Мятежник (СИ)

Глава 28

Эолис

Провести всю ночь, обнимая женщину — это ни с чем не сравнимое наслаждение. Эолис накрыл ладонью её грудь, во сне рука непроизвольно скользила вниз, и кончики пальцев касались тонких полосок рёбер. Он мог нежно огладить её бедро, мог прижаться своим телом к мягким ягодицам, или же прильнуть к ней так сильно, чтобы она, вся измученная его ретивой лаской, соприкасалась каждым своим изгибом.

Имея такую возможность — он ею пользовался. Старался урвать, как можно больше. Запомнить крепче, вдохнуть глубже, почувствовать явственнее.

Гаремная жизнь не предполагала подобной роскоши. После соития, вымученного оргазма и последующей порки, его волокли в покои по соседству с комнатой жены. Не слишком приятная постлюдия.

Ночь с Гвилисс была как украденный миг, как глоток свежего воздуха после долгого заточения. Эолис хотел быть ближе, словно иначе чары рассеются и она исчезнет, оставив его одного в пустой постели.

Сегодняшняя ночь вдохновляла.

Напомнила эльфу, за что он боролся и чего пытался добиться. Если сыны Вольмонда получат возможность вот так просто обнимать своих женщин, значит Эолис не зря жил на этом свете. Богиня Полнолуния мудра, покуда в конце жизненного пути — а Эолис крепко сомневался в успехе дриадского контракта — показала ему именно это. Тепло, нежность, близость без страха и унижения.

Единственным, кого дроу прижимал к себе в часы сна, был его собственный отпрыск. Пока тот не достиг возраста отказа от тёплых отцовских объятий. И настало это время довольно быстро, поскольку Илай с малых лет стремился к «взрослости».

Окончательно просыпаясь, Гвилисс невольно пошевелилась и повернулась лицом аккурат к губам командира.

— Спи, моя королева, — мурлыкнул Эолис. — Ещё слишком рано. Я принесу тебе завтрак, а затем отправлюсь на совет. У нас остались нерешённые вопросы и решать их нужно немедля.

— Илай, — шепнула ему любимая. — Встреться с ним. Он хотел поприветствовать тебя, едва узнал, что ты вернулся. Но я с такой прытью припустила домой бегом, что твой сын остался не у дел. Прости. Это было своекорыстно с моей стороны.

Эолис с досадой прикрыл глаза. Впервые на своей памяти он так увлёкся, что позабыл про собственного сына.

— Какое, однако, попустительство, — улыбнувшись, эльф взял Гвилисс за руку и поцеловал костяшки пальцев. — Конечно, я должен сперва увидеть его, но постой… — едва слова любимой окончательно достигли его понимания, дроу нахмурился. — Когда ты успела завести знакомство с Илаем? Безусловно, ты могла видеть его, но твои занятия никак с ним не связаны.

Лицо Гвилисс стало серьёзным. Улыбка исчезла вместе с тенью кокетства.

— Он попросил научить его ливенорской хореографии. Вместе с друзьями он готовит какой-то танец. Я не спрашивала зачем, потому что знаю, что всё происходящее здесь — не моё дело. И всё же, не смогла ему отказать.

Эолис ощутил укол ревности, абсурдной и неуместной в его возрасте и положении. Ревность к сыну, который просил его женщину о танце. Глупо. А ещё — противоречиво.

— Зачем? — прозвучало с ноткой злости.

Эльфийка не знала о планах мятежников и сделала то, чего Эолис в глубине души не хотел больше всего на свете — приблизила к успеху его сына.

— Я почувствовала себя обязанной, — её слова звучали как оправдание. — Меня учат магии, со мной говорили как с равной. Это странно, ведь я — женщина, а их вы не очень жалуете…

Эолис прервал её речь, приложив палец к губам.

— Запомни, мы не питаем ненависти. Это неправда. Всем, кто так или иначе попадает в лагерь, мы объясняем это. Сила женщин проистекает из их способности дарить жизнь. Отрицать это могут только глупцы и невежды. Что касается ваших ливенорских фуэте… — дроу потёр глаза. — Запретить не могу, хотя хочется.

Гвилисс повернулась на бок, подпёрла голову рукой и взглянула на эльфа с тенью озорного упрёка.

— Королеве и запретить?

Эолис рассмеялся низким грудным рокотом.

— Королеве можно всё… — склонился к ней, коснувшись губами её виска. — Просить, намекать, соблазнять, требовать. Любой каприз, моя Гвилисс, и я у твоих ног, но…

— Но?

— …только здесь. В этой комнате. Едва ты переступишь порог нашего, — заметь, я сказал нашего, — жилища, ты словно по волшебству превратишься в гостью мятежного лагеря, а я из покорного слуги обернусь твоим командиром.

Эльфийка прикусила губу. Улыбка на её лице стала вежливой. Учтивой. Так улыбались те, кто хотел скрыть своё разочарование.

— Понимаю, — всё, что ответила она.

Эльф вздохнул. Эта грань, эта черта, которую он установил между их мирами, была хрупкой, как тонкая корочка льда. Сломать её — раз плюнуть и от невинного вопроса Гвилисс уже послышался хруст. Дроу ощущал это по изменившемуся взгляду, по тонким, едва уловимым ноткам вызова в её голосе.

Ничего другого Эолис предложить не мог. Единственное, в чём он не сомневался — в своей любви к ней.

Командир встал с постели, ощущая внезапно накатившую усталость. Его тело, полнокровное и горячее, обдало прохладой подземелья. Контрастом ночи и утра.

— Я скоро вернусь, — сказал он, не оборачиваясь. — Сегодня занятий не будет, все отправятся на совет. Дождись меня здесь, моя Гвилисс. Всем существом я буду стремиться к тебе.

Уже стоя в дверях, услышал ответ.

— Как и я к тебе.