НИИ ядерной магии. Том 3

Глава 21

Хытр уставилась на Фиму, не скрывая удивления. Она широко раскрыла глаза и моргнула всего дважды – показательно и театрально, на случай, если девушка её чувств не считала. Спустя минуту Хытр засмеялась живо и весело, до выступивших слёз. Утирая их, она покачала головой и сказала:

– Что за бред? Ты как это придумала, ха-ха-ха?

– Эта мысль уже некоторое время крутилась у меня в голове, – Фима постучала пальцем по виску. – Знаешь, как червячок изворотливый.

– Держи своих червячков при себе, девочка, – ухмыльнулась Хытр, взяв, наконец, верх над приступом смеха.

Фима – по крайней мере внешне – оставалась спокойной. Она знала, что заставить человека усомниться в своих суждениях – дело несложное. Можно внушить ложные воспоминания, заставить выбросить из головы настоящие. Кто-то таким образом избегает извинений: «Это не я забыл о твоей просьбе, а ты сама меня не просила ни о чём. Вот теперь кто тут жертва? Я, конечно, ведь прилетело ни за что!» или «Милый, ну конечно же я поздравила тебя, ты что, не помнишь? Опять меня не слушал». Иногда так, капля за каплей, можно довести человека до сомнений в собственной разумности. Или полностью подчинить себе. Фима слышала об этом много раз – из роликов в интернете, статей на каналах про психологию, от тётушки (которая этим приёмом беззастенчиво пользовалась, когда дело доходило до споров с соседями). Наверное, Фима знала и как реагировать в таких ситуациях, но сейчас всё из головы вылетело. И она избрала единственный путь, что казался правильным: стояла на своём.

– Хытр, у нас сделка. Ты должна ответить на три моих вопроса.

– Я уже ответила, – отмахнулась хрустальная девушка, но через несколько секунд она скривилась и, проскрежетав зубами, нехотя добавила: – Другой вопрос задавай.

– Я хочу этот.

Фима следила за тем, чтобы все её реплики были утвердительными. Любой другой вопрос мог пойти в счёт сделки. Ну уж нет, она не даст себя подловить.

Хытр поглядела на неё с нескрываемым отвращением. Она скалила зубы, сжимала и разжимала кулаки, будто готова была вместо ответа просто разорвать девушку на куски. Наконец, процедила:

– Как догадалась?

Фима внутренне выдохнула: её догадка оказалась верной. Ей уже хотелось начать в себе сомневаться, потому что выдерживать напор духа было по-настоящему сложно. Фима старалась держать лицо, но она соврала бы, сказав, что клыки и импульсивность Хытр её не пугают.

– П-по мелочам, – голос Фимы предательски дрогнул.

– Каким?

Юная ведьма шумно сглотнула и решила не юлить да выложить все карты на стол:

– Ты не знала, что мой Ритуал свершился.

– Это говорит лишь о том, что магия иногда бывает той ещё стервой, – Хытр цокнула языком и закатила глаза.

– Нет. Это говорит, что она не подвластна тебе настолько, насколько мы все думали. Если духи – это и есть магия, разве могла ты не знать о том, что происходило буквально под твоим носом?

Хытр молчала. Она скрестила руки на груди и, вздёрнув губу, с презрением смотрела на девушку сверху вниз. Фима продолжила:

– Ещё твои методы. Если я верно всё поняла, ты организовала масштабную романтическую драму длинной в несколько лет. Это очень… – Фима посмотрела на духа с опаской, подбирая слова. – Очень по-человечески.

Хытр ухмыльнулась и со злостью сорвала растущую рядом с ней ярко-рыжую лилию. Приблизила цветок к лицу, вдыхая аромат:

– Ты хоть можешь представить, девочка, как скучна вечная жизнь?

– Нет.

– Именно, – дух ещё раз с наслаждением уткнулась в цветок, после резко сжала его. Мгновенно сгнив, лепестки рассыпались серой трухой. – Магия существует с рождения мира. Она тянулась из земного ядра наверх, навстречу солнцу, воздуху и морю. Это заняло сотни тысяч лет. Ещё больше времени прошло, прежде чем мы встретили первых людей, готовых нести нас в своих душах.

Фима жадно ловила каждое слово. Она чувствовала, что в шаге от того, чтобы узнать что-то, чего никто до неё не знавал. Это будоражило, волновало. И ей не верилось, что, прислушавшись к своим подозрениям, что таились где-то на периферии мышления, она ткнула пальцем в небо и попала в цель.

Хытр продолжала:

– Ты спрашиваешь, когда я перестала быть человеком, – будто в контраст, она приняла свой практически человеческий облик. – Я не могу ответить на этот вопрос с точностью, потому что времяисчисление тогда было иное, да и относились к нему, сказать по правде, довольно наплевательски. Отвечу так: чёрт-те знает как давно. В день, когда мой дядюшка бросил меня в костёр ради собственного Ритуала. Силы он тогда получил, должна заметить, просто немерено.

Фима поперхнулась воздухом от удивления. Она вглядывалась в равнодушное лицо Хытр, пытаясь понять, испытывает ли дух хоть какие-то чувства на этот счёт. Казалось, что никаких.

– Но ведь нельзя приносить в жертву ведовской народ!

– Ведовской – нельзя, – Хытр улыбнулась, и против воли в этой улыбке виднелась грусть.

– У тебя не было магии, – поняла Фима, и ощутила вдруг на груди вес, который давил её к земле, мешал дышать.

– Скидывай чувство вины, оно тебе ни к чему, – Хытр махнула рукой, будто отгоняла мошку.

– Но мне жаль.

– Тебе не меня жаль, а мальчишку, которого спалил твой возлюбленный.

Фима спорить не стала. От того, насколько перекликались эти две истории, ей становилось грустно и горько. В голове пронёсся вопрос, который она не собиралась задавать вслух: «Каково ей было проделать с Красибором и Океаном то же, что когда-то проделали с ней самой?».

– А отвечая на вторую половину твоего так ловко сформулированного вопроса, – Хытр наклонила голову и хмыкнула, – сначала я действительно умерла, но духи пришли ко мне, взяли за руки и провели через землю к свету. Я могла не соглашаться быть одной из них, но согласилась.

– То есть… – Фима замолкла, поняв, что чуть не задала второй вопрос.

