Гений Медицины. Том 2

Глава 7

На эту странность больше никто не обратил внимания. Лена уж точно, она как обычно сидела в своих мыслях.

— Всю комиссию пропустили, птенец недоделанный, — с деланной строгостью в голосе проговорил Зубов.

— Простите, — кивнул Болотов.

И опять — никакого заикания!

— Женя, а что случилось? — с интересом спросил я.

— В каком смысле? — поправил он очки. — Ничего не случилось, я просто был занят.

— Точно! — щёлкнул пальцами наставник. — То-то мне кажется, что что-то не так. Птенец, а где ваше з-заикание?

Он специально решил сам заикнуться для полноты картины.

— Я сразу и не заметила, — распахнула глаза Лена. — Женя, как это возможно?

Болотов начал стремительно бледнеть. Пока он думал, что ответить, я ради интереса проверил его кардиологическим аспектом. Пульс учащённый, давление нормальное. Нервничает, очень сильно нервничает.

— К-когда я з-заранее г-готовлю фразу, я и-иногда н-не з-заикаюсь, — заикаясь гораздо больше, чем обычно, заявил Евгений.

Такое ощущение, что заикался сейчас он компенсаторно. Я давно уже обращал внимание, что его заикание не похоже по симптомам на классические примеры, но не было времени подумать об этом более основательно. А сейчас я был уверен — он симулирует. Только зачем?

— Ты был заранее готов к моему вопросу «что случилось»? — приподняв бровь, уточнил я. — Но утром никогда не бываешь готов к пожеланию доброго утра.

— З-заикание — это с-сложное з-заболевание, — ответил Болотов. — Я х-ходил и к неврологам, и к л-логопедам, но вылечить м-меня не смогли.

— Поломанный птенец, — проговорил Зубов. — Ну, в медицине всякое бывает. Самое главное, что вас никто не обидит, кроме меня. Порхайте работать!

Зубову и в голову не могло прийти, что заикание можно симулировать. Поэтому он вполне поверил подобному объяснению. Но не я.

— А как же праздник⁈ — ввалился в ординаторскую Терентьев. — Красотка Лена и её четыре гнома остаются здесь! Надо закатить пир!

Болотов еле заметно выдохнул, явно радуясь, что внимание от него отвлечено. Но я продолжал следить за ним.

Лена привычно залилась краской, а Зубов призадумался.

— Ты кого это четвёртым гномом назвал, утка ты дырявая! — выпалил он.

А, вот он о чём задумался. Я-то уже даже внимания на слова гинеколога не обращаю.

— Ну не злись, пойдём, хоть праздничный чай выпьем, — подмигнул ему Терентьев. — Пока твои тут работают. А то перенервничал с этой комиссией, сам не свой полдня ходил, чуть мне историей болезни по голове не настучал!

— Это никак не связано, я тебе просто так настучать хотел, — ответил Зубов, но всё-таки отправился вслед за Терентьевым. Дружба, она такая.

Болотов под шумок тоже убежал из ординаторской, и там осталась одна растерянная Лена.

— Значит, мы остаёмся? — на всякий случай переспросила она.

— Определённо, — кивнул я. — Или ты не рада?

— Рада, конечно, — улыбнулась она. — Просто всё так быстро произошло, я и понять ничего не успела. Может, тогда отметим сегодня где-нибудь?

Я был бы не против, но сегодня и так навалилось очень много дел. После работы у меня уже были планы, и откладывать их было нельзя.

— Сегодня не получится, — честно ответил я. — В другой день отпразднуем.

— Это из-за моего отца? — настороженно спросила девушка.

— Твой отец никогда не помешает мне с тобой видеться, — пожал я плечами. — Так что не забивай голову глупостями. Пойдём лучше работать.

Лена кивнула, успокоенная моими словами, и первая вышла из ординаторской. Я проверил Клочка, который продолжал мирно спать, и последовал за ней.

