Ментальная Кухня – 4

Глава 17

Какое-то СИЗО

Сознание ещё только-только возвращалось, а ноги уже куда-то шли. Павла Геннадьевича Сидельцева вели по тюремному коридору. На шее снова ненавистный антимагический ошейник, руки скованы за спиной, а на груди… на груди почему-то пышный розовый бант.

Да, именно так его и подкинули под дверь областного РОВД — в качестве подарка.

— Что происходит? — спросил он, кое-как возвращая себе дар речи.

Во рту пересохло, язык еле ворочался, да и всё тело болело. А что было-то? Что случилось? Что последнее из того, что он помнит? Как рванул в атаку на грёбаного грузина? Или как проделал дыру в бетонной стене? Или же… точно! В последнем воспоминании над ним склонился сопляк Каннеллони, ну а дальше туман забвения.

— Ха, — хохотнул Сидельцев, потешаясь над человеческой глупостью.

Идиоты. Они зачем-то дали ему шанс, а вот он взаимностью не отплатит. Ну разве влиятельные друзья, которых с прошлой его отсидки стало лишь больше, не вытащат его снова? Ну разве Цепь не поможет главному кандидату в Звенья? Разве удержат теперь Сидельцева какие-то стены? Ведь он уже не тот, что был раньше. Теперь он человек совершенно другого масштаба, для которого закон не писан.

К тому же, его люди обязательно свяжутся с ним и продолжат дело. Да те же головастые гики-хакеры, что помогали отслеживать отлёт-прилёт Каннелони. Ребята пускай мягкотелые, но умные и что-нибудь придумают.

Так что это всё лишь вопрос времени. Он вернётся. Он отомстит; но на сей раз будет мстить вообще всем. И жене, и Гио, и сопляку Каннеллони, и каждому, кто посмел встать на их сторону. Он вырежет их семьи у них же на глазах, и всем в мире станет понятно, как опасно перечить Павлу Геннадьевичу.

— Стой, — рявкнул один из тюремщиков и резко развернул Сидельцева на себя. — Тебе и без этого насыпят, — а затем сорвал с него бант. — И так перебор уже…

Затем открыл дверь и втолкнул его в камеру. Внезапно… не в одиночную.

— Оп-па! — расплылся в улыбке Сидельцев, покуда ему расстёгивали руки. — Знакомые все лица! — и ему улыбнулись в ответ.

Нет, ну это уже совсем глупость. И даже связываться ни с кем не надо, его подручные уже здесь. Раз, два, три… десять человек. Чёрт! Да этого ведь вполне хватит для побега, надо лишь немного пораскинуть мозгами и составить план.

Но вот, вертухай закончил с наручниками, дверь за спиной Павла Геннадьевича закрылась, и он шагнул вглубь камеры, потирая запястья. Никаких «вечеров в хату», и даже приветствий не надо. Пускай черти помнят, кто в доме хозяин.

— Х**и радостные такие? — спросил он и решил шутки ради взъерошить волосы ближайшему зэку, но внезапно…

— Отошёл!

Мало того, что мужик шлёпнул его по рукам. Он ведь ещё и с нар дерзнул подняться. И набычиться; с явным вызовом, чуть ли не лоб в лоб.

— О****л совсем, белоснежка? — спросил зэк.

А Павел Геннадьевич не сразу нашёлся, что ответить. Вместо разговоров опять отпустил свой характер, опять начал свирепеть и уже чуть было не двинул мерзавцу в ухо, как ему самому прилетел удар. Хотя… если бы удар! Поджопник. Хлёсткий такой, обидный.

Обернувшись, он увидел, как щерится другой его сокамерник, — весело ему, суке. Двое одного, значит? Ну… сами виноваты.

— Вы чо, твари, совсем страх потеряли? — задыхаясь от ярости спросил Сидельцев.

— Ой, боюсь-боюсь, — послышался голос из-под шконки. — Какую смелую белоснежку к нам подсадили!

— Да вы… Да я…

— Привыкай, белоснежка, — ещё один голос. — Сидеть тебе с нами долго и мучительно.

Ну всё. Месить. Всех месить, и будь что будет. Если изобьют — оправиться и месить заново, до тех пор, пока картина не изменится, другого выхода нет. Кто-то из этих ублюдков слишком поверил в себя и подначил остальных. А кто именно выяснится со временем, и тогда-то он точно не жилец.

Резко обернувшись, Павел Геннадьевич отвёл руку на удар и тут…

— Вот, — протянул ему какую-то бумажку сокамерник. — Дай автограф, что ли? Звезда как-никак.