– Да, есть и духи, к которым вы все привыкли, – Хытр усмехнулась и поглядела на девушку со снисхождением на лице. – Знаю, что тебе любопытно. Гулять так гулять, да? – она задрала голову и звонко рассмеялась. – Но обычных духов вы не слушаете, не можете. Услышать – да, но чтобы разобрать их слова и понять их стремления, нужно умереть, подобно самому первому Бологову.

Фима задумалась на секунду, переваривая её слова, затем уточнила:

– Поправь меня, пожалуйста, если я не права: ты говоришь про легенду о мальчике, который упал в ручей и исцелился.

Хытр снова рассмеялась, не так бурно, как в первый раз, но тоже от души:

– Тебе не нужно так подбирать слова, – проговорила она, хохоча. – Я не джин и подлавливать тебя не буду. Сама скажешь, когда будут твои настоящие второй и третий вопросы.

Фима молча кивнула, не очень-то веря в искренность Хытр. То, какой добродушной та стала на вид, напрягало не меньше её вспышек гнева.

– И да, речь именно об этом несносном мальчишке. Братец мой, – дух улыбнулась по-привычному хищно. – Нелегко с ним было, нелегко.

– Погоди, ты?..

– О да, – Хытр гордо выпрямила спину, выпятила грудь и вскинула подбородок. – Я видела, как родился ведовской народ, милая моя Фи-моч-ка. Хороша я для своих лет?

– Прекрасна… – растерянно протянула Фима, не вдумываясь в вопрос.

Голова от новой информации шла кругом. Очень хотелось узнать больше подробностей, и Хытр, будто прочитав её мысли, предупредительно потрясла пальцем:

– На этом ответ на первый вопрос закончился. Хочешь больше – плати.

Фима задумалась. Слова Хытр породили ещё десятки вопросов, но нужно было выбрать лишь пару тех самых.

– Для чего ты так старалась разлучить меня с Сашей? Не отпирайся.

Хытр пожала плечами:

– Не буду.

И замолчала. Фима ждала. Знала, что из-за условий сделки ответить Хытр придётся, сколько бы та не тянула. Так и вышло: спустя несколько минут дух потянулась, разминая мышцы, затем потрясла руками, озорно улыбнулась и всё же заговорила:

– Сделку с ним я заключила от скуки.

– Чего? – Фима нахмурилась, не веря своим ушам.

– Чего слышала, мышонок, – Хытр неприятно захихикала, наслаждаясь шоком, отразившимся на лице девушки. – Я же говорю: жить вечно очень и очень скучно. Здесь, внутри магии, ни друзей, ни событий, кино не посмотришь, в игры не поиграешь. Только и остаётся что за вами наблюдать. Была у тебя когда-нибудь муравьиная ферма? Очень похоже. Сначала смотришь за ними, смотришь, а потом думаешь: а не накапать ли в один из тоннелей расплавленный воск? Надо же узнать, что будет.

– Ты больная.

– А вот и нет, – она игриво наклонила голову вбок и показала Фиме язык.

– То есть он оттолкнул меня из-за сделки с тобой?

– Ну, я не совсем уж врала, когда устроила для тебя то маленькое шоу. Он действительно бросил тебя ради меня. Остальное – детали.

Фима беспомощно сжала кулаки, понимая, что взывать к совести духа смысла нет. Как нет смысла и в новой драке – победительницей ей не выйти, а что поступок Хытр причинил им много боли – так то она и сама знает. Для того всё и затеяла.

– Ой, не дуй губки, – Хытр издала короткий смешок и закатила глаза. – Вон вы горой друг за друга, никто вас не разлучит. Если только, – она хитро улыбнулась и поглядела на Фиму исподлобья, – один из вас не влюбится в кого-то другого.

– Это же не кино, – простонала Фима, не выдержав. – Мы же люди, зачем так?

Хытр пожала плечами, не показывая ни грамма сожаления:

– Вы лучше, чем кино. Вы не играете и только благодаря этому и развеваете нашу скуку хоть немного.

– Но… – Фима постаралась сфокусироваться на мыслях, хотя чувство обиды путало их. – Зачем тогда столько усилий прикладывать сейчас? К чему весь этот цирк с конями? Слишком много стараний и усилий для того, чтобы просто разогнать скуку. И это не мой третий вопрос!

Улыбка Хытр тут же слетела с её лица, уступив место хмурой мине. Дух поморщила нос и нехотя сказала:

– Это уже не по моей воле было. Точнее, не совсем по моей.

Она снова надолго замолчала, и Фима не выдержала:

– Хытр, объяснись.

Дух подняла на неё полный гнева взгляд, губы её дрожали от желания сказать что-то хлёсткое, грубое. Но ей пришлось расширить свой ответ:

– Магия своенравна, вольна, но даже ей, несмотря на форму и суть, не чужды две вещи. Одна из них – любовь. Лю-бовь, глупая моя мышка. Магия любит, обожает тебя так сильно, что воссоединилась с твоей душой, проигнорировав все правила Ритуала. Она тянется к тебе через землю, через ведовской народ, через воздух. Она любит тебя настолько крепко, что позволила вернуться из мёртвых, девочка.

– Но ведь ты…

– Я правила заклинание прямо на ходу, да. Мне разрешили это сделать. Понимаешь, о чём толкую?

– Не уверена, – честно призналась Фима. – Я теперь не очень понимаю, дух ты вообще или…

– Дух, дух, – Хытр со скучающим видом махнула руками. – Одни духами были всегда, другие – становятся. Но мы все едины. Во всех смыслах, мышка. И следующий или следующая, кто придёт мне на смену, тоже станет духом.

– Ты путаешь меня.

Хытр оскалилась и вдруг очутилась слишком близко. Схватила Фиму за подбородок и приподняла лицо. Фима дёрнулась, но высвободиться не смогла. Дух же наклонилась и практически выдохнула ей в губы:

– А ты меня – провоцируешь.

Сказав это, Хытр с силой оттолкнула Фиму, изобразив на лице брезгливость. Девушка не без труда удержала равновесие и на всякий случай сделала несколько шагов назад, но взгляда не отвела. Хытр нежно улыбнулась и прощебетала:

– Наберись терпения, Фи-моч-ка. Я рассказываю. Ты меня к этому принудила.

– И это ты говоришь что-то о принуждении, – Фима фыркнула.

Хытр смерила её уничижительным взглядом и, вздохнув, вернулась к изначальному вопросу:

– Магия ревнива. Она всегда, во все поколения хочет, чтобы люди, которых она истинно любит, были вместе как в волшебстве, так и в мирской жизни.