Болотов удачно ускользнул из ординаторской и теперь спешно переводил дыхание в столовой. Ну надо же так попасться! На этом дурацком заикании!

Фишку с заиканием он продумал ещё до интернатуры. Очень удобно, и все вокруг сразу начинают относиться с каким-то снисхождением. Многое может сойти с рук, ведь ты весь такой бедный и несчастный.

А сегодня на эмоциях залетел в ординаторскую и совершенно забыл, что надо заикаться! Ну ничего, все вроде бы поверили в его нелепое оправдание. Болотов на это и рассчитывал, никто не подумает, что его можно симулировать. Ведь возникает вопрос — зачем?

Зазвонил телефон. Звонил Мамонтов Олег Евдокимович, для простоты записанный как «начальник».

— Слушаю, — отозвался Евгений, перед этим осмотревшись по сторонам и убедившись, что никто его не подслушивает.

— Скоро будут результаты? — гнусаво спросил начальник.

— Скоро, я же писал, что работаю над этим, — прошипел Болотов. — И просил не звонить мне, когда я в клинике.

Болотов уже столько работает по их условиям, а им лень выполнять одну-единственную просьбу!

— Уже ждать надоело, — отозвался начальник. — Давай, поторапливайся там. Или мы легко найдём тебе замену.

— Хорошо, — в сердцах отозвался Евгений и бросил трубку.

Поторапливаться… Он и так делает всё, что в его силах. Как будто в условиях интернатуры можно сделать больше.

Он устало снял очки и протёр глаза. Надоело, как же это всё надоело. Эта дурацкая роль заумного ботаника, эти придирки Зубова. Да даже это заикание уже в печёнках сидит!

Ничего, остался последний рывок.

Остаток дня пролетел в рабочей суматохе. Подтверждение диагноза Волосова, назначение лечения, консультация нефролога. Выкроив минутку, решил всё-таки добежать до психиатра.

— Сергей Львович, к вам можно? — постучав в дверь, заглянул я в кабинет.

— Заходите, Константин, — устало кивнул Ларионов. — Новый случай?

— Не совсем, — я прошёл и сел напротив него. — Просто у одного пациента форма социофобии. Не смог даже сразу откликнуться, когда я его звал. Вот, решил попросить, если у вас будет время — загляните пожалуйста к нему в палату.

Лучше, чтобы пациента всё-таки осмотрел специалист. А то кто знает, куда дальше зайдёт его фобия.

Сам я его лечить сегодня не стал, хотя попробовать было бы интересно. Но остаток сил надо было беречь.

— Постараюсь найти, — кивнул психиатр. — Работы стало что-то очень много. С мелкими проблемами обращаются и сотрудники клиники.

— Помимо Ларисы? — спросил я.

— Да, — тревожно кивнул Ларионов. — Тревожность, различные фобии и прочее. Раньше сидел в клинике и вообще не понимал, что я тут делаю. А теперь едва справляюсь.

Я уже давно подметил, что все эти случаи выглядят как-то странно.

— А как давно это стало появляться? — уточнил я.

— Ну точно я не скажу, — задумчиво ответил тот. — Примерно с месяц, наверное.

Как раз примерно месяц уже и длится наша интернатура. Совпадение? Не думаю.

— Понял, — кивнул я. — Если получится — Волосов, тринадцатая палата. Спасибо большое.

Мы попрощались, и я вышел из кабинета.

Плюс одна проблема в копилку. С этими случаями тоже уже давно надо разобраться.

Я закончил с делами в клинике, отчитался перед Зубовым и собрался. Пора было решить одну из проблем. И я направился в полицейский участок.

Две тысячи лет назад в древнем Риме полиции не существовало. У нас были некоторые подразделения воинов со схожими функциями. Городские когорты для обеспечения порядка на улицах и подавления бунтов. Чаще всего с магией голоса, могли гаркнуть чуть ли не на весь город, когда было нужно.

Когорты ночной стражи для борьбы с пожарами и поддержания порядка по ночам. Туда чаще входили стихийники, особенно с водным аспектом.

