Колония лжи

1 КЕЛЛИ

Ножницы и злость — не самое хорошее сочетание. Фрейя кромсает волосы с таким ожесточением, что становится похожей на полоумную пикси с короткими, торчащими во все стороны светлыми пучками.

— Уже слышала!

Извини.

— Поверить не могу! Я стригу волосы! Невероятно. — Мало-помалу злость сменяется чем-то другим. Вижу дрожащую спину — неужели плачет?

— Нет. Не плачу я! — Она расправляет плечи, выпрямляется и встряхивает головой.

На столе рядом с ней еще лежит утренняя газета, из-за которой и случилась эта трансформация. Переднюю страницу украшает фотография Фрейи и заголовок: РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО. Как мы и предполагали, в заметке сказано, что она застрелила полицейского, у которого остались жена и четверо детей.

Также там говорится, что она сбежала с места происшествия с сообщником мужского пола, личность которого не установлена. Ни фотографии, ни описания. Может быть, они не знают, что этим сообщником был Кай? Либо так, либо полиция скрывает от прессы кое-какую информацию. При нынешнем количестве камер уличного видеонаблюдения в Лондоне трудно поверить, что ни одна из них не засекла Фрейю с Каем.

Дверь открывается.

— Красная? — бросает Фрейя прежде, чем Кай успевает открыть рот. — Ты взял краску медно-красного оттенка?

— Да. — Он кладет на стол мешочек.

Девушка поворачивается и смотрит на него с таким выражением, будто бросает вызов — ну же, скажи что-нибудь.

Кай стоит, слегка склонив голову набок, потом медленно обходит Фрейю по кругу.

— Ну? — спрашивает она голосом, не обещающим ничего хорошего.

— Тебе идут короткие волосы. Но… Дай-ка ножницы, надо подровнять кое-где. — Фрейя нехотя протягивает ножницы. — Ну вот. Садись. — Кай подталкивает ее к кухонному стулу и приступает к работе: чикает здесь и там, осторожно подправляет там, где можно. Получается вроде бы лучше, но, с другой стороны, Фрейя из тех девушек, которые, даже если побрить их наголо и надеть на голову мешок, все равно будут выглядеть привлекательно.

— Там все чисто, Келли? — спрашивает Кай, и я вылетаю наружу. Дом, который я нашла для них, стоит на отшибе, в нем никто не живет, а значит, нет и сигнализации. Снаружи он выглядит серым, запущенным и нежилым, холодильник пуст, почтовый ящик переполнен, и почта расползлась по дверному коврику. «Очевидно, — сказал Кай, — приходят сюда нечасто, а иначе поставили бы стол или что-то в этом роде». Но, конечно, это не значит, что жильцы не вернутся сюда сегодня. Проверяю дорогу — нет, дорога пустая.

Чисто, сообщаю я, возвратившись, и Фрейя показывает Каю большой палец. Она втирает краску в волосы, он подметает пол и собирает прядки в пакет.

— Мистер Чистюля, — говорит Фрейя.

— Если кто-то придет домой и увидит светлые волосы и коробку из-под красной краски, ему не понадобится много времени, чтобы сложить два и два и понять, как ты теперь выглядишь.

— Ты прав. Извини. — Она смотрит на листок с инструкциями. — Ждать еще двадцать минут.

— Проголодалась? — Кай достает из пакета сэндвичи. — Выбирай — с яйцом и майонезом или с ветчиной? — Фрейя берет с ветчиной и уничтожает с аппетитом, свидетельствующим о том, что в последние дни наедаться ей случалось нечасто.

Кай берет утреннюю газету.

— Остановилась на первой странице?

— Вполне достаточно, — хмурится Фрейя. — Могли бы, по крайней мере, найти фотографию поприличнее. Эта мне совсем не нравится.

— На твоем месте я бы беспокоился об этом в последнюю очередь. — Он переворачивает страницу. — Теперь ты в списке новостей повыше эпидемии. Посмотри здесь. — На развороте цветная карта Соединенного Королевства с выделенными границами карантинной зоны. Вся Шотландия и северная Англия словно залиты красным. Запретный район.

— Выглядит так, словно северная Англия и Уэльс отрезаны от остальной страны. Неужели не понятно, что если так продолжится, их ограждения ничего не остановят?

Фрейя вздыхает и медленно ведет пальцем по границе зоны.

— Разве то, что мы хотим сделать, имеет значение, когда повсюду продолжают умирать люди?

— Да. Должно иметь. Единственная наша надежда — рассказать правду, и чем больше нас будет, тем лучше. Так что приводи себя в порядок и давай уберем здесь все за собой. А потом будем выбираться из Лондона. Посмотрим, удастся ли нам найти ту группу выживших, с которой мы установили контакт, и других тоже.

— Таких, как Шэй.

— Да. Мы сможем поработать вместе, определить, что нужно сделать, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. Верно? — Кай поднимает руку.

— Верно.

Они шлепают ладонью о ладонь, и Фрейя идет к раковине — сполоснуть волосы. Ругается, бормочет под нос, но вода шумит, и Кай ее не слышит.

— Если болезнь захватит весь мир, на планете останутся только такие, как мы, выжившие, те, у кого есть иммунитет. Им пора бы понять и признать это.

Может быть, кто-то уже понял.

2 КАЙ

За окном пролетают километры. Автобус наполовину пустой; желающих проехать чуть дальше на север нет, поскольку это означает приближение к границе карантинной зоны, так что едут туда только по необходимости.

Рядом со мной, прислонившись к окну, дремлет Фрейя. Надо признать, изменилась она сильно и выглядит по-другому. Короткие, с медным отливом волосы придают ей «готический» вид; сюда же темная подводка для глаз и темная одежда. Увидеть в ней прежнюю Фрейю невозможно. А вот со мной тот же прием, похоже, не сработал. Хотя Фрейя утверждает обратное: бритая с одной стороны голова, подведенные ресницы и брови, черная одежда изменили меня до неузнаваемости. Очень даже возможно, что я тоже объявлен в розыск. И пусть камеры уличного наблюдения не засекли нас с Фрейей, в Глазго меня точно искали, и мое лицо могло остаться в списке разыскиваемых.

Рассеянно тру ладонью щетину на выбритом левом виске. Интересно, что бы обо всем этом подумала Шэй. Каждый раз, когда я думаю о ней, даже мимолетно, как сейчас, в груди разливается щемящая боль. Она всегда где-то там, на периферии моих мыслей, но выдвигается в центр, откликаясь на каждый, даже невнятный зов, и тогда боль концентрируется и выстреливает вглубь.

Впрочем, происходит такое не так часто.

Фрейя ворочается во сне, поворачивается и опускает голову мне на плечо. Лицо смягчилось. Что с ней произошло? Почему она так злилась?

Похоже, это случилось еще до эпидемии, а потом наложилось на новый опыт уже выжившей. Она первый встретившийся мне за долгое время человек, рядом с которым я чувствую себя уравновешенным и хладнокровным.

А еще от нее так чудесно, неописуемо пахнет. Даже не знаю, что это, но и сейчас невольно наклоняюсь, чтобы вдохнуть знакомый аромат.

Что бы подумала Шэй? Та же мысль, но только непрошеная и неудобная.

И тут Фрейя вдруг вскидывает голову и просыпается, как будто кто-то крикнул у нее в голове.

Так и есть.

— Келли говорит, что впереди контрольный пост, — шепчет она. — Проверяют каждую машину, заглядывают внутрь, потом пропускают. Что, если ищут меня?

— Не может быть, — шепчу я. — И в любом случае они ищут блондинку, снежную королеву, а не рыжую.

Фрейя закатывает глаза — мол, это не имеет значения, — но ее рука, касающаяся моей руки, напряжена. Ей страшно. Тревога крутит узлы в животе. Обойдется ли? Кого ищут — Фрейю, меня или обоих? Возможно, проверка никак не связана с нами, но в это почему-то не верится.

Очередь движется медленно, и уже кажется, что этому не будет конца. Но вот наш автобус подкатывает к посту. На меня буквально накатывают волны идущего от Фрейи страха. Мною же, наоборот, овладевает странное спокойствие. Я толкаю ее плечом и беру за руку. Пульс под кожей все быстрее.

Двери распахиваются, и в салон входят двое полицейских. Они идут по проходу, останавливаются возле сидящей на одном из передних рядов блондинки и двигаются дальше, проверяя каждого. На нас — ноль внимания.

Бросаю предостерегающий взгляд на Фрейю и… лишь усилием воли сохраняю спокойствие. Рядом со мной совсем другой человек. Черты лица огрубели, скулы как будто опустились.

Полицейские доходят до конца салона, возвращаются и выходят из автобуса.

Мы трогаемся с места и выезжаем на дорогу; лицо Фрейи на мгновение расплывается, черты утрачивают четкость, а потом восстанавливаются — все как прежде.

Как она это сделала? Мне даже немного не по себе. Еще один жутковатый фокус из арсенала выживших? Неужели они умеют менять внешность?

Она подмигивает — как будто знает, о чем я думаю.

3 КЕЛЛИ

Смеркается. Фрейя — я это чувствую — проголодалась и устала, но не останавливается уже несколько часов. Кай идет рядом с ней. В отличие от нее он для меня закрытая книга, но, должно быть, тоже проголодался и устал.

Дорога узкая и тихая, хорошая иллюстрация к выражению «туда — не знаю куда».

— Ты уверена… — начинает Кай.

— Да! — бросает Фрейя. — Я уверена, что мы сошли на правильной остановке и что идем по правильной дороге туда, куда надо. И нет, я не знаю, куда мы идем. Может, нас разыграли. Может, они перебрались в другое место. Может, лет через пять кто-нибудь найдет наши выбеленные солнцем и обглоданные стервятниками или крысами кости.

Какая прелесть.

— А может, ты повторишь, что именно они тебе сказали?

Фрейя останавливается, складывает руки на груди, и я уже представляю, как из ушей у нее сейчас повалит пар. Посылаю картинку Фрейе — она вздрагивает, а потом смеется.

— Вот так-то лучше, но?.. — Кай сбит с толку и пожимает плечами.

Она качает головой.

— Келли. Показала, какой видит меня сейчас… а, неважно. Они сказали мне сойти с автобуса там, где мы сошли, и идти вот по этой дороге.

— И все?

— И все. Ну да, точных указаний они не дали. А если бы наш разговор кто-то подслушивал? Думаю, люди, которых мы хотим найти, наблюдают за дорогой.

— Наблюдают откуда? Они в километре от нас? Или в десяти километрах? Или в ста?

— Чудесная мысль.

— Ты знаешь имя того, кого мы ищем?

Она медлит с ответом, потом пожимает плечами.

— Его никнейм Джей-Джей, но это может быть просто никнейм.

— Почему бы тебе не попросить Келли заглянуть вперед? Как-никак она нашла нас в Лондоне. Если где-то поблизости есть выжившие, Келли сможет найти их. Или хотя бы отыскать место, где можно остановиться, отдохнуть и поесть.

