Оттенок ночи

Кэтрин Диан

Оттенок ночи

(Вампирское Оборонное Агентство #3)

Перевод: Rosland

Редактура: Бреган Д'Эрт

Русификация обложки: Rosland

Глава 1

Лука был не из тех, кто пялится, но сейчас он не сводил глаз. Он ничего не мог с собой поделать.

Его пристальное внимание вызвало интересную цепную реакцию. Сначала Нокс покраснел и отступил от книжной витрины, пытаясь убрать красную корзину для покупок с глаз долой. Затем он взял себя в руки и позволил корзинке болтаться в его огромном кулаке.

— Что? — спросил он, а затем посоветовал: — Не говори ни слова, — затем: — И не поднимай на меня эту бровь.

Лицо Луки разгладилось.

— Даже не мечтал об этом.

— Я так не думаю.

Большинство людей, будь то люди или вампиры, наложили бы в штаны, если бы на них сердито посмотрел мужчина ростом 199 см и весом в 118 кг. (Хотя… Уже все 120. Клэр стала заядлым пекарем.) Особенно когда у этого сердито смотрящего мужчины были такие глаза, которые говорили о том, что он слишком много знает о насилии.

Нет, никого нельзя было бы обвинить в том, что он съёжился под взглядом такого мужчины, даже если этот мужчина держал в руках корзину для покупок, в которой лежали плитка дорогого шоколада и роман с очень эротической обложкой.

— Ты понимаешь, что мы здесь не для того, чтобы делать покупки? — поинтересовался Лука. На самом деле они были в супермаркете на севере Портиджа, чтобы проверить информацию о присутствии демона, полученную ВОА. Было ещё рано, всего 7 часов вечера, и им было поручено решить эту небольшую проблему, прежде чем Тиши придётся терпеть предстоящую встречу между их элитной оперативной командой и директором Вампирского Оборонного Агентства.

— Я сливаюсь с толпой, — объяснил Нокс.

Лука позволил своему взгляду скользнуть с короткой военной стрижки на крепкое тело Нокса, одетое в чёрное и увешанное оружием, затем к армейским ботинкам, в которых он шёл по проходу, оставляя следы песчаной слякоти.

Справедливости ради, 45-й калибр и 35-сантиметровое изогнутое лезвие шивы были затенены, чтобы их никто не заметил.

Честно говоря, это не сильно помогало.

— Не хочу тебя огорчать, друг мой, но даже латте из «Старбакса» в руке не поможет тебе слиться со здешней толпой.

Нокс выглядел почти довольным.

— Значит, я просто выполняю несколько дел за раз.

Лука выхватил книгу из корзины и направился по проходу.

— Я тоже так умею.

— Шустрый ублюдок, — проворчал Нокс, когда Лука начал листать книгу.

Нокс не стал опускаться до того, чтобы выхватить её обратно, а Лука на самом деле не читал. Он подшучивал над Ноксом, и это было чрезвычайно приятно.

Нокс провёл много лет в маленьком отвратительном аду на земле, и совсем недавно он пережил возвращение в этот кошмар. Когда люди были слишком взвинченными и измотанными, над ними нельзя было подшучивать. Но два месяца, проведённые с Клэр, что-то излечили в Ноксе.

Ну, может, не излечили. Некоторые проблемы никогда не проходят бесследно. Но в Ноксе появилась лёгкость, которой раньше не было.

Возможно, мужчина был слегка рассеянным. Многозадачность? Что за чушь собачья. Но было приятно видеть, что Нокс не так взвинчен. Лука на днях даже слышал, как он смеялся — по-настоящему смеялся — когда Ронан погнался за Рисом по Бункеру и лестницам за то, что тот стащил остатки его тайской кухни.

Так что Лука получал огромное удовольствие от того, что подкалывал здоровяка.

Пробежав глазами по случайно открытой странице, Лука остановился как вкопанный. Он злобно ухмыльнулся Ноксу. Покраснев, Нокс выхватил книгу из рук Луки и положил её обратно в корзину.

Лука прочистил горло.

— Ну, этого я не ожидал.

— Клэр может читать всё, что ей нравится.

— А я-то думал, что это для тебя.

Нокс пожал плечами.

— Я тоже могу это прочитать. И что? — затем крупный мужчина покачал головой. — Почему я вообще с тобой разговариваю? Христос. Давай найдём этого придурка и отрубим ему чёртову башку.

Вот это больше походило на Нокса.

Они нашли демона в отделе кухонных принадлежностей.

Рассматривая вафельницы, демон напустил на себя человеческий облик, выглядя обманчиво безобидным со своими песочного цвета волосами и непримечательным лицом. Демоны обычно охотились на вампиров, поскольку эти две расы были естественными врагами, но люди представляли собой более лёгкую добычу.

Женщина лет двадцати с небольшим, увлечённая изучением форм для приготовления панини, не заметила ничего необычного, хотя и приложила руку к носу, чтобы не вдыхать серный запах тухлых яиц, доносившийся из-за прохода.

По иронии судьбы, тревожные звоночки, которые не были спровоцированы демоном (который мог бы перед её смертью сотворить с ней Бог знает что), зазвенели при виде Луки и Нокса (чьё своевременное появление обещало ей счастливое будущее, полное ненужных кухонных приспособлений). По правде говоря, она, казалось, не заметила Луку. Он не принял это близко к сердцу. Кто бы заметил его, стоящего рядом с таким крупным парнем?

Конечно, не обошлось и без того факта, что Лука потратил десятилетия своей жизни, тренируясь оставаться незамеченным.

При виде более чем 120-килограммовой мускулатуры Нокса глаза женщины округлились, она забыла о форме для приготовления панини и поспешно ретировалась, скрипя подошвами зимних ботинок. Лука накинул на неё затенение, пока она сматывалась. К тому времени, как она доберётся до поздравительных открыток, она проверит свой список и удивится, как могла пропустить отдел с кухонными принадлежностями.

Демон, тоже заметивший их прибытие, ещё отчаяннее стремился убежать. Ну и ладно. Лучше вытащить его на улицу, где весь бардак смешается с городским песком и копотью.

Вафельница, подхваченная телекинезом демона, полетела Луке в голову. Он поймал её и вернул на полку, прежде чем кинуться за Ноксом, который уже бросился в погоню. Переноситься призраком означало перемещение со скоростью, которую не мог уловить глаз или камера, поэтому Нокс и Лука были практически невидимы, пока гнались за демоном в магазине.

Лука затенял сознание тех, мимо кого они проносились, затуманивая их восприятие убегающего демона, пока они не переставали понимать, почему оторвали взгляд от выбора батареек или вешалок со штанами для йоги.

Одна из проблем с перенесением призраком заключалась в том, что двери, активируемые датчиками движения, не реагировали на приближение со сверхчеловеческой скоростью.

— Господи, — процедил Нокс сквозь зубы, когда они с Лукой остановились как вкопанные, ожидая свиста и скольжения дверей. Нокс где-то по дороге потерял свою корзину для покупок и держал в одной руке пистолет, а в другой — свою шиву.

Лука редко доставал свой пистолет из набедренной кобуры, предпочитая дополнять шиву метательным клинком меньшего размера. Как бы он ни старался очистить себя от Ордена, некоторые вещи укоренились в нём слишком глубоко. (Ладно, многие вещи, но от пятидесяти с лишним лет идеологической обработки, начавшейся в семилетнем возрасте, бывает трудно избавиться.)

Однако некоторые вещи пригождались, и одной из них было инстинктивное осознание определённых характеристик движения.

Когда двери, наконец, выпустили Нокса и Луку на парковку супермаркета «Таргет», чья-то тень слишком плавно скользнула по стене здания. Никто другой этого бы не заметил, но Лука мгновенно распознал эту идеальную тишину и скользящую тень.

Для большинства это означало неминуемую смерть.

Для Луки это означало целую историю, которую он предпочитал оставлять в тайне. Это как хранить мёртвое тело на заднем дворе, закопанное на глубину двух метров под кустами роз. Ты всегда знал, что оно там, но старался не думать об этом и, конечно, никому не говорил.

И когда эта тень скользнула по стене, создалось впечатление, что кто-то выкопал тело и положил его на диван в гостиной.

И именно из-за этого Лука чуть не погиб холодной январской ночью на парковке супермаркета.

Он всё ещё продолжал действовать, всё ещё выполнял свою работу. Он сбросил скорость до нормальной и полоснул своей шивой по горлу жертвы. Но он был отвлечён целой кучей вопросов «какого хрена» — слишком отвлечён, чтобы обратить внимание на поджидающих их спутников демона.

Выучка Луки спасла ему жизнь. Мышечная память. Отточенные инстинкты. Молниеносные рефлексы. Какая-то часть его мозга зафиксировала, что в его сторону направлен пистолет, и его тело автоматически сместилось настолько, что пуля задела висок, вместо того чтобы пробить череп. В другую ночь дело вообще не дошло бы до такого.

Прежде чем Лука успел нанести ответный удар, Нокс уложил стрелка пулей прямо между глаз.

Тем временем третий и последний демон был на пути к свободе. Лука сфокусировался на новой мишени и бросил свой метательный нож в темноту. Он попал демону в затылок. Тело ударилось о землю, как мешок с песком, выброшенный из грузовика, и соскользнуло в место, где полагалось парковать тележки для покупок.

— Бл*дь, — выдохнул Лука, и его дыхание повисло в воздухе заметным облачком пара, пока он осматривал парковку в поисках других угроз — демона или ассасина — и любых глаз или камер, которые могли бы заснять это шоу. Они находились в дальнем конце стоянки, далеко за пределами света прожекторов, но был ранний вечер. В это время на улице много людей.

Он заметил одного из них, мужчину средних лет, который стоял у заднего сиденья своего Субару с галлоном молока в руке. Оставив Нокса отрубать головы демонам, чтобы они не смогли регенерировать, Лука перенёсся призраком к человеку.

Взгляд мужчины был прикован к далёкой вспышке пламени, когда Бездна забрала одно из своих порождений. Как много этот человек понял, Лука никогда не узнает, да это и не имело значения. Это просто стандартный протокол. Когда Лука затенил его разум, мужчина моргнул и поставил свой галлон молока в машину рядом с пакетом собачьего корма.

Лука затенил свою внешность настолько, что мужчина не заметил крови на лице Луки и оружия в его руках.

— Добрый вечер, — сказал Лука, проверяя его.

— Да, — ответил мужчина и снова моргнул. — О, и вам хорошего вечера, — он закрыл дверцу хэтчбека.

Лука прочесал всю залитую грязью парковку и затенил ещё двух человек. Не было никаких признаков силуэта, который отвлёк его. Если бы он не знал это так хорошо, он бы подумал, что ему показалось.

Прочёсывание привело Луку обратно к зданию. Хоть он и знал, что это бессмысленно — ассасин уже давно скрылся — он не мог не проследить вероятный путь силуэта в темноте.

Когда Нокс присоединился к нему, Лука притворился, что заканчивает осмотр в поисках свидетелей. Кровь попала ему в глаз. Он смахнул её, удивлённый тем, сколько стекало по его лицу. Идайос, это было близко.

Нокс уставился на него, явно шокированный тем, что Луку задели. Такое случалось нечасто, и уж точно не должно было произойти в таком незначительном конфликте.

Кир бы потребовал объяснить, в чём, чёрт возьми, проблема Луки. Рис бы устроил ему разнос. Ронан отпустил бы какой-нибудь идиотский комментарий.

Но Нокс посмотрел в сторону входа в магазин и сказал:

— Я должен заплатить за покупки.

Луке потребовалась секунда, чтобы понять, о чём, чёрт возьми, он говорит. А. Книга.

Нокс снова внимательно посмотрел на него.

— Я могу сказать Киру, что тебе нужно было привести себя в порядок.

Не все понимали, насколько наблюдательным был Нокс, потому что он редко высказывал свои мысли вслух, но от внимания здоровяка мало что ускользало. Он знал, что что-то не так, и знал, что Лука не хочет это обсуждать. Однако в типичной для Нокса манере он говорил Луке, чтобы тот шёл разбираться со своим дерьмом, в чём бы оно ни заключалось.

Лука и намеревался разобраться, по крайней мере, с той частью, с которой он мог справиться, и к чёрту встречу с директором. Тем не менее, это означало, что Нокс его прикроет.

Это удивило его. Никто никогда раньше его не прикрывал. Конечно, ни у кого никогда не возникало необходимости в этом. Лука был максимально уравновешенным и стабильным. По крайней мере, ему нравилось, чтобы люди так думали.

— Спасибо, — сказал он, радуясь, что в его голосе зазвучал холодный, отстранённый тон, который он оттачивал годами.

К счастью, никто так и не понял, что это была за ложь.

В большинстве случаев Лука обманывал даже самого себя.

Глава 2

Кир опустился на один из стульев напротив стола Джодари. Он предпочитал стоять, но, по крайней мере, так он мог смотреть директору прямо в глаза. К тому же это не давало ему расхаживать взад-вперёд. И ему стало немного труднее дотянуться до очень манящего клинка, пристёгнутого к бедру.

Одетый в один из своих сшитых на заказ костюмов, с красным платочком в нагрудном кармане, с короткими каштановыми волосами, свежими, как чёртова маргаритка, и раздражающе спокойным лицом, учитывая всех враждебных мускулистых здоровяков, собравшихся в его кабинете, Джодари переводил взгляд с Кира, сидящего в кресле, на Нокса, стоящего у двери со скрещенными руками, на Ронана, открывающего дверь мини-холодильника, чтобы проверить его содержимое. Опираясь локтем о стол, Джодари сосчитал на пальцах до трёх, затем поднял бровь в сторону Кира.

— Нам не хватает ассасина и… знаете, есть так много потенциальных описаний Риса, что я не знаю, что выбрать сегодня вечером.

— Это ужасно мило с твоей стороны, Проповедник, — раздался голос Риса с порога.

Слишком красивый мужчина вошёл в кабинет директора, неся картонный поднос с пятью кофейными стаканами на вынос. Детали этого образа не вязались меж собой. Русые волосы Риса, подстриженные в стиле «фэйд», оставлявшем волнистый беспорядок на макушке, лёгкая, обаятельная улыбка и раскрепощённый, сексуально озабоченный язык тела — всё это говорило о том, что он плейбой. Тёмная тактическая одежда Риса и разнообразное оружие указывали на то, что он чертовски опасен. А поднос с кофе?

