Император Пограничья 10

Глава 14

Муромец остановился у ворот Угрюма ранним утром. Путь из Сергиева Посада занял чуть больше двух часов — Безбородко гнал машину, словно чувствуя моё нетерпение вернуться и разобраться с убийством, но даже пиромант был человеком, а потому не мог избежать усталости.

Первые лучи солнца только начинали золотить крыши домов. Григория Мартыновича я обнаружил в процессе заслушивания докладов от его трёх учеников-следователей. Митрофан как раз заканчивал перечислять список работников лесоповала, Семён держал в руках записи о выкупленных каторжниках, а Кондратий что-то помечал в своём блокноте.

— Прохор Игнатьевич, — Крылов поднялся при моём появлении. — Не ожидал вас так скоро.

— Дело в Посаде решено быстрее, чем планировалось. Что удалось установить насчёт убитого?

Начальник стражи сухо улыбнулся:

— Как раз собирался арестовывать подозреваемого. Полагаю, мы нашли убийцу.

Я не скрыл удивления. Прошло меньше суток с момента обнаружения тела, а Крылов уже готов к аресту. Впечатляющая скорость для первого дела новой стражи, но насколько она обоснована?..

— Уверены в своей версии? — уточнил я. — Ложный арест пошатнёт доверие к правоохранительным органам, которые мы только создаём. Люди должны видеть, что стража действует безошибочно.

Серые глаза Крылова блеснули с вызовом:

— Готов поставить на кон своё место, воевода. Если ошибусь — уйду сам, без лишних слов.

Такая уверенность впечатляла. Я кивнул:

— В таком случае хочу лично понаблюдать за задержанием. Это важный момент для Угрюма.

— Ничуть не возражаю. Митрофан, седлай лошадей. Семён, возьми двух стражников.

Через четверть часа наш небольшой отряд выехал из ворот острога. Лесоповал располагался в паре километров к северу, где шла активная заготовка древесины для расширяющегося города. Утренняя смена уже приступила к работе — звуки топоров и пил доносились издалека.

Спешившись у временных бараков лесорубов, мы прошли к месту работ. Десятки мужчин валили деревья, обрубали сучья, складывали брёвна в штабеля для просушки. Крылов уверенно двинулся вглубь делянки, явно зная, кого ищет.

— Вон тот, — негромко сказал он, указывая на крепкого мужчину лет сорока, работавшего с двуручной пилой.

Подозреваемый выглядел спокойным и невозмутимым. Увидев нашу группу, он даже не дрогнул, продолжая методично пилить толстый ствол. Такое хладнокровие заставило меня мысленно усомниться — настоящий убийца должен был бы хоть немного занервничать при виде стражи.

— Михаил Зубов? — окликнул его Крылов.

— Я, — мужчина выпрямился, отряхивая опилки с рукавов, — чего надо, начальник?

— Несколько вопросов по делу об убийстве Семёна Ларионова.

— Слышал, что кто-то зарезал беднягу, — Зубов пожал плечами. — Но я-то при чём?

Григорий Мартынович достал блокнот:

— Один из жителей опознал вас как человека, который неделю назад ругался с убитым на рынке. Это правда?

Впервые в глазах Зубова мелькнуло напряжение, но он быстро взял себя в руки:

— Ну, было дело. Поспорили из-за места в очереди к торговцу инструментом. Он полез вперёд, я его одёрнул. Слово за слово — разругались, но до драки не дошло.

Талант Крылова, позволявший чувствовать враньё, явно сработал. Начальник стражи слегка прищурился:

— Вы лжёте о причине ссоры. Хотите исправиться?

Зубов заметно напрягся, сжав рукоять пилы:

— Не помню точно, о чём спорили. Мало ли из-за чего люди ругаются.

— Вот как?.. Однако не это вас выдало, — спокойно продолжил Крылов. — А попытка создать себе алиби на время убийства. Вчера вечером вы находились в кузнице, якобы чинили инструмент, но Фрол говорит, что вы ушли около десяти и не вернулись. Где вы были следующий час?