Келли.

Уже лечу.

Я взмываю в небо и лечу над дорогой — посмотреть, как выглядит «не знаю куда» сверху, но вижу только дорогу, уходящую в бесконечную даль. Холмы. Поля. Рощи. Редкие фермы. Тишина и покой. Ни малейшего признака какого-либо движения. Ни похожих на кафе зданий, ни пустующих с гостеприимно открытой дверью.

Где же выжившие, которые скрытно наблюдают за нами? Как их найти?

А как я нашла Фрейю в Лондоне? Расширяю сознание, тянусь извне, пытаюсь нащупать что-то иное, другое, как делала Шэй, как делает Фрейя. Ищу зыбь эмоций, всплеск чувств и… не знаю… какое-то присутствие. Но единственные живые существа, похожие на выживших, это кошки.

Опускаюсь ближе к дороге, по которой все еще идут Кай и Фрейя, и лечу над ней, присматриваясь, прислушиваясь, прощупывая…

Ничего. Пустота. Полный ноль. Единственная точка, которую я ощущаю, это Фрейя. Я постоянно поддерживаю с ней легкий контакт, чтобы по крайней мере знать, где они находятся.

Фрейя устала, но уже успокоилась и расслабилась и смеется над чем-то, что говорит Кай.

Секундочку. Что-то… нет, кто-то еще? Какая-то другая вибрация вблизи того места, где они сейчас?

Пытаюсь настроиться точнее, но оно исчезает.

Я тянусь к Фрейе, хочу сообщить, что вроде бы нашла что-то, но… не чувствую больше никого и ничего.

Фрейя? Фрейя?

Она не отвечает.

4 КАЙ

Я лежу на земле лицом вверх. Немного кружится голова.

Какого…? Ничего не понимая, трясу головой, потом пытаюсь встать, но что-то удерживает меня, не дает подняться. Вдобавок я ничего не вижу и не слышу. В глазах тьма.

Глаза. Они закрыты. Ценой огромных усилий приподнимаю веки. Что-то тяжеленное давит на грудь, на все тело, но, глядя через щелочки глаз, я ничего не вижу.

Оно, это бремя, ненастоящее. Я полностью открываю глаза, отталкиваю невидимую, неосязаемую стену и сажусь.

Неподалеку, чуть в стороне, скрестив сердито руки и нахохлившись, стоит Фрейя. Перед ней кто-то, какой-то парень, и я вижу его профиль — темные волосы, высокий, худощавый, лет двадцати пяти или около того. Чуть дальше двое тинейджеров — паренек и девушка немного младше нас — как будто бы спорят о чем-то, но не вслух, а мысленно, беззвучно.

Что-то, некая сила, все еще удерживает меня на земле, но злость прорывается сквозь нее, и я, напрягшись, отрываюсь от земли и сажусь.

— Да что тут происходит?

Парень, с которым вроде бы разговаривает Фрейя, поворачивается и смотрит на меня удивленно.

— Я же сказал тебе лежать и не дергаться, — говорит он вслух, и в тот же миг прежний — нет, даже вдвое больший груз наваливается и снова придавливает меня к земле.

Но на самом деле никакого груза, конечно, нет.

— Вон из моей головы! — Я отталкиваю воображаемое бремя и становлюсь между Фрейей и незнакомцем. — Ты кто такой?

Он ухмыляется.

— Я — тот, кто решает, что с тобой будет.

— Неужели? — Я невольно напрягаюсь и сжимаю кулаки.

Фрейя кладет руку мне на плечо.

— Успокойся, Рэмбо. Это Джей-Джей. Они — те самые ребята, которых мы ищем.

— В том-то и проблема, — говорит Джей-Джей. — Фрейе здесь рады, а вот тебе определенно нет. — Он продолжает улыбаться, но от этой улыбки мне как-то неспокойно, а потом сквозь радужку его глаз прорывается что-то темное, вроде вихревого облака.

В голове у меня возникает неприятное ощущение, напоминающее щекотку, и все вокруг внезапно темнеет.

5 КЕЛЛИ

Фрейя? Фрейя?

Зову ее снова и снова, но ответа нет, и я начинаю паниковать.

Просто исчезнуть они не могли. Я пролетаю над дорогой в одну и другую сторону, задержавшись над тем местом, где, по моим расчетам, основанным на скорости их передвижения, они должны были бы находиться. Присматриваюсь, ищу…

В одном месте, на обочине, виден след на земле. Как будто кто-то упал, а потом его утащили в рощу.

Вот только следопыт из меня никакой. Не могу пройти по сломанным веточкам и тому подобному к тому месту, где они сейчас.

Фрейя?

Снова ничего.

И не просто ничего, а даже еще меньше.

Как будто чего-то не хватает. Как будто в нашем мире образовалась какая-то заплата пустоты. Может быть, она скрывает Фрейю?

Найти человека, на которого можно настроиться, легче, сигнал четче и определеннее. В обступившем меня ничто ощущается нечто, но стоит приблизиться, как ощущение пропадает.

Может быть, если отходить подальше, а потом возвращаться с разных направлений к тому месту, где начинается пустота, то удастся определить его границы, и тогда в центре должно находиться то, что я ищу?

Ха. Конечно.

Я так и делаю. Отступаю и приближаюсь с разных сторон, отмечая каждый раз ту грань, где наступает блокировка. Вроде бы получается. Постепенно точки складываются в окружность, опоясывающую лес на изрядном удалении от дороги. Где-то там, как я надеюсь, и исчезли Кай и Фрейя.

Облетаю отмеченный район сужающимися кругами, сначала быстрее, потом медленнее, но никаких признаков Фрейи или кого-то еще не обнаруживаю.

К огорчению и отчаянию добавляется страх. Я опускаюсь к самой земле, чтобы, если понадобится, проверить каждый дюйм местности.

И замечаю палатку, едва не наткнувшись на нее.

Осторожнее! Я отступаю и оглядываюсь. Вижу несколько замаскированных палаток и низенький деревянный домик, настолько слившийся с окружающим ландшафтом, что я обнаруживаю его в самый последний момент.

Именно сюда, должно быть, и доставили пленников.

И все же страх внутри меня разрастается и крепнет. Такой же страх я испытала на лодке, где пряталась Фрейя, когда вообразила зомби-крыс и так испугалась, что едва не сбежала, еще не найдя ее. Это ведь сделала она сама, да? И вот теперь кто-то еще — какой-то выживший — отпугивает меня от этого места.

Прогоняю страх.

Проверяю каждую палатку. Ничего особенного в них нет: спальные мешки и кое-какие личные вещи. И ни души. Только в последней, ближней к домику, нахожу наконец Кая.

Глаза закрыты, дыхание ровное — то ли спит, то ли без сознания. Лежит, бесчувственный, но никаких ран или повреждений не видно.

В то, что он просто решил вздремнуть, как-то не верится. Что же все-таки происходит?

Я направляюсь к двери домика.

Страх и отвращение все сильнее, но я по-прежнему никого не чувствую: внутри как будто пустота.

Сразу за дверью ощущение страха исчезает. Здесь Фрейя и еще пятеро, которые чувствуются так же, как Фрейя. Все выжившие? Должно быть, блокировка работает только снаружи. Я закрываюсь и припадаю к полу, надеясь, что меня никто не увидит и не почувствует в царящем в домике полумраке.

Фрейя бушует. Я уже видела ее сердитой, но здесь уровень ярости явно зашкаливает.

Верните Кая в нормальное состояние, а иначе говорить нам не о чем, заявляет она. Разговор идет мысленно.

С ним все в порядке, он просто спит, отвечает мужчина. Нам нужно обсудить, что с ним делать, и лучше, чтобы он при этом не присутствовал и кулаками не размахивал.

Я бы не возражала, если бы ты отправил его в пятизвездочный круиз по Карибам. И пока он не придет в себя, никакого разговора не будет.

Еще один мужчина постарше поднимает руки. Полагаю, нам всем надо успокоиться. Джей-Джей, ты здесь не командир, и мы никому ничего плохого делать не станем.

Первый говорящий — Джей-Джей? — сердито поворачивается к нему. Мы не можем взять и просто так его отпустить. Как можно ему доверять?

А как можно вообще кому-то доверять? Даже тебе. Остальные — кроме этих двоих, в комнате еще трое, женщина и два подростка, парень и девушка — молча следят за разговором. Разбуди его и давайте знакомиться, а там и посмотрим, что дальше делать.

Фрейя скрещивает руки на груди, хмурится. Гнев ее направлен на Джей-Джея.

Парень откидывается на спинку стула и кривит губы в самодовольной ухмылке. Мне он не нравится. И с чего ты так злишься на нас? Ты сама нарушила обещание, рассказала о группе постороннему, притащила его сюда. Да, парень попал в переплет, но ты сама в этом виновата.

А я для тебя тоже посторонняя? Хочешь сказать, он чужой только потому, что не выживший? Ну и что? Я ему доверяю. Если бы не он и его сестра, меня бы здесь сейчас не было.

Джей-Джей обеспокоенно переглядывается с остальными. Его сестра? Кому-то еще известно о нас?

Решив, что услышала достаточно, я подтягиваюсь поближе к Фрейе.

Да. Мне.

Все вскакивают; на меня накатывают волны тревоги и страха, а я, несмотря ни на что, счастлива и рада тому, что здесь меня видят и слышат.

Старик крестится.

Первой приходит в себя девушка примерно одного с Фрейей возраста. Сначала она смотрит на меня как зачарованная, потом подходит ближе и заглядывает в глаза.

Что ты такое?

Я была такой же, как ты. И то, что случилось со мной, случится и с тобой, если они попытаются тебя вылечить.

Какой выход! Прямо-таки театр, говорит Фрейя. Но где ты пропадала?

Вас так сразу и не найдешь. Это место — какое-то белое пятно.

Значит, наш замечательный щит все-таки не работает. Джей-Джей бросает взгляд на старика и снова обращается ко мне: Так кто же ты?

За меня отвечает Фрейя: Слушайте все. Это Келли, сестра Кая.

Один за другим выжившие подходят ближе — страх тянет их назад, любопытство влечет вперед и в конце концов побеждает. Им хочется знать все.

Вылечить? А уже есть лекарство?

Кто попытается вылечить?

Как?

Вопросы летят со всех сторон, но сейчас мне важно знать только одно…

Что вы сделали с моим братом?

6 КАЙ

Я в каком-то теплом месте. Меня обнимают теплые руки, и я вдыхаю восхитительный запах чего-то. что все ближе и ближе. Знаю, что меня здесь быть не должно. но не хочу даже думать об этом. Зарываюсь лицам в ее шею, волосы, но они не темные, а огненные, как жар в моих венах.

— Кай?

Кто-то трясет меня за плечо.

— Кай, проснись.

Стряхиваю сон и торопливо сажусь.

Где я? В палатке? Рядом Фрейя. Внезапно все случившееся на обочине дороги возвращается потоком воспоминаний, мышцы напрягаются, я вскакиваю и тут же сажусь, ударившись головой о потолок.

