История Лорда: Лед и Пламя

Глава 02. Дыхание Мрака

2002 год. Отдел ДМП. Дуэльный зал.

Каждый день, начиная с момента создания отдела Аврората и его последующего слияния с Департаментом Магического Правопорядка, воздух здесь наэлектризовывался от звуков заклинаний. На стенах, полу и потолке не осталось ни одного "живого" места: следы режущих, взрывных и ударных чар оставляли свои немые печати. Могучие барьеры, подобно стражам, защищали магов от случайных и смертельных ранений. Тех, кто оттачивал своё мастерство или только учился искусству боевой магии. Эти стены помнили Аластора Грюма, одного из величайших авроров магической Британии, его безграничную мощь и лихую ярость. Но даже перед его напором они оставались непоколебимы.

Однако сегодня в дуэльном зале царила тишина, несмотря на заполненные зрителями ряды. Высший щит защищал зрителей и сам зал от мощи двух магов. Перед взорами собравшихся стояли самые блестящие авроры начала 21 века: Невилл Лонгботтом и Гарри Поттер.

Что же привело этих друзей — или, возможно, врагов — к столь драматической встрече? Предательство? Любовь? Противоречия? Или, может быть, всё сразу…

Я стоял напротив Невилла, с безразличием внимая его эмоциональным тирадам. Нев, Нев… Как же ты изменился? Когда? Вглядевшись в его лицо, я осознал, что передо мной уже не тот Невилл: доблестный, благородный, готовый прийти на помощь. Теперь же передо мной стояла изуродованная тварь, утонувшая в пороке. Слышали слухи о его изменах? А Луна, его жена ждёт дитя. Все мои бывшие друзья, если можно так выразиться, погрузились в распутство; то, что они раньше презирали. Семья Уизли и Невилл своими изменениями причиняли мне особую боль. За короткие четыре года после победы они изменились, начали считать себя выше любых правил и законов, использовали свои титулы для грязных делишек. Я надеялся, уговаривал их остановиться, но с каждым днём они всё больше отдалялись от меня, оставляя меня в муке и отчаянии, осознавая, что уже не знаю этих людей. Как раньше, уже не будет.

Единственным, кто остался неизменным, был Рон — мой первый и верный друг, хоть и ленивый, но искренний человек. О, Рон. Мы разберемся с тёмными делами героев войны; никто не имеет права возвышаться над законом, даже мои прежние друзья и их семьи. А пока…

— Невилл, мой дорогой друг, как же ты изменился, и, увы, не в лучшую сторону. Уйди, у меня нет времени на эту трату. Отмени дуэль и отступи! Никто не посчитает это трусостью; ты не в силах меня одолеть, сам это понимаешь.

Невилл долго изучал мое лицо, в его глазах я уловил искры сомнения и уже начал надеяться на его отступление, как вдруг он окрысился:

— Наш очкарик возомнил себя царём и богом? Но это неправда, Гарри Джеймс Поттер! Ты лишь ничтожество, слабое, немощное создание! Может быть ты на данный момент сильнейший маг Великобритании. Но ваше время, время трёх тиранов кануло в лету! Что твоё, что старого дурака Дамблдора, что Тёмного Лорда. Да, не спорю. Я изменился, но всего лишь воспользовался своим правом, как и другие, чьи семьи пострадали в войне с твоим братом! Чем же ты отличаешься от него? Ничем!

Пока Невилл произносил свой фееричный монолог, на моих губах засияла кровожадная ухмылка; холодная и безумная, словно унаследованная от Тома. Он умел лишь улыбкой производить на собеседника большое впечатление. Я её чуть-чуть позаимствовал. В один прекрасный день, увидел эту маску психопата на моём лице, даже не знал что думать. Но в работе это помогает. Часто она спасала меня, развязывая язык преступников или заставляя противников замолчать. Невилл уловил изменившийся настрой, и его резкое заявление неожиданно смягчилось, перешло в сдержанный кашель.