– Это же не мыльная опера, должна быть причина.

– Она есть. Догадаешься сама?

Фиму нестерпимо раздражали подобные предложения от духа. Очень хотелось получить ответы вместо того, чтобы блуждать в лабиринте в кромешной темноте. Но, не желая злить Хытр, она начала размышлять вслух:

– Осмелюсь предположить, что духам есть какая-то выгода от результата таких союзов – от детей.

– Умница, мышка, – кивнула Хытр. – Продолжай.

– Я сказала бы, что в таких семьях рождались бы более сильные дети, но это не так. Ведовской народ мельчает, хотя с чужаками почти не водится.

Хытр приподняла бровь и одобрительно кивнула, подтверждая, что Фима думает в нужном направлении. Девушка, недовольная тем, что размышления её ответов не дают, всё же продолжила:

– Бажен Бологов – не колдун. Но у Краса силы море, так что моё предположение критики не выдерживает.

– Ан нет, – дух погрозила ей пальчиком, и даже это движение выглядело изящным в её исполнении, – не сравнивай тёплое и мягкое. Семья Бологовых так же далека от остального ведовского народа, как улитка от кита.

Фима нахмурилась: действительно, обычно в подобных семьях, когда хотя бы один из родителей не умел творить волшебство, дети тоже рождались без силы. Это всё реже и реже останавливало людей от заключения союзов, любовь становилась ценнее, чем наследование колдовства. Хотя по-прежнему такие пары были большой редкостью. Фима не раз была свидетельницей того, как Батя Каракулин разражался волной недовольства на эту тему. Он часто говорил: «Ведовской народ вырождается». Кузнеца это волновало сильнее остальных, но теперь Фима поняла, что, возможно, волновался не он один. Но и духи тоже.

– Но Саша не чужак, – Фима нахмурилась. – Как наш союз мог помешать кому-то?

– Са-шень-ка слаб. Это раз.

Пришёл черёд Фимы смеяться:

– Слаб? Он-то?

– Теперь – да. Знаешь, в чём ирония, маленькая моя мышка?

Хытр вдруг оттолкнулась от земли и взлетела так легко, будто совсем ничего не весила. Она засмеялась ласково и махнула руками, загребая воздух подобно воде. Пару раз обернулась вокруг себя, потом шевельнула ногами – и за секунду долетела до Фимы, очутилась у неё за спиной и, с силой вцепившись в плечи, зашипела на самое ухо:

– Срок твоего знахаря уже подходил, он вот-вот освободился бы, и никому не было бы нужды с вами вошкаться. Но у тебя душа в пятках не держится, наружу рвётся, стремится помочь всем, да? – Хытр ощутила, что Фиму пробила мелкая дрожь, и она с упоением продолжила шипеть: – Не помогла бы сыну магии – гуляла бы себе спокойно. Но теперь, тепе-е-ерь, когда духи снова его видят, вновь нашли своё дитя, всё изменилось.

– Что за пресловутое сводничество?

– Мы просто пытаемся развлечься, глупая мышка.

Хытр выпустила её из рук и вальяжно, не спеша поплыла по воздуху. Сделав несколько гребков, она вздрогнула будто от боли и добавила:

– Ты чего-то другого ожидала?

– Да, – не стала скрывать Фима.

– Чего, например?

– Не знаю, но точно не что мы для духов просто замена сериалам.

– Скука – ужасная вещь, мышонок. Она проедает изнутри, она будто пытка водой. Кап-кап, кап-кап.

– Провели бы себе кинорозыск, – Фима фыркнула от негодования.

– Понимаю. Ты, должно быть, ожидала услышать, что существование волшебства как такового под угрозой, и спасти её сможет только ваш с сыном магии союз? Что духи существуют сразу везде не только в пространстве, но и во времени, и знают все вероятности будущего, и лишь одна из версий не обрывается – та, в которой вы вместе любуетесь закатами и рассветами? Признавайся, глупая мышка, такими были твои надежды?

Фима пожала плечами и ответила чуть плаксивым голосом:

– Это придало бы хоть какой-то смысл.

– Чему?

– Нашей истории.

Хытр отзеркалила её жест:

– Ну, что тут скажешь. По крайней мере, с вами весело. Давай третий вопрос, достаточно тянуть.

– Подожди, а что во-вторых?

– Мяу? – Хытр сжала кулачки под подбородком в умилительном жесте и с непониманием поглядела на Фиму.

– Ты сказала: «Саша слаб – это раз». Что второе?

– Ой, – дух беззаботно махнула рукой, – ничего, я оговорилась.

Хытр морщилась, её движения стали чуть менее плавными, чем раньше. Это насторожило Фиму, и та не спешила переходить к следующему вопросу.

– Обмануть меня хочешь, – сказала она, внимательно наблюдая за реакцией духа.

Та лишь снова отмахнулась и, крутанувшись в воздухе, взлетела повыше да уселась на ветку черёмухи. Цветки тут же посыпались густым снегопадом, земля под деревом окрасилась в белый.

– Хочешь, – повторила Фима, прищурившись. – Потому и больно тебе.

Хытр оскалилась. На высоте она казалась хищной птицей, готовой спикировать и впиться в добычу когтями.

– Правду рассказывай. У нас сделка.

Поморщившись, дух сделала медленный глубокий вдох и оттолкнулась руками от ветки. Она спустилась плавно, будто сама была ещё одним цветочком черёмухи. Коснувшись ногами земли, сказала:

– Ты уже слышала правду.

– Какую из?

– Ту, в которой магия исчезает как явление.

– Да разве же такое возможно?

– Всё возможно, глупая надоедливая мышка, всё. Даже из мёртвых вернуться можно, – она указала на Фиму раскрытой ладонью и подняла брови.

– И при чём здесь я? Мы?

Хытр застонала и схватилась за виски, будто её продирала головная боль. Она уселась на траву и едва заметно шевельнула пальцем: поток воздуха тут же ударил Фиму под колени и, стоило той начать падать, подхватил и осторожно усадил рядом с Хытр.

– Это не твоего полёта дело, – сказала хрустальная девушка и сокрушённо покачала головой. – Но сделка есть сделка.