Кир не собирался даже пытаться навесить на него ярлык. Однако он с нетерпением ждал своего эспрессо.

Рис вложил стакан в ладонь Нокса, что заставило здоровяка опустить скрещенные на груди руки. Из-за этого Нокс выглядел немного нелепо, стоя там, как Халк, потягивающий латте или что там, чёрт возьми, принёс ему Рис, но вместе с тем Нокс казался почти расслабленным. Рис вытворял такие вещи, которые казались нелепыми, но на самом деле таковыми не были. Мужчина всегда слишком много следил, слишком много думал, слишком много делал.

— Босс, — сказал Рис и протянул Киру самый маленький стакан. Девчачий, витиеватый почерк бариста пожелал «Стиву» зашибенного дня.

— О, как мило, — протянул Ронан, увидев маленький стаканчик.

Кир отмахнулся от него.

— Разбавляй свой, если хочешь. В следующий раз я могу разбавить и твой виски, если тебе так будет легче пить.

Ронан ухмыльнулся. Если бы не тёмные татуировки, пересекающие его шею под воротником чёрной мотоциклетной куртки, и не озорной блеск в тёмных глазах, он казался бы почти игривым. А так он выглядел просто дьявольски. Лучше, чем его обычное суровое выражение лица, подумал Кир. Ронан сегодня был в хорошем настроении.

Стакан, предназначенный для «Кёртиса», со стуком приземлился на стол Джодари.

— Боже, какой же ты странный, — вздохнул директор, когда Рис раздал остальные порции кофе.

— Где, чёрт возьми, Лука? — хотел знать Рис.

— Он занят, — сказал Кир, обращаясь скорее к Джодари, чем к Рису. Директор бросил на Кира взгляд, говоривший «Чушь собачья», на что Кир ответил каменным выражением лица и глотнул своего эспрессо.

Вернувшись в штаб-квартиру один, Нокс сообщил, что Луке нужно «привести себя в порядок», и только пожал плечами, когда Кир потребовал объяснений. Значит, что-то личное.

Киру это не понравилось. Откровенно говоря, это чертовски его беспокоило. Но опыт научил его, что невозможно руководить командой альфа-самцов, если постоянно наседать на них из-за каждой мелочи. Когда нужно было настоять на своём, Кир делал это, не деликатничая. Но таким парням, как эти, требовалась определённая степень независимости. Иногда предоставление им подобной независимости чертовски раздражало, но Кир не просто так собрал команду из таких стойких, агрессивных мужчин.

В том дерьме, к которому сводилась их работа, требовались мужчины именно такого калибра. Никто другой не смог бы с этим справиться, и уж точно никто из тех, кому нравилось выкрикивать угодливое «Да, сэр, сейчас же, сэр, как скажете, сэр».

Так что Кир разбирался с их дерьмом, когда ему приходилось, и, как ему казалось, довольно достойно. Более или менее. Большую часть времени.

Со стороны Луки обычно не исходило никакого проблематичного дерьма. Этот мужчина самый уравновешенный в группе, или, по крайней мере, был таким последние пятнадцать лет. Всё обстояло иначе, когда Кир впервые встретил Луку. Было легко забыть, в каком раздрае Лука пребывал тогда. Этот образ никак не вязался с тем, каким он был сейчас, когда ничто его не потрясало, ничто не ломало его — чёрт возьми, казалось, что на него вообще ничего не влияло.

Именно эта непроницаемость иногда заставляла Кира насторожиться. Чтобы разобраться с тем дерьмом, в котором он погряз, Лука сделался холодным.

Холодность могла быть полезной. Для извлечения информации. Для выполнения той неприглядной работы, которую нужно было выполнить.

Но холодность означала, что ты никогда по-настоящему не знал своего товарища — что он может делать, насколько он увлечён. Из-за холодности людей было трудно читать.

И разве это не чертовски точное описание Луки?

— Проклятье, — проворчал Рис, доставая из внутреннего кармана своей тактической куртки стеклянную бутылку, наполненную зелёной жидкостью цвета водорослей. — Я перенёсся призраком аж до хиппи-магазина на углу, чтобы купить ему комбучу.

(Комбуча — это ферментированный напиток на основе чёрного чая; то же самое, что и чайный гриб, просто при коммерческом производстве туда добавляются всякие соки, специи, фрукты и пр, — прим)

Ронан недоверчиво покосился на отвратительный с виду напиток.

— Я никогда не видел, чтобы Лука пил комбучу. Слава Богу.

Рис злобно ухмыльнулся.

— Я тоже. Это месть за то, что он выдал мне раздражающую тираду о здоровых привычках.

Ронан ухмыльнулся и отхлебнул кофе, а затем убрал стаканчик ото рта.

— Какого хрена на моём стакане написано «Бекки»?

С выражением удивления на лице, которому никто на земле не поверил бы, Рис ответил:

— Она, должно быть, неверно меня расслышала.

— Я это запомню, Рис.

Рис одарил Ронана ослепительной улыбкой, за что тот в ответ зарычал, а затем обратился к Ноксу.

— Дуайт? Как ночь прошла?

— Я надеюсь, ты думал о Дуайте как о «Скале», а не как о Дуйате из «Офиса».

Брови Риса взлетели вверх.

— Отсылка к поп-культуре? Клэр хорошо на тебя влияет, брат мой.

— Рисорвиан, ты позволишь мне начать это чёртово собрание? — поинтересовался Джодари.

Опустившись на стул рядом с Киром, Рис великодушным жестом предложил Джодари приступать.

— Продолжай, Проповедник.

Джодари бросил на Кира взгляд, как будто тот должен был что-то предпринять по этому поводу, но Кир вроде как получал удовольствие. Джодари вздохнул.

— Я созвал это собрание, чтобы обсудить коммуникацию, — Рис шумно отхлебнул кофе, — между этой командой и остальными агентами ВОА. Поскольку вы пятеро — или четверо, поскольку Лукандер «занят», — похоже, не способны инициировать, я начну. Затем вы дадите мне что-нибудь, — Джодари не смог удержаться от покровительственного замечания: — Понимаете, как это работает?

— Переходи к делу, Ос, — посоветовал Кир предупреждающим тоном. — У нас есть действительно важные дела.

— Коммуникация, — подчеркнул Джодари, и Рис снова отхлебнул, — с другими отделами очень важна. Я знаю, вы считаете, что только ваша работа имеет значение, но это не так, друзья мои.

— Господи, Ос, ты меня просто убиваешь этим. У нас нет времени на кучу дурацкой бумажной работы. У нас нет времени на бессмысленные совещания.

— Я знаю, Кирдавиан, по-моему, мы обсуждали это несколько недель назад.

Это правда. Джодари понимал, что в 90 % случаев Тишь была перегружена работой. Такие моменты, как этот, являлись редкостью — на самом деле, это «око урагана». Киру нужно было расширять команду, искать новую кровь. Боже, он заранее испытывал ужас.

Джодари что-то говорил, и Кир взглянул на Риса, когда тот сделал ещё один глоток из стакана, предназначенного для «Саманты».

Заметив внимание Кира, Рис просветил его.

— Мы с Герцогиней смотрели «Секс в большом городе». Хочешь верь, хочешь нет, но это был её выбор.

Квартирной хозяйке Риса было за 80, и Рис был ей предан. Этого мужчину действительно никак нельзя было объяснить.

— Вернёмся к нашей теме, — настаивал Джодари. — Коммуникация.

Не сводя глаз с Джодари как примерный ученик, Рис снова отхлебнул из стакана.

— Коммуникация — это ключ к успеху, — прихлёбывание. — Коммуникация — это основа жизнедеятельности организации, — прихлёбывание. — Коммуникация — это…

— Ладно, ладно, чёрт возьми, — вмешался Рис, кашляя от смеха, — ты меня подловил. Притормози, проповедник, или я буду отскакивать от грёбаных стен. Здесь шесть порций эспрессо.

(Очевидно, Рис играет в игру, где он пьёт кофе каждый раз, когда произносится слово «коммуникация», хотя обычно такие игры делаются с алкоголем, — прим)

Кир забрал у Риса стакан и поставил его на стол Джодари, вне досягаемости мужчины.

— О, какого чёрта.

Звон стекла привлёк всеобщее внимание к боковому столику, который Джодари называл чайным баром. Ронан нашёл виски, которое директор хранил за электрическим чайником, и щедро наливал его себе в кофе. Джодари сузил глаза, но Ронан только бесстрастно посмотрел на него в ответ.

— И Джонус удивляется, почему у меня, чёрт возьми, зашкаливает кровяное давление, — пробормотал Джодари, имея в виду главу медицинского отдела ВОA. — В любом случае. Вот моя коммуникация с вами. Отдел НиР услышал кое-какую болтовню по рации полиции Портиджа. Мужчина-человек получил пулю, когда ковылял по Бертон-стрит прошлой ночью.

Бертон располагался на окраине Красного района, части города, населённой вампирами. Это не обязательно что-то значило. Люди постоянно убивали друг друга.

— Человек? — переспросил Ронан.

— Это двуногое млекопитающее, — объяснил Джодари. — Живёт около 80 лет.

— Они могут прожить и намного дольше, — вставил Рис.

Ронан резко оборвал директора и уточнил:

— Мы по какой-то причине должны переживать об этом человеке? — мужчина не испытывал любви к людям, это уж точно.

— Вы должны быть начеку. В полицейском отчёте указано, что пуля вылетела из Красного района.

Ронан пожал плечами.

Взгляд Джодари вернулся к Киру.

— Пожалуйста, скажите мне, что вы, по крайней мере, можете сделать вывод…

— Я прекрасно могу сделать вывод, — перебил Ронан. — Это часть территории Цезаря Мазая. Ты думаешь, что назревает война.

Мазай был одним из тех крупных криминальных авторитетов, которых никогда ни за что не сажали. Он был замешан во всех грязных делах, и никто не знал о масштабах его сети. Он также был стар, его история в Портидже восходила к самым ранним дням существования вампиров в этой стране, ещё до того, как Амарада перенесла сюда свой двор.

Джодари сказал:

— Уличные драки случаются каждый раз, когда подполье сотрясается. Смерть Гидеона всколыхнула его. А Дымка скоро появится на улицах, если уже не появилась — и это новый продукт, за который нужно бороться.

Все в комнате замерли от внезапной смены темы. Два месяца назад Гидеон поймал Нокса и накачал его Дымкой, опасным галлюциногенным наркотиком. Вызвав у Нокса по-настоящему неудачный трип, Гидеон натравил здоровяка на ВОА, ожидая, что тот устроит кровавый хаос.

Но этого не произошло. Нокс мог быть жестоким. Он мог быть очень, очень опасным. Но он был хорошим мужчиной.

Позже они нашли Гидеона мёртвым в его доме, и все признаки указывали на то, что он был убит демоническим лордом. Что касается Дымки, они так и не отыскали лабораторию. Она должна быть где-то там, вместе с формулой. Когда такое дерьмо появляется на свет, оно, как правило, остаётся надолго.

Кир подавил желание оглянуться через плечо на Нокса. Мужчина прошёл через ад, но с ним всё в порядке. Кир знал почему.

Появление пары меняло всё. Это переворачивало весь твой грёбаный мир.

Кир отметил:

— Нас всего пятеро. Мы с трудом справляемся с угрозой демонов, не говоря уже о подобной ерунде. Даже всё чёртово ВОА не сможет разобраться с этим дерьмом, если Амарада не займёт более жёсткую позицию.

А это маловероятно. Вроде-как-мачеха Кира, королева вампиров, не отличалась моральной чистотой.

— Я не прошу вас ничего делать, — сказал Джодари. — Эти засранцы могут убивать друг друга всю ночь напролёт, мне всё равно. Но я подумал, что вы захотите знать.

И, чёрт возьми, Джодари был прав. Это как раз то, что нужно было знать Тиши. Кир не хотел, чтобы кто-то из его парней словил шальную пулю.

Джодари сделал приглашающий жест.

— Ваша очередь. Давайте начнём с сегодняшнего вечера. Есть идеи, откуда взялась анонимная информация о демонах в супермаркете?

— Это, безусловно, то, что я хотел бы выяснить, — возможно, здесь нет ничего особенного, просто кто-то позвонил, потому что заметил проблему. В этом нет ничего плохого.

Или, может быть, у них появился линчеватель, который работал на улицах и звонил, когда это выходило за рамки его компетенции.

Или, может быть, кто-то расставлял ловушки, проверяя Тишь. Это, конечно, был бы хороший способ устроить засаду на них, призвав на обычное убийство демона, а затем расставив ловушку?

Подобная хрень заставляла Кира нервничать.

Директор на мгновение задержал на нём взгляд, демонстрируя странно схожее недоверие.

— Об этом позаботились?

— Всё хорошо, — подтвердил Нокс.

Кир надеялся, что это правда. Ему не нравилось, что кто-то из его парней уходил в самоволку, особенно тот, кто был связан с Орденом. Это извращённая организация: фанатичная, изоляционистская, анархистская.

Как много из этого осталось в Луке?

Он покинул Орден, боролся за свою свободу, и это кое о чём говорило. Но Кир слишком хорошо знал, как опыт детства формирует людей. Хотя Лука никогда не говорил об этом, от его матери, Исандры, Кир узнал, что Луку заставили вступить в Орден в юном возрасте. Она не вдавалась в подробности, так что Кир не знал обстоятельств, но подозревал, что это семейные узы. Такие узы могут быть сильными. Такие связи могут иметь приоритет.

К слову о том, что заставляло Кира нервничать.

Но Лука никогда не давал ему повода пожалеть о том, что он взял его в команду.

По крайней мере, пока.

Глава 3

Лука замешкался в переулке у входа в «Ластеру». У борделя был более привлекательный парадный вход с массивной дубовой дверью, украшенной витражным стеклом, и названием заведения, выгравированным изящным шрифтом. Лука предпочитал заходить с чёрного хода, где практичная нержавеющая сталь не создавала впечатления тепла и домашнего уюта.

Не то чтобы он часто сюда заходил.

Нажав на кнопку звонка, он повернулся, чтобы посмотреть в камеру, и только тогда вспомнил, что половина его лица покрыта кровью как боевой раскраской. Дерьмо. Оставалось надеяться, что сегодня в общей комнате работает Мисса. Она даст ему возможность умыться, прежде чем предупредить мать о его приходе.