— Нев, Нев. «Чуть-чуть» пользоваться своим правом, именно так вы называете бесчисленные измены своей беременной супруге? Пытки преступников? Шантаж? Взятки? Вы переступили грань, лорд Лонгботтом, как и все другие. Клянусь своим словом, за вами придёт дознаватель, а затем суд; как над предателями и преступниками магической Британии, — мой вкрадчивый голос эхом разнесся по залу. Но эффекта это не произвело. Невилл по-прежнему смотрел на меня с непроницаемым спокойствием. Как ему удается орать на весь зал, оставаясь при этом так собранным? Снова маска? Ха, да вы все боитесь меня, мои бывшие друзья. Я пожимал плечами: что, убивать его?

Дуэль по праву оскорблённого рода оставляет мне ограниченные выборы. Подобно Кровной Вендетте, дуэль оскорбления является высшим правом убийства по закону. Но, в отличие от Вендетты, она менее предпочтительна аристократией. В обоих случаях можно использовать любые проклятия, даже магию крови. Однако в Вендетте предоставляется полная свобода действий — бойня без правил. А в дуэли оскорблённого рода ты должен оставаться на месте и обрушивать заклинания на противника. Как скучно, ни зрелищности, ни драмы.

Пока я говорил, мои мысли неожиданно устремились к той теме, что тревожила меня больше всего. Маниакальная и безумная улыбка Тома, олицетворяющая Скуку — да, именно с большой буквы. С каждым годом моя жажда сражений лишь усиливалась. Я желал видеть, как падут к моим ногам преступники. Каждый из которых был невольным жертвой моей ненасытной ярости. Лишь Дора, своей мудростью и спокойствием, удерживала меня от бездны растущего безумия. Она была единственным оостровком света в этом бурном море. Вдруг Невилл резко крикнул, привлекая моё внимание, и я невольно отвлёкся от своих мрачных размышлений.

— Потти, можно задать тебе вопрос личного характера?

Удивлённо приподнимаю бровь и, с просторечным безразличием, киваю головой, предоставляя формальное разрешение. И сразу пожалел, что не подготовился к возможным каверзам Лонгботтома.

— Как же живёт эта магическая тварь? Да-да, я говорю о той метаморфке, которую следовало бы пристегнуть на цепь и продать, как личную утешительницу для какого-нибудь высокопоставленного чиновника Министерства. Говорят, такие существа умеют дарить блаженство и могут удовлетворить любые прихоти, сколько бы раз ни попросили. Их уникальная способность изменять внешность делает их идеалом для самых искушённых ценителей. Правда это, что ощущения от близости с ними незабываемы? Или же у вас, плотские радости не имеют значения? Кодексы рода там, или ещё что-то. О, тогда, видимо, она сполна изголодалась по страсти. Может, одолжишь нам её на пять дней? Мы-то… её удовлетворим.

Пока Невилл говорил, мою душу окутала кроваво-серая пелена ярости; в глубинах меня ярилось чудовище, пробужденное противостоянием и войной с Томом. Оно стремилось вырваться наружу, жаждая уничтожить мужчину, осмелившегося оскорбить мою женщину. И он должен был расплатиться. В этот миг я полностью отождествлялся с тем, что бурлило во мне. В его словах таилась истина: кодекс рода Блэков запрещал интимные отношения до свадьбы. Но он позволил себе её унизить!

Не дав ему завершить мысль, я изящно и резко всколыхнул воздух, закручивая спираль; за палочкой оставался огненно-кровавый след. Зрители отшатнулись от границ щитовых заклинаний, насыщая их магией, чтобы удержать под давлением силы, к которой я воззвал.

— Heilfaier!

Вызванный моим волевым порывом адский огонь устремился к застывшему Невиллу, обволакивая его в пурпурную волну разрушения. Я видел, как Лонгботтом побледнел, но, собравшись с духом, он всё же начертил вокруг себя круг палочкой и закричал, как резаный, на весь зал.

