Княжий венец

Глава 38.

После завтрака, держась за руки, они вышли в лес. На диво как тепло было и солнечно, будто на дворе и не осень вовсе. Нежное тепло ласкало щеки, легкий ветерок доносил запахи лесные, когда пахнет сразу и хвоей влажной, и нагретой на солнце поляной, землей и листьями. Полоса суровых высоченных елей чуть глубже сменялась березами, приодевшихся в золотые праздничные наряды. Будто к визиту гостей готовились.

Ох, и не зря болото это Ягодным называлось! Вдоволь наелась Тамирис ягод, прямо с кустов. Еще и лукошко целое набрала. Насилу князь ее обратно уволок, посмеиваясь и называя жадиной. И целуя губы, ягодным соком перепачканные. Так это ж ему привычно, а ей такое – невидаль! От грибов так вообще руками всплескивала, изумляясь, будто чуду заморскому. Более других мухоморы понравились, с королевскими алыми шляпками и белоснежными поясками. Не верила, что такая красота несъедобной бывает, едва уговорил не брать в корзину. Бегала по лесу, восхищалась, то и дело смех ее ручейком звенел, когда находила что-то новое и красивое. Для нее все в лесу чудом было. Тогда как для него, князя, она – чудо главное и наипервейшее. Не пойми за какие заслуги Боги послали. Мало того, что краса такая, от которой люди немеют, так ведь мало одной красоты, чтоб душу пленить. А тут – вся сплошное противоречие и загадка. Знания в ней с наивностью уживаются, как и нежность с острым, насмешливым язычком. Страстность с робостью, доверчивость с властностью. Разворачивалась перед ним, словно бутон, изумляя с каждым разом все более и более.

После похода ягодно-грибного, присели, не сговариваясь, на лавке, у входа в избу. До того на дворе тепло и солнечно, что ну, никак уходить внутрь не хотелось. Мгновенно утянул князь ее, ненаглядную на колени, наслаждаясь тем, как доверчиво лежит голова на его плече, а ручки вокруг шеи сплелись.

- Здесь так тихо, так здорово. Мы когда-нибудь сюда вернемся?

- Обещать не буду. Далеко это место, а в столице дел много. Но у меня имение возле Миргорода, полдня пути всего, «Хрустальным» зовется. И там не хуже – озеро есть и лес светлый.

- И полный дом слуг?

- Не без этого. - ухмыльнулся князь, прижимая к себе хрупкое тело. Эх, тискать и трогать ее беспрестанно хочется. Да что там – он сегодня первый раз проснулся с женщиной. Не терпел обычно, когда девки до утра в его постели нежатся. Раздражало. А эту из рук готов сутками не выпускать. Вот ведь! Приворожила, не иначе. – Но, если захочешь – всех разгоню, вдвоем останемся, как сейчас.

- Спасибо. Я понимаю, что, когда вернемся, на тебя дел много навалится. Но и я не смогу бездельничать. Хотела бы продолжить работать с девочками, - произнесла она тихо, пряча глаза, - не выдержу целыми днями на женской половине безделием мучиться. Вышивать и кружева плести, так и не научилась. Терпения не хватает.

- Матушка моя за сердце схватится, - усмехнулся князь, - виданное ли дело – княгиня молодая работать собралась! Но если тебе не по нутру в светлице сидеть – так тому и быть. Смирилась мать с тем, что сестра-Смиренка «рысью» стала, и с тобой, работящей, смирится. Я подсоблю, не бойся.

- Правда? – вскинула она огромные, полные надежды глаза.

- Правда. Во всем тебе мое слово опорой будет. Кроме, когда ты здоровьем или жизнью рисковать будешь.

- Спасибо! Спасибо большое! – бросилась Тамирис ему на шею, себя не помня от радости. И не чаяла, что так легко князь пойдет ей навстречу. А ведь мог бы и заартачится, чтоб против матери и традиций не идти.

- Ох, милая, ты сейчас так светишься от счастья, что я готов пообещать все, что захочешь. Скажи лучше – кто из твоих родных жив? У кого руки твоей просить, вено[1] за тебя уплачивать?

