Мечников. Том 8. Луч надежды

Глава 18

До начала вторжения в особняк Мансуровых всего три дня, а тут ещё с расследованием гибели Виктора Балашова так ничего и не решилось.

Я присел за стол и начал изучать протокол вскрытия, который принесли мне городовые. Первые абзацы были мне знакомы даже при том, что я этот текст ещё ни разу не читал.

Массивное поражение пищевода, желудка и двенадцатиперстной кишки из-за высокой концентрации соляной кислоты. Это сделал я.

Перелом нескольких рёбер из-за падения с третьего этажа, с этим тоже всё понятно. И про колотые раны, сделанные моим клоном, я знаю.

Но, как оказалось, патологоанатом смог обнаружить кое-что ещё. Под коленом Балашова был округлый шрам, который, судя по всему, зарос не сам. Его восстановили либо зельем, либо лекарской магией.

Другими словами, этот шрам был очень свежим. Патологоанатом изучил только что заросшую рану и обнаружил там следы огненной магии. Будто кто-то прожёг ногу Балашова насквозь.

— Рана была получена от одной до трёх недель назад… — вслух прочитал я.

— Что у тебя там? — с интересом спросил Синицын.

— Плохи дела, Илья. Помнишь, как нам с тобой внушали, что Балашова пытал кто-то из моих друзей? Причём намекали они на огненную магию.

— Ну, и что? — пожал плечами Илья. — Всё-таки думаешь, что это сделал наш общий знакомый пиромант?

— Нет. Те, кто это сделал, видимо, хотели, чтобы мы обвинили Игоря Лебедева, — подметил я. — Но, судя по описанию раны, патологоанатом никогда в жизни не работал с такими повреждениями. Это — не следы огненной магии. Это — пулевое ранение. Чуть больше одной недели назад кто-то прострелил Виктору Балашову ногу прямо под коленом.

— «Прострелил»? — нахмурился Синицын. — Погоди-ка, это ты сейчас про то новое оружие, которое производит кто-то из местных умельцев? Как его там… Пистолеты?

— Да. Огнестрельное оружие. Понимаешь? Разумеется, оно оставляет ожоги тканей. Кроме того, городовые нашли следы огненной магии в особняке Балашова. Я думаю, есть два варианта. Либо они ошиблись и перепутали следы от огнестрела с магией огня, либо пистолеты, создаваемые нашим врагом, на самом деле содержат в себе огненные кристаллы.

Наверняка так на самом деле это оружие и работает. Возможно, они ещё не догадались, как создавать качественную систему поджигания пороха.

В любом случае, никто из моих друзей не шантажировал Балашова. По какой-то причине именно избранник Телесфора и его люди довели Виктора практически до самоубийства.

Они же заставили его завещать мне город и титул. Думаю, именно из-за этого Балашов подорвался и рванул в Саратов раньше времени, чтобы меня прикончить. Его заставили дать магическую клятву, чтобы он не разболтал мне о том, что случилось.

Но в итоге судьба сыграла с ним злую шутку, а план моих врагов удался.

Назревает вопрос — а зачем избраннику Телесфора награждать меня титулом и восстанавливать мне дворянский статус? Это ведь явная помощь в улучшении качества жизни. Сложно назвать своим врагом человека, который делает из тебя законного дворянина.

Может, он рассчитывал, что таким образом меня подставит? Но нет же… Городовые и князь сразу отказались от своих подозрений, и на то много причин.

Алиби, мой статус героя и изобретателя и тот факт, что я добровольно попросил лишить меня этого титула.

Готов поспорить, что князь Игнатов не считает меня преступником. А избранник Телесфора не так глуп, чтобы надеяться на авось. Видимо, его план гораздо сложнее, чем мы думаем. И последствия всего произошедшего нам лишь предстоит узнать.

— Что ж, радует меня лишь одно, — заключил я. — Следствие нам с тобой доверяет и добровольно делится полученной информацией. Это значит, что нас они практически не подозревают.

— И слава Грифону! — вновь забив рот картошкой, промямлил Синицын. — Мне уже надоело, что нас всё время кто-то считает виноватыми во всех бедах человечества. Пора бы уже нашим именам поработать на нас. Знаешь, мне уже кажется, если ты вдруг когда-нибудь станешь императором, а я твоим личным советником, нас всё равно продолжат в чём-нибудь обвинять.

