Ключ Руна

Глава 3 Рубите, Боря, рубите

— Ой, ой, господин, прячьтесь, — Захар сразу же присел и бросился к ближайшему толстому стволу.

Крик повторился, и следом я услышал грозный рык. Девушка… и зверь? Плохо дело!

— Борис Палыч, сюда, прячьтесь!

— Не понял, — вырвалось у меня, — В смысле прятаться? Там же девка кричит!

Слуга, округлив глаза от удивления, наблюдал, как я пронёсся мимо него и бросился в глубину леса. Сначала я побежал по тропинке, затем, услышав крик ещё раз, свернул в чащу.

Сначала меня, конечно, кольнула мысль, что такое моё поведение наверняка удивило Захара… Ну да и плевать!

Под величественными кедрами, куда едва попадало солнце, всё было усыпано мягкими иголками и поросло редкой травой. Вот только бежать было трудно, потому что корни деревьев торчали тут и там, а иногда создавали непроходимые заросли — некоторые я вынужден был перепрыгивать, под иными перекатываться. Под одним из корней попалась увесистая палка, которую я удачно подхватил — не с голыми же руками на зверя?

Один раз мне пришлось нырнуть прямо в гущу кореньев, просто расколов густой плетень, и мой бедный костюм издал последний победный треск. Кажись, всё, Захара кондратий хватит — больше он шмотку не починит.

Бывший хозяин тела за формой, видно, вообще не следил. Я запыхался, как загнанный толстый гном, всего через полминуты бега, когда неожиданно выскочил к источнику крика.

Мой мозг едва успел нарисовать картину…

В дыму силуэт девушки. Одетая по-мужски, она опустилась на одно колено и опирается на руку, а другой рукой, вооружённой топориком, прикрывает лицо. Прямо на неё разбегается и прыгает огромный матёрый волчара, в холке наверняка достающий мне до причинного места.

Зверь, за лапами которого в воздухе остаётся странный красноватый след, медленно плывёт в воздухе, распахивая пасть и нацелившись на руку девушки. Она будто бы только-только замечает волка и пытается отмахнуться.

Я появляюсь как раз в стороне от них, вылетая из-за ствола… И, не сбавляя хода, прыгаю, чтобы палкой, как копьём, врубиться в рёбра летящему волку.

Он всё же успел хватануть девушку за руку, она кричит, но зубы волчары соскальзывают с её предплечья. Моё оружие, оказавшись трухлёй, рассыпается, и меня вместе со зверем по инерции уносит в сторону.

Упав, я кувырком вскакиваю на ноги. Точнее, пытаюсь, потому что спотыкаюсь о тело зверя, ещё сильнее отталкиваюсь и ныряю, чтобы меня не хватили пастью. Волк успевает извернуться, и совсем рядом с моей ногой клацают клыки размером едва ли не с мизинец.

Пока я перекатываюсь, собирая лопатками неудачно подвернувшиеся камни и коренья, ко мне приходит запоздалая мысль, что, возможно, Захар был прав. Надо было хоть немного подумать…

Всё же мои ноги обретают опору, я резко вскакиваю, принимая стойку. И тут же рву в сторону, потому что зверина с налитыми кровью глазами летит уже на меня.

Отпрыгнул я кра-а-айне неудачно, врезавшись лбом в дерево…

— Вот на хрен! — обнимая ствол, я едва не сползаю по нему.

— И-и-ийя-а-а! — раздаётся лихой девичий крик, и у меня звенит весь череп, когда что-то прилетает мне в темечко, — Да твою эльфячью бабушку! Промахнулась!

Кое-как высвободив голову, чем-то прижатую к стволу, я вскидываю глаза… Прямо надо мной, буквально в паре сантиметров, лезвие топора, глубоко зашедшего в кору. Его-то рукоять, торчащая вниз, мне и саданула по башке.

До меня даже не сразу дошло, что пройди лезвие всего на пару сантиметров ниже… Ну, охренеть не встать! Она чокнутая, что ли? Чуть не убила!

Вспомнив о волке, я тут же схватился за торчащий топор, рванул на себя — ну и силища у девки, глубоко вогнала. Видимо, по голове мне прилетело слишком крепко, потому что от резкого усилия у меня потемнело в глазах, и я просто сел, глухо слушая кружащийся мир сквозь вату. Вырвать топорик так и не получилось.