Фима молчала, боясь спугнуть наклёвывающееся откровение. Ей до чёртиков не нравилось косноязычие Хытр: она говорила, говорила, а ясности не добавлялось, скорее даже наоборот. Ведьма не была уверена, что ей хватит стойкости и крепости духа, чтобы достоять до конца и не развернуться на полпути, потому что так проще. Хытр выждала некоторое время, но поняв, что Фима говорить не собирается, прервала тишину сама:

– Мы находимся одновременно везде. То, что видят другие духи, проносится прямо сейчас и перед моими глазами тоже. То, что слышат другие духи, звенит в моих ушах тоже. Духи есть не только везде, но и всегда. Прямо сейчас я вижу тысячи способов, которыми гибнет мир в будущем. Я вижу тысячи способов, которыми ты, мышка моя, уничтожаешь магию. Я наблюдаю также и за тем, как мир зарождался, как завоёвывались эти края. Я слышу всё: и пение соловья, что проснулся на той поляне, где мы встретились, и треск асфальта на мостах, и стоны любовников на диком пляже. Обычно мы со скукой смотрим на вероятности будущего, поскольку для нас самих ничего не меняется: сокрушается ли на людей природа катаклизмами, разворачиваются ли войны и катастрофы иного порядка – всё одно. Магия остаётся в земле, и неважно, как глубоко пропитана она кровью. Пока, – Хытр раздражённо наморщила носик, – пока будущие вероятности не стали одна за другой показывать единую картину: абсолютное изменение текущих порядков и практически искоренение магии. Кому бы такое понравилось?

«Ну, я знаю парочку людей, кому понравилось бы», – подумала Фима, но продолжала молчать.

– Хочешь узнать, что происходит в большинстве вариантов будущего?

Фима поджала губы и кивнула. Хытр ухмыльнулась, приблизилась к ней и клацнула зубами совсем рядом с её ухом:

– Худший сценарий, в котором у тебя всё получается, мышка, – сказала она и шумно облизнула хрустальные губы, – С твоей подачи в мир живых проникают орды голодных призраков, которые пожирают сначала души ведовского народа, покуда они вкуснее, а потом – души обычных людей. А знаешь, почему твоя больше им по вкусу? – она больно ткнула Фиму в грудь.

– Магия, – выдохнула Фима.

– Ма-а-агия, – Хытр мягко кивнула и снова клацнула зубами. – Есть и другие варианты, каждый как на подбор мерзкий. А хотя что я рассказываю, давай покажу.

Хытр подскочила на месте и мгновенно уселась Фиме на колени. Девушка не успела среагировать – дух обхватила её голову и прижалась лбом к её лбу. Кожу обожгло холодом хрусталя – невозможно было представить, что её касалось живое существо. Фима коротко вскрикнула, но тут же дыхание у неё перехватило, и всё, что она могла делать – это хрипеть с широко раскрытым ртом, безуспешно пытаясь сделать хоть один вдох. Перед её взором сменялись картинки – и делали они это так быстро и яростно, что казалось, будто способны прожечь её мозг изнутри. Человеческое тело не было приспособлено для такого потока информации, но Хытр это мало волновало.

Её целью было не допустить смерти Фимы, а вот целостность сознания ведьмы и её сумасшествие или его отсутствие – дело десятое. Однако, чувствуя, как изнутри распирает недовольство духов истинных – тех, что выбрались когда-то из земли – она всё же начала напевать незамысловатую песню. Голос её был тих и почти незаметен, но между губ её вытекали голубоватые дымчатые струйки, похожие на змей. Оказавшись снаружи, они делали короткий виток и исчезали во рту Фимы, стремясь попасть в её нутро. Магия обвивалась вокруг внутренних органов, обволакивала кости и окутывала нежные ткани.

«Ровно столько, чтобы не развалилась, – думала Хытр. – И только попробуй сдохнуть, мышка».

Спи-засыпай,

На погост поспевай,

Баю-бай…

Глаза Фимы заволокло белой дымкой, и в солнечных бликах дух видела, как суматошно сменяются видения, что она посылала юной ведьме. Для духа не было проблем разобраться в них и воспринять все разом. Необходимость помогать раздражала, но Хытр рассудила, что никакие её слова не смогут убедить её так, как сделает это возможность увидеть всё своими глазами.

Фима же наконец сделала полноценный вдох, и картинки перед внутренним взором начали замедляться, позволяя разглядеть себя. Она ощутила, как каждое новое изображение буквально втягивало её внутрь: и вот она уже парит среди молекул кислорода и примесей, став частью воздуха вокруг людей, что истошно кричат. На глазах они иссыхали и падали на землю мумиями с разинутыми в беззвучном вопле ртами. Вокруг – знакомые с детства домики родного посёлка, только вот склоны сопок, обычно покрытых буйной зеленью в любое время года, сейчас были совершенно высохшими и серыми. Фима с ужасом начинает узнавать каждого из погибших. Среди суеты и беготни она смогла разглядеть тётушку Негомилу, которая одно за другим запускает защитные заклинания, но совершенно не замечает, как её собственный щит даёт брешь – и через мгновение сквозь Фиму проносится уже вопль любимой тётушки. Она падает на землю, и к ней подбегают Красибор с Александром – оба целы, но Фима видит, что их души уже тоже пожирают, и смерть их – вопрос нескольких минут.

– Это ты сделала, – раздаётся шёпот вокруг Фимы.

Ощущение, что сами молекулы кислорода заговорили с ней, но девушка отчётливо видит, что звук исходит из одной из примесей в воздухе. Небольшие молекулярные соединения переливаются перламутром, издают мелодичный звон при столкновении. Эти соединения то гаснут, теряя насыщенность, то начинают мерцать вновь.

– Я ничего не сделала, – оправдывается Фима, не уверенная, что смогла произнести что-то сейчас, когда не ощущала даже собственного тела.

– Присмотрись, – отвечает шёпот, и звучит он удивительно тепло и мягко.

Будто не происходит сейчас вокруг катастрофы, не падают замертво измученные люди. Голос этот излучал любовь к Фиме даже сейчас. Не успев вдоволь удивиться этому, она резко переместилась в пространстве. Воздух лишь чуть качнулся – а она моментально преодолела расстояние в несколько десятков киллометров и очутилась на знакомом маяке, растворённая в чужом дыхании. На вершине здания, рядом с зелёным огнём, стояла она сама. Вокруг – множество начерченных мелом символов, в одной руке – гримуар, а в другой – маленькая детская ручка, которая отчаянно сжимает её.

Фиме – той, что парила в воздухе и лишь наблюдала за происходящим – нестерпимо захотелось заплакать, и мир тут же откликнулся на её порыв, собрав в небе тёмные тучи. Первые капли упали на землю, и картинка сменилась.

