Пограничник. Том 8: Операция "Ловец Теней"

Глава 16

То, что я принял правильное решение, мы поняли очень быстро.

Не успел я отдать приказ, как мы услышали грохот стрельбы у нас за плечами.

Я обернулся.

Позади, метрах в трехстах, шел стрелковый бой. Там то и дело сверкали дульные вспышки. Летели снизу, со склона к берегу, ярко-алые шары трассеров. Это Солодов, взявший пулемет Васи, палил из него по невидимым врагам.

Трассеры, словно маленькие звезды, мчались под углом вниз. Некоторые навсегда гасли, ложась в землю. Другие рикошетили. Огненными искрами они отскакивали от берега, но потом все равно гасли где-то над Пянджем.

— Боем их скрутило, — пробурчал Уткин тихо, — Вакулина от нас отрезали!

Я снова глянул вперед. Туда, где не было видно почти никого, кроме раненого врага, так явно лежащего на пограничной тропе. Его черный силуэт шевелился. Издали, да еще и в темноте, это несомненно человеческое движение напоминало копание клубка змей, что никак не могли разъединиться.

Понимание пришло быстро.

Все группы «Призраков» держали друг с другом устойчивую, а еще постоянную радиосвязь. И потому могли гораздо более четко координировать свои действия.

Остатки «Головной», как я назвал ее про себя, группы, решились на эту странную ловушку с раненым, только потому что знали — их прикроют с тыла. Знали — их подельники займут Вакулина и его отряд боем, давая головной группе шанс на такую рискованную уловку и отрыв.

Быстро стало ясно, почему заслон Соколова тоже не подоспел вовремя. Вполне вероятно, что и он был скован боем где-то на границе.

Призраки действовали хитро. Их малочисленный отряд, словно набор острейших хирургических скальпелей, бил в нужные места Шамабада. Попадал в нервы, сковывал нам «мышцы».

Таким образом «Призраки», быстро осознав крах своего нападения, пытались выпутаться из всей этой истории. Пытаясь отойти. Отойти, не оставив живых, кто мог бы рассказать о них нашим спейслужбам.

М-да… Не каждый день встречаешься с таким хитрым врагом. Ну ничего. Мы тоже не пальцем деланные.

— Давайте, — сказал я без сомнений, — задержать врага.

— Это… Это похоже на ловушку, — сказал Малюга. На грязном его лице читались растерянность и сомнения.

— И точно. Ловушка, — проговорил Уткин, неотрывно следя за «раненым». — Саша, ты уверен?

С этими словами Уткин глянул на меня.

У Васи, несмотря на его внушительную крупнату тела, лицо всегда оставалось по-детски кругловатым. А взгляд — наивным.

Но теперь, с повязкой на голове, Вася Уткин выглядел настоящим матерым солдатом.

Я понимал, что это недалеко ушло от правды. Уткин и правда был хорошим бойцом.

— Уверен, — сказал я.

— Ну тогда я тоже уверен, — кивнул Вася.

— Примкнуть штыки, — скомандовал я. — Быть готовым к рукопашной.

И мы примкнули. А потом, в полной темноте, короткими перебежками помчались вперед, к лежащему на земле Призраку.

Тем временем стрелковый бой позади не угасал. Пограничники крепко сцепились с Призраками. Я предполагал, что сражение приобрело позиционный характер, почти такой же, как был поначалу у Сатрого Дома.

— Лежать! Руки! Руки вверх! — стал орать Малюга, наставляя пустой автомат на раненого Призрака.

Призрак, тем не менее, оказался невелик. Одетый в импортный камуфляж и капюшон, он скрыл лицо, замотав его куфией. Низкорослый, худоватый боец походил своей комплекцией на подростка. Не знай я его боевых навыков, которые продемонстрировал нам каждый Призрак сегодня, не стал бы опасаться такого субтильного парня.

Но я прекрасно понимал — даже с ним нужно считаться.

— Руки, чтоб я видел! — кричал Уткин, шедший по левое плечо от меня.

— Я кровь! — на ломаном русском орал раненый, — я не стоять!

— Руки!

Внезапно раненый выхватил пистолет. Направил его на Малюгу, но я ожидал такой исход.

Потому тут же врезал ему прикладом. Раненый не стал стрелять, защитившись руками от удара.

А потом понеслось так понеслось.

Пока я бил, успел заметить, как здоровенный, крупный Призрак с таким же закрытым лицом кинулся на Уткина. В руках врага блеснул боевой нож.

Уткин не растерялся, попытался ткнуть в Призрака автоматом со штык-ножом. Огромный Призрак схватился за ствол и просто сбил Уткина с ног массой тела.

Учитывая комплекцию Васи, это внушало.

