Ташкент-Москва книга третья Халхин-Гол до и после, часть вторая

Глава 17. Как всё происходило.

- Ну, давай, рассказывай, как всё это происходило, - Владимиру Ивановичу не терпелось узнать, как прошёл решающий день переговоров с немецкой делегацией, - потом отдохнёшь.

- Подождёшь немного, я хотя бы переоденусь, а то я весь мокрый и мне кажется, что от меня псиной воняет.

- Ни чем от тебя не воняет, кроме хорошего парфюма. Это, видимо, Татьяна Михайловна о тебе позаботилась.

- Да, конечно. Это её подарки на день рождения. Я столько раз был ей за это благодарен, столько было случаев убедиться. Но в этот раз было, как-то сложнее. Ответственность, что ли? - гвардии подполковник начал свой рассказ.

Комнатка Ахмерова в кремле слышала много интересных и странных рассказов, но этот трудно с чем-нибудь сравнивать.

С утра за Ахмеровым зашёл лейтенант госбезопасности Иванов, вернувшийся с горячей точки, но приказ о присвоении гвардейского звания пока на него не был оформлен. Вместе они поехали в сторону здания Наркомата иностранных дел на улице Кузнецкий Мост, 21/5. Въехав во двор «эмка» института остановилась не далеко от памятника Воровскому. В дверях гвардии подполковника уже ждали. В сопровождении сотрудника наркомата он прошёл маршрутом, который никогда бы не повторил, потому что запомнить лабиринты коридоров и комнат, по которым пришлось пройти, не было никакой возможности. Ахмерову вспомнились кошмары «невысокой интенсивности», как он называл сны, в которых не мог найти выход, казалось из знакомых мест. А тут и место незнакомое и люди все чужие. Кошмар.

Наконец, они пришли в какую-то подсобную комнату, где ещё раз осмотрели подполковника с ног до головы и сказали посидеть в кресле.

Видимо внешность Ахмерова устроила организаторов этого действа, потому что ещё десять минут к нему никто не подходил. Затем открылась дверь, заглянул сотрудник и голосом не терпящим возражений «попросил» следовать за ним. В ходе движения по широкому коридору образовалась группа человек двенадцать, впереди шёл какой-то сотрудник НКИД, за ним – Молотов, дальше, видимо, по чинам, остальные сотрудники и переводчики. Последним шёл Ахмеров.

Через широкую дверь с тяжёлыми створками, уже предварительно открытую, они вошли в просторную, светлую, после полумрака коридоров, комнату и прошли вдоль широкого стола, с одной стороны которого были расставлены стулья, ровно столько, сколько было людей в вошедшей группе.

С другой стороны стола, одновременно с группой Молотова, в помещение вошла группа Риббентропа. В ней было ровно столько же народа, как и в группе Молотова. И точно так же, последним вошёл военный в чине полковника, с крестом на груди. Ахмеров подумал, что это военный атташе в Москве, полковник Кребс.

«Мир накануне острейшего кризиса, а они «танцы с бубнами» вокруг стола устраивают», с раздражением подумал подполковник.

Но самое интересное началось после того как делегации сели за стол, каждый на своё место. В это время, видимо, не было привычки перед каждым участником ставить табличку с его именем. Поэтому, главы делегаций представили свои составы и указали их должности. Когда Молотов назвал Ахмерова футурологом, немцы, в начале, не прореагировали. Потом Риббентроп переглянулся с кем-то из своих, типа «ты тоже это слыхал?», и начал рассматривать Ахмерова внимательней. Тем более Фарид Алимжанович был единственный из русской делегации в военной (тем более – гвардейской) форме, да ещё и с боевой наградой. Сам по себе китель с погонами был большой редкостью, а тут ещё и старик, да ещё и с медалью. Ещё и футуролог.

«Вот, - подумал Ахмеров, - охота началась. Интересно, кто попадётся?».

