Император Пограничья 10

Глава 11

Я вскочил с кресла, отбросив усталость. Если мои подозрения верны, нужно срочно вмешаться, пока ситуация не вышла из-под контроля.

— Веди, — коротко бросил я дружиннику.

У ворот острога царило напряжение. Легковой автомобиль стоял перед воротами, а вокруг него собралась небольшая толпа. Григорий Мартынович — в той же потрёпанной, но чистой одежде — методично отчитывал двоих постовых.

— … и днище не проверили! Там могла быть взрывчатка, прицепленная снизу. Я же мог оказаться диверсантом. А багажник? Заглядывали? Нет! — его голос звенел от возмущения. — Документы спросить догадались только после того, как я сам напомнил. И что вы в них увидели?

Младший из постовых, паренёк лет восемнадцати, растерянно пожал плечами:

— Так всё вроде в порядке было. Печать стоит, подпись…

Крылов выхватил из рук дружинника удостоверение и потряс им:

— В порядке? Тут написано «Хан Золотой Орды»! С моей фотографией, но чужой фамилией!

Старший постовой покраснел, младший опустил голову. Я понял — читать они не умеют. Увидели официальную бумагу с печатью и пропустили.

— Что здесь происходит? — громко спросил я, подходя ближе.

— Прохор Игнатьевич, — Крылов повернулся ко мне. — Решил проверить, как у вас организована охрана. Результаты неутешительные.

На шум прибежал командир дружины, запыхавшийся и встревоженный:

— Воевода, какие-то проблемы?

— Никаких проблем, Борис, — твёрдо сказал я, глядя на Крылова. — Григорий Мартынович, я понимаю вашу логику. Неожиданная проверка — хороший способ выявить недостатки в организации службы. Сам таким пользуюсь. Но есть нюанс.

Бывший начальник Сыскного приказа приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Вы ещё не были представлены людям как начальник правоохранительных органов Угрюма. А уже начинаете их строить. Причём людей из чужого ведомства — дружина подчиняется Борису, а не вам.

Крылов сконфуженно моргнул, осознавая свою ошибку.

— Более того, — продолжил я, — прежде чем что-либо требовать с людей, нужно сначала присмотреться, оценить ситуацию, выявить все недоработки. А потом уже обучить людей правильным действиям и наказывать за разгильдяйство. Наши дружинники — не профессиональные полицейские. Они умеют воевать с Бездушными, но досмотр транспорта для них — новое дело.

Григорий Мартынович выпрямился:

— Вы правы.

Он повернулся к постовым и с искренностью в голосе произнёс:

— Приношу свои извинения. Был чрезмерно резок. Я серьёзно отношусь к своей работе и не могу допускать халатности в вопросах безопасности. Но маркграф прав — сначала нужно было представиться и обучить вас правильным процедурам.

Я внимательно наблюдал за своим новым подчинённым. В его голосе не было ни капли фальши или вынужденного подчинения. Человек действительно осознал свою ошибку — не из-за моей отповеди, а потому что увидел ситуацию с другой стороны. Редкое качество — умение признавать неправоту без оговорок и попыток сохранить лицо. Это подтверждало, что я не ошибся в выборе.

Постовые неуверенно кивнули, всё ещё смущённые.

Крылов подошёл к моему спутнику:

— И вам мои извинения, Борис, не знаю, как вас по батюшке. Нарушил субординацию, отчитывал ваших людей без вашего ведома.

— Забыли, — кивнул тот, расслабляясь. — Только давайте в следующий раз сначала поговорим, как нам лучше работать вместе. А то мои ребята и так на нервах после последних событий.

— Обязательно, — согласился тот.

Затем он повернулся к постовым и, к всеобщему удивлению, протянул руку старшему дружиннику:

— Как вас зовут?

— Степан, Ваше Благородие, — растерянно ответил тот, пожимая руку.

— А вас? — Крылов повернулся к младшему.

— Дмитрий.

— Степан, Дмитрий, завтра если не будет возражений у вашего командира, я могу провести для всех постовых занятие по правильному досмотру. Покажу, на что обращать внимание, как проверять транспорт и документы. Есть желание?

— Так точно! — оживились дружинники.

