Мы снова дома

Глава 14

Высокий, смуглый мужчина средних лет хмуро смотрел на низкорослого и плотного, но тоже смуглого человека. Оба явно были то ли турками, то ли азербайджанцами. Одеты в модные в последние годы имперские комбезы, другой настолько удобной одежды не существовало. На накрытом столе чего только ни было, но это собеседников, похоже, мало интересовало.

— Что думаешь, Джамаль? — спросил первый, он говорил по-азербайджански. — Похоже, мы окончательно проиграли.

— Еще нет, Ильхам, но дело идет к тому, — едва слышно ответил второй и опрокинул в себя стопку дорогого виски, закусив вяленой бараниной. — Наша молодежь все больше слушает проклятых гяуров и уходит к ним туда, — он показал пальцем вверх, — а мы туда доступа не имеем. Возвращаются, ежели возвращаются, уже имперцы, а не азербайджанцы, аланцы или турки. Им плевать на наши идеи, на наш ислам, их ислам совсем другой, на тюркский мир и на все, что нам дорого. У них один приоритет — империя, будь она проклята! Причем вся ее жизнь опять же там, наверху, а здесь, на Земле, никому не интересная, убогая провинция, где нет ничего, что им близко.

— Так и не лезли бы к нам, жили бы себе там! — раздраженно стукнул кулаком по столу Джамаль.

— От нас это не зависит, к сожалению, — вздохнул Ильхам. — О чем речь, если даже турецкая молодежь вовсю вербуется к ним и улетает. Имперцам есть чем соблазнить, у нас ничего подобного и в помине нет.

— Да, одно продление жизни чего стоит…

— Вот-вот, никто не отказался бы жить по восемьсот лет молодым и здоровым. Вот только никого из нормальных людей они не продляют, только чокнутых фантазеров. Мы в их понимании — скоты и сволочи только потому, что заботимся прежде всего о себе. Мне в имперской канцелярии прямо заявили, что такие, как я, в будущем не нужны, чтобы ничего не изгадили. Знаешь, так обидно мне ни разу в жизни не было! Очень хотелось дать имперскому инспектору в морду, но рядом с ним проявились эти их штуки летающие, которые людей жгут, и я, честно признаюсь, побоялся.

— Все, кто не побоялся, давно на кладбище отдыхают, — криво усмехнулся Ильхам. — А кто бунтовать решил, на Сауле. Смотрел я репортажи оттуда, не хочу там оказаться.

— А кто хочет? — тяжело вздохнул Джамаль и снова выпил. — Даже заработать толком не дают, паскуды.

— У тебя же шесть ресторанов!

— И что? Работать приходится честно, потому прибыль минимальна. Попробуешь кого-то надуть, тут же предупреждение от искина. В серый список и так внесли, в черный неохота, приходится сдавать назад. Раньше, сам знаешь, я в финансовом секторе подвизался, неплохо зарабатывал. Но сейчас туда никому ходу нет, все их железные истуканы делают. Товарных бирж — нет! Фондовых бирж — нет! Торговли акциями — нет! Фьючерсов — и тех нет! Только прямая, убогая торговля товар-деньги-товар. Имперцы сделали экономику примитивной! Все достижения финансовой мысли просто похерены! Если раньше можно было стать миллиардером, торгуя воздухом, то теперь это невозможно в принципе. Все возможности напрочь перекрыты! Частному капиталу доступны только мелкие предприятия — рестораны, парикмахерские и тому подобное. Крупные в руках государства. И никаких акций — нет такого понятия в империи, чтоб ей провалиться! Понимаешь? Нет!

— Да большинство и деньгами-то почти не пользуется, все бесплатно, — хмыкнул Ильхам. — Разве что на выпивку да сигареты они нужны, а немного заработать, чтобы на них хватало, не проблема. Зато, ты прав, активные люди, раньше делавшие бизнес, сейчас не востребованы, маются от безделья, не знают, куда себя приткнуть. Все сделано для блага быдла и только быдла.