Но зигзаги судьбы только начинались. Когда Риббентроп объявил членов своей делегации, Ахмеров даже ушам своим не поверил. То, что военный оказался действительно полковник Кребс, это ещё ладно бы, но когда была названа фамилия сидящего напротив Фарида Алимжановича субъекта, удивление переполнило сознание подполковника и это видимо отразилось на его лице. Напротив Ахмерова сидел сам Макс Отто фон Штирлиц, скромный дипломат, тщательно делающий вид, что не понимает по-русски. Видимо, Ахмеров так явно удивлялся, что визави смотрел на него с выражением: «товарищ, с вами всё в порядке?».

- Ах, как здорово! Ай, да Семёнов, ай да щучий сын! – не удержался Владимир Иванович, - это я про Юлиана, нашего Семёнова. Он даже фамилии менять не стал, лень было, что ли. Ведь получается, что всё написанное им – правда.

- Слушайте дальше, товарищ полковник.

Дальше было утверждение регламента переговоров, и опять применили находку, как в переговорах с англо-французами, курить не за столом, а в отдельно организованной курилке. Тем более у немцев, оказывается, с подачи фюрера, идёт мощнейшая борьба с курением. Полностью запрещено курение на работе, членам НСДАП предлагается отказаться от курения совсем. Так, что немцы согласились без возражений. Так в один из перекуров Штирлиц подошёл к Ахмерову и спросил:

- Bitte sagen Sie mir, was ein Futurolog ist? (Скажите, пожалуйста, что такое футуролог), Herr Oberstleutnant der Garde, - начал разговор Макс Отто, после того, как они прикурили от газовой зажигалки Ахмерова.

- За Хера вам, конечно, отдельное спасибо, но давайте перейдём на русский язык. Вы ведь отлично разговариваете на нём? А футуролог это, примерно, Zukunftsforscher.

- Но откуда вы знаете, что я говорю по-русски?

- Господин фон Штирлиц, дело в том, что ваше нынешнее, это тоже когда то было будущим. Что вы хотите от человека, взявшего на себя труд заглядывать в будущее?

- Понятно. И что же вы видите в будущем?

- Будущее, как сказал Виссарион Григорьевич, светло и прекрасно.

- Какой Виссарион Григорьевич?

- Белинский. Хотя вы в своих гимназиях его, наверняка, не проходили. Так вот, насчёт будущего. Некоторые моменты его видны ярко, как цветные сны, а в некоторых детали не разобрать. Я, вот, до сих пор не вижу, вы всё ещё гауптштурмфюрер или уже штурмбанфюрер.

- Оберштурмбанфюрер, - с деланой обидой в голосе, поправил Ахмерова Макс Отто.

- Ну, извиняйте, барин. За вами не уследишь. А вот то, что я вижу чётко, дней через десять, или даже через неделю, начнётся такая бойня, с такими последствиями, что рассказывать об этом будут и через лет восемьдесят, с ужасом.

- А ужас будет для кого? Для русских? Для немцев?

- Нет, в начале для их соседа. Для немцев всё по началу будет хорошо и даже лучше. Прогулки, конечно, не будет, но потом всё будет восприниматься как прогулка. Двадцать дней упорного труда и всё в порядке. Польша упадёт как перезрелый плод. От большой победы можно будет поделиться и с соседями. Даже с Литвой, отдав ей Белорусский город Вильно. Даже линию Керзона можно будет восстановить. Пока. Потом всё равно планы поменяются. Но сначала рассчитаться за версальскую обиду, как и обещали народу. Этих лягушатников и лайми привести в чувство. Тем более они посмели заступиться за пшеков. Вообще-то, странно заступиться. Не бомбы будут бросать самолёты на Германию, а листовки, на целый год снабдят немцев туалетной бумагой. Действительно странно. Сами объявили войну Германии и сами вместо ввода войск в соприкосновение с противником, всяко тормозили это дело. Листовки бросали, уговаривали немцев закончить войну. Да на волне подъёма всех чувств, немцы любого порвут, кто усомнится в победоносности их оружия. «Вен ди зольдатен дюрх ди штадт марширен…», - пропел своим, отнюдь, не вокальным голосом Ахмеров. Штирлиц слушал его внимательно, не пропуская ни одного слова.

