Оттенок ночи

Сбросив куртку, Ронан уселся на стул. Используя зубы и правую руку, он обвязал резинку вокруг левого бицепса.

Вымыв руки, Кир смочил ватный тампон спиртом для протирания и передал его Ронану, чтобы тот провёл им по вене. Руки Ронана дрожали.

— Просто скажи это, чёрт возьми, — проворчал Ронан.

— Прошло всего две недели с тех пор, как ты прошёл полный курс лечения.

— Я, чёрт возьми, прекрасно это понимаю.

Кир нахмурился. Обычно Ронан получал полный курс препаратов каждые три месяца, а в промежутках между ними — дополнительные дозы. Две недели? Ему становилось хуже.

— Почему ты не пошёл к Джонусу?

— Он уже ушёл домой, а мне не хотелось просить у Джодари ключ от этого чёртова аптечного шкафчика. У меня также нет желания болтать с тобой об этом.

— Хм.

Когда Кир взял шприц с подноса, Ронан повернул руку. Кир воткнул иглу и медленно нажал на поршень, затем прикрыл место инъекции ватным тампоном, пока вынимал иглу. Схватив кусок медицинского пластыря, который лежал на краю лотка, Кир закрепил ватку. Он избавился от острых предметов и проверил запасы в холодильнике, занимая себя, пока Ронан справлялся с реакцией своего организма на лекарство.

— Тебе нужно остаться на весь день.

Услышав тяжёлое, прерывистое дыхание Ронана, Кир ногой подвинул мусорное ведро на случай, если Ронана стошнит. Ронан перегнулся через колени и заложил руки за голову, переплетя пальцы. Затем он сделал глубокий вдох и откинулся на спинку стула.

Его лицо побледнело, из-за чего резкие завитки татуировок над воротом футболки и на руках выделялись ещё резче, чем обычно. Он всё ещё дрожал.

Кир снова занялся своими делами, возясь с телефоном. По прошествии положенных десяти минут он повторил:

— Тебе нужно остаться на весь день.

— В любом случае, уже рассвело.

Должно быть, это подкралось к нему незаметно. Ронан никогда бы не приурочил свой визит сюда к тому, чтобы остаться на целый день.

— Ты можешь поесть?

— Я не инвалид, мать твою.

— Тебя четыре минуты назад чуть не вырвало в мусорное ведро.

Ронан поднялся со стула.

— Ты мудак, знаешь ли.

— Люди постоянно говорят мне это.

Ронан фыркнул и схватил свою куртку.

— Так мы можем теперь поесть? — спросил Кир. — Я умираю с голода, бл*дь.

Они поднялись на кухню и увидели, что Клэр стоит у кухонного стола с открытой старой книгой в кожаном переплёте и водит пальцем по какому-то слову.

— Но здесь написано te, и я не понимаю.

— Это не мужской и не женский род, — сказала Сайрен.

Клэр нахмурилась, сбитая с толку.

— Кир? — подсказала Мира, ставя на стол кастрюлю с горячим супом. — Ты можешь объяснить te? Я тоже не совсем понимаю. Привет, Ронан.

— Мира.

— Привет, сварливая задница, — поприветствовала его Сайрен.

— Привет, избалованная засранка.

Кир забрал обратно свой виски.

— Ведите себя хорошо, дети. И это местоимение не имеет принадлежности к тому или иному полу. Это изменчиво, потому что гендеры Идайоса и Вимоноса изменчивы. Они являются всецелыми. В них есть как мужской, так и женский пол, и они могут выдвигать любой из них на первый план.

Клэр закрыла книгу.

— Тогда почему я всё время слышу «он»?

Кир пожал плечами.

— Привычка? Влияние человеческих религий на нас?

— Шовинизм? — предположила Сайрен.

— Может, мы уже поедим? Я…

— Умираешь с голода, бл*дь, — раздалось несколько голосов.

Кир плюхнулся на стул.

— Ну, так и есть.

Когда остальные заняли свои места за столом, Кир воспользовался секундой, чтобы насладиться зрелищем и постараться не думать о тех, кого здесь не хватало.

Глава 29

Исандра помедлила у двери комнаты Риса. Как и многие другие, он пришёл в «Ластеру», потому что это заведение было отдельным от всего остального в его жизни. В отличие от многих других, он не всегда приходил сюда за сексом. Иногда он приходил сюда, чтобы побыть одному.

Сейчас он был один. Он появился на рассвете, рассеянно поздоровался с ней и Миссой, прежде чем исчезнуть в комнате, которую Исандра выделила для него.

Хотя она и не хотела его беспокоить, ей нужно было поговорить с ним о Луке. Ей нужно знать, что происходит. Лука несколько раз писал ей сообщения, чтобы узнать, как она, но отмахивался от её осторожных расспросов. Дело в том, что… ей было неудобно выпытывать у него ответы. У неё не было на это права. Она потеряла данное право, когда не смогла защитить его от отца.

Она не стала стучать в дверь Риса, просто на случай, если он спит. Она тихо позвала:

— Рис? Ты не спишь? Это Исандра.

Звук его шагов не удивил её. Обеспокоенное выражение его лица, когда он только пришёл, и тот факт, что он был один… Он не всегда хорошо спал.

Дверь открылась. На Рисе были только чёрные спортивные штаны, и его обнажённый, рельефный торс блестел от пота.

Он был красивым мужчиной, с идеальным телосложением и великолепным лицом. Но Исандра знала, что это не всегда было благом. Её собственный сын был сногсшибательно красив, и в детстве он был красивым мальчиком, и некоторые мужчины, в том числе и плохие, заглядывались на него. По крайней мере, она защитила его от этого.

— Привет, — сказал Рис. — Это вино?

Она подняла бутылку рислинга.

— Ты ведь говорил, что это вполне сносное вино? — Рис не был любителем вина, но иногда выпивал с ней по бокалу.