Сильный спазм сдавил желудок, и, будь она в человеческом облике, Фиму наверняка стошнило бы от прыжка в новое видение. Оно было совсем другим, но вызвало не меньшую тревогу. Первое, на что Фима обратила внимание – в воздухе она была одна. Перламутровые примеси исчезли, перезвона тоже не было слышно. Она вновь оказалась на маяке, но всё здесь поменялось. Она заметила Красибора – тот лежал на земле, закрывая кого-то своим телом. Его спина вздрагивала, и ещё через пару мгновений Фима услышала вой. Это был вопль, с которым человек отказывается принимать действительность и пытается выдавить из себя столько силы и боли, чтобы даже Бог и боги услышали его и дали шанс всё исправить. Те же самые тучи, что появились в первом видении, разразились ливнем, и когда Красибор поднял лицо каплям навстречу, Фима смогла разглядеть человека, что лежал у него в руках. Людей.

В первую минуту она увидела себя. Неподвижную, обожжённую, мёртвую. Красибор сжимал её плечи с такой силой, что, будь Фима живой, она непременно закричала бы от боли. Но вот раздался раскат грома – и на месте девушки оказался уже Роман. Он был чёрным от золы, местами кожа треснула и обнажила окровавленную плоть. Ещё один раскат – и вместо лучшего друга Красибор сжимал и тряс уже свою маму. У неё прямо из подбородка торчал украшенный самоцветами кинжал. Кровь лилась женщине на грудь, и Красибор весь в ней перепачкался, обнимая маму.

В какой-то момент его вой прекратился, и Фима поняла, что это случилось не из-за того, что он успокаивался, и лишь потому что кричать он больше не мог. Она, расталкивая молекулы кислорода, подплыла ближе и прислушалась. Перебиваемый громом, Красибор шептал, уткнувшись в макушку попеременно каждому из погибших:

– Я не смогу быть один. Хочу быть с вами.

Фиме стало так больно, что она ощутила даже отголоски своего настоящего тела, которое крепко сжимала сейчас Хытр. Девушку били судороги, мышцы разрывало, лёгкие не работали, она задыхалась. Если бы не поддержка духа, тело Фимы уже давно не выдержало бы. Но дух держала её крепко, она пошла ва-банк и намеревалась довести дело до конца.

– Уж нет, – шептала Хытр с хищной улыбкой, и Фима слышала её голос, доносившийся издалека. – Ещё не всё. До конца смотри, мышонок, и не жалуйся потом, не ной.

Фима ощутила одновременно и облегчение, и страх, когда желудок вновь скрутило тошнотой, и картинка изменилась. Она была благодарна вселенной за то, что не увидела того, что Красибор сделал следом. Но, к сожалению, точно знала: он действительно не остался на том маяке в одиночку.

Новое видение сначала ослепило. Понадобилось несколько секунд, прежде чем Фима поняла, что она была окружена мерцающими и переливающимися на солнце частичками. Это были уже не нежные перламутровые цепочки молекул, которые она видела в первом видении. Их было так много, и они были такими яркими, что создавалось ощущение, будто в этот раз она растворилась не в воздухе, а в центре фейерверка. С трудом продираясь через сияние и перезвон, Фима сначала расслышала мягкий смех – мужской и женский, а потом и разглядела две фигуры. Мужчина держал девушку за руку, притянул к себе и поцеловал костяшки её пальцев. Девушка свободной рукой погладила его щёку и, встав на носочки, поцеловала в губы. Мерцающие частички вспыхнули ещё ярче, и на несколько секунд Фима снова не могла ничего видеть. Она чувствовала такую силу и мощь, что казалось, здесь страшно было даже дышать. Но это ощущение быстро прошло. Фима была дезориентирована и не видела ничего за переливами перламутра и сиянием, но точно знала, что не утонет в этом потоке света, что сила эта никому не причиняет вреда, а наоборот – оберегает и защищает. Приняв это, она снова начала различать то, что находилось вокруг. Частицы разлетались перед её внутренним взором, не мешая и даже наоборот помогая видеть. Здесь было очень хорошо. Здесь всё было правильно. Здесь Фима хотела бы очутиться после Ритуала.

Она снова услышала смех и поплыла на волне сияния в сторону звука. Увидела женскую фигуру и узнала в ней себя. Немного изменившуюся, возможно, повзрослевшую. Но разве что внешне, потому что эта очень взрослая Фима с визгом и хохотом направляла садовый шланг в сторону мужской фигуры. Сияние расступалось, и стало видно, что она стояла посреди рядов ягодных кустарников, которые торчали из совершенно сухой земли. Несмотря на это, ветви их были усыпаны крыжовником и чёрной смородиной. Ягод было так много, что не верилось, что такой урожай мог вырасти без магии. Та Фима, что наблюдала за происходящим со стороны, тревожно всматривалась в тёмный силуэт, силясь понять, кто это был. Вот он подбежал ближе, вот мелькнули среди перламутрового блеска зелёные отсветы, и вот уже Красибор перехватил шланг, направив струю на саму девушку. Окатив Фиму водой, он отбросил шланг в сторону и, подхватив под бёдра, начал кружить её, игнорируя визги и просьбы поставить на землю. Когда он всё же остановился, она наклонилась и поцеловала его, в этот раз более откровенно. Обхватила ладонями щёки и не стеснялась углублять поцелуй, демонстрировать напор и нетерпение. Красибор перехватил её крепче и начал было целовать сгиб шеи, когда шланг вильнул сам собой под напором воды и окатил пару мощным потоком и брызгами.

Если бы Фима обладала сейчас своим телом, она издала бы взволнованный вздох. Но её тело откликнулось лишь очередным спазмом в желудке, хотя казалось, большего она не выдержит. Но выдержать пришлось. Желудок пронзило острой болью, Фима вдруг закашлялась. Кто-то похлопал её по спине, и девушку стошнило. Хотелось извиниться за осквернение цветочного ковра, но лужица тут же впиталась в землю, будто ничего не произошло. Нового видения не последовало, Фима вернулась на поляну, где дожидалась её Хытр.

– Ты справилась лучше, чем я ожидала, – одобрительно хмыкнула дух.

Она протянула ей неизвестно откуда взявшийся бокал с прозрачной жидкостью. Фима не стала задавать вопросов, лишь взялась за высокую ножку и осушила его. В нём оказалась вода, ледяная и вкусная – такая бывает в лесных родниках, которые так и манят людей к себе.