— Слушай. Тебе придется пообещать никого не бить взамен тому, что они согласились тебя разбудить. После обеда мы все вместе поговорим и решим, что делать дальше.

Я вспыхиваю от злости.

— После того, что они сделали со мной?

Меня это тоже бесит, шепчет она в моей голове, и я вздрагиваю от неожиданности и злости. Раньше Фрейя никогда не пыталась практиковать на мне свои фокусы, и мой первый порыв — дать отпор, оттолкнуть ее. Извини. Так нас никто не услышит. Давай помягче, ладно? Помягче, пока не выясним, что они задумали, хорошо? Келли соглашается. Кстати, их интересует все, что она знает, а она пообещала, что ты расскажешь им о Шетлендах и о том, что там случилось. Ну что, сможешь держать себя в руках? Хотя бы сейчас?

Я еще не пришел в себя после того, что со мной сделали, и злость не унялась, а разговор с Фрейей только расстроил меня еще больше. Не захватила ли она конец моего сна, и если нет, как бы побыстрее вытеснить ее из моей головы? Но если да, то она никак на это не реагирует, не признает, что увидела что-то.

Ну же, ты ведь один из Трех Мушкетеров. Ты нужен нам.

Я стараюсь укротить бушующую в душе злость. Киваю.

Постараюсь.

— Правильно, — говорит вслух Фрейя. — А теперь самое время пообедать.

Она наклоняется, выбирается из палатки, и я следую за ней. Снаружи темно, живот урчит от голода, а нос ловит ароматы барбекю или чего-то столь же восхитительного.

Вместе с Фрейей входим в деревянный домик, где на меня нацеливаются четыре пары глаз.

— Слушайте, — говорю я. — Обещаю не бить тех, кто не станет лезть мне в голову. Так что держитесь от нее подальше.

— Справедливое условие. — Голос не тот, который я помню, помягче, а значит, это не Джей-Джей. Его, кстати, в домике нет. — Я Патрик. — Мужчина протягивает руку, и я, поколебавшись, пожимаю ее. Рукопожатие крепкое, лицо открытое, честное. Он примерно одних лет с моей матерью, и есть в нем что-то внушающее доверие. — Жаль, все началось не самым лучшим образом. Вы застали их врасплох.

Сзади к нему подходит женщина лет, должно быть, шестидесяти с небольшим.

— Я Зора. Прими и мои извинения тоже. Была бы там, голову бы Джей-Джею оторвала за то, что сделал. Знаю, мы все боимся, что нас найдут, но это не может считаться оправданием плохим манерам.

Дверь распахивается, и в комнату входит Джей-Джей с блюдом жареных сосисок.

— Голову бы оторвала, а? — ухмыляется он. — Хотел бы посмотреть, как это у тебя получится.

— Все, мир, — говорит Патрик. — Наши гости, — он делает ударение на слове гости, — проголодались. Сначала поедим. Поговорим позже.

7 КЕЛЛИ

— Я думал для начала рассказать вам о том, кто мы такие и как все вместе оказались здесь. Говорим вслух. — Патрик кивает Каю.

Обед получился чудной, как будто им постоянно приходилось напоминать себе, что Кай не слышит того, что сказано мысленно, и это при том, что все — даже Джей-Джей, когда на него надавил Патрик, — пообещали не лезть ему в голову.

— Не хочешь начать? — Патрик обращается к Зоре.

— Да. Что сказать, у меня неплохо получается находить выживших — я их чувствую. Сегодня, например, именно я первой заметила вас на дороге. До прихода сюда я пряталась у всех на виду. Было страшно. Одиноко. О том, кто я такая, никому не говорила. Боялась. Хотя и понимала, что не заразна, ведь никто из близких не заболел. Думала, что нужно поговорить с кем-то таким же, как я, понять, что со мной случилось. Вот так и начала искать других переболевших.

Фрейя понимающе кивает. Как и Кай, она поначалу нервничала, не зная, куда попала, но потом обрадовалась, что оказалась среди таких же, как сама. Они все совершенно разные и отличаются друг от друга и возрастом, и акцентом, и цветом кожи, но есть одно общее, то, что объединяет их всех и стирает любые различия. Они выжившие. Как Фрейя. Как я.

Хотя ко мне это уже не относится.

— Первым я нашла Генри, — продолжает Зора и улыбается мальчику. Он на несколько лет младше Фрейи и весь обед не сводил с нее восторженных глаз. — Генри знал Амайю — они дружили в школе. Мы держались вместе, всем говорили, что у нас иммунитет. Но потом власти стали проверять на иммунитет, проводить сканирование, и мы испугались, что попадемся. Ходили слухи, что выживших забирают и увозят в какой-то исследовательский центр, но никто не знал, что с ними там делают.

Кай вздрагивает, и я понимаю, что мы с ним думаем об одном и том же: не туда ли забрали Шэй. Может быть, Зора что-то знает об этом?

— В общем, мы решили исчезнуть, но нас уже выследили и, наверное, схватили бы, если бы не Джей-Джей. Он-то нам и помог. Джей-Джей мастер по части блокировки, даже я его не чувствую. Это место тоже он заблокировал, хотя, как видите, Келли все же смогла нас найти.

С большим трудом, отвечаю я. Как это все-таки удивительно и прекрасно, общаться сразу со столькими людьми напрямую, без посредничества Шэй или Фрейи. Меня все слышат, все признают, кроме, конечно, Кая.

— До встречи с Зорой я уже наблюдал за ней некоторое время, — говорит Джей-Джей. — Они ничего толком не умели — ни прятаться, ни защищаться, а я уже обосновался здесь. Несколько раз увидев в интернете Фрейю, рассказал ей, как найти дорогу сюда.

— А Патрик? — спрашивает Кай.

— Я тоже говорил в сети, что выжившие не являются переносчиками. Только, в отличие от Фрейи, делал это анонимно и, возможно, не так ярко. Джей-Джей подсказал, как найти их здесь, вот я и пришел. Последним. Нахожусь здесь не постоянно и официально проживаю дома — у меня квартира на окраине Мэтлока, — так что есть возможность смотреть новости в сети и приезжать сюда с покупками и свежей информацией.

— Вас не сканировали? — спрашивает Фрейя.

— Нет. Туда, где я живу, эпидемия не дошла. Как заболел, сам толком не знаю. Как-то навещал друга в Озерном округе и, скорее всего, подхватил заразу по пути. Живу один в свободной от эпидемии местности; про то, что заболел, никто не знал, и причины для проверки не было.

— Хорошо, теперь мы знаем, как вы попали сюда. Но что делать дальше? Какие у вас планы?

— Все просто — выживать и оставаться на свободе, — отвечает Зора.

И держаться вместе, молча добавляет Амайя, и никто не говорит Каю, что она сказала. Но я чувствую — при всех различиях между ними, группа стала для каждого чем-то вроде семьи. Или даже чем-то большим — иначе, наверное, и быть не может, когда ты едва ли не все время в головах остальных, а они — в твоей.

— Жить в палатках в лесу, наверное, здорово летом, но долго в таком месте не протянешь, — говорит Зора. — Нам нужно переселяться. Уйти в карантинную зону. Найти других, таких же, как мы, и подходящее место, где можно жить открыто.

— Других?

— Наша группа не единственная, следы других встречаются здесь и там, — поясняет Патрик. — Одна такая, в карантинной зоне в Шотландии, выходила на контакт с нами и предлагала присоединиться к ним.

— Уйти и спрятаться за стеной? — хмурит брови Фрейя. — И что толку? Нужно наступать, а не убегать.

— Боевой дух. Мне это нравится, — усмехается Джей-Джей. — Но мы чувствуем ответственность друг за друга и хотим выжить. Что, если только мы и останемся представителями человеческой расы? Дел хватит, нужно будет заново заселять планету.

У меня от него мурашки поползли бы по коже, говорю я в сторонку, так, чтобы слышала только Фрейя.

В точку, но давай пока его не трогать, отвечает она одной лишь мне.

— Ты имеешь в виду, если в стране все умрут? — спрашивает Кай.

— Ну, это небольшой перебор. Но что, если мы сможем сделать что-то, чтобы остановить эпидемию?

— Остановить ее не могут ни наши лучшие медики, ни специалисты Всемирной организации здравоохранения, — напоминает Джей-Джей. — А что сделаем мы?

Я была там, когда все началось, говорю я. На Шетлендах. В правительственной лаборатории. Я в научных вопросах не разбиралась, а вот Шэй поняла.

Фрейя повторяет мои слова, смотрит на Кая и кивает: пришло время рассказать все, что мы знаем.

Кай излагает нашу историю. Начинает с Шэй, которая оказалась выжившей. Потом передает то, о чем я рассказала ей: как все началось на Шетлендах. Он вспоминает наше путешествие туда, как мы узнали о подземном ускорителе частиц и о том, что причина эпидемии — вырвавшаяся из лаборатории антиматерия. Говорит, что одни армейские части были не в курсе того, что делают другие. Кай рассказывает о Шэй, которая, считая, что является переносчиком болезни, и не веря, что армия может стоять за исследованиями и покрывать виновных, сдалась властям на базе ВВС. Теперь, зная, что выжившие не являются переносчиками болезни, он хочет выяснить, куда ее увезли.

Наши новые знакомые не верят, что он когда-либо увидит ее снова, но никто не говорит об этом вслух. На протяжении рассказа их чувства меняются — удивление, шок, злость, — а потом все еще долго молчат, переваривая услышанное.

Первым тишину нарушает Джей-Джей.

— Теперь, когда мы узнали, что кроется за эпидемией и что случилось с нами, изменилось ли что-то для нас?

Нам нужно найти Первого. С него все началось, и он должен знать, как остановить эпидемию, говорю я, и Фрейя передает мое предложение Каю.

— Но как мы его найдем? — спрашивает Зора. — Даже если он до сих пор еще жив.

— Кто-нибудь в правительстве обязан знать, где он находится, — говорит Кай.

Джей-Джей вскидывает бровь.

— Так что, позвоним и спросим?

Фрейя скрещивает руки на груди. От нее веет ледяным гневом.

— Правительству доверять нельзя. Они все начали. И уже наверняка поняли, что выжившие не виноваты в распространении болезни. Почему они не объявляют об этом всей стране? Почему поддерживают миф? Может быть, хотят выполнить грязную работу чужими руками: пусть разгоряченные толпы уничтожат выживших и, заодно, следы преступлений власти? Наверняка им известно больше, чем они говорят. Не захотят рассказать обо всем, придется заставить.

Начинается бурное, но молчаливое обсуждение, и Кай только переводит взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем идет речь.

Патрик поднимает руку.

— Разговариваем вслух, не забыли? Но сначала давайте разберемся кое с чем. Думаю, после того, что мы узнали от Кая и Келли, всем понятно, что они действительно на нашей стороне. Кто-нибудь возражает против того, чтобы Кай, Фрейя и Келли присоединились к нам?