Уголок его губ дёрнулся, и он широко распахнул дверь, отступая назад.

— С этим я могу смириться.

Исандра прошла в гостиную и поставила вино и бокалы на низкий столик, стоявший перед диваном.

— Ах, тебе не обязательно сидеть на полу, — запротестовал Рис, когда она устроилась на коврике.

Она отмахнулась от него. Ей не хотелось давить на него.

Но, конечно, Рис отказался сидеть на диване, когда она села на пол. Он устроился на коврике по диагонали от неё. Он согнул ноги в коленях, свесив с них одну руку. Поза выглядела небрежной, но Исандра расценила её как попытку самозащиты. Вероятно, он даже не осознавал, что делает.

Лука ненавидел, когда Рис проводил так много времени в «Ластере», всегда называя это вредным для здоровья, но Исандра знала правду: это было безопасное место для мужчины, который не всегда был в безопасных местах. Это место, где он мог принимать решения о том, чего он хотел и что ему нравилось, где он мог контролировать свой опыт.

Исандра гордилась тем, что создала такое пространство. Рис не единственный из её знакомых, кому нужна была такая вещь.

Но она понимала — или, по крайней мере, могла догадаться — почему Луке не нравилось это место. Он всегда говорил, что это не дом. У него никогда не было дома. Он вырос в другом борделе, который был местом для жизни, но не домом… и его забрали оттуда. Для Луки идея дома была фарсом.

Исандра разлила вино по бокалам и подвинула один из них к Рису.

Он поиграл с ножкой.

— Так вот… я, возможно, побуду здесь ещё немного. Какое-то время, я думаю.

— Тебе здесь всегда рады, Рис.

Он расслабился, явно обрадовавшись, что от него не требуют объяснений. Дело не в том, что Исандре не было любопытно или что ей всё равно; скорее, это не входило в её роль по отношению к нему. Всё, что ему нужно от неё — это просто быть принятым.

Но с другой стороны, ей было легче принять Риса таким, какой он есть, потому что… хотя ей было неприятно представлять, что он мог пережить в своей жизни, она не несла за это ответственности.

С её сыном всё по-другому. У Луки тоже было небезопасное детство… и Исандра в ответе за это.

Как и у всех воспитанников домов удовольствий, зачатие Луки не было преднамеренным. Одна ночь с Яннеком, который заплатил за своё удовольствие, был вежлив, хотя и холоден. Прошло семь лет, а Исандра ни разу больше его не видела. Она думала, что он ничего не знает о существовании Луки. Ей следовало быть осторожнее. Ей следовало спрятать Луку, хотя вряд ли кто-то мог спрятаться от Яннека.

В ту ночь, когда он вернулся, чтобы забрать своего сына, Исандра умоляла, плакала и выставила себя дурой, напав на Мастера Ордена. Лука тоже плакал, и воспоминание о нём, испуганном и тянущемся к ней из безжалостной хватки Яннека, будет преследовать её вечно.

Исандра снова умоляла и плакала у дверей дома Ордена. Каждую ночь в течение сорока семи ночей. Она уступила только тогда, когда Яннек сказал ей, что если она вернётся ещё раз, он убьёт её на глазах у Луки.

Что хорошего было бы в том, если бы она умерла и оставила сына с такой травмой в придачу к другим? Или это было бы лучше? По крайней мере, может, тогда Лука знал бы, что она любила его больше всего на свете, больше собственной жизни?

Все эти долгие-долгие годы спустя, когда Лука приехал в Портидж, Исандра приехала следом. К тому времени она накопила достаточно денег, чтобы основать «Ластеру». Она могла бы заняться другим бизнесом, но это то, что она умела, и она не видела в этом ничего постыдного. «Ластера» была безопасной, хорошей и прекрасной.

Исандра поняла это, когда увидела, как Рис расслабился и попробовал вино. Она хотела, чтобы он нашёл себе хорошего партнёра. Она хотела, чтобы он не нуждался в «Ластере». Но он действительно нуждался в ней, по крайней мере, сейчас.

— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, если захочешь, правда, Рис? — сказала Исандра.

— Да, я знаю.

Пот высыхал на его коже, оставляя прежний блестящий оттенок. Его волнистые русые волосы потемнели у корней от пота. Постель не была смята, значит, он, вероятно, отжимался или что-то в этом роде. Иногда ему было трудно расслабиться настолько, чтобы заснуть, особенно без секса.

— Знаешь, ты тоже можешь мне кое-что рассказать, — сказал Рис.

— Раз уж я превратила тебя во внемлющую аудиторию с помощью вина?

Теперь на его лице появилась настоящая улыбка, разбивающая сердца.

— Ты ведь так и сделала, не так ли?

— Вообще-то я хотела спросить тебя о Луке.

Его улыбка исчезла.

— Да?

— Я не прошу тебя предавать его доверие. Просто… — Исандра наклонила бокал, и золотистое вино заиграло в свете прикроватной лампы. — Я волнуюсь, — призналась она. — Наверное, я зря спрашиваю… а ты? Ты беспокоишься о нём?

Рис проводил много времени с Лукой, и у него развита интуиция. Исандра использовала его как индикатор, чтобы понять, есть ли основания для её беспокойства.

Потому что присутствие Ордена в Портидже? Это вызывало у неё невероятное беспокойство. Лука с ней не говорил, ну, в общем-то, ни о чём, но уж точно не об Ордене. Он всегда становился таким холодным и чопорным, таким уклончивым, когда Исандра пыталась заговорить с ним, и она всегда так расстраивалась. Она не знала, как преодолеть стену, на которую они всегда натыкались.

Рис уклонился от ответа:

— Ну… его трудно прочесть.

Послышался звук раздосадованного согласия. Рис понимающе взглянул на неё.

— С ним что-то происходит, но я не знаю, что именно, — сказал он.

— Орден в городе.

— Я так и понял, но думаю, что тут всё сложно.

Исандра поставила свой бокал с вином на стол.