Ожидание, однако, зловеще затянулось.

Когда дверь со щелчком открылась, Лука, собравшись с духом, протиснулся внутрь.

— Идайос, Лукандер, что случилось? — воскликнула Исандра, как только он переступил порог. Оливия, одна из новых сотрудниц «Ластеры», встревоженно топталась у неё за спиной, очевидно, сразу же позвонив своей работодательнице, когда увидела окровавленное лицо Луки на экране.

Лука увернулся от протянутых рук матери.

— Это всего лишь царапина.

Напрягшись, Исандра отстранилась.

— Тогда иди и приведи себя в порядок, прежде чем расскажешь мне, зачем ты здесь. Я не собираюсь разговаривать с тобой, когда у тебя на лице кровь.

Чёрт возьми. С ней он всегда говорил и делал что-то не так. Это одна из причин, по которой он нечасто приходил сюда. Он привык чувствовать, что контролирует ситуацию, привык управлять собой с отстранённостью и холодной точностью. Ему не нравилось чувствовать себя выбитым из колеи, а его мать всегда выводила его из равновесия.

Он не знал, как себя вести рядом с ней.

Лука последовал за ней через пустую гостиную «Ластеры». В этот ранний час общее пространство бывало непредсказуемым: иногда оно оставалось тихим, иногда было занято мужчинами и женщинами разной степени раздетости. На Исандре было одно из её фирменных прозрачных платьев, на этот раз нежного сиреневого оттенка, который подчёркивал её светлую кожу и тёмные волосы. Её тяжёлые локоны были собраны вокруг головы в замысловатую традиционную причёску, которую в наши дни мало кто утруждался делать. Её платье обнажало спину, элегантное и в то же время вызывающее.

Она определённо соответствовала своему окружению — или оно соответствовало ей. Она сама построила «Ластеру», выбрав стиль старого света с его свечами и жаровнями, каменными полами, покрытыми коврами, диванами в греческом стиле и эротическими произведениями искусства.

«Ластера» была не тем борделем, в котором вырос Лука. (Ну, по крайней мере, в течение первых семи лет, до того, как Орден забрал его к себе). Тот бордель, где его мать была не владелицей, а работницей, был немного грубее, немного менее красивым, немного более честным в том, что это было.

Он знал, что это несправедливо. В «Ластере» было чисто и безопасно, и, на самом деле, намного честнее, чем в других местах. Здесь ничего не скрывали, никого не принуждали. Его мать заботилась о своих сотрудницах и клиентах.

Лука не понимал, почему «Ластера» так его беспокоит, почему он чувствует раздражение каждый раз, когда оказывается здесь.

Мать провела его через занавешенный дверной проём и дальше по коридору, освещённому канделябрами, в свои личные покои. Она могла бы позволить ему помыться в общественном туалете или в одной из комнат для гостей. Он не понимал, зачем она пригласила его в своё личное пространство. Он знал, что она о нём думает.

Ассасин.

Убийца.

Гостиная Исандры была роскошной и элегантной, как и она сама, хотя здесь не было ничего эротического. На гобеленах и картинах были изображены греко-римские боги, богини и мифические существа. Перед каменным камином лежала плюшевая овчина, а единственное кресло было установлено так, чтобы на него падал свет. На бронзовом столике лежала раскрытая книга и чашка с дымящимся чаем.

Он прервал её ранние часы, которые она предпочитала проводить наедине с собой.

Исандра провела его в ванную — чистое помещение с мягким освещением и огромной гидромассажной ванной. Она всегда любила воду. Лука вспомнил, как они плавали в Средиземном море, как лунный свет играл на волнах, а она была лёгкой и проворной, как тюлень.

Это было до того, как Яннек пришёл за ним.

Лука подошёл к раковине и открыл кран. Пока он смывал кровь, мать принесла ему полотенце.

Чувствуя, что кровь всё ещё сочится из раны и розоватыми каплями стекает в раковину, он посмотрел на белоснежное полотенце, которое она протягивала.

— Я его испорчу.

Исандра швырнула полотенце на край раковины. Стиснув зубы, Лука уступил и вытер лицо, пока она подходила к шкафчику и доставала аптечку первой помощи. Конечно, он испортил полотенце, оставив красные разводы на безупречной белизне. Или в этом и заключался смысл — чтобы он увидел, как он пятнает вещи?

Он взял у неё аптечку и твёрдо сказал:

— Я выйду через минуту.

— Если ты этого хочешь, — выпрямив спину, она вышла из комнаты, и её прозрачное платье развевалось за ней.

Чёрт возьми. Почему, чёрт возьми, с ней всё было так сложно?

Лука осмотрел ссадину в зеркале. Пуля задела его висок до линии роста волос, вырвав изрядный кусок плоти. Благодаря естественному быстрому заживлению раны к концу ночи она должна исчезнуть, но сейчас по его лицу текла кровь. Лука порылся в аптечке в поисках какого-нибудь пластыря для закрытия ран, чтобы скрепить края.

Глядя на своё отражение в ванной матери, Лука остро осознал, насколько он похож на неё. Те же тёмные волосы и янтарные глаза, те же высокие скулы и прямой нос. Но кожа у него была темнее. Как у отца. У него был более сильный подбородок. Как у отца.

Лука, возможно, и порвал свои связи с Орденом, но от Яннека никуда не деться. Мужчина был в крови Луки. Он был в каждом совершенном, натренированном движении его тела. Он был в способности Луки замыкаться в себе, отгораживаться, становиться холодным.

Лука обычно подавлял это осознание. В присутствии своей матери он не мог. В присутствии своей матери он был сыном Яннека. Он был Орденом — и всем, что она ненавидела. Всем, что ненавидел и он сам.

Ещё одна причина, по которой он нечасто приходил сюда.

— Ты сегодня на взводе, — заметила Исандра, когда Лука вышел из ванной. Она напряжённо сидела в своём кресле для чтения. — Что не так?

— Ты никого не видела? — он не обнаружил никаких признаков Ордена, когда проверил периметр и крышу. И соседние крыши. И весь городской квартал.

— Если ты имеешь в виду Риса, то его здесь нет.

— Я не имею в виду Риса.

Луку чертовски беспокоило, что Рис проводит так много времени в «Ластере». Трахаться, чтобы довести себя до забвения, может, и лучше, чем принимать наркотики, но это всё равно не шло ему на пользу.

— Сюда приходит много людей, Лукандер. Тебе придётся быть более конкретным.

Лука прошёлся по гостиной своей матери, как будто мог найти какие-то признаки Ордена в её корзине с шалями или за книжным шкафом.

— Лука.

Какой-то мазохистский порыв заставил его обернуться, чтобы увидеть лицо матери, когда он произнёс:

— Орден.

Ярость и отвращение, отразившиеся на её лице, превратили спину Луки в стальной прут. Вот это правда об её чувствах к нему.

Губы Исандры скривились, обнажая клыки.

— И зачем кому-то из этих психопатов-убийц показывать здесь свои лица?

Чтобы угрожать ей.

Чтобы похитить её.

Чтобы использовать как рычаг давления на него.

Он ничего такого не сказал. Ему нужно быть настороже, но нет причин пугать её. В конце концов, их присутствие в Портидже могло не иметь к нему никакого отношения.

Но если это не имело к нему никакого отношения, почему кто-то выследил его сегодня вечером? Потому что ни за что на свете ассасин Ордена не мог случайно оказаться в одном месте с ним.

— Я думала, ты покончил с этим, Лука. Я думала, что с этим покончено.

— Только дурак думает, что можно покинуть Орден.

Слова сами вырвались у него, слова, которые его отец сказал ему двадцать лет назад. Лука и не подозревал, что носил их в себе, как что-то на пружине. Это поразило его, повторение слов отца, как будто он поверил ему.

— Значит, я дура, — огрызнулась Исандра, явно восприняв эти слова как адресованные ей, хотя на самом деле это не так. — Потому что я продолжаю думать, что ребёнок, которого я знала, где-то там. И всё же, когда я смотрю на тебя, я вижу только то, что он с тобой сделал, во что он тебя превратил.

На секунду эти слова резанули сильнее, чем удар плети. Затем Лука опустошил себя, разум и тело, как его учили.

Его напряжение спало. Эмоции исчезли.

Кроме того, он и без того знал, что она так считает.

— Послушай, — холодно сказал он, — я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Мне нужно, чтобы ты позвонила мне, если что-то заставит тебя нервничать. Не сомневайся в себе и не думай, что тебе что-то померещилось. Позвони мне, и я буду здесь через мгновение.

Исандра крепко зажмурилась.

— Я не имела в виду то, как это прозвучало.

— Просто пообещай мне, что позвонишь.

— Лука…

— Всё в порядке.

— Я не это имела в виду. Я просто хотела сказать… — она оборвала себя, потирая один глаз, явно в растерянности.

Это не имело значения. Он прекрасно понимал её точку зрения, и ему не нужно было слышать, как она опровергает свои собственные инстинктивные слова. Или находит другой способ сказать то же самое: что он был сыном Яннека, и она ненавидела это. Что он был холодным, жёстким и брутальным, и она ненавидела это. Что она ненавидела всё, чем он являлся, даже если хотела бы этого не делать.

Он просто хотел убраться отсюда.

— Мне нужно идти. У меня дела. Ты позвонишь?

Она снова крепко зажмурилась.

— Да, но…

— Доброй ночи, мама, — сохраняя самообладание, холодность и деловитость, Лука направился к двери.

Исандра вздохнула.

— Доброй ночи, Лукандер.

Глава 4

Когда двери лифта раздвинулись, открывая взору главный коридор аббатства, Нокс услышал проникновенные, успокаивающие звуки мелодии, которая ему нравилась, доносящиеся из музыкальной комнаты.

У всех композиций которые играла Клэр, были длинные, сложные названия, полные цифр. Нокс уже перестал их запоминать, но когда он говорил Клэр, что ему что-то особенно нравится, она обычно отвечала «Опять Бетховен». Ладно, значит, Бетховен ему нравился. Он не мог сказать ничего более конкретного, но Клэр всегда помнила, когда ему что-то нравилось, и непременно играла что-то из его любимого, когда он приходил в аббатство в конце ночи.

Нокс никогда не думал, что жизнь может быть такой. Иногда это пугало его, потому что казалось слишком хорошим, чтобы быть настоящим. Для таких, как он, это определённо было слишком хорошо.

Но потом он проходил по коридору мимо кабинета и через просторную кухню в музыкальную комнату, и Клэр, играя, бросала улыбку через плечо, и её глаза загорались при виде него.

Сегодня вечером он остановился в дверях, вцепившись в косяк, потрясённый силой этого невысказанного приветствия. Боже, он любил её.

И она любила его. Он мог это видеть. Он мог это чувствовать. Заслуживал ли он этого, не имело значения. Всякий раз, когда она ловила его на подобных мыслях, она хмурилась, хотя никогда по-настоящему не сердилась. Она понимала, что некоторым вещам нужно учиться снова и снова, что легко усомниться, вернуться назад, когда жизнь уже научила тебя чему-то другому.

Нокс подошёл к одному из кресел с высокой спинкой и сел. До появления Клэр он чувствовал себя не в своей тарелке в этой элегантной комнате с её строгой мебелью, причудливыми обоями и роялем. Теперь это было одно из его любимых мест. Он вздохнул, когда первый слой напряжения, накопившегося за ночь, начал улетучиваться вместе с нотами. Под ним скрывалось ещё большее напряжение, однако некоторые его части были слишком тяжёлыми, чтобы их можно было унести.

После встречи с директором Осом все разделились на пары. В отсутствие Луки Нокс стал напарником Риса. С Рисом было весело работать, и он производил впечатление в действии — не то чтобы Нокс когда-либо говорил ему об этом — но мужчина часто и сильно рисковал. Отчасти из-за этого у него был такой высокий процент убийств, но это могло превратить спокойную ночь в настоящую пытку.

Они патрулировали Красный район, район площадью в двадцать кварталов, где располагались исключительно вампирские заведения. Обнаружив четырёх демонов, притаившихся возле ресторана, они пустили в ход клинки, кулаки и огневую мощь.

Всё шло гладко, пока в переулок не вышел помощник официанта с пакетом мусора. В тот момент, когда Рис и Нокс отвлеклись, чтобы затенить испуганного мужчину, один демон сбежал на мотоцикле.

Рис рванул за беглецом, сбросил его с мотоцикла и знатно содрал себе кожу на подбородке и шее, когда упал вместе с ним и проехался по асфальту. Незначительные травмы были обычным делом в их работе, а скорость заживления у вампиров делала это приемлемым. Но Рис, подвергавший себя всевозможным опасностям, в один прекрасный день мог пострадать. По-настоящему пострадать.

И…

Было ещё кое-что.

Пуля задела Луку.

Это было слишком близко, чтобы закрывать на это глаза. Даже вампир вряд ли выжил бы после выстрела в голову.

Нокс понятия не имел, что отвлекло Луку. Обычно это было невозможно. Из всех участников Тиши Лука был самым сосредоточенным и аккуратным. С ним просто не могло случиться такого дерьма. А сегодня случилось.

Добавим к этому тот факт, что Лука так и не вернулся на работу? Лука, который никогда не пропускал работу? Ходила шутка, что на самом деле он нигде не жил, а просто возникал из воздуха в штаб-квартире каждую ночь. (Неправда, у Луки была квартира, но всё равно все были в восторге от этой шутки).

Когда Нокс отправил Луке сообщение позже вечером, просто чтобы убедиться, что он получит ответ, Лука написал: «Всё хорошо, просто мне нужно несколько часов. Спасибо, что прикрыл».

Нокс надеялся, что на этом всё закончится, и завтра вечером всё вернётся на круги своя.

Последние ноты затихли, и Нокс увидел, как Клэр соскользнула со скамеечки у рояля.

— Ты не слушал, — заметила она, засунув руки в карманы своих свободных джинсов, а её синий свитер в полоску обтягивал её стройные руки.

— Я слушал. Это была та самая композиция, которая мне нравится.

Она приподнялась на носочки. На ней были носки в зелёную и белую полоску.

— Соната 14 до-диез минор, соч. 27?

— И как я должен это запомнить?

Она усмехнулась.

— Её ещё называют «Лунный свет», если тебе так проще.

— Вот так-то лучше. Мне нравится «Лунный свет», и я слушал.

