Хозяева океана

Глава 31 Толстосумы

До острова Линга от Бинтана по карте получалось миль шестьдесят-семьдесят. В зависимости от ветра такое расстояние можно было пройти за сутки или за несколько дней. И хотя баркас не являлся легким проа, в хорошую погоду команда могла спокойно справиться с заданием. За переход никто не волновался, а вот как надолго затянется миссия, не мог угадать никто.

Раш в наступление мира не верил и не покладая рук усиливал оборону. Гвардейцы, используя пленных, укрепляли вал, строили более прочные казармы, возводили дополнительные позиции, ловушки. Чтобы сделать южный склон непригодным для штурма, полковник приказал рубить деревья и готовить рогатки. Заостренные колья вязали на толстый ствол крест-накрест, получая непреодолимое с ходу препятствие. Наступающему войску пришлось бы потратить немало времени, чтобы разрубить или оттащить в сторону массивные заграждения. А это само по себе выглядело делом непростым — рогатки ставили между пальмами, привязывая к ним и друг к другу. Походы к рогаткам устилали небольшими колышками. Их сотнями вбивали под углом в землю так, что они оставались незаметны в траве. Во время предыдущего нападения большинство пиратов атаковало склон босиком и полковник, приметив это, надеялся, что в следующий раз часть из них покалечится ещё до начала рукопашной.

Другим средством проредить наступающую лавину являлись гранаты. Опять же исходя из прежнего опыта стало ясно, что при падении на землю они приносят слабый ущерб, больше вздымая землю, чем поражая неприятеля. Поэтому полковник велел привязать гранаты к кольям примерно на высоте груди и привязать к каждой дюжину гвоздей. Гвардейцам в передовых пикетах требовалось лишь подпалить фитили перед отступлением и смотреть, чтобы под удар не поставить товарищей.

Для более эффективного использования пушек, будь они гвардейские или предназначенные для подарка, Раш поручил ветеранам натаскать новобранцев из числа бывших пиратских галерников.

В общем работа кипела. В брошенном городе поставили несколько домиков для освобожденных людей, часть из них отправили пополнять запасы продовольствия. На случай длительной осады посреди лагеря вырыли погреба и колодец.

Для Мити тоже нашлась работа. Галина Ивановна написала несколько писем для Виктории. Их следовало отправить в Макао Судейкину, агенту Складчины. Разумеется, отпускать единственную шхуну даже в Макао она не решилась. Но как раз подходило время кантонской торговли и европейские корабли стали чаще проходить мимо островов Риау.

Мите пришлось нелегко. Он остался без Пульки и Барахсанова. Пара гвардейцев, что вывались временно заменить моряков, хоть и справлялись с делом неплохо, ещё не сработались так, как старая команда. Шестым с ними отправился Хиггинс. Помочь с управлением шхуной раненный сержант вряд ли мог, он был еще слишком слаб. И Митя прихватил его на тот случай, если придется говорить на английском. Язык этот он знал не слишком хорошо, а в переговорах часто бывают важны мелочи.

Уже на второй день патрулирования «Незевай» перехватил караван из трех крупных кораблей Ост-индийской компании. «Перехватил» — громко сказано. Может ли перехватить сардина тунца? Скорее подрезать, встать на пути, рискуя оказаться в пасти.

«Незевай» сблизился с караваном и поднял флаг. Однако толстые «индийцы» не собирались снижать ход ради мелкой иностранной шхуны. С одного из них выстрелило несколько крупных орудий, как бы остерегая возможного пирата от сближения.

Команда «Незевая» переложила паруса и некоторое время они шли вровень с британцами. Борта отделяли не больше двадцати саженей. Митя на разные лады пытался докричаться до них через свой новенький рупор. С «идийцев» на него смотрели с любопытством, точно на обезьяну, что научилась выполнять трюки. Этим дело и ограничилось. Мите до жути захотелось послать кому-нибудь из них в борт оперенную гранату Тропинина, просто чтобы согнать спесь и привлечь внимание. Разумеется, он этого не сделал, да и таких гранат в его арсенале не имелось. Один за другим корабли уходили вперед (ветер был идеален для прямых парусов), а шхуна отставала.