— И ещё, — Крылов достал из кармана свои липовые документы и с лёгкой улыбкой протянул их Степану. — Оставьте себе на память. Как образец того, что нельзя пропускать. Когда научитесь читать — а я уверен, маркграф об этом позаботится — сами посмеётесь.

Толпа расслабилась, кто-то даже хихикнул. Напряжение окончательно спало.

— Борис, — обратился я к командиру дружины, — завтра утром представишь Григория Мартыновича всем командирам отделений. Нужно наладить чёткое взаимодействие.

— Будет сделано, воевода.

Я хлопнул в ладоши:

— Всё, расходимся. Степан, Дмитрий — продолжайте службу. И запомните урок — бдительность никогда не бывает лишней.

Крылов взял свой небольшой дорожный сундук из кузова и последовал за мной. Проходя мимо Бориса, он негромко добавил:

— У вас хорошие ребята, просто необученные. Это поправимо. По крайней мере им не плевать на службу, это хорошо видно.

— Рад, что вы так считаете, — искренне ответил командир дружины.

Он остался у ворот, явно собираясь сказать пару ласковых подчинённым, а мы вдвоём с Крыловым направились в глубь острога.

— Итак, макрграф, — выдохнул ходячий источник вечерней суматохи, — приехал, как договаривались.

— Можно просто Прохор или воевода.

— Хорошо, воевода. Где тут у вас отдел полиции?

Я усмехнулся:

— А его нет.

Собеседник замер, словно его ударили. Серые глаза его стали по пять копеек.

— То есть как это — нет?

— Так это — нет. Вообще. Ни стражи, ни сыскного отдела, ни тюрьмы толковой. Есть дружина, которая защищает от Бездушных и внешних угроз. Есть я, который разбираюсь с серьёзными преступлениями. А системы правопорядка как таковой — не существует. Затем вы мне и нужны.

Бывший начальник Сыскного приказа медленно поставил сундук на землю и провёл рукой по лицу.

— Прохор Игнатьевич, как же так?.. В остроге живёт сколько — человек триста? И никакой полиции?..

— Больше пяти сотен, — поправил я. — Переселенцы из соседних деревень до сих пор прибывают. Идёмте, покажу масштаб бедствия.

Следующие полчаса я водил спутника по Угрюму. Показывал новые кварталы, где дома стояли впритык друг к другу. Торговые ряды, где можно было купить всё — от Реликтов до домашней настойки. Бараки беженцев у восточной стены. Недавно отстроенный трактир, где по вечерам собирались дружинники и работяги. Прямо сейчас он был переполнен, оттуда доносилась музыка, смех и звон кружек.

Разрешение на его открытие у меня получил приехавший с семьёй бывший владелец корчмы. Харитонов Никодим Иванович, так звали этого человека, прежде владел довольно успешным заведением, находившимся на тракте между Покровом и Владимиром. Ему вместе с двумя взрослыми сыновьями и парой помощников пришлось обороняться от Бездушных незадолго до начала Гона. В результате короткого, но свирепого боя, и начавшегося пожара, Никодим потерял трактир и едва не потерял жизнь. Вот и решил перебраться туда, где ситуация поспокойнее, а конкуренция пониже.

Григорий Мартынович молча впитывал информацию, изредка задавая короткие вопросы. У складов он остановился:

— Охрана имеется?

— Дружинники. По двое на смену.

— Как ведётся учёт товаров?

— Есть приходно-расходные книги.

— А кто имеет к ним доступ?

— Захар — управляющий острога, его помощники, я, командир дружины Борис.

— Как часто проходят проверки?

— Раз в неделю.

Крылов покачал головой:

— Удивительно, что вас ещё не обокрали до нитки.

— Обокрали, — спокойно признал я. — Во время последнего Гона. Но воров поймали и казнили. С тех пор желающих не находилось.

— Казнили? — он повернулся ко мне. — По суду?

— Какой суд во время осады, Григорий Мартынович? Разве что военно-полевой. Мы поймали с поличным двух подонков, которые обворовывали детей и вдов. Как воевода острога я принял решение в соответствии с имеющимися у меня по закону полномочиями.

Крылов помолчал, потом кивнул:

— Военное положение. Понимаю. Но сейчас-то мирное время.

— Относительно мирное, — поправил я, — это Пограничье. Тут всегда война — с Бездушными, с природой, с человеческой алчностью. Но да, нужны законы и система их исполнения. Для этого вы здесь.