Сбоку раздаётся угрожающий рык…

Ошарашенно поворачиваю голову на звук. Волчару явно отпугнул бросок девушки, но теперь, опустив морду и с ненавистью глядя на меня, он роет лапой землю и глухо рычит, оскалившись. Делает шаг и принимает более низкую стойку.

— Вот гадство, — вырвалось у меня.

Кое-как оперевшись на ствол, я подтягиваю ноги, ползком-ползком поднимаюсь. Не время контуженным сидеть, тут выжить надо…

Мне показалось, что на серой, почти белой груди зверя проявился какой-то чёрный, будто бы впитывающий свет символ. Но разглядеть его я не успел, потому что вокруг волка неожиданно появился красный контур, затмивший всё и слегка повторяющий его голову. Яркий, насыщенный, и наполненный хаотичными колеблющимися прожилками.

Я прищурился, не понимая, то ли это у меня зайчики в глазах, то ли и вправду из волка вперёд на один шаг шагнула какая-то красная субстанция, будто световая новогодняя фигура. Вот она, копируя движения животного, тоже присела… и рванула ко мне, растягиваясь в один длинный штрих.

Едва успев нырнуть в сторону, я ощущаю нестерпимый жар, будто в меня плеснули кипятком. Мимо проносится самая настоящая волна огня, чем-то отдалённо напоминая распахивающего пасть волка — и врубается в ствол кедра, с которым я только что обнимался. Разлетаются словно от взрыва в стороны горелые щепки, я едва успеваю прикрыть глаза от мелкой древесной шрапнели.

Бедный кедр, словно подкошенный, заскрипел и стал крениться, с торжественным хрустом цепляя ветви соседних деревьев. Краем глаза я вижу, как уже настоящий волк, резко взяв со своего места, снова несётся ко мне… Оттолкнувшись, я с разбегу прыгаю прямо под падающий ствол, выигрывая бесценные мгновения.

И я успел… Успел нырнуть сквозь дым. А вот волчара взвизгнул, когда его в двух шагах позади придавило такой огромной массой.

Упав вслепую, я саданулся бедным лбом обо что-то звякнувшее и взвыл, едва не выбив себе зубы об камень. Но сразу забыл об этом, потому как мои руки нащупали топор, выпавший из поверженного кедра.

Не теряя ни секунды, подвывая от ноющей челюсти, я тут же рвусь обратно и врываюсь в колючие заросли. Зверь рычит, ворочается где-то под ветвями так, что ствол кедра аж ходуном ходит от его мощи.

Раздвигая руками ветки, я продираюсь к волку, и вдруг снова вижу перед собой, буквально сквозь хвою, светящийся красный силуэт. Прожилки, наполняющие его контур, вибрируют, сдвигаются к центру, словно сосредотачиваясь для новой атаки…

Сразу поняв, что это означает, я отталкиваюсь и падаю спиной на колючую хвою, едва успев прикрыть лицо руками. Волна огня прошибает ветви прямо надо мной, осыпая палёными иголками… И, едва волчье пламя рассеивается в небе, я тут же продираюсь в пробитую брешь.

Где, замахнувшись, с утробным рыком я врубаю топор прямо между горящих и налитых кровью глаз. Голова оглушённого волка рванулась, череп с первого раза пробить не удалось, но, неуклюже навалившись сверху и обхватив клацающую пасть рукой, я замахиваюсь ещё раз, чтобы вогнать лезвие уже в холку, прямо под затылочную кость.

Морда поднимает меня, приложив о ствол так, что перед глазами всё заискрилось. Врёшь, гадина, не возьмёшь!

Удар… Неудобно, не замахнёшься как следует. Ещё удар, ещё!

Зверь воет, его шерсть вдруг покрывается мелкими искрами и дымит, будто готовясь воспламениться. Он едва не приподнимает огромный ствол, придавивший его к земле, роет когтями землю, и всё так же прижимает башкой меня к стволу.

А я ору из-за того, как стала жечься шерсть, как больно отбитым рёбра и ногам, но неистово рублю в боевом трансе до тех пор, пока туша подо мной не перестаёт шевелиться… Уж не знаю, что на меня нашло, но остановило меня то, что окровавленный топор просто выскользнул из пальцев.