Никто ничего не говорит. Не совсем уверен только Джей-Джей — главным образом насчет Кая, — но и он молчит.

— Хорошо, — заключает Патрик. — А теперь давайте перейдем к по-настоящему большому вопросу, от ответа на который мы долго уклонялись, но с которым рано или поздно нам придется столкнуться: что делать дальше?

— Нас должно стать больше, чтобы мы могли вместе побороть распространяемую о нас ложь. Нужно найти правительственное учреждение, то самое, куда, по слухам, забирают выживших. Нужно освободить их. И выяснить, что известно правительству, — говорит Фрейя.

— Или же продолжать прятаться и стараться спасти собственные жалкие шкуры, — добавляет Патрик. — Проголосуем? Кто за то, чтобы, оставаясь за пределами зоны, попытаться найти и освободить захваченных выживших, выяснить, что можем, и сделать что-то? Поднимите, пожалуйста, руки.

Первым поднимает Кай.

За ним Фрейя и Патрик.

Джей-Джей, Генри и Амайя руки не поднимают. Зора по очереди оглядывает молодых членов группы; идет молчаливое обсуждение, из которого мы исключены.

Амайя вроде бы хочет проголосовать «за»; рука ее дрожит, но остается на месте.

— Келли, что думаешь ты? — спрашивает Фрейя.

Вот так новость. Они что же, и меня примут в расчет? Я нерешительно поднимаю руку.

Патрик кивает, и я чувствую, как внутри меня что-то распускается, какое-то чувство. Эти люди приняли меня и считают своей.

— Разделились пополам, — с явным разочарованием подводит итог Патрик. — Давайте подумаем все вместе, обсудим и, может быть, вернемся к этому вопросу завтра?

Джей-Джей смотрит на Фрейю и, не отводя взгляда, поднимает руку.

— Значит, решено, — улыбается Патрик. — Остаемся, ищем. Мы в деле.

8 КАЙ

Я выскальзываю из спального мешка, не могу уснуть — может быть, из-за того недавнего незапланированного сна, в который меня отправили насильно.

Или, может быть, потому что знаю — Фрейя тоже не спит.

Похоже, она ждет меня. Не поместила ли она мне в голову некий призыв, сделав это так искусно, так ненавязчиво, что я и не заметил? Вообще-то, я так не думаю, но и фокус Джей-Джея, и проникновение самой Фрейи в мою голову довели мою паранойю до предела.

Луна сегодня новая, и света мало, только звезды, но и это бледное мерцание отражается от ее белой кожи. Рыжие волосы словно яркий ореол.

Она кивает, мы вместе идем от домика, и мне не терпится спросить, звала ли она меня каким-то образом. Я и хочу услышать «да», и знаю, что разозлюсь, если мои ожидания сбудутся, и растерян, не понимая, откуда такие чувства.

Отойдя на сотню метров от домика, Фрейя останавливается и прислоняется к дереву.

— Не могла уснуть. Сначала Келли и Амайя хихикали и никак не успокаивались, а попросить их прекратить не хватило духа. Потом Амайя все-таки уснула, но зато Зора стала храпеть, — шепчет она и корчит гримасу. Ее определили в домик вместе с Зорой и Амайей, а остальные разместились в палатках. Мне досталась палатка Патрика. Определив всех на ночлег, он сказал, что должен вернуться домой, посмотреть новости, узнать, что происходит в мире, и убедиться, что его отсутствие остается пока незамеченным. По словам Патрика, мы здесь слишком далеко от цивилизации — ни позвонить по телефону, ни выйти в интернет невозможно.

— Что такое ты сказала Джей-Джею, что он согласился проголосовать «за»? — спрашиваю я.

— Ничего, знаешь ли, особенного. Обратилась к его мужскому эго, и он уже был готов согласиться на что угодно.

— Хмм. Ты и со мной то же самое проделываешь?

Стараюсь задать вопрос небрежно, но так не получается, и она это знает и хмурится.

— Конечно, нет. И не будь ты таким придурком. К тому же мягкий подход не в моем характере, мне гораздо интереснее спор, столкновение.

Разумеется, она говорит правду, и я нисколько в этом не сомневаюсь и потому смущаюсь.

— Извини. Зря я тебя обвинил.

Фрейя пристально, даже испытующе смотрит на меня, склонив набок голову.

— Ты доволен?

Я пожимаю плечами.

— В экзистенциальном смысле или более специфическом?

Она закатывает глаза.

— Тем, что мы остаемся здесь, с группой.

— Патрик, по-моему, в порядке. Зора тоже. Оберегает младших и все такое. А вот насчет Джей-Джея не уверен.

— Ты не ответил на вопрос.

— Нет? Разве? — Пытаюсь улыбнуться, но что-то скребет, не дает покоя. Да, Фрейя уверяет, что никак ни во что не вмешивалась и никак на меня не влияла, но ощущение некоей странности остается, и я не понимаю, в чем тут дело. Пожимаю плечами. — Посмотрим, что будет дальше.

— Тебе не нравится чувствовать себя лишним, да? Не таким, как все.

Я смотрю на нее удивленно. Неужели она права? Неужели дело в этом?

— Ну, не знаю. Может быть… немного.

— Теперь ты знаешь, как мы себя чувствуем.

9 КЕЛЛИ

На следующий день отправляемся на охоту. Но не в лес, а в ближайшие деревни — искать других выживших. Все согласились, что сначала надо собраться с силами, укрепить наши ряды и только потом браться за государственное учреждение. Но разве нельзя хотя бы попытаться отыскать это учреждение? У Кая, как и у меня, терпение на пределе: он хочет найти Шэй, а я хочу найти Первого. Но что бы я кому ни говорила, как бы кого ни убеждала, они приняли решение и действуют соответственно.

В распоряжении группы несколько мотоциклов, и у Кайла при виде их даже глаза загораются: свой байк он оставил возле Киллина. Один берут Кай и Фрейя; другой — Джей-Джей и Зора. Зора составила схему, и мы отправляемся в разные места.

Я проверяю дальние окраины той деревни, наведаться в которую Кай и Фрейя запланировали вечером. Ищу признаки, которые указывают на присутствие выживших, — места концентрации эмоций и мыслей. Именно так я нашла Фрейю ночью в Лондоне. Фрейя могла бы сделать то же самое, но ей нужно больше времени.

Хотя иногда и я допускаю ошибки. Сверлю взглядом сиамского кота, притаившегося на крыше сарая, и думаю: почему кошек так легко спутать с выжившими? Глаза широко расставлены, смотрят внимательно и настороженно, но кот не срывается с места и не убегает, как большинство его сородичей. Интересно, какой он видит меня?

Я протягиваю руку, как сделала бы при встрече с незнакомой кошкой, если бы была собой, а не тем, что есть сейчас. Но вместо того, чтобы обнюхать ее и решить, друг я или враг, кот просто отворачивается и уходит.

Когда-то они мне нравились. Память подсказывает, что когда-то у меня была кошка, рыжая, полосатая, с глубокими зелеными глазами, но когда я уговорила Фрейю спросить об этом у Кая, он ответил, что никакой кошки мы никогда не держали, потому что наша мама — аллергик, а та полосатая, о которой я думаю, принадлежала моей подруге. Но я помню мягкий мех, оранжевые тигровые полосы и громкое урчание, которое всегда действовало успокаивающе. Так было до тех пор, пока…

В голове захлопывается дверца. Пока что? Не знаю.

Я возвращаюсь в небо и кружу, кружу, постепенно увеличивая круг. Выживших в этой деревне нет.

Отправляюсь в ту деревню, которую проверяют Фрейя и Кай.

Здесь никого. Пойдем дальше? — спрашиваю я.

Фрейя качает головой и разочарованно вздыхает.

— Надо немножко поспать.

— Кто-нибудь знает, каков процент выживших? — интересуется Кай. — То есть сколько выживших приходится на сотню инфицированных?

— Точных данных нет. По крайней мере, я не знаю. Но в любом случае их немного.

— А сколько их может быть здесь, если эпидемия район даже не затронула? Разве что случайные люди, прибывшие откуда-то еще, как Патрик, или сбежавшие из зоны, как ты.

— Джей-Джей считает, что идти нужно именно в зоны и искать там. Зора с ним согласна и говорит, что по ту сторону стены безопаснее, потому что там никаких поисков уже не ведут.

— Войти в зону легче, чем из нее выйти — ты поверь, я знаю. Может быть, есть смысл продолжить поиски здесь, но только немного расширить территорию.

Они снова спорят, обсуждая то, о чем все только и говорят в последние дни.

Но все меняется, когда мы возвращаемся в лагерь.

10 КАЙ

До лагеря еще остается несколько километров, когда сидящая у меня за спиной Фрейя вдруг напрягается.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Не знаю, но что-то определенно случилось. Что-то нехорошее. Давай-ка поспешим.

Оказывается, вернулся Патрик.

Вернулся, как всегда, не с пустыми руками. Все идут к его припаркованному у входа внедорожнику — помочь с разгрузкой и перенести вещи в дом. Однако есть кое-что еще, о чем он не спешит рассказывать.

Джей-Джей и Зора еще не вернулись, и Патрик хочет дождаться их.

Какое-то молчаливое общение происходит, и все напряжены и нервничают, но вслух никто ничего не говорит. Меня такое положение дел снова раздражает. Стараюсь отвлечься, занимаюсь разгрузкой, таскаю в дом коробки и возвращаюсь по узкой тропке к машине.

— У нас что, какая-то гонка? — спрашивает, шагая за мной, Фрейя. — Зачем так много?

— Просто стараюсь ни о чем не думать, — бормочу я, из последних сил удерживая груз.

Наконец появляются Зора и Джей-Джей. По их лицам видно, что они уже в курсе, что случилась какая-то неприятность.

Вся группа собирается вместе. Патрик достает бутылку виски, несколько стаканов, наливает себе и жестом предлагает остальным обслужить себя самим. Джей-Джей и Зора следуют его примеру.

— Хорош, — одобрительно говорит Зора. — Должно быть, дела не очень.

— Да. Ладно, слушайте. В Лондоне эпидемия. Уже несколько дней.

Новость настолько поразительная, что все потрясены и молчат.

— Вслух, — добавляет он, и я понимаю, что ошибся насчет молчания.

Вопросы сыплются как из мешка, и Патрик поднимает руку.

— Расскажу, что знаю. Болезнь пришла не так, как можно было предполагать, не волной с севера. После Глазго появились несколько очагов заражения тут и там, но ничего значительного не наблюдалось, пока удар не пришелся по Лондону. Со стороны выглядит так, будто эпидемия шла косой по стране, а в столице развернулась уже вовсю. Карантинные зоны к северу от нас свою задачу не выполнили, их границы прорваны во многих местах. Стена уже никого не останавливает. Соединенное Королевство проиграло. Болезнь повсюду и продолжает распространяться.

Но это еще не все. Извини, Фрейя, но большинство считает, что вина за происходящее в Лондоне лежит на тебе. Первые случаи отмечены в тот день, когда ты уехала из города. Говорят, это ты распространила заразу по всему городу.

