Кодекс Охотника. Книга XXXVIII

Глава 8

Башня гудела, как огромный орган, на котором играл сам Кодекс: то ли ветер, то ли сама энергия Мироздания выводила весь спектр звуков, которые находились далеко за пределами обычного человеческого слуха. И это не было бессмысленной какофонией. Во всем происходящем была какая-то своя уникальная структура. Однако яркие голубые огни на шести зубьях горели ровно, а вот седьмой — упрямый и тусклый — то вспыхивал, то исчезал, будто не верил, что ему снова позволено светить.

— Держу… — прошептал я сквозь энергию. — Держи и ты, брат!

В ответ Башня дрогнула, и по швам камней побежали узоры-письмена, распечатывая древние предписания. Изнутри поднялся столб силы — не слепой выброс энергии, а плотный голубой огонь, который наполнял мою грудь предвкушением и радостью. Он медленно закручивался, обнимая шпиль, и уходил в небо — туда, где невидимо работало само Мироздание, чье имя мы всегда произносили только мысленно.

А внизу мир превращался в мясорубку — но нашу, правильную, не их. Твари из Океана Душ, собранные в сотни, рвали ряды врага, создавая коридоры для мёртвых легионов Мораны. Там, где падал вражеский знаменосец, поднимался наш штандарт — призрачный, сотканный из зеленоватого огня богини Смерти. Там, где волнами накатывали на нас вражеские орды, Темная чернилами Бездны заливала само Пространство, и оно хрипело и ломалось, уходя в тишину.

— Пандора, — кивнул я, не оборачиваясь, — держи правый фланг. Их араканты с копытами на боках — твои. Пора призывать деток — не стесняйся!

— С радостью! — отозвалась она, и мир наполнился жутким воем.

Из колышущихся теней, как из густого непроходимого леса, высыпали стаи невиданных животных. Пандора не призывала — она вспоминала. Вспоминала всех животных, которых любила и берегла местная Вселенная до того, как её выровняли до безликости, и давала им новые тела.

Полетели на мягких кожистых крыльях — сумеречные Волколеты, прыгали Гарнасы — кошки с копьями вместо хвостов, из-под земли выползали шипастые Шнуры. Над полем вздымались давно забытые во всех мирах Элефантусы — могучие, с двумя парами бивней, мифические животные, похожих на огромных слонов, которые летали с помощью огромных энергетических крыльев, напоминающих ажурные крылья бабочек. И все эти «детки» топтали некротический строй, как сухую солому. Вой был песней, которая удерживала всё живое, пока Морана пела свою… Песню Смерти…

— Вставайте, — глухо сказала Морана, воздев руки к небу, и они встали.

Из пепла и из свежей крови, из костяных обломков и из кусков плоти поднимались мёртвые. Но не марионетки Абаддона, а её. У каждого из них в глазницах, вместо зеленоватой энергии Смерти, горел синий огонь — подарок Кодекса. Это было одновременно удивительно и… страшно. Мертвые воины не тянулись бездумно к живому, не жрали любую плоть, до которой могли дотянуться, не бесновались в кровавом бешенстве. Они шли. И каждый удар их щитов звучал как удар молота по наковальне. Они отбивали время, пока Башня набирала необходимую силу для переноса.

Темная не шла. Темная летела, раскрашивая все пространство чернилами и молниями. Её волосы уже не развивались живыми змеями: они стали пламенем без света, от которого ломалась сама Хроника. Линии-правила, что ползли по воздуху, как нотные станы чужой музыки, составляющие саму суть Равномерной — при её приближении чернели, сохли, слетали пеплом.

— Абаддон! — крикнула она. — Видишь меня?

Я дернул головой, не отвлекаясь от перекачки энергии. Он же вроде сдох? Или нет⁈

Оказалось, что нет. Равномерная сохранила своего чемпиона. На далёком холме шевельнулся чёрный доспех. Он поднял голову — и я увидел, как в узкой щели глухого шлема снова разгорается пламя жизни. Быстрым движением руки он поднял забрало и… М-да… Ошибся, это уже не чемпион, а просто марионетка. Глазами погибшего и вновь воскресшего чемпиона на нас смотрела сама Хроника. И впервые в её взгляде поселилось не раздражение, не презрение, а внимание. Она узнала силу и внезапно растерялась.