— Вуаль Хаоса! — Вокруг Лонгботтома развернулась серо-призрачная завеса, скрывшая своего создателя от моего заклинания. Два живых заклятия столкнулись, оставляя за собой зловонный запах разложения. Легким движением палочки я воздвиг волну огня, поднимающуюся к самому потолку, заключая Невилла в кокон неистового пламени. Громкое шипение вуали хаоса разнеслось по залу, но щит стойко сдерживал натиск моего проклятия. Презрительно усмехнувшись с ноткой удивления, я наблюдаю, как Невилл окончательно сходит с ума, применяя магию хаоса открыто и без малейших колебаний. Это свидетельствовало о том, что он стал истинным адептом хаоса. Твою мать! И это мой бывший друг?

Адепт самой скверной силы, что намного хуже некромантии и чернокнижия? Её не решался использовать даже мой кровный брат. Нет. Вас необходимо остановить, прежде чем вы превратитесь в чудовищ, равных мне и Тому.

Я сосредотачиваю взгляд на развернувшейся борьбе между Хаосом и Тартаром. Две проклятые силы, вызванные нашей волей, продолжали рвать друг друга. Взгляд мой зацепился за еле заметную фигурку Невилла, которая пошатнулась, словно под неподъёмной тяжестью. О, ты устал, Лонгботтом? Отлично, тогда поиграем.

Улыбка расползается по моему лицу, и я разрываю свою связь с адским огнём, который бушевал ещё несколько мгновений, прежде чем с тихим шипением угаснуть у моих ног. В тот же миг вуаль хаоса спала, оставив после себя трупный запах, который медленно заполнил атмосферу, словно предвестие неизбежного.

— Невилл, Невилл. Разве бабушка не накажет за такую магию? Может, в угол поставит или выпорет? — полный ярости взгляд стал красноречивым ответом на мой вопрос. — А уж Луна, боюсь, с её невидимым зоопарком, могла бы заставить тебя покаятьсяя и провести обряд очищения от скверны, так сказать.

Все замерли, наблюдая, как Невилл… засмеялся. Его смех звучал долго и громко, пронзаях атмосферу истеричными нотками. Но потом в его взгляде застыли мгновения, которые я запомнил навсегда. Лишь на секунду мой бывший друг вернулся, в его глазах мелькнуло раскаяние, боль, вина и грызущая ненависть к себе. Всего лишь на миг, прежде чем Хаос вновь овладел его душой, как зловещая тень, сжимающая душу. В этом мгновении оно было так очевидно: тот былой Невилл, сохранивший в себе искры света, был где-то далеко, утопая в бездне собственных пороков.

— Знаешь, Гарри, мне тебя искренне жаль. На протяжении своей жизни ты утратил всё: семью, друзей, спокойную жизнь после войны. А теперь и Блэк.

Увидев, как я напрягся, Невулулы улыбнулся.

— Да, Гарри, она сейчас в смертельной опасности. И спасти её тебе не суждено, мне искренне жаль. Ты всегда был впереди, летел высоко. А мы с твоими друзьями оставались в тени всё это время. Никто не говорил о нашей ноше, никто не признавал наши заслуг. Не оплакивал потери. Мы, взяли всё сами! Но ты, Поттер! Ты пытался нас оостановить, отстранить от власти! У нас не было выбора. Ты потеряешь всё. Уже потерял.

И снова его смех, наполненный почти безумным наслаждением местью, звучал, как холодный ветер. Я насторожился и встрепенулся, как цепной пёс, уловив скрытую угрозу. Он точно говорит о Доре. Ах ты, урод! Боже, если ей угрожает опасность, я не могу тратить ни минуты, должен спасти свою невесту. Я с жёстким вниманием вглядываюсь в дикие глаза Лонгботтома.