– Что это было? – хрипло спросила Фима, морщась от тупой саднящей боли.

Болело решительно всё. Казалось, её пропустили через мясорубку и слепили обратно, считая, что в виде котлетки ей будет даже лучше. Хытр пожала плечом:

– Будущее. Самые популярные его вариации.

– Либо я выпускаю толпу мертвецов… – медленно проговорила Фима, вспоминая увиденное.

– Не самый плохой вариант, кстати.

– Потому что магия останется в мире, да? Те частички, что я видела, это же магия?

Хытр серьёзно кивнула:

– Да. Это истинные духи. Они и есть магия.

Фима кивнула и попыталась повести плечами, чтобы немного их размять. Она поморщилась от боли и решила с зарядкой повременить.

– Либо мы все в одном или другом составе умираем, и магия тоже.

Хытр молча кивнула. Она думала над тем, нужно ли разжевать, что хуже всего, если умрёт сын магии. Без Бологовых духам придётся вновь искать годные для единения души, и в прошлый раз на это ушли миллионы лет. Возможно, учитывая плотность населения, в этот раз дело пойдёт быстрее. Но, к сожалению, ничего после тех событий ни истинные духи, ни Хытр увидеть не могли – будто волшебство так и не возродилось.

– Либо же магия будет сильнее. Прямо очешуеть какой сильной.

Хытр расплылась в сладкой улыбке:

– Не правда ли чудесно?

Фима покосилась на неё и ничего не ответила. Она сама не понимала пока, что чувствует от увиденного. Вглядываясь в тёмный силуэт, она надеялась, что там был Александр. Что они восстановили его участок, а кусты гнулись к земле под тяжестью ягод из-за того, что заклинания его теплиц работают лучше прежнего. Она понимала, что если ждала какого-то знака (а она ждала), то это был он. Она не готова была выбирать, и в итоге магия сделала выбор за неё.

«Но почему тогда так плохо?», – думала она, зажмурившись, чтобы не заплакать.

– Ты готова задать третий вопрос? – спросила Хытр со скучающим видом.

– Да. Как я могу тебя убить?

Хытр опешила. На мгновение, к её нерадости, все её эмоции отразились на хрустальном лице.

– Пардон?

– Ты слышала.

Фима говорила сухо, все силы она растеряла во время своего короткого путешествия в будущее. Внутри было пусто. Она осталась там – в бесконечном множестве развилок, и выбраться назад не смогла бы, даже если бы захотела. Хытр выжидающе смотрела на Фиму, раздумывая о том, что прихлопнуть её, как надоедливого грызуна, было бы сейчас проще простого. Но сделка есть сделка, и она через силу раскрыла рот, чтобы практически прокаркать:

– Я не знаю. Зато знает твой друг, что отказался от сил.

– Саша?

– Нет. Другой.

Фима нахмурилась, перебирая в голове варианты, и вдруг глаза её расширились в удивлении:

– Ромчик?

Хытр кивнула с хмурым видом. Всё в ней: выражение лица, поза, мрачный взгляд – говорили о том, что других подробностей она не даст. Вероятно, потому что действительно не знает. Фима не заметила в ней никаких признаков боли, что были раньше, когда она пыталась юлить, и предположила, что так оно и есть.

– Всё, твоя очередь. Давай свою вещь, – Хытр требовательно вытянула руку. – И видят Бог и боги, души и духи, лучше бы это было что-то стоящее, Фи-моч-ка.

Фима тяжело вздохнула и чуть дрожащими руками открыла застёжку рюкзака. Она шепнула простое заклинание:

– Удолие.

И рюкзак сразу стал совершенно лёгким, в то время как достать из него можно было практически что угодно – хоть матрас, хоть тонну кирпичей по одной штучке. Фима запустила в него руку, нащупала нужный предмет, сжала веки и поморщилась, борясь сама с собой.

«Сделка есть сделка», – подумала она и достала потрёпанную оранжевую куртку.

– Это что? – Хытр брезгливо отдёрнула руку.

– Обещание, – прошептала Фима.

Глаза Хытр вновь зажглись голубым, она вгляделась в лицо юной ведьмы. Неожиданно даже для самой себя, Хытр присела перед ней на корточки, протянула руку и с нежностью стёрла слезинку с щеки девушки.

– Обещание чего? – сказала она тоже шёпотом.

– Что я не допущу того, что ты мне показала.

– Ну последний вариант можно и допустить, – ухмыльнулась вдруг Хытр совсем по-человечески. – Большой дар. Я его принимаю.

Дух взялась за куртку, но Фима не сразу нашла в себе силы разжать пальцы. Вырывать вещь силой не пришлось, Хытр лишь подождала несколько секунд, и получила желаемое без боя. Она вновь подняла на Фиму уже почти погасший взгляд:

– Не знаю, полегчает ли тебе, но по крайней мере для меня он перестал представлять интерес. Са-шень-ка, я имею в виду.

– Полегчает, – Фима грустно ухмыльнулась. – А можно ещё один вопрос?

– Не наглей, мышка.

– Пожалуйста.

Хытр пожала губы и, сжав куртку крепче, улыбнулась одним уголком губ и кивнула. Фима спросила:

– Откуда у тебя его дар? Ты отказалась мой принимать, а его…

– Лишь на время, – отмахнулась Хытр. – Как видишь, уже почти весь выветрился. Но он был вкусный до умопомрачения, словами не описать, – она зажмурилась, как довольная кошка, и облизала губы.

– А зачем?

– Чтобы делать так, – Хытр щёлкнула пальцами и почти моментально хрустальный панцирь её треснул, и перед Фимой вновь стоял Александр. – И чтобы тебя проверять, конечно. Ты же такой хитрый мышонок, глаз да глаз за тобой.

Хытр не стала заострять собственное внимание на том, что сначала не собиралась выдавать Фиме ровным счётом никакой информации. Она была уверена, что лучший способ не сыграть в магический ящик – это самой устроить так, чтобы все разбились на нужные пары. План провалился, пришлось откровенничать, и сначала так не хотелось этого признавать, но Хытр вошла во вкус и с лёгкостью выдавала Фиме даже секреты своего мастерства. Она и сама не понимала, почему это было в некотором роде приятно.

– Опять без родинки, – Фима мягко улыбнулась и поняла, что нужно выбираться отсюда как можно скорее, чтобы этот мир и особенно Хытр не стали свидетелями её слёз.