В это время. проходящий мимо сотрудник сказал, что перерыв кончился и господа делегаты должны занять свои места в зале.

Дальше шло рутинное заседание, но Штирлиц, скорее всего, успел доложить что-то Риббентропу, и Ахмеров нет, нет, да ловил на себе странные взгляды Риббентропа.

«Если не знать, что к чему, можно подумать, что я ему понравился, - подумал Фарид Алимжанович, - вот пи…сы немецкие».

В следующий перекур Штирлиц подошёл сразу к Ахмерову, предложил сигарету, французскую «Житан» с портретом жгучей цыганки на мягкой пачке. Подполковник взял с благодарностью, закурил и продолжил рассказывать про свои «видения».

В этот раз он рассказал о том, как Германия через Голландию и Бельгию нанесли удар, отвлекающий англо-французские войска, а потом основной удар подвижными механизированными и бронированными дивизиями через Ардены и до самого Дюнкерка. И вот результат, 22 июня 1940 года Гитлер в Париже. Дальше была безуспешная воздушная война с Англией. Решение разгромить Советский Союз до окончательной победы над англосаксами. Ошибка с определением России, как «колосса на глиняных ногах». Декабрьский крах под Москвой и нападение Японии на Перл-Харбор. Странное решение Гитлера объявить войну Америке, странное, если не учесть того обстоятельства, что Фюрер понял, что проиграл войну и решил сдать Германию американцам. Не русским же сдавать.

Потом Ахмеров вкратце рассказал историю Великой Отечественной войны. После эпизода со штурмом Берлина советскими войсками, Макс Отто, попросивший называть его просто Максимом, спросил, а что стало с фюрером, и известно ли, что стало с ним, Штирлицем.

- Про вас, дорогой Максим, могу сказать лишь, что вашей гибели я не видел, вы стали штандартенфюрером, до генерала не доросли, к сожалению, а может и к счастью для вас, и видимо скрылись, где-нибудь на просторах Южной Америки. Там готовят площадки на всякий случай, на случай краха режима, для высшего руководства СС и службы безопасности, ну и для таких специалистов, как вы. А фюрер, поняв, что Берлин будут брать русские, и нет никакой возможности почётно сдаться англосаксам, чтобы иметь хоть какой-нибудь шанс уцелеть, отравится и застрелится после того, как снаряды тяжёлых калибров будут стучаться в бункеры райхсканцелярии. Остальных руководителей Третьего Райха тоже ждёт незавидная участь. Борман исчезнет под обломками берлинских зданий, Геббельс отравит всю семью, включая маленьких детей, и отравится сам. Тринадцать высших руководителей будут судить в Нюренберге, как военных преступников и повесят. В том числе Розенберг и Риббентроп. Хотя Риббентроп всегда был против нападения на СССР, может, поэтому американцы будут настаивать на его повешении.

- Представляете, Штирлиц, холщовый мешок на голову, верёвку на шею и открывающийся люк под ногами, - продолжил Ахмеров, затягиваясь очередной, второй или третьей сигаретой за время рассказа.

- И это всё вы видели в своих «видениях»? Не верю, хотя изложенные факты не противоречат логике событий. Но видения, это же дичь, средневековье какое-то. Вы ведь, как коммунист, сами не должны верить во всё это.

- Верить, не верить, тоже мне ромашку устроили. И потом, один из величайших коммунистов 20-го века сказал: «Не важно, какого цвета кошка. Лишь бы мышей ловила». Даже, если вы, как доктор математики, не верите в «видения», не противоречивость изложенного, вы не сможете отрицать.

- Откуда вы знаете про мою степень?