— Ох, не скажи… — покачал головой Джамаль. — Сами имперцы кто угодно, но только не быдло. Это здесь быдло жирует, а там, мне один из племянников, туда улетевших, — он опять ткнул пальцем в потолок, — во время отпуска рассказывал. Там ничего не делающих презирают. У них там страшный недостаток мужиков, на одного чуть ли не по двадцать баб, причем какие они у них красивые сам знаешь.

— Да, имперские цыпочки — это что-то с чем-то, — сделалось мечтательным лицо Ильхама. — Только к ним и не подойди, обольют холодным презрением, словно ты не человек и мужчина, а кусок бараньего говна. Но раз у них мужчин не хватает, почему?

— А мы для них не мужчины, а так, паразиты, — криво усмехнулся Джамаль. — Богатство для имперских девок ничего не значит, им надо, чтобы мужик был чем-то там, у них, важным — инженером, пилотом, ученым или еще кем. Люди, зарабатывающие деньги, там не котируются. А уж к быдлу, только жрущему и пьющему за государственный счет, они и вовсе относятся с гадливостью. Мне Рустам говорил, что когда получил пилотский сертификат и пошел учиться на навигатора, сразу с десятком красавиц закрутил. Говорит, что скоро женится, причем сразу на двенадцати. Потом, мол, будет еще больше. Невесты сами ему новых девок притаскивают и в постель укладывают.

— Ничего себе! Да разве так бывает?..

— Там, наверху, еще и не то бывает. Рустам сказал, что один русский пацан недавно сразу на тридцати двух женился. Причем там и негритянки были, и дарийки, и арабки, и орки, и эльфийки, и гномы. Мы последних трех только по телевизору видели. Помнишь, какие эльфийки красавицы? У меня руки затряслись, как первый раз увидал.

— Хороши девки, да не про нас, — поморщился Ильхам. — Меня сейчас куда больше беспокоит имперский ислам, он становится все более популярным среди молодежи. Говорил я как-то с их муллой — это кошмар какой-то! Это еретики, не признающие ничего нашего! Я тогда изобразил интерес, и мулла охотно рассказал мне, что их ислам возник во время Великой войны. Тогда муллы, христианские попы и буддийские ламы шли в одних рядах, с тех пор они почти едины. Понимаешь, насколько это страшно⁈ Имперских мусульман не натравишь на неверных, как ни старайся! Понятие джихад для них не священная война за веру, а служение обществу! Это чушь, дикая, непредставимая, но она все больше завоевывает сердца молодых мусульман. Нужно что-то делать, брат, или нам действительно конец, и все, во что мы верили и к чему стремились, канет в бездну.

— А что мы можем сделать? — пожал плечами Джамаль. — Выпестованные нами фанатики большей частью либо уничтожены, либо сосланы, а оставшиеся повзрослели, завели семьи, далеко не все из них захотят рисковать своим благополучием — империя кормит народ так, как никто и никогда не кормил. Очень многие думают только о себе, тем более они знают, что с ними будет за бунт. А среди молодежи наших намного меньше, чем хотелось бы, в их школах очень хорошо умеют промывать мозги. Я попытаюсь, конечно, поднять толпу на восстание, но обещать не могу. Да и будет оно не слишком массовым.

— Все равно попытайся, или надежды изменить ситуацию не останется. Еще лет десять, и вообще никто не встанет!

— Я уже говорил, что попробую, но обещаний давать не буду. Да и не хотелось бы, чтобы имперские ищейки вышли на меня. Болтаться в петле на площади желания не имею. Только более, чем уверен, что бунт подавят.