— Я понятия не имею, что я могу с этим поделать. Я не могу ничего исправить. Я не могу ничего изменить в том, что произошло. Я даже не могу с ним поговорить!

Рис хмуро смотрел на бокал с вином, который он держал на коленях.

Запустив пальцы в волосы, растрепав свои ночные косички, она пробормотала:

— Прости, Рис. Я знаю, ты пришёл сюда не для того, чтобы я…

— Я думаю, вот и всё. Просто дай мне секунду, хорошо? — через минуту он продолжил: — Короче говоря. Иногда… приятно, когда люди проведывают тебя. Даже если всё, что ты можешь заставить себя сказать — это «у меня всё хорошо», понимаешь? И иногда тебе нужно, чтобы люди делали это миллион раз, даже если ты всё время отмахиваешься от них. И каждый раз ты думаешь, что они больше не будут тебя проведывать, потому что, зачем им это, верно? Но когда они это делают, ты чувствуешь себя… — он пожал плечами.

— Хорошо? Плохо?

— И то, и другое?

— Но что, если ты проведываешь их неправильно? Что, если ты всегда говоришь что-то не то, а они даже не понимают, что ты проверяешь, как у них дела, и просто думают, что ты их донимаешь или критикуешь?

Рис склонил голову набок, глядя на неё.

— Я не могу представить, чтобы ты говорила что-то не то.

— Но я говорю. Каждый чёртов раз.

— Хорошо… что ты хочешь, чтобы он узнал?

— Что мне жаль, — ответ последовал незамедлительно, настолько незамедлительно, что поразил её саму.

— Я не знаю, за что тебе следует извиняться, но знает ли он об этом?

— Как он может не знать?

— Ну… вот ещё что. Люди в большинстве случаев не знают о таких вещах. Не имеет значения, насколько очевидны эти вещи для кого-то другого. Ты погружаешься в свои собственные мысли, понимаешь? Поэтому, если люди не говорят, о чём они думают… ты как бы заполняешь пустоту худшим, что только возможно. Типа… ты понимаешь, как сильно Лука беспокоится о тебе, заботится о тебе и любит тебя? — Рис заметил сомнение на её лице и покачал головой. — Да, я так и думал. Но для меня это совершенно очевидно.

Исандра плюхнулась на стол, чувствуя себя так, словно её кости превратились в желе, чувствуя себя растерянной и полной дурой.

— Но, эй, — сказал Рис, — легко сидеть здесь и нести чушь, когда речь не обо мне, понимаешь? Когда это твоё дерьмо, а не чьё-то ещё, всё совершенно по-другому.

Глава 30

Талия наблюдала, как Лука провёл тыльной стороной ладони по одному глазу, потом по другому. Они сидели за кухонным столом в его квартире, бокалы для вина опустели, а в коробке с пиццей остался один кусочек. Слава богу, он уступил ей в выборе ужина.

«Если ты только протянешь руку, он возьмёт её».

Потому что он любил её.

Потому что он доверял ей.

По многим причинам.

Все эти причины привели к тому, что Талия смогла подсыпать наркотик в его вино. Все эти причины были поводом, по которому она это сделала. Но это не означало, что ей это нравилось.

— Итак, завтра, — сказал Лука, — я хочу сосредоточиться на Антоне. Думаю, нам следует нанести ему визит.

У Талии не осталось другого выбора, кроме как назвать ему имя клиента Ордена. Отказ вызвал бы ещё больше вопросов. Ей нужно было, чтобы Лука поверил — и чтобы Мастер Яннек тоже поверил — что они работают вместе.

— Да, — согласилась Талия, планируя сделать именно это, но не с Лукой.

Но это завтра, а у неё оставалось совсем немного времени, чтобы побыть с ним. Она не хотела тратить его на обсуждение вопросов, которые вскоре перестанут иметь значение. Она собрала стаканы и отнесла их в раковину, пока Лука искал место в холодильнике для коробки с пиццей.

Было приятно делать с ним такие обычные вещи: ужинать, убираться, укладываться спать — и всё это время носить футболку, которая хранила его запах.

Но это походило на мечту о том, чтобы он снова вернулся в Орден. Нереально. И приправлено болью.

Талия не могла решить, хочет ли насладиться этим последним днём или постараться не позволять этому тронуть её.

В ванной Лука стоял у неё за спиной, пока она вытирала лицо после умывания. Он провёл пальцами по её волосам, как обычно. Талия закрыла глаза от удовольствия.

«Наслаждайся этим, — сказала она себе. — Завтра ты можешь умереть».

А если каким-то чудом она выживет, то всё равно будет разбита вдребезги, так какое это имело значение? Она воспользуется этим днём, этим шансом. У неё будет ещё один, последний миг.

Пальцы Луки скользнули вниз по её спине к бёдрам, и Талия расслабилась в его объятиях, открыв глаза, чтобы видеть их отражение в зеркале ванной. Ей нравилось, как они смотрелись вместе, всегда нравилось. Её голова откинулась назад, прижавшись к его груди, каштановые волосы рассыпались по плечам, отливая медью на фоне его белой футболки. Теперь его сильные руки обнимали её, а его поразительные янтарные глаза были устремлены на неё. Его тёмные волосы, как обычно, были зачёсаны назад от лица, но скоро она запустит в них свои руки.

Он был таким красивым.

Его руки сжались вокруг неё, дыхание участилось. Талия прижалась к его твердеющему члену, наслаждаясь его стоном удовольствия, упиваясь жаром, разлившимся по низу её живота.

Она протянула руку и провела по его подбородку, наблюдая за его реакцией в зеркале, за тем, как приоткрылись его губы, как закрылись глаза. Она старалась не думать о том, как накачала его наркотиками, о том, что именно из-за этого Лука был таким расслабленным, именно из-за этого его глаза слегка затуманились. В данный момент казалось, что его ничто не тяготит. Сейчас это было так очевидно, в отличие от того, каким он был в любой другой момент, даже в ту первую ночь на парковке супермаркета, до того, как узнал, что она там.