— Достаточно! Ах ты, скотина. Играешь со мною? Разозлить меня решил? Радуйся, ты добился своего.

Мы одновременно вскидываем палочки в сторону врага.

— Avada Kedavra!

— Crucio!

Мне повезло: трясущиеся от смеха руки Невилла в последний момент дернули палочку в сторону. Убивающее заклятие пронеслось всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Идиот! Никогда не следует целиться в лицо противнику в смертельной схватке. Наносить удар следует в область туловища; только так есть шанс попасть. Однако мой бывший друг оказался не столь удачлив. Проклятие пытки врезалось прямо в область его сердца.

Он всё ещё боролся, стиснув зубы, сдерживая крики боли. Но моя возросшая ярость, вызванная его недавними словами, не оставила ему времени на сопротивление. Невилл, пал на колени, всхлипывая от мук, разрывал свою гортань руками. О, как прекрасен этот ласкающий душу звук! Я плавал в наслаждении от его страданий, эйфория затмевала разум. Но я сдерживал себя от желания продолжить эту экзекуцию. В нашем доме Доре грозила смертельная опасность. Эта мысль отрезвила меня. Я снял проклятие пытки с Лонгботтома и, пока он приходил в себя, старался усмирить того монстра, что родил во мне мой кровный брат. Ещё не время. Пока не время.

— Итак, Невилл. Как я понимаю, ты говорил о Доре. Скажи мне, что это была шутка. Прошу тебя.

— Нет, Гарри. Жаль, конечно, бедную девушку. Но твою невесту уже спасти. Не стоит спешить, как только ты покинул дом, к ней уже пришли в гости.

Надеясь, что Нев просто пытался разжечь во мне гнев, я всё ещё лелеял эту мысль, пока не услышал его слова. Внутри меня что-то треснуло. Нечто, что поднималось из бездны души, обрело форму. Я уже не сдерживал монстра, я сам стал им. Мой взор пленила картина: чёрный снег плавно спускался с потолка, завораживая и пугая одновременно. На мгновение я задался вопросом, как может снег, и тем более черного цвета, падать с потолка? Но я резко повернул голову к Невиллу.

Он смотрел на меня с ненавистью и яростью. С обречённостью и страхом. Но всё же нашел в себе силы и решительно поднял палочку.

— Я молю тебя. Не трогай мою жену, Гарри. Она в положении, и я клянусь, что не ведала и не причастна к этому порочному замыслу.

С задумчивым уклоном головы я вглядывался в свою палочку.

— Хорошо. Она всё ещё та самая Луна Лавгуд — немного странная и слегка смешная. Я не трону её. Мне жаль, Лорд Лонгботтом.

Невилл и авроры дрогнули, и даже я сам был удивлён своим словам. Мой голос изменился: в нём не было яростного безумия Тома, не звучала успокаивающая нота Дамблдора. Нет. Мой голос пронзил пространство ледяной яростью, и мне показалось, что лишь при малейшем усилии он способен превратить Лонгботтома и авроров в ледяные статуи. Но всё это потом. Время поджимает.

— Невилл Френк Лонгботтом. Лорд Лонгботтом. Тебе не суждено обрести посмертие. Путь в Небесный чертог и Золотой Град закрыт для тебя. Я отвергаю твою душу и отправляю тебя в Тартар, отныне и навеки. Твоя душа будет блуждать по Девяти кругам Ада! Heilfaier!

Ещё одна странность, которая меня поразила на работе: я самостоятельно выносил приговор преступникам. Конечно, я осознаю, что лишь некроманты имеют власть отправлять души в те миры, куда им заблагорассудится. Но я не некромант! Эти слова, эти зловещие образы, что я не в силах объяснить, вспыхнули в моей памяти, как долгожданный всплеск давно забытых знаний. Что, подобно потаённому духу, вдруг пробудился во мне… Или? О, чёрт. Я ведь Певерелл по крови. Это… весьма интригующе.