— Но у тебя на уме что-то было, — она не обижалась на него, просто спросила. Когда Нокс только устало вздохнул в знак согласия, она слегка наклонила голову. Она снова подстригла волосы. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Я бы предпочёл этого не делать.

— Окей.

— Мне нравятся твои волосы.

— О?

Она игриво прихорошилась, но Нокс видел, что она смущена и беспокоится о его реакции. Его всё ещё потрясало, что кому-то — и не только кому-то, но и Клэр — было не всё равно, что он думал.

Она указала на короткую стрижку.

— Это сделала Сайрен. Я нашла картинку в журнале, и она мне очень понравилась, и Сайрен была уверена, что это будет хорошо смотреться на мне, так что… мы выбрали её. Это называется «стрижка пикси».

Когда Нокс встретил Клэр, у неё были длинные волосы — красивые волосы, но они скрывали большую часть её лица, как занавес, за которым она могла спрятаться. Первая стрижка была резкой и дерзкой; Клэр наслаждалась новообретённой смелостью, когда одна сторона была выбрита, а другая спадала в несколько слоёв. То был интересный стиль, но этот больше подходил ей: элегантный, но игривый, уверенный в себе. Но лучше всего то, что это привлекало внимание к её великолепному лицу. Ноксу это понравилось.

— Иди сюда, милая. Мне нужно взглянуть поближе, — когда её колени оказались достаточно близко, чтобы коснуться его, Нокс усадил её к себе на колени, прижал к себе и зарылся носом в её волосы. Он глубоко вдохнул, вдыхая её медовый аромат. — Угу, — промурлыкал он. — Идеально.

— Ты не можешь рассмотреть стрижку в такой близи, дурачок!

— Мне нравится, милая. Это то, чего ты хотела?

— Да! Мне тоже нравится. Но ты… — она упёрлась руками ему в грудь и отстранилась от него, сморщив нос. — …нуждаешься в душе.

Это, несомненно, было правдой.

Руки Клэр нащупали книгу в кармане его чёрной тактической куртки.

— Что это?

Нокс вытащил книгу и протянул ей.

— Разве это не следующая книга из твоей серии?

— Действительно, — она вскинула брови.

— Извини, что она помялась, — с плиткой шоколада дела обстояли ещё хуже, к концу вечера она превратилась в сплошное месиво, так что он отдал её Рису.

— Полагаю, слова сохранились. Я просто рада, что на ней нет крови.

Иногда она отпускала подобные комментарии. Его работа беспокоила её.

Нокс гладил её по волосам, пока она не высвободилась из его объятий и не встала, схватив его за руку и потянув за собой.

— А теперь в душ, я тебя умоляю!

Поднявшись со стула, Нокс прошёл с ней в их комнату, в которой теперь было то, что Клэр называла «мягонькими креслами», книжный шкаф, письменный стол и очень классная картина с изображением дракона. Нокс никак не мог привыкнуть к жизни в месте, которое ему так нравилось.

Быстро помывшись — он всегда делал это быстро, если Клэр не принимала душ вместе с ним — он появился в спальне с полотенцем на поясе и уже наполовину твёрдым членом под ним. Он не думал непосредственно о сексе, но всегда хотел Клэр.

Она, однако, сидела в изножье кровати, покусывая губу.

— В чём дело, милая?

Клэр глубоко вздохнула, как будто знала, что ему не понравится то, что она скажет.

— Я хочу найти работу.

У Нокса кровь застыла в жилах.

— Что?

— Я… Я хочу найти работу.

— Почему? Тебе не нужно работать. Ты можешь купить всё, что захочешь. У тебя есть карточка. Я бы никогда не стал докапываться до твоих расходов.

— Дело не в этом.

— Но…

— Ты не представляешь, каково это — ничего не делать всю ночь напролёт. Мне скучно. Я чувствую себя, — она сжала кулаки, — бесполезной. Я чувствую себя бессмысленной.

Это задело за живое. Она была для него всем, а для неё это казалось бессмысленным? Он знал, что это не то, что она имела в виду, но ему так казалось.

Нокс изо всех сил старался контролировать своё дыхание. Он подошёл к комоду, который больше не стоял в шкафу, как раньше, и достал пару спортивных штанов. Он сбросил полотенце и натянул брюки.

— Я знала, что ты разозлишься, — сказала Клэр.

— Я не злюсь.

— Нет, ты злишься.

— Не говори мне, что я чувствую, Клэр. Помнишь? Мы так не делаем.

Она сердито посмотрела на него.

— Тогда скажи мне, что ты чувствуешь.

— Я… мне нужно подумать, — он отреагировал, и это было нехорошо. Она застала его врасплох, и ему нужно было разобраться с этим. Ему нужно было успокоиться и подумать об этом.

— Почему я должна иметь возможность тратить деньги так, как мне нравится, но я не могу тратить своё время как мне угодно? Ты можешь тратить своё время так, как тебе хочется. Я чувствую себя украшением или чем-то в этом роде, или собакой, которая ждёт твоего возвращения домой, всё время волнуется, и ей нечего делать, кроме как думать о тебе и о том, что может произойти, пока ты выполняешь свою работу! Как я могу так прожить сотни лет?

— Просто… Христос, мне нужна секунда, — он начинал злиться, а ему не хотелось злиться.

Нокс направился к двери, не обращая внимания на протестующее рычание Клэр. Когда он ворвался на кухню, Сайрен, сводная сестра Кира, Наследница вампирского трона, подняла взгляд от бокала с красным вином, которое она наливала.

— О-о-о, блин, — прокомментировала она, приподняв брови. — Я просто… — она схватила своё вино и тарелку с куском шоколадного торта и выбежала из кухни.

Оставшаяся часть торта стояла на хрустальном блюде, покрытая глазурью в виде замысловатых маленьких цветочков и волн. И тортом дело не ограничивалось. Рядом с ним стояли коробки с печеньем. Клэр уже несколько недель подряд выпекала целую гору вкусностей.

Да, Нокс понимал, что ей скучно, но прошло всего два месяца. Он знал, что рано или поздно она захочет заняться чем-то большим, но не ожидал, что это произойдёт так скоро. Он не был готов.

Слишком взвинченный, чтобы оставаться на кухне, он прошёл через застеклённые двери в кабинет, где рядом с кожаным диваном горела лампа, заливающая комнату тёплым светом. Вдоль стен тянулись книжные полки, а лестница вела на чердак, где их было ещё больше. Клэр прочла много книг, изучала Эпос Калли, древний язык, и просматривала все, что могла найти об истории и культуре вампиров. Она была умна и любопытна. У неё был удивительно пытливый ум, который проявлялся всё сильнее с каждой ночью.

Нокс хотел, чтобы она жила богатой и насыщенной жизнью, использовала свой невероятный ум. Его не волновало, что она его опередит, что она умнее его. Он хотел увидеть всё, на что она способна. Ему была ненавистна мысль о том, что она чувствует себя как собака, ожидающая своего хозяина. От этого ему становилось дурно.

Но мысль о том, что её не будет дома всю ночь, приводила его в ужас. С ней могло что-то случиться.

Нокс остановился как вкопанный, когда до него дошла эта правда. Он знал, что здесь Клэр в безопасности. Ему не о чем беспокоиться. И это ещё не всё. Ему нравилось, что она здесь ради него. Ему нравилось возвращаться к ней домой.

Но это эгоистично. Неужели он так поступил бы с ней? Посадил бы её в тюрьму, как собаку, с которой она себя сравнивала?

Боже, нет. Никогда. Он думал, что она счастлива, находясь в безопасности и комфорте, не беспокоясь ни о чём. Ну… ни о чём, кроме него. Теперь, когда она так выразилась, её ночи показались ему совсем другими.

Он действительно понимал. Он также понимал необходимость целеустремлённости. Он не ради денег проводил ночи напролёт, охотясь за демонами; он делал это, потому что это наводило порядок в его душе. Ему бы не понравилось чувствовать себя бесполезным. Бессмысленным. Какое ужасное чувство.

Но, помоги ему Идайос, он не был готов к этому.

Он почувствовал присутствие Клэр — он всегда мог её чувствовать — и, обернувшись, увидел, что она стоит в дверном проёме. В её больших карих глазах читалась тревога. Не о себе и не о том, чтобы добиться желаемого. Не о том, чтобы найти работу. О нём.

— С тобой всё в порядке? — спросила она.

Грудь Нокса тяжело вздымалась.

— Я просто… — он должен был сказать ей правду. Он должен был сказать ей о своих чувствах. Они так решили. Они несколько раз говорили с Мирой об этом, и Мира была права, что так всегда лучше, даже если иногда давалось тяжело. Сейчас было тяжело. Но он заставил себя признать: — Это пугает меня.

Лицо Клэр исказилось, и она бросилась к нему, обхватив своими тонкими руками его покрытый шрамами мускулистый торс. Напряжение немного спало, когда он обхватил своими тяжёлыми руками её хрупкую фигурку.

Она готова к этому, даже если он не готов. И как он мог позволить себе быть трусом, когда она так храбра? И как он мог что-то отрицать? Кроме того, он не мог отрицать её свободу.

— Прости, я расстроился, — сказал он. — Ты застала меня врасплох.

Клэр сжала его в объятиях.

— Прости, что я обрушила это на тебя. Я не знала, как сказать, чтобы это не стало сюрпризом, и я нервничала, сбивчиво говорила и была расстроена.

Нокс вздохнул, начиная расслабляться, начиная перестраивать свои мысли вокруг этой новой реальности. Он не мог сказать, что ему это нравилось, но это не имело значения.

— Итак, — нерешительно начала Клэр, — это… нормально?

— Тебе не нужно моё разрешение, милая.

Она подняла голову, положив подбородок на его обнажённый торс.

— Возможно, мне понадобится твоя помощь.

— Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Она пошевелилась, и в её жестах появилась неуверенность.

— Теперь всё по-другому, когда я… вампир, — она до сих пор иногда с трудом использовала это слово. — Я не могу найти обычную работу.

— Мы что-нибудь придумаем.

Её тело расслабилось в его объятиях, она повернула голову и прижалась щекой к его телу.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, милая.

Нокс почувствовал её улыбку на своей обнажённом коже. Затем она прикусила его, отчего тепло разлилось по его паху.

Стоило пережить страшные моменты, чтобы получить всё остальное.

Глава 5

Рис загнал свой мотоцикл Дукати в гараж и припарковал его рядом с кадиллаком Герцогини. Затем он схватил лопату для уборки снега, прислонённую к стене, и вышел навстречу восходящему солнцу.

Герцогиня жила в том же маленьком домике в том же спальном районе, в котором она жила со своим мужем до его смерти восемнадцать лет назад. В возрасте 68 лет она оставила карьеру медсестры и в течение двенадцати лет работала волонтёром в приюте для женщин. Она по-прежнему вязала для них шарфы. Её дочь Элис жила в северном Нью-Гэмпшире, была семейным врачом, разведена, держала ферму в качестве хобби и имела двоих детей, оба парни, и оба уже учились в колледже.

Всё это было так нормально, так по-человечески.

У Герцогини была узкая полоска газона и классическая загородная веранда, на которой едва помещалось её кресло-качалка. Однокомнатная квартира Риса располагалась отдельно над гаражом. До появления Риса она сдавала её в аренду новым медсёстрам и фельдшерам. Это помогало оплачивать счета.

Все говорили Рису, что это нелепое место для проживания, и, да, так оно и было. Ему не место в этом человеческом районе с семьями и пожилыми людьми, и не только потому, что он не был человеком. Ничто в нём не подходило этому месту.

Ему было наплевать.

Он знал, что до того, как он переехал сюда, Герцогиня подумывала о продаже дома и переезде на север, к своей дочери. Он также знал, что на самом деле она не хотела этого делать, предпочитая оставаться в своём собственном доме. Жить здесь и сделать это возможным — это самое малое, что он мог сделать.

Сначала Рис расчистил подъездную дорожку, в том числе и от грязной жижи, оставленной снегоуборочной машиной, расчищавшей дорогу. Вчерашняя газета, к счастью, в пластиковом конверте, лежала во дворе, наполовину засыпанная снегом. Рис выудил её, вытер о куртку и сунул в задний карман.

Когда подъездная дорожка была расчищена, он расчистил дорожку к её крыльцу, затем сменил лопату на мешок соли и начал разбрасывать её везде, где могла пойти Герцогиня.

Январскому солнцу не хватало летней яркости, но к тому времени, как Рис отнёс соль в гараж и закрыл дверь, его всё равно сильно подташнивало. Он был уже на полпути к лестнице, ведущей в его квартиру, когда вспомнил о газете в кармане. Поморщившись от яркого света, он направился обратно к крыльцу.

Рис уже собирался бросить газету на коврик, когда открылась входная дверь и выглянула Мэйбл Льюис в своём пушистом зелёном халате. Её короткие седые волосы были уложены в обычные аккуратные локоны, и она выглядела такой же милой, как и всегда.

— О, привет, Герцогиня, — сказал Рис. — Вот твоя газета.

Он поднялся с ней по ступенькам, и она взяла её покрытой пигментными пятнами рукой.

— Рис, дорогой, что, чёрт возьми, случилось с твоим лицом?

— О. Я упал с байка. Ты же меня знаешь. Неуклюжий.

— Скорее уж сорвиголова. Зайди и помоги мне, хорошо, дорогой? Мне нужно достать дополнительный пакет муки с верхней полки холодильника.

Рису не нравилось входить в её дом с оружием, от которого разило демонами, но он никогда не мог сказать ей «нет». Оружие было затенено, чтобы сделать его невидимым для её глаз, но он ничего не мог поделать с запахом. К счастью, человеческим чувствам не хватало остроты, присущей вампирам, особенно когда люди становились старше, и сегодня запах был не так уж плох.

Проследовав за Герцогиней через прихожую на кухню, Рис подошёл к холодильнику и достал пакет с мукой. К его облегчению, занавески над раковиной оставались задёрнутыми. Он изо всех сил старался не выдать, насколько его тошнит. Конечно, она, скорее всего, подумала бы, что у него просто похмелье, но он этого не хотел.

Она никогда не осуждала его ни за отсутствие ночью, ни за его ориентацию, ни за что-либо ещё. Она никогда этого не делала. Но он всё равно хотел, чтобы она думала о нём хорошо.

Герцогиня подошла к плите, чтобы выключить конфорку, на которой кипел чайник.

— Будь добр, пересыпь муку в контейнер? — её пластиковая ёмкость стояла наготове на кухонном столе.