– Да, эти два хмыря нашли какую-то лазейку, – Хытр вздёрнула губу. – Самый сок, самый мёд моего веселья сожрали вместо меня. Братцу за это уши бы выдрать.

Она-Александр хищно оскалилась и сжала куртку ещё сильнее, прорезая ногтями плотную ткань. Но вдруг она опомнилась, очаровательно улыбнулась, крутанулась на месте и вернула себе облик хрустальной девы. Движения её стали плавными, голос – нежным колокольчиком. Она прощебетала:

– Спасибо за твой подарок, юная ведьма Арифметика Буеславовна Воротынская. Твой Ритуал окончен.

Фима с тоской посмотрела на уже превратившуюся в тряпки под руками духа куртку, которую так любила. Совсем близко загорелся огонёк, который стремительно вырос сначала в высоту, а затем и в ширину. Столб пламени приглашал коснуться себя и вернуться в мир, только возвращаться уже совсем не хотелось. Приторный цветочный запах залеплял ноздри, огонь уютно потрескивал, а тяжёлые решения давили ей на плечи и вдавливали в податливую почву. Бросив ещё один взгляд на утерянную куртку, Фима, не поднимаясь на ноги, потянулась к огненному столбу. Стоило ей коснуться его, как всё вокруг померкло.

Свежий, до опьянения вкусный воздух наполнил лёгкие. Фима открыла глаза и увидела над собой небо без единого светила, зато с огромной далёкой луной. На западе небо уже светлело, и девушка поняла, что провела в лесу почти всю ночь. Скоро взойдёт единственное солнце, что было у них в распоряжении, и начнётся новый этап её жизни. Хотелось бы, чтобы этап этот был долгим и счастливым, но в сердце уже зияла такая пустота, что верилось в это с трудом. Фима смотрела во всё ещё тёмное звёздное небо и размышляла над причинами своей грусти. Очень хотелось упиваться печалью, позволить ей обнять себя и шептать, шептать на ухо тихие стихи о несчастной любви.

Но Фима вдруг села и сосредоточенно уставилась перед собой. Она шмыгнула носом и порывисто убрала растрепавшиеся волосы с лица. В голову пришла одна мысль, что вроде была совсем простой, но слишком юркой, чтобы можно было поймать её раньше.

– Бесконечное множество, – сказала Фима сама себе вслух. – Она говорила, что видит бесконечное множество вероятностей.

Она не успела продолжить мысль: перед глазами пронеслась рыжая дымка, заставив её вздрогнуть. Дымка мелькнула вновь, показавшись всего на секунду. Фима почувствовала, как шершавый язык лизнул её в щёку, а колючие усы щекотно коснулись лица, заставив поморщиться с улыбкой. Она легко распознала уже знакомую ауру, и потому ни капли не испугалась.

– Нашлась, хе-хе, – раздался голос Лиса, но сам он не спешил показываться.

На полянку выбежала знакомая фигура. Фима не спешила радоваться при виде Александра, она дождалась, когда он, хромая, подбежит ближе, и первым делом внимательно всмотрелась в его лицо.

– Ты в порядке? – взволнованно спросил ещё он издалека. – Как всё прошло?

Фима молча схватила его за подбородок и повернула лицом к бледному свету. При виде родинки её лоб разгладился, и она наконец-то разрешила себе и улыбнуться, и обнять его.

– Прошло… Сложно, – сказала она, с благодарностью ощущая его руки у себя на спине. – Но Ритуал позади. Наконец-то.

– Отлично, отлично, – он гладил её по голове, движения казались сумбурными.

К удивлению, Фима отметила то, насколько крепко он её держал и как прижимался щекой к её макушке. Объятия не были такой уж редкостью даже при их текущих взаимоотношениях, но сейчас они отличались близостью и даже некоторой интимностью.

– Как ты догадался о родинке? – спросила Фима, уткнувшись ему в грудь.

– Пригодилось?

– Очень.

Он тихо ухмыльнулся, и, поцеловав её в макушку, ответил:

– Я немного прогневал духов, и они ужесточили мою сделку в последние дни. О, Бог и боги, неужели можно всё рассказывать… – Он шумно вздохнул и выждал некоторое время, настороженно принюхиваясь к воздуху: не пахнет ли гарью? К счастью, всё было спокойно. – И формулировка была такая, кхм… Ах, не важно. Догадался.

Он вспомнил слова Хытр:

«Если к завтрашнему рассвету девчонка ваша по-прежнему будет изнывать от любви к тебе, красавчик. И-и-именно к тебе. И если все вы трое живы будете, тогда не стану забирать блудного сына домой и разрешу вам, голубки, и дальше землю топтать на пару».

Никаких изменений Александр пока не ощущал, и потому озвучивать детали не хотел. Вроде бы условия своего Ритуала он с горем пополам, но выполнил. Однако Хытр поманила его в лес и исчезла, оставив его одного посреди темноты. До Лиса дозваться не получилось, и он бродил среди деревьев всю ночь, кое-как сориентировавшись по звёздам. Было бы проще, знай он, что Хытр ловко перенесла его с острова на материк – настолько, что он даже не почувствовал.

– Не знаю, что там были за формулировки, но твои махинации оказались очень кстати. Ты бы видел, как эта хрустальная стерва злилась.

Фима ощутила, как грудь Александра чуть затряслась, когда он тихо рассмеялся. У него самого кружилась голова, и он был дезориентирован. Всё ещё в шоке от того, что нашёл Фиму вот так просто – без заклинаний, без ориентиров – он боялся того, что откроется совсем скоро. Не знал, сможет ли исправить то, что натворил за последние годы, или время окончательно расставило всё на свои места и указало ему его место. Тревожило и то, что Лиса по-прежнему было не видать. Он надеялся, что, даже если Хытр не откроет им связь, как обещала, друг хотя бы останется рядом с ним. Прожорливый хитрый зверь, который всегда бегает где-то поблизости.

– Саша, нам нужно… – негромко начала Фима, уткнувшись ему в грудь.

Он не дал ей договорить. Взял за плечи и мягко, но решительно разнял объятия. Ровно настолько, чтобы, когда она в грустном удивлении подняла лицо, он мог склониться и поцеловать её. Первые мгновения Фима не шевелилась: она раскрыла глаза и вцепилась ему в предплечья, не понимая, как реагировать. Оцепенение спало, когда Александр отстранился от неё буквально на пару сантиметров, и губы обдало его тёплым дыханием.