— Так уж устроен мир, Илья, — усмехнулся я. — Если ты стараешься подняться выше, тебя всеми силами пытаются задушить. Именно поэтому, на мой взгляд, многие всегда идут на вершину по головам. Чтобы сразу же прижать всех потенциальных врагов. А затем именно такие люди встают на входе к этой вершине, как привратники, и не дают пройти остальным.

— Ну ты загну-у-ул… — протянул Синицын. — Но по ощущениям именно так и бывает. Чем выше ты поднимаешься, тем больше там желающих тебя загрызть. Именно поэтому я и остался в Хопёрске. Там хорошо… Тишина, покой. Все люди простые, перед женщинами не надо выплясывать и петь серенады…

— Ты, кажется, забыл, сколько мы всего пережили в Хопёрске, — рассмеялся я. — Понимаю тебя, Илья, но согласиться с тобой не могу. На мой взгляд, если есть силы и возможности, нужно двигаться дальше. Хотя тебя я не заставляю переезжать из Хопёрска. Можешь и дальше заведовать моим заводом. Когда-нибудь наша сеть расширится, и ты станешь самым богатым человеком в Хопёрске. Даже богаче барона Елина.

— Э… Да ну! — недолго подумав, воскликнул Синицын. — Богаче барона — скучно. Вот если бы я вышел на уровень графа или даже князя… Тут совсем другой разговор.

— Это при том, что даже твой отец не добрался до такого уровня? — спросил я.

Мне хотелось узнать, о чём вообще думает и мечтает мой друг. Всё-таки нам не так уж и часто удаётся поговорить по душам.

— А чего мне равняться на отца? — пожал плечами Синицын и громко зевнул. — Тоже скучно. Думаю, мы с тобой сможем превзойти своих отцов. Ещё год-два поработаем, и у нас будет бюджет гораздо больше, чем у них двоих вместе взятых. А вообще, думаю, уже пора заканчивать с этими разговорами. Пойдём-ка поспим. Захарова всё равно сегодня уже не дождёмся. Думаю, он проторчит в мастерской до прихода твоей обворожительной помощницы.

— Это ты про Бронникову? Так она утром приходит, — подметил я.

— О чём я и говорю. Пока она его не выгонит, он будет клепать свои механизмы до потери пульса.

Синицын не стал продолжать этот разговор и сразу же завалился на небольшой диван, что стоял напротив моей кровати.

Однако я всё же решил дочитать заключение патологоанатома до конца. И как оказалось, не зря! Там была информация, которая сильно меня удивила. Причём даже больше, чем текст с описанием пулевого ранения.

В заключении говорилось о следах магической клятвы, данной Виктором Балашовым. И об этом мне было известно. Он поклялся кому-то из тех, кто пытался меня подставить. Но главное не это.

В последних строчках было описано, что у покойного Балашова не было магической энергии. Ни ядер, ни каналов. Другими словами, он всё же оказался дворянином с патологией. Уродился без колдовской системы.

И эта информация натолкнула меня на умозаключение, о котором я ранее никогда не задумывался.

Я кое-что понял. То, чего не осознавал раньше. Возможно, я неправильно понимал, как работает сила избранника Телесфора. Он совершенно случайно подбросил мне подсказку. И теперь я начинаю догадываться, кто на самом деле управляет всем этим «театром».

— Илья! — крикнул я. — Спишь?

— У-х-х… — простонал он. — Ну, благодаря твоим крикам, уже не сплю. Чего хотел-то?

— Нужно с тобой проконсультироваться, — произнёс я. — Ответишь на вопрос — отправишься спать. Я тебя больше не потревожу. Скажи, а с юридической точки зрения может ли быть такое, что дворянина за что-то осудят гораздо более жёстко, чем обычного гражданина без титула?

— Хм… — протянул он. — Ну, вообще обычно всё работает наоборот. Надо подумать. Дай мне сутки, я постараюсь найти ответ на этот вопрос. Но только после того, как высплюсь.

— Добро, — кивнул я. — Договорились, отсыпайся.

— Слава Грифону… — вздохнул Синицын и перевернулся на другой бок.

Всё потихоньку встаёт на свои места. Если моя теория верна, меня именно для этого и решили сделать дворянином. Объяснение может быть только одно. Кто-то хочет в очередной раз меня оклеветать. Да так, чтобы я уже не смог отвертеться.