Когда «Незевая» стал опережать последний и самый маленький в ордере корабль, а Митя уже решил, что на этот раз ему придется уйти ни с чем, рупор неожиданно взял в руки Хиггинс. Этот парень когда-то служил в королевском флоте, и разговор он начал с того, что выдал несколько крепких выражений, понятных только соотечественникам. Митя в его бурной речи разобрал лишь отдельные слова и фразы, вроде «голландская храбрость», «свиное ухо» или «раскачивать лот», но их значения понять не мог. Среди прочего прозвучало много ругательств, самым мягким из которых было традиционное обвинение в содомии.

Так или иначе, тирада Хиггинса возымела эффект. Сперва его окликнул один из матросов и спросил, кто он такой, откуда сам, кого знает? Слово за слово, завязался разговор (с учетом того, что собеседникам приходилось орать). На «Незевае» между прочим узнали, что идущий рядом корабль называется «Маркиз Вэлсли», а его капитана зовут Брюс Митчелл. Нашлись у собеседников и общие знакомые, и даже общие воспоминания. Тут уж деваться британцам стало некуда, «Маркиз» сбавил ход, а капитан Митчелл согласился принять почту.

— Пуль… Ах, чёрт! Малыш, лодку на воду! — сразу же распорядился Митя.

Сарапул с одним из гвардейцев доставили Хиггинса на «индийца». Раненному сержанту пришлось нелегко и он чуть не сорвался, взбираясь по штормовому трапу. Но все же пакеты отправились по назначению.

Появление с юга довольно крупной джонки (тонн на триста-четыреста) вызвало в лагере нешуточный переполох. Пикет на бастионе на этот раз не оплошал, а неизвестное судно приближалось не так быстро, как пиратская флотилия в прошлый раз. В лагере успели приготовиться, а «Незевай» даже переправить в заросший манграми эстуарий.

Вскоре, однако, выяснилось, что тревога оказалась напрасной. Судно вело за кормой на буксире их собственный баркас, а Мамун, Вэнь, Барахсанов с Пулькой и пара гвардейцев радостно махали старым друзьям с палубы джонки.

— Если только это не хитрая ловушка, — мрачно произнёс Раш, опуская зрительную трубу.

— Ну что вы, полковник, — возразила Галина Ивановна. — Можно заставить людей приветливо махать руками, но такие радостные рожи под угрозой не скорчишь.

— Наверное вы правы, Галина Ивановна, — вздохнул Раш. — Наверное, правы.

Когда джонка вошла во внутренние воды и бросила якорь на том же месте, где тремя часами ранее стоял «Незевай», шестеро американцев и с ними ещё несколько человек перебрались в баркас и быстро добрались до берега.

Джонка всячески подчеркивала миролюбие. На палубе не находились ни одного вооруженного человека, если не считать сабель, висящих на поясах у богато одетых пассажиров, а стволы полудюжины вертлюжных пушек смотрели вниз или в сторону. Ни дымящихся фитилей, ни пороховых мартышек. Галина Ивановна решила, что угрозы нет и вместе с Рашем и Митей спустилась с укрепленного холма навстречу гостям.

Ко всеобщему облегчению вместе с делегацией на Бинтан вернулся Ибрагим, торговый агент Виктории. Старик оказался ценным приобретением, так как давно оброс связями в высших торговых и политических кругах султаната.

— Как только мы нашли его, дело сразу сдвинулось с места, — радостно сообщил Мамун.

— А что за джонка? — спросил Раш.

— Эти люди представляют торговые круги, — сообщил Мамун. — Что-то вроде совета толстосумов при султане. НазываетсяМеджлис Оранг Кая. Но, как мне кажется, среди них есть тайный посланец самого султана.

Ибрагим подтвердил его слова. Местный правитель по понятной причине не желал оставаться в стороне от переговоров и вместе с купечеством прислал своего человека.

— Они ждут, когда мы подтвердим безопасность и тогда высадятся на берег, — добавил он, показав на богато одетых людей. — Тогда можно будет поговорить. Размещать их не нужно, кормить тоже. У них есть шатры, прислуга, припасы, всё что нужно. Полагаю, они могут занять северную часть мыса?