Несправедливо, что у них не могло быть этого. Сегодня. Завтра. Навсегда.

Но с каких это пор жизнь стала справедливой?

Жизнь не была справедливой в ту ночь, когда были убиты её родители и брат. Жизнь не была справедливой в ту ночь, когда Луку забрали у его матери.

В этом дерьмовом шоу под названием «жизнь» такими моментами нужно было наслаждаться. Талия протянула руку за спину Луки, обхватив его за талию и прижимая к себе. Он открыл глаза и посмотрел на своё отражение.

Это был странный, прекрасный, тихий момент, когда истина являлась неоспоримой: он был связан с ней, а она с ним… и время ни на йоту не ослабило их связь.

Прежде чем это заставило бы её расплакаться, Талия повернулась в объятиях Луки и уткнулась лицом в его мускулистую грудь. Он обнял её поудобнее и погладил её по волосам.

Когда Талия попыталась отодвинуться, Лука отпустил её и пошёл с ней в спальню. Она стянула рубашку с его торса, наслаждаясь теплом его кожи и очертаниями тела. Её взгляд упал на шрам на его рёбрах, но она отвела взгляд и скользнула языком по одному из его сосков, затем по другому. Лука глубоко вздохнул и взялся за футболку, стягивая её через голову.

Он потянулся к подолу её футболки, и Талия подняла руки, чтобы он мог её снять. Бросив её на пол, он погладил её по щеке, тоже наслаждаясь моментом.

Иногда они оба много разговаривали во время секса, непристойно и игриво. Но иногда всё сводилось к прикосновениям, нежности и тихому пониманию.

Просунув пальцы за пояс его спортивных штанов, Талия стянула их вниз по его бёдрам, поглаживая ладонями его мускулистую задницу и останавливая взгляд на твёрдой длине его члена.

Когда Лука скинул штаны, Талия обхватила ладонью его тяжёлую, полную мошонку, нежничая с ним так, как не позволяла себе раньше, ласково исследуя интимные уголки его тела.

— Аааах, — выдохнул Лука, когда её рука скользнула по его эрекции, наслаждаясь теплом и твёрдостью, толстыми прожилками вен, эротично разбухшей головкой. Она размазала большим пальцем капельку предэякулята, её собственное тело пылало и сжималось от удовольствия прикасаться к нему, слышать его учащённое дыхание, видеть, как напрягается его мускулистый живот.

Талия отпустила его, подошла к кровати, откинула одеяло и легла, безмолвно приглашая его расположиться у неё между ног. Лука провёл рукой по её бёдрам и приник губами к её промежности. Она наблюдала за ним, позволяя его виду у себя между ног усилить удовольствие от того, как его язык ласкал её гладкие складочки и клитор.

— Ты нужен мне, — выдохнула Талия, когда оказалась слишком близко к краю. Она не хотела кончать без него, не в этот раз.

Лука поднялся на четвереньки, двигаясь над ней, снова устроился у неё между ног, прижимая свой твёрдый член к её набухшему лону. Талия двинулась ему навстречу, и он вошёл в неё плавным толчком, который заставил её выгнуться, вскрикнуть от контакта их тел.

Его ладони скользнули под неё, и Талия обхватила его руками. Они прижимались друг к другу, пока он задавал ритм, двигаясь в ней так идеально. По мере того, как их потребность возрастала, он толкался сильнее, проникал глубже, восхитительно прижимаясь лобком к её лобку, давая им обоим то, в чём они так отчаянно нуждались.

Застонав, Талия вцепилась в него, потерявшись в его ритме, в ощущении его мощного тела на себе, его толстого члена глубоко внутри неё. Когда она больше не могла сдерживаться, она закричала и позволила волнам оргазма захлестнуть её. Тело Луки содрогнулось в ответ, его бёдра рванулись вперёд, и он кончил, крича вместе с ней.

Когда они оба расслабились, Лука перекатился на бок, притягивая её к себе, переплетая свои ноги с её. Его глаза остекленели, веки опустились. Наркотик начинал действовать.

Талия погладила его по щеке, и он закрыл глаза, а сердцебиение замедлилось. Она лежала так долго, очень долго. Пока солнце снова не зашло.

Глава 31

Лёжа в луже крови, Лука понимал, что перешёл черту. Он знал, что его действия не имели ничего общего с дисциплиной, контролем или сосредоточенностью. Ему было без разницы. В данный момент он всё равно пребывал в полубессознательном состоянии, его спина горела от боли, комната казалась тёмной и туманной.

Отчасти из-за того, что в его организме всё ещё действовали наркотики.

Должно быть, они были в его вине. А значит, она спланировала это. Оставить его. Она спланировала это ещё до того, как они занялись сексом. Было ли это грубым или нежным, секс с ней всегда открывал что-то в нём. Это всегда делало его уязвимым. И обнаружить, что она накачала его наркотиками…

Чтобы она могла сбежать от него…

Лука позволил потолку расплыться, позволил боли и остаточному действию наркотиков захлестнуть его. В коридоре запищал сигнал тревоги на его телефоне. Кто-то был на его этаже и приближался к двери. Она даже не заперта. После того, как Лука проверил парковку и обнаружил, что его машина пропала, он вернулся сюда как в тумане, не обращая внимания на замки, не особо задумываясь. Он даже не помнил, как взял в руки плётку-девятихвостку.

Дверь открылась. Он заметил это, прежде чем его мысли снова рассеялись.

Затем его лица коснулись руки, но это были руки не Талии. И не её глаза смотрели на него с таким ужасом.

— Идайос, Лука, — выдохнула его мать. — Кто это сделал…

Она замерла. Отшатнулась назад. Должно быть, она заметила девятихвостку. Должно быть, плётка всё ещё у него в руке.