Хорошо, что я это понял. Когда Синицын найдёт ответ на этот вопрос, я смогу сделать выстрел на опережение.

В итоге мне тоже удалось поспать. На следующее утро я переговорил с Доброхотом и убедился, что Токс всё ещё жив. Как и обещал Лихой, он сможет продержаться ещё три дня. Как ни крути, а времени в обрез.

В этот день идти в академию мне не пришлось. Занятий после экзамена у моей группы нет и не будет ещё несколько дней. Им выделили время, чтобы начать подготовку к следующей партии экзаменов, которые состоятся в июне. Но тут уж пусть расхлёбывают ситуацию сами.

Главное, я предупредил Артура Мансурова, и больше он не позволит своим однокурсникам давать такие самоубийственные клятвы. Теперь они сами за себя. У меня и своих проблем сейчас выше крыши. Однако я уже близок к тому, чтобы разрешить их все.

Но начать нужно с рентген-аппарата. Мастера Захарова не было в моей квартире уже сутки. Похоже, Синицын прав — он решил трудиться над аппаратом до тех пор, пока сознание не потеряет. А я такого допустить не могу. Пока что он под моей ответственностью.

— Доброе утро, Алексей Александрович! — воскликнул Захаров, когда я вошёл в мастерскую. — Смотрите, что я сотворил!

Глаза у мастера были краснющие. Похоже, за ночь он ни разу даже подремать не ложился.

Однако плод его трудов меня сильно удивил. Я увидел ровно то, что и хотел создать изначально.

Три кристалла, объединённых в рентгеновскую трубку, система торможения лучей, и с трёх сторон уже даже образовался корпус из тех материалов, которые мне заранее удалось закупить.

— Уже похоже на окончательную версию рентген-аппарата, — подметил я. — Вижу, вы не солгали, мастер Захаров. Сможете управиться за три дня?

— Вы не поняли, господин Мечников, — усмехнулся он. — Я перевыполнил план. Это и есть окончательная версия. Теперь он должен работать правильно!

Да ладно⁈

Я не стал даже ничего отвечать на его слова. Сразу же принялся осматривать получившееся сооружение со всех сторон. Придраться не к чему, всё выглядит идеально. Неужели ему всё-таки удалось это сделать?

Даже контур из свинцовой оболочки уже практически готов. Осталось лишь соединить всё это в единую систему. Но это — мелочи. Час работы, не больше.

— Что скажете? Придётся тащить всё это в горы? — спросил он. — Боюсь, что ни одна карета не увезёт такую громадину.

— Нет, мастер Захаров, думаю, больше нам этого делать не придётся, — покачал головой я. — Сейчас замуруем весь этот аппарат в короб из свинца, а затем создадим ещё один — для обследуемых пациентов. Дело за малым. Готовы поработать со мной ещё часа два-три?

— Спрашиваете ещё! — усмехнулся он. — Я привык доводить дело до конца!

— Отлично, тогда приступаем!

Повезло, что я продумал это заранее. Я не знал, как обезопасить лекаря-диагноста от воздействия радиации, поэтому планировал создать защитный костюм. Но вскоре понял, что это — полный бред. Лучше огородить не всю комнату, а один лишь аппарат и небольшое помещение для пациента.

Плюс ко всему Захаров смог организовать несколько защитных механизмов в самих электрических кристаллах, поэтому теперь они сами регулируют количество излучения.

Другими словами, наш рентген-аппарат должен быть даже безопаснее, чем тот, которым мы пользовались в современном мире.

А чему тут удивляться? Магия! Какие-то задачи она упрощает, а какие-то, наоборот, делает гораздо сложнее.

Пока мы с Захаровым собирали два свинцовых короба, в здании появилась Светлана Бронникова, а вслед за ней пришёл и Илья Синицын. Светлана долго суетилась вокруг нас и расспрашивала о том, как продвигается работа. Однако её любопытство в итоге пресёк Захаров, которого начала раздражать назойливость Бронниковой.

И я его понимаю. Сложно сосредоточиться на работе, когда рядом кто-то жужжит, как назойливая муха. В итоге Светлана обиделась и убежала к себе на второй этаж в свой личный кабинет.

Ох, детский сад…

— Светлана, куда же вы? — пропел Синицын и уже приготовился бежать за ней.