— Домой пошёл! — огрызнулся лесоруб. — По дороге зашёл в лавку за табаком, потом в барак вернулся. Соседи подтвердят — я в одиннадцать уже спал.

— Соседи подтверждают, что вы вернулись в одиннадцать, — кивнул Крылов, — но от кузницы до барака десять минут ходу. Даже с заходом в лавку — максимум двадцать. Куда делись ещё полчаса?

— Да мало ли… С приятелем встретился, поболтали…

— С каким приятелем? Имя?

Зубов замялся, явно придумывая на ходу.

Крылов сделал шаг вперёд:

— Моя версия иная. Семён Ларионов узнал в вас настоящего убийцу купца Шестакова. Год назад вы убили его при ограблении склада в Сергиевом Посаде. Ларионова из-за вас обвинили в недостаче — якобы он присвоил деньги хозяина, хотя на самом деле их украли вы. Он сидел в долговой тюрьме за ваше преступление. И вот, встретив вас здесь, не сдержался — накинулся с обвинениями. У него не было доказательств, только его слово против вашего. Но вы испугались разоблачения и решили устранить свидетеля.

— Бред! — выкрикнул Зубов, но голос его дрогнул. — Я не знаю никакого Шестакова!

— Тогда вы не будете возражать, — Крылов повысил голос так, чтобы слышали все вокруг, — если на вас посмотрит житель острога, видевший, как кто-то вылезал из окна барака прошлой ночью? Он ждёт в Угрюме, готов опознать убийцу.

Эффект оказался мгновенным. Зубов побледнел, бросил пилу и ринулся бежать вглубь леса. Но далеко уйти не успел — Кондратий метким броском верёвки с грузилом сбил его с ног, оправдав свою выучку ветерана-Стрельца, а подоспевшие стражники быстро скрутили.

— Интересный приём, — заметил я, подходя к Крылову. — Кто этот свидетель, способный опознать убийцу?

Григорий Мартынович позволил себе сдержанную улыбку:

— Никакого свидетеля нет, воевода. Блеф чистой воды. Нужно было заставить убийцу «моргнуть» в этой игре в покер. Показать свои карты. И он показал — попыткой к бегству.

Я оценил хитрость. Опытный следователь использовал психологическое давление вместо прямых улик. Подойдя к связанному Зубову, я применил Императорскую волю. Моя аура давления усилилась, заставляя слабовольных подчиняться.

— Расскажи правду, — приказал я, и мой голос прозвучал как удар грома.

Зубов задрожал, не в силах сопротивляться давлению:

— Я… я бывший каторжник. Восемь лет отсидел за разбой. Вышел, перебивался чем придётся. Год назад подрядился к одному дельцу — обчистить склад купца Шестакова. Только тот вернулся не вовремя, пришлось его… придушить. Ларионов видел меня той ночью, убегавшего со склада, но догнал не сумел. А когда его посадили, было уже поздно — кто поверит должнику? Встретив меня здесь в Угрюме, он взбесился. Начал шантажировать, говорит — молчать буду, если заплатишь. Требовал деньги, грозился к воеводе пойти. Я… я не выдержал. Решил покончить с этим раз и навсегда.

Я переглянулся с Крыловым. Тот нахмурился:

— Значит, Ларионов не был невинной жертвой. Он шантажировал вас?

— Да! — выкрикнул Зубов. — Присосался как пиявка! Говорил, что я ему всю жизнь испортил, теперь буду платить до конца дней!

— Это не оправдывает убийство, — холодно заметил я. — Ларионов должен был прийти к властям сразу, а не заниматься шантажом, но и ты мог обратиться в стражу, рассказать о вымогательстве.

— Кто бы поверил каторжнику? — горько усмехнулся Зубов.

Григорий Мартынович покачал головой:

— Два преступника встретились в Угрюме. Один — убийца и вор, другой — шантажист. И оба погубили друг друга.

— Уведите его, — распорядился я.

Через минуту я остался с Крыловым. В стороне собрались лесорубы, шёпотом обсуждая произошедшее. Хорошо — пусть разнесут по всему Угрюму, что новая стража раскрыла убийство за сутки.

— Впечатляющая работа, Григорий Мартынович. Что вы сделали бы с убийцей?