— Это их город, — пожал Раш плечами

— Ну так не будем терять времени, — решила Галина Ивановна. — Отправляйтесь и передайте что положено от нашего имени.

Как-то встречать дорогих гостей (или хозяев, смотря как посмотреть) обитателям лагеря не потребовалось. Мало того, по мнению Мамуна, такая забота могла вызвать ненужные толкования. Поэтому американцы вернулись на холм, а делегация Меджлиса выгрузилась и начала обустраиваться в северной части брошенного города, не обращая ни малейшего внимания на чужаков. Их люди вели себя так, будто никакого лагеря на холме не существовало вовсе.

Что ж, участники экспедиции смогли потратить лишнее время на выяснение подробностей. Галина Ивановна расспросила Мамуна, Вэня, Барахсанова, но главным образом Ибрагима. Его появление стало большой удачей не только в смысле продвижения переговоров. Теперь американцы наконец-то смогли получить сведения о местной ситуации из первых рук, причем от человека проверенного, который не раз действовал в их пользу.

— Мы потеряли вас, — сказала Галина Ивановна. — Хотя понятно, что купец должен быть там, где процветает торговля.

— Если честно, она сейчас нигде не процветает, — сказал Ибрагим с трудом подбирая русские слова. — Именно об этом я писал вашему представителю в Макао. Но китайские торговцы, с какими я передавал письма, оказались ненадежны. Боюсь, мою почту просто выбрасывали за борт, если только не продавали англичанам или своему императору.

— Свято место пусто не бывает, — произнесла Галина. — Торговлю возобновим. Затем мы и здесь. Вернём султану его столицу Танджунг Пинанг, а в замен попросим… ну что уж получится.

— Не всё так просто, — вздохнул Мамун и его товарищи дружно закивали головами в единодушном согласии.

Оказалось, что Махмуд Риаят Шах покинул Бинтан и Танджунг Пинанг, вовсе не из-за боязни вражеского вторжения. Вернее, не только из-за него.

— Мы выяснили, зачем султан перебрался с двором на остров Линга, — доложил Мамун. — Там… не совсем там, скорее рядом, а точное место сокрыто от чужаков… в общем, где-то в тех краях обнаружено крупное месторождение олова. А олово, чтобы вы знали, это ключ к процветанию для такой небольшой страны. Оно всегда в цене. И султан, что неудивительно, захотел быть к нему поближе.

В остальном, как оказалось, дела у султана шли неважно. Он потерял много земель на материке и крупных островах, где к власти пришли мелкие князцы, и фактически остался султаном лишь архипелага Риау и островов Линга.

Ситуация в регионе вообще менялось быстро. Ибрагим сообщил, что всех европейцев, которые не являются подданными испанской короны, филиппинский губернатор выслал с островов несколько месяцев назад. Это открыло возможность для туземного населения выступить посредниками в азиатской торговле.

— Что ж, наш форпост и наши дружеские отношения с султаном позволят его торговцам принять в этом непосредственное участие, — сказала Галина Ивановна. — Испанцы большие любители рубить сук, на котором сидят.

Филиппины в административном смысле считались Америкой. Испанцы сделали их частью Новой Испании, а Тихий океан долгое время считали «испанским озером». Такому положению дел давно пришел конец, но медлительная имперская мысль ещё не осознала до конца наступления перемен.

Подготовка к собственно переговорам шла с переменным успехом. Некоторое время ушло на прощупывание почвы. Причем в первые дни встречались только помощники, а официальные делегации как бы продолжали не замечать одна другую. Со стороны Складчины переговорщиками назначили Мамуна и Вэня, а со стороны Оранг Кая выступала пара упитанных мужчин средних лет.

Американцев выспрашивали откуда они, как называется их страна, как они пересекли океан. Их отношения с испанцами и другими народами. Со своей стороны Мамун и Вэнь пытались узнать отношение Меджлиса к европейским нациям, не склоняются ли они к заключению какого-то нового договора?