Стыд, наконец, пробился сквозь туман, и Лука отвернулся. Она всегда ненавидела его за то, кем он был, за то, что он делал, за то, во что превратил его Орден. Но это… это было для неё новым ужасом, новым порочным поступком, который она осудит.

Он почувствовал, как рукоять плётки забирают из его ослабевшей хватки. Затем он почувствовал…

Её рука сжала его ладонь.

У него перехватило горло. Шли минуты, а она ничего не говорила, просто сидела рядом с ним, и у него защипало в глазах. Она провела большим пальцем по его виску. Затем по другому виску. Сначала он не понял. Затем он понял, что она вытирает его слёзы.

— Позволь мне помочь тебе, — прошептала она. — Пожалуйста.

Лука с трудом сглотнул и наконец повернул голову, чтобы посмотреть на неё. Она была такой красивой. Из-за медленного старения вампиров сейчас она выглядела так же, как тогда, когда он был мальчиком, так же, как в тот день, когда его оторвали от неё.

Он никогда не позволял себе думать о том дне, но подумал об этом сейчас. Он вспомнил, как она плакала. Как умоляла. Как она ударила его отца железным подсвечником, крича, чтобы он оставил их в покое.

Он также вспомнил, как она приходила в поместье Ордена. Странно. Он забыл об этом. Нет, он никогда не позволял себе вспоминать.

Было слишком больно думать о её страданиях, о том, как он стал тем, что она так отчаянно пыталась предотвратить.

— Позволь мне помочь тебе, — повторила она.

Лука сделал глубокий вдох, начиная приходить в себя. Он высвободил свою руку из её, чтобы опереться на пол и приподняться. Когда его спина открылась взору, единственным выражением её ужаса был резко втянутый вдох. Если это выглядело так же, как ощущалось, он не хотел, чтобы она это видела. Он не хотел, чтобы кто-либо это видел. Обычно он старался не делать глубоких порезов, чтобы не остались шрамы. Он думал, что в этот раз ему не повезёт.

— Просто…

— Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

«Просто уходи», — чуть было не сказал он.

— Пожалуйста.

Поднимаясь на ноги, Лука снова отвёл взгляд. Его мать никогда не бывала в его квартире, но тут имелся только один коридор, так что ей не составило труда провести его в уборную. Там она подвела его к закрытой крышке унитаза.

Она присела перед ним на корточки. Он всё ещё не мог смотреть на неё. Ему нужно было пребывать в определённом состоянии ума, чтобы говорить со своей матерью. Сейчас он был не в таком состоянии.

Когда она обхватила ладонями его лицо, он почувствовал, что из его глаз снова потекли слезы. Он даже не был уверен, почему, не понимал до конца. Её большие пальцы погладили его по скулам.

— Мне так жаль, Лука.

— Это… — «это не твоя вина?» Что именно не её вина? О чём они вообще говорили?

— Ты же знаешь это? Как мне жаль? Как сильно я ненавижу то, что так ужасно подвела тебя? Ты знаешь это?

— Ты не… — Лука отстранился, потёр лицо, пытаясь собраться с мыслями. — Что ты имеешь в виду?

— Когда Яннек забрал тебя. Что ещё я могу иметь в виду?

— Но это была не твоя вина.

— Конечно, моя. Защищать тебя было моей единственной работой, моей единственной целью. Но я потерпела неудачу. Он забрал тебя.

— И превратил меня в то, что ты ненавидишь. Превратил меня в него.

Его мать замерла.

— Вот что ты думаешь? Лука, — она обхватила руками его колени. — Вот что ты думаешь?

Его сердце бешено заколотилось. Он попытался встать, но она сжала его крепче.

— О, Боже, Лука. О, Боже. О, Боже.

Он не понимал. Он пытался вернуть всё на круги своя.

— Я знаю, что ты ненавидишь… что ты ненавидишь…

— О, нет. Нет, нет, нет. Лука, нет.

Он покачал головой, пытаясь прогнать всё это.

— Я ненавижу то, что не смогла защитить тебя. Разве ты этого не знаешь? Я ненавижу то, что он отнял у тебя детство. Я ненавижу то, что он причинил тебе боль.

— Нет, ты ненавидишь то, что я…

— Я ненавижу то, что он причинил тебе боль.

— Нет, — в нём вспыхнула паника. — Ты ненавидишь меня за то, какой я есть, — вот это он понимал.

— Нет, — яростно возразила она. — Я ненавижу то, что не могу поговорить с тобой, что я не знаю, как поговорить с тобой. Я ненавижу то, что когда я пытаюсь заговорить с тобой, ты отстраняешься.

— Я должен.

— Почему?

— Я не знаю. — «Потому что я боюсь. Потому что это причиняет боль. Потому что мне стыдно. Потому что я ненавижу то, что чувствую, когда ты смотришь на меня». — Я не могу не быть тем, кто я есть. Я не семилетний мальчик, который ушёл…

— Ты не уходил.

— Это не имеет значения! Я провёл более пятидесяти лет в Ордене, с ним. И я могу ненавидеть это сколько угодно, бл*дь, и не имеет значения, выбирал я это или нет — это не избавит меня от этого. Я не могу быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Я не могу быть твоим сыном. Не таким, как ты хочешь..

По её лицу текли слёзы.

— Я ничего не хочу, кроме того, чтобы ты перестал вести себя так, будто терпеть меня не можешь.

— Это не… нет… я…

— Лука, я знаю, что ничто не изменит того периода, проведённого тобой в Ордене, но ты ошибаешься, если думаешь, что я…

Она подыскивала подходящее слово, и он подсказал ей его.

— Испытываешь отвращение.

— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я испытываю отвращение. У меня разбито сердце…

— Потому что ты думаешь, что я…

— Дай мне закончить. Ты постоянно пытаешься сказать, что я должна думать и чувствовать. Разве я не могу сама сказать тебе, что я думаю и чувствую?