- Я… есть у меня родные. Давай об этом поговорим, когда в Миргород вернемся? Все тебе расскажу, без утайки, - хотелось признаться, убрать последнюю недомолвку, да только так хорошо было в этом лесном домике, что все сложности хотелось на «потом» оставить. А сейчас лишь безоблачным счастьем наслаждаться.

- Ох, темнишь, сладкая, - притворно нахмурился князь, пряча улыбку в уголке губ. И чего говорить не хочет? Подумаешь – из простой семьи, может селяне, что скот пасут, или обслуга дворцовая. Какое ему дело – когда семья эта такое сокровище подарила? Сколько запросят – отдаст за нее и еще сверху прибавит. За чудо, от одного взгляда на которую, у него крылья за спиной вырастают.

День нежный и ночь страстная будто одно мгновение пролетели. А на второй день велел князь собираться. Как бы не хотелось забыться в этой глуши с его валоркой на седмицу и более – да только долг, порой, за горло пуще неволи держит. Собрали вдвоем пожитки нехитрые, порядок всюду навели, чтоб хозяина не рассердить. После чего присел князь на сундук у входа, а Тамирис пошла вдоль стен дома. Прощалась. Трогала стены ладошкой, благодарила молча за каждую минуту счастья. Много где любил ее ненасытный князь. Оказалось – не только в кровати можно страсти предаваться. Благодарила и сама себе обещала, что обязательно вернется. Место, где первый раз любовь мужчины познала и где сама в любви призналась.

- Я закончила, - подошла с улыбкой и встала подле.

- Присядь. «На дорожку» у нас это называется.

Присела послушно рядышком, прижалась к его боку.

- Я так счастлива, что даже страшно. Будто глаза открою и сон это, все исчезнет.

- Вот еще! Никуда не исчезнет. И с тобой я. Сейчас и до конца, - уверенно обняла ее мужская рука, - главное нам в лесу не заплутать. Хотя я вроде запомнил дорогу.

- Не переживай, «десятник», - усмехнулась Тами, посмеиваясь над своей ошибкой и позволяя себе подтрунивать над правителем, - выведет нас моя Тьма. Лучше всех она дороги запоминает.

И не обманула. Действительно вышли к селению, что жители меж собой «Упрямым» зовут. К закату ровнехонько вышли. Едва только два спутника показались на горизонте, как высыпали к воротам все жители, от мала до велика. Сгрудились, переминаясь и перешептываясь.

-Это что? – оторопела Тами.

- Драг, наверняка, постарался. Не получится нам более из себя простых горожан строить. Начинай привыкать, девочка. Теперь тебя так везде встречать будут, - сжал властно ее руку. Глянула на него искоса – неуловимо и разительно изменилось лицо мужчины. Холодный взгляд, твердо и уверенно поджаты губы, гордая посадка головы. И без венца любой его князем назовет. И как она могла его когда-то за простого воина принять? Ох, и задурил же голову. Теперь главное – чтобы с ней не пытался разыгрывать сурового правителя. Хотя – у нее-то как раз и есть опыт осаживания высокопоставленных мужчин.

Так, в раздумьях, приблизились к толпе селян. На лицах у большинства – любопытство вперемешку с опаской и страхом. Каждый наверняка пытался припомнить – не обидел ли словом аль делом самого князя? А ну как прикажет прямо тут суд учинить? Даже без дружины и трона правитель остается правителем. Этот – так точно, еще и построже батюшки своего будет. Каких только слухов про него не ходит, ох, сохраните Боги пресветлые!

Вслед за старостой нестройно склонились перед путниками жители села, все до единого.

- Приветствуем тебя, Велеслав, князь Миргородский, - выступил вперед староста Хват, - тебя и…

- И невесту мою. Княгиню вашу будущую, - властно и спокойно ответил мужчина, - Здравия вам, селяне.

