Икосаэдр 2.0

Ложечки (часть 3)

10.

Шесть недель минуло с тех пор, как Ваня оказался на Хаелле. Прошло четырнадцать смен, число сбитых дезертиром шаров шло за две сотни. В последний раз Иван Филиппович даже не выходил на смены из избы, полностью доверяя своему ученику. Вечерами дед долго расспрашивал Ваню про Россию начала двадцать первого века, никак не мог поверить в то, что СССР больше нет. Про своё прошлое рассказывал скудно, а дневник учителя почему-то убрал в сундук и велел больше не трогать. Котяра, почуяв весеннее потепление, убежал куда-то. «По кошкам лесным бродит, — пояснил дед. — У него каждую весну такое».

Четырнадцать раз приходила Ирина. Как и раньше, она приносила землянам подарки и угощения. Несколько раз они оставались с Ваней одни — старик, похоже, всё знал и понимал, но препятствовать не пытался, лишь один раз пробормотал: «Будь осторожен, да береги её, а то бросит она нас».

Когда сошёл последний снег, а поле перед избушкой стало покрываться травой, в день перед вахтой Савельев взял ружьё и ушёл в лес. Иван, увлекшись чтением одной из книг, не вспомнил о старике до тех пор, пока не пришла пора ужинать.

Во дворе деда не было. Накинув на плечи принесённую на днях Ириной новую, прочную куртку, он поднялся на пригорок и крикнул оттуда:

— Иван Филиппыч! Дядя Ваня!

Прождал — ответа не последовало. Внезапно залаял Бим. Начав беспокоиться, вернулся в избушку, достал свой АК-74 и выстрелил одиночным в воздух. Пёс заголосил ещё громче.

— Тихо, Бим, всё хорошо, — сказал он псу. — Сейчас дед услышит и вернётся.

Пёс никак не мог успокоиться, а когда Ваня хотел вернуться в избу, он преградил ему путь, схватил за рукав и потащил в сторону восточной тропинки.

«Что-то стряслось с Филиппычем, — взволнованно понял Быков. — Собаки — они всё чувствуют».

Бим пошёл по следу, Иван побежал за ним. Через полчаса они остановились, пёс нюхал землю около тропинки, жалобно скулил. Начало темнеть.

— Потерял след? — спросил Ваня. — Бим, ищи, ищи!

Пёс повернул обратно, побежал в сторону избушки.

— Да нет же, там его не может быть!

Собачий нюх не помогал — от Филиппыча не оставалось и следа.

Иван повернул обратно. Обежав весь остров, с востока на запад, понял, что деда, похоже, бесполезно искать. Присев на берегу второго ручья, при свете двух лун, Быков внезапно вспомнил то место, где Бим потерял след — именно там, у кривой сосны, он очнулся после того, как невидимые силы перенесли его умирающее тело на Хаеллу. «Неужели дядя Ваня… вернулся?»

От осознания этого факта стало страшно. Ваня остался один. Один на острове, один в этом мире-западне. В мире, о котором дед так многого не успел рассказать. «Теперь мне одному предстоит нести вахту. Ах, чёрт, вахта!» — он вскочил и помчался к дому, но было уже поздно — обратный путь занимал не меньше сорока минут.

Он помчался через лесную темноту по извилистой тропинке, периодически останавливаясь и глядя на небо, проглядывающее сквозь ветви деревьев. Когда до избушки оставалось меньше километра, небо озарилось вспышкой, и открылось Окно.

11.

Быкову захотелось спрятаться, укрыться где-нибудь в чаще — ведь защиты не было, а он видел, какие обожженные круги на земле может оставлять оружие летающих шаров. Ваня не верил, что земной дезертир может быть неуязвимым для лучемётов пилотов-чужаков.

Он свернул с тропинки, не отрывая взгляда от небес, пошёл наобум, ощупывая руками деревья, ударяясь о них плечами и спотыкаясь.

