страхи, слухи и вековые предубеждения. Ему снова предстояло доказывать, что он — не враг. Просто человек. Человек, который сам не до конца понимает, кто он теперь такой.

Марфа повела Олега не к его временному пристанищу в бане, а к центральной площади деревни — небольшому утоптанному пятачку земли между общим колодцем, домом старосты и старой липой, под которой стояла грубо сколоченная скамья. Несколько человек уже собрались здесь, словно ждали их. Среди них был и тот широкоплечий мужик с плетёной бородой, который встречал их в первый раз, и пожилой старейшина с посохом, что ворчал на «чужие штучки» у мельницы, и те самые женщины от колодца. Атмосфера была густой, как кисель.

— Марфа, привела ты его, — первым нарушил молчание старейшина, стукнув посохом о землю. Голос его был скрипучим, как несмазанная телега. — Зачем водила в Лес Тёмный? Не пробудила ли чего лихого? Говорили бабы, совы кричали не к добру прошлой ночью.

— Лес принял его, Степан, — спокойно ответила Марфа, останавливаясь перед толпой. Олег встал рядом с ней, чувствуя себя экспонатом на выставке диковин. — Хозяин сам говорил с ним. Дал дозволение путь держать к Омутам Тихим.

По толпе прошёл ропот. Разговор с Лешим? Дозволение? Это было не просто странно, это было из ряда вон. Либо Марфа врала, либо этот пришлый был кем-то совершенно особенным. И не факт, что в хорошем смысле.

— Хозяин… — недоверчиво протянул бородатый мужик, которого, как Олег помнил, звали Ратибором. — А не морочит он голову тебе, ведунья? Может, сам Лешак ему в уши шепчет, чтоб к нам пробраться? Иль дух он блуждающий, прикинулся человеком? Одежа на нём — не наша, говорит — не по-нашему…

Он шагнул ближе, всматриваясь в Олега с нескрываемым подозрением. Олег почувствовал, как десятки глаз впились в него, ожидая, что он сейчас растворится в воздухе или покажет клыки. Страх и недоверие висели в воздухе так плотно, что их можно было потрогать.

Олег знал, что молчать нельзя. Отступать нельзя. Он вспомнил фразу, что пришла ему на ум ещё в первый день. Сейчас был самый подходящий момент. Он шагнул вперёд, чуть споткнувшись о корень, торчащий из земли, и едва не полетел носом в пыль, но удержался в последний момент, неловко взмахнув руками. Несколько детей тихо хихикнули, но тут же смолкли под строгим взглядом матери.

Олег выпрямился, отряхнул плащ и постарался улыбнуться — криво, смущённо, но искренне.— Дух? Я? — он покачал головой и развёл руками, показывая на себя — рваная штанина, которую он кое-как зашил грубой ниткой, пыльные лапти, ссадина на локте, которую он заработал, споткнувшись в лесу. — Посмотрите на меня! Если я и дух, то самый неуклюжий и невезучий во всех мирах! Духи, они ж, наверное… летают? Сквозь стены ходят? Не спотыкаются на ровном месте? И уж точно не боятся ваших коз! — он вспомнил атаку агрессивной курицы в первый день, что добавило убедительности его словам.

Он попробовал говорить медленно, чётче выговаривая слова, которые уже успел подхватить, добавляя жесты. Его голос звучал немного нервно, но без фальши.— Я понимаю ваш страх. Я сам… не понимаю до конца, как я здесь оказался и что происходит. Но я — человек. Был учителем. Физику преподавал… это про то, как мир устроен, про силы, про движение… Как ваша мельница работает, например.

Упоминание мельницы немного смягчило выражение лиц у некоторых мужиков. Ратибор всё ещё хмурился, но уже не так враждебно.— Фи-зи-ка? — протянул он незнакомое слово. — Мудрёно говоришь. Но мельницу… да, починил справно, дело говоришь. Крутится.

— Вот! — Олег с энтузиазмом подхватил. — Потому что я знаю законы. Как вода давит, как колесо крутится. Это не магия… ну, не совсем. Это… порядок вещей. Я хочу понять и ваш порядок. Лес… Хозяин… духи… Может, это просто другие законы? Другая физика? Я не хочу рушить. Я хочу учиться.

Он замолчал, чувствуя, что сказал всё, что мог. Теперь оставалось ждать. Толпа молчала. Старейшина Степан задумчиво ковырял землю посохом. Женщины перешёптывались.

И тут один из мальчишек, самый смелый, выглянул из-за спины Ратибора и спросил тонким голоском:— А ты правда… искру можешь? Как Марфа говорила? Покажи!

