Орден во всю спину 3

Глава 1

Когда Косой услышал, как Журавлёва заговорила о компании "Дерипаски", он сразу насторожился. В её коротких, почти обронённых словах содержалось слишком многое, чтобы просто пропустить мимо ушей.

Хромов, солдат частной армии, сидел рядом у костра и, похоже, слышал об этом впервые. В его взгляде читалось искреннее недоумение. Это означало лишь одно: Журавлёва знала куда больше, чем он. И не просто знала – её сведения явно были результатом долгого поиска, тщательно собранных слухов и разведданных.

Но больше всего зацепила фраза: "Возможно, только основной состав компании "Дерипаски" понимает, что на самом деле там произошло". Почему она так уверена? Неужели пробовала вытянуть информацию у людей, работающих на корпорацию, и осталась ни с чем? Значит, рядовым сотрудникам ничего не доверяли.

Ярослав задумался, хмурясь, водя пальцами по шероховатой коре полена. Он понимал, что в одиночку Журавлёва такую сеть разведки не построила бы. За её спиной явно стояла организация, сильная и умелая, предоставляющая ей людей, ресурсы и доступ к сведениям. Какая именно – оставалось загадкой.

В памяти всплыли другие разрозненные сведения. Сколько всего построено крепостей – никто толком не знает. Самое большое число, что слышал он сам, – Крепость 888. Ни про "Дерипаску", ни про остальные структуры он прежде и понятия не имел. Мир в эту эпоху напоминал лоскутное одеяло: кое-где дороги ещё держались, где-то мерцали старые вышки, но связи как таковой почти не существовало. Чтобы увидеть картину целиком, нужно было иметь могущественную сеть людей и источников.

Журавлёва тем временем замолчала, уловив, что Косой погрузился в свои мысли. Она понимала, что он не просто слушает, а раскладывает её слова по полочкам, собирая из них целую схему, словно мозаичный рисунок.

Ярослав поднял глаза, в которых блеснул холодный интерес, и вдруг спросил:

– Это единственные известные места, где происходят такие… таинственные явления?

Журавлёва посмотрела прямо на него. Её взгляд был пристальным, словно она решала – сколько ещё можно открыть, а что стоит оставить при себе. В воздухе пахло гарью хвои, от костра поднимался дымок, тянуло сыростью ночной земли. Всё вокруг замерло, ожидая её ответа.

– Таких мест будет всё больше и больше, – заметила Журавлёва, и в её голосе прозвучала усталость, словно она заранее знала, что отдых им только снится.

К полудню все начали сдавать – ноги гудели, плечи наливались свинцом. Лишь Косой шагал так, будто его тело вовсе не знало усталости. Людвиг Булавкин, Любовь Синявина и бывший раненый выглядели гораздо хуже: кожа на их ногах натёрлась в кровь, волдыри вспухли и лопались, но они упрямо молчали, боясь вымолвить хоть слово о передышке.

Ярослав осушил до капли свою бутылку, и тут же, без лишних слов, наполнил её вновь. Металл звякнул о камни, когда он поставил флягу на землю. Остальные же оказались куда менее подготовленными. У троицы несчастных не нашлось ни фляг, ни кружек – приходилось мастерить жалкие чаши из огромных, мясистых листьев, скручивая их так, чтобы хоть немного удержать воду.

Хромов нес с собой армейскую флягу, Журавлёва предусмотрительно спрятала маленькую пластиковую бутылку. А у Косого было всё: и вода, и металлическая кружка, привезённая ещё из дома – блестящая, с поцарапанными боками, пахнущая дымком костров.

Поэтому, когда он видел, как Любовь Синявина, Людвиг и солдат несут в руках хрупкие зелёные "миски", из которых вода то и дело вытекала между пальцев, он лишь вздохнул. Вид у них был жалкий – словно пленники, которых гонят по лесу.

– Только не лезьте глубоко, – предупредил Косой, когда они спустились к ручью. – Зацепите воды прямо у берега и быстро назад.

Именно тогда Станислав Хромов упомянул про доисторических птиц, которых видели в районе, где хозяйничает компания Дерипаски. И тут Ярослав вспомнил то тёмное пятно под водой, с которым столкнулся, когда недавно ловил рыбу. Огромная тень скользнула в глубине, и даже рыбы шарахнулись от неё в стороны. Он тогда пожалел, что не успел разглядеть зверюгу – что это было?

К вечеру, когда свет стал туманным и тревожным, они наткнулись на пещеру. На этот раз – маленькую, узкую, почти тесную. На шестерых места едва хватило, но другого выхода не было: в лесу ночевать означало превратиться в корм для хищников.