Когда Рис открыл пакет, мука выпорхнула из складок швов.

— Дерьмо.

Герцогиня усмехнулась при виде белого порошка, присыпавшего его чёрную тактическую куртку.

— Выглядит так, будто ты подсел на кокаин.

— Такие непристойные мысли. Я в шоке, Герцогиня.

Она фыркнула.

— Ты слишком давно меня знаешь, чтобы удивляться.

Это застало Риса врасплох, вызвав приступ паники вдобавок к нервозности. Но она никак не могла помнить, что они на самом деле встретились много лет назад. Он затенил её память. У него не было выбора.

— Четыре года? — он озвучил это, испытывая её. — Бьюсь об заклад, у тебя куча секретов.

Она подмигнула ему, а затем поразилась:

— Всего четыре? Кажется, что больше. Но в моём возрасте уже теряешь счёт таким вещам.

Рис расслабился. Конечно, она ничего не помнила, да он и не хотел бы, чтобы она помнила. Он был не в лучшей форме в ту ночь тринадцать лет назад, когда Герцогиня спасла ему жизнь. Она помнила только те четыре года, что он снимал у неё жильё.

— Хочешь блинчиков, милый? Подожди-ка, нет. Ты неважно себя чувствуешь, — она внимательно посмотрела на него. — Милый, зачем ты всё это разгребал, если тебе нехорошо? Я всё равно не выхожу на улицу в такую погоду, в этом нет необходимости.

Рис одарил её одной из своих обычных улыбок.

— О, со мной всё в порядке. Но я не думаю, что прямо сейчас смогу есть блинчики.

— Тогда я приготовлю тебе мятный чай. Это успокоит твой желудок, — она подошла к буфету, прежде чем он успел возразить. Вообще-то он не любил мятный чай, но ради неё выпил бы его.

Рис высыпал муку из пакета в контейнер, выпустив в воздух ещё одно белое облачко. Его техника обращения с мукой явно требовала доработки.

Убрав контейнер в шкаф, он скомкал пустой пакет — ещё больше муки в воздухе, Господи! — и выбросил его в мусорное ведро. Схватив с раковины губку, он привёл себя в порядок. Затем достал из шкафчика две кружки.

— Иди присядь, дорогой.

— И позволить тебе выбрать мою кружку? Я так не думаю, — по правде говоря, ему была невыносима мысль о том, что она будет его обслуживать. Он взял кружку в форме головы птички Твити, затем выбрал другую. — Тасманийский дьявол для тебя.

Она усмехнулась ему.

— Ты испорченный.

— Я знаю.

Герцогиня положила пакетики чая в кружки. Опередив её, Рис налил из чайника кипящей воды.

— Теперь, может быть, ты присядешь? Ты занимаешь ужасно много места на моей маленькой кухне.

Взяв кружку за весёленькую жёлтую ручку, Рис направился к кухонному столу Герцогини, который занимал половину стены, выходившей в гостиную. Два глубоких кресла с салфетками на подлокотниках были повёрнуты к массивному старому телевизору.

Герцогиня присоединилась к нему, вытащила газету из пластикового конверта и открыла на комиксах. Она хихикнула, читая, а затем спросила, не поднимая глаз:

— Ты в порядке, милый?

Рис отхлебнул чаю, стараясь не чувствовать его вкуса.

— Уже лучше.

И ему было лучше физически. Его тошнота от солнца проходила, и содранная кожа почти зажила. Он так быстро поправлялся. Он так медленно старел.

Но про неё нельзя сказать того же.

Рис не мог выбросить из головы легкомысленный комментарий Джодари: «Это двуногое млекопитающее. Живёт около 80 лет».

Герцогине было 82 года.

За последние тринадцать лет она сильно изменилась. Он тоже изменился. В конце концов, ему было всего шестнадцать, когда она нашла его истекающим кровью в том переулке. Но он не продолжит меняться, по крайней мере, не с такой заметной скоростью.

Она изменится.

Какой бы энергичной ни казалась Герцогиня, ей оставалось не больше десяти-двадцати лет. Этого недостаточно, даже близко не достаточно. За это время Рис совсем не постареет.

Ему была невыносима мысль о том, что он может потерять её. Потому что она могла не помнить мальчика, которого спасла той ночью, но Рис никогда, никогда не забудет.

Глава 6

Лука, скорчившийся на крыше гастронома, как горгулья, пошевелился, чтобы взглянуть на часы. Он наблюдал за этим местом уже три часа. Он обнаружил его вчера поздно вечером, после того как проверил все конспиративные квартиры Ордена.

Лука считал, что со стороны Ордена было неаккуратно сохранять эти адреса двадцать лет спустя после того, как он проделал свой кровавый путь к свободе. Это означало либо пренебрежение к нему, что раздражало, либо доверие, что беспокоило гораздо больше. Был ли Яннек настолько уверен в том, что Лука никогда не предаст Орден, даже после того, как они рассорились?

«Только дурак думает, что можно покинуть Орден».

Чёрт бы его подрал, но в этом имелась доля правды.

Слишком много лет верности. Можно ненавидеть что-то и всё равно чувствовать себя обязанным этому.

И, конечно, ещё была она.

Никогда, ни за что Лука не сделал бы ничего, что подвергло бы её риску.

Не имело значения, что она плюнула в него, отвергла его, разрушила его жизнь.

Не имело значения, что на его рёбрах всё ещё виднелся шрам от её клинка.

Все — Кир, остальные члены Тиши, даже мать Луки — считали, что он был холодным и отстранённым из-за выучки Ордена. Конечно, кое-что из этого пошло оттуда. Способность быть таким появилась у него именно оттуда.

Но это не настоящая причина.

Никто никогда не догадывался об истине, и спасибо за это Идайосу.

Это правда, на которую Лука не позволял себе смотреть. Он игнорировал это, отключался от этого факта.

Он должен был.

Какой бы ни была причина, по которой Яннек сохранил старые конспиративные квартиры, сейчас это сыграло на руку Луке. В противном случае было бы чрезвычайно сложно вычислить ассасина, который находился в городе.

Но выяснить местоположение ассасина было недостаточно. Луке нужно знать, почему Орден оказался в городе. И почему за ним следили прошлой ночью.

Зайти и застать засранца врасплох было заманчивой идеей. Это стало бы небольшой расплатой за прошлую ночь. Но Лука узнает больше, если будет следить за ним, а не окажет давление, даже такое, к которому его приучали с детства. Каждого ассасина Ордена учили причинять боль и терпеть её.

Лука дышал, борясь с дрожью, пока она не утихла. Он делал небольшие движения, чтобы размять затёкшие суставы. Он знал, что это может случиться — долгие часы, усиливающееся обморожение — но ему пришлось одеться так, чтобы не выделяться в тех местах, куда мог привести его убийца.

Орден был паразитом, который питался гнилым подбрюшьем вампирского мира. Хотя организация базировалась в Новом Орлеане, их контракты распространялись повсюду — но всегда в преступном мире, где они могли наживаться на мелких войнах жадных и кровожадных вампиров-преступников. Это всегда были секс-клубы и бары, а также бои с высокими ставками.

Вот почему Лука отмораживал себе задницу в костюме, вместо того чтобы надеть тактическое снаряжение. По правде говоря, ему нравился этот костюм, с его сдержанной элегантностью и искусным пошивом, но не для засады же.

Если бы Лука не увидел свет в конспиративной квартире прошлой ночью, он бы засомневался, в нужном ли он месте. Но вчера на рассвете в комнате никого не было, и он добрался сюда ещё до захода солнца. Ассасин явно не торопился.

Конечно, для подземного мира время было ещё раннее.

Когда из закрытого на ночь гастронома появилась фигура в длинном пальто с капюшоном, Лука поправил себя. Ассасин явно не торопилась.

У него ёкнуло сердце. Естественно, бл*дь. Потому что, конечно же, это сразу заставило его подумать о Талии.

Но это не Талия, потому что Яннек никогда бы не отправил её сюда. Только не в один город с Лукой.

Из-за пальто установить личность было невозможно. По одному лишь среднему росту ничего не определишь, и это было всё, что Лука мог разглядеть из-за объёмного пальто. Ну и туфли на каблуках. По крайней мере, каблуки означали, что она за рулём. Легче преследовать автомобиль, чем другого вампира, переносящегося призраком.

Лука поднялся с корточек, благодаря Идайоса за то, что он правильно угадал с гардеробом. Если бы он три часа отмораживал здесь свою задницу в костюме и модельных туфлях только для того, чтобы его добыча появилась в кожаных штанах и ботинках, он был бы ещё более раздражительным, чем Ронан, после того как Рис сожрал его еду.

Лука метнулся к пожарной лестнице и спустился вниз, его выучка спасла его от неловкости из-за онемевших конечностей. Можно научиться пользоваться ногами, даже если ты их не чувствуешь.

Женщина, скорее всего, почувствовала бы чьё-то присутствие, но Лука всегда был самым быстрым, тихим и смертоносным в Ордене. Яннек требовал этого.

Лука проследил за ассасином до ожидающего её серебристого М5. Он вроде как ненавидел это. Он также ездил на М5, хотя и чёрном, и ему не нравилось видеть параллель. Даже в таких мелочах Орден повлиял на его мышление сильнее, чем он хотел признать.

Двигатель заурчал, оживая, и на мгновение вспыхнули стоп-сигналы, после чего M5 плавно отъехал от обочины.

Лука следовал за ней по городу, не удивляясь, что его привели в Красный район, не удивляясь, что оказался на территории Цезаря Мазая, не удивляясь, когда женщина заехала на парковку «Рэкка», личного клуба криминального авторитета. Мазай был именно тем грязным ублюдком-убийцей, который нанял бы Орден.

Женская лодыжка и красный ремешок туфли — вот и всё, что увидел Лука, когда она выскользнула из M5, не снимая капюшона. Когда она подошла к стальным дверям и была встречена вышибалой, она опустила капюшон, но свет, льющийся изнутри, превратил её в неразличимый силуэт.

Лука подождал несколько минут, пока другие посетители не вошли в двери. Ему не нужно было, чтобы кто-то знал, что он следит за женщиной, и уж тем более не нужно, чтобы знала она сама.

Когда Лука подошёл к двери, у него не оставалось другого выбора, кроме как позволить камере запечатлеть его лицо, а 135-килограммовому вышибале оглядеть его с головы до ног, прежде чем кивнуть на вход. Кир не сумел бы попасть внутрь, не будучи узнанным, но Лука мог войти в клуб, не заставив никого насторожиться. Поскольку «Рэкк» был легальным прикрытием для незаконных предприятий Цезаря, многие посетители даже не осознавали, в чьём заведении они находятся. Это место славилось своими устрицами и джином.

Приглушённый свет, музыка в стиле блюз и ароматы дорогого одеколона создавали знакомую атмосферу. Деньги. Власть. Уверенность.

Работа Луки в Тиши иногда приводила его в подобные места, и он всегда ненавидел их за то, что они напоминали ему о прошлом, за то, что он вписывался во всё это так же идеально, как в свой сшитый на заказ чёрный костюм и тёмно-серую рубашку на пуговицах.

Но Лука знал, как использовать свой стиль, лицо и даже тело, когда это служило его целям. Сейчас это сослужило ему службу, и он позволял женщинам и мужчинам разглядывать себя, пока пробирался между столиками, пропуская незаметные приглашения. Он был здесь не для того, чтобы пить на халяву, или трахаться на халяву, или вонзать свои клыки в желанную шею.

Он зайдёт в бар и попытается установить личность ассасина. Всегда было что-то, что выдавало её: определённые манеры, едва заметные взгляды по сторонам, слишком идеальное слияние с окружающей обстановкой. Что-то могло её выдать.

И что-то выдало… но совсем не то, чего Лука ожидал.

Там, в баре. Это покачивание бёдрами, наклонённая голова, каштановые волосы.

И этот запах.

Правда поразила Луку прежде, чем его разум успел сообразить. В нём раздалось рычание, собственническое и требовательное.

Чертовски изголодавшееся.

Это был поток чувств, неистовая потребность, так долго сдерживаемая, что от неожиданной вспышки Лука налетел на стол. Пара рук восприняла это как приглашение скользнуть по его заднице и усадить его на банкетку. Лука лишь смутно осознавал это; всё его внимание было сосредоточено на ней.

— Ммм, — выдохнула ему в ухо женщина, её аромат проник в носовые пазухи, а язык прошёлся по его вене. — Твоё сердце бешено колотится, красавчик.

Рука скользнула по его бедру к паху. Он был возбуждён. Он ничего не мог с собой поделать. Он не мог думать ни о чём, кроме этого запаха, кроме того, что она была прямо там, в баре. Он знал эти бёдра, эту спину, эти волосы.

Все его усилия, вся его самодисциплина и жёсткий контроль. В одно мгновение всё превратилось в ничто. В одно мгновение он был полностью выбит из колеи.

Женщина провела пальцем по эрекции Луки через его брюки. У него перехватило дыхание. К нему очень, очень давно никто не прикасался в сексуальном плане. Он не хотел, чтобы к нему сейчас прикасались таким образом. Только не случайная, незнакомая рука.

Мужской голос спросил с другой стороны от женщины:

— Он тебе нравится?

— Да, — сказала женщина, чьи пальцы исследовали член и живот Луки через одежду. — А тебе?

— Да, — хрипло согласился мужчина.

Каким-то образом Лука собрался с мыслями, чтобы подыграть ей. Он не мог позволить себе устроить сцену, не здесь и не сейчас. Она исчезнет.

Он оторвал взгляд от стойки бара и посмотрел на блондинку в дорогом чёрном платье. Она улыбнулась ему, показывая удлинившиеся клыки. За её спиной мужчина в сшитом на заказ костюме-тройке наблюдал за ней поверх бокала с джином и тоником.

— Ты хочешь потрахаться? — спросил мужчина.

Женщина нахмурилась.

— Не будь таким грубым, Бентон.

— Почему? Это слово всем нравится.

Лука одарил пару полуулыбкой.

— Заманчиво.

Мужчина ухмыльнулся.

— Собираешься играть в недотрогу?

— Он определённо твёрдый, — сказала женщина, её опытные пальцы скользнули ниже, чтобы коснуться яиц Луки, а губы исследовали его шею.