Лука заставил себя сделать глубокий вдох, заставил себя послушать.

— Я знаю, что в тебе много граней, много ролей. Как и у любой личности. Разве я не шлюха? Нет, дай закончить. Я люблю тебя таким, какой ты есть, а не только тем, каким ты был. Я вижу, что ты мужчина чести, с добрым сердцем, которое у тебя всегда было. Ты можешь быть упрямым, холодным, чёрствым. Да. Ты используешь это, чтобы удержать меня на расстоянии, чтобы удержать всех на расстоянии. Вот что меня печалит. Но я знаю, что ты добрый и заботливый. Иначе ты бы не стал меня проведывать. Иначе ты бы не донимал меня из-за Риса.

— Это вредно для него.

— Он не готов к тому, что для него полезно. Перестань его торопить.

Лука шумно выдохнул, пытаясь разобраться во всём этом, пытаясь понять, что говорит его мать, а не то, что он всегда себе представлял. О Рисе, о себе. О ней.

Всё это бередило старые раны, и всё это причиняло боль. Есть определённая боль и пустота, с которыми он научился справляться. Это всё встряхнуло, перестроило, заставило его по-другому воспринимать боль.

Лука не знал, что ответить. Он не знал, что делать. Поэтому, когда его мать встала на колени, взяла его лицо в ладони и притянула к себе на плечо, он замер и позволил всему этому нахлынуть на него. Он почувствовал, что дрожит.

Это уже слишком, особенно после того, что случилось с Талией.

Через некоторое время его мать спросила:

— У тебя есть что-нибудь, чем я могла бы промыть эти раны?

У него перехватило горло. Несколько дней назад, когда он пришёл в «Ластеру» с пулевым ранением, она пыталась поухаживать за ним. Теперь он это понял. Она пыталась и теперь.

— На кухне. Под раковиной.

Перед уходом она дотронулась до его головы, и ему пришлось потереть глаза. Его мать вернулась с аптечкой первой помощи. Ему было неловко, что она промывала его раны, которые он сам себе нанёс, и перевязывала их. Он знал, что она, должно быть, думает.

Но нет. На самом деле, он не знал. Именно это она и пыталась объяснить ему.

Когда она снова опустилась перед ним на колени, по её лицу опять текли слёзы. Она сказала:

— Прости, что я не знала, как с тобой поговорить.

— Я… — Он что? Он понятия не имел. Он не мог выразить словами такую мешанину мыслей и чувств.

— Ты расскажешь мне, что происходит?

Лука всё-таки рассказал ей. Не без труда. Не в хронологическом порядке. Он понимал, что многое из того, что он говорил, приводило её в замешательство, но она никогда не останавливала его, когда он начинал говорить.

Она заплакала, когда он рассказал ей о Талии, о разорванной связи, о том, как она отвергла его. Он не стал рассказывать о том, что произошло между ними днём, о том, как она накачала его наркотиками, чтобы сбежать от него. Но кое-что из этого, вероятно, было очевидно.

— Как ты думаешь, почему она это сделала? — спросила его мать, когда Лука немного помолчал.

— Я не знаю.

— Лука… почему ты так уверен, что она отвергла связь? Потому что это не похоже на…

— Она ушла!

— Какая у неё могла быть для этого причина?

— Я не знаю.

— Это не имеет смысла, — она покачала головой. — Происходит что-то ещё.

— Ты её не знаешь.

— Но ты знаешь. Подумай, Лука. Её слова, то, что ты мне о них рассказал, и её действия не совпадают.

«Это просто секс».

Но это не так, не для него. И не для неё тоже, что бы ни говорила Талия. Несмотря на все сомнения, которые она ему внушала, некоторые вещи он точно чувствовал и видел с ясностью. То, как они стояли вместе здесь, перед зеркалом. То, как она смотрела на него.

Но смотрела ли?

Его накачали наркотиками. Что, если его восприятие было неверным?

Но зачем накачивать его наркотиками? Зачем убегать от него? Лука выбрал её. Он помогал ей. Он ничего не просил взамен.

— Здесь происходит что-то ещё, — настаивала его мать.

Что-то ещё… или кто-то.

Осознание этого поразило Луку сильно и быстро, осознание, которое должно было прийти к нему раньше — могло бы прийти, если бы он не был так поглощён своими мыслями.

Талия не имела свободы принимать свои собственные решения, как и сам Лука не был свободен, пока состоял в Ордене. Это Яннек дёргал за ниточки и заставлял их всех плясать под его дудку. Это Яннек диктовал ход событий.

Но Талия сама выбрала это, оставшись в Ордене. Она была непреклонна на этот счёт.

Лука до сих пор не понимал её решения, но понимал, что она не была свободна в своих действиях.

Яннек будет принимать решения.

Яннек, возможно, даже узнал, что Талия общалась с ним. Эта мысль заставила сердце Луки забиться быстрее, прогоняя остатки наркотического опьянения и притупляя боль, скручивающую спину.

— Мне нужно найти её.

Его мать последовала за ним в спальню и ждала снаружи, пока он переодевался. Когда Лука появился в своей тактической одежде, с оружием, пристёгнутым к телу, она коснулась его руки, снова становясь осторожной с ним. Это заставило Луку осознать, что он напрягся, стал холодным, сосредоточенным.

Было трудно смягчиться, но он заставил себя немного сбавить тон, чтобы сказать:

— Спасибо.

— Я люблю тебя, — сказала она.

Лука набрал в грудь воздуха, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле.

— Всё в порядке, — добавила она, печально улыбаясь. — Между нами слишком много боли. Всё в порядке.

— Я… — он чувствовал себя ужасно, но слова не шли с языка.

Её пальцы коснулись его подбородка.

— Всё в порядке, Лука. Я понимаю.

Но она не понимала. Он правда любил её.

— Позже, — сказала она. — Мы поговорим позже.

— Позже, — согласился Лука, испытывая облегчение при мысли, что у него будет ещё один шанс.