— Но это же неправда! — возражает Фрейя.

— Мы знаем. Нас убеждать не надо.

— Какая-то бессмыслица. Я неделями ходила по городу, встречалась с сотнями людей, и никто не заболел. Это как объяснить?

— Согласен, бессмыслица, но таково официальное объяснение, которого придерживаются власти. Лондон теперь в осаде. Мест, еще не затронутых эпидемией, становится все меньше, и они оторваны одно от другого. Похоже, такая ситуация распространится вскоре на всю страну.

11 КЕЛЛИ

Заметил ли кто, что я вышла из домика?

Все так расстроены, что, может быть, никто и не обратил внимания.

Остается только надеяться, что они не перехватили мои мысли, когда я вылетела за дверь. Прежде всего, я забыла их отгородить. Но все так внимательно слушали Патрика и Фрейю, что про меня никто и не вспомнил.

А все потому, что я заранее знала, какую главную новость принес Патрик.

Оно в Лондоне. Само собой, кто бы сомневался. Ведь я тоже была там.

12 КАЙ

Знаю, что Фрейя не спит. Как и я. Знаю, что она там, в лесу, где мы разговаривали прошлой ночью.

Фрейя сказала, что ничего мне не внушала, не подзывала тайком. Но если так, откуда взялись эти мысли?

Не находя ответа и злясь на самого себя, выскальзываю из палатки, которую привез для меня Патрик. У него, должно быть, тоже бессонница — сидит на лавочке возле домика, но на меня не смотрит и даже головы не поднимает.

Я иду в лес.

Фрейя сидит, прислонившись к тому самому дереву, возле которого мы недавно разговаривали. В руке у нее бутылка виски, и она как раз подносит ее к губам, когда я подхожу ближе.

— Ты что делаешь?

— Мне уже больше восемнадцати.

— Серьезно?

— Да. Восемнадцать лет, два месяца и шесть дней.

Беру у нее бутылку, отпиваю и стараюсь не закашляться.

— А мне восемнадцать лет, пять месяцев и девятнадцать дней.

— Поздравляю.

— Старших надо уважать. Кстати, Патрик знает, что ты ее взяла?

— Должен бы знать. Он сидел на скамейке возле домика, когда я прошла мимо с бутылкой в руке.

Она отнимает у меня виски и снова прикладывается к горлышку.

— А если серьезно… Скажи мне, почему жизнь пошла наперекосяк?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Но в последнее время все так и получается.

— Что тебя цепляет? Разносчиком смерти тебя никто не считает. Что не так?

— Все не так. Ты, они. Вы все меня достали.

— Это как же?

— Сколько бы Патрик ни напоминал говорите вслух, вы всегда общаетесь молча, так что я не слышу. Это то же самое, что говорить на иностранном языке и даже не думать о переводе.

— Я могла бы, если хочешь, напрямую передавать тебе все, что говорит каждый, но ведь ты сам против. Что еще?

— Да вы вообще такими иногда бываете, что жуть берет.

— Спасибо. Большое спасибо.

— Послушай, мне наплевать, что вы умеете выкидывать фокусы. Меня это не особенно задевает. Но, черт возьми, не лезьте хотя бы мне в голову.

— Ты это о чем?

— Ты же совсем недавно снова шарила у меня в мозгах, звала, внушала, чтобы я пришел сюда. Не надо так. Я ведь это чувствую.

Фрейя мрачнеет и качает головой.

— Ничего такого я не делала. Насчет других не знаю, но я не делала. Ни раньше, ни сейчас. Хотя, может быть… — Она умолкает, не договорив.

— Что?

— Может быть, Патрик направил тебя присматривать за мной, и, честно говоря, это раздражает меня даже больше, чем тебя. Но даже если он так и сделал, почему тебя это бесит? Может, ты скрываешь что-то и боишься, как бы это что-то не увидели другие?

Я качаю головой.

— Никаких темных тайн у меня нет. Но личное должно оставаться личным. Да, может быть, у меня там есть что-то, о чем я не хочу говорить, но насчет этого решение принимать должен я сам.

Она протягивает мне бутылку, я отпиваю и на этот раз не кашляю. В голове начинает кружиться. Ничего крепкого я раньше не пил. Мы на лужайке, и я ложусь на траву и смотрю сквозь кроны на звезды.

Фрейя устраивается рядом. Шелковый рукав легко касается моей руки. В ночной прохладе я чувствую ее близость и тепло.

— Что ты видишь, когда смотришь вверх? — негромко спрашивает она.

— Вот сейчас? Ночное небо. Звезды. А что еще?

— Для меня изменилось многое. Я вижу не только то же, что и ты, но и многое еще. Вижу гало и цветные кольца вокруг звезд; вижу яркое небо. Красиво. Но я ничего этого не просила. Так получилось, и что есть, то есть.

— И?..

— То же и с людьми. Я вижу, что ты чувствуешь, но не потому, что просила об этом. Так вышло, и теперь у меня это есть. Жаль, что тебя это раздражает, но ничего не поделаешь. И я не залезаю в твою голову без спроса. Этого не было и нет.

Я молчу, потом киваю.

— Шэй пыталась однажды объяснить, что не касаться чужого мозга — все равно что притворяться глухим и слепым.

— Хорошее сравнение.

— Но я не хочу, чтобы кто-то копался в моей голове! — Я снова злюсь и даже сжимаю кулаки.

— Не горячись. У тебя определенно проблемы.

— У меня? А как насчет тебя?

— Что ты имеешь в виду?

— Из всех, кого я встретил, ты — единственная, с кем я чувствую себя спокойно и уверенно.

— Спасибо. Спасибо большое. — Она отстраняется, потом вдруг поворачивается и сильно бьет меня в руку. Вот еще! Я раздраженно потираю ушибленное место и слышу в темноте какие-то странные, приглушенные звуки. Как будто кто-то шмыгает носом. Что еще такое? Неужели… плачет?

Я вдруг чувствую пустоту между нами. Пустоту, возникшую, когда Фрейя отстранилась. Робко протягиваю руку, нахожу ее плечо — она лежит на боку, повернувшись ко мне спиной.

— Фрейя? Что случилось?

— Ты же ничего обо мне не знаешь. Не знаешь ни где я была, ни что со мной случилось, поэтому не торопись с выводами, ладно?

— Послушай, нам всем в последнее время пришлось нелегко и…

— Не в этом дело.

Снова тишина, только стрекочут кузнечики и стучит сердце. Мое. И ее. Она тихонько вздыхает.

— Я слушаю. Расскажи.

— Это не то, о чем рассказывают.

— Но ты же сама…

Она смеется, но смех получается невеселый.

— Да, поймал. Может быть, ты и действительно способен понять.

— Ладно. Рассказывай, а я постараюсь.

Фрейя долго молчит, и я ничего не говорю, просто жду в темноте. Потом чувствую, как она подтягивается ближе.

— У меня была сестра. Младшая. Такой чудесный ребенок. Но она была другая, особенная. Видела мир по-своему. Забавная, добрая, с удивительной фантазией. Вот только общение с людьми давалось ей нелегко. Понимаешь, все, что ей говорили, она понимала буквально. И совершенно не умела скрывать свои чувства. Просто не знала, как это делается. Из-за открытости и наивности люди часто обижали ее, доводили до слез. Злые и жестокие, они нарочно издевались над ней только потому, что она была не такая, как все.

— И что случилось?

— Она умерла, вот что случилось. Покончила с собой. И все, как один, твердили, что им жаль, что они ничего такого не хотели. Только жалость ничего не значит, когда слишком поздно.

— Как?.. — начинаю я и не могу договорить. — Не отвечай, если не хочешь.

— Она спрыгнула со скалы в море. Разбилась о камни и умерла.

— Мне очень жаль.

— Как назло, меня не было там. Я не смогла ее остановить. Потому и подумала, что ты сумеешь понять.

— Из-за Келли.

— Да.

Мы оба молчим. Стучат сердца, жужжат насекомые, вздыхает ветер. Пальцы сами сжимаются в кулаки.

— Я должен был быть там. Не только из-за Келли, но и из-за Шэй.

— Когда ты упоминаешь Шэй, остается что-то, о чем ты не говоришь. Что на самом деле с ней случилось?

Я беру у нее бутылку, делаю еще один глоток. Вкус уже вполне приемлемый, даже приятный. За одним — другой.

— Она сделала что-то со мной. Отправила спать, чтобы я не смог ей помешать, не смог остановить.

— Поэтому ты так заводишься при мысли, что кто-то в твоей голове?

Я пожимаю плечами.

— И да, и нет. Со мной и раньше что-то похожее случалось, и это всегда меня беспокоило.

— Почему?

— Есть кое-что еще, связанное с прошлым. Не могу объяснить то, чего не понимаю.

— Но она же не просто кто-то посторонний. Она твоя девушка, человек, которому нужно доверять. Не знаю почему, но мне кажется, что ты не доверял Шэй и поэтому не хотел, чтобы она проникала в твои мысли.

— Что? Нет, все не так. Не совсем так.

Может быть, отчасти. Может, я просто не могу никому доверять.

— Может быть, ты боялся ее, потому что она другая, не такая, как ты. Может, ты и меня боишься. И Патрика, и всех остальных, и поэтому злишься на нас.

— Нет, да нет же, — горячо возражаю я, но тут же спрашиваю себя: а если она права? Вздыхаю. — Сначала, да, возможно, что-то такое и было, но не сейчас, когда я знаю тебя.

— О, вот как? А ты подумай, каково оно, чувствовать себя другим, по-настоящему другим. Как моя сестра. Как Шэй. Как я. Ты ведь знаешь, мы ничего такого для себя не просили. Даже если люди в конце концов согласятся с тем, что мы не переносим болезнь, они все равно будут бояться и сторониться нас. Так же, как боишься и сторонишься ты.

— Наверное, ты права. Извини. — Я говорю это вслух, без утайки, но не могу согласиться с тем, что не доверял Шэй. Я принял ее, и вот что из этого вышло. Она сделала именно то, чего обещала не делать: влезла без разрешения мне в голову.

— Что бы в итоге ни произошло у вас с Шэй, если ты не сможешь доверять ей полностью, без оговорок, у вас вряд ли что-то получится. — Фрейя не заглядывает в мои мысли, не проникает в них тайком — в этом у меня сомнений нет, — но я не могу отделаться от чувства, что она знает: я что-то скрываю, о чем-то не говорю. — Что будет, если мы ее найдем?

— Не знаю. Сначала я должен ее найти. А потом, ну… — Не могу думать об этом сейчас. — Я просто должен ее найти.

— Может быть, я смогу кое-чем тебе помочь. По крайней мере, частично.

— И чем же?

— Если возникнет необходимость создать у себя в голове пространство, куда никто не сможет войти, мы, возможно, сумеем научиться это делать. Потом, если ты снова найдешь Шэй, ты уже будешь знать как и сможешь впускать ее туда. Или, если не захочешь, не впускать. То есть решать будешь ты сам, понимаешь?