Ахнула толпа, хотя бабы все до единой разулыбались, закивали и за щеки схватились радостно. А Тамирис покраснела до кончиков ушей. И вздрогнула, натолкнувшись на взгляд Воята. Хоть и стоял поодаль, да только росту он высокого, оттого и видно его было хорошо. Более всего боялась с ним встречи, и не зря. Сейчас на нее с побледневшего лица смотрели расширившиеся, совершенно больные глаза. Отвел охотник взгляд, тряхнул светлой головой, будто отгоняя слова, что приговором его мечтам стали. А ее полоснуло, будто наотмашь. Как же горько собственным счастьем боль причинять! Отшагнул назад Воят, скрылся за спинами односельчан. Да только легче от этого не стало. Не гоже так расставаться, не поговорив. А значит – выловить его нужно будет обязательно. И объясниться напоследок.

Обступившие селяне с почтительным гомоном повели их к дому старосты.

- Тамирис!.. Спасительница моя! – окликнул кто-то по дороге. Притихшая толпа невольно расступилась. Первое, что увидала за невысоким плетнем – солнечно-рыжую голову.

- Пламен? – удивленно вскрикнула валорка. Стоял молодой мужчина. За забор одной рукой держался, под мышкой – костыль, но стоял! На своих ногах. Неловко переминаясь. И улыбаясь широко и радостно.

Выпустила она княжью ладонь и прошла сквозь толпу к забору.

- А я – вот. Хожу уже. Поздоровкаться с тобой вышел, - оторвал мужчина руку от забора, демонстрируя себя. Глянула на него и не смогла не улыбнуться в ответ – пострижен, борода укорочена. На человека теперь похож, а не на зверя лесного, озлобленного. Пусть бледноват, но улыбка широкая да глаза зеленые сияют. Как и у матушки его, что рядом стоит. Дернулся было, но остановила его взглядом. Поняла, что удумал.

- Бухнешься на колени – стукну. Как чувствуешь себя?

- На поправку иду, скоро бегать буду. С такой-то помощью. Ежели бы не ты…

- Я лишь немного помогла. А дальше ты сам, - повернулась валорка к стоящей рядом матери, - как ведет себя? Не ворчит более?

- Что ты, спасительница наша! Когда ж ему ворчать, когда каждую минуту старается на ноги встать. Не до того ему теперь, - широко и радостно улыбнулась женщина. Счастливых глаз не пряча.

- Я рада, - Тами мягко прикоснулась к ее плечу, - рада за вас обоих. Все у вас теперь хорошо будет. Та в ответ несмело сжала протянутую ладонь.

- Поклон и благодарность от нашей семьи! Вечно Богов молить о тебе будем. А еще… - женщина понизила голос до смущенного шепота, - платье себе купила новое, как ты наказала. И бусы к нему.

- Вот и славно. Бусы – так особенно. Если получится – забегу полюбоваться, - подмигнула валорка.

- Пойдем Тамирис, устала ты с дороги. Отдохнуть тебе надобно, - раздалось негромкое за ее спиной. А на плечи легли сильные руки, демонстрируя, что терпением кое-кого Боги обделили.

Тами еще раз ободряюще улыбнулась рыжеволосому и позволила увлечь себя к дому старосты. Один ревнивец хотел единолично владеть ее вниманием. Ох, и несносный, но бесконечно дорогой.

В доме старосты вовсю хлопотали к приему гостей. Едва только удалось умыть лицо и руки, как их немедленно усадили за стол. На почетные места, что во главе расположены. С другой стороны, напротив староста уселся. Тишина неловкая повисла. С легкой опаской смотрели на них мужчины. Кто ж знает, чего теперь ждать? Думали – воин простой к ним прибыл, а тут вона как повернулось. Посмотрела Тамирис на лица жителей – Воята среди них не было, не пришел. Вроде как облегчение, а сердце за него все одно не на месте. Ведь по ее вине мучается.

Тишину прервал староста Хват.

- Может за трапезой поведаешь, князь, как битва прошла? Нам верховный волхв сказал только, что победили темного колдуна и нет более угрозы на болотах.