Мы вернулись в трактир с «изобретательным» названием «Кружка и кость». В вечерний час тут было многолюдно — работники с до сих пор функционирующего, хоть и в урезанном составе, патронного производства, артель плотников со стройки новых домов, несколько охотников на Реликты. Крылов окинул зал профессиональным взглядом, отметив все выходы и потенциально опасных посетителей.

За кружкой сбитня я рассказал ему о трёх серьёзных инцидентах последнего времени.

— Первый случай — некий Варфоломей Честнов, он же Иннокентий Дурносвистов. Бывший недоучка-семинарист, который во время Гона начал проповедовать, что нашествие тварей — божья кара за грехи. Требовал изгнать всех магов за стены, утверждая, что Бздыхи уйдут сами.

— И что с ним сделали?

— Показательно разбил его аргументы фактами на глазах толпы, но потом обнаружил в его ауре следы ментального воздействия — Кощей подсадил ему эти идеи. После снятия внушения отправил к нашему священнику отцу Макарию на перевоспитание.

Крылов задумчиво кивнул:

— А второй случай?

— Паства этого Дурносвистова слишком сильно прониклась его идеями о вреде магии. Напали на нашего штатного мага-метаморфа. В темноте приняли его за алхимика. Это была самая большая их ошибка, — злорадно улыбнулся я. — Получили по зубам и в качестве наказания также отправились отрабатывать трудовую повинность.

— Понятно.

— Ну а третий случай — это месмерист по кличке Иуда и его подельник. Создали целую схему — воровали продовольственные карточки, используя ментальные способности, чтобы жертвы забывали о краже. Потом торговали ворованной едой среди беженцев. Мы выследили их, когда они полезли на склад с алкоголем. Как раз об их казни я и говорил вам.

Григорий Мартынович кивнул и отпил сбитня:

— Подобные дела всегда разбираете лично вы?

— Когда узнаю о них — да. Но сколько остаётся в тени? Мелкие кражи, драки, мошенничество… Борис пытается следить за порядком силами дружины, но у них другие задачи. Нужна отдельная структура.

— Что ж, картина ясная, — Крылов откинулся на спинку стула.

— Если ясна, с чего планируете начинать?

— С подбора людей, — философски отозвался собеседник. — Нужны стражники для патрулирования и поддержания порядка. И отдельно — следователи для сыскной работы.

— Логично. Проблема лишь в том, что большинство местных умеют только с Бездушными воевать. Ловить воров и раскрывать преступления — совсем другое ремесло.

Бывший начальник Сыскного приказа хмыкнул:

— В Туле та же история была. Из десяти кандидатов один годный, и то если повезёт. Ладно, завтра глянем на вашу молодёжь. Посмотрим, что из них можно сделать.

К утру в цитадели собралось человек тридцать желающих. В основном молодые парни из местных, несколько бывших Стрельцов-ветеранов, пара беженцев из Сергиева Посада.

Крылов устроился за столом, я встал у стены, наблюдая и не вмешиваясь. Мне хотелось понять, как именно будет проверять соискателей мой новый протеже, и на что будет смотреть.

Григорий Мартынович вызывал кандидатов по одному. Первым вошёл коренастый парень лет двадцати пяти, краснощёкий и крепкий, просто кровь с молоком.

— Имя? — спросил Крылов.

— Семён Рябов, Ваше Благородие.

— Почему хочешь в стражу?

— Так это… Платить же будут? И дело вроде не пыльное — по улицам ходить, за порядком следить.

Я видел, как Крылов чуть поморщился. Не от слов парня — от привкуса лжи, который явно почувствовал.

— Не пыльное, говоришь? А если придётся драку разнимать? Или вора опасного ловить?

— Справлюсь! — Семён выпятил грудь. — Я сильный! — и он показательно напряг бицепс.

— Воровал когда-нибудь?

— Не, Ваше Благородие! Никогда!

Григорий Мартыноввич молча смотрел на него несколько секунд. Потом махнул рукой:

— Свободен. Следующий!

Парень вышел, явно недоумевая. За ним вошёл тощий мужчина лет сорока с бегающими глазками.

