input

20

Говоря об этом, я не мог не вспомнить тот вечер.

Тогда для меня много чего изменилось… Тогда я узнал о себе много того, что не знал раньше.

Интересно, почему такие вещи происходят со мной преимущественно тогда, когда леди Шийни рядом?..

Хотя нет, я не хочу знать ответа на этот вопрос.

Что пстоит трактовать как: я прекрасно знаю ответ, но он мне очень, очень не нравится.

Тот вечер… Тогда мы с ней оба были злы.

Это было заседание малого Двора…

…и оно выдалось скучным.

Восстание на западе то, жалобы генерала Нэ это, тут мы подписываем, там не подписываем, тут заговорщики, там заговорщики… Лит-Тир мог уладить это всё говно без моего участия, всё, что требовалось от меня — сиять своей непревзойдённостью с трона и важно кивать в нужных местах.

Ничего интересного.

Никого интересного.

Такого, кто мог бы действительно повеселить меня и бросить вызов. Пока, по крайней мере…

Но я ждал, и — о да.

Предвкушал.

Потому что с дня на день, может быть вот прямо сегодня…

В зале потемнело.

Тени зашевелились.

Придворные заволновались; Лит-Тир подобрался; мои наложницы активировали защитные амулеты…

Я оскалился, показав драконьи клыки, и вольготно откинулся на троне, стараясь принять максимально соблазнительную позу. Я положил ладонь на голову любимой наложницы, небрежно поигрывая с её украшениями (и тем самым намекая, что не нужно бросаться на мою защиту вот-прямо-сейчас).

Мой настроение стремительно улучшалось.

Ну наконец-то.

Наконец-то весело!

— Ваше Паучье Величество, — промурлыкал я, — Какая честь — принимать нынче таких гостей… Этот непревзойдённый Император восхищён. И желает увидеть свою гостью.

Краем глаза я отметил, что Лит-Тир бросил на меня косой что-ты-блядь-делаешь взгляд.

Я ответил широкой улыбкой.

В этот самым момент дверь распахнулась с треском, разлетевшись в щепки, и взбешенная Паучья Королева вошла в зал.

Она была… роскошна.

Величественна, окружена магией, холодна, полна ярости и настолько ошеломительно сексуальна, что мне пришлось слегка сместиться на троне, чтобы сесть поудобнее.

— Судя по твоему лицу, следует понимать, что это не вражеское вторжение, а новый тип прелюдии? — едва слышно уточнил Лит-Тир.

Я встретился взглядом с холодными, расчетливыми глазами друга, в которых прямо сейчас плескались в равной мере раздражение, восхищение и возмущение.

— Не порть мне вечер, — сказал я, — исчезни.

— Когда-нибудь это тебя погубит, — сказал он тем самым скучным тоном, которым привык констатировать очевидные для него факты.

— Может, прямо сегодня, и не менее четырех раз. Что-то ещё, господин советник?

Он только покачал головой, но послушно оставил меня в покое. Что, в свою очередь, позволило мне полностью переключиться на более приятные зрелища — на мою гостью, например.

И — о да, она была в самом настоящем бешенстве.

— Что привело Паучью Королеву сюда в этот чудесный день?

— Его Непревзойдённому Величеству прекрасно известны мои резоны.

Ну конечно известны! Я неплохо потрудился на этом поприще!

Я сделал подчёркнуто большие и невинные глаза.

— Ах, Её Паучье Величество определённо переоценивает скромные способности этого непревзойдённого, — вздохнул я. — Ей придётся просветить этого растерянного, ничего не понимающего Императора. Что могло случиться такого, что привело её сюда в такой спешке?

Её ноздри раздулись.

— Его Величество, несомненно, слышал о проблеме с Храмом Голода.

Моя улыбка стала шире.

О да, наше небольшое развлечение в вышеуказанном Храме сложно забыть.

Собственно, мне хочется повторить его.

Как можно скорее.

Потому я… возможно, вмешался в планы Её Паучьего Величества.

Слегка.