Ликторы — лица охраны высших органов власти. Сейчас это гвардейцы. Их магия не ограничена, любой аспект, если человек докажет, что с его помощью может защитить важную персону.

Например, у Императора Коммода, личным лекарем которого я служил какое-то время, один из ликторов обладал магической способностью превращаться в собаку. И он смог попасть на эту должность, доказав, что в случае нападения перегрызёт нападавшему глотку. Император, помнится, быстро сделал этого ликтора своим любимчиком. Ну, у Коммода хватало странностей.

Так что в современном полицейском участке я оказался впервые. Сообщил дежурному, что я пришёл по поводу нападения на барона Жукова. Меня провели в комнату для допроса, а затем… попросили мои личные вещи.

Обыска я не ожидал. Я же не преступник! Но и противопоставить было нечего, раз у них такие порядки.

Так что я выдал им сумку со спящим Клочком, намереваясь действовать по ситуации. Действовать пришлось очень быстро.

— Что это? — взвизгнул полицейский, доставая крыса.

— Крыса, — невозмутимо констатировал я.

Ну не соврал же!

Полицейский уставился на меня, как на безумца.

— Что у вас в сумке делает крыса? — спросил он. — Она что, дохлая?

Нет, просто крепко спит. Впрочем, зачем переубеждать.

— Мёртвая, — кивнул я, стараясь не рассмеяться. — Лежит.

— Почему у вас лежит мёртвая крыса? — вздрогнул полицейский. — Зачем? Для каких целей?

— Мне нравится носить с собой мёртвых крыс, — пожал я плечами. — Это же не запрещено законом Российской Империи.

Потом Клочку расскажу эту ситуацию — вот он посмеётся! Да, странно, что я с собой ношу «мёртвого» крыса. Но с другой стороны, за это меня осудить никто не может. Только косо посмотрят, и всё. А это я уж как-нибудь переживу.

— Не запрещено, — подумав, кивнул полицейский. — А вам правда… это нравится?

Конечно, я же выгляжу как человек, которому нравится носить с собой мёртвых крыс.

— Я же врач, — невозмутимо ответил я. — Мы все со странностями.

На удивление такой ответ его полностью устроил. Он кивнул, осмотрел остальные вещи, а затем бережно сложил всё, включая крыса, назад в сумку.

— К вам сейчас подойдут, — заключил он и оставил меня одного.

Я аккуратно поправил Клочка, который от всего действа даже не проснулся, и принялся ждать. Через десять минут появился другой полицейский. К счастью, не один из тех двух подкупных, что были в палате.

— Громов Виталий Андреевич, майор полиции, — коротко представился он.

Майор Громов, значит. Что-то похожее, помнится, как-то упоминал Клочок. Фильм или книга, не помню.

— Боткин Константин Алексеевич, — кивнул я. — Я по поводу нападения на барона Жукова.

— Удивлён, что вы решили ещё раз прийти, — устало проговорил Громов. — Шуточкин и Лаптев уже практически закончили это дело. Шустрые ребята, молодцы.

Видимо, это как раз те полицейские, что были и в палате, и тогда у меня дома. Очень шустрые, ничего не скажешь.

Пока что у меня был один шанс — что майор Громов окажется неподкупным. И шанс был велик, раз дело постарались так быстро слепить.

— Я не успел дать свои показания, поэтому пришёл, — спокойно ответил я. — Всё-таки именно на меня и напал Николай, ваш подозреваемый.

— В деле указано, что вы давали показания, — удивлённо проговорил Виталий Андреевич. — Подробно расписано, как всё происходило. А внизу ваша подпись.

Ох, ну какой же прокол вы совершили, ребята Шуточкин и Лаптев!

— Я не подписывал никакого протокола, — ответил я. — Они приходили в начале рабочего дня, и мне пришлось уйти решать другие вопросы. И я договорился, что зайду в участок после работы.

На самом деле такого договора не было. Я просто упомянул им, чтобы они не забыли меня вызвать. Но им и в этот раз было удобнее забыть это сделать.