Тем временем из темноты на меня бросился еще один враг. Он ждал где-то под скалой, за камнем. Одетый как все остальные — в камуфляж, подогнанный по фигуре, и капюшон, этот так же орудовал ножом.

Он был высоким, выше меня ростом, а еще поджарым, жилистым, но широкоплечим.

Сходу Призрак попытался схватить меня за оружие. Задрать ствол кверху и ударить ножом в низко опущенной руке.

Я успел схватить его за вооруженную руку. Почувствовал, какой силой она налита. А еще понял — долго я его так не продержу.

Отведя шею назад так, что хрустнуло, я изо всех сил врезал Призраку головой в лицо. К моему удивлению, он это предвидел. Опустил голову так, чтобы удар пришелся в лоб, а не в нос.

Щелкнуло так, что у меня перед глазами все поплыло.

Призрак тем временем успел отобрать и отбросить мой автомат.

Время, казалось, замедлило свой бег. Эти мгновения в темноте показались мне вечностью.

Вот мы с «Призраком» стоим друг против друга. Вот в его руках темнеет в темноте нож.

Там, где-то за спиной, яростно борются на земле Уткин и Призрак-гигант. А где-то справа — раненый Призрак бросает в Малюгу песком, норовя попасть в глаза.

А потом время снова возобновило свой бег. И понеслось.

Схватка была яростной и быстрой. Мы с Призраком то и дело топтались на месте. Наносили друг другу удары, уклонялись, а потом и вовсе принялись бороться за нож.

Остальная реальность вокруг превратилась в какие-то картинки, которые то и дело попадали на глаза.

Вот Вася Уткин сверху Гиганта, сидит на нем верхом и изо всех сил дубасит по лицу. Враг прикрывается от его ударов локтями и предплечьями.

Вот Малюга душит Раненого автоматом. Они топчутся на месте, а потом Раненый изо всех сил бьет Малюгу затылком в лицо. Враги расцепляются.

Вот мы с Призраком, неведомо когда упали и изо всех сил боремся за нож, у самого края берега.

Бой быстрый, яростный, грязный. В полной темноте слышны глухие удары по телу. Яростные, звонкие щелчки кости о кость, когда кто-то бьет кому-то по лицу. Лязг оружия, звон клинков. Рык, стоны, злобные крики. Вопли отчаянного сопротивления.

Все это наполнило тишину Границы. Все это перемешалось с мерным гулом Пянджа, звуча инородно для этих мест.

Призрак был силен. А еще умел и техничен. Мы то и дело пересиливали нож, то и дело перехватывали его, отбирая друг у друга и стремясь ударить в наиболее уязвимые точки: подмышку, живот, шею, пах. И каждый всегда мог предугадать действие другого. Каждый мог быстро найти решение и защититься от смертоносного клинка.

Мы катались по берегу, то я оказывался в выигрышной позиции сверху, то он.

В технике мы несомненно были равны. Но в самом начале схватки я понял одну вещь — мое тело, молодое тело девятнадцатилетнего парня, уступает Призраку в силе.

Мое тело гибче, быстрее. Мышцы, приспособленные на взрывное усилие, помогали мне выжить в этом бою не раз и не два. Но в спокойной, выносливой силе, в способности долго прилагать усилие, я ему уступал.

И когда мы оказались у обрыва, я это почувствовал особенно хорошо.

Мы боролись прямо у края берега. Лежали вдоль него, и под нами в каких-то полутора метрах шумел Пяндж. Я буквально мог слышать, как каждое наше движение, каждое усилие заставляет куски подмытой глины откалываться от берега и с всплеском падать в воду.

Призрак был сверху. Нож его застыл надо мной. Острие смотрело в сердце. А он налегал.

Я стиснул зубы. Осознавая, что еще миг, другой, и клинок вонзится в мое тело. Руки горели огнем. Мозг быстро, холодно соображал, как повернуть исход в мою сторону.

Призрак завыл, навалившись на рукоять изо всех сил. Его злые темные глаза уставились прямо на меня. Расширились, округлились. Казалось, вот сейчас он вытаращит их так сильно, что они полезут из глазниц.

«Чего таращишься, падла?» — промелькнуло у меня в голове.

А потом пришло и решение.

Я просто взял и плюнул ему в рожу. Прямо в глаза.

Призрак с отвращением зарычал, зажмурился, а я отклонил его нож. Клинок со звоном ударился о камни. Я схватил Призрака за ворот свободной рукой. А потом снова дал ему в морду лбом, на этот раз попал так, что хрустнуло. Призрак не издал ни звука, лицо его тут же расслабилось, и я почувствовал, как Призрак заваливается набок, к Пянджу.

Я отправил его в нокаут. Выгнал сознание из головы своим ударом. Но его тело, напряженное, заклинившее в конвульсиях, все еще сопротивлялось обмороку. Пальцы все еще держались за мою одежду. Да еще и тащат меня за собой.

