Княжий венец

Глава 55.

Второе послание от кагана разительно отличалось от первого. Во-первых, его привез не один человек, а целая разряженная делегация. Прибыли валорцы к обеду, встречал их князь, как и полагается – в парадном тронном зале, да в присутствии бояр и знати. Помимо врученного свитка с приглашением, глава прибывших визитеров заливался соловьем про вечную дружбу и одно солнце над головами двух народов.

Мирята Веденеич Морозов, посадник миргородский, тоже умел словесные кружева плести, забалтывая и оплетая собеседников не хуже паука лесного. Опытный царедворец, не раз он в переговорах участвовал, ежели здоровьице не подводило.

Совет боярский, что тут же сидел на лавках у стен, запарился в своих роскошных шубах, пока добрались до сути дела – каган приглашал на переговоры князя с советниками. Вопрос для обсуждения деликатно умалчивался, потому как Велеслав должен первым произнести слово о намерениях. Не кагану, в самом-то деле, дочь предлагать! Чай не кобыла на ярмарке.

Только прочитав свиток от валорского повелителя, осторожно выдохнул князь. Слова царедворцев – ветер, они ничего не значат. А вот то, что написано пером… Даже удивительно, судя по тексту свитка – «дорогим другом» кагану стал. И когда успел? Едва ли не врагами расстались – а подишь ты! Да только не понятно из письма – согласен старый лис дочь отдать али нет. Что надумал? К чему готовиться?

Яра, стоя за троном, незаметно сжала плечо князя в молчаливой дружеской поддержке. Да он и без того знал, что верные у него соратники. Его ближний круг, что за ним в огонь и в воду. И сам ради них на все пойдет.

Губы произносят положенные по правилам благодарные слова, далее – медленный величественный кивок. Князь принимает приглашение и дает согласие на встречу. Чего не уважить, когда приглашают так велеречиво и настойчиво.

В шатре кагана – просторном и светлом (черным он был только снаружи), на сей раз яблоку негде упасть. Центральный пятачок только и свободен. Ковров дорогих под ногами присутствующих не видно. Царедворцы кагана сюда всеми правдами и неправдами набились, чтобы поглазеть. Ярко и вычурно одетые, ажно в глазах рябило. Стояли по знатности и должностям на разных ступеньках по краям от трона своего повелителя. И лица у каждого надменнее некуда, стража и то не такая суровая. Хотя глаза любопытством у каждого горят. Сплетни о том, что произошло на первой встрече, по лагерю ходят чуднее некуда. Да только никто ж правды не знает, вот и домысливают кто куда – кто в степь, кто в гриву.

Сам каган в дорогих одеждах с золотым медальоном на груди – признаком верховной власти, восседал на золотом троне, что украшен резьбой и каменьями без счета. Корона остроконечная высокомерно посверкивает холодным блеском.

Миргородцы, хоть и принарядились, а все одно строже выглядели. Не принято у них, северян, чтоб мужи, как бабы, рядились во все цвета радуги. Единственной женщиной средь гостей была Яра, но и она в мужской, хоть и затейливо расшитой одежде. Лихо заплетенные косы вокруг головы лежат, да гребень рубиновый хищно в волосах поблескивает. А еще наручи – подарок дорогой, с чего дружба меж народами пошла. Коротко ухмыльнулась она Джанибеку, что позади отцова трона с младшим братом стоит. Тот в ответ задорно блеснул темными глазами из-под густых бровей. Вызвав привычное недовольство воеводы Беригора.

Вот только никого князь Велеслав не видит. Ни чужих, ни своих. Только одну. Ту, что позади трона, в роскошном церемониальном платье полускрыта широкими плечами братьев. Едва на месте устоял, чтобы к ней не рвануть. Тами! Душа моя!

Смотрит она на него и улыбается одними глазами. Нельзя им прилюдно чувства свои показывать, пока не уговорились о свадьбе. Основные переговоры на себя взяли посадник и Яра, князь лишь кивал и бросал короткие фразы, глаз горящих не спуская со своей суженой. Чуть розовеют ее скулы, а во взгляде бездонная нежность стоит. И сама едва не светится от счастья. Умирала от тоски, а сейчас взлететь хочется, глядя в любимые синие глаза!

Обе стороны неторопливо перебрасываются репликами, делая вид, что не понимают, зачем собрались. Каждый нахваливает свою сторону, расписывая какие удальцы и красавицы сплошь да рядом водятся, хоть ведром черпай. Ох, уж эти традиции! Долгими кругами нужно подбираться к сути дела. Иначе – нельзя. На востоке неуместна торопливость, особливо в вопросе сватовства.

- У вас товар – у нас купец. Оттого сватами пришли, зовем вашу нежную горлицу в наши хоромы. Нашему соколу супругой и княгиней стать, - прозвучала, наконец, последняя фраза, после которой глава семьи волю свою объявить должен.