— Совсем жизни не стало, — понурился Ильхам. — Сын моей сестры двоюродной, сильный и решительный парень, недавно девку красивую увидел в Подмосковье. Не знаю, чего на него нашло, решил своего силой добиться. Ничего страшного, все равно же шлюха, раз в короткой юбке ходит, не убыло бы от нее. Так нет же, чтобы спокойно отдаться, завизжала, сучка, как резаная. Исмаилу их летающая пакость и отстрелила все нужное, а выращивать потерянное в медкапсуле медики отказались, заявив, что поделом насильнику. Раньше бы заплатил, все бы сделали, а сейчас… А! Жалко парня, ничего же дурного не сделал, всего лишь хотел от русской девки получить то, для чего она предназначена! Теперь спивается и всего на свете боится…

— Таких историй много, — вздохнул Джамаль. — Пора бы уже привыкнуть, что нельзя силой брать, так нет, находятся дураки, думающие, что им это сойдет с рук. А не сходит! Головой надо думать, головой!

— Когда это молодые парни верхней головой думали? Себя вспомни, только нижней и справлялся.

— Тогда были другие времена и другая власть. Мне, когда одну дуру в Самаре поимел, даже отвечать не пришлось, люди из диаспоры занесли денег кому нужно, все на тормозах и спустили. Теперь попробуй денег предложить, сразу на Саулу спровадят.

Собеседники горестно вздохнули, вспомнив прежние благословенные времена, когда все решалось за деньги. Как легко тогда жилось! Но делать нечего, и они продолжили обсуждать предстоящий бунт молодых мусульман.

Ирина Владимировна села за стол и послала на проходную сигнал через имплант, что готова принимать посетителей. Работа имперским инспектором была выматывающей и нудной, но делать ее нужно, и никто, кроме урожденного имперца, с ней не справится. Она работала немного мягче, чем многие другие инспектора, но бездельников не любила так же. Впрочем, а кто их любит? Только они сами. Ирина Владимировна искренне не понимала, как можно сидеть дома и ничего не делать, отдавая все свое время развлечениям. Ладно если еще есть хобби, но сколькие только смотрят сериалы и недовольно бухтят, что им не хватает развлечений. Да пусть откроют имперские сайты по поиску работы — там тысячи, десятки тысяч предложений на любой вкус. Людей катастрофически не хватает! Дроиды, конечно, спасают, но есть многое, что могут делать только живые разумные. А разумных искинов не так много, как хотелось бы. На Земле же миллиарды человек маются дурью.

— Добрый день! — вошла в кабинет некрасивая женщина средних лет, она была какая-то погасшая, тусклая, словно какое-то происшествие погасило ее душевный огонь. — Вероника Ивановна Степанищева.

Людмила Владимировна тоже поздоровалась и представилась, сразу после чего мысленно задав искину поиск информации по посетительнице. Вскоре все стало ясно — в молодости принадлежала к умеренным либералам, поддерживала их акции, подписывала требования и тому подобное. Но ничего особо плохого совершить не успела, потому ее не трогали, только внесли в серый список. Все двенадцать лет после прилета «Снегиря» сидела тихо, даже из дома выходила редко. Интересно, что ей нужно? А, вот еще, увлекается созданием кукол, выкладывает фотографии сделанных своими руками на специализированные сайты. Несколько ее моделей даже заинтересовали производителей игрушек, но на их письма Степанищева почему-то не ответила.

— Вы по какому вопросу? — поинтересовалась Ирина Владимировна

.

— Можно ли как-нибудь избавиться от серого списка? — тихо спросила Вероника Ивановна, видно было, что она едва сдерживает слезы.

— А зачем это вам?

— Артрит. Я кукол делаю, работа тонкая, а пальцы уже совсем не гнутся и очень болят. А лечение в медкапсулах мне не доступно…

— Ну, вы сами виноваты, — пожала плечами инспектор. — Зачем вам понадобилась либеральная тусовка?