— Илья Мякишев, — представился он. — Из беженцев. В Сергиевом Посаде в лавке служил, с ворами дело имел. То есть ловил их, когда товар тырили! — торопливо поправился он.

— Почему уволился?

— Так это… Лавку спалили во время последнего налёта. Хозяин помер, наследники всех разогнали.

Крылов задал ещё несколько вопросов, потом отпустил и его. Так прошло около часа часа, и мы вышли на улицу обсудить промежуточные итоги.

Пока что, по его словам, из тридцати человек Григорий Мартынович отобрал только восьмерых — пятерых для будущей стражи и троих для сыскного отдела.

— Маловато получается, — заметил я.

— Качество важнее количества, — возразил Крылов. — Половина пришла за лёгкими деньгами. Четверть — вообще с криминальным прошлым, думали, я не почувствую. Один так нагло врал, что я чуть со стула не упал.

— Ваш Талант так точно работает?

— На прямой лжи — безошибочно. С полуправдой сложнее, но тоже чувствую фальшь. Из отобранных трое идеальны — ни разу не соврали и, что важнее, имеют или подходящую биографию, или правильные убеждения. Остальные пятеро привирали по мелочи, но не в критичных вопросах. Быть может, следующая партия будет получше.

Я кивнул:

— После того, как закончите отбор, что дальше?

— Обучение. Минимум месяц на базовую подготовку. Законы, процедуры, навыки задержания, основы расследования. Для сыскарей отдельный курс — улики, допросы, оперативная работа.

— Месяц? — я нахмурился. — Долго.

— Хотите быстро — получите головотяпов, которые будут дубинками махать направо и налево. Хотите профессионалов — придётся подождать. Понятно, что за месяц они не станут полноценными следователями, но азы усвоят. Дальше уже можно будет натаскивать в процессе работы, под моим присмотром.

Логика железная.

— Что ещё понадобится?

— Оружие для стражи — дубинки и пистолеты. Последнее, надеюсь, не пригодится, но лучше иметь, чем не иметь, если нужда припрёт. Кандалы, верёвки. Форма какая-никакая, чтобы отличались от простых граждан. Бумага для протоколов, печати, архив для дел. И главное — чёткие законы, записанные и утверждённые. Нельзя требовать соблюдения того, чего люди не знают.

— Со всем, кроме законов, проблем не будет. А вот свод законов… У нас есть княжеские указы, которым мы формально подчиняемся. Но они для обычных земель писаны, не для Пограничья.

Крылов хмыкнул:

— Знакомая песня. В Туле то же самое было — половина статей не работала, потому что реальность другая. Ничего, адаптируем. Главное — основные принципы установить. Убийство — преступление. Воровство — преступление. Насилие — преступление. А дальше уже детали.

Где-то вдалеке послышался стук молотков.

— Знаете, Прохор Игнатьевич, — вдруг сказал Крылов, — первое впечатление любопытное. Не то чтобы я сразу поверил во все ваши идеи, но… атмосфера здесь необычная. Время покажет.

— Что мешает поверить до конца?

— Опыт. Но… — он усмехнулся, — поглядим, что получится. Может, вы и правда тот самый чудак, который сможет изменить мир. Хотя бы в пределах одного острога.

Я протянул ему руку:

— Добро пожаловать в команду чудаков, Григорий Мартынович.

Он пожал её:

— Посмотрим, что из этого выйдет, воевода. Посмотрим. Кстати, вы не посоветуете мне какого-нибудь дельного на место моего зама?

— Если честно, полагал, что вы имеете кандидата на уме, когда соглашались. Всё же вы долго служили на серьёзной должности.

— Увы, многие мои бывшие коллеги страдали профессиональной болезнью — липкие руки, — он потёр ладонь. — Вечно к ним чужие деньги липли, — невесело усмехнулся собеседник. — Нет, был в Туле один хороший сыскарь, да только два года назад погиб при задержании грабителя.

— Хмм… — я потёр подбородок. — Знаете, а вообще есть у меня кандидатура на уме. Однако придётся сделать один звонок. Позже дам знать, как всё повернулось.

— Хорошо, буду ждать.

Оставив Григория Мартыновича собеседовать кандидатов, я направился на тренировочный плац.