— Илья Андреевич, а вы нам помочь не хотите? — крикнул ему я, утирая выступивший на лбу пот.

В целом, герметичные свинцовые коробы мы уже практически спаяли с помощью огненных кристаллов, и помощь Синицына нам больше была не нужна. Но меня всё равно удивляло, как любая женщина может отвлечь его даже от крайне важного дела.

Даже затрудняюсь сказать, что для него важнее — женщины или деньги. Эти весы в его голове явно сломались, и очень давно.

Илья вздохнул, повозился какое-то время вокруг нас, а потом всё равно убежал на второй этаж к Бронниковой. Уж не знаю, чего он там задумал, но это уже не имеет значения. Я ему плачу за юридические и финансовые консультации. С нашими изобретениями он копаться не должен.

— Вроде всё, Алексей Александрович, — заключил Захаров. — Нехило же мы с вами потрудились! Правда, я до сих пор не особо понимаю, как должен работать этот аппарат. Выемку для плёнок я оставил, как вы и просили. Теперь бы посмотреть, на что способно наше детище!

— Я испытываю те же эмоции, — улыбнулся я. — К счастью, у нас уже всё готово. Мы можем протестировать его на человеке. Только не хотелось бы кого-то облучать без лишнего повода.

В теории мы, разумеется, можем сделать обычный рентген лёгких, проверить кого-нибудь на туберкулёз или онкологию, но смысла в этом нет. В идеале на рентген без серьёзных показаний не направляют.

Именно поэтому в моём мире и изобрели флюорографию. На ней облучение гораздо меньше, поэтому можно хоть два-три раза в год делать снимки лёгких и не причинять этим самым никакого вреда обследуемым.

А в некоторых профессиях требуется проводить такой медосмотр очень часто. Так что в этом случае рентген — не выход.

— Можем дойти до госпиталя. Главный лекарь — Разумовский — должен найти нам человека, который нуждается в таком… — начал рассуждать я, но мой монолог сбил спускающийся со второго этажа Синицын.

— Чёрт бы её подрал! — возмущался он. — Я её успокоить хотел, а она… Драться! Выгнала меня!

Знаю, как он хотел её успокоить. Ничего удивительного, что его поколотили.

Однако на этом злоключения Синицына не закончились. Он убегал от Бронниковой, постоянно озираясь, и пропустил ступеньку.

Даже не знаю, как описать свои мысли в тот момент, когда я увидел, как Синицын летит с лестничного пролёта прямо на нижние ступени. И как после этого не верить в сглаз? Хотели пациента для рентгена — и тут же получили.

Я окончательно убедился в своей правоте, когда услышал тонкий, едва слышимый хруст, после приземления Синицына.

Да. Вот теперь ему точно понадобится рентген. Там в грудной клетке явно что-то сломалось!

Хоть Илья и был дворянином, но удержаться от ругани не смог.

— Грифон милостивый! — воскликнул Захаров. — А я думал, что уже все «жемчужины» русского языка слышал. Надо бы записать…

Я подбежал к Синицыну, который всё ещё лежал лицом в пол, и попытался его поднять.

— Ай-яй! Тихо! — скомандовал он. — Спокойно, Алексей. Я терплю. Больно. Очень больно. Явно что-то сломал, — старался держать себя в руках он. — Но не могу понять, что именно.

А чтобы понять, что конкретно он сломал, у нас только что собрался отличный аппарат. Тут несколько вариантов. Либо рёбра, либо ключица, либо рука. Хотя… Мог и лопатку повредить.

— Мастер Захаров! Тащите сюда ножницы! Нужно срезать с него одежду, — велел я. — Нельзя смещать его руку, ткань придётся убрать грубым методом.

Когда Максим перевернул Синицына на спину и принялся срывать с него рубашку, тот, несмотря на боль, продолжал сопротивляться. Но в рентген аппарат его нужно поставить без одежды.

— Как же это унизительно… — стиснув зубы, бормотал он. — Меня раздевает не прекрасная девушка, а какой-то неотёсанный…

— Молчать! — прикрикнул на него Захаров. — Это ради вашего же блага, Илья Андреевич.

Так, стоп…

Как только с Синицына срезали рубашку, я заметил на его груди какой-то знак, напоминающий татуировку.

И она сияла магическим светом.