Все взгляды снова обратились к Олегу. Показать? Ту неуправляемую искорку, что чуть баню не спалила? Перед всеми? Он почувствовал лёгкую панику. Что, если не получится? Или получится слишком сильно?Он посмотрел на Марфу. Та едва заметно кивнула. Мол, решай сам, но момент важный.

Олег глубоко вздохнул. "Сила без понимания — огонь в сухом лесу," — вспомнились слова Лешего. Но и полное бездействие — тоже не выход. Нужно показать, что он не пустое место, но и не всемогущий колдун. Что-то малое. Контролируемое.Он протянул руку ладонью вверх. Сосредоточился. Вспомнил ощущение статического разряда, то внутреннее напряжение. Он не пытался вызвать молнию. Он просто… позвал. Тихонько. Искра.

Секунда, другая… ничего. Олег почувствовал, как краснеет под взглядами. "Ну вот, дух называется," — пронеслось в голове. Он уже хотел опустить руку, как вдруг между его пальцами вспыхнул крохотный, голубоватый огонёк. Не больше светлячка. Он продержался мгновение и погас, оставив лёгкий запах озона.

По толпе пронёсся вздох. Не страха, а… удивления. Это было не грозно, не пугающе. Это было… необычно. Красиво. Мальчишка ахнул. Даже старейшина Степан перестал ковырять землю и смотрел на Олега с новым выражением — смесью недоверия и любопытства.

— Видали? — прошептала одна из женщин. — Маленькая совсем…— Не похож он на упыря, — пробасил кто-то из мужиков. — Те огонь не любят.

Олег почувствовал, как лёд недоверия дал первую трещину. Он не стал героем в их глазах, но, возможно, перестал быть просто «чужим» и «страшным». Он стал… непонятным, но уже не таким опасным.

— Он учится, — сказала Марфа в наступившей тишине. Голос её звучал ровно, но весомо. — Как дитя учится ходить. Да, он пришлый. Да, у него есть искра. Но он хочет понять наш мир, а не сломать его. И Лес дал ему на это право. Разве мы будем спорить с Лесом?

Возражений не последовало. Степан крякнул, выпрямился.— Ладно. Пусть будет. Но под присмотром. Твоим, Марфа. И нашим. Поглядим ещё, что за фрукт этот… фи-зик. А пока… пусть живёт. Раз Лес не против.

Он развернулся и пошёл к своему дому. Толпа стала расходиться, обсуждая увиденное. На Олега всё ещё косились, но уже без прежнего страха. Скорее, с любопытством и настороженностью.

Олег выдохнул с облегчением. Кажется, бурю удалось переждать. Пока что.

Когда толпа окончательно рассеялась, оставив после себя лишь пыль на утоптанной земле и гнетущее ощущение чужого внимания, Олег позволил себе выдохнуть полной грудью. Напряжение медленно отпускало, оставляя послевкусие адреналина и ноющую усталость. Он поймал взгляд Марфы — в её глазах не было ни триумфа, ни упрёка, лишь спокойное знание, как будто она наблюдала за неизбежным ходом событий.

— Пронесло, кажется? — пробормотал Олег, проводя рукой по лбу, стирая невидимый пот.

— На сегодня — да, — кивнула Марфа. — Степан — старый ворчун, но слово держит. Раз сказал — поглядим, значит, время у тебя есть. Но расслабляться рано. Доверие здесь, Олег, не искра — оно как дерево растёт. Медленно. Годами. А рушится — в один миг, от одного неверного удара топора.

Они медленно пошли по улице, направляясь к бане, служившей Олегу домом. Солнце уже клонилось к верхушкам деревьев, окрашивая небо в мягкие, розоватые тона. Деревня погружалась в вечерние хлопоты: где-то заскрипел колодезный ворот, запахло дымом из печных труб, мычала корова, вернувшаяся с пастбища. Обычная деревенская жизнь, в которую он пока совершенно не вписывался.

— Ты показал им малое, — продолжила Марфа, словно читая его мысли. — Это хорошо. Не напугал. Но и не убедил до конца. Любопытство теперь борется со страхом. Важно, что ты будешь делать дальше. Каждый твой шаг будут подмечать. Каждое слово — взвешивать.

— Да уж, почувствовал себя рыбой в аквариуме, — невесело усмехнулся Олег. — Или подопытным кроликом.

— Ты и есть подопытный, пришлый, — беззлобно заметила Марфа. — Для них. И для себя самого. Но прежде чем идти к Омутам, тебе нужно… обустроиться немного. Негоже в таком виде путь держать.

Она указала на его одежду — потёртую, местами рваную рубаху из грубого холста, залатанные штаны, изношенные лапти.— Нужно справить тебе одежу покрепче. И обувку поудобнее. Да и кое-какие припасы в дорогу не помешают. Пойдём-ка к Аксинье. Она у нас ткачиха знатная, да и мужик её, Мирон, сапожным делом балуется. Может, найдётся что подходящее.