Её объявление о «мире мёртвых» не было пустым словом: это был удар правом. Правом хозяйки, правом Демиурга. Хроника произнесла слово Власти, и мир, как её вотчина, откликнулся. Пласт смерти сползал с неба на землю, выжигал зелёное до серой крошки, вползал в воду, делая её стеклянной. Всё, что было «бесхозным», и всё, что не имело текущего договора с жизнью, переставало существовать. Так воюют Вселенные: не мечом, а разрешением.

— Сандр! — захрипела Морана, и из-под её ног рванули цепи, вонзаясь в землю. — Она забирает саму ткань мира, как плату! Дай мне… Дай мне кровь!

— Бери, — ответил я, и синий столб силы от Башни раздвоился, влившись в её ладони.

Морана начала увеличиваться в размерах и очень скоро стала поистине огромной, намного выше стены. За её спиной развернулась тень самой Предвечной, принявшей свою любимую ипостась — костлявой старухи в глубоком капюшоне, скрывающем лицо и с косой в руках. И я снова невольно сглотнул, не веря своим глазам.

В Равномерную пришел Кодекс, потому что я позвал его. В Равномерную пришел Свет, потому что он присматривал за Орденом Паладинов. В Равномерную пришла Бездна, так как она не могла бросить свою любимую дочурку. А вот уже и Предвечная откликнулась на зов своей последовательницы. Но главное было совсем в другом. Великие Сущности, которые враждовали в Многомерной Вселенной, прямо сейчас сражались все вместе, как будто проникнувшись важностью для их… коллеги… Кодекса. И решившие помочь просто потому, что все они — одной крови. Кровь от крови Многомерной Вселенной. Чудеса, да и только!

Глаза Мораны превратились в два колодца мрака, и Мёртвая Ночь Предвечной рухнула на землю, как купол. Но не на нас — на право Равномерной. Там, где купол опускался на землю, правила Равномерной больше не действовали, а энергия Хроники прекращала поступать, как будто ей перекрыли кран. Хронике прямо сейчас приходилось платить больше, тянуть глубже. А я, используя энергию Кодекса, начал подсыпать в механизмы заклятий Равномерной натурального энергетического песка, после чего шестерни Хроники медленно скрипнули.

— Эй! — Темная стояла уже не перед строями Абаддона, а находилась внутри построений, словно тень от солнца, упавшая сверху. — Вы забыли спросить, можно ли вам жить у хозяйки ночи!

Над её плечом возник теневой клинок — не сталь, а энергия. Им режут не плоть, а связи. Один лёгкий взмах — и часть армии лишилась связи с командиром. Второй — и некротические руны на их нагрудниках потускнели, как плохие чернила. Третий — и упал знаменосец, словно кто-то рассказал ему правду о смысле его жизни. Точнее, о его бессмысленности. Темная блистала во всей своей смертоносной красе, и я на мгновение вспомнил, за что Орден так не любил с ней драться. Она была воплощением Тени, когда хотела, и нанести ей какой-либо вред было чрезвычайно сложно! Хорошо, что сейчас она играет в моей команде.

Пандора отозвалась мягким свистом, звук от которого тем не менее достиг ушей каждой призванной твари на поле боя. В её стаях появилась новая порода: солнечные Тхары — звери с зеркальной шерстью. Они отражали лучи чужой магии и возвращали их с добавкой собственного смертоносного тепла, которое не убаюкивает, а сжигает! Там, где они проходили, земля не умирала, а притворялась мёртвой потрескавшейся пустыней, чтобы через минуту из трещин проросли травы — не простые, а те, что обвивают ноги нежити и никогда не отпускают.

— Сандр, — шепот Кодекса возник в моем разуме, — седьмой зубец.

Я перевёл свой взгляд вверх. Тусклый шпиль моргнул — раз, два. Я вдохнул не воздух, а саму энергию. Она вошла в меня, как в хозяина, ломая привычные границы. Я поднял ладонь — и вместе с моей ладонью на зубце возник седьмой огонь. Он вспыхнул сразу чисто, без копоти, а с вершины сорвался гул — не гром, не ветер, а звон колокола. Его услышали все. Даже те, у кого нет ушей.