В это время вызванный мною адский огонь замер в нескольких метрах от меня, закручиваясь спиралью к потолку. И вот, я с трудом удерживал свою челюсть на месте. Я не управлял этим огнём; он, ведомый какой-то своей волей, кружился на месте, поднимаясь вверх.

Это был ещё один открытый мною феномен. Как известно, ничем не контролируемый адский огонь стремится уничтожить всё живое, даже воззвавшего к нему колдуна. Но, глядя на эту завитую спираль пламени, я вновь осознал, что маги мало знают о живых заклинаниях. Спустя минуту я уже хотел отменить свой контроль. Но из огня устремилась на пол дуэльного зала сущность, чья сила многократно превышала мою собственную. Я услышал глухой стук — это Невилл выронил палочку, и я не осуждал его за трусость. Мне тоже едва ли удалось бы противостоять этому лицом к лицу.

— Марганна тебя забери— словно со стороны слышался мой хриплый, испуганный голос, полный неверия и удивления. Я вызвал демона?!

Тень медленно плыла к Лонгботому; громадные крылья неподвижны, а голова опущена, как будто эта чудовищная сущность сама скорбит о своем роковом предназначении. Её движения, словно серый призрак, завораживали и притягивали, унося в бездну не смерти, не посмертия, но чего-то более страшного. Ни бытия, ни небытия, а в пропасть вечной муки, пылающей памяти и бессилия, в вечное балансирование на краю общего и медленного распада. Истинного ужаса, непостижимо далеким от слабого человеческого воображения. Когда тень достигла Невилла, чье лицо выражало ужас и страх, в дуэльном зале зашептал тихий, спокойный голос, казавшийся исходящим из самой глубины:

— Идите со мной, столь возвышенные гости, у нас дома приготовлены наилучшие апартаменты. Да, немного удушливо, но вполне сносно для жизни.

Невилл, как заворожённый, встал и мягко пожал руку призрака, а спустя мгновение эта сущность растворилась в воздухе, унося с собой и Невилла. Я остался стоять, словно поражённый молнией. Авроры с настороженностью взирали на мою фигуру. От них исходил страх и недоверие: как мог я, Гарри Поттер, призвать демона или нечто иное с того же потустороннего плана? И хорошо бы только призвал. Одно дело слухи, но когда становится свидетелем происходящего, начинаешь сомневаться: так ли безупречна моя душа, как мне хотелось бы представить.

Дора! С ней может угрожать опасность, а я по сути лишь размышляю о взглядах авроров на свою персону. Не сдерживаясь матерюсь, разрушив защиту от аппарации, перемещаюсь от министерства к нашему уютному коттеджу, оставляя за собой лишь призрак тревоги.

Первое, что привлекает мой тревожный взор, — это разрушенные защитные чары, за исключением антиаппарационых. Завявшие цветы перед домом, увы, предвещают беду…

— Дора! — врываюсь в дом, снеся дверь, но замираю от ужаса.

Внутри царил неописуемый хаос: множество картин безжалостно разбросаны по полу, многие холсты зияли неожиданными порезами, а мебель лежала изорванной, как жертва безжалостной битвы. Телевизор, словно пленный, был вплавлен в стену. И самое страшное: гнетущая тишина, которая была мне ответом.

Осторожно ступаю, медленно вытаскивая палочку, поднимаюсь в нашу спальню и вижу, что дверь выбита в комнату, а на полу видняются следы крови. Вхожу в спальню, и палочка выскальзывает из моих ослабевших рук.

Все стены и потолок были в брызгами крови, но хуже было с кроватью. Столько крови я видел только на местах преступления. На кровати лежала женщина, которую я не узнал сперва; ужас охватил меня, когда взор мой упал на многочисленные гематомы, порезы и садины, изобилующие на её теле. Я сам не ведал, как опустился на колени, трясущейся рукой ощупывая такое родное, но искаженное лицо.