Собравшись вокруг костра, они прижались друг к другу и ощутили редкое чувство защищённости. Пламя потрескивало, воздух был наполнен запахом дыма и смолы, а треск веток снаружи казался особенно громким. Именно в такие минуты люди вдруг понимают, как важна рядом человеческая компания.

Ярослав внимательно осмотрел стены пещеры, провёл ладонью по шероховатым камням, заглянул в тёмные углы – но ни надписей, ни царапин, ничего, что напоминало бы следы пребывания других людей, он не нашёл.

Хромов, хмурый и прямой, как всегда, отдал распоряжение:

– Если кому приспичит по-большому, в лес не соваться. Опасно. Девчонки – вы справляйтесь рядом, мы просто отворачиваемся. Дежурить будем по очереди, чтоб никто не подглядывал. Понимаю, неловко, но безопасность важнее.

Вскоре на костре закипел котелок, и запах варёных сосновых корней наполнил пещеру. Горечь перебивала аппетит, но есть хотелось слишком сильно. Грызли твёрдые волокнистые куски, стараясь не думать о том, что желудок просит мяса.

Тут Людвиг Булавкин, утирая жирные от смолы пальцы о штаны, вдруг мечтательно вздохнул и сказал:

– Эх, вот бы тебе, Косой, загадать ещё одно желание. Может, ещё какой-нибудь кабан в дерево врежется? Или, того лучше, олень сам в костёр свалится?

Ярослав поднял на него тяжёлый взгляд и буркнул сердито, срывая слова почти рыком:

– А ты не обнаглел ли, Людвиг?

Огонь треснул, словно поддакивая ему.

– Может, попробуешь сам всё сделать?

Он и думать не хотел жертвовать здоровьем Проныры ради того, чтобы самому набить желудок. Да и корень этот, смолистый, хрустящий, будто сельдерей, но с горьковатой ноткой хвои, – проглотить его было не так уж сложно.

Сейчас Косой подбирал слова особенно осторожно – малейшее неосторожное замечание могло навредить Лёхе, и там, дома это могло обернуться проблемами.

После укоризненного взгляда Ярослава, Людвиг Булавкин неловко поёжился, будто кто-то провёл холодным ножом по спине.

– Да брось, я же шутканул, – выдавил он, нервно хихикнув. – Если бы мои слова хоть что-то значили, давно бы уже пожелал, чтобы тут перед нами выскочило какое-нибудь дикое животное. Но серьёзно, ты веришь, что оно и правда появится?

И тут из леса донёсся странный, тревожный звук – как будто десятки лап шлёпали по мокрой земле, ломали ветки, дёргали кусты.

Ярослав Косой, Ярослава Журавлёва и Станислав Хромов одновременно схватились за оружие, сердце у каждого ухнуло вниз. Через миг из тени деревьев вырвались три огромных кабана, две кошки размером с леопардов из старых школьных атласов, две змеи толщиной с руку и семь обезьян, высоких почти с человека. Если бы те встали на задние лапы – вышли бы все метр шестьдесят ростом, не меньше!

Ярослав сразу понял – это никак не связано с Лёшкиной "удачей". Да тут хватит зубов и когтей, чтобы порвать их всех в клочья! Это точно не бонус от фортуны.

Он ошалело уставился на зверей и процедил сквозь зубы:

– Людвиг, ты своим чертовым языком нас проклял?!

Тот был на грани слёз.

– Я ж просто сказал….

Звери и люди застыли, переглядываясь – никто не ожидал встречи. Казалось, даже животные удивились, что тут кто-то есть.

Ярослав, едва двигая губами, шепнул:

– Людвиг, иди, скажи им, что мы вегетарианцы. Пусть топают прочь.

Людвиг едва не зарыдал в голос, глядя на толпу хищников:

– А они меня поймут? Эй… вы там… пожалуйста… уходите!

Он сказал это, думая, что шутит. Но звери, словно услышав, тут же повернулись и молча рванули обратно в лес, ломая кусты и оставляя после себя шорох, треск и тяжёлый запах сырой шерсти."

На самом деле Косой чувствовал, что сможет справиться с ними. Конечно, пистолеты едва ли пробьют толстую шкуру этих тварей, но у него ещё оставался козырь – его "теневой клон". К сожалению, палиться не хотелось.

Ярослав не хотел раскрывать себя. Стоит только клону появиться – и Хромов с остальными сразу поймут, что он способен копировать чужие способности. Чем это обернётся – одному Богу известно.

Тем более, скопированный им клон оказался даже сильнее, чем у самого Хромова. А это могло вызвать ненужные вопросы… и зависть.

Ярослав украдкой бросил взгляд на Людвига Булавкина.