— О, а разве с Храмом Голода существуют какие-то проблемы? Прямо сейчас рассматривается возможность передать его под патронаж Ордена Рассвета…

..Что, разумеется, полная чушь: я ещё и близко не спятил настолько, чтобы дать этим красавцам доступ к запретным хаотическим практикам. Этим должны заниматься ордена Паука и Тишины, это понятно каждому первому и термитам в стенах его дома. Но…

Во имя придворного равновесия (и чтобы загнать в ловушку очередного дядюшку по материнской линии, который в последнее время вырвался из-под контроля) я нынче делаю вид, что готов передать одному из орденов контроль над Храмом. В итоге, они грызутся за приз, Лит-Тир ищет заговорщиков, а я… Ну, возможно, я могу использовать этот повод, чтобы ещё раз затащить Паучью Королеву в постель.

Сплошные плюсы, как ни крути.

— ..Эта Паучья Королева нижайше просит о разговоре с глазу на глаз, — сказала Шийни сквозь сжатые зубы.

Ха.

— Оставьте нас.

Да, оставьте нас! Сегодня я не в настроении для свидетелей. Может, как-нибудь потом…

Придворные, придавленные весом наших столкнувшихся аур и сплетением драконье-паучьих теней на стенах, вымелись из зала с внушительной скоростью.

Мы (наконец-то!) остались наедине.

Шийни решительно пошла к трону, медленно поднимаясь по ступеням. Я наблюдал, любуясь; она остановилась прямо меж моих ног, глядя сверху вниз.

— Какой Бездны, твоё величество? — спросила она холодно. — Ты хочешь всё же уничтожить этот мир?

Я прищёлкнул языком.

— Ах-ах, моя леди, ну зачем же такой драматизм! Я всего лишь подумал, что мы могли бы встретиться и обсудить это всё дополнительно. Продолжить тот разговор, который мы начали в храме, знаете ли…

— Ты что, угрожаешь мне целостностью мира, чтобы затащить меня в постель?!

— Ну, я бы не стал прям вот так вот это формулировать…

— Это… Что не так с твоей семейкой?!

— Я мог бы выдать список.

Леди Шийни тихо рыкнула.

— Слушай сюда, твоя непревзойдённость. Тот… инцидент… в Храме был разовым развлечением, способом погасить откат и выплестнуть эмоции. Это не повторится. Ты понял меня?

Я прищурился и перетёк вперёд, так, что наши лица оказались в миллиметре друг от друга.

— Да брось, твоё величество… Не говори мне, что не испытываешь по моему поводу сильных желаний. Я не поверю.

— Правильно сделаешь, — прошипела она, склонившись к моему уху, — Прямо сейчас я сильно и страстно желаю стащить тебя с этого твоего трона, связать тебе руки, стереть память и сделать моим безвольным рабом. Который будет считать, что его империя пала, он сам в руках врагов и подарен мне в качестве постельной игрушки. Которую можно пинать, на которой можно отыгрываться, которой можно причинять боль. Беспомощный, ничем не владеющий, беспамятный. Как тебе идея?

Ну как бы…

По всем (возможным) правилам, это должно было меня разозлить. Думаю, леди Шийни специально выбрала эту формулировку, рассчитывая, что она меня взбесит…

Только вот надо признать, что оно сделало со мной совершенно другие вещи. И всё, что может стоять, стоит так крепко, что почти больно.

Беспомощный, ничем не владеющий, беспамятный.

— Ну, если ты обещаешь, — сказала я, — тогда договорились. Забирай свой Храм, убедила. И меня… На месяц не выйдет, но декада у тебя есть.

Даже если не вспоминать всё, что последовало потом, чистейший шок, отразившийся на её лице, уже того стоил.

— Это такая шутка?

Я ухмыльнулся и демонстративно склонился к её шее, вдыхая запах.

— Да брось. Я нюхом чую, что тебе понравилась идея. Буквально.

Она сверкнула на меня глазами.

— Чего ты хочешь добиться?

— Всё просто: я хочу развлечь нас обоих и заодно на десять дней перестать быть собой. И испытать нечто совершенно иное. Разве это так удивительно?

Она медленно покачала головой:

— Ты вконец спятил на этом своём троне.