Хорошо, что теперь появится человек, который займётся внутренним порядком. Я слишком долго пытался совмещать роли военачальника, правителя и судьи. Пора делегировать полномочия тем, кто справится лучше. А наш дебютант — именно такой человек. Принципиальный, честный, опытный, хоть и чрезмерно усердный. С ним Угрюм станет не только сильным, но и справедливым.

Оставалось надеяться, что местные примут нового блюстителя порядка. Менталитет Пограничья — штука упрямая. Тут привыкли решать споры кулаками или топором, а не обращением к стражникам. Но время меняется. И мы должны меняться вместе с ним, если хотим выжить и процветать.

Скальд, спикировавший ко мне плечо, каркнул:

— Твои новые подопечные там упражняются. Парень неплохо оружием машет для столичного франта.

На утоптанной земле тренировочной площадки дружинники отрабатывали приёмы ближнего боя под зорким оком сержанта Панкратова. Среди них выделялся Илья Бутурлин, старательно повторявший выпады и блоки, выданной ему алебардой. Рядом на низкой ограде сидела его сестра Елизавета, изящная девушка в простом платье, подбадривающая брата.

Ефрем Кузьмич заметил меня и рявкнул:

— Отставить! Пятиминутный перерыв!

Дружинники с облегчением опустили оружие. Илья, вытирая пот со лба, подошёл к сестре. Я направился к ним.

— Как успехи? — спросил я, останавливаясь рядом.

Молодой Бутурлин выпрямился:

— Стараюсь не отставать, Прохор. Сержант говорит, для аристократа сносно держу оружие.

— От Кузьмича это высокая похвала, — усмехнулся я. — Он обычно говорит: «Руки не из того места растут» или «Медведь танцует изящнее». Если сказал «сносно» — значит, действительно видит потенциал.

Илья улыбнулся, явно польщённый.

— Стойку держишь правильно, — добавил я, — но слишком напрягаешь плечи. Расслабься чуть-чуть, движения станут быстрее.

— Буду иметь в виду, спасибо.

Я перевёл взгляд на Елизавету, которая сидела на ограде в простом сером платье — явно не из её прежнего гардероба.

— Как вы вообще устроились? В прошлый раз, пока по болотам шастали, я так и не успел толком расспросить. Всё ли в порядке?

— Нас хорошо приняли, — ответила Елизавета. — Василиса очень добра, показала всё поселение, познакомила с другими женщинами. А комнаты, которые нам выделили, вполне удобные. Правда, не хватает прислуги… — она осеклась, видимо, вспомнив, что жалуется на мелочи после всего пережитого.

— Здесь каждый сам за себя отвечает, — мягко сказал я. — Но если нужна помощь с чем-то тяжёлым, обращайтесь к Захару. Он найдёт работников.

— Спасибо, мы справляемся, — поспешно ответил Илья. — Лиза даже научилась готовить простые блюда. Вчера сварила вполне съедобную кашу.

— Почти не пригорела, — с лёгкой иронией добавила его сестра.

Я улыбнулся их перепалке, но затем посерьёзнел:

— Хотел поговорить о вашем будущем. До совершеннолетия и возможности вернуться в Сергиев Посад для вступления в наследство ещё полгода. Чем планируете заниматься дальше?

Илья ответил без колебаний:

— Буду служить в дружине, пока не придёт время. Академический отпуск я взял на год, потом вернусь во Владимирскую академию, закончу обучение. Нужно же кому-то управлять отцовским делом.

Я улыбнулся:

— Достойный план, — кивнул я. — Хотя, возможно, когда увидишь, как заработает наша магическая академия в Угрюме, захочешь перевестись сюда.

Юноша добродушно рассмеялся:

— Зная тебя, Прохор, всё возможно. Ты же умудрился из заброшенной деревни создать процветающий острог. Может, и с академией получится.

— Получится, — уверенно сказал я и повернулся к его сестре. — А ты, Елизавета? Какие планы?

Она пожала плечами:

— Честно? Не знаю. В Сергиевом Посаде я помогала матери с благотворительными вечерами, устраивала приёмы, вела переписку… Здесь всё иначе. Нет ни салонов, ни светского общества.

— Зато есть другие возможности. Например, помочь наладить работу нашей новой магической академии. Можешь пойти преподавателем для младших детей — у тебя ведь хорошее образование. Или помогать с административной работой — организация учебного процесса, ведение документации, переписка с поставщиками учебных материалов.