Как бы не храбрились представители деловых кругов, положение султаната за последние годы ничуть не улучшилось. Владения скукожились до горстки островов, сократилось население, вместе с ним и налоги. Торговля захирела, а хищники всех мастей только ждали удобного случая, чтобы вцепиться клыками в остатки и разорвать султанат на шматки. И единственным тузом в рукаве Махмуд Риаят Шаха являлось олово.

— Что ж, — произнесла Галина Ивановна на одном из совещаний. — Если султан сделал ставку на олово, мы предложим ему превращать олово в серебро.

— Превращать? — не понял Ибрагим.

— На самом деле мы готовы покупать олово в огромных количествах, — пояснила Галина Ивановна. — Наша промышленность использует его в консервном деле, отливке различных вещей, для производства витринных стекол…

Это правда. Большие, в человеческий рост стёкла витрин являлись предметом гордости жителей Виктории. Светлые и просторные помещения лавок, салонов, контор и мастерских во многом были обязаны этим стеклам. Во всех прочих местах витрины, как и окна жилых домов, набирали из квадратных кусочков размером примерно фут на фут. Такие решетки имели своё очарование, но пропускали внутрь меньше света.

— Как олово используют для витринных стекол? — озадачился Митя после совещания.

— Жидкое стекло выливают поверх жидкого олова и застывая стекло становится абсолютно ровным и гладким, — пояснил ему Барахсанов.

— И оно не смешивается, не прилипает?

— Нет, — с усмешкой покачал головой помощник.

Даже в такой мелочи он объехал шкипера. Настроение у Мити испортилось.

Представители Оранг Кая получили через посредников мелкие подарки от имени Складчины, различные заверения, пожелания, но прямая встреча между делегациями всё время откладывалась. Никто не хотел наломать дров.

— Чем вы лучше португальцев, голландцев или англичан? — спрашивали посредники.

— Тем, что не требуем монополии в торговле, не требуем власти над страной, не требуем сумпах сетиа (клятвы верности), — отвечал Мамун. — Всё что нам нужно, небольшой клочок земли, за который мы готовы заплатить.

— Клочок земли?

— Мы хотим получить какой-нибудь пустой остров, на котором сейчас нет ни населения, ни промыслов, ни удобной гавани, ни подходящей для жизни почвы.

— Заем он вам?

— Мы сами заведем население, гавани, промыслы и почвы.

На предварительном этапе переговоров не звучали ни названия, ни желаемая сумма сделки. Проговаривались только общие вопросы.

Сложнее всего джохорцам оказалось принять женщину, как главу делегации. Галина Ивановна принялась подтачивать этот камень исподволь. Через Ибрагима, Мамуна и одного вызволенного из пиратского плена молодого богослова, она напоминала о Тадж уль-Алам Сафиятуддин что была в своё время султаной Ачеха, а также довела до сведения делегатов, что в христианских странах женщин на троне и возле трона тоже встречалось изрядно.

— Она представляет Меджлис Оранг Кая американских колоний и города Виктория, — убеждал толстосумов Мамун. — У нас его называют Складчина. И входят в неё почти все наши торговцы, промышленники, судовладельцы и ростовщики.

На самом деле, Складчина не являлась прямым аналогом Меджлиса Оранг Кая. Она не имела статуса органа при монархе, зато имела политическую власть. С другой стороны, влияние Меджлиса тоже было немаленьким, а Складчину неохотно признавали в других странах.

— Разве женщины занимаются торговлей? — удивлялись делегаты.

— У нас женщины занимаются тем, чем пожелают, — отвечал Мамун. — Торговлей, наукой, политикой. Но в основном, конечно, правят мужчины.

Это несколько успокоило деловые круги. Однако у их представителей возник следующий вопрос.

— Почему мужчины сами не прибыли сюда? — спросил один из переговорщиков, намекая, не проявила ли Складчина неуважение или пренебрежение в отношениях с Риау, отправив во главе посольства женщину.

— В наших краях назревает война с испанцами, а мужчины нужны на войне. Поэтому с госпожой Эмонтай отправился только небольшой отряд, — вывернулся Мамун.