— Переносный контур… — выдохнула Морана. — Он жив!

— Я же просил, — ухмыльнулся я, — меньше драматургии. Работать пора.

Хроника тоже всё поняла. Часть её уходит от хозяйки… Тело чемпиона, в котором сейчас располагалась сама Хроника, сорвало со своего копья конусный наконечник — и тот расцвёл серым цветком, выпуская крошечные шипы — подавители энергии, нейтрализатор магии, слово Запрета. Да, много у него имен, но суть одна. Хроника метнула ЭТО в небо. В воздухе закрутился хоровод серых конусов, из которых потянулись иглы энергии. Каждая игла искала свою частоту, пытаясь разладить ровную мелодию нашего колокола, как маленький ребенок, что хаотично бьёт по клавишам рояля, пока его отец играет свою симфонию.

— Не дам, — сказала Темная, и ночь стала ещё темнее.

Шипы, что вышли из Подавителя и сейчас тянулись к Башне, пошли рябью. Они начали тонуть в теневом мареве, как мухи в смоле. Те, что пробивались, встречали зеркальную свору Пандоры и возвращались назад, вонзаясь в Хронику, как побитые собаки, жаждущие защиты своего господина. Несколько конусов ее усилителей полыхнули, как яркие факелы, превращаясь в прах. Хроника нервно дёрнулась — всё шло не по её плану.

— Мои чемпионы! — истерически заорала Хроника. — Ко мне!

И они тут же пошли с холмов, из туманов, из квадратных порталов Хроники — три, пять, семь. Все разные и в то же время все одинаковые. Они пришли за добычей, когда их позвала госпожа. Каждый нёс свою печать: железо, янтарь, пустоту, сухую воду. Их шаги меняли ритм этого мира. Они не просто шли, они вписывали свой путь в Хронику.

— Плохо, — тихо сказала Морана. — Если они сейчас объединятся, то расстроят колокол окончательно, и перехода не будет.

— А мы не дадим им объединиться, — отозвалась Темная и улыбнулась так, как умеет делать только та, что любит катастрофы, и у которой мать — сама Бездна. — Сандр, подбросишь меня?

— С удовольствием, — сказал я и обратился к Башне и к энергии Кодекса.

Камень под её ногами стал первой ступенью ветра. Темная сорвалась в небо, как чёрная птица, и в следующую секунду пропала. Не исчезла, нет, а оказалась сразу на семи траекториях, как серый туман, как мифический Ктулху, тянущий свои щупальца к нашим врагам. Напитанная энергией Кодекса, заряженная безумием матери, вдохновленная… любовью к Охотнику.

Семь ударов — семь разорванных связей между чемпионами. Семь струй крови, взметнувшихся к небу кровавым фонтаном. Семь кричащих в агонии тел, с глухим стуком упавших на землю.

Пандора подняла руку, и её многочисленные стаи рассеялись по полю боя бесшумно, как тени от облаков, перекрывая чемпионам путь обратно. Волколеты оплели воздух, Гарнасы мягко стелились над самой поверхностью земли, коротыши-Ритины вцепились в пятки врагов.

Чемпионы, кто был поумнее, остановились, чтобы оценить обстановку. Кто был погорячее — пошёл на прорыв. Но их, конечно же, ждали.

— Теперь моя очередь! — сказала Морана и вдохнула.

Не воздух и не энергия, нет! На этот раз — время. Пыль на камнях, пепел на рукавах, и остаточные звуки, когда-то потерянные в Мироздании. Всё это ворвалось в богиню, как недожжённые письма, и вышло песней Смерти. Никаких криков, только глухая барабанная дробь и четкий топот размеренных шагов. А ещё стук щитов, и голос, который говорит: «Встань ещё раз, твоя битва не окончена!».

И они встали — не только наши. Даже те, кто падал под некрозом Хроники, вставали. И тут их ждал голубой огонь Кодекса — и выбор. Многие выбрали нас, потому что Хроника не предлагает ничего, кроме вечного служения. А мы обещаем покой… и перерождение!