Лиза выпрямилась, приподняв подбородок:

— Я графиня Бутурлина. Мне не пристало заниматься такой… работой.

Я помолчал, выбирая слова. Девочка только что потеряла родителей, весь привычный мир. Но позволять ей замкнуться в скорлупе аристократического высокомерия тоже нельзя.

Мой взгляд стал жёстче:

— Честный труд никогда не был чем-то постыдным, Елизавета. Позорно прожигать жизнь в праздности, ожидая, что тебе всё поднесут на блюдечке. Знаешь, как я меряю ценность человеческой жизни? По тому, что она даёт миру, а не по тому, что берёт. В нашей академии работают графиня Белозёрова и княжна Голицына. Им почему-то не унизительно заниматься подобной деятельностью. Или ты полагаешь, твоя кровь более голубая?

Девушка вспыхнула, теребя складки платья:

— Нет, я не то имела в виду… Прости. Ты прав. Я попробую. Поговорю с Полиной.

— Вот и хорошо. Поговори с ней, она введёт тебя в курс дела.

Елизавета слабо улыбнулась, а Илья добавил:

— Спасибо, что приглядываешь за нами. После всего случившегося… — он запнулся.

— Не благодарите. Ваш отец был достойным человеком. Меньшее, что я могу сделать — позаботиться о его детях. Если что-то понадобится, не стесняйтесь обращаться. Моя дверь всегда открыта. Кстати, раз уж речь зашла о заботе, — я сделал паузу, — есть ещё кое-что важное. Ваш отец приобрёл облигации Угрюма на двадцать тысяч рублей.

Илья и Елизавета переглянулись с недоумением.

— Облигации? — переспросил молодой человек. — Мы ничего об этом не знали.

— Это было совсем недавно, перед… — я не стал договаривать. — Условия такие: купонный доход двадцать процентов годовых, полное погашение через три года от даты выпуска. Как только вступите в права наследования, сможете получать выплаты.

Елизавета прижала руку к груди:

— Двадцать тысяч? Но это же огромная сумма!

— Ваш отец верил в будущее Угрюма, — сказал я. — И его вера была не напрасной. Четыре тысячи рублей в год купонного дохода — неплохая поддержка для начала самостоятельной жизни.

Илья смотрел на меня с каким-то странным выражением:

— Прохор, ты же понимаешь… Другой человек на твоём месте мог просто промолчать. Мы бы никогда не узнали.

— Что за чушь? — я нахмурился. — Это ваши деньги. Деньги вашего отца. Какое я имею право их присваивать?

— Многие бы нашли оправдание, — тихо сказала Елизавета. — Сказали бы, что документы потерялись, или что отец передумал…

— Я не из таких, — отрезал я. — Ваш отец доверил мне свои средства, веря в развитие Угрюма. Это доверие я не предам. Ни его, ни ваше.

Молодые Бутурлины молчали. Потом Илья протянул мне руку:

— Спасибо. За честность. За всё.

Я пожал его руку:

— Не за что. Документы у меня в кабинете, когда понадобятся — обращайтесь. А теперь возвращайся к тренировке, пока Кузьмич не начал ворчать, что маркграф отвлекает его бойцов.

Брат и сестра рассмеялись — напряжение последних минут спало. Я кивнул им на прощание и направился обратно, оставив молодых людей переваривать новость о неожиданном наследстве.

Вернувшись к себе в кабинет, я достал магофон и набрал номер, записанный ещё полгода назад при прощании в воротах Угрюмихи.

После нескольких гудков раздался знакомый голос:

— Сержант Могилевский слушает.

— Демид Степанович? Это Прохор Платонов.

Пауза на том конце была красноречивой.

— Ваше Благородие? То есть… Ваше Сиятельство? Маркграф?

— Просто Прохор Игнатьевич, как и раньше. Помнишь, я обещал однажды позвать тебя к себе на службу?

— Помню, — осторожно ответил сержант. — Думал, шутка была.

— Я не шучу такими вещами. Ты слышал, что со мной произошло за эти полгода?

— Как не слышать? Всё Содружество гудит. Из опального боярина в маркграфы, из заброшенной деревни — в процветающую Марку. Чудеса, да и только.