Крылов задумался:

— Казнил бы. Максимально быстро и безболезненно — через повешение. Это соответствует законодательству Сергиева Посада, под юрисдикцией которого мы пока находимся, и тяжести преступления. Умышленное убийство, да ещё и повторное.

— Согласен, — кивнул я. — Нужно показать всем, что закон един для всех и чётко действует в Угрюме. Однако казнь не будет публичной.

— Почему? — в удивлении вскинул брови начальник стражи.

— Не стоит делать из такого жестокого акта развлекательное зрелище, развращая толпу. Казнь старосты и торговца Гривина была публичной, поскольку их деяния были весьма публичными — они грабили всю деревню годами. Казнь Иуды и его подельника тоже проводилась открыто, потому что нужно было показать всему населению, что происходит с предателями во время военного положения. Сейчас таких исключительных причин нет.

— Вам виднее, — пожал плечами собеседник.

— Я сам проведу церемонию. Вынесу вердикт и приведу его в исполнение. Это моя обязанность как воеводы.

По дороге обратно в Угрюм я погрузился в размышления. Убийство раскрыто, но оно выявило серьёзную проблему. Слабое место в работе нашего торгового представительства, где проводились собеседования всех беженцев и выкупаемых из долговых тюрем людей. Анна Листратова — грамотная женщина, но не имеет опыта в распознавании обмана. Зубов сумел задурить ей голову, представившись честным работягой. Так же случилось и с вором Иудой несколько месяцев назад — он тоже проскользнул через наш фильтр.

— Григорий Мартынович, — обратился я к Крылову. — У меня есть предложение. Вы видите, что в Угрюм стекается много людей. Беженцы, выкупленные должники, просто искатели лучшей доли. Среди них попадаются преступники, каторжники, потенциально — вражеские агенты.

— Это очевидно, — кивнул начальник стражи.

— Нужен более строгий контроль. Фильтрация людей, попадающих в Угрюм. И в этом может помочь ваш Талант и опыт. Предлагаю разработать систему финальной проверки. Все приезжающие будут проходить своеобразную таможню, финальным этапом которой станет беседа с вами или вашими доверенными людьми.

Крылов нахмурился:

— Это создаст огромную нагрузку. Если хотя бы раз в неделю будет прибывать по десять-двадцать человек…

— Поэтому нужно оптимизировать процесс. Первичный отсев проводят в представительстве. Вторичный — на въезде в Угрюм, обычная проверка документов и багажа. И лишь потом вы беседуете с чужаками.

— Логично, — Григорий Мартынович задумался. — Также можно создать систему маркеров риска. Бывшие каторжники, люди с криминальным прошлым, те, чьи истории не сходятся… Таких проверять обязательно.

— Именно. Это поможет выявить не только преступников, но и возможных шпионов. После того случая в Посаде я не сомневаюсь — попытки внедрения будут продолжаться.

— Дайте мне время, — попросил Крылов. — Разработаю систему, подберу помощников. Научу их базовым приёмам распознавания лжи — не у всех есть мой Талант, но опыт многое значит.

— Договорились.

Въехав в ворота Угрюма, я ещё раз убедился, что решение пригласить этого человека оказалось правильным. Он стоил затраченных усилий на его убеждение. Исполнительный, опытный и дотошный. Именно такой нужен был растущему городу.

Солнце поднималось всё выше над крышами домов, начинался жаркий летний день. День, который принесёт новые вызовы и новые решения. Но пока я был доволен — две угрозы нейтрализованы, убийца пойман, разведка реорганизуется.

В кузнице острога я работал уже третий день подряд. Перед мной лежали слитки Сумеречной стали — металла с характерным синеватым отливом, добытого из нашей шахты. Обычные кузнецы могли работать с этим материалом, но он плохо поддавался традиционной ковке. А вот для Оружейной трансмутации, это было идеальное сырьё.

Я положил ладонь на холодный слиток и направил в него свою волю. Металл откликнулся мгновенно, словно живое существо, признавшее хозяина. Под моими пальцами Сумеречная сталь потекла, принимая нужную форму. Сначала — клинок меча, идеально сбалансированный, с плавным изгибом шашки. Отобранный мной человек позже обмотает рукоять тончайшей полоской кожи.