Они подошли к одной из самых ладных хат в деревне, с резными наличниками и небольшим цветником под окном. Из трубы вился аккуратный дымок. Марфа постучала своей клюкой по дверному косяку.Дверь отворила женщина средних лет, с добрыми глазами и натруженными руками. Она сперва удивлённо посмотрела на Олега, потом перевела взгляд на Марфу. В её глазах не было страха, скорее, спокойное любопытство.

— Марфа, здравствуй. И ты… гость… здравствуй, — сказала она мягким голосом, пропуская их внутрь. — Слыхала уж, что Лес тебя не тронул.

Внутри хаты было чисто, пахло травами и свежевыпеченным хлебом. В углу стоял ткацкий станок, на лавках лежали свёртки ткани.— Здравствуй, Аксинья, — ответила Марфа. — Дело у нас к тебе. Пришлого одеть надо по-людски. Путь ему предстоит неблизкий, к Омутам.

Аксинья окинула Олега оценивающим взглядом, словно прикидывая размер.— Путь к Омутам… Не каждому такое доверяют. Видать, и правда ты не простой человек. — Она подошла к лавке, развернула один из свёртков. — Вот, холстина плотная, крепкая. Рубаху да порты сшить можно. А Мирон как раз вчера сапоги одни доделал, крепкие, кожаные. Может, и подойдут по ноге.

Она протянула Олегу одежду. Он осторожно взял её. Ткань была грубоватой, но прочной и приятно пахла льном. Он чувствовал себя неловко, принимая помощь от незнакомых людей, которые ещё утром смотрели на него как на врага.— Спасибо, Аксинья, — искренне сказал он. — Я… я не знаю, чем могу отплатить. У меня ничего нет.

— Отплата потом найдётся, — махнула рукой женщина. — Доброе дело завсегда добром вернётся. Ты мельницу запустил — всей деревне подспорье. Этого пока хватит. Примерь пока сапоги, вон там, у печки стоят.

Олег сел на скамью и осторожно стянул свои потрёпанные лапти. Новые сапоги из толстой, добротной кожи оказались чуть великоваты, но с толстой онучей, которую тут же принесла Аксинья, сели как влитые. Он впервые за долгое время почувствовал под ногами твёрдую, надёжную подошву. Невероятное ощущение.

Когда они вышли от Аксиньи, уже почти стемнело. Олег нёс свёрток с новой одеждой, чувствуя странную смесь благодарности и неловкости.— Они… добрые люди, — сказал он Марфе.

— Люди везде люди, Олег, — ответила та. — Со страхами, с надеждами, с добротой и злобой. Зависит от того, что ты в них разбудишь. Ты сегодня разбудил любопытство и каплю доверия. Это начало.

Они подошли к старой липе на площади. Марфа остановилась, коснулась морщинистой рукой её толстого ствола.— Завтра перед рассветом выдвигаемся. Путь до Омутов дня три займёт, если лесные тропы будут благосклонны. А пока… отдохни. Но прежде… Попробуй услышать дерево. Не мысли Хозяина Леса, нет. Просто… жизнь. Его медленную, глубокую жизнь. Приложи ладонь. Не думай. Просто слушай. Искрой своей.

Олег с сомнением посмотрел на дерево, потом на Марфу. Это было ещё одно странное задание. Но он помнил слова Лешего, помнил свою реакцию на воду родника. Он шагнул к липе, ощущая её древность, её спокойную мощь. Он положил ладонь на тёплую, шершавую кору. Закрыл глаза.Сначала — ничего. Только шум ветра в ветвях и собственное дыхание. Потом он попытался сосредоточиться на «искре» внутри, не пытаясь её зажечь, а просто… ощутить. И тогда он почувствовал. Едва уловимую, медленную вибрацию под ладонью. Не пульс, скорее… очень медленное гудение. Ощущение силы, уходящей глубоко в землю и тянущейся к небу. Спокойствие. Древнее, мудрое спокойствие живого существа, которое видело смену сотен времён года.

Он стоял так несколько минут, забыв о деревне, о Марфе, о себе. Просто слушая молчаливый язык дерева.

Когда он открыл глаза, Марфа уже ушла. Он остался один под раскидистыми ветвями старой липы, в обступающих сумерках чужого мира, с новой одеждой в руках и ощущением медленного гудения под кожей. Он вернулся в свою баньку, аккуратно сложил новую одежду, подбросил дров в остывающую печку и лёг на свою лежанку из листьев. Он был всё так же одинок и уязвим, но сегодня он сделал шаг. Небольшой, неуверенный, но шаг вперёд. И завтра его ждал путь к Омутам Тихим. Путь к пониманию.