А с Талией?

Он не знал, будет ли у него ещё один шанс. Она отвергла его. Снова.

Это не имело значения. Она могла отвергнуть его ещё сотню раз, а он всё равно умер бы, защищая её. Но сначала он должен был найти её.

Глава 32

Антон отреагировал на второй неожиданный визит Талии ничуть не лучше, чем на первый. И на этот раз он был тщательнее подготовлен. В ту же секунду, когда она выпрыгнула через вентиляционное отверстие на крыше склада на мостик, на неё нацелились четыре пистолета.

Она усмехнулась.

— Вы нашли своё слабое место. Отличная работа, парни.

Один из громил Антона прорычал:

— Слушай, сука…

Он даже не заметил, как Талия атаковала. Она обошла его защиты и так быстро ударила его в горло, что, когда он начал задыхаться, она уже целилась ему в голову из его же пистолета.

— Это не очень вежливо.

— Опустите оружие, — крикнул снизу Антон.

Все, кто был рядом с Талией, опустили оружие, медленно и явно обиженно, но Талия не позволила этому себя обеспокоить. Она вернула пистолет 45-го калибра здоровяку, у которого взяла его, и похлопала его по плечу.

— В следующий раз повезёт.

Она перемахнула через край мостика, спрыгнула на стеллаж, затем на вилочный погрузчик и, наконец, на штабель гофрированного листового металла, наслаждаясь тем, как Антон поморщился, когда от её приземления раздался раскатистый грохот. Обычно Талия работала в тишине, но иногда было забавно внести разнообразие. А ещё забавно было раздражать людей.

Кроме того, ей нужно отвлечься. Ей не нужно думать о Луке. К этому времени он уже проснулся, но рогипнол сделает его сонным и неуверенным. К этому времени он уже догадался, что она совершила.

Накачать кого-то наркотиками было ужасным нарушением доверия. На самом деле, это так же плохо, как ударить ножом в спину, потому что это было хитростью, а не агрессией. Талия сделала это, чтобы Лука был в безопасности и на свободе, но он мог не простить ей этого. Мысль о том, что он может возненавидеть её, была слишком болезненной, даже если это к лучшему.

Она спрыгнула с груды листового металла и приземлилась рядом с Антоном. Он выглядел немного потрёпанным, под глазами у него залегли нешуточные мешки, а костюм явно выглядел так, будто в нём спали.

— Нам с тобой нужно поговорить, — сказала Талия.

— О том, что ты не закончила свою работу?

— О том, что кто-то подставляет нас обоих. И что мы можем с этим поделать.

— Мы, — повторил он.

— Мы.

И какой у него был вариант получше?

Похоже, никаких, потому что после короткой прогулки они пересекли широкую бетонную площадку, поднялись по металлической лестнице в кабинет Антона, где он налил себе виски.

— Немного рановато для этого.

— Для виски никогда не бывает слишком рано. Начинай говорить, ассасин. Какого чёрта.

— Мы кое-что знаем. Мазай знает обо мне. Мазай знает о тебе. Он хотел бы, чтобы мы оба умерли.

— Фантастический вывод, — Антон отхлебнул виски. — Вопрос в том, откуда он знает о тебе? Ты поискала предателей в своих рядах, как я предлагал?

— Я признаю, что ты верно подметил, но на самом деле это не даёт ответа на вопрос, какова конечная цель. Убить меня? Убить тебя? Кому это всё выгодно?

На секунду Антону стало не по себе, как будто он знал ответ на этот вопрос, но его это не очень волновало.

— На самом деле вопрос в том, что нам делать? Ты намекала, что у тебя есть план.

— Я намекала, что мы должны поработать вместе, чтобы его составить. Ты знаешь Мазая, и у тебя есть люди, которыми ты можешь командовать, — Талия пожала плечами. — Я хорошо владею клинком.

Антон провёл пальцем по краю своего бокала.

— Ты хочешь, чтобы я перешёл в наступление, вмешался. Напрямую.

— Ты начал эту войну.

Антон уставился на неё, и Талия задумалась, хватит ли у него смелости довести дело до конца. Но он допил остатки виски и сказал:

— Тогда давай её закончим.

***

Рен проскользнул через окно в спальню Лорда Дариуса Пима. С хрустальной люстрой, сверкающей мебелью из красного дерева и выставленным напоказ книжным шкафом это помещение напоминало шикарный гостиничный номер где-нибудь в Европе.

Когда Дариус вышел из ванной комнаты, закутанный в бордовый шёлковый халат, с зачёсанными назад тёмными волосами, открывавшими его аристократическое лицо, он чуть не выпрыгнул из собственной шкуры.

Он свирепо посмотрел на Рена.

— Когда я назначал встречу, я не имел в виду, что она состоится в моей спальне!

Рен оставался неподвижен, как тень статуи перед потрескивающим камином.

— Мастер Яннек требует принятия решения.

— Он требует принятия решения? Ты работаешь на меня. И я пригласил тебя на эту встречу.

Едва ли. Ордену не было нужды потворствовать такому аристократическому позёру, как «Лорд» Дариус Пим. Вскоре Орден окажется в руках Рена, и ему придётся внести серьёзные изменения.

Как он раньше не заметил, в какую жалкую тень своего прежнего, славного величия превратился Орден? На словах он придерживался своих идеалов автономии и трансцендентности. Он отказался от своей миссии по поиску Истинной Крови, потомков Идайоса, тех, кто должен возглавить расу вампиров и возродить её к славе.

Дариус подошёл к буфету, где несколько минут назад слуга оставил графин — слуга, который не заметил призрачного присутствия Рена. Дариус налил кофе в чашку для эспрессо и сделал глоток. Это действие, казалось, вернуло Дариусу самообладание, потому что он бросил на Рена взгляд, полный превосходства.

— Я хочу, чтобы ты сообщил Цезарю Мазаю местонахождение Антона. Заставь Мазая двигаться.