Тишина в шатре повисла оглушительная. Князь вперед выступил, засунув большие пальцы за пояс. Схлестнулись взгляды двух правителей. Недоволен каган. Явно поджимает узкие губы, будто удержать хочет слова, что наружу рвутся.

Царедворцы замерли, все до единого. Предвкушая. Всегда пренебрежительно отзывался каган о соседях. Надсмехался над их упорством в защите границ при полном отсутствии кровожадности, хотя и признавал достойными бойцами. Согласился на мир тогда только потому, что замятня с половцами началась, силы рассеивать не стал. А позже Джанибек подкинул идею с женитьбой. Что ж, если можно через мир земли прибрать – отчего бы и нет? Мало ли что с бездетным князем случится, а каганчи – законный муж княжны миргородской. Кому, как не ему на трон садиться?

А тут эвон как повернулось. Не только ожениться решил князь Велеслав, так ему еще и валорскую принцессу подавай! И как голову еще на плечах носит, наглец? Ох, начнется сейчас потеха! Едва руки не потирали от предвкушения валорцы.

Неожиданным было, что встал со своего трона каган. Неторопливо спустился по ступеням и подошел к Велеславу. Почти одного роста они, да только миргородец не в пример в плечах шире. Скрестились взгляды двух могущественных мужчин.

- Удивительная у тебя земля, князь, - наконец заговорил валорец, - здесь пропадают мои шаманы и находятся уехавшие в замужество дочери. А еще – у тебя сильные колдуны, что ведут и возвращают, откуда нет хода живым. Еще день назад не могло быть и речи о том, чтобы моя единственная дочь осталась здесь, на чужбине. Ибо не знал я… многое не знал про земли эти, и про самого себя. У вас особенный воздух, князь, он раскрывает тайное, возвращает давно утерянное и забытое. А земля здешняя дает силы стоять на своем до конца, на том, что важнее жизни. Потому, я – Вал-Сулим-каган объявляю свою волю, – повисла пауза, от которой все присутствующие перестали дышать, – свадьбе моей дочери Тамирис-кагани и миргородского князя Велеслава быть! Чтобы мои внуки управляли этой землей!

Загудел шатер разноголосым гулом. Ошеломленные валорцы и довольно улыбающиеся миргородцы. Переглядывались, хлопали друг друга по плечам и удивленно всплескивали руками. Шумно стало, оттого не услышали окружающие тихого, прозвучавшего во время крепкого рукопожатия.

- Но за калым Тамирис я с тебя три шкуры спущу.

- Мне за нее ничего не жаль. А вот советники мои еще с твоими поторгуются.

- И чтоб с внуками не затягивал!

- Тут ты, каган, с матушкой моей заодно. Она нам первая спуску не даст.

- Узнаю, что обидишь… - нахмурился каган.

- Это вряд ли. Она первая своей Тьмой так образумит, что мало не покажется.

- Это да. – осклабился валорец. – Моя девочка! Береги ее князь. Больше всего прошу – береги ее. Иначе приду и выжгу все.

- Я за одну ее слезинку сам уничтожу любого, каган. Даже не сомневайся.

- По имени меня зови, раз уж породнимся. И так знаешь, что я главный валор, оттого можешь без «Вал». Просто Сулим.

- Велеслав.

Еще раз крепко пожимают друг другу руки будущие родственники. Отводит каган руку в сторону и Джанибек, как старший сын, подводит к ним Тамирис. Кажется, что от ее счастливых глаз светлее становится в шатре. Она уже не прячет улыбки, от которой у него замирает сердце. Если сам брак будет по миргородским традициям, но обручение должно быть по традициям невесты. А значит – по иному нынче все.

Отец развязывает на Тамирис широкий, богато украшенный церемониальный пояс и передает ей в руки, показывая, что согласен отдать дочь. Девушка принимает пояс и крепко держит в руках. Если выронит на пол – значит невеста не согласна. Редко, но и такое бывало, а значит свадьбе не бывать. Вот только не сейчас. Стоит она возле отца, пунцовая от смущения. Велеслав, не спуская с нее горящих глаз, повязывает на нее свой, не менее роскошный пояс, но уже с миргородским узором. Показывая, чья она невеста теперь. Стыдливо опустив глаза, валорка дрожащими руками охватывает крепкий мужской стан и повязывает свой пояс на него. Объявляя князя своим женихом.

Опускает князь на мгновение глаза – глядь, а на руке обручье его! Сияет и подмигивает каменьями. Еще шире становится улыбка на твердых мужских губах.

- Отныне они – жених и невеста!

Мимолетно успевает Тами огладить его руку, едва-едва соприкоснувшись пальцами. И этого нельзя, но раз не видит никто…

- Люблю тебя, мой свет! – шепчут его губы.

- И я тебя люблю, мой десятник…