— Но как это сделать?

— Дай подумать минутку. — Какое-то время Фрейя молчит, потом кивает и садится. — Когда мы пришли сюда, я впервые оказалась в одной компании с другими выжившими, так что эта ситуация стала для меня новой. Мне потребовалось какое-то время, чтобы во всем разобраться, но сейчас я уже могу сама решать, впускать их к себе или, так сказать, держать за дверью. Делается это вроде бы инстинктивно, но я пытаюсь разобраться, как я это делаю, и вот что получается. Представь внутри себя стену. Высокую, толстую, непробиваемую. Представь и держи этот образ.

— О’кей. Кирпичная, в несколько футов толщиной. Крепостная стена выше меня ростом.

— Ты видишь ее? Поддерживаешь? Укрепляешь?

— Да.

— Знаешь, что чувствуешь, когда кто-то в твоей голове?

— Знаю. Иногда — пожалуй, даже в большинстве случаев — чувствую. Описать трудно, что-то вроде щекотки. Но так бывает не всегда.

— Лучше иногда, чем никогда. Некоторые этого вовсе не замечают, как будто ничего и нет. Я думаю, что если ты замечаешь это иногда, то можешь через тренировки научиться ощущать это всегда. О’кей, продолжай думать о стене. Спрячь за нее что-нибудь. Что-то такое, что я не должна видеть. Построй вокруг этого что-то стену.

— Что-то, что ты не должна видеть… — усмехаюсь я. — О’кей. Готово.

— Хорошо. Сейчас я попробую увидеть, что ты там спрятал. Держи стену. Укрепляй ее.

— Понял.

Фрейя начинает вдруг смеяться.

— Что?

— Ты это серьезно? Неужели? Кролик. У тебя есть игрушечный кролик?

— Был. Много лет назад. И не смейся, мы с ним через многое прошли вместе. Но я же сделал все так, как ты сказала. Как ты увидела Колокольчика?

— Колокольчика? Ты назвал игрушечного кролика Колокольчиком?

— Да, знаю, Колокольчику это имя тоже не нравилось.

Фрейя уже хохочет.

— Соберись.

— Хорошо, хорошо. Вообще-то отчасти у тебя получилось, потому что я увидела построенную тобой стену и не смогла посмотреть сквозь нее. Но потом стена закончилась, и я заглянула через верх. Может быть, стену нужно выстраивать вокруг? Пока не знаю. Я сейчас просто изобретаю на ходу. Давай попробуем еще раз. Спрячь что-нибудь другое, окружи стеной и накрой сверху крышей.

Мы пробуем еще и еще раз, но все без толку — так или иначе Фрейя постоянно находит способ пробраться за стену.

В отчаянии хлопаю ладонью по земле.

— Я не могу не дать тебе сделать то, чего не понимаю и чего не умею делать сам.

— Возможно, это неверный способ.

— Что ты имеешь в виду?

— Вместо того, чтобы прятать что-то, не думай вообще ни о чем. Освободись от всех мыслей, стань чистой страницей.

— Ладно. Дай мне минутку, а потом делай свое черное дело.

Холодные, толстые стены — сталь, бетон, крепость. Снова и снова я мысленно укрепляю и строю стены, ни о чем другом не думая, не отвлекаясь.

— Готово, приступай.

Несколько секунд Фрейя молчит, потом говорит:

— Кай?

— Да?

— Думаю, у тебя получилось. Я ничего не вижу и не чувствую, кроме твоей стены.

— А ты хорошо стараешься?

— Да. А теперь, когда тебе удалось это сделать, постарайся подумать о чем-нибудь, одновременно удерживая стену.

— Попробую. — Стена… прочная, крепкая, непроходимая. Осторожно и медленно я отступаю в темноте — маленькими шажками. Знаю, глаза у нее лучше моих. Я думаю о шорохе за деревьями позади нас, и Фрейя поворачивает голову посмотреть, есть ли там кто-то. И когда она отвлекается, я быстро наклоняюсь вперед и щекочу ее живот.

Она взвизгивает и смеется, хватает меня за руки.

— Скрытая атака с отвлекающим маневром! Боже мой, я создала щекочущего монстра.

Ее волосы касаются моего носа, она придвигается и замирает. Ее колени упираются в мои. Кровь пульсирует под кожей, и этот пульс ощущается даже через одежду. Но здесь и сейчас есть что-то еще, и оно сильнее и крепче, чем виски. Все остальное исчезает. Мы оба застываем, и в тишине слышно только, как бьются сердца.

Фрейя поднимает руку, легко касается моего лица и пробегает пальцами вниз, по шее. После них на коже остаются огненные следы.

Я отстраняюсь, сажусь и отодвигаюсь, обрывая контакт.

Но хочу я сейчас не этого, она хочет от меня не этого, и мне не нужно читать ее мысли, чтобы понять это. Кровь с гулом несется по венам, горячая и буйная, жаждущая запретного, невозможного.

Сижу молча, понуро, скрывая неловкость за возведенной стеной и надеясь, что Фрейя не проникнет за нее.

Извини, наконец говорю я молча, не зная, слышит ли она. Мне очень жаль.

— И мне тоже, — вслух отвечает Фрейя.

Мы встаем, невнятно прощаемся, желаем друг другу спокойной ночи и бредем к домику.

Патрик все еще сидит на лавочке. Забрав у Фрейи бутылку и обнаружив, сколько в ней осталось, качает головой.

— Утром жалеть будете.

Мне и до утра ждать не надо — я уже жалею.

Ворочаюсь, кручусь — не спится. Шелк ее кожи, ее запах, прикосновение ее коленей, виски в крови — все смешалось в памяти и не дает покоя. Я не забыл Шэй, не забыл мои чувства к ней, но ее здесь нет и, может быть, нигде уже нет, но пока я не узнаю наверняка, и даже если узнаю, — нет.

Решение приходит к утру: я должен уйти. Оставаться здесь нельзя — иначе я забуду, что должен делать.

Забуду, кто я.

13 КЕЛЛИ

Утром, за завтраком, вид у Кая ужасный.

Что с ним? — шепотом спрашиваю я у Фрейи.

По-моему, у него похмелье, молча отвечает Фрейя. Перебрал виски.

Дурачок.

По правде говоря, я бы тоже мучилась, если бы не умела выводить алкоголь из организма. Она смотрит на него из-под ресниц. Но, думаю, дело не только в этом. Спросить, что она имеет в виду, я не успеваю — Фрейя поворачивается ко мне. Где ты была прошлой ночью?

Искала выживших.

Ты когда-нибудь спишь?

Нет. Просто бывает скучно, когда выключают свет и не с кем поговорить.

Сочувствую. Нашла кого-нибудь?

Нет. Да и кого тут найдешь? Мы слишком далеко от карантинных зон.

Сидящий по другую сторону стола Кай откашливается.

— Прошу минутку внимания.

Фрейю захлестывают эмоции, окрашенные темными тонами мрачного предчувствия, но уже в следующий момент она останавливается и, поняв, что я могу их увидеть, закрывается. Похоже, я что-то пропустила. Неужели они с Каем, пока меня не было, успели в пух и прах разругаться?

Все смотрят на Кая.

— Я не могу оставаться здесь и должен уйти. — Он смотрит на Фрейю, но она отводит глаза.

— Почему? — спрашивает Патрик.

— Я должен найти Шэй. Может быть, все напрасно, но я должен попытаться. Если останусь здесь, шансов найти ее или, если на то пошло, других выживших нет никаких. Думаю, в последнем мы успели убедиться сами. Точно так же невозможно выяснить, что известно правительству, и найти доктора, главного виновника случившегося.

Да, наконец-то! Я просто счастлива — разве не об этом мы договаривались, когда уезжали из Лондона? Время пришло.

Я смотрю на Патрика, жду, что он станет спорить с Каем, попытается убедить его остаться, будет настаивать на том, что найти Шэй невозможно. Но он только слушает и медленно кивает, а потом говорит:

— Ты прав. Здесь наши возможности ограничены, и это касается не только тебя, но и нас всех. Нам всем нужно уйти.

И эти все тут же набрасываются на Патрика: Амайя и Генри взволнованы, Зора испугана, насчет Джей-Джея сказать трудно. Только Фрейя держится сдержанно и настороженно. Атакуют, разумеется, молча, но Патрик, как обычно, качает головой.

— Только вслух.

— Но куда мы пойдем? — растерянно спрашивает Зора.

— Для начала — ко мне домой. Я живу на окраине Мэтлока, достаточно далеко от соседей, так что если соблюдать элементарную осторожность, нас никто не заметит. Места, если вы не против немного потесниться, хватит на всех; думаю, после лагерной жизни привыкнуть будет нетрудно. Кроме того, там есть горячая вода. И еще нам необходим мгновенный доступ к информации, которого нет здесь. Карантинные зоны начинают рассыпаться, и вряд ли стоит ждать, что кто-то постучит в дверь в поисках выживших. Сейчас все озабочены собственной судьбой, судьбой своих семей, так что заняться есть чем.

— Ты только говоришь так, но сам толком не знаешь, — возражает Зора.

— Не знаю. Но с какой стати нам прятаться? Ничего плохого мы не сделали. Если мы решили на первом этапе посвятить себя поиску других выживших и сбору их в одном месте, то нам не обойтись без интернета, транспорта, дорог, припасов. Без всего этого мы, оставаясь здесь, можем исследовать только крохотную территорию.

— Ты сказал, что для начала отправимся к тебе домой, — говорит Джей-Джей. — А что потом?

— Проверим прилегающую территорию, потом передвинемся дальше. Может быть, стоит перейти в Шотландию, соединиться с той группой, которая выходила на связь некоторое время назад? Не знаю. Но я знаю вот что: оставшись здесь, мы ничего не сделаем и только будем бежать от проблем, как крысы с тонущего корабля.

— Проголосуем? — нетерпеливо, вся горя от возбуждения, спрашивает Амайя.

— Подожди, — говорит Патрик. — Я так думаю, что если кто-то из нас захочет остаться, то пусть остается, а остальные уйдут. Мы сможем присылать сюда больше припасов. По-моему, требовать от каждого подчинения не стоит. Так что давайте проголосуем каждый за себя.

Все согласно кивают.

Удивительно, но все, за исключением Зоры, голосуют за то, чтобы уйти. И это несмотря на страх. Такое впечатление, что они только и ждали, чтобы кто-то внес это предложение, и уже были готовы согласиться.

А потом и Зора меняет свое решение. Да, ей страшно, но, может быть, мысль о горячей воде и настоящем обеде слишком соблазнительна. Или, может быть, она не хочет оставлять без присмотра Амайю и Генри.

— Я так понимаю, ты планировал отправиться в одиночку, — продолжает Патрик, обращаясь к Каю. — Делай, конечно, как хочешь, но мы могли бы помочь друг другу. Наша следующая первоочередная задача — отыскать правительственное учреждение, куда забирали выживших. Если мы сумеем определить зону поисков, то сможем вернее обнаружить присутствие выживших, чем это сделаешь ты.