— Кто бы говорил, — а то я не ощущал, что она заинтересована в идее как минимум не меньше, чем я сам. — Неужели тебе самой совсем не хочется попробовать?..

И мне даже не нужно было слышать её ответ, чтобы знать его.

*

..Я ждал, стоя в тенях, пока Хозяйка закончит встречу.

Самое неприятное во всём этом заключалось в том, что мне запрещалось убивать; эти идиоты, что смели смотреть на Хозяйку, спорить с ней, тратить её время — они не заслуживали ничего, кроме встречи с клинком.

Не знаю, почему у меня всегда было чувство, что у нас не так уж и много времени; по всем признакам, у меня была впереди вечность в рабском ошейнике — и это…

Я склонил голову, пряча усмешку.

Рано или поздно, конечно, ошейник надо будет снять. Я уже, собственно, придумал как, равно как и набросал планы побега… Но я не хочу убегать слишком быстро.

По крайней мере, до тех пор, пока не удостоверюсь, что она принадлежит мне.

Между тем идиоты, которые надоедали Паучьей Королеве почти час, всё же вымелись из Паучьего Зала, оставив его хозяйку скучать на троне.

Я, разумеется, тут же выскользнул из тени и опустился на одно колено перед троном.

Паучья Королева склонила голову набок, рассматривая меня.

— И?

— Госпожа всё ещё не хочет, чтобы этот раб убил их для неё?

Она пренебрежительно хмыкнула.

— Что за странная идея… Если Госпожа захочет убить кого-то, вполне может сделать это сама, спасибо большое.

И так всегда, какое разочарование…

— Они были неуважительны к Госпоже. И говорили глупости.

— Если бы госпожа убивала всех, кто неуважителен к ней и тем более тех, кто говорит глупости, ей пришлось бы уничтожить чуть ли не первого встречного, включая саму себя.

— Однако…

— Довольно. Если тебе так страстно хочется занять чем-то свой рот, выбери другие опции.

Не то чтобы я не напрашивался.

В конце концов, она прекрасна всегда, но идеальна, когда стонет от удовольствия на этом троне…

И, когда память вернулась приливной волной, я не стал прерывать процесс. Только когда она откинулась на подушки, тяжело дыша, я ласково провёл по её ноге, положил голову на колено и заглянул в глаза.

— Это было весело. Секс становится подлинно разнообразным, если ты — ментальный маг. Во что мы поиграем в следующий раз? Мне понравилась та эротическая пьесса о паре магов-врагов, которые проснулись в темнице, и единственным путём наружу был обмен энергией…

— Это фактически то, что случилось с нами в том Храме.

— Ну нет! Недостаточно надрыва, вражды и драмы!

— Даже не думай.

— Брось! Тебе понравится.

— Ненавижу тебя.

— Вот видишь! И память стирать не надо!

**

..Да, я знаю, о чём говорю.

— Если ты разбираешься в безумии, как утверждаешь, то ты знаешь, что у каждого в голове есть тёмные места, — отметил я. — Желания, продиктованные травмами; образы, впитанные нами в юности и отразившиеся фантазиями; тени родителей и воспитателей. Зачастую это всё преображается в мимолётные желания, которые мы даже на самом деле не хотим исполнять; не всерьёз. Не на самом деле. И вот тут иллюзорные миры, в том числе книжные, могут помочь. Равно как и пьесы, и сны, и ментальные игры… Какой мир на что горазд.

Орди медленно покачал головой.

— Но кому захочется погружаться в иллюзию, полную насилия? Почему кто-то может этого желать? Это не имеет смысла.

— Разные причины. Некоторые не понимают на практике, о чём в принципе идёт речь, и для них это просто придаёт истории остроты; другие слишком хорошо понимают, о чём идёт речь, но слишком привыкли к этому дома или в окружающем мире… И ещё много всяких “или”. И, если у человека есть возможность поиграть в это, не калеча себя и других, пережить эту фантазию, потерять контроль, на самом деле его не теряя…

— Потерять контроль? Но… зачем?!

И — бедный ребёнок.

Для него, того, кто точно знает, что такое насилие и потеря контроля, концепция того, что кто-то может этого желать, явно диковинна.