Внезапно, открыв глаза, девушка подняла на меня затуманенный болью взгляд, говорящий о том, что за мгновение до этого каждый её вздох был исполнен сильными страданиями. Её взгляд словно пронзал тьму вокруг меня, вызывая в душе бурю эмоций. В этом хаосе, полном тихого ужаса, свет её глаз тускнел и я ощутил, как надежда слабеет в моем сердце.

— Холодно, Гарри, дура, идиотка, доверилась… прости меня…

— Дора, всё будет хорошо, тебе помогут в Мунго, — слова застряли в горле, когда мисс Блэк, полная жалости и гнева, склоняет голову на плечо, в её глазах блестят слёзы.

— Глупенький сохатик… не обманывай ни меня, ни себя… я мертвец… собери мои воспоминания… и отомсти… сделай это для меня…

Не говоря ни слова в ответ, призываю палочку; создаю флакончик из щепок, собирая её воспоминания, закрываю флакон и прячу в карман мантии. Дора сглатывает, с трудом выдавливая слова.

— И не ищи встречи со мной… пока не отомстишь. Больно, родной… отпусти меня… больно… люблю тебя, сохатик…

Дальше её голос затихает, и, лишь сжав мою руку, она с натяжкой кивает. Я дрожу, поднимая палочку, боясь произнести заклинание. В её глазах читается нежелание уходить, ведь она молодая и прекрасная, чья фигура всегда излучала силу и жажду жизни.

Но теперь мне предстоит прервать её существование. Когда её лицо искажается от боли, а слёзы катятся по щекам, я не медлю.

— Avada Kedavra!

Комнату залил мертвенно-изумрудный всполох света. Глаза моей невесты лучились избавлением. Я прикасаюсь к её ещё тёплым губам, закрываю глаза и крепко прижимаю быстро охлаждающееся тело к себе, покачивая и гладя по шелковым волосам. Слёзы продолжают струиться, капая на её замёрзшее лицо, покрытое маской избавления.

Боль разрывает мою душу на части, тоска и одиночество сшивают её вновь, предлагая на растерзание вновь и вновь. Но вскоре эти бурные эмоции затихают, унося с собой нечто ценное для человека. Ни одной глубокой эмоции не осталось, кроме дикого холода; бездна безумия приблизилась ко мне, ласково обняв за плечи. Я сглатываю ком в горле.

Только не она, молю, заберите меня, только верните её. Она ведь ещё так молода и прекрасна. Снова я лишён близкого, в который раз, и теперь надежда исчезла, как утренний туман. Печаль окутала моё сердце, как зима укрывает землю снегом. В этом суровом безмолвии осталась лишь пустота, пронизывающая меня, как ледяной ветер. Каждый миг, будто остриё ножа, вонзается в душу, и я вновь остаюсь один, разрываемый на части болью и безразличием этого мира.

Поднимаю голову, устремляя взгляд к потолку. Если существует Рай, а он, безусловно, существует, ведь я вызвал демона на дуэль; то за что же мне такая жестокая судьба? Вы отняли у меня всех, кто был мне дорог, а тех, кто остался, превратили в лицемерных тварей! За что?! Почему, если я виновен в чем-то, должны страдать мои близкие, невинные сердца? Это невозможно, это больше, чем просто несправедливо… Том был прав: я одержал победу, но какая цена за этот триумф?

Какой же ужас мне суждено пережить, чтобы наконец обрести мирную жизнь? Чтобы полюбить и быть любимым?! В каждом моем дыхании скрыто бедствие, в каждом воспоминании — неизлечимая рана. Я искал покой и счастье, но нашел лишь пугающую пустоту, обремененную тяжестью горечи. Сколько еще душ будет вынуждена страдать под гнетом этой безжалостной кармы? Я взывал к небесам, лишь желая одного: покоя для тех, кого люблю и ценю. Но в ответ на все мои муки и боль явилась лишь утраченность, умноженная на горечь: печальные воспоминания о счастье, которое уже никогда не вернется ко мне.