Кай кивает, хотя вид у него обеспокоенный.

— Согласен. Считайте, я с вами.

День проходит в сборах; надо решить, что взять, а что оставить. Лагерь останется как запасная база, место, куда можно сбежать и где можно укрыться в случае необходимости.

Вечером первым должен уехать внедорожник Патрика с тремя пассажирами; за ним на мотоциклах последуют четверо остальных. Я жду, что на одном из них поедут Кай с Фрейей, но Генри с такой завистью посматривает на байки, что мой брат в конце концов спрашивает, не хочет ли он прокатиться. Джей-Джей предлагает Фрейе составить ему компанию; она мнется, потом пожимает плечами и соглашается.

Наконец выезжаем все вместе. Впереди Патрик, за ним байки, причем Кай и Генри замыкают кавалькаду. Дистанцию между собой выдерживают приличную, а я присматриваю за группой сверху, перемещаясь то вперед, то назад.

Переполненная восторгом, лечу на крыльях свободы, вырвавшись из лагеря с теми, кто может видеть и слышать меня.

Мы найдем еще больше выживших. Найдем Шэй. А потом найдем Первого.

Я обовьюсь вокруг него, и мы все будем наблюдать, как он умирает.

14 КАЙ

Другую группу находим почти сразу. Точнее, они находят нас. Их девять человек, все выжившие. Сейчас они сосредоточились в Честере и поддерживают контакт с несколькими одиночками и рассеянными тут и там другими группами. Обмениваемся информацией: им тоже известно о некоем правительственном учреждении в Англии, куда забирают выживших, но найти его пока не удается.

Мы также узнаем, что кое-где группы подверглись разгрому — одни со стороны правительственных сил, другие — со стороны отрядов охотников на выживших. Вполголоса рассказывают о некоей группе, подвергшейся нападению толпы и сожженной заживо. Что с ними стало? Не превратились ли они в таких, как Келли? Я расспрашиваю многих, но никто подобных моей сестре не встречал.

Все, с кем мы общаемся, начали работать над мерами самозащиты и нападения с целью спасения других выживших. Вот только оружие при этом используется не совсем обычное: в качестве оружия выступает разум.

Фрейю мысль о насилии и нападениях беспокоит и пугает. После той ночи в лесу она держится отчужденно. Знаю, чтобы поговорить, ей нужен кто-то, кому она доверяет, как случилось тогда, когда она рассказала мне о своей сестре. Я бы хотел быть ей другом, но чувствую, что сейчас лучше держать дистанцию.

Лучше для меня, но, может быть, не для Фрейи.

Чтобы не отвлекаться, больше думаю о Шэй: вспоминаю ее голос; как она мгновенно привлекала мое внимание, даже если говорила вполголоса; как закусывала губу, когда обдумывала что-то; какими выразительными были ее глаза; как умела она переходить от печали к смеху, увлекая меня за собой.

Я вспоминаю это все, как будто мои воспоминания помогут Шэй выжить, продержаться до тех пор, пока мы найдем ее.

15 КЕЛЛИ

Кай и остальные возвращаются с очередного патрулирования. Сегодня у нас ночует Лесли, гостья из другой группы. Она, кажется, компьютерный гик и занимается тем, что помогает Патрику получить доступ к даркнету, анонимной части интернета, той, где отследить пользователей невозможно. Говорит, что мы сможем устанавливать прямой контакт с другими группами и вести поиск, не боясь, что нас отследят.

Кай входит в комнату и заглядывает Лесли через плечо. За спиной у него Джей-Джей и Фрейя. В последнее время они проводят много времени вместе — не знаю почему. Мне Джей-Джей не нравится, и я думала, что Фрейе тоже.

— Готово? — спрашивает Кай.

— Все установлено, — отвечает Лесли.

— Как идут поиски ловушки? Есть успехи? — Ловушкой называют правительственный центр, где содержатся выжившие.

Она поворачивается и смотрит на него сочувственно. Должно быть, знает о Шэй.

— Пока что нет. Ищем. Странно, что мы нигде их не чувствуем.

Понимать надо так, что, может быть, они все уже мертвы.

— Я могу что-то сделать? С компьютерами от меня пользы мало, но если ты введешь меня в курс дела, то, может быть, обнаружится что-то пропущенное?

Лесли переглядывается с Патриком; они молча переговариваются между собой.

— Мы взломали несколько правительственных веб-сайтов: ВВС, армии, других силовых ведомств, — говорит она с ноткой недовольства, как будто не привыкла и не любит давать объяснения вслух. — Посмотрели, упоминается ли где-то такой центр. Ничего не удалось найти. Некоторые секреты спрятаны глубоко. Но мы не сдаемся.

— Какой-то другой способ есть? — спрашивает Кай.

— Что ты имеешь в виду?

— Недавно я видел в интернете группы охотников на выживших, «Стражи» и прочее в таком же роде. Наверняка они ищут то же учреждение, что и мы, правильно? Может, стоит посмотреть, что известно им?

Лесли качает головой, с ходу отметая предложение.

— Если мы ничего не нашли, то и они не смогут.

Кай пытается спорить, но она не сдается и стоит на своем. Уверена, мы умнее их и лучше нас никто ничего не сделает.

В конце концов Лесли уходит; ей нужно в еще одну группу — разобраться с их техникой.

Кай сидит за столом, опустив голову и скрестив на груди руки. На лице злость, в глазах печаль. Фрейя осторожно подходит к нему и останавливается в нерешительности, потом поворачивается и идет к двери.

Патрик задумчиво смотрит на Кая.

— Знаешь, возможно, ты кое в чем прав. Я, пожалуй, попробую найти что-нибудь.

Джей-Джей идет к выходу следом за Фрейей, и я устремляюсь за ним, но догонять не спешу. Мне интересно послушать.

Чего ты ждешь? — спрашивает Джей-Джей.

Фрейя как будто не слышит.

Кай влюблен в другую.

Или только думает, что влюблен.

А есть какая-то разница?

Да.

Может, и есть, когда эта другая рядом, перед тобой. Тогда можно понять, что настоящее, а что нет. Но состязаться с тем, кто отсутствует, невозможно.

А почему ты думаешь, что я этого хочу?

Джей-Джей уже не спешит за ней, зато мне интересно. Кай любит Шэй, так? Но почему он ее любит? Как это работает? Я в таких вещах не разбираюсь. Она младше его. Ее нужно спасать, или, по крайней мере, он так считает. Фрейя того же возраста и такая же сумасшедшая. Ему с ней хорошо, и спасать ее не требуется.

Но, может быть, Кай считает себя обязанным спасать кого-то, потому что меня он спасти не смог.

16 КАЙ

Кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза — Фрейя.

— Просыпайся! Вставай!

Голова после сна тяжелая, мысли путаются.

Везде включают свет; все тянутся в компьютерную комнату. Фрейя напряжена, остальные взволнованы, и я наконец просыпаюсь.

— В чем дело? Что случилось?

— Ты оказался прав, — говорит Патрик. — Я просмотрел сайты охотников за выжившими. Та группа, о которой ты упомянул, «Стражи», готовится напасть на базу ВВС в Норт-Йорк-Мурс. Думаю, мы нашли ту самую ловушку. Это точно она.

Его пальцы уже бегают по клавиатуре. Я пробиваюсь сквозь толпу и встаю рядом.

— Как раз вхожу в новую сеть, — объясняет он.

Остальные группы встречают новость с восторгом. Местонахождение центра установлено. Некоторые призывают к осторожности — возможно, это не то, что мы думаем. И даже если то, готовы ли мы предпринять нападение на такое вот учреждение? А если по пути наткнемся на «Стражей»? Сумеем ли справиться с ними?

Наблюдать за всем этим и не иметь возможности принять участие в обсуждении и принятии решения — смертельная мука. Хорошо еще, что за ходом дискуссии можно следить на экране компьютера и не гадать, какими мыслями обмениваются собравшиеся.

Общее согласие наконец достигнуто. «Стражи» намерены напасть на центр. Время атаки остается тайной — говоря о датах, они используют какой-то шифр, — но похоже, выход намечается в ближайшие часы. Сидеть и ждать, строить планы и готовиться некогда. Решено: отправляемся сегодня вечером.

Из всех групп мы — ближняя к базе. Мы прибудем туда первыми, проведем разведку и выясним, что происходит, а потом дождемся остальных, соберем все силы и сделаем то, что дóлжно.

Все расходятся и начинают собираться. Желающих остаться нет, идет даже Зора. Боязно, но желание спасать выживших сильнее, и я знаю, что отчасти причиной тому мы с Шэй. Все это так трогательно.

И вместе с тем какая-то другая часть меня все еще слышит эхо смешанных эмоций Фрейи — она рада за меня и вместе с тем опечалена чем-то.

Как такое возможно?

Может быть, я больше похож на них, чем думаю сам?

17 КЕЛЛИ

Планы составляются, обсуждаются и отвергаются на ходу, пока мы спешим к тому месту, которое нашел Патрик. Сначала по проселочным дорогам на внедорожнике и мотоциклах; потом пешком, оставив машину и байки в кустах. По пути группа не перестает общаться, вырабатывать лучшие способы нейтрализации вооруженных охранников и открывания запертых дверей. Неужели действительно смогут?

Но не это тревожит их больше всего.

Информацию, касающуюся местоположения центра, Патрик нашел на сайте «Стражей», охотников на выживших, которые считают, что лучший способ победить эпидемию — сжечь всех возможных переносчиков болезни. Что, если мы попадем туда не первыми?

Снова и снова я устремляюсь вперед, пытаясь обнаружить выживших или вообще кого-нибудь, но каждый раз безрезультатно. Группа ориентируется по координатам Картографического управления, в которых я не разбираюсь, поэтому мне приходится постоянно метаться взад и вперед, чтобы не отрываться и всегда знать, где группа находится.

Солнце уже встает, небо прочерчивают розовые и серые полосы, и я в очередной раз мчусь вперед.

О чем тут же жалею. Лучше бы подождала, тогда не наткнулась бы на это в одиночку.

Сначала я вижу дым, уже вьющийся в серое небо и смешавшийся с потяжелевшими, душащими рассвет тучами. Само учреждение так удачно вписано в пейзаж, что, хотя некоторые его части расположены на виду, — например, небольшой и простенький дворик с разломанными и сожженными столами и стульями, — без дыма я бы его не обнаружила.

Только дым влечет меня к этому месту — не бьющиеся сердца, не всплески тепла и эмоций, которые указывали бы на присутствие здесь выживших. Я бросаюсь вниз, зову снова и снова с надеждой на то, что где-то здесь есть те, кого огонь сделал такой, как я. Ответа нет.

Нужно вернуться и рассказать об увиденном Патрику и остальным, подготовить их, но заставить себя сделать это я не могу.

У меня не хватает смелости. Я прячусь.

Здесь никто не живет. Больше никто не живет.

Жили, а теперь их нет.