И только тогда я услышал знакомый крик:

— Господин! Господин, где вы⁈

Тяжело дыша и облизывая чужую кровь с губ, я устало привалился к стволу и уткнулся в локоть. Всё тело дрожало, и это явно было не от усталости… Меня накрыл отходняк, когда я вдруг осознал, что секунду назад реально мог сдохнуть. Просто сдохнуть в клыках этой непонятной твари.

Я знал, на что способны дикие звери, приходилось мне такое наблюдать. Уж лучше с разумным противником драться, который может бояться, чем так, с тупой природной яростью.

Замерев, я попытался нащупать хоть что-то в памяти. Нет, ничего. Вот вроде помню, явно опыт какой-то боевой имею, но… кхм… Нет, ничего не помню.

— Борис Павлович, ваше сиятельство! Борис Павло… ой, — Захар, кричавший где-то за пеленой тлеющих и дымящихся ветвей, вдруг охнул, — Госпожа… Госпожа, вы в порядке? Госпожа, вы не видели тут…

— Здесь я, Захар, — проворчал я, кое-как поднимаясь, — Кха, кха!

Ноги соскальзывали с окровавленного тела волка, нос забило гарью, глаза слезились, но мне всё-таки удалось перевалиться через ствол кедра.

Упав в колючие, но вполне мягкие ветки, я перекатился по ним и вывалился из хрустящей кроны прямо к девушке и орку. Она сидела на пятой точке, положив локти на колени и глядя в землю, а мой Захар стоял рядом, удивлённо глядя на меня и на неё.

Надо ещё поспорить, кто был больше удивлён. Потому что я, удачно приземлившись на четвереньки и устало усевшись на землю, теперь увидел, что девушка, поднявшая взгляд, тоже была с зелёной кожей. Не с такой заветренной и старчески бурой, как у Захара, и не со светло-мятной, как у меня — кожа у красавицы была цвета тёмной, свежей весенней листвы, но с самым настоящим и горячим румянцем на щеках.

Орк… Точнее, орка, и очень молодая. Не знаю, как я это понял, но она точно была моей ровесницей.

Её чёрные, буквально смоляные волосы, были сплетены в две утончающиеся к концу косы. Уши, даже меньше, чем мои, с чуть оттопыренными острыми кончиками, притягивали взгляд, но я почему-то загляделся на красные заколки-черепа — они были приколоты на кончики косичек, лежащих на плечах.

Глаза у неё цвета синего неба, резко контрастирующие с зелёной кожей, и смотрящие на меня с нескрываемой ненавистью… Упрямо поджатые губы, которые, к счастью, не были обезображены выступающими клыками. Хотя нижняя полная губа у неё чуть выпирала, что придавало девушке особый шарм.

Обута в высокие сапоги почти до колен. Одета в тёмные штаны простого покроя с красной вышивкой, прекрасно облегающие крутые бёдра, и в безрукавку с белым меховым подбоем на плечах и воротнике. Совсем не по погоде, как говорится…

На предплечьях у неё, кстати, были защитные латки, и, хоть волк и прокусил их, непоправимого урона не причинил. Зато страшенные клыки оставили отчётливые борозды на металле, сняв стружку, да ещё и порвали ремешок крепления.

На меховом подбое с одной стороны шерстинки были опалены, да и рука орки тоже будто была в саже, а на голом плече вздулись волдыри. Видимо, огненная атака монстра достала её раз.

Я поймал себя на мысли, как спокойно рассуждаю о том, что волки могут изрыгать пламенных двойников… Никакого удивления после того, как меня отхреначили гномы в горах. Кстати, если я вообще ничего не помню о своей прошлой жизни, то почему я вообще должен думать, что всё вокруг необычно? Может, оно как раз всё нормально, а это у меня с головой что-то не то?

И вот теперь передо мной сидит орка. Кстати, очень даже недурственная собой… Раз мои мужские инстинкты сработали на неё на полную катушку, значит, так думают и все мужчины в этом мире. Да, это однозначно очень красивая девушка, и кажется, я прям влюбился.

Кулаки орки стискивались и разжимались, нижняя губа прыгала, и я понял, что в её взгляде не ненависть ко мне. Это злость! И отчаяние, и обида — целый букет эмоций разочарованного в себе бойца, аж на глазах застыли влажные блики, но всё-таки она сдерживалась.