— Да все знакомые и друзья в ней состояли, вот я и пошла следом за ними, — тяжело вздохнула кукольница. — Мы всего лишь хотели свободы…

— Свободы от чего и свободы для чего? — укоризненно посмотрела на нее Ирина Владимировна. — Просто свободы не бывает. А видные либералы под свободой понимали безнаказанность, право творить мерзости и ни перед кем за это не отвечать. Вы были связаны с ними, поэтому мнение о вас сложилось соответствующее.

— То есть надеяться мне не на что, — понурилась Вероника Ивановна. — Простите, что побеспокоила… Пойду…

— Погодите! — подняла ладонь инспектор. — Позвольте спросить, почему вы ничего не сделали, чтобы изменить мнение о себе?

— А что я могла сделать? — с отчаянием посмотрела на нее посетительница, на ее ресницах дрожали готовые сорваться слезы.

— Да хоть что-нибудь вместо того, чтобы сидеть дома на всем готовом. Хотя бы организовать выставку тех же кукол на Ирине, Александре и других планетах, — сцепила руки под подбородком Ирина Владимировна. — Подали бы заявку, вам бы сразу помогли это сделать. Тем более, что вашими куклами заинтересовались производители игрушек, они вам писали, но вы почему-то не ответили. Они, кстати, и выставки предлагали.

— Так это что, была не чья-то дурная шутка, а реальное предложение?.. — вытянулось лицо Вероники Ивановны. — Вот это я сглупила… Понимаете, некоторые мои знакомые любят так шутить, присылают письма с предложениями о том и сем, а потом хохочут над поверившим в это человеком. Я и подумала, что это снова они…

— Это каким же образом? — изумилась инспектор. — Электронная почта отслеживается искинами, они не позволили бы так шутить!

— Бумажные письма, в почтовый ящик бросают, многие их по старой привычке проверяют, — пояснила кукольница. — Да и об искинах я не знала, я мало интересовалась жизнью за пределами дома, делала своих кукол и ни на что не обращала внимания. Но однажды попалась, мне прислали предложение устроить выставку в районном ДК, я собрала кукол, пришла, а там Игорь с Виктором стоят, смеются и на меня пальцами показывают…

— За такие шуточки эти самые Игорь с Виктором получат множество неприятностей, — пообещала едва не задохнувшаяся от гнева Ирина Владимировна. — В империи над ни в чем не повинным человеком издеваться запрещено! А раз кто-то этого не понимает, то ему придется разъяснить.

— Да не трогайте вы этих дураков! — пожалела «шутников» Вероника Ивановна. — Они от скуки.

— Еще и бездельники, — брезгливо поджала губы инспектор. — Не беспокойтесь о них, каждый сам отвечает за свои поступки. Лучше скажите, вы все еще заинтересованы в сотрудничестве с фабрикой игрушек? Она на Александре расположена. Могу прямо сейчас с ними связаться.

— Конечно заинтересована! — впервые за время разговора стала похожа на живого человека кукольница. — Я думала, что мои куклы только таким же, как я сама, сумасшедшим нужны… Но как я могу добраться до Александры?.. Это же на Земле, я правильно поняла?..

— Да, не на Земле, но добраться очень просто, — задумчиво посмотрела на нее Ирина Владимировна. — Но я могу попросить прислать сопровождающего, раз вы никогда не выбирались за пределы планеты. О, ответили. Говорят, что готовы взять в производство четыре ваших модели, а вас пригласить на работу разработчиком новых игрушек. Сопровождающего обещают прислать завтра прямо к вам домой, это девушка, ее зовут Джейн Джоновна, такое вот странное имя, она американка, но имперская. Фамилия Смит.

— Как у вас все быстро решается… — ошарашено пролепетала Вероника Ивановна. — Я… Я согласна, конечно…

— Устроитесь на работу, сразу будете исключены из серого списка, — добродушно улыбнулась инспектор, радуясь про себя, что еще один человек перестанет быть бездельником. — Клиники на Александре хорошие, вылечат вас от артрита. А дальше все только от вас самой зависит. Одно только, не удивляйтесь, в империи принято многоженство, мужчин у нас очень мало, один на двадцать, а то и тридцать женщин.