Между тем, неожиданно выяснилось, что на джонке толстосумов вернулся и предводитель разгромленной банды Амат. Ко всеобщему удивлению его не только не повесили, а отпустили обратно на Бинтан целым и невредимым. Мало того, Амат больше не был связан или скован, напротив носил богатые одежды, кинжал на поясе и чувствовал себя на борту джонки свободно. Впрочем, на берег он сходить пока не решался.

Мамун и Вэнь не могли объяснить, в чём тут дело, они и сами оказались поражены, встретив на борту пирата. Ибрагим же не знал предысторию и принял пирата за одного из охранников.

Вопрос попытались прояснить на предварительных переговорах, но посредники отделывались общими словами.

— Султан в милости своей передал с Аматом послание к Панглима Рамену, главарю войска храбрых воинов, что не дают прохода торговцам. И предложил службу.

— Вот как? — восхитился Барахсанов. — А султан не дурак.

Только с помощью десятка наводящих вопросов и длительных разговоров удалось выяснить, что султану пираты потребовались не в качестве войска (вряд ли он мог им доверять), а именно как пираты. В общем-то этот промысел не считался позорным. Наравне с наемниками пиратов относили к воинам и не брезговали прибегать к услугам. Вот и султану они понадобились для одного щекотливого дела.

Его проблема оказалась связана все с тем же оловом и заключалась в том, что все знающие добычу люди, как то рудознатцы, горные мастера, шахтеры и плавильщики находились под властью других правителей. А те не спешили их отпускать к конкурентам. И султан поручил пиратам попросту наловить людишек для промысла.

— Олово для султана ключевой вопрос выживания! — решила Галина Ивановна. — Это нужно использовать. Мы можем предложить технологии.

— Меня сейчас волнует другое, — проворчал полковник. — Нам что же, придется вернуть всех пленников этому пройдохе?

— А что вы предлагаете, повесить их? И тем самым поставить под удар переговоры?

— Можно переманить хотя бы часть на свою сторону.

— Делайте как сочтете нужным, полковник, но отвечать будете вы.

Как заметил Митя, Галина Ивановна редко перекладывала ответственность на других. Но вопрос с пиратами и её поставил в тупик, так что она положилась на опыт Раша. А тот решил не затягивать дело и сразу же отправился к яме с пленниками.

За время заключения те настолько обессилили, что не все смогли выбраться по спущенному бревну. Некоторых пришлось вытаскивать с помощью веревок. И хотя стоять на ногах смогли все, это было жалкое зрелище. Оборванные, грязные, вонючие. Уже не отличить их возраст, происхождения, богатство одежды. Яма уравняла всех.

Разумеется, пираты бывают разные Одни занимаются промыслом от безысходности, другие давно уже стали частью местной политики. Договориться можно и с теми и с этими, но нужен разный подход. И принести они могли разную пользу. Военных вряд ли приставишь к строительству. А эти как раз оказались по большей части из таковых.

Раш подозвал Мамуна.

— Переведи, что мы готовы принять их на службу. С достойной оплатой. Им придется воевать под нашим флагом с другими бандами и, разумеется, самим прекратить пиратство. У нас достаточно оружия, чтобы выжечь их гнёзда, но мы предпочитаем получить союзников, а не врагов.

Мамун перевел. Раш решил добавить в мышеловку сыра.

— Я сам был пиратом в Бенгалии, на том конце пролива, а теперь полковник в гвардии Виктории, — сказал он. — У меня большой дом в городе, лошади и карета. Эти люди относятся к выходцам из других народов, как к равным, и вознаграждают по делам.

— Ты бенгалец? — спросил его один из пленников.

— Нет, я кхаси. Но это не имеет значения.

Про кхаси никто из местных даже не слышал. Как и про чукчей. Тем, кто принял предложение Раша предстояло многое узнать о других народах. Полковникназначил им командиром сержанта Аляпу.

Остальных всё же передали Амату. Но выпустили из-под стражи только когда за ним прибыл проа.

— Попадешься мне ещё раз, в плен брать не буду, — пообещал предводителю Раш.

Тот только осклабился в ответ.