«Настоящий», – подумала Фима и встала на носочки, подаваясь вперёд. Александр был так далёк от хрустального тела Хытр, был таким живым, что девушка без раздумий поверила в то, что никакого подвоха тут не было. Она решила, что даже если ей это аукнется, она согласна.

Их губы вновь встретились, как две искры, взлетевшие от костра в ночное небо. Они то целовались жадно, будто ожидали, что кто-то вот-вот придёт и растащит их в разные стороны. То замедлялись, будто снова вернулись на три с лишним года назад, уверенные, что для их любви заготовлена ещё целая жизнь, и спешить некуда.

У обоих кружились головы. В какой-то момент Фима потеряла равновесие и чуть не завалилась на спину, но Александр подхватил её под лопатки, позволив полностью расслабить тело. Так соблазнительна для него была мысль наклониться и плавно опустить её на мшистую землю, самому устроиться рядом. С магией или без, у него в карманах всегда был пузырёк с согревающим порошком, так что он устроил бы так, чтобы земля была теплая, как кровать. Фима обмякла в его руках, и он был готов поклясться, что она сама стремится потянуть его вниз. Одной рукой она обвила его шею и зарылась пальцами в волосы, а второй сжимала плечо, цепляясь за ткань толстовки. В ЧЁМ САША ОДЕТ НА СЕКУНДОЧКУ?

Они наслаждались друг другом самозабвенно. Оба понимали, что есть шанс, что это последний их поцелуй на этом кругу жизни. Он думал, что момент уже упущен, стоит остановиться – и девушка, которую он любит больше себя, больше магии и, возможно, больше жизни, оттолкнёт его. Он увидит в глазах её сожаление и принятие, которого так долго добивался. Она же думала о том, что случись этот поцелуй совсем немного раньше – перед тем, как она шагнула в столб огня, и Ритуал её прошёл бы иначе. Она ни за что не решилась бы на то обещание, которое дала. И пусть формулировка её слов и порывов была обтекаемой – она дала слово, что не допустит реализации тех кошмаров, что показала ей Хытр – духи видели лишь один вариант счастливого исхода. Который она, впрочем, гарантировать им тоже не могла. Фима из видения была счастлива, влюблена и ни в чём не сомневалась. Фима из настоящего цеплялась за поцелуй с Александром, как за единственный шанс выбраться из кошмара, в котором вязла крепче и крепче.

Он сменил наклон головы и провёл рукой от её затылка вниз вдоль позвоночника. Это движение вызвало волну мурашек, тело отозвалось живо и искренне. Хотелось прижиматься крепче, целоваться горячее, дышать глубже. И совершенно не хотелось разговаривать. Они оба знали, что, стоит заговорить, и магия момента развеется. Им нужно будет столько всего обсудить, включая их обиды и новые привязанности. Воссоединение было желанным, но в то же время казалось практически невозможным. И всё же это всё могло подождать, пока у них был этот момент. Момент, когда он мог, наконец, выразить хотя бы каплю копившейся годами страсти и нежности. А она сквозь дурман в голове ощущала то, о чём фантазировала снова и снова: мягкость губ Александра, тепло его дыхания, которым они делился, не отталкивая и не причиняя боль.

– Ну бесстыжие, хе-хе, – раздалось насмешливое прямо над их головами.

Фима с Александром вздрогнули, она окончательно потеряла равновесие и начала падать, а он подхватил её, но было уже слишком поздно. Они кубарем рухнули и захохотали, обнимая друг друга.

– И глупые какие-то, хе-хе, – констатировал Лис, зависнув в воздухе над ними.

– Лис, слава Богу и богам! – с улыбкой выдохнул Александр, протянув руку вверх.

На второй уже лежала Фима, и он обнимал её за плечи. Лис ловко поднырнул и потёрся мордой о раскрытую ладонь, не скрывая того, что тоже рад видеть друга.

– Я смотрю, вы времени зря не теряете, хе-хе, – сказал Лис, делая в воздухе сальто. – Чую запах разврата и похоти! – сказал он с укоризной и потом, захихикав, добавил: – Одобряю. Давно пора, хе-хе.

– Лис, ребята выбрались? – спросил Александр, посерьезнев.

Он крепче сжал плечо Фимы, будто боясь, что возвращение к насущным вопросам отнимет её. Но он готов был выпустить ведьму из рук не раньше, чем объяснится.

– Куда б они делись, хе-хе. Разве что на тот свет, конечно, тем паче что они уже там были по факту, но обошлось, хе-хе.

– Слава душам и духам, – Александр выдохнул и расслабленно прикрыл глаза.

Фима молча наблюдала за ним, рассматривая профиль в тусклом свете рассветного солнца. Она страшилась, что в любой момент Александр улыбнётся хищно, как духи, и рассмеётся над её глупостью, наивностью. Что это очередной способ поиздеваться над ней, новая серия сериала для духов. Тревога зудела в груди, но Александр вдруг повернулся к ней, и одной лишь своей близостью заставил опасения стихнуть. Фима коснулась его щеки и провела кончиком пальца вдоль скулы. Задумчиво сказала:

– Что произошло, Саша?

Он открыл рот, но Лис нетерпеливо перебил:

– Подруга, – сказал он, кружась на фоне светлеющего неба, – давай это отложим на потом, хе-хе. Вам там снизу не видно, но есть дела поважнее.

– Какие? – встревоженно спросила Фима, поднимаясь.

Александр встал первый и подал ей руку. Девушка с благодарностью приняла помощь, а когда встала, тут же оказалась вновь в его объятиях. На секунду они оба забыли о словах Лиса и потянулись друг к другу, но рыжий зверь пронёсся прямо над ними, хлопнув обоих хвостом по лбу. Опомнившись, Фима оглянулась по сторонам, и вскоре поняла, о чём токовал Лис.

Вдалеке, за частоколом сосновых вершин, небо светлело не только от медленно катившегося к навстречу зениту солнца. Но также из-за ярко-зелёного луча, что бил ровно вверх. Луч искрился, время от времени вокруг него мелькали тонкие беззвучные молнии, и в груди Фимы вмиг похолодело:

– Там дом Бати Каракулина, – выдохнула она и сорвалась с места.

Подобно проносящимся мимо неё соснам, у Фимы мелькнула тревожная мысль: «А ещё там Красибор и заклинание».