— Да вон же их сколько по улицам ходит… — растерялась кукольница. — На ваших красавиц любой клюнет…

— Это не мужчины, это бездельники, они у наших девушек ничего, кроме брезгливого презрения, вызвать не способны, — с улыбкой пояснила Ирина Владимировна. — Мужчина — это первопроходец, воин, ученый, пилот, да много еще кто. Но только не бездельник, не желающий ничего делать. Так что пару на Александре найти будет очень проблематично, сразу предупреждаю. Разве что вольетесь в какую-то семью.

— Да мне почти пятьдесят! — отмахнулась Вероника Ивановна. — Давно ни на что не рассчитываю в этом плане, даже в молодости красотой не отличалась, а теперь и подавно не стоит об этом думать, поздно. Зато работа… — она мечтательно прищурилась. — У меня столько идей по поводу новых кукол!

— Вот и хорошо, — снова мягко улыбнулась инспектор. — Завтра утром ждите Джейн. Соберите вещи, квартиру в Луначарске-Подольском, где расположена фабрика «Детский мир», вам выделят.

— Спасибо! — не сдержала-таки слез кукольница, нащупала в сумке носовой платок и высморкалась. — Я и не думала, что мое увлечение кому-то нужно! Мне… мне теперь есть ради чего жить! Спасибо, спасибо, спасибо!

Немного успокоившись, она попрощалась и покинула кабинет. Ирина Владимировна чувствовала удовлетворение от хорошо сделанной работы и продолжала улыбаться. Помогла человеку найти себя! Это просто здорово. Жаль, большинство приходящих к ней все так же ничего не хотят делать, только требуют, требуют и требуют, думая, что их требования имеют какое-либо значение. Но бездельники не имеют права ни на что. Их полностью обеспечивают, вот пусть и будут довольны.

Следующие несколько посетителей хорошего настроения не добавили, все они хотели только одного — омоложения, причем ничего из себя не представляя. На вопрос, какую пользу они приносят обществу, ни один ответить не смог. Одного самого настойчивого вообще пришлось выставить из кабинета под угрозой внесения в серый список.

В кабинет вошел пожилой толстяк восточного вида, представился Давидом Григоряном. Он, не поздоровавшись, сел и уставился на Ирину Владимировну хмурым взглядом.

— Добрый день! — вежливо наклонила голову она. — Вы по какому вопросу?

— Омоложение! — хрипло каркнул толстяк.

Быстро проверив его через искин, инспектор вздернула брови — вот эта вот сволочь требует омоложения? Совсем обезумел? Придется поставить на место.

— А кто вам сказал, что оно вам положено? — язвительно поинтересовалась она. — Вы даже не в сером, а в черном списке.

— А за что? — сжал кулаки Григорян. — Что я сделал-то?

— Вам напомнить об изнасилованных еще до имперских времен девушках? — вскинула брови Ирина Владимировна. — А были ведь еще и мошеннические схемы, вы грабили самых несчастных и беззащитных. Ах да, еще и создание этнической банды. Подкуп, шантаж и прочее, прочее, прочее. Нет, не уважаемый, такие, как вы, в будущем не нужны.

— Так не доказали же ничего! — взвизгнул толстяк. — Не доказали! Суд меня оправдал! А сучки пожалели, что оклеветали уважаемого человека! Их же за клевету и привлекли!

— И сколько вы заплатили судье?

— А вы докажите!

— Вы так и не поняли, в какой стране живете, — укоризненно покачала головой инспектор. — Все ваши деяния известны. Скажите спасибо, что в имперские времена вы сидели тихо, иначе давно бы были на Сауле. Вы зря привлекли к себе наше внимание, таких подонков мы не терпим. Идите и ждите ареста, сбежать не получится.

— Суки поганые! — вскочил, сжав кулаки, Григорян, но появившийся под потолком в правом углу кабинета боевой дроид быстро охладил его порыв.