Я принялся до боли в пальцах хвататься за береговые камни, одновременно стараясь отпихнуть Призрака от себя свободной рукой и ногами.

— Граната! Граната! — заорал вдруг Малюга где-то на берегу.

На эти его слова реагировать мне было некогда.

Я все еще старался отделаться от Призрака, когда берег под нами обвалился.

Это случилось так быстро, что холодная вода, в которую я попал, будто бы ошпарила разгоряченное в драке тело.

Вздохнуть я не успел. В рот и нос тут же хлынула вода. У нее был землистый привкус.

Легкие сдавило от недостатка воздуха.

Перед глазами все потемнело, верх, казалось, перемешался с низом. К бесконечному гулу Пянджа, что был теперь не внизу, как раньше, а вокруг, примешался скрежет речных камней, влекомых по дну волей реки.

Эта воля сейчас увлекала за собой и меня. Первые несколько мгновений она крутила меня, словно марионетку. Но потом кое-что произошло.

Сквозь толщу воды я услышал хлопок. Гулкий, приглушенный, звучавший где-то сверху.

«Сверху» — промелькнуло у меня в голове.

Не разжимая зажмуренных глаз, я быстро сориентировался, на ощупь попытался взмахнуть руками, по звуку определив, где же верх.

Но дно я нашел быстрее. И последнее, что я успел почувствовать — сильный удар по голове, выбивший из меня все сознание.

— Саша? — спросила Наташа, положив голову мне на грудь. — Проснись, Саша.

Теплое солнце грело мне лицо. Его ласковые лучи нежно касались кожи, словно женские прикосновения.

«Теплое. Утреннее, — подумал я, — на Кубани у нас хорошо. Жара набирает обороты только к обеду, а сейчас — милое дело».

А потом разлепил глаза.

— Ты заснул? — спросила Наташа, — притомился?

— Нет, — улыбнулся я.

Наташа пошевелилась. Она подняла голову. Потом приподнялась на локте. Заглянула мне в глаза. Ее красивые русые волосы на солнце казались золотыми. Такими же золотыми, как пшеничное поле, что раскинулось впереди.

«Какая же она красивая, — подумал я, заглядывая в ее глубокие, голубые глаза, — самая красивая».

Над головой стояло ровное голубое небо. Лесополоса, защищающая поле от суровых южных ветров, раскинулась над нами. А дальше — поле. Большое, бескрайнее поле пшеницы.

«Конец июня, — промелькнуло в голове. — зреет».

— Можно я тебя кое-о чем спрошу, Саша? — проговорила Наташа бархатным, спокойным голосом.

— Можно, — с улыбкой ответил я.

Внезапно лицо девушки ожесточилось. Стало суровым. Взгляд сделался волчьим.

Небо, казалось, тут же затянуло тучами. А может быть, они там уже были?

Поднялся ветер, океан пшеницы ожил, поддаваясь его порывам.

— Почему ты ушел? — спросила девушка хрипловато.

— Наташа? — нахмурился я.

— Почему ты оставил меня одну?

Внезапно ее молодое, юное лицо изменилось. Возраст проступил на нем. Она превратилась в ту самую Наташу. В мою жену. Ровно в такую, какой я ее помнил в конце жизни.

— Почему ты ушел туда, в прошлое? Почему оставил меня одну?

Я ей не ответил.

— Потому что был должен? — спросила она.

Я молчал и тут.

Наташа тяжело вздохнула. А потом потянулась к моему лбу. Прикоснулась. Прикосновение это было холодным и влажным. А еще жгло так, будто трогали свежую рану.

— Я никогда не уходил, — ответил я наконец. — И ты это знаешь.

Наташа улыбнулась.

— Знаю. Но не чувствую.

Я стиснул зубы. Почувствовал, как на лице играют желваки.

Наташа вдруг тихо, по-доброму рассмеялась.

— Проснись, — сказала она теплым, добрым голосом.

А потом снова коснулась моего лба.

Я распахнул глаза. Вздрогнул и подорвался. Сел.

Стеганый курпай, которым я оказался укрыт, сполз, обнажив меня по пояс.

А потом увидел их — глаза, большие, темные, карие.

Девушка, сидевшая рядом, не вздрогнула от моего быстрого движения. Не отпрянула. Она только немного отстранила руку с влажным полотенцем. С любопытством уставилась на меня.

— Не бойся, — на очень чистом русском проговорила девушка.

Голос ее тут же отразился в голове болью. Казалось, ощущения мало-помалу возвращались, и к сожалению, первым из них стала головная боль. А потом и боль во всем теле. Казалось, на мне не было живого места. Одни только ушибы.

Но я не скривился. Только немного поморщился, одновременно осматриваясь.