— Никаких чудес. Только работа и правильные люди. Поэтому и зову тебя. Нужны честные, принципиальные офицеры.

Могилевский помолчал:

— Я присягу князю давал. Не могу так просто взять и уйти.

— Твой князь мёртв, — жёстко сказал я. — Веретинский погиб. Убит Сабуровым.

— Что⁈ — в голосе сержанта прозвучал шок. — Но как же…

— Хочешь сказать, для тебя это неожиданность? Не поверю. Ты человек неглупый, должен был подозревать. И скажу ещё одну вещь. Ты давал присягу Веретинскому, а сейчас служишь его убийце. Это тебя устраивает?

Конечно, лично я Сабурова со стилетом в руке не видел. Но складывая факты — внезапная смерть князя сразу после его безумной диверсии в Сергиевом Посаде, молниеносное восхождение Сабурова к власти, поспешное замалчивание всех обстоятельств — картина вырисовывалась однозначная. В высших кругах многие полагают, что граф устранил обезумевшего правителя. Просто все делают вид, что верят в версию о несчастном случае.

Долгая пауза. Потом Демид негромко признался:

— Слухи такие до меня доходили. В казармах шепчутся. Но не верилось…

— Теперь веришь?

— Да. Вы из тех, кто рубит правду-матку.

— Тогда слушай моё предложение. Жалованье — пятьдесят рублей в месяц…

— Вдвое больше, чем у меня сейчас… — негромко пробормотал он.

— Служебное жильё, — продолжил я, — и возможность стоять у истоков правоохранительных органов будущего княжества.

— Княжества? — удивился Могилевский. — Вы что, маркграф, на княжеский престол метите?

— А почему нет? Полгода назад ты не верил, что я выживу в Угрюмихе. А теперь деревня стала Маркой, и ты зовёшь меня 'Ваше Сиятельство. Дай мне ещё время — Угрюм станет княжеством.

Сержант хмыкнул:

— Зная вас, поверю. А что за правоохранительные органы?

— Сейчас создаю полноценную систему. Стража для поддержания порядка, сыскной отдел для расследований. Возглавит всё Григорий Мартынович Крылов — бывший начальник Сыскного приказа Тулы. Слышал о таком?

— Крылов? Тот самый, что сынка боярина Кобылина за изнасилование арестовал? Шутите⁈ Кто о таком не слышал. Я ту новость читал и глазам поверить не мог…

— Он самый. Человек принципиальный, честный. Взяток не берёт, на титулы не смотрит. Таких и ищу.

— М-да… Серьёзный человек. Под его началом служить — честь.

— Так что, Демид Степанович? Согласен?

Могилевский вздохнул:

— Мне подумать надо, маркграф. Семья, служба… Не так просто всё бросить.

Я понимал — дело сделано. Человек уже внутренне склонялся к согласию, просто искал способ примирить это решение с совестью.

— Думай. И ещё — если решишься, можешь взять с собой своих ребят. Если они честные и работящие — всех приму.

— Это… это щедро, Прохор Игнатьевич. Спасибо.

— Не за что. Жду твоего решения, сержант. И помни — ты мне тогда помог, когда тебя никто не обязывал. Я таких вещей не забываю.

— Понял, маркграф. До свидания.

— До встречи, Демид Степанович. Уверен — скоро увидимся.

Положив трубку, я откинулся в кресле. Ещё один кирпичик в фундамент будущего. Крылов создаст систему, Могилевский станет ему верным помощником и обеспечит первые профессиональные кадры. Медленно, но верно Угрюм превратится из Пограничной деревни в настоящий город.

Скальд, дремавший на жёрдочке, уловил мои мысли и приоткрыл один глаз:

— Размечтался, полководец? Княжество уже нарисовал?..

— А что тут такого? — усмехнулся я. — Владимирское княжество обезглавлено, Сабуров моих действий не простит. Рано или поздно придётся наводить порядок во Владимире.

— Ну-ну, — фамильяр снова закрыл глаз. — Только не забывай — большие амбиции требуют больших жертв.

Он был прав. Но разве я когда-нибудь боялся платить нужную цену за свои цели?

Так, ладно. От грёз следует вернуться к делам.

У нас там под фабрикой болото вылезло. Если бы болото, в которое превратилось Содружество, можно было осушить так же просто…