— Иван! — послышался звонкий женский голос. — Ты где!

— Я здесь! — ответил он и пошёл вперёд.

На тропинке при свете лун стояла испуганная Ирина. Он подбежал, обнял её, не веря происходящему.

— Ты говоришь? Ира, ты… можешь говорить⁈

— Мне запрещали разговаривать с тобой, пока дед Иван тут, потом объясню, идём скорее в избу! — она говорила с небольшим акцентом.

— Там опасно, там много свободного пространства, и защита не установлена! Они расстреляют тебя!

Она схватила его за руку, как тогда, и потащила вперёд.

— У домика оператор и один из администраторов. Детекторы показали, что никого нет на месте, и решено было команду выслать. Идём же!

Когда они выбежали на опушку, Иван взглянул вверх. Шары, вылетающие из Окна, теперь взрывались прямо в небе, это походило на красочный салют, и Ваня невольно улыбнулся, глядя на небесный спектакль.

Перед домом находились два человека, облачённые в серые длиннополые плащи. Один из них наблюдал за небом и небрежно водил пальцами — шары взрывались безо всяких инструментов.

— Зачем… зачем тогда были нужны эти дурацкие ложечки? — спросил Ваня, остановившись перед мостиком.

— Их придумал ещё Василий Кузьмич, первый оператор. Помнишь, ты спрашивал про него? Ему так было удобнее, он сказал, что не может взрывать аппараты простым усилием воли. И треугольник из лопат — тоже он придумал. Идём, я тебя познакомлю с командой.

Оператор, смуглокожий и бородатый, не обратил внимания на подошедших Ирину и Ивана, продолжая неотрывно наблюдать за небом. Второй из мужчин, сидевший на табуретке перед домом, поднялся и протянул руку Ивану. «Сколько же ему лет, раз он был ещё при Кузьмиче?» — подумал Ваня. Внешне незнакомец напоминал североамериканских индейцев — скуластое лицо, орлиный взгляд.

— Безымянный, третий администратор-архонт Хаеллы, — представился он, пристально глядя в глаза дезертиру. Холодный, пронизывающий взгляд. — Идёмте в дом, пока оператор может обойтись и без меня. Вам, Иван, не мешало бы поужинать.

— Я не стану ужинать, пока вы мне не ответите на несколько вопросов! — заявил Быков, входя в избу.

— Первый вопрос «зачем я здесь, если вы справляетесь без меня»? Так?

— Как вы догадались⁈ — вскричал Иван.

— Я из расы Способных, землянин, я могу многое, — спокойно ответил Безымянный и закрыл дверь. — Но таких, как я, на этой планете осталось всего семь. Мы в опале, мы противостоим натиску Содружества уже больше века. И на нас весь груз социальной, политической и… другого рода ответственности за будущее оставшихся полмиллиарда жизней хаелланцев!

— Я прочитал в дневнике Василия Кузьмича, что около полувека назад Содружество выслало карательную армию, но зачем? В чём ваша вина?

— Это был внутренний конфликт Хозяев, игры, зашедшие слишком далеко, — Безымянный нахмурился, видимо, он не любил это вспоминать. — Так или иначе, наша планета осталась одной из двух планет, отказавшихся войти в единое Содружество Старших и оставшихся свободными. Последовала война, в которой мы потеряли население целого континента… Более десяти миллионов жизней.

— Десять миллионов погибли просто так⁈ Ради вашей прихоти?

— Это, на самом деле, не так много, Ваня, — сказала Ирина. — Когда-нибудь ты поймёшь, что в этом мире не могло быть по-другому.

Администратор добавил.

— За последние пятьдесят лет от налётов погибло больше пятнадцати миллионов, но это ерунда, по сравнению с тем, что бы было, не придумай мы достойную защиту.

— Хорошо, но почему нужны мы, земляне?