«Не смогла, промахнулась, не осилила, подвела!..» — буквально всё это читалось в её глазах.

— Опять… промахнулась, — прошипела она, подтверждая мою догадку.

Адреналин, позволивший мне скакать и биться всего минуту назад, явно сгорел, и я устало откинулся на локоть и с оханьем вытянул ноющую ногу. Захрустели страдающие рёбра. Для этого тела слишком много приключений сегодня…

— Господин, но как же костюм? Визитку-то совсем сожгли-и-и… — жалобно проблеял слуга, и я кинул взгляд на себя.

Оказалось, волк и вправду чуть не воспламенился, и теперь на моей груди зияло несколько прожжённых до когда-то белой рубашки дыр. Да и саму рубашку прихватило…

От вишнёвого пиджака-куртки, который слуга назвал «визиткой», и вправду практически ничего не осталось. Да ещё и на брюках одна штанина оказалась располосована до колена — зацепил-таки волк, сволочь!

Всё же немного обидно, что он так за визитку переживает. А ничего, что меня только что чуть не сожрали⁈

— Господин, а ну как теперь…

— Помолчи, Захар, — я требовательно поднял руку, снова возвращая свой взгляд на притихшую, будто пришибленную орку.

Что-то меня ну очень зацепило в этой девушке, и, не зная, как ещё её поддержать, я выдавил:

— Ох-х… спасибо, что топор мне кинула. А то я уж и не знал… уф-ф… что делать.

Оставалось надеяться, что это враньё сработает и подарит зелёненькой красотке уверенность в себе. Пусть ложную, но сейчас и не разгар битвы, так что для душевной терапии сгодится, чтоб на тренировках держала оружие крепче.

«Не метнула топор в волка, а кинула мне. Не промахнулась, а наоборот постаралась не попасть в меня.» При этой мысли у меня заныл затылок, и шишка на нём запульсировала.

И это сработало… глаза, которые смотрели сквозь меня куда-то в пучину личного отчаяния, вдруг сфокусировались на мне, будто впервые увидели. Слёзы мгновенно высохли, и выражение лица преобразилось в… м-м-м… как бы сказать-то?.. Упрямо-надменное личико вредной девчонки, у которой вдруг проснулся ко мне интерес.

— А ты… вы… — она поморщилась, тронув ожог на плече.

— Можно на ты, сударыня, — мягко ответил я, надеясь, что обратился более-менее правильно, — Всё-таки, вместе по краю смерти прошли.

— Су… сударыня?

— Ну не сударь же, — я усмехнулся.

Девушка округлила глаза, будто увидела перед собой инопланетянина. Потом чуть отклонилась в сторону, чтобы глянуть за мою спину на труп волка под деревом. Опять поджала губы, покосившись на меня.

Не пойму, о чём она думает…

— И кто ты такой? — уже увереннее спросила она.

Я открыл было рот, но за меня ответил Захар, с дрожью в коленках глядя на меня:

— Это, госпожа, юный барин Грецкий Борис Павлович…

— А, Грецкий? Тот самый, что ли? Слышала, слышала.

Я лишь поморщился. Вот гадство! И что она обо мне слышала?

— Да, госпожа, потомственный дворянин, и он выказывает вам своё глубочайшее почтение и предлагает принять искреннюю благодарность за чудесное спасение наших жизней, — Захар поклонился.

Я тоже, наверное, что-то должен был ответить, но, закрыв рот, так и махнул в сторону Захара, кивнув — ну, вроде вот всё это я и хотел сказать. Хотя ещё большой вопрос, кто тут кого спас.

Наверное, надо было бы осадить слугу, чтоб не распахивал рта вперёд господ, но что-то подсказывало, что я сам в этом виноват. Не именно я, а тот я, которым был до этого… Чувствую, за языком наверняка не следил, наживая проблем тут и там, и слуге, даже под угрозой побоев, приходилось вечно сглаживать углы.

— Странно, — орка поднялась, глядя вокруг явно в поисках своего оружия, повернулась ко мне спиной, — Не думала, что ты вот так вот кинешься в драку… Я о тебе другое слышала.