- Как говорил Промокашка из одного известного фильма: «У него десять классов на лбу написаны», а у вас степень доктора математики.

- Кто такой промокашка?

- Не важно, не имеет отношения к делу.

В это время опять объявили перерыв оконченным.

- Давай дальше, на заседания не отвлекайся. Как они реагировали на твои «видения»? -Левицкому не терпелось узнать, что решили немцы по итогам рассказов.

- Не торопись, Владимир Иванович. Штирлиц, ведь, задал главный вопрос нашей беседы.

- Какой вопрос?

- Главный. Есть ли предопределённость в моих «предсказаниях» или возможны варианты, - и Ахмеров продолжил свой рассказ.

Фариду Алимжановичу пришлось сказать, что видения не являются единственным и нерушимым вариантом развития событий в будущем. Это, скорее всего, самый худший вариант, предупреждение о нём. Несколько раз было, что предпринятые меры позволяли не допустить трагического развития.

- Это что, даже при худшем варианте событий для вас Россия выиграет? – не выдержал Штирлиц, - а какие тогда лучшие варианты для России и для Германии? И почему вы считаете выигрыш России в вашем изложении не лучшим, или скажем так. не хорошим вариантом событий?

- Лучший вариант событий, это не нападать на СССР. И для Германии тоже. Но Германия этого не может.

- Почему? –Штирлиц, аж завёлся, - разве фюрер не может после разгрома Франции принять какое-либо другое решение?

- Фюрер, наверное, может. Но как раньше говорили в России – жалует царь, да не жалует псарь. Ваши «псари», окружающие канцлера, во многом зависят от ваших промышленников, а те, в свою очередь, от американского капитала, который и начал развитие проекта «Третий Райх», как инструмент в руках мирового империализма против, коммунистического режима в России. Да и фюрер, наверное, не такой наивный, чтобы не понимать этого. Для англосаксов самый страшный кошмар, это союз России и Германии, или хотя бы соседские, дружеские отношения. Тогда появляются независимые силы от их денег, их технологий, их рынков. Значит, рушится их мировое господство. Поэтому им интересно, чтобы русские и немцы били друг друга до посинения, ослабляя единственные силы в мире, которые им противостоят. Из мировой войны, которая начнётся завтра-послезавтра, победителем выйдет лишь Америка. Германия будет разгромлена на поле боя русскими, в тылу – американскими бомбёжками, Англия потеряет свои колонии, так как покажет свою несостоятельность удержать их. Франция будет разгромлена и унижена, и так же, потеряет свои колонии. Не говоря уже про Бельгию и Нидерланды. Японцев поставят на колени и превратят на долгие годы, а может и навсегда, в оккупированную страну. Америка станет первой мировой державой.

- А Россия?

- Россия потеряет 27 миллионов своих жителей и солдат, и долго будет залечивать раны нанесённые войной.

- 27 миллионов? – ужаснулся Штирлиц, - а Германия?

- Учитывая отношение американцев и немцев к русским, их отношение к тому, как будет выглядеть соотношение потерь на бумаге, а не в действительности, опубликованных потерь – вдвое меньше чем у русских. В действительности, наверное, столько же.

- 27 миллионов! – не мог успокоиться Штирлиц, - теперь понятно, почему главарей повесили.

- На немедленном повешении настаивали американцы. Концы в воду.

- Господин подполковник, вы же понимаете, что я передам все ваши предсказания своему начальству.

- Так я для этого вам всё рассказал, господин оберштурмбанфюрер.

- Спасибо, господин Ахмеров.

Больше Штирлиц к Ахмерову не подходил. И, насколько известно подполковнику – секретного протокола к пакту не было заключено. Просто в итоговом коммюнике было объявлено, Германия не возражает против интересов СССР в защите и сохранении безопасности территорий, ранее состоявших в Российской империи.

- Да, круто ты их, - только и смог в итоге произнести Левицкий. И это звучало как одобрение.