— Все земляне, переносимые в этот мир, — Способные. Это закон мироздания, понять который бессильны даже мы. Говорят, что создатели нашей вселенной были родом с Земли. Через много веков мы пронесли горстку знаний о планете, которая, возможно, является нашей прародиной. Мы нашли способ открыть канал на вашу планету, но мы сильно ограничены в выборе — нам доступен лишь небольшой участок планеты Земля. Мы пытаемся расширить кадры, в частности, при помощи скрещивания девушек-хаелланок с присланными землянами, но пока это не приносит должных результатов.

Иван замолчал. Нет, все эти ложечки точно были не нужны. Понять бы ещё, что это значит — быть Способным. И до чего же противное слово — «скрещивание». Он думал, это называется совсем по-другому.

— У нас будет ребёнок, Ваня, — тихо проговорила Ирина.

— Мы можем вернуть тебя обратно, Иван. Как сделали сегодня с твоим наставником. Вернуть твою духовную и телесную оболочку обратно, в Сибирь, умирать в мартовских сугробах. Но вспомни, как ты молился богам своей Земли, прося избавления от того, что казалось тебе страданиями. Это был твой выбор. Тебя услышали тогда, но теперь — выбор снова за тобой. Ты остаёшься, Ваня?

Иван кивнул.

— Я остаюсь. Я не могу понять только, почему мне нельзя покидать остров — я здесь словно в тюрьме.

Администратор-архонт замолчал, словно обдумывая что-то. Затем проговорил:

— Мы подумаем над этим. Мы боимся контакта цивилизаций и… мы боимся той силы, которой ты, как и каждый землянин, обладаешь здесь. Боимся потерять контроль, как это уже случалось. Мы и так раз в три дня посылаем к вам Иэрэну, но если ты так хочешь…

— Да. Я хочу увидеть планету, на которой будут жить мои дети.

12.

«Вчера Варя сказала, что мне пришлют в ученики-напарники некоего Савельева, кого-то из сбежавших уголовников. Час от часу не легче. Мало одного меня, так теперь на этом несчастном острове нас тут будет двое. С тех пор, как моё обучение закончилось, прошло уже пять лет, подумать только, но я привык к одиночеству и нечастым визитам…»

Иван перевернул на последнюю страницу.

«Снова отучал Ивана Филипповича ругаться матом… Он славный малый, хоть и сидел за убийство. Говорят, в России сейчас совсем другие времена, прошла новая война и творится страшное. У него уже получается, и скоро я буду совсем не нужный. Вместо моей Вари к нам вчера пришла девушка из местных, назвалась Александрой. Ванька не верит, что она отсюда, думает, моя родственница, с Земли. Всё домой хочет, Александру умоляет отвести его куда-то, дёргается, окаянный. Поначалу говорю ему: чепуха это, всё равно здесь останешься, а сейчас уже устал объяснять. Об одном прошу непутёвого: оставь ты девушку в покое…»

13.

Когда он проснулся, было светло и тихо. Рядом на тропинке стояла собака и обнюхивала ноги Ивана. Замёрзшими руками беглец потянулся к винтовке, но потом, приглядевшись, сообразил, что это не собака-ищейка, а какая-то дворняга, помесь лайки с кем-то ещё. На псе был старый, стёршийся ошейник, значит, это домашний пёс, не из диких. Увидев, что беглец проснулся, пёс отступил назад и предостерегающе гавкнул.

— Хорошая собака, хорошая, — проговорил Иван, удивившись, насколько помолодел его голос, и достал из кармана кусок хлеба. — Выведи меня отсюда!

Пёс на удивление послушно остановился и сел на тропинке. Иван принялся растирать конечности. Похоже, полного обморожения не было, постепенно кровь прилила, и ноги свело судорогой. Морщась от боли, Савельев встал, сделал пару махов ногами, чтобы размяться, поднял винтовку и медленно пошёл за собакой по сибирскому лесу.