Следующим стал кинжал — короткий, с широким лезвием и глубоким долом для снижения веса и улучшения баланса. Гарда минималистичная, почти незаметная, чтобы не цепляться за одежду при скрытом ношении. За ним — боевой топор с бородовидным лезвием и противовесом на обухе. Каждое изделие я помечал клеймом — стилизованной буквой «У» на щите, символом Угрюмого Арсенала.

За три дня я создал более пяти сотен единиц холодного оружия. Мечи, сабли, кинжалы, топоры, молоты, копья и даже алебарды для любителей экзотики. Часть отправится в Тверь по контракту с Разумовской, остальное — на витрины наших магазинов в Сергиевом Посаде, Твери, Рязани, Туле и Смоленске.

Утром третьего дня я лично провёл казнь Михаила Зубова. Быстрое повешение, без публичного зрелища, как и планировалось. Закон должен быть справедливым, но не жестоким. Убийца получил по заслугам.

К вечеру того же дня в острог вместе с грузовым конвоем прибыл Могилевский — старый знакомый, который когда-то конвоировал меня в Угрюм. Не изменился — всё те же ледяные глаза, тронутые сединой виски, военная выправка. Вместе с ним приехала и его жена — миловидная женщина лет тридцати, и двое детей-подростков, а также четверо подчинённых с семьями. Похоже, решили довериться начальнику и последовать за ним.

— Демид Степанович, — протянул я руку. — Рад, что ты принял моё предложение.

— После того звонка задумался, воевода, — пожал он мою ладонь. — Дела во Владимире идут не ахти, а тут — заместитель начальника стражи, жильё, достойное жалованье. Да и работать под началом Крылова — честь для любого силовика.

— Григорий Мартынович уже в курсе. Он ждёт вас. Захар покажет дом для вашей семьи.

Через неделю первые партии оружия из Сумеречной стали появились на прилавках. Новостные ленты Эфирнета взорвались заголовками: «Новый поставщик Сумеречной стали бросает вызов монополии!», «Угрюмый Арсенал выходит на рынок элитного оружия», «Демидовы и Яковлевы получили неожиданного конкурента».

В кабинете я просматривал отчёты о продажах. За три дня — более двухсот единиц проданного оружия. Аристократы скупали мечи как предметы коллекционирования, обеспеченные наёмники — ради превосходных боевых качеств металла против Бездушных.

Именно тогда я решил сделать следующий шаг. Москва — крупнейший Бастион Содружества, центр власти и денег. Если я хочу закрепиться на рынке, нужно присутствие там. А знакомство с князем Голицыным, отцом Василисы, даёт мне козырь — в случае конфликта с конкурентами у меня окажется прикрытие.

Более того, я предполагал что такой конфликт случится. Поэтому действовал решительно, если не сказать — нагло.

Уже через два дня я подписывал договор аренды с торговым центром «Золотые Врата», где представлены только избранные бренды. Помещение на первом этаже — двести квадратных метров, укреплённые витрины, отдельный зал для VIP-клиентов. Аренда — 3 000 рублей в месяц, а первоначальные инвестиции составили 22 000 рублей с учётом первоначального трёхмесячного взноса за аренду, мебели и зарплат, но оно того стоило. Здесь опустошали кошельки аристократы, промышленники и высшие чиновники.

Открытие прошло с изрядной шумихой. Первыми покупателями стали любопытные аристократы, зашедшие поглазеть на нового арендатора. К концу первой недели выручка составила 8 000 рублей.

Я был уверен, что мой магазин был как бельмо в глазу для конкурентов. И Яковлев и Демидов регулярно бывали в столице. Обойти вниманием факт моего присутствия они никак не могли.

Управляющий магазином — Артём Давыдов, молодой, но толковый парень — регулярно отправлял отчёты. Всё шло гладко до вечера субботы.

Звонок по магофону застал меня за ужином:

— Прохор Игнатьевич, это Артём, — голос дрожал от волнения. — На магазин напали!