— Чего?

Трясущимися руками, Сидельцев взял бумажку, которая на поверку оказалась постером. А там…

Ранее.

— Я всё по тому же вопросу, — сказал Джордано ди Козимо. — Но на сей раз буду краток.

Без помощи мадам Сидельцевой, он лично сумел встретиться с питерскими Звеньями. Добрался на Сапсане к полуночи того же дня, ну а пока ехал его… м-м-м… сотрудник как раз закончил всю подготовительную работу и теперь на руках у Джоржано были… м-м-м… материалы.

— Признаться, я думал, что в Российской Империи такое не поощряется, — сказал дон Каннеллони и раскатал по столу постер. — Не мне вас учить и делайте что хотите, но что до всей Цепи… тут я вынужден вмешаться. Случай беспрецедентный и я думаю, что нужно поинтересоваться у других Звеньев, как быть в таком случае.

Господа бандиты-душегубы чуть привстали со своих мест, чтобы получше рассмотреть картинку, а там… там было нечто действительно интересное:

В центре кадра диван. На нём в позе лотоса сидит Павел Геннадьевич Сидельцев в розовой ночнушке и белобрысом парике с двумя игривыми косичками. Внезапно, Сидельцев улыбается, а во рту у него блестят брекеты. Но это всё, как бы, не самое главное. Главное вот в чём:

За спинкой дивана стоят люди.

Много.

Уга-Буга, Матумба и ещё пятеро студентов горного университета, — все как один сомалийцы по происхождению. Каждый одет в белую майку и каждый пристально смотрит на Сидельцева. Над их головами название фильма: «Белоснежка и семь гомов», — а чуть ниже: «Тинто Долбацца представляет».

— Это какой-то фотошоп?

— Ну почему же фотошоп? Господин Долбацца мой хороший приятель, и уже даже отправил мне тизер. Хотите посмотреть?

— Нет!

— Почему-то я так и думал. И вот я спрашиваю, господа, — сказал Джордано ди Козимо, выждав необходимую на охреневоз всех собравшихся паузу. — Стоит ли принимать в наши ряды такого человека? Ох! Вы только не подумайте! Никаких предрассудков, и не смотрите на мой возраст! Говоря «такого», я имею ввиду публичного. Актёра я имею ввиду. Всё-таки область наших интересов находится в тени и лишний раз мелькать на публике лицом и… и не только лицом, оно… м-м-м… скажем так, моё поколение себе такого не позволяло.

Сходка Звеньев не продлилась долго. Обсуждать было особо нечего.

Выйдя из душного бара, Джоржано ди Козимо вдохнул прохладный ночной воздух и побрёл в сторону отеля. Последнее дело на сегодня — снять в ближайшем банкомате деньги и рассчитаться с парнями за работу.

Не каждый день сомалийцам выпадало смотаться из одной столицы в другую и обратно. Ну… в любом случае за этот день они заработали гораздо больше, чем если бы танцевали со стрелкой-указателем на Невском. Причём за что? Пустяк! Всего-то нужно было сделать одно групповое фото.

Или… не только? Признаться, Каннеллони блефовал, когда говорил о тизере, ведь сам до сих пор не открывал файл…

Ещё ранее.

— Ну! — я аж на ноги подскочил. — НУ ЖЕ!!! ДАВАЙ!!! — и: — ДАА-АААА-АААА!!! ДА-А-АХ-ХА-ХА-ХААА!!!

Раздался судейский свисток. Я сгрёб в охапку Мишаню и Ержана, — почему-то я сидел именно между этими двумя, — а чуть ниже Оксана Стремянова, расправив руки будто птица неслась по песку и тоже орала что-то нечленораздельное. За ней бежала вся команда, а за командой нелепо семенил маскот Волчок. Правда… почему-то у Волчка на радостях хлебало было свёрнуто в сторону, но так даже веселее. Меметичней, что ли?

— ВОЛ-ЧИ-ЦЫ!!! — заорал я, и трибуны тут же подхватили. — ВОЛ-ЧИ-ЦЫ!!!

А как паршиво начинался этот день, а?

Теперь же хорошо было всё. Буквально вот всё. И Сидельцев наказан, и «Волчицы» затащили, и пляж заработал на трансляции столько, что я наконец-то могу одним махом закрыть все свои кредиты. Может, прямо сейчас это и сделать? Ай, ладно, обожду…

— Нас зовут, кажись, — толкнул меня в бок Мишаня, показывая на Стремянову.

Ну а раз зовут — отказывать невежливо, и вот, мы с бородатым и братьями-казахами погнали вниз, тискаться с высокими девчонками. Что тоже, стоит отметить, не самое противное занятие на свете.