- Так оно и есть. Нелегкой была битва, но уничтожен колдун. Смогла превозмочь его Тамирис, жена моя будущая, - кивнул на девушку и накрыл ее руку с обручьем своей ладонью, - более никто на землях моих душегубствовать не будет. А я лишь пообещаю, что в будущем году приеду сюда с дружиной. Проверю, как держатся мир и порядок.

Осторожный вздох пронесся над столом. То, что душегуба более нет – это куда как хорошо. Вот только княжеский догляд на землях, что привыкли себя свободными считать… Да только кто ж возражать правителю станет? Себе и голове своей дороже.

- Нет больше мертвяков – и то славно. Значит без страха можно людям ходить по болотам, за жизнь не опасаясь, - подвел итог староста.

Закивали люди за столом, на губах улыбки осторожные появились. Подтверждение того, что ушла беда – камень лишний с души сняла. Вроде как нет повода словам волхва не верить, но ежели сам князь говорит...! Тут бы радоваться начать, здравицы за князя поднять, но не выдержал кто-то и брякнул:

- А оброк нам увеличивать не будешь? – шикнули на баламута, да только слово не воробей.

Глянул Велеслав на смельчака. Вроде спокойно, не осерчал, да только заерзал тот, ссутулился, навроде как даже меньше ростом стать захотел.

Посмотрел на сидящих за столом, и улыбка легкая губы тронула.

- Зачем? У вас и так жизнь не легка, пошто я вас душить поборами буду? Достаточно в казне золота, не бедствуем. А вот ежели дела отпустят, и голубка моя захочет – приедем в гости. Больно ей места ваши понравились.

А вот тут уж улыбки жителей во весь рост и грудь колесом. Эвон как – сама княгиня будущая сюда, к ним, в гости хочет! У каждого второго в уме, что избу надо бы приукрасить, да бабе своей наряд справить к приезду высоких гостей. Чай не каждый день такое!

Далее беседа потекла уже в более расслабленном русле. «Может он, конечно и князь да только рубились мы с ним, бок о бок, второй раз уже за одним столом сиживаем. Не чванится, с достоинством ведет себя, как и полагается. Да без лишнего гонору» - так про меж собой шептались люди. К трапезе приступили да начали чарки с медовухой подымать. Может и не свадьба нонче, да токмо любой, кто на пару во главе стола глянет – поймет, не за горами она. Эвон как на свою горлицу смотрит, рукиее не выпускает, оглаживает. Склоняется бережно, на ушко шепчет что-то, от чего у девки румянец наливным яблочком разливается. Бабы, что за столом прислуживали, глядючи на такое, только глаза тайком утирали. Эвон как в жизни-то бывает!

Долго сидели гости, ведя беседы неторопливые. Про все говорили – и про урожаи, и про торговлю – как ее наладить лучше. Про нужды да беды. Ибо кому еще про них рассказывать, как не хозяину земель? Назваться князем – это не венец на голову возложить, а беды своей земли взвалить на плечи. И тащить, не жалуясь. Кому больше дадено, с того и спросу больше.

Для такой беседы староста и присел по ближе, согнав односельчанина с места подле князя. Рассказывал что-то, короткими фразами, по существу, когда руки Велеслава осторожно коснулись тонкие пальцы. Повернулся мгновенно.

- Я отойду ненадолго? – шепнула, чтоб только он слышал.

- Куда? – подобрался князь.

Смутилась валорка, но взгляд не отвела.

- Ты знаешь… Поговорить с ним хочу.

Посуровел, выдохнул тяжело сквозь зубы. Оглядел лицо ненаглядной, в который раз любуясь. Никогда не устанет на нее смотреть. И волноваться за нее.

- По правильному – запретить тебе должен. Или с тобой пойти.

- А вместо этого – отпустишь, - уверенно сказала она, - потому что – доверяешь.

- Тебе – доверяю, а вот ему – ни капли! Потерять тебя все равно боюсь. И с ревностью ничего поделать не могу, - сжал ее пальцы, а потом к губам поднес.

- Зря, - безмятежно улыбнулась Тамирис, - только тобой сердце мое радуется. А Воята – жаль. Не могу я уехать, слова ему не сказав.