Немного постояв, армянин скрипнул зубами и опрометью ринулся прочь из кабинета. Не было никаких сомнений, что он попытается спрятаться. Ирина Владимировна укоризненно покачала головой и передала данные посетителя в криминальный отдел милиции — до многих, совершивших преступления еще в доимперские времена, пока не дошли руки, людей не хватало.

Минут через десять в кабинет вошла аккуратно одетая ветхая старушка в длинной юбке, теплой кофте и белом платочке. Она ласково улыбнулась хозяйке, с явным облегчением села и негромко сказала:

— Здравствуй, доченька!

Ирина Владимировна едва заметно усмехнулась. «Доченька» была старше посетительницы раз в пять, но говорить этого она не стала, а тоже вежливо поздоровалась, после чего спросила:

— Вы по какому вопросу, матушка?

— Да я и сама не знаю, — вздохнула старушка. — Жила себе в деревне, век свой доживала, а мне уж скоро сто будет, никак не помру. Недавно на нашу ферму девчата приехали с какой-то Владии, чего-то там делали нужное. Так они меня два дня уговаривали к вам прийти. А зачем оно надо, не сказали. Но девчата хорошие были, веселые, настоящие, работы не боялись, весь навоз у меня в хлеву убрали, у самой уж сил не было, и не строили козьих морд при этом, как городские девки. Вот я и решила сходить.

— А зовут вас как?

— Ой, а я не сказала? Вот дурында старая! Василиса Степановна Иванишина, агроном бывший колхозный. Учительшей еще работала недолго. Сыны мои и внуки в девяностые сгинули, ехали на автобусе, его грузовик в бок и ударил, с дороги скинул, вся семья погибла. А я вот зачем-то живу и живу, никак меня Бог не приберет. Силушки уже никакой нет…

Проверка информации по этой старой женщине заставила Ирину Владимировну задохнуться — да как ее раньше не нашли, это же бриллиант! В родной реальности именно Василиса Иванишина разработала проект терраформирования безжизненных планет и воплощала его в жизнь. Как же ее могли упустить? Хотя понятно, жила в деревне, никуда не ездила из-за старости. При этом дома она дожила до победы и прошла омоложение.

— Так зачем меня сюда девчата послали? — не выдержала долгого молчания старушка.

— Для того, чтобы снова стать молодой и прожить еще долго, — улыбнулась инспектор. — Мне, например, четыреста шестьдесят восемь лет. Вы хороший человек, а в нашей реальности были известны, как выдающийся агроном, планетолог и аэролог, когда мы улетали, вашей альтер-эго было больше пятисот лет, и она была еще бодра и весела.

— Да не может быть! — Василиса Степановна ошалело уставилась на появившуюся в воздухе голограмму, изображавшую веснушчатую крепкую девушку в простом ситцевом платье, именно так она выглядела в далекой молодости. — Да неужто не сказки это, про омоложение-то?

— Далеко не сказки, — заверила Ирина Владимировна. — Вот прямо отсюда и отправим вас в марсианский госпиталь, через две недели снова вот такой станете. В жизни ведь еще много интересного! Нам такие люди как воздух нужны! Вы стольким еще сумеете помочь и столько сделать!

— Ну, коли я кому-то нужна, то отправляй, милая, — разулыбалась старушка, не ждавшая ничего подобного. — Я-то думала, что обо мне все давно забыли…

— О хороших людям мы помним.

Через двадцать минут в канцелярию прибыли врачи из госпиталя и увезли пациентку на каталке — она на ладан дышала.

Ирина Владимировна удовлетворенно кивнула. Она действительно делала полезную и важную работу. Жаль, что таких вот находок невероятно мало, в основном бездельники и обыватели идут. Но их тоже нужно выслушивать. Если нужно, осаживать, а если чего-то стоят — помогать. Инспектор вздохнула и попросила позвать следующего посетителя.