— Сандр! — ударил прямо в сердце Башни голос Кодекса. — Нужен якорь!

— Будет тебе сейчас якорь, — сжал зубы я и распахнул свою душу ещё шире.

По периметру зубцов выскочили энергетические якоря — гладкие, без резьбы, но с памятью рун. Я вписал в них имена — не полностью, а первые буквы древних клятв: И — Истина, Д — Долг, К — Кодекс, Б — Братство, М — Мудрость, П — Прощение. Седьмой остался пустым.

Я посмотрел на Темную. Она улыбнулась и молча нарисовала на якоре знак бесконечности — восьмерку. В небе колокол стал звонче, и я почувствовал, как башня начинает подниматься — не в высоту, а в глубину. Это было особое чувство: словно ты погружаешься в тело Пространства и Времени.

Внезапно мир вокруг возмутился. Треснули линии Хроники, чемпионы взвыли, как волки, у которых отобрали след.

— Держите! — громко крикнул я богиням.

Темная сейчас крушила нити Мироздания, обрезая чемпионов от их подпитки. Морана склеивала души наших восставших воинов, пела, и мёртвые шли за ней. Пандора поддерживала тайные звериные тропы — изящные тоннели между обломками мира, чтобы тем, кто с нами, было куда свалить в последний момент.

Хроника поняла, что проигрывает по своим же правилам, и пошла ва-банк. С плеч марионетки-чемпиона слетел плащ, который оказался крыльями. И сама Хроника рванула прямо к нам, своей тенью прикрыв солнце. Копье в руках, клинки на локтях, шипы — по всем телу.

— Сандр! — взвизгнула Пандора, но я контролировал ситуацию и лишь с усмешкой покачал головой.

— Иди, — шепнул я Темной. — Ты справишься.

Она не ответила — просто оказалась перед летящей Хроникой. Их столкновение не было фейерверком — оно было молчанием. Вокруг места столкновения на секунду пропала вся магия. Ни некротики, ни пения, ни звериных кличей — только их двое. Два принципа: её — «ломать связи», и наше — «удержать поток». Оба бойца буквально взяли друг друга за горло. Мира не стало. На миг — вообще. Даже я в Башне почувствовал, как исчезаю.

— Не смей, — услышал я спокойный голос Бездны, которая всё это время присматривала за дочерью. И мир тут же вернулся назад.

Темная, чертыхнувшись, отпустила врага. Хроника ударила — прямо в меня. Личное копье, не Подавитель, молнией полетело вперед, стремительно увеличиваясь в размерах. Я же просто улыбнулся. Иногда нужно дать противнику уверенность в том, что его победа близка.

— Откройся, — шепнул я Библиотеке.

Камень передо мной раскрылся, как створка сейфа, и копьё ушло вглубь — туда, где находились защитные механизмы. Оно было острым и хотело убить меня — но стало ключом. Библиотека закрылась, и её механизмы довольно заворочались, как сытые коты, переваривая халявную энергию.

Кажется, увидев это, Хроника охренела. Я посмотрел на врага и бесстыдно заржал:

— Учись, убогая! У нас всё, что летит в нас, работает на нас!

Хроника снова заистерила. Вокруг неё возникли завихрения пространства — она ломала мир, бросая в нас куски этого самого пространства. Однако Башня уже пела! Седьмой зубец держала сама Бесконечность, и невидимый «двигатель» переносного контура в недрах Башни «раскочегаривался» с каждой секундой, набирая мощь. И одновременно становясь всё более защищенным.

Мы поднимались или опускались, сложно сказать, но мы точно двигались в правильном направлении!

— Сандр, — промолвил Кодекс, и в этом «Сандр» было столько памяти, что у меня кольнуло сердце. — Ещё минута… Нужна жертва.

— Не душа, — ответил я. — Время.

— Принято, — кивнул он внутри меня, и стрелки внутренних часов Башни остановились. Минуту мы жили в растянутой секунде. Этого хватило, чтобы перенацелить стаи Пандоры, чтобы Морана допела свою ноту, и чтобы Темная отрезала последнюю связь чемпионов друг с другом.

