Он отстегнул третью руку, как только переступил моргающий голограммой порог её стерильного жилища.
— Ты любишь собачатину? — она отложила половник и улыбнулась корейским прищуром зелёных линз.
— Не откажусь. Сама ловила? — он подошёл ближе и сел на коленях рядом с плитой.
— А как же! — она расстегнула рубашку, наклонилась и стала водить соском над его носом. — Попробуй поймать меня, ты, храбрый охотник на собак!
— Опять сейчас к ней пойдёшь! Только я кончу, сразу оденешься и к ней! — полноватая мулатка не то стонала от удовольствия, не то плакала, уткнувшись в собачьей позе лицом в грязную подушку.
В десяти сантиметрах от её волос с прогнившего потолка капала не то вода, не то какие-то нечистоты. Две родные руки его прочно держали мулатку за соски, а третья, пристяжная, ласкала низ живота. Он молчал. Он знал, что она угадала, что так и будет — ведь не каждая женщина в этом городе умеет готовить настоящую, вкусную еду, которой так не хватает на Терре.
Она протискивалась сквозь толпу разноцветных уродцев, молча и слепо шагающих по маршруту. Потом встроилась в поток и потекла вместе с ним в сторону своей хижины. Башни по сторонам подпирали небо. Курьеры сновали в вышине, коподроны носились прямо над толпой, сверкая вспышкой и выискивая ворюг.
Двое мужчин начали своё грязное дело именно в тот момент, когда она мысленно выбрала позу для предстоящего секса с парнем. Они зажали с двух сторон и с каменными лицами лезли под юбку своими холодными имплантатами. Она пыталась кричать, слова застыли в глотке. Никто не заметил. Молча текли в толпе трое — мулатка и двое насильников, пока пролетавший коподрон не заметил нарушение.
Примчавшийся позже жирный коп лишь развёл руками:
— Ничего не сделать, дорогая, сама виновата.
Собака, оказавшаяся в тупике за мусорными баками, обречённо глядела на приближавшегося мужчину в форме.
— Подь сюда! Подь сюда, хорошая!
«Чудила, опять трахать будет, — думалось ей. — Уж лучше б сдохла, да в суп».
Бедняга не знала, что в этом городе сбываются все мечты.