"Неужели этот весельчак пробудил своё умение управлять удачей, как Лёшка Проныра? Не верю!"

Он посмотрел на лес, откуда недавно выскочила стая зверей, и пробормотал:

– Что же привело их сюда, прямо к нам? Звери ведь обычно не ладят друг с другом. Но эти… не дерутся, не рычат, даже на нас не кинулись. Значит, в лесу есть что-то пострашнее, чем мы. Они хотели укрыться в этой пещере.

– Похоже, ты прав, – Станислав Хромов слегка кивнул, его глаза блеснули тревогой. – Но раз уж мы тут, им остаётся искать убежище в другом месте.

Ярослав невольно вспомнил вчерашний вечер.

– Помните, слышали странный шум? Как будто кто-то шагал там, за деревьями. Только тогда всё стихло так же внезапно, как началось. Я думаю… может, это были такие же звери. Может, они бежали от чего-то. Но вот вопрос – что здесь, в чаще леса, способно напугать местных "аборигенов" так, что они бегут в панике и готовы терпеть соседство врагов?

Все ощутили облегчение, когда нашли пещеру для ночлега. Тёмная, прохладная, пахнущая сыростью и мокрым камнем, она казалась надёжным убежищем. Никто и подумать не мог, что ночь принесёт такие события.

– Может, нам спрятаться где-то ещё? – шёпотом спросил кто-то, и голос его дрогнул. – А если снова что-то вылезет из леса?

– Не стоит никуда идти, – покачал головой Ярослав Косой. – Звери хотели укрыться здесь, но мы уже заняли пещеру. Это само по себе доказывает, что место безопасное.

– Чего они так избегают? – тихо спросил Людвиг Булавкин, разминая озябшие пальцы.

Хромов стоял у входа, прислушиваясь к ночным звукам. Лес за пещерой казался живым – трещал ветками, шуршал листвой, вздыхал холодным ветром.

– Думаю, они избегают не просто леса, – сказал он медленно. – Они избегают ночного леса.

Ярослав кивнул.

– Верно. Животные куда тоньше чувствуют опасность, чем люди. Их инстинкты сильнее страха. Помните каньон? Там валялось несколько человеческих скелетов… Но ни одного звериного мы так и не увидели с тех пор, как вошли в чащу. Это странно.

Он понизил голос, словно сам боялся разбудить лес:

– Я бросил рыбные остатки и кости в зарослях южнее каньона. Наутро вернулся проверить – и ничего не нашёл. Ни следов, ни возни. Будто их растворили в воздухе. Так же, как исчез труп. Видите связь? Скелеты, останки, труп – всё это пропадает, если попадает сюда, в лес.

– Да, – Станислав кивнул, хмуря брови. – А ещё эти твари – видели, как они шарахнулись? Они действительно чего-то боятся. Лес не просто тёмный – он таит в себе что-то чужое, недоброе."

Лес, который будто сам питается живыми существами….

Все взглянули на тёмную чащу, где туман вязал ветви, словно тонкие пальцы, и начали гадать: неужели растения здесь начали свой путь к хищничеству ещё до того, как животные научились бегать, охотиться и выживать?

Станислав Хромов нарушил тишину, успокаивая, словно тёплым словом отгоняя холод страха:

– Но ведь в этом есть и хорошая сторона. Теперь, когда мы понимаем, что к чему, можем выстроить правила и соблюдать их.

Когда тайна перестаёт быть безликой и непонятной, когда за страхом угадывается хоть какая-то логика – он становится слабее, почти осязаемым.

Все думали об одном: пока никто не сунется в лес ночью – всё будет в порядке.

Мысль согрела, как костёр, и напряжение чуть спало. Ван Лэй даже позволил себе улыбку:

– Значит, надо просто найти место подальше от этой чащи и разбить лагерь до темноты.

Но Ярослав Косой покачал головой:

– Осторожность нужна не только ночью. Мы не знаем, до какой степени здесь мутировали звери и растения. Вдруг они способны пожирать людей и при свете дня?

– Тогда придётся идти по хребтам, выбирая открытые участки, – решительно подытожил Хромов.

Они вновь вернулись к пережёвыванию сосновых корней. Горьковатый, смолистый сок скрипел на зубах, оставляя терпкое послевкусие, как дешёвый настой хвои.

Кто-то нарушил молчание:

– Ярослав, а как ты вообще узнал, что эти корни можно есть?

– В подоле услышал разговор, – ответил он спокойно, подбрасывая в костёр сухие ветки.

Дым тянулся к потолку пещеры, отдавая запахом гари и хвои.

Людвиг Булавкин поспешил выказать восхищение, пытаясь расположить Ярослава:

– Вы, подольские, столько знаете о пустоши. Настоящая мудрость человечества!