В какой-то степени, это было облегчением — возбудиться в принципе. Лука даже не мог вспомнить, когда в последний раз он дрочил. Внутри у него всё было так мертво, что он начинал дрейфовать. Он видел, как это происходило в Ордене, это отрешение. Это никогда не приводило к добру. Тот, кто ничего не чувствовал, представлял собой риск. Ему нельзя было доверять. Таких людей обычно нужно было устранять.

Лука знал, что Кир беспокоился об этом в отношении самого Луки, и у него были все основания для беспокойства. Бывали времена, когда Лука пугал самого себя тем, что он был способен переварить.

Но это качество имело свои преимущества. Лука смог потянуться до бокала женщины и поднести его к своим губам, как будто это был приятный флирт.

Она наслаждалась его самонадеянностью, закусив губу до крови.

Лука вдохнул цветочно-сладкий аромат Пино Гриджио и сделал глоток. Это было не в его вкусе, но он притворился, что ему нравится. Женщина снова прижалась к его шее.

Он хотел оттолкнуть её, сказать «нет», но она была из тех, кто может поднять шум, если он оскорбит её резким отказом. Поэтому он повернул голову и поцеловал её. Она застонала ему в рот, и он прикусил её нижнюю губу. Он перевёл взгляд на наблюдавшего за ним мужчину, который потягивал вино из своего бокала.

Лука прервал поцелуй и снова пригубил вино. Затем он поставил бокал на стол, подмигнул мужчине и встал с банкетки.

Женщина издала протестующий звук, а мужчина, забавляясь, покачал головой.

— Дразнилка.

Лука подмигнул ещё раз, для пущей убедительности.

Женщина скользнула рукой по бедру Луки к его заднице. Он наклонился и поцеловал её ещё раз, чтобы она не обиделась.

— Приятного вечера, — сказал он, прежде чем отстраниться.

Как бы то ни было, отвлекающий манёвр дал ему время собраться с мыслями, и он воспользовался дорогой до бара, чтобы закончить работу, повелевая своему стояку ослабнуть, чтобы его пульс замедлился, чтобы его безумные мысли утонули под тяжестью привычного спокойствия.

По крайней мере, он старался, чтобы это выглядело именно так.

Её элегантное зелёное платье подчёркивало изящные изгибы, которые не смогли сгладить даже упорные тренировки. Каштановые волосы каскадом ниспадали на стройную спину.

Она уловила его запах, когда он вдыхал её аромат. Ему понравилось, что она подпрыгнула и повернулась на стуле, а её голубые глаза расширились от удивления. Но затем её накрашенные красной помадой губы приоткрылись, обнажив клыки цвета слоновой кости, а в презрительном выражении её лица не было и следа того интереса, который Лука минуту назад наблюдал у незнакомки.

— Я думала, я ясно выразилась, — промурлыкала Талия низким, угрожающим голосом, когда Лука подошёл к барной стойке рядом с ней. — Какую часть фразы «никогда больше не показывай мне своё грёбаное лицо» ты не понял?

Лука изобразил свою холодную улыбку и ироничный тон, чтобы возразить:

— На самом деле, я думаю, что это звучало так: «Если я ещё раз увижу твою вероломную грёбаную рожу, я убью тебя».

— Ах да. Точно, — она отхлебнула красного вина и решительно уставилась на полки с бутылками.

— Ты знаешь, чьё это заведение?

Она резко повернула к нему голову. Конечно, она знала, но уязвить гордость Талии всегда было хорошим способом привлечь её внимание.

— Что ты здесь делаешь, Лука?

— Я ищу того, кто наблюдал за мной прошлой ночью. До сих пор я не знал, что этим некто была ты.

— Сюрприз, сюрприз.

— Так почему же ты этого не сделала? — притворяясь беспечным, Лука приподнял бровь — дразняще, дерзко, как будто он мог наслаждаться этой маленькой игрой с ней, как будто он ничего не чувствовал, как будто двадцать лет стёрли всё это.

На самом деле всё совсем не так. Однако он не подал виду.

— Почему я не сделала что? — её слова резанули Луку, как лезвие, которое она однажды вонзила ему под рёбра.

— Не убила меня. Ведь это была твоя клятва, и я знаю, насколько серьёзно ты относишься к своим обязательствам.

— А мы оба знаем, что про тебя можно сказать обратное. Как ты узнал, что я здесь? — спросила Талия, меняя тему разговора.

— Ты неаккуратна. Ты позволила мне увидеть тебя возле супермаркета. И сегодня вечером.

Она сердито посмотрела на него. Ей пришлось либо признать, что она была неаккуратна, либо что она хотела, чтобы он увидел её в тот вечер. Она не призналась ни в том, ни в другом. Она отпила вина.

Бармен появился перед Лукой и жестом попросил его сделать заказ. Тишина говорила о многом: никаких разговоров с персоналом.

Лука заказал водку и добавил:

— Ещё одно кьянти для неё.

Талия нахмурилась, то ли из-за его самонадеянности, то ли из-за того, что он знал её предпочтения.

— Что нужно сделать, — выпалила она, — чтобы заставить тебя уйти?

— Провести день со мной, — поддразнил он.

— Это почти стоило бы того — отдаться тебе как шлюха, чтобы ты снова исчез из моей жизни.

Несмотря на то, что Лука сделал это предложение, чтобы позлить её, этот ответ был как удар под дых. Но ему всё же удалось слегка фыркнуть от смеха.

Бармен принёс ему водку и налил кьянти для Талии. Небрежно облокотившись на стойку, Лука потягивал и ждал следующего шага Талии.

— Полагаю, тебе придётся выкраивать для меня место в своём графике, — сказала она. — От тебя пахнет духами, а на шее следы губной помады.

Лука подавил желание объясниться. Она уже ненавидела его. Какое это имело значение?

— Ревнуешь?

— Нет, — её голос был ровным, взгляд жёстким. Она говорила серьёзно.

Конечно, она, бл*дь, говорила серьёзно. Она отвергла его много лет назад.

Когда Лука дерзко улыбнулся ей, давая понять, что его не беспокоит её ответ, её взгляд стал ещё жёстче. Она хотела потребовать, чтобы он ушёл. Ей хотелось наброситься на него. Она не могла этого сделать, не привлекая к себе внимания. Ей пришлось подыгрывать, и Лука пользовался этим.

Он оглядел её с ног до головы, делая вид, что изучает её одежду, её намерения.

— Я полагаю, ты хочешь спуститься вниз.

Именно там должны находиться важные игроки, там, где велись азартные игры, там, где целью Талии, несомненно, было общение с Цезарем Мазаем.

Её глаза на мгновение закрылись.

— Просто уходи. Ты меня выдашь.

— Я дополняю твоё прикрытие. Я проведу тебя вниз.

— Я и сама могу попасть туда.

— Со мной будет лучше. Я могу сесть за столик. Ты можешь притвориться, что наслаждаешься мной.

Её губы сжались в тонкую линию. Он прав, и Талия это знала, и ненавидела. Но ей всё равно потребовалось целых тридцать секунд, чтобы выдавить из себя:

— Ладно.

На самом деле, это было откровенно жалко — то, как воспрянуло его сердце. Он хотел испытывать к ней отвращение, хотел возненавидеть её. Когда двадцать лет назад он отказался от того задания, она не поддержала его. Она согласилась с Яннеком, выбрала Орден. Лука пытался — Боже, он пытался — использовать это, чтобы вывести её из себя, разорвать связь. Он даже сказал себе, что у него получилось.

Чёртов лжец.

Талия соскользнула со стула.

— Сначала мне нужно освежиться.

Он должен был догадаться. Он, в общем-то, догадался, когда она шла через зал в сторону туалета, мимо столиков и других посетителей, слегка покачивая бёдрами и расправляя сильные плечи. Но ему слишком нравилось смотреть на неё, и он всё равно мало что мог с этим поделать.

Лука допил свою водку. Заказал ещё одну.

В конце концов, он взял её пальто, перекинул его через руку и вышел на парковку. Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, что её М5 исчез.

Глава 7

Название «конспиративная квартира» не соответствовало действительности. В бывшем складском помещении над гастрономом не было даже ванной, не говоря уже о кухне или каких-либо других современных удобствах, но Талия прекрасно обходилась. С уборной для посетителей внизу и фитнес-центром «Планета Фитнеса» в трёх кварталах отсюда, куда она могла пробраться, чтобы принять душ, у неё имелось всё необходимое.

Лёгкий доступ к еде был приятным преимуществом, и на шатком карточном столике Талию ждали украденный сэндвич с цыплёнком и ветчиной, яблоко и печенье с белым шоколадом. Однако она ничего не ела. Она расхаживала по комнате.

На самом деле, это досадно. Пустая трата времени.

Задания были единственным шансом вырваться из лагеря Ордена. Бывшая плантация за пределами Нового Орлеана была своим собственным маленьким королевством, а Мастер — его королём. В течение этого короткого периода времени она могла есть всё, что хотела, быть в своём собственном пространстве и думать о чём угодно.

Это почти свобода.

Вместо того чтобы наслаждаться происходящим, Талия отошла от карточного столика, придвинутого к потрескавшейся, покрытой плесенью стене, и направилась по голому полу к своей узкой койке в другом конце комнаты. Её комбинезон лежал аккуратно сложенный под кроватью, рядом с ним — ботинки на мягкой подошве и коллекция свежезаточенных кинжалов. За исключением тех, что были спрятаны под её мешковатой толстовкой, конечно.

На дешёвой вешалке вдоль стены висел ассортимент дорогих платьев, а под ними — дизайнерская обувь, совершенно неуместная в этой маленькой крысиной норе.

Талия развернулась и пошла обратно тем же путём, каким пришла, слишком распалившись, чтобы хоть почувствовать, как холодный воздух проникает через открытое окно в тёмную комнату. Она нуждалась в этом — в резкости, покалывании, наказании.

Это её собственная вина.

Ей не следовало выслеживать его прошлой ночью. Ей определённо не следовало позволять ему обратить на неё внимание. Идайос, что на неё нашло?

Может быть, то, как спокойно и собранно он вошёл в то заведение. Может быть, то, что она увидела его таким спокойным и невозмутимым, как будто его жизнь шла своим чередом. Неужели ему было так легко оставить всё позади?

Оставить её?

Очевидно, так оно и есть, учитывая, как от него пахло другой женщиной, когда он подошёл к ней сегодня вечером. И помада на его шее? Как банально.

Идайос, ей хотелось закричать. Ей хотелось ударить по чему-нибудь. Мастер заставлял её уединяться, медитировать, опустошать себя. Ей это всегда давалось сложно. По словам Мастера, она была импульсивной и темпераментной.

Что ж, прекрасно. Она такой и была.

Талия схватила яблоко со стола и швырнула его в открытое окно, а затем замерла, осознав, что оно во что-то врезалось.

— Ты целилась в меня?

В считанные секунды у Талии в руке оказался метательный нож. Она чуть не отправила его в полёт в его сторону.

— Возможно.

Лука проскользнул через открытое окно и бесшумно спрыгнул в комнату.

— Ты забыла своё пальто.

— Нет, не забыла.

— Тогда оставила.

— Неужели ты не понимаешь намёков?

Не обращая внимания на занесённый нож Талии, Лука подошёл к карточному столику и повесил пальто на пластиковый стул. Он включил фонарь на батарейках. Резкий, дешёвый свет падал на приталенный костюм Луки и скользил по его шее к подбородку. По крайней мере, он стёр помаду.

Он выглядел точно так, как она его помнила. Это мужественное, но утончённое лицо, с такими идеальными чертами, лицо, которое могло бы украсить обложку журнала GQ. Тёмные, аккуратно уложенные волосы, глаза цвета виски.

Чёрт бы побрал его за то, что он такой красивый и такой не изменившийся.

Ну… почти не изменившийся.

Он стал стройнее. Слишком худощавый. Сначала она не обратила на это внимания из-за всех этих мышц, выступавших под его одеждой, а в «Рэкке» была слишком застигнута врасплох, чтобы присмотреться. Но теперь она видела его лицо в резком освещении, точёные очертания скул, лёгкую впалость щёк…

Талия сосредоточила своё внимание на месте над его левым плечом. Какое ей вообще дело?

— Чего ты хочешь, Лука?

— Что ты делаешь в Портидже?

— Я на задании.

— Очевидно.

— Я ничего тебе не скажу. И почему тебя это вообще волнует?

Он перевёл взгляд с её лица на нож.

— Ты собираешься его метнуть?

— Если попытаешься подойти ближе? Да.

Талия не могла подпустить его ближе. Не физически. Ни в коем случае. Он выбрал свой путь. Она выбрала свой. Всё, что когда-то было между ними, ушло в прошлое и умерло.

В его глазах не отразилось никаких эмоций. Ей хотелось, чтобы её собственные были такими же пустыми, но она знала, что это не так. Гнев, однако, был удобной маской.

— Просто уходи, вероломный…

Лука мгновенно выхватил нож из её руки. И вот он уже здесь, в нескольких дюймах от неё, его тёмный, насыщенный запах касается её носа, его знакомое тело так близко, его рука обхватывает её запястье.

— Мне не нравится, когда в меня метят этой штукой, — его голос был нейтральным, даже бесстрастным, но, находясь всего в нескольких дюймах от его шеи, она могла видеть, как учащается его пульс. Значит, не совсем равнодушный.

— А мне не нравится, что ты так близко.

Он помолчал немного, а затем сказал:

— Раньше тебе нравилось.

— Это было до того, как ты предал свою семью.

— Семью, — усмехнулся он, обнажив клыки. — Орден — это не семья.

— Это единственная семья, что у меня есть.

Его рука крепче сжала её запястье, как будто Лука хотел возразить против этого. Спорить было не о чем. Вся её кровная семья — мать, отец и брат — были убиты, когда ей было девятнадцать.

Они держали ресторан в Новом Орлеане, где её мать готовила лучшее гамбо в городе. Но дела в ресторанном бизнесе шли туго, и они не могли расплатиться с бандитами, промышлявшими рэкетом в их районе.

И когда они оказались не в состоянии заплатить…

Только Талия спаслась в ту кровавую ночь, и она убежала в единственное место, которое предлагало убежище — и шанс отомстить.

Каждый вампир в Новом Орлеане знал о старой плантации, где жил и тренировался Орден. Все знали, что нельзя ступать на эту длинную гравийную дорожку. В такое место никто не ходил.

Если только ты не оказалась в безнадёжном отчаянии.