Глинобитные, побеленные стены. Кое-где побелка осыпалась, но стены все равно казались уютными и аккуратными. В деревянном потолке единственное распахнутое настежь окно. Из него льется спокойный солнечный свет. У дальней стены — занавешенный выход. У противоположной от меня стены — ниша с кувшинами для воды.

Утрамбованные земляные полы застелены старыми, но чистыми, а еще очень пестрыми паласами. Тут и там разбросаны подушки.

У одной из стен — старый сундук. Над ним еще более старое ружье, висящее на гвоздике. Посреди комнаты низкий столик для еды. В углу — полка с кораном.

Пахло печным дымом и какими-то специями. К этим запахам примешивался еще один — кисловатый дух овечьих шкур.

На улице послышались мужские голоса. Где-то кричал ишак.

И хотя жилище было довольно бедным, все же здесь старались сохранять уют.

— Ты в безопасности, — проговорила девушка, — не бойся. Все хорошо.

Оказалось, меня положили у стены, на жесткий, но чистый ковер из верблюжьей шерсти. Еще один подложили под голову. Укрыли лоскутным одеялом.

Девушка медленно отложила полотенце и взяла чарку с водой, что стояла у моей постели.

— Прошу, попей.

Я уставился на девушку.

Молодая, шестнадцати или семнадцати лет, она обладала необычной, очень живой красотой.

У нее были большие темные глаза, густые брови и смуглая кожа. Черные волосы девушка заплела в одну плотную косу.

Она оделась скромно, но ярко: длинное платье и шаровары из дешевой, но цветной фабричной ткани. На голове девушка носила легкий платок, сдвинутый назад.

— Извини, — я тронул лоб. Почувствовал шершавую и большую ссадину под пальцами. — Я напугал тебя.

— Вовсе нет, — девушка улыбнулась и вежливо отрицательно покачала головой. — Все хорошо. Вот.

Она снова предложила мне чарку. Я принял. Аккуратно отпил несколько глотков.

— Где я? — спросил я тихо, возвращая девушке чарку.

— Кишлак Кундак, не очень далеко от реки, — улыбнулась девушка.

Я поморщился от боли, снова тронул лоб.

— Ты сильно ударился головой, — сказала она озабоченно, — тебе нужен отдых и покой.

Девушка вдруг встрепенулась и тут же засмущалась. Спрятала от меня свои темные, миндалевидные глаза.

— Если я тебе мешаю отдыхать, я уйду…

— Нет, — улыбнулся я. — Спасибо. Ты хорошо говоришь по-русски.

В глазах ее вспыхнула легкая заинтересованность. Смуглые щечки зарумянились.

— Мой папа до революции был рабочим. Помогал строить ГЭС на реке Кабул. Я тогда жила в городе и ходила в советскую школу.

В голосе девушки чувствовалась какая-то гордость. Но потом она вдруг погрустнела.

— Но потом все пошло плохо, и нам пришлось уехать сюда, в Кундак. Сейчас отец с братом пастухи. Пасут овец.

— А мать? — спросил я.

Девушка погрустнела еще сильнее. И даже отвернулась.

— Извини, — сказал я. — Этот вопрос был лишним.

— Ничего, — пискнула она.

Я попытался пошевелиться. Потом встать, но голову прострелило так, что стало тошнить. Тогда я благоразумно решил повременить с подъемом.

— Ты все еще слаб. Тебе нужно восстанавливать силы, — заботливо сказала девушка.

Я вздохнул. Глянул на нее.

— Меня звать Саша. А тебя?

Девушка от удивления округлила глаза и снова зарумянилась. Мне казалось, что она вот-вот спрячет от меня лицо. Не выдержит взгляда.

— М-меня… — заикнулась она. — Меня зовут Мариам.

— Мариам, — я посерьезнел. — Ты понимаешь, кто я?

Лицо девушки стало мрачным.

— Шурави? Солдат?

Впрочем, Мариам тут же оживилась и торопливо заговорила:

— Не переживай. Ты в безопасности. Наши старейшины любят Шурави. Шурави помогли нам справиться с бандой Ахмада. Сделали так, что стало безопасно. Потому и тебе тут ничего не угрожает.

Я задумался на миг, а потом сказал:

— Расскажи, как я сюда попал? Далеко ли мы от Пянджа? Кто и где меня нашел? А еще недурно было бы узнать, где мои вещи и оружие.

— Далеко? Не так уж. Несколько километров от реки, — девушка махнула рукой вправо. — А нашли тебя мой отец с братом. У нас ночью волки овец разогнали. Одну задрали. Еще две пропали. Вот, они ходили искать, а нашли вас.

Я нахмурился.

— Кого «Вас»?

Девушка посмотрела на меня с такой наивностью, какой, казалось, мне никогда и видеть-то не доводилось.

— Ну как это кого? Тебя и твоего друга.