Захар снова открыл рот, но я уже показал на него пальцем, двинув бровью. Мол, сам разберусь, лучше помалкивай.

И вправду хороша в этих обтягивающих брюках… Точёные ноги переходили в притягивающие взгляд округлости, так чертовка ещё и крутилась, выискивая свой грёбанный топорик. Как там говорят? Попа как орех… грецкий.

Хотя изгибы тела и расстёгнутая верхняя петлица, позволяли предположить, что безрукавка и кружевная рубаха скрывали не такую уж и большую грудь. Но ведь скрывали, проклятые шмотки! И чего я так завёлся?.. Видимо, адреналин в крови ещё бурлит.

— Людям я не нравлюсь, — ответил я, — Вот и брешут всякое. А топор твой там… — мой палец указал за спину, — Сейчас принесу… ох.

— Да у меня ещё один был, — орка топнула ногой и отбросила косички за спину, — Ну дерьмо! К эльфячьей бабушке! Куда я его запулила⁈

Я попытался подняться, но так и остался на месте, вдруг поняв, что больше вообще никуда не двинусь. Всё, лимит бедного фисташкового тела на сегодня исчерпан — орешек спать хочет. А ещё в больницу, желательно, дорогую, платную… и чтоб бесплатно.

Хотелось просто лечь на холодную землю, покрытую такой мягкой жухлой хвоей, и заснуть… На-ахре-е-ен, как же я устал!

— Господин, господин, не надобно тут почивать! До кареты бы дойти, — Захар начал меня поднимать, пытаясь закинуть мою руку себе на плечо, и я едва не взвыл. Чёртовы гномы, чёртовы волки, чёртовы деревья…

Слуга всё-таки оказался довольно крепким. Поднявшись и ощутив землю под ногами, я буквально повис на Захаре, и мы совершили вместе первый победоносный шаг.

— Барин, умничка, ещё, и ещё, — ласково залепетал Захар, даже смутив меня, — Ножка наша какая молодец, и вторая ножка какая молодец…

Я вдруг понял, что наверняка он присутствовал рядом, когда в младенческом возрасте эти ноги делали первые шаги. И болтал то же самое. В груди у меня сразу расплылась непонятная теплота, а к горлу подступил ком от злости на самого себя. Такие служат не за деньги, а всей душой.

— Нашла!!! — донёсся радостный крик орки.

Мои губы тронула улыбка. Уж не знаю почему, но меня очень волновала судьба другого топорика.

Девушка с радостью нашла и второй, с досады немного поцыкала, что рукоять опалило, но была очень довольна, что тот «искупался в крови»… И не очень довольна, что не её рукой. Но очень довольна, что теперь она смыла свой позор… Но не очень довольна, что смыла свой позор не конкретно она. Но очень довольна, что…

Я как-то быстро потерялся в лабиринтах женской логики и, свесив голову, лишь следил за своими ногами. Шажочек, ещё шажочек… Грецкий, сволочь я такая, слабак!

— Давай помогу… кхм… сударь.

Под моё другое плечо вдруг протиснулась чёрная макушка, жёсткие пальцы ласково ухватились за ушибленные рёбра, буквально вдавливаясь в них, и всю свою вселенскую мужественность… всю брутальную свою твёрдость… да чтоб тебя-а-а-а!!! Гадство! Кажется, вся моя влюблённость разом прошла.

В общем, чудом вытерпев и не вскрикнув, я едва слышно зашипел и кое-как процедил:

— Спаси-ибо…

Пользуясь случаем и чувствуя себя извращенцем, я незаметно втянул носом запах чёрных волос. Пахло той же гарью, чуть-чуть кровью, немного потом, и едва уловимым парфюмом. Хороша, чертовка!

— Не благодари, Грецкий, — орка чуть подкинула мою руку, поудобнее перехватывая, отчего я чуть было не потерял сознание, — У вас тут карета? Яроходная?

Я хотел было кивнуть, плавая где-то на грани, но тут понял, что ничего не понял. Яро… чего?

— Конная, госпожа, — ответил Захар, — Там она, внизу, на дороге.

— Ну, кстати, меня Дарья зовут, — она тряхнула головой, — Дарья Никитична Ростовская.

И замерла, изучая нашу реакцию. Чего это она, скрывается, что ли, от кого?

— Будем… — выдавил я, — … знакомы.