Если только твоё голубое хлопковое платье не было пропитано кровью твоих близких.

Если только тебе не было всё равно, что они могут убить тебя вместо того, чтобы обучать.

Талия не дрогнула от клинка Ордена, который остановился у её шеи той ночью, когда она упала на колени перед особняком. Она не съёжилась, когда дюжина безмолвных фигур спрыгнула с деревьев и крыши. Она только сказала: «Помогите мне».

И они это сделали.

Она отомстила.

Она обрела новую семью.

Отказ от свободы показался ей небольшой ценой за всё это.

Затем был Лука.

Он отчитал её в ту ночь, говорил, чтобы она уходила, погоревала и отпустила эту ситуацию. Он яростно спорил с Мастером о том, чтобы её не впускали. В течение многих лет она возмущалась этим. Долгие годы она отказывалась разговаривать с ним.

Потом она заговорила с ним.

Потом она переспала с ним.

Потом она полюбила его.

Потом всё рухнуло.

Лука отпустил её запястье.

— Орден — это банда, культ. А не семья. Ты знаешь, что такое семья, так что не пичкай меня этой чушью.

— Я знаю, что когда у меня отняли семью, Орден помог мне.

— Помог тебе? То, что сделал с тобой Орден, не было помощью. Они взяли травмированную, опустошённую молодую девушку и манипулировали твоей болью, чтобы использовать её в своих целях.

— Это послужило и моим целям тоже.

Он сделал резкий жест рукой.

— Они ничем не лучше тех людей, которые убили твою семью, наживаясь на убийствах и жадности.

Вот оно, наконец. Его гнев.

Его голос стал напряжённым, а глаза под нахмуренными бровями пылали. Холодность всегда была его маской.

Нет, не маской. Стеной.

Как сына Мастера, его учили этому с юных лет. Ему было семь лет, когда отец забрал его у матери и начал воспитывать, превращая в будущего Мастера. Но Лука отверг это.

А Талия отвергла его.

Ей пришлось.

— Я больше не собираюсь с тобой спорить, Лука, только не снова. Ничего не изменилось. Ты сделал свой выбор. Ты ушёл. Ты свободен. Поздравляю, ты получил то, что хотел.

— Я не получил того, чего хотел.

— Что ж, ничего не поделаешь, чёрт возьми! Знаешь, чего я хотела? Я хотела печь оладушки с моей матерью. Я хотела, чтобы мой брат научил меня ездить на мотоцикле. Мы не получаем того, чего хотим. Убивай людей, которые этого заслуживают, трахайся с красивыми мужчинами, когда сможешь, и будь благодарна, что не умерла на полу в ресторане, когда какой-нибудь мудак решил, что вы должны ему денег. Такова жизнь, Лука.

— А как насчёт убийства людей, которые этого не заслуживают?

— Люди умирают постоянно, независимо от того, заслуживают они этого или нет.

— Не уклоняйся от моего вопроса. Ты всё ещё считаешь, что я должен был пустить пулю в лоб шестнадцатилетнему подростку?

— Кто-то собирался это сделать. Твой отказ её не спас.

Он придвинулся ближе, практически наступая ей на пятки.

— Это аргумент труса, Талия, а ты не трусиха.

— Что ж, иногда ты должен делать то, что тебе не нравится.

— Нет, не должен.

— Да, чёрт возьми, должен! — Талия толкнула его в грудь, и он отшатнулся на шаг. Тут было слишком мало места. Она развернулась и прошлась по комнате. — Зачем ты пришёл сюда? Чтобы сказать мне, какой ужасной ты меня считаешь?

— Нет, конечно, нет…

— Ты только это и делал с тех пор, как ворвался сюда: демонстрировал своё моральное превосходство. Ты провёл в Ордене в два раза больше времени, чем я. Скольких людей ты убил? А что сейчас? Ты держишь руки в чистоте, работая на ВОА?

— Мы помогаем людям, Талия. Это совсем другое.

— Знаешь что? Я тоже помогаю. Даже тебе пришлось бы рассматривать моё задание как услугу обществу.

— Кто мишень?

— Ты думаешь, что только потому, что мы когда-то трахались, ты можешь получать от меня конфиденциальную информацию? Ты ушёл.

— Ты была в клубе Цезаря Мазая, — сказал Лука, игнорируя все её замечания. — Он опасен. Даже для тебя.

— Не беспокойся обо мне.

— Ну, а я беспокоюсь, Талия. Да поможет мне бл*дский Господь, но я беспокоюсь.

Горло Талии сжалось, а в глазах появились тревожные искорки. Она стиснула зубы.

— Не надо. Не смей, чёрт возьми.

— Талия…

— Убирайся.

Он шагнул к ней.

— Талия…

— Ты для меня мёртв. Ты призрак, а мне не нужна забота от призрака. Я могу позаботиться о себе сама. Я занимаюсь этим уже долгое время. Без тебя мне было лучше. Без тебя всё стало лучше. Я не понимала, как ты изматывал меня и утягивал ко дну, пока ты не ушёл.

Талии не нужно было изображать ярость в своих глазах — только причину этого. Чёрт бы его побрал. Он всегда заставлял её причинять ему боль.

И она причинила ему боль. Тогда. Сейчас. Она увидела это в его глазах: раздавленный взгляд, опустошённость.

Будь он проклят. И будь проклята она тоже.

И Мастер.

И Орден.

И весь этот грёбаный мир, пока она была там.

Талия сказала «Уходи, призрак» и повернулась спиной. Как уже делала однажды. Как и все они в ту ночь двадцать лет назад, когда Лука, выживший после ударов кулаков с медными кастетами и острых как бритва лезвий Полосы Препятствий, доковылял, пошатываясь, до дверей Ордена и вышел навстречу восходящему солнцу.

Когда, наконец, воздух стал чистым и пустым, а его запах остался только в воспоминаниях, Талия повернулась и посмотрела через пустую комнату на открытое окно. Она подошла к нему. Закрыла его.

Лука не вернулся — после таких слов никто бы не вернулся — слава Идайосу. Потому что она могла лгать себе достаточно легко, но лгать ему?

Пытка.

И сопротивляться желанию прикоснуться к нему, попробовать на вкус и представить, хотя бы на мгновение, что он может принадлежать ей?

Идайос сделал её достаточно сильной, чтобы пережить жестокие тренировки Ордена, но он не сделал её достаточно сильной для этого.

Глава 8

«Ты для меня мёртв».

Лука смог справиться с её гневом. Он смог вынести её презрение. Но это.

Это его подкосило.

И вот он сидел на другой крыше, совсем другой. Ему было достаточно холодно, чтобы он перестал дрожать. Это не предвещало ничего хорошего, но он мог с этим справиться. Он ещё не был готов идти домой, а исцеление от обморожения дало бы ему возможность чем-то заняться в течение дня. Ему нужно отвлечься, а боль всегда была хорошим средством.

Он не знал, почему оказался именно на этой крыше напротив «Ластеры». Он ни за что на свете не собирался заходить внутрь. Последнее, чего ему сейчас хотелось — это неодобрительного взгляда матери.

Он мог притвориться, что был здесь, чтобы присмотреть за ней, но Талия никогда бы не причинила вреда Исандре. Теперь, когда он знал, что в городе она, а не какой-то псих из Ордена, он мог вздохнуть с облегчением, по крайней мере, в отношении безопасности своей матери.

Что касается его самого…

Лука не хотел думать о том, что это значит для него, как это может похерить его. Он был совершенно уверен, что сможет это скрыть, что никто не догадается, что происходит. У них никогда не получалось.

Орден хорошо обучил его, и у него были годы, чтобы попрактиковаться.

«Бей сильно, или я ударю тебя ещё сильнее. Не отступай. Проглоти боль. Найди место глубоко внутри себя, где её можно спрятать».

Такая тренировка принесла свои плоды.

С выгодной позиции Луки ему был хорошо виден переулок «Ластеры», поэтому, когда дверь открылась, выпустив поток тёплого света, он без труда узнал силуэт мужчины, чьё телосложение и язык тела были ему так хорошо знакомы.

Иисусе. Почему он не удивился?

После того, как дверь с глухим стуком захлопнулась, Рис прислонился к стене рядом с ней. Вспыхнула зажигалка, её пламя ярким пятном полыхнуло в темноте, затем засветился кончик сигареты.

— С каких это пор ты куришь?

Рис вздрогнул, и сигарета выпала у него изо рта.

— Проклятье, чувак. Откуда ты, чёрт возьми, взялся?

Лука ухмыльнулся. Мало кто мог застать Риса врасплох.

В мгновение ока мужчина исчез, перенёсшись призраком наверх здания, чтобы снова появиться рядом с Лукой.

— О, чёрт, — пробормотал Рис, глядя на свою сигарету. Воздушный вихрь от переноса призраком погасил её. Он полез в карман за зажигалкой. Обхватив сигарету ладонями, он щелчком вновь разжёг пламя.

— С каких это пор ты куришь? — повторил Лука.

Рис выпустил струю дыма.

— С сегодняшнего вечера.

— Стоит ли спросить?

— Не-а, — Рис поднёс сигарету к губам и глубоко затянулся, отчего щёки его втянулись.

— Не похоже, что это твоя первая сигарета.

— Нет, мам, не первая. Но первая за долгое время.

Лука фыркнул. У него что-то сжалось в груди. Будь на месте Риса кто-то другой, он бы не сказал ничего, что выдало бы его присутствие, но разговор с Рисом совершенно отличался от общения с большинством людей.

— Как прошёл твой выходной? — спросил Рис. Когда Лука не ответил сразу, брови Риса поползли вверх. — Всё так плохо?

— Это сложно.

Рис сделал ещё одну затяжку.

— Почему всякое дерьмо всегда должно быть сложным?

Лука посмотрел на мужчину. Несмотря на непринуждённость на лице и во всём теле Риса, в нём чувствовались противоречивые признаки напряжения. Он нервно постукивал пальцами. Его взгляд беспокойно блуждал по городскому пейзажу.

— Ты в порядке?

Рис выпустил струю дыма, как заядлый курильщик.

— Просто думаю.

— Рис…

— О, не начинай, — проворчал Рис, стряхивая пепел с сигареты.

— Она наживается на твоей зависимости.

Взгляд Риса скользнул к нему.

— У тебя очень циничный взгляд на вещи. И я не зависим от секса. Просто мне это нравится, — он сделал ещё одну затяжку. — Почему ты такой ханжа? Я имею в виду, ты же вырос в таком месте, как это.

— Я не ханжа.

— Я знаю тебя, сколько, восемь лет? За все это время ты ни разу не был ни с женщиной, ни с мужчиной.

— Не все так выставляют напоказ свои похождения.

Рис ухмыльнулся.

— Верно. Значит, у тебя есть секрет.

Лука нахмурился, ему больше не нравился этот разговор.

Рис не стал продолжать и затянулся сигаретой, глядя в темноту. Затем он сказал:

— Мне нравится твоя мама.

— О, тебе лучше даже не думать о…

— Не в этом смысле. Я имею в виду, она великолепна и намного круче, чем ты думаешь. Она мне просто нравится. А «Ластера»… Там комфортно и удобно.

— Это всё притворство.

— Боже, ты настоящий циник, — Рис затушил окурок. — Слушай, у меня ещё одно свидание. Сначала мне нужно принять душ.

— Ещё одно свидание? Ты издеваешься надо мной.

— Ты мог бы присоединиться ко мне, — когда Лука отшатнулся, Рис рухнул на спину, заливаясь лающим смехом. — Чёрт, чувак, у тебя такое лицо!

— На самом деле это не так уж и смешно. Идея заняться с тобой сексом втроём просто не…

Рис рассмеялся ещё громче, перекатываясь на бок.

— Нет… Господи, нет!

— Тогда какого хрена…

— О, Боже, — Рис выпрямился, всё ещё улыбаясь и смахивая слёзы с глаз. — Герцогиня обещала мне маффины с шоколадной крошкой. После этого, вероятно, будет марафон «Секса в большом городе», хотя иногда она скатывается на «Дымок из ствола».

Как Рис мог перейти от борьбы с демонами и траханья с незнакомыми людьми к общению со старушкой, было выше понимания Луки.

— Ты меня беспокоишь, Рис.

— О, да? Разве не ты тут без всякой видимой причины отмораживаешь свою задницу?

— Ну, если ты так ставишь вопрос.

Рис посерьёзнел. Он иногда так делал, и вся его обычная шутливость мгновенно улетучивалась.

— Ты в порядке, чувак?

Это застало Луку врасплох, удивив честностью выражения его лица. По крайней мере, он так предположил, судя по тому, как Рис вздохнул и снова посмотрел на городской пейзаж.

— Серьёзно. Ты можешь пойти посмотреть «Секс в большом городе» с нами. Герцогиня, она довольно крутая. Она умеет заставить людей почувствовать… — Рис пожал плечами. — Как будто всё в порядке, понимаешь?

Чёрт возьми.

Рис и его квартирная хозяйка… Как, чёрт возьми, Лука раньше не понимал этого?

Он предполагал, что аренда жилья у человека для Риса была своего рода выходкой, возможностью быть непредсказуемым и причудливым, но эта человеческая женщина… Она была для Риса своего рода стабильностью. Она была чем-то хорошим, простым и заурядным в жизни, которая совсем не являлась такой.

И Рис предложил поделиться этим.

Для Луки это много значило, так же как и то, что Нокс прикрыл его прошлой ночью. Лука хотел бы быть таким мужчиной, который мог бы признать это, таким мужчиной, который мог бы принять подобное предложение.

Но он был из тех людей, которые говорят:

— Не сегодня.

Рис пожал плечами и встал.

— Эй, тебе виднее, чувак. Ты вернёшься завтра вечером? Кто-то должен держать Ронана подальше от моей задницы.

— Прекрати воровать у него остатки еды.

Рис ухмыльнулся.

— И в чём же тогда веселье?

Затем мужчина ушёл, и Лука остался один.

Он сидел в холодной темноте, пока небо не начало светлеть. Более чувствительный мужчина мог бы наблюдать за восходом солнца, мог бы позволить ему вызвать тошноту и убить себя. Более чувствительный мужчина сделал бы это двадцать лет назад.

Но Лука был холоден, твёрд и мёртв, поэтому он отправился домой.

И когда он добрался до своей квартиры, снял рубашку и опустился на колени на полу в гостиной с девятихвостой плёткой в руках, он очень старался оставаться таким.