«Гарри, Гарри, будешь ли ты продолжать жить как слабак? Ты не заслуживал мисс Блэк и теперь за это расплачиваешься. Стань силой, ты способен на это; в противном случае, как смог бы ты меня победить? Брат мой».

«Отомсти за мою смерть, сохатик».

«Гарри, мой мальчик, помни: не сила, а поступки формируют из человека — монстра. И в этом случае месть необходима».

«Сын, мы с Лили разочарованы в тебе. Как ты мог оставить свою невесту без защиты? Мы вложили в тебя все наши надежды и мечты, а ты только жалуешься — это недостойно нашего сына. Встань!»

«Крестник, наш путь пересечется снова, и я задам множество вопросов, требуя ответов. Отомсти, иначе клянусь своим родом, ты больше никогда не увидишь Дору. Их злодеяния не останутся безнаказанными. Встань!»

Сжимая свою голову, я позволяю голосам тех, кто пал от моей руки или по моей вине, обрушиться на меня с неумолимой силой. Чёрный снег падал с потолка, но я не обращал на это внимания. Они правы. Все виновные понесут заслуженное наказание. Мой разум попал в тиски ненависти и неукротимой ярости, смывшие безумие, которое отступило, но, словно хищник, готовилось вернуться. Из глубины моей груди вырвался дикий крик, наполненный невыносимой болью и ненавистью. Вместе с ним на свободу хлынул поток моей магии: облаком пепла и огня он сжег стены второго этажа и потолок коттеджа, разрушив остатки защитных чар.

Чёрный снег с небес неумолимо засыпал улицы, укрывая тропинки, клумбы и дома, словно мир пытался затушить пламя, разгоревшееся в моем сердце.

На трясущихся ногах я поднимаюсь с Дорой на руках, словно бы охваченный порывом судьбы, и апарирую, не задумываясь о том, где мне суждено приземлиться. В этом мгновении, когда воля переполняет меня, я ощущаю, как весь мир сузился до одной единственной цели.

Беспокойство, страх и сомнение улетучиваются, и остаётся лишь решимость.

На душе тяжело, но в сердце пробуждается стойкая решимость — если не ради себя, то ради тех, кого я утратил. Я жажду справедливости и непременно добьюсь её. Все, кто замешан в гибели моей возлюбленной и невесты, познают горькое сожаление о своём рождении. Истреблю их, сожгу этот проклятый мир. Если не будет справедливости, то этот мир недостоин своего существования.

Я знаю, что ждёт меня впереди. Путь, усеянный болью и опасностями. Но, разве не это вело меня все эти годы, я готов столкнуться с ними лицом к лицу. С каждым шагом я приближаюсь к заветной цели, и ничто не сможет меня остановить. Направляюсь в бездну, оставив позади всё, что было мне дорого.

Но на душе крепнет уверенность: месть станет моим спасением. Внутри меня бушует ярость, а с ней переполняет решимость, не позволяющая свернуть с избранного курса. Я пройду сквозь адские испытания, и пусть даже в тени, но я пронесу мрак справедливости туда, где его так долго не было в свете.

На самом деле, я долго размышлял, вспоминая эти события, что стали катализатором моей дальнейшей судьбы. Что я могу сказать? Если бы на моём месте оказались Дамблдор или Том, они бы мгновенно уловили все несоответствия, всю эту странную последовательность. Их проницательность, хитрость и мудрость позволили бы им распознать, что они ввязались в игру Высших сил. Сил, которые жаждали видеть меня именно таким — почти безумным от горя и гнева магом, готовым идти на всё ради мщения. Эти силы, что манипулировали мной, позже я назову: Демон, Ангел и Светлейшая.