18 КАЙ

Они притихли как-то вдруг, Фрейя и остальные. Недавнее возбуждение сникло и сошло на нет. Что-то чувствуют? Что-то не в порядке? Почему никто ничего не говорит?

Я присматриваюсь и вижу впереди тянущийся к небу серый дым.

Кружится голова, и тяжелеет грудь. Я не могу вдохнуть… не могу…

Не стой. Быстрее туда.

Срываюсь с места и бегу. Пусть даже они еще там, те, кто сделал это. Пусть опасно, пусть… Мне все равно.

Слышу собственный голос… крик:

— Шэй! Шэй!

Пожар затихает, но дым еще поднимается. Серый покров скрывает землю, колышется и клочьями тянется в небо. Патрик и остальные пытаются мысленно удержать меня, требуют подождать — там, в дыму, еще может таиться опасность, — пытаются успокоить меня, блокировать. Но я легко отталкиваю их, пользуясь недавними уроками Фрейи.

Но пока я отбиваюсь и теряю какое-то время, они успевают догнать меня. Фрейя требует подождать, говорит, что Келли войдет первой и все проверит, выяснит, есть ли там кто, друг или враг. Убеждает, что огонь и дым не повредят ей, как могут повредить мне.

В конце концов они удерживают меня, но не доводами, а руками. Хватают и держат.

Но Келли никого не находит. Ни Шэй, ни кого-то еще.

Живых здесь не осталось. И таких, как она сама, Келли тоже не обнаружила. Почему? Этого никто не понимает. Что такого особенного в Келли? Чем она отличается от других? Неужели она — единственная выжившая, которую огонь не убил, а изменил? Или, может быть, другие тоже изменились, но покинули это место до нашего появления?

Так или иначе, найти Шэй Келли не смогла, ни живую, ни мертвую. Означает ли это, что Шэй не было здесь вообще? Или была, но ушла? А может, обгорела до неузнаваемости?

Мы были так близко. Так близко, что могли бы предотвратить беду, если бы пришли раньше. Мы могли бы успеть..

Стены, защищающие меня изнутри, рушатся. Им нечего больше скрывать. За ними пустота.

Я плачу, и Фрейя поддерживает меня.

19 КЕЛЛИ

Небеса разверзлись — небо оплакивает Шэй?

Я в шоке. Не могу с этим смириться. Не могу принять. Неужели мы опоздали? Кай содрогается от рыданий, хотя и пытается взять себя в руки. Фрейя обнимает его, и он обнимает ее так, что со стороны кажется, будто она — единственное, благодаря чему ему еще удается стоять на ногах.

Дождь все сильнее.

— Нужно устроить лагерь, иначе мы все промокнем, — говорит Патрик и кладет руку на плечо Каю. — Идем.

— Пусти меня. Я должен побывать там, увидеть все собственными глазами.

— Послушай меня. Дождь поможет погасить пожар. Найдем где-нибудь поблизости тихий, безопасный уголок, выспимся, а завтра вернемся и все как следует обыщем. Посмотрим, удастся ли выяснить, что здесь случилось. Хорошо?

— Кай, ты ведь не знаешь наверняка, была ли здесь Шэй, помни об этом, — поддерживает Патрика Фрейя.

Мой брат безвольно кивает и позволяет увести себя от пепелища.

Примерно в паре километров от сгоревшего центра, в окруженной деревьями ложбинке, устанавливают палатки. Все промокли до костей и дрожат от холода. Раздают продукты и перекусывают молча, но не потому что разговаривают мысленно. Под впечатлением от увиденного люди подавлены и просто притихли.

Патрик связывается с другими группами, рассказывает, что мы увидели, и предупреждает, чтобы сюда никто не приходил. Потом организует смены, устанавливает график и советует всем постараться уснуть.

Дождь льет уже несколько часов. Кай наконец ложится и затихает, и я уже начинаю думать, что они все же убедили его уснуть. Остаюсь неподалеку. Брат, конечно, не знает, здесь я или нет, но это не имеет значения. Когда он так расстроен, когда ему так плохо, кто-то должен быть рядом. Фрейя тоже здесь. Джей-Джей пытается убедить ее, что делать так не стоит, но она и слушать его не хочет и, когда Кай засыпает, устраивается рядом. Ее мысли заблокированы, но на лице такая боль, что я отворачиваюсь.

20 КАЙ

Я не знаю, была ли здесь Шэй. Я не знаю, была ли здесь Шэй. Я не знаю, была ли здесь Шэй…

Мы идем из лагеря к пепелищу, и я повторяю это снова и снова, как молитву.

Келли уже все проверила: ни на месте, ни где-либо поблизости никого нет. Патрик был прав: дождь победил огонь и потушил остававшиеся очаги пожара. По крайней мере, насколько можно судить. Помощь Келли нам еще понадобится, поэтому наблюдать за ближайшими подходами поручено Амайе и Генри. При приближении «Стражей» или правительственных сил они должны поднять тревогу. Остальным предстоит войти на территорию объекта.

— Слушайте все, — предупреждает Патрик. — Дело может быть опасное. Не торопитесь. Прислушивайтесь. Не бегите вперед сломя голову, не убедившись, что там вам ничего не угрожает. — Он обращается ко всем, но смотрит на меня.

— Хорошо, — отвечаю я. — Так и сделаю.

Ничего хорошего во всей ситуации нет, как на нее ни смотри, лететь вперед без оглядки и впрямь не стоит, чтобы не обрушить потолок себе на голову.

Я не знаю, была ли здесь Шэй. Я не знаю, была ли здесь Шэй.

И пока не удостоверюсь, буду цепляться за надежду.

Келли ведет нас к первому телу. Это солдат в форме ВВС на внешней стороне периметра объекта. Может быть, караульный? Судя по всему, его застрелили.

Патрик опускается рядом с ним на колени, осторожно кладет ладонь на его руку и через секунду выпрямляется.

— Парень вышел прогуляться, увидел приближающихся чужаков, повернулся и побежал назад предупредить своих, но не успел, его застрелили.

И тут я вспоминаю, что выжившие вроде бы могут разговаривать с мертвыми. Слышать об этом мне приходилось, но видеть — еще нет.

Смотрю вопросительно на Фрейю, она наверняка знает, какие слухи распространяют о выживших. Она едва заметно качает головой.

— Нет, о том, чтобы разговаривать с мертвыми, не может быть и речи. Но почувствовать последние мысли, увидеть то, что они видели в последний момент, действительно возможно. Хотя это и не просто.

— Значит, если кто-то видел Шэй…

Фрейя кивает.

— Мы знаем, как она выглядит. Келли всем показала.

Открываем покореженную дверь. Проходим. Здесь душно, не хватает воздуха. Разбиваем окна, открываем двери. Патрик приказывает подождать, и я скриплю зубами от нетерпения.

Наконец идем дальше. Главный корпус как будто встроен в скалу. Металлический каркас практически не пострадал, значит, обрушение потолков маловероятно.

Одну за другой проверяем комнаты. Почти в каждой трупы. Некоторые сильно обгорели, некоторые практически не пострадали от огня. Одни в форме военнослужащих ВВС, другие в гражданской одежде — джинсах и футболках. Есть и такие, кто умер в постели.

Каждый раз, когда находим тело, один из выживших проверяет его. Работают они по очереди. И после каждой проверки проверяющий качает головой — никаких новостей о Шэй. Только отдельные детали случившегося. Преследование, огонь, дым… Никто так толком ничего и не понял. Больше всего повезло тем, кто тихо умер во сне, но кое-кому, если судить по реакции проверявших, пришлось помучиться.

Находим спальное крыло. На дверях таблички с именами, некоторые из которых еще можно прочитать. Мы идем по коридору; я просматриваю их на ходу, но ничего похожего на «Шэй» не вижу и уже начинаю верить, что ее, возможно, никогда здесь и не было.

Остается проверить последнюю спальню.

Фрейя трет именную табличку и качает головой.

— Шэй здесь нет. Беатрис, Амаранта и Шарона.

Я словно коченею от холода, не могу ни идти, ни говорить. Потом все же делаю шаг вперед.

— Шарона? Это Шэй. Ее настоящее имя.

Подхожу к Фрейе и сам смотрю на табличку на двери.

Мы пытаемся открыть дверь, но она перекосилась и не поддается. Налегаю, толкаю плечом еще и еще.

В конце концов она открывается.

Огонь в эту комнату не прорвался. Три кровати — две пустые, в одной какая-то фигура.

Я снова коченею, но теперь уже от страха. Не могу пошевелиться, не могу смотреть.

Фрейя берет меня за руку и подводит к кровати. Собравшись с силами, заставляю себя взглянуть на лежащее тело, вижу светлые волосы и шумно, с облегчением, выдыхаю.

— Это не Шэй. Но, может быть, она знает что-нибудь?

Фрейя наклоняется, трогает женщину за плечо. Ждет. Потом вздыхает и качает головой.

— Нет, умерла во сне. Скорее всего, надышалась дыма. Ей снился какой-то парень.

Фрейя выпрямляется — бледная, с темными кругами под глазами. Нелегкое дело, так она чуть раньше сказала.

— Спасибо тебе. Спасибо за все.

Она устало кивает, и мы идем дальше.

Выйдя из спальни, присоединяемся к основной группе, которая направляется в более пострадавшую часть комплекса. В выгоревшем напрочь коридоре находим несколько тел в костюмах биохимической защиты. Похоже, костюмы защитили несчастных и от огня.

— Думаю, такой защитой вполне могли воспользоваться нападавшие, — говорит Джей-Джей. Теперь его очередь проверять.

Чтобы добраться до тела, Джей-Джею приходится частично стащить костюм. Он просовывает руку под одежду, дотрагивается до мертвеца и вздрагивает. Контакт затягивается, и уже Фрейя начинает беспокоиться, но тут Джей-Джей отстраняется от трупа и с ухмылкой поворачивается ко мне.

— Твоя девчонка задала жару.

Я подступаю к нему.

— Что? Ты видел ее? Скажи, ты ее видел?

— Да. Это она убила этих двоих. Ее и какого-то мужчину преследовали трое. Они пытались выйти через дверь в конце коридора, но дверь не открылась, и они оказались в ловушке. Вон там. — Джей-Джей показывает в конец коридора, где висит на петлях открытая дверь. — Она приказала им остановиться, но они не подчинились, и тогда она ударила по аурам. Думаю, у них случилась остановка сердца.

— Получается, она вышла через ту дверь? — Я направляюсь в конец коридора.

— Пожалуй, да, но наверняка не скажу. Этого он уже не видел.

— Осторожнее, Кай, — предупреждает Патрик, и я, вспомнив данное обещание, останавливаюсь и жду, пока он проверит выход.

Поиски продолжаются, но Шэй мы так и не находим. Как не находим и никого, кто видел бы ее перед смертью.

По крайней мере, теперь я точно знаю, что Шэй была здесь и ушла с кем-то через дверь в конце коридора, оставив после себя двух мертвецов. Вот и все, что нам известно.

Что же случилось с тобой, Шэй?

Где ты?