— Готово, — сказала Морана.

— Готово, — сказала Пандора.

— Готово, — сказала Темная и, облизнув губы, добавила тихо: — А ещё — вкусно.

— Тогда… нам пора домой, — сказал я.

Колокол ударил последний раз — так громко, что Равномерная, наверное, впервые за всю свою историю услышала чужой голос. Пространство вокруг Башни в последний раз сжалось, как пружина, и Вселенная выпустила мир. Не наш — свой. В небе открылась не дыра, а переход. Мы вошли в эту дверь, как входили тысячи раз мои братья, не как просители, а как победители, выбивая её ногой, к хренам!

Хроника бросилась следом, но получила по лицу Бесконечностью Темной, и отлетела назад, как побитая собака. Её чемпионы вцепились в воздух, но остались с той стороны, скребя невидимое стекло. Звери Пандоры последними прыгали по мостам, провожаемые мёртвыми барабанами. Души мертвых ушли на очередной круг перерождения, без права Хроники задержать их здесь. Башня опустилась в переход наполовину, затем на две трети…

— Сандр, — вдруг сказала Пандора, и в её голосе возникло что-то человечное. — Ты вернёшься за ними? — она кивнула туда, где наши звери, которых мы не успели позвать, сейчас умирали.

— Всегда, — ответил ей. — Я всегда возвращаюсь к своим!

Темная усмехнулась, кивая: мол, подтверждаю. Морана просто опустила ладонь — и у самых последних зверей зажегся в глазах голубой свет — память. Они знали дорогу домой, и придут, когда мы их позовём.

— Закрываю, — спокойно сказал Кодекс.

Переход сомкнулся. Равномерная осталась по ту сторону — с Хроникой, бьющейся в бессильной злобе. Башня Мудрецов вздохнула — и тишина в новой-старой Вселенной обняла нас. Я чуть было не упал на колени, облокотившись об стену. Не от слабости, а от того, что дом всегда чуть-чуть давит на плечи, чтобы ты помнил, что он — настоящая тяжесть, он — твой родитель.

— Ну что, девчули, — улыбнулся я. — Добро пожаловать обратно! Нам пора! Конечная, поезд дальше не идет. А то мы не сможем вернуться домой. Пандора — проверь своих детишек, чтобы не потерялись на тропах. Морана — проследи, чтобы Предвечная позаботилась о новых душах. Темная… — я улыбнулся ещё шире, — не ломай пока ничьих клятв. Дай моим братьям немного порадоваться.

— Ты просто отдашь им всё? — тихо спросила Темная. — Несмотря на то, что мы провернули всё сами?

— Да, — кивнул я. — Но не отдам, а верну. Это всё принадлежит братству! Всё принадлежит Кодексу!

— Но эти знания… Они бесценны! — не могла понять этого темная богиня.

— Именно, — снова терпеливо кивнул я. — Старейшины с ними разберутся, а Первый найдет им правильное применение. И Орден станет сильней.

Башня мурлыкала мягко, как кот. Седьмой зубец пел песню Бесконечности. Где-то далеко, за переходом, Равномерная злилась и строила новые планы. А мы позволили себе роскошь: облегченно вздохнуть после боя. Потом — снова в бой, но уже дома. Здесь нас подпитывал не только Кодекс — нас подпитывали родные стены, и те, кто однажды сказал «брат» и не забрал свои слова назад.

— И всё же, — прошептал я, глядя в пустоту, где, казалось, зрачком торчал чужой взгляд. — Хроника, спасибо за достойную битву. Мне понравилось!

Снаружи зазвенел хрустальный перезвон. Тональность колокола изменилась, когда Башня оказалась в родной Вселенной. А я поднялся и, не оглядываясь, пошёл вниз, к сердцу Башни — туда, где еще была возможность открыть переход на Землю.

— Работайте, братья, — хмыкнул я, наблюдая, как Башня, ведомая самим Кодексом, удаляется в направлении Первой Крепости. — Будете должны… Снова…

Что ж, а меня ждёт мой мир и мои люди!