— Вы уверены? — нахмурился Громов. — Подделка подписи — это серьёзное обвинение. Придётся вызвать нашего эксперта и сделать каллиграфическую экспертизу.

— Абсолютно уверен, — я посмотрел ему в глаза. — Делайте, мне и самому эта ситуация неприятна.

Майор кому-то позвонил, и вскоре в комнату зашёл ещё один человек. Он попросил меня поставить подпись на предоставленном листе, а затем забрал ещё один лист у Громова и удалился.

— Через двадцать минут будет готово. Наш судмедэксперт владеет нужным аспектом, так что всё сделает быстро, — заявил Виталий Андреевич. — Странная история получается. Тогда расскажите, как всё было.

Я принялся рассказывать события того вечера, снова делая упор на бесконечных случайностях.

— И я хочу вам предложить, чтобы Николаю провели экспертизу на наличие запрещённых зелий, — заключил я.

— Из-за его странного поведения? — уточнил тот. — Вы считаете, что он был под действием какого-то зелья?

— Зелья, подавляющего волю, — кивнул я. — Я в этом практически уверен. Я же врач, могу распознать необычное поведение любого человека. Уверен, он просто стал жертвой.

Убедить полицейских, что зелье дал сам барон Жуков, я не мог. Для этого доказательств не было. Поэтому главный план — просто вытащить Николая.

— Если вы правы, действие скоро закончится, и он не будет ничего помнить, — проговорил майор. — Но также он и не вспомнит, кто дал это зелье. Память стирается ещё за сутки до приёма зелья.

Я это знал, и на то был расчёт. Главное, чтобы они провели экспертизу.

В этот момент в комнату вернулся судмедэксперт и молча подал майору Громову результаты экспертизы.

— Это действительно не ваша подпись, — прочитав, озвучил он. — Что за чертовщина! Это же фальсификация документов! Да они за это как минимум будут уволены!

Давно бы пора.

— Вы проведёте анализ крови Николая? — спросил я.

— Теперь да, — кивнул Громов. — Слишком доверился молодым коллегам. Решил, что они действительно разобрались с делом, старый дурак.

— Полиции не хватает таких людей, как вы, — серьёзно ответил я. — Могу идти?

— Да, я со всем разберусь, — проговорил майор. — И… спасибо.

Я кивнул и покинул полицейский участок. Уверен, в майоре я не ошибся. Теперь Николая выпустят, а этих двух братьев-акробатьев ждёт разбирательство. Остаётся придумать, что делать с самим Жуковым. Думаю, следующий шаг он предпримет уже очень скоро.

И я отправился домой.

Барон Жуков был вне себя от ярости, когда поздно вечером ему позвонил Кондрашов. Тот самый человек, который помогал уладить вопросы с полицией.

— Николая завтра отпустят, — мрачно проговорил Кондрашов.

— В каком смысле? — взвизгнул Жуков.

— Ему провели анализ на наличие запрещённых зелий и выяснили, что он был под действием «оков разума». А вскоре действие закончилось, — ответил тот.

Чёрт, чёрт! Всё же шло так идеально!

— Почему ему вообще провели этот анализ? — прорычал Жуков. — Вы же договаривались с теми полицейскими, они должны были сами всё сделать!

— Что-то пошло не по плану, — отозвался Кондрашов. — Идёт разбирательство, этим полицейским самим грозит статья за фальсификацию документов.

Та подпись под протоколом опроса Боткина. А ведь барон Жуков предупредил их, что это лишнее! Ну уж подписал бы Николай сам свой протокол, и всё! Его показания роли бы не сыграли. Но нет, те обалдуи решили всё сделать по-своему!

— И что теперь? — спросил Жуков.

— Ничего. Никто не определит, кто конкретно дал зелье Николаю. Поэтому проведут стандартную проверку ваших недругов, а потом дело закроют, — ответил Кондрашов. — Всё, некогда мне говорить.