Слова прозвучали натянуто, но он и не знал, чем ещё похвалить.

Ярослав хмыкнул и покачал головой:

– Это не мудрость. Кто полез бы жевать сосновый корень, если бы был хлеб, мясо или хоть что-то другое? В подоле лишь говорят, что он съедобен. Но когда впервые услышал это… сразу понял, сколько людей умерло от голода, пока дошли до этой "мудрости".

В мире, где беженцы не знают, доживут ли до следующего утра, каждое действие, каждая мысль – про выживание."

Людвиг Булавкин хотел всего лишь сказать пару приятных слов, но вместо благодарности получил ещё большую неловкость.

Синявина, словно почувствовав натянутость момента, мягко перевела разговор:

– Почему это дикие животные становятся крупнее и сильнее, а люди нет? Мы, выходит, превращаемся не в зверей, а в кого-то… другого. В таких, как Хромов, – в сверхов.

Хромов пожал плечами и ответил после короткой паузы:

– Может, дело в том, что люди развиваются иначе. С древнейших времён они делали ставку на ум, а не на мышцы.

Косой, задумчиво крутя в руках сучок, сказал:

– А я слышал другое. После того, как в прошлом году едва ушёл от волчьей стаи, задал этот вопрос учителю из школы. Он сказал мне: "Есть существа, которые могут наращивать мышечную массу без особых усилий. Вот, например, шимпанзе – зверь из старого мира. Его держали в клетках, и даже если бы он только ел и спал, мышцы всё равно росли бы, становились бы сильнее, чем у человека. А если человек станет только есть и спать – мышцы атрофируются, тело слабеет.

Журавлёва нахмурилась:

– Твой учитель… он точно нормальный?

Ярослав усмехнулся, но без веселья. Он не знал, нормален ли учитель, но точно знал одно – человек он хороший.

– Учитель говорил, – продолжил Ярослав, – что в каждом из нас есть ген, который ограничивает рост мышц. И что этот ген меняется – эволюционирует – когда человек становится умнее. Мол, такова цена за мудрость.

Все притихли, будто каждое слово медленно опускалось на них, как пыль. Казалось, в этом объяснении есть своя логика.

Люди из высшего класса вообще считали худобу и стройность признаком утончённости, а лет пять назад это и вовсе превратилось в моду – истязать себя диетами и тренировками ради "правильной" формы. Даже Людвиг, помнится, пытался соответствовать, но быстро понял – мышцы накачиваются неохотно, а исчезают слишком легко.

И вдруг Журавлёва, словно ведро ледяной воды, плеснула в лицо Ярославу:

– А я видела сверха с мощным телом. И как ты это объяснишь?

Ярослав Косой опешил. Слова сорвались с губ, прежде чем он успел их взвесить:

– А может, его предки... имели внебрачную связь с каким-то диким зверем?

В пещере повисла тишина, вязкая и густая, как холодный туман. Ярослава потеряла дар речи. Хромов застыл, как будто кто-то ударил его по затылку. Булавкин просто раскрыл рот и не издал ни звука. Все уставились на Ярослава, словно он только что произнёс нечто святотатственное.

Любовь Синявина, неожиданно оживившись, подалась вперёд и с любопытством спросила:

– Учитель из твоей школы, должно быть, необыкновенный человек. Очень знающий, верно?

Ярослав почесал затылок, обдумывая ответ.

– Ну… он знает многое, но, если сталкивается с темой, о которой не имеет понятия, выкручивается, как может.

– А он читает книги в свободное время, чтобы расширять кругозор? – продолжила Любовь. – В крепости есть такие люди – очень умные.

– Нет, – покачал головой Ярослав. – Он просто сажает овощи на школьном дворе.

Любовь на миг замолчала. Казалось, её представления о людях этого места рушились одно за другим.

Ярослав, между тем, говорил о своём учителе почти с нежностью:

– Он хороший. Учит нас старательно, но не зазнаётся. Может полдня спорить о науке, а потом взять мотыгу и прополоть грядки.

В этот момент тишину разорвал звук, от которого у всех внутри похолодело.

Где-то в лесу, недалеко от пещеры, раздалось лязганье цепей. Металлические звенья волочились по земле, звенели, били по корням деревьев, а потом – скрежет, острый, как нож по стеклу. Шорох, словно что-то огромное медленно ползло среди стволов, задевая ветви.

Звук двигался, как патруль, обходящий владения.

По спинам у всех побежали мурашки, ледяные, цепкие.

– Какого чёрта?.. – прошептал кто-то.

Разве не говорили, что звери избегают леса по ночам? Но если там кто-то есть – значит, всё, что они думали о безопасности, было ошибкой."