- Ох, разласка моя! Ступай, пока я не передумал. А после – иди отдыхать, чувствую – допоздна опять засидимся. У знахарки заночуем?

- Если она не против.

- Еще бы она против была, сводня старая! Ступай.

Выскользнула Тамирис из-за стола, а «сводня» тут как тут. Зыркнула глазами темными, будто нутро прочла.

- Пойдем-ка красавица, провожу, - демонстративно цапнула старуха за руку. А силенок-то в ней ого-го. Да еще на других баб, что увязаться следом хотели, так глянула, что вмиг у всех охота пропала.

Едва только с крыльца высокого спустились да отошли на несколько шагов, как Тами попыталась высвободиться.

- Мне поговорить нужно…

- Со мной что ли? – ухмыльнулась знахарка.

- Старая, другим голову морочить будешь. Знаешь же, о ком я.

- Знаю, - вмиг растеряла старуха задорный вид, - вот только не знаю – правильно ли ты делаешь, что раны ему бередишь.

- Должна я с ним объясниться. Чтоб не корил себя и не мучился.

- Ох, девка… Сердечные раны – они самые глубокие. Долго не заживают. А у кого-то и навсегда.

- А я все-таки попробую. Не прощу себе, если не попытаюсь.

- Ну, пошли. И как тебя толькотвойотпустил…

- Понимает он, что нельзя меня через колено ломать. Только хуже будет.

- Еще как будет… - пробормотала старуха, подводя к небольшому крепкому дому у окраины. Двор в темноту был погружен, только одно оконце светилось. Да темнота давно для Тами не помеха.

- Тут тебя подожду, - охая, знахарка присела на скамеечку. Мало ли, вдруг не совладает с собой охотник…

Тами ничего не оставалось как толкнуть калитку и сделать шаг вперед.

Легко она преодолела двор, неслышно поднялась по крутым ступеням. Не было отчего-то ей боязно, и не из-за сил своих, темных. Знала, что нет в голубоглазом охотнике подлости, как бы ни страдал он сейчас – не пойдет на бесчестный поступок. Оттого уверенно толкнула дверь в сени, а потом и вторую – в горницу. В полутемной комнате за пустым столом сидел Воят, обреченно обхватив голову руками. Молча сидел, настолько погруженный в отчаянную безысходность, что сердце екнуло. Тяжело вздыхая, мотал головой, будто отгоняя видения горькие, где любимая его в объятьях другого нежится. Одинокая свеча на столе лишь немного разгоняла мрак вокруг хозяина жилища. Весь остальной дом, под стать настроению охотника, был погружен в угрюмую темноту.

Едва слышно скрипнула под ее ногой половица у порога. Вскинул Воят голову, изумленно и неверяще уставился на гостью. И тут же выпалил разозлено:

- Ты…?! Чего надо? Князь жениться передумал? Думаешь, я не гордый – возьму? – вскочил на ноги и пренебрежительно скривил губы.

- Прекрати. Не оскорбляй себя подобными словами.

- Зачем тогда пришла?

- Поговорить хочу.

- Не о чем! Раз ты с ним… - сердито стукнул он кулаком по столу.

- Не рычи! – осадила Тами, после чего бесстрашно вошла и села на скамью по правую руку от него, - сядь. Объясниться хочу.

- Это потому, что он – князь, да? Только из-за знатности? Богатства захотела или я рожей не вышел? – зло прищурились голубые глаза.

- А вот сейчас ты пытаешься оскорбить меня. Незаслуженно. Не знала я, что он князь, когда сюда приехала. А деньги и власть вообще никогда меня не интересовали.

- Что тогда интересовало? Может и я это добуду?

- Нет. И чтоб ты знал: хоть сколь ты замечательный – не могло у нас быть будущего.

Тяжело осел на скамью от этих слов, будто подкосило. Посмотрел на нее с горькой ухмылкой, против воли в фиалковых глазах утопая. И почто ж не ему такая краса досталась? Видал же, что тянется к нему, говорит ласково…

- Это потому, что я – простой охотник? - насупился мужчина.