Михаил Игнатьевич уставился на телефон. Ещё и так беспардонно прервал разговор. Да что же за невезение!

Николая отпустят, и Боткин тут же ему всё расскажет. Чёрт, надо действовать.

Спокойствие, вдох и выдох.

Барона Жукова не перехитрить, он в этом деле рыбу съел. Или как там говорится у простолюдинов. Не важно. Он сейчас что-нибудь придумает.

Главное, снова проявить немного терпения…

Клочок проснулся только утром, проспав в итоге больше суток. Я подробно рассказал ему все события, включая посещение полицейского участка, чем очень его повеселил.

— Аксессуар в виде крысы, надо же, — пискнул он. — Так что, Николая отпустят?

— Да, и думаю, сегодня Жуков сделает следующий шаг, — кивнул я. — Надо быть наготове. А тебе — проследить за Болотовым. Что-то мне всё это не нравится.

— Я раньше и не думал за ним следить, — кивнул Клочок. — Такой тихий вроде… незаметный. А тут раз, и фальшивое заикание. А почему ты думаешь, что он связан с этими случаями психических заболеваний?

— Они слишком часто происходят возле него, — ответил я. — Так что лучше проверь. Ты же полон сил после такого долгого сна?

— Ещё как, — отозвался крыс. — Мне такие кошачьи сны снились…

Он забрался в сумку, и мы отправились на работу. Зубов раздал нам новых пациентов, но я решил начать с посещения Жукова.

И застал его уже на сумках.

— Вам же лежать ещё два дня, — напомнил ему я.

— Знаю, но чувствую себя уже хорошо, да и дела возникли, так что покину вас уже сегодня, — отозвался барон Жуков. — Я уже поговорил с заместителем главного врача, он сказал, что так как я лежу на платной основе и анализы у меня хорошие — могу выписаться без проблем.

Заместитель главного врача и не такое ещё сказать может, если его правильно стимулировать.

— Что ж, анализы и правда хорошие, — понимая, что удерживать его нет смысла, кивнул я. — Тогда подготовлю вам выписной эпикриз.

— В связи с моей поспешной выпиской у меня для вас есть просьба, — торопливо добавил Жуков. — Через пару дней проведать меня, измерить давление и вообще… посмотреть на самочувствие. Ваш заместитель сказал…

— Что так можно, — договорил я за него и вздохнул. — Разумеется, за этот визит вы тоже внесли деньги.

А меня поставят перед фактом. Вот так просто барон Жуков решил заманить меня к себе. Что ж, пусть думает, что всё идёт по его плану.

— Он вызовет вас, передаст адрес, — добавил Михаил Игнатьевич. — Спасибо за понимание.

Я усмехнулся и вышел из палаты. Вернулся в ординаторскую, чтобы уже сразу сделать эпикриз и заодно рассказать обо всём Зубову. Тот совершенно не удивился.

— Платный пациент, из ВИП-палаты, аристократ, — перечислил он. — Их капризы уже давно выходят за все рамки дозволенного. Так что да, уверен, наш заместитель передаст мне для вас этот адрес.

— Учитывая, что по адресам мы не ходим, что делать это нам запрещено, и всё прочее, — добавил я.

— Барон Жуков при осмотре на дому должен будет подписать специальную бумагу, отказ от претензий, — вздохнул наставник. — Мне жаль, Константин, но всё так.

У него зазвонил телефон, и он, взглянув на дисплей, поморщился.

— Вот и заместитель звонит, — проговорил он и взял трубку.

После короткого разговора он отключился и раздражённо засунул телефон назад в карман.

— Вызывает к себе, — фыркнул он. — Ожидаемо. Скоро буду.

Он ушёл, а я сел за заполнение выписного эпикриза. От этого дела меня отвлёк мой крыс, который резко выскочил прямо на стол.

— Ты чего? — спросил я. — Что-то случилось?

— Срочно иди во вторую палату! — пискнул Клочок. — Ты должен это видеть!