Глава 9

Нокс зашёл в обширный отдел Документации и Артефактов, наверное, в третий раз в своей жизни, хотя у него было предчувствие, что в будущем он найдёт гораздо больше поводов подняться на пятый этаж. Лабиринт книжных шкафов создавал впечатление библиотеки, но за ним виднелись полки и витрины, полные странных предметов со всего мира и из Атара, причём некоторые из них были непонятны никому из ныне живущих.

Инстинктивное ощущение присутствия своей пары заставило Нокса пробираться по лабиринту, пока он не остановился как вкопанный при виде Клэр, которая держала в руках блокнот и делала маленькие пометки, просматривая корешки книг. Её ноздри раздулись, когда она почувствовала его запах. Она обернулась, улыбаясь. Нокс улыбнулся в ответ, не заботясь о том, что выглядит по-идиотски. Ничто на свете не может сравниться с тем, когда твоя пара улыбается тебе так, словно ты самый лучший сюрприз в мире.

— Как дела, милая?

Заглянув в свой список, она поставила новую галочку.

— Это официальные дела Документации и Артефактов, мистер.

Нокс подошёл к ней и издал громкое рычание.

— Вот как?

— Угу, — Клэр уставилась в свой блокнот, притворяясь, будто не замечает его, хотя на её губах играла улыбка.

Подойдя к ней сзади, Нокс обнял её и прижался всем телом, чтобы уткнуться носом в её подбородок. Она издала одобрительный звук, и её тело расслабилось в его объятиях. Она была напряжена.

— Мне нужно кого-нибудь избить? — спросил он, лишь отчасти поддразнивая.

Клэр фыркнула.

— Если ты хотя бы раз косо посмотришь на мистера Келса, я думаю, он превратится в лужу слёз и твидовой ткани.

Нокс подавил смешок. Вероятно, это было правдой, судя по воспоминаниям Нокса о робком начальнике отдела. Когда Нокс пришёл поговорить с мужчиной о помощи Клэр в этом деле, что было блестящей идеей Миры, Эллис Келс всё дальше и дальше пятился от Нокса, пока они практически не начали кричать через весь зал, чтобы подтвердить должность Клэр.

— Он уважает тебя, верно? — спросил Нокс. Иногда робкие люди хватались за возможность подчинить себе кого-то нового и неуверенного в себе.

— Он очень милый. Но… Я точно знаю, что получила эту работу только благодаря тебе.

Это было правдой, и Нокс не солгал своей Клэр, но он напомнил ей:

— Ему не потребуется много времени, чтобы понять, как ему чертовски повезло.

Плечи Клэр поднялись и опустились от глубокого вздоха.

— Я надеюсь на это.

— Ты справишься, милая.

Она улыбнулась ему.

— Я люблю тебя.

Чёрт, от этого у него всё ещё ныло в груди. Его голос прозвучал хрипло, когда он ответил.

— Я тоже тебя люблю.

Клэр легонько толкнула его в грудь.

— А теперь иди куда шёл. Ты меня отвлекаешь.

Нокс поцеловал её в макушку. Стрижка «пикси», да? Разве это не звучало идеально для его женщины?

— Увидимся в конце ночи.

Когда он повернулся, чтобы уйти, она сказала:

— Я всё равно сыграю для тебя, когда мы вернёмся домой.

— Это было бы… идеально.

Клэр улыбнулась и снова уткнулась в свой блокнот.

Ноксу не нравились лифты — замкнутое пространство не в его вкусе — но ноги подкашивались, и он решил прокатиться. Едва эта ужасная штуковина завелась, как тут же остановилась двумя этажами ниже, в отделе судебной экспертизы.

— О-хо-хо, привет, дьявольский красавчик. Не возражаешь, если я присоединюсь?

— Привет, Джемма, — обратился Нокс к эксперту-криминалисту ВОА, отходя от дверного проёма, который он загораживал.

Миниатюрная женщина — было ли в ней хотя бы 150 см роста? — буквально влетела в лифт, и высокие светлые хвостики развевались у неё за спиной. Очки в синей оправе, которые она водрузила на голову, еле удерживались там. Она поправила их, поворачиваясь лицом к выходу. Очки в красной оправе, подчёркивающие её глаза, получили небольшой толчок повыше на переносице.

Единорог с радужным хвостом весело скакал по её розовой футболке, а под обрезанными джинсовыми шортами на ней были синие колготки в фиолетовый горошек. На ногах у неё были сделанные на заказ кроссовки Converse.

— Отправляемся вниз, — объявила Джемма, нажимая на кнопку этажа Наблюдения и Расследований, и её ноготь, накрашенный зелёным лаком, сверкнул на свету.

— Ты проезжаешь на лифте один этаж? — потрясённо спросил Нокс. Он и представить себе не мог, что подвергнет себя такой пытке, чтобы преодолеть всего один лестничный пролёт.

— Мне всегда нравится проверять, кто здесь есть. Обычно никого нет. Но иногда, — она пожала плечами, — мне везёт.

Нокс неловко поёрзал, не уверенный, намекает ли она на то, что сейчас момент везения или невезения, но Джемма, казалось, ничего не заметила.

— И бах, — объявила она, когда двери снова открылись. — Увидимся, жеребец.

Нокс моргнул.

Двери закрылись, отрезая ему возможность видеть Джемму, которая вприпрыжку направлялась в комнату отдыха.

Нокс всё ещё был ошеломлён, когда лифт издал радостный сигнал, опускаясь на дно Бункера. Ронан искоса взглянул на него, когда он присоединился к мужчине на краю ринга для спарринга, чтобы понаблюдать за Киром и Рисом.

Двое мужчин двигались в головокружительном вихре вращающихся боевых шестов. Безумный стук деревянных шестов напомнил Ноксу о некоторых произведениях Клэр, композициях, которые заставляли её пальцы бешено бегать вверх и вниз по клавишам, и ритм менялся, но никогда не останавливался.

— О, Боже, и ты туда же, — пробормотал Ронан, качая головой. — А я думал, что Кир плох.

— Что?

Ронан закатил глаза и сосредоточился на матче.

На Кира и Риса действительно стоило посмотреть. Комудари, такой опытный и хладнокровный, такой расчётливый. Рис, настоящий артист в своих движениях. Они с удивительной плавностью двигались по кругу жёстких резиновых матов, постоянно подстраиваясь друг под друга. Рис был быстрее и изобретательнее. Кир был чертовски совершенен в своих действиях.

Хотя боевые шесты не имели практического применения в их работе на улицах, спарринги с разнообразным оружием сохраняли остроту ума и оттачивали рефлексы.

Наблюдать за этим было изумительно.

Нокс не мог предположить, кто победит в этом раунде, ведь эти двое были абсолютно равны, но так различались по стилю игры.

Когда шест Риса обрушился на голову Кира, комудари вскрикнул от удивления и боли. Рис немедленно отдалился, взмахнув шестом, но сохраняя боевую стойку на случай, если Кир нападёт на него в ответ.

Грудь Риса тяжело вздымалась, пока он смотрел на мат. На его обнажённом, рельефном торсе блестел пот. Увидев, что Кир завершает поединок, Рис опустил рукоять своего шеста на мат и ухмыльнулся.

— Я знал, что ты не сможешь победить меня сегодня вечером. Я под кайфом от жизни, босс.

— Да, да, ты действительно впечатляющий, — проворчал Кир, и его голый торс блестел от пота.

— Спасибо, сэр, — ответил Рис с поклоном.

— Господи Иисусе, — пробормотал Кир и направился к краю ринга для спарринга. Он бросил Ронану свой шест. — Надери ему задницу, а?

— С удовольствием, — ответил Ронан, снимая куртку и футболку, при этом даже не опустив оружие.

— Ты же не думаешь, что я нападу на тебя раньше, чем ты будешь готов? — спросил Рис, выглядя обиженным.

— Ты имеешь в виду, как на прошлой неделе? — парировал в ответ Ронан.

— О да, — рассмеялся Рис. — Я совсем забыл об этом.

— Придурок, — пробормотал Ронан и вышел на мат, разминаясь, вращая шестом, описывая смертоносные круги вокруг своего татуированного тела, и движение было достаточно быстрым, чтобы оружие сделалось размытым.

— Чирлидерши-десятиклассницы, берегитесь конкурента, — пошутил Рис.

(Одно из направлений чирлидерства — это жонглирование жезлом или батон-твирлинг, что больше похоже на художественную гимнастику с булавой, а не на спарринг с шестом, — прим)

Выражение лица Ронана стало убийственным.

— Я собираюсь уничтожить тебя, чёрт возьми.

Рис ухмыльнулся и взмахнул шестом, отражая атаку Ронана.

Кир пошёл забрать свою брошенную спортивную майку, висевшую на стене между зоной для спаррингов/тренировок/мастерских и псевдожилым пространством. Натянув её через голову, чтобы прикрыть свой мускулистый торс, комудари жестом пригласил Нокса следовать за ним на кухню.

Кир подошёл к холодильнику и открыл его, наклонившись, чтобы рассмотреть варианты. Он схватил бутылку зелёной комбучи, которая стояла там уже пару ночей, пожал плечами, как бы говоря «Какого чёрта», встряхнул её и отвинтил крышку.

— Бл*дь! — взвизгнул Кир, когда напиток извергся вулканом.

Он бросился к раковине. Зеленоватая пена стекала по его пальцам в слив.

— Её нельзя встряхивать! — Рис крикнул со спарринг-ринга, и за его комментарием тут же последовало «Ой! Дерьмо!», когда Ронан воспользовался тем, что мужчина на мгновение отвлёкся, чтобы ударить его по пальцам.

— Так тебе и надо! — крикнул Кир в сторону ринга, прежде чем хмуро посмотреть на напиток, как будто тот мог совершить ещё какой-нибудь акт агрессии.

Очевидно, решив, что благоразумие — это большая часть доблести, Кир поставил бутылку в раковину. Он сполоснул руку, вытер её о свои тактические штаны, затем повернулся и прислонился бедром к краю столешницы. Скрестив руки на мощной груди, Кир устремил на Нокса пронизывающий, как лазер, взгляд.

— Мне нужно, чтобы ты был честен со мной, — сказал комудари.

Проклятье. Что он опять натворил? И Кира, и Мира одобрили новую работу Клэр. А Нокс появился там всего на мгновение, так что…

— Что, чёрт возьми, случилось с Лукой прошлой ночью?

Нокс переключил свои мысли с Клэр в другое русло.

Оооо.

Это.

— Эм…

— Ты прикрывал его. Честно говоря, брат, я понял это в тот момент. И я понимаю это. Всё в порядке. Обычно. Но что-то, чёрт возьми, не так. Ты замечаешь, что его здесь нет. Опять.

Нокс это заметил.

— За сколько — пятнадцать лет? — ты помнишь, чтобы Лука когда-нибудь брал отгул на одну ночь, а тем более на две?

— Нет, — с упавшим сердцем признался Нокс. — Он выходил на связь?

— Рис видел его прошлой ночью, и Лука сказал, что будет здесь. Его, бл*дь, здесь нет. Так что ты должен быть откровенен со мной. Потому что это дерьмо началось после того, что, чёрт возьми, случилось в супермаркете. Так что, чёрт возьми, произошло?

— Насколько я мог судить, ничего не произошло, — признался Нокс, — но Лука был… отвлечённым.

— Лука? Отвлёкся? — недоверчиво переспросил Кир. — Может, он ещё распевал рождественские песенки?

— Он чуть не получил пулю в голову.

Кир замер.

— Что, прости?

— Вскользь задело. Такое может случиться, — заметил Нокс, чувствуя необходимость оправдать Луку. Травмы были обычным делом во время их ночных рейдов.

Хотя, честно говоря, это обычно случалось либо тогда, когда ситуация была хреновой, либо когда кто-то не был сосредоточен на работе.

— Чёрт возьми, — пробормотал Нокс, увидев всё в новом свете. Ему следовало лучше следить за происходящим. Он написал Луке, но когда тот сказал, что всё в порядке, Нокс больше не думал об этом.

Правда заключалась в том, что… он был больше сосредоточен на своей паре, чем на своём брате.

Чувствуя себя полным придурком, он подошёл к раковине и схватил остатки комбучи, потому что ему нужно было чем-то себя занять. Он сделал несколько глотков напитка странного вкуса.

Нокс подавил отрыжку и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Проклятье.

— И Лука ничего не сказал о том, что его отвлекло?

Нокс ответил только взглядом. Комудари прекрасно знал, что Лука не из тех, кто делится своими мыслями. Кир разочарованно вздохнул, явно не удивлённый.

Нокс спросил:

— Ты отследил его телефон?

— Он отключил отслеживание.

— Ты думаешь, у него проблемы? — когда Кир не ответил, Нокс снова предположил: — Ты думаешь, он… во что-то вовлечён?

— В случае с Лукой? Кто знает, бл*дь.

Глава 10

Проезжая через центр Портиджа, Лука почувствовал, что его телефон снова завибрировал, и вздрогнул, вероятно, получив очередное сообщение от Кира. Он не мог сейчас с этим разбираться.

Он знал, что Кир ему не доверяет, и у Кира было на это несколько веских причин. Причина первая? Орден.

Большинство знало Орден только таким, каким он был сейчас: «семья» ассасинов, которые работали в преступном мире, изменчивый элемент внутри этой преступной структуры.

Всё начиналось не так.

Орден создавался как Орден Крови, ревностная организация, посвятившая себя поискам сына Идайоса, полубога, который, по слухам, станет истинным королём расы вампиров. Орден никогда не признавал законность нынешней королевской родословной. Хотя на протяжении веков внимание Ордена смещалось в сторону более материальных интересов, организация сохраняла своё положение вне зависимости от правления королевы.

Так что, да, это была одна из очень веских причин, по которой Кир, сводный брат Наследницы, не решался приводить в Тишь бывшего ассасина Ордена.

Другой причиной был тот факт, что в то время Лука изо всех сил старался завязать.

Тогда ещё только Нокс и Кир работали вместе, и именно Нокс нашёл Луку той ночью, обкуренного в ничто, чёрт возьми, и истекающего липкой кровью демонов.

Та ночь была одним из его срывов, и он обнаружил себя в конце переулка, а на другом конце стоял огромный силуэт Нокса. Затем Нокс достал телефон и позвонил. Лука побежал — только для того, чтобы найти на освещённой луной крыше Кира.