- Это потому, что я – «Говорящая с Тьмой».

- Умения что ль твои? И что с того?

До трясучки захотелось к ней прикоснуться. Хоть разок! Сжал ее ручки, что на столе лежали, своими ручищами. Радостно на душе, до боли сердечной. Не стала она вырываться, да лучше б ударила – от сочувствия в ее глазах выть хочется. Заговорила спокойно и ровно, каждым словом будто ножом по сердцу.

- А то, что если бы сошлись мы с тобой, то через полгода вдовцом бы стал.

- Как это? – вытянулось у мужчины лицо.

- Объяснять долго. Просто знай. И ничего бы ты с этим не сделал.

- А он значит – сделал? – вспылил охотник.

Хмыкнула Тами.

- Вот через полгода и узнаем. От любви взаимной и ее силы все зависеть будет, - да только знала, сердцем чуяла, что все сложится. И не будет более висеть над ней проклятье двадцати шести лет.

Посмотрел на нее Воят долгим взглядом и медленно к окну отвернулся. Нехотя заговорил, подперев голову рукой.

- Знал я. Еще когда уходил – знал, что потеряю. Видел, какими глазами на тебя князь смотрел. Так смотрят на женщину, что один лишь раз в жизни встречается. На жизнь или погибель.

- Не сердись на меня, Воят…

- Да чего уж там…, - повернулся к ней мужчина, - сам – дурак, поверил, что меня вдруг Боги счастьем более других одарят. Вроде бы и сердиться должен, а смотрю в глаза твои – и сердце поет. Ничего мне не надобно, только тебя видеть. Хоть изредка, хоть издали. А потому, – стукнул он слегка костяшками по столешнице и понялся, будто решение какое-то принял, - староста обоз собирает с дарами для вас. Вот с этим обозом я и поеду! Гляну, как ты живешь в столице, в хоромах княжьих. Не обижает ли кто. А иначе рожу кое-кому начищу, и не посмотрю, что князь.

- Воят… - грустно улыбнулась она.

- Не утешай. Не маленький – выдержу. А ты ступай, Тамирис. Пока я не передумал и не полез с поцелуями, - обжег на секунду голодным взглядом и прикрыл веки. Заталкивая неутоленное желание подальше.

- Я всегда буду рада тебя видеть, - встала она из-за скамьи.

- Иди уже, - охотник вновь открыл глаза и с теплой грустью посмотрел на девушку, - и, главное – себя береги. Да, и знай: пойму я, если «он» запретит даже здороваться со мной.

- Сейчас же не запретил прийти.

- Здесь – нет, а в столице правила другие. И ты там будешь другая. А потому, если мимо пройдешь – не обижусь я, не думай.

- Ну, это мы еще посмотрим! До свиданья, Воят.

- Иди, девочка. А я – пригляжу за тобой.

- Ты чего тут, старая? - поздней ночью князь Миргородский осторожно поднимался по ступеням низкого крылечка. Медовуха у старосты оказалась знатная, вроде и не крепкая, а ноги не совсем твердо держали. Оттого кругом по селению решил пройтись, хмельной дух проветрить. Негоже девочку свою нетрезвым видом пугать. Хоть и спит наверняка, птичка его ранняя. От одной мысли о том, чтоб нырнуть под одеяло и прижать ее к себе теплую, сонную, в паху тесно стало. Даже шаг ускорил. Думал по-тихому в избу зайти – а тут вот, соглядатай на крыльце. Знахарка – не спит она никогда что ли? – сидела на ступеньке, перебирала и раскладывала что-то по мешочкам.

- Тебя, дожидаюсь, соколик.

- Опять жизни учить будешь? – ухмыльнулся Велеслав, обходя старуху.

- А толку-то? Ты ж не учишься, всяк по своему делаешь. Лучше к соседке ночевать пойду. А вот то, что ты сейчас горлице своей спать не дашь – это я по глазам твоим распутным вижу.

- И даже не отчитаешь?

- Наслаждайся, пока можешь.

[1]Вéно- выкуп, плата за невесту ее семье.