И да простит меня Тайная Канцелярия, но я её жёстко обманул. Работать я сегодня даже не собирался. И в мыслях такой херни не было! Так… зашёл на кухню, поводил немного жалом, сказал какие все молодцы и был таков. Потому что да ну его в жопу! Такой день! Такое настроение! Такой… повод, в конце-то концов!

Солнцева с Захар Палычем повидал, со Стасей увиделся, оценил фронт проделанной работы. И, кстати, не ей одной проделанной! Возвращаясь к разговору про кухню: Санюшка реально выдрессировал поваров. Такую чистоту в последний раз я видел… м-м-м… когда? Да, точно. В кондитерском цеху, за несколько минут до того, как замороженный палтус отправил меня в это разухабистое приключение.

Ну и что, получается?

Праздник!

— За Жбана Иваныча! — крикнул я и вытянул вперёд пивной бокал… с чем? Ну да, с остатками Жбана Ивановича; не пропадать же добру.

— За Мегабира!

— Да-а-а-а!!!

Кстати, головняк. Таранов до сих пор не сознавал, что случайно создал оружие стратегического масштаба. С этой разработкой нужно к Его Величеству звиздовать, не меньше. И встанут тогда по всему периметру Руси-Матушки молчаливые пивные часовые, и устрашится враг, и затрепещет супостат говённый, и… короче, утаивать такое нельзя. Иначе опять в неприятности влипнем. С другой стороны, сдать разработку тоже нужно ухитриться правильно, а не абы как. А то попадёт в плохие руки и устроим мы случайно дворцовый переворот. Хотя ведь и в мыслях такого не было!

Короче… всё это впереди. И не хочу я пока об этом думать. Хочу пить, гулять, веселиться и орать во всю глотку. Так, чтобы проснуться с джазовой хрипотцой.

— Йэ-хэ-хээээй!

Закрывать пляж для нашего личного кутежа мы не стали, но щедрую часть пирса под свои возлияния оттяпали. И как же счастлив был Гио. Как же его корёжило от невозможности поделиться новостями со своей Ритой Огоньком, — надеюсь только, что теперь, когда его не пытается убить её муж и она стала «беспроблемной», Пацация не потеряет к возлбленной интерес.

И да! Ещё момент. Как же мне было стыдно за то, что народ на «Ржевском» до сих пор сидит без подробностей. Около пяти часов вечера, — когда подъехал Матумба со своими пацанами и начались съёмки, — я созвонился с Катей Буревой и маякнул о том, что жив, но большего сказать не мог.

Однако надеюсь, что девки там тоже уже взорвали шампанское и ни в чём себе не отказывают. Праздник. Реально праздник.

Немного жаль, что дед на нём не присутствует, ведь состоялся он во многом лишь благодаря ему, ну… ну хотя бы брательник задержался, и на том спасибо. И кстати:

— Пойдём поговорить, — сказал он мне через переводчик спустя какое-то время.

Застолье было в самом разгаре, уже начало вечереть, и Марио Каннеллони хорошенько поднакидался, — чувствую прям, какой он тёпленький, по глазам вижу. Надеюсь только, что разговор пойдёт не про наследование клана за дедом. Во-первых, не хочу даже думать про это самое наследование, поскольку Жора Козимыч в полном соку и ещё побегает. А во-вторых, хотелось бы избежать неловкости. Я ведь и так, вроде бы, ни на что не претендовал.

— Брат, я очень рад что получилось с тобой познакомиться, — наколотил Марио первое сообщение и да, с порога чувствуется лирический настрой: — Я очень рад сотрудничеству, и всегда буду рад приветствовать тебя на Сицилии. В любое время. Твои друзья — мои друзья. Приезжайте, как только сможете.

Здорово, но я прямо слышу какое-то «но».

— Не подумай, что мы неблагодарны, но сейчас нам действительно пора уезжать.

Тю-ю-ю… и всего-то? А подводку устроил, как в какой-то мелодраме. Я быстренько написал Марио в ответ что-то подобное. Дескать, счастлив был на старости лет обрести такого матёрого брательника, обязательно воспользуюсь предложением, и вообще — вы к нам тоже заезжайте, потом как-нибудь вместе в Мышкин сгоняем, или на Алтай, или ещё куда.

Обниматься не стали. Похлопали друг друга по плечам, поулыбались и Марио написал последнее сообщение:

— У меня подарок.

Затем он снял с плеча рюкзак, который таскал с собой зачем-то весь этот день и передал мне. Тяжёленький.