— Чтобы отпустить себя. Чтобы не испытывать стыда. Чтобы не принимать решений. Чтобы пополнить объём недостающих эмоций… Много причин.

— Вот, — сказала Ван-Ван, — Снежечка умный!

— Я такой, — хмыкнул я. — Я сам лишал себя памяти, чтобы испытать подобное… Но тут ключ всегда в безопасности и добровольности. Игра в насилие отличается от настоящего насилия, как небо и земля. Так и тут; поверь, ни одна из читательниц этой книги на самом деле не хотела бы оказаться на месте главное героини… Ну, может быть, первые десять минут, и то не факт.

— Ну не знаю… — заметила Ван-Ван.

— ..Думаешь, тебе бы понравилось, если бы тебя продали? Не от чего-то подобного ли ты сбежала однажды?

Она моргнула на меня так изумлённо, как будто параллель никогда не приходила ей в голову. Что даже немного забавно, потому что, совершенно очевидно, её вкусы — прямое отражение родительского воспитания. Её очевидный страх перед близостью (“я ненавижу добрых людей”), её представления о себе самой, как о вещи, восприятие своего тела как потенциального инструмента, привычка считать насилие и ограничения проявлением любви… Да, я вполне вижу, как мог сформироваться именно такой паттерн. Он более чем имеет смысл.

Мой вопрос между тем явно застал её врасплох.

— ..Но героиню ведь купил прекрасный маг, — заметила она, — они полюбили друг друга!

— Отлично, — хмыкнул я. — Представь, что тебя купил какой-нибудь красивый маг, в которого ты влюблена.

Гэвин тот же, да.

Конечно, в реальности я содрал бы с малолетнего идиота кожу, посмей он так унизить мою ученицу.

Нет уж, если моя Ван-Ван будет кому-то принадлежать, то только после классического обмена дарами и исключительно с моего благословения. И её потенциальный жених будет точно знать, что я с ним сделаю, если он сделает шаг не туда в их отношениях, об этом я тоже позабочусь и объясню максимально доходчиво…

Но мы говорим о гипотетическом.

На лице Ван-Ван появилось весьма конфликтное выражение. То есть, слава Бездне, она явно осознавала, что не хотела бы, чтобы её продали Гэвину. При этом, сама идея явно вызвала в голове несколько фантазий, которые были весьма хороши… Пока оставались фантазиями, конечно.

И это явно вывод, к которому она сама пришла.

— Нет, Снеж. Мне нравится о таком читать, и, быть может, мне хотелось бы… ну, как ты говоришь — в это поиграть… Но мне правда не хотелось бы, чтобы меня кто-то покупал. Всерьёз, я имею в виду. Это… ужасно, если честно.

Ну вот, разве не прогресс?

— Но, Снежечка, неужели в такое действительно можно играть, стирая себе память?

— Стирая память, создавая субличности… Перед профессиональными менталистами и магами высших путей в этом смысле открыто очень много дорог. Некоторые специально запирают свою память, чтобы прожить целую человеческую жизнь… Иногда текущая личность может становиться грузом, от которого очень хочется отдохнуть.

— Маленькое, контролируемое безумие, — пробормотал Орди. — Это… достойно внимания. Я не смотрел на это с такой стороны.

— Контролируемо-неконтролируемое, — отметил я. — Отдать контроль, чтобы обрести контроль. Звучит как парадокс, но очень даже работает. Возможно, правда, только с тем, кому готов довериться…

Я люблю своих жён в форме и без формы, с верёвками и без верёвок (и вообще не важно, кто кого связывает). Но ментальные игры я всегда мог разделить только с леди Шийни. Это была особая форма связи…

Потому, возможно, мне настолько тяжело принять её невмешательство в ситуацию с Крысиным Королём.

Даже если умом я вполне могу понять причины.

— Маленькое безумие, — хихикнула Ван-Ван. — Разве это не хорошее определение для любви?

Мы удивлённо посмотрели на неё. Она пожала плечами.

— Просто… разве не кажется чужая любовь со стороны почти всегда странной и раздражающей, может быть? Как маленький мирок, не существующий для других. Только для тех, кто влюблён.

И… она права, да.