— Расстегни.

Ну а я человек простой. Расстегнул. И увидел внутри… ох ёпт… и как он только умудрился перевезти эту хренатовину через границу? От неё же должно буквально фонить токами ментальной магии. Шлем! Тот самый, супергеройский, который украл у меня три уровня развития.

— Вы починили? — спросил я.

— Нет, — ответил брат. — Сувенир. На память.

Сентиментальность, по ходу, наша семейная черта. Я ведь и сам нет-нет, да и всплакнуть могу, когда вспоминаю как мать Литл-Фута тираннозавр загрыз. Или как Шрам, сука такая, Симбу сиротой оставил. Так что полезность этого подарка не в полезности, а в символичности! И мне это понятно, и охренеть как приятно! И даже немного неловко, что нечего подарить в ответ…

— Спасибо, — сказал я, а дальше были проводы.

Особенно эмоционально к прощанию отнеслись Бойболотовы. Мужики чуть не плакали, обнимая каждого из мафиози, и что-то быстро-быстро им тараторили, иногда сбиваясь на казахский. Видать, влились в ряды клана похлеще меня.

Но грустный момент прошёл, Марио напоследок махнул рукой из окна такси, и кутёж продолжился.

Тут я, признаться, ненадолго выпал из всеобщего веселья. Призадумался. А что если? Что, если ну его нахрен все эти уровни? Ну куда мне сто? Серьёзно! До сотого, насколько мне известно, ни один из живущих до сих пор не добирался, ну так и я не хочу.

Так почему бы мне прямо сейчас не отправиться в больницу к Безобразову, натянуть на голову эту штуковину и ка-а-а-а-ак ультануть. Вылечить беднягу. Вернуть ему разум вперёд всех тех горе-менталистов, что к нему приставили.

И тогда уж точно будет всё. Совсем всё.

Граф Орлов… или всё-таки Каннеллони? Смогу я, будучи графом, поменять фамилию или хотя бы двойную забабахать? Просто после знакомства с ТАКИМ дедом, что-то я себя очень слабо ассоциирую с Орловыми.

А-а-ай! Про фамилию — это вообще десятое дело! Сильно вперёд забегаю, потому как ещё даже не решился…

Ну так что? Рискнуть? Или ну его к чёрту? Что, если из меня случайно вообще всю магию высосет? Или что, если мне не хватит времени? Чёрт… лучше бы это решение на трезвую голову принимать. И да, даже если я таки решусь, то не сегодня. По одной громкой победе за день, и на сегодня уж точно хватит.

— О чём задумался, детина? — спросила Станислава Витальевна, примостившись рядом с бокальчиком вина.

— Да так, — ответил я. — Не бери в голову.

— Даже не собиралась, — каким-то слишком деловым тоном ответила Малыгина. — Ты скажи мне лучше, друже, ты на телефон давно смотрел?

— А что такое?

— Так вот и я тебя спросить хочу. Василий Викторович, при всём моём уважении, ты не только мой друг, но и учредос со всеми вытекающими. Но скажи, пожалуйста, почему посреди ночи какие-то незнакомые люди звонят на мой личный номер и просят приготовить сашими из аномальной рыбы, хотя я к твоему теплоходу формально никакого отношения не имею?

— То есть?

— То и есть, блин! Каннеллони, очнись!

Так…

Я вскочил с места, достал телефон и с ужасом обнаружил десять пропущенных звонков от моего ненаглядного куратора из Тайной Канцелярии.

— Алло, Борис Борисович, прошу прощения, не слышал…

— Залёт, Каннеллони! Причём уже второй! Куда твой ответственный и надёжный шеф-повар пропал, когда он так нужен⁈ Ты вообще понимаешь, что сейчас от этого е***его сашими может зависеть исход дела государственной важности⁈

— Так… погодите, — я мельком глянул на часы. — Смена закончилась, он уже спит наверняка.

— Не спит! — заорал Мезенцев. — Ни у себя не спит, ни где бы то ни было ещё! Мы уже весь теплоход перевернули с ног на голову, и его нигде нет! В целях безопасности пришлось перебудить всех гостей и проверить все каюты!

Так… минутку. Англичане, ирландцы, принц, Санюшка. Чёрт! Да, стоит Аничкину открыть рот, как схожесть с принцем Дунканом Мак Брайаном русскому человеку кажется не более, чем шуткой. Вот только англичане по-другому скроены. И какова вероятность того, что господа дипломаты знают своего главного врага в лицо и это самое лицо разглядели в Санюшке? И неужели я был прав насчёт него?

— Твою-то мать…