— Я думал, ты хотел, чтобы Мазай умер.

— Планы изменились.

Рен позволил себе нахмуриться.

— Объясни.

— Я не обязан тебе ничего объяснять.

Именно снисходительность и погубила его. Рен не был наёмным головорезом, не прислуживал фальшивой аристократии. Он был прирождённым лидером и провидцем, воином Идайоса, сторонником истины и праведности. Никто не должен так с ним разговаривать, и уж тем более эта жаба.

Через несколько секунд Рен пересёк комнату и прижал Дариуса к стене, испачкав шёлковый халат мужчины брызгами кофе.

— Объясни.

— Ты дурак!

Рен надавил на горло мужчины, смягчаясь только тогда, когда в глазах Дариуса появился соответствующий страх.

Дариус в спешке признался:

— Мазай — источник Амарады. Он снабжает её оружием и иногда помогает в зачистке. Он нужен ей.

Рен отпустил шёлковый ворот халата и отступил назад.

— Так это политика.

— Политика — это всё. И разве ваши люди не хотят, чтобы она исчезла? Разве это не ваше кредо или что-то в этом роде?

— И ты намерен вытеснить её? — Рен презрительно оглядел мужчину с головы до ног.

Дариус вспыхнул и настаивал:

— Она уже не нужна.

— Если она вообще была нужна.

Дариус, явно придя в себя, хмуро уставился на свой наряд.

— Ты испортил мой шёлк.

Рен проигнорировал это.

— Но зачем нападать на Антона?

— Он стал обузой. Он связывает меня с проблемами Мазая. И Амарада только что освободила Мазая из-под стражи ВОА. Ситуация накаляется. Я не могу быть разоблачён. Если повезёт, Мазай и Антон убьют друг друга, но мне как минимум нужна смерть Антона. У меня есть и другие способы нанести удар по Амараде.

— Понятно.

— Я надеюсь, это не проблема?

— Вовсе нет.

На самом деле, это очень и очень хорошо служило целям Рена. Потому что если Антон и Мазай изрешетят друг друга пулями?

Это создаст отличную возможность для того, чтобы Талия попала под перекрёстный огонь.

Глава 33

Лука вошёл в Бункер, готовый молить о помощи. Он не умолял с тех пор, как ему исполнилось семь лет, когда он кричал, чтобы его не забирали у матери. За прошедшие годы он научился никогда не ожидать помощи, никогда ни о чём не просить. Он научился молчанию, терпению, жестокости.

Но он также понял, что без Талии он ничто. Он был опустошён. Мёртв.

Лука не знал, что будет потом. Он был чертовски раздражён. Чертовски волновался. И, да, вроде как пребывал в грёбаной депрессии. Но всё это неважно.

Всё, что имело значение — это найти Талию и уберечь от опасности. Она оставила его машину возле своего конспиративного дома, предположительно, пересев в свою собственную, поскольку он мог отследить своё авто. Лука не заметил её присутствия где-либо поблизости от известных мест пребывания Мазая, что означало, что Талия, вероятно, вышла на связь с Антоном, чьё местонахождение она ему не сообщила.

В то время Лука не придал этому особого значения, предположив (как идиот), что они нанесут Антону визит вместе. Она никогда не собиралась этого делать.

Луке нужна информация, и ему нужна помощь. Ему нужна его команда.

Но сейчас он не в лучших отношения с ними, особенно с Киром. Он потерял доверие комудари, а может быть, и уважение, и с самого начала никогда толком не понимал, как он заручился этими вещами.

Он был частью Ордена, и эта связь навсегда запечатлелась в его памяти. К тому же… он не был чист, когда встретил Кира. Воспоминания Луки о тех ранних ночах были туманными, но он сомневался, что воспоминания Кира были такими же.

Поэтому, когда Лука шёл по бетонному полу Бункера, он чувствовал на себе ледяной взгляд комудари, полный осуждения и сдержанной настороженности. Кир стоял с Ронаном, Рисом и Ноксом в мастерской, на столе лежала дюжина пистолетов, и все они заряжали магазины.

Кир вставил патрон в магазин, который держал в руках.

— Ну?

Сердце Луки ёкнуло. Ему следовало лучше подумать о том, что он собирался сказать.

— Я знаю, что, эм… со всем этим…

— Ты можешь пропустить эту часть.

Слава Идайосу.

— Мне нужна… — Ладно, эта часть была не намного проще. — Помощь. Мне нужна помощь.

— Ну наконец-то, чёрт возьми.

Подождите… что?

Напряжение в рядах Тиши заметно спало.

— Ради всего святого, Лука. Тишь — это не Орден, чёрт возьми. Послушай, я знаю, что я мудак. Мы все мудаки…

— Нуу… — возразил Рис.

— Может, Рис не мудак, — признал Кир. — Или Нокс. Но Ронан — определённо.

— Я, бл*дь, так и думал, — сказал Ронан, не переставая рыться в коробке с патронами.

— Суть в том, что если ты не видишь разницы, если ты не можешь понять, что это дерьмо здесь, — Кир неопределённо обвёл рукой зал, но, похоже, имел в виду команду, — по-настоящему, тогда я не знаю, что с тобой делать. Ты сдерживаешься, как будто не понимаешь, что все здесь готовы умереть друг за друга, как будто ты не понимаешь, что это включает и тебя.

Лука просто стоял на месте, пытаясь переориентироваться. Не то чтобы он не видел преданности команды. Он видел. Конечно, видел. Всего несколько месяцев назад он был рядом с ними, когда Нокса взяли в плен и затуманили ему мозги, пока он не перестал понимать, что к чему. Лука видел отчаянное желание команды добраться до Нокса, помочь ему — он был частью этого. Он видел, как много значит для всех безопасность и выздоровление Нокса — он был частью этого. Но каким-то образом он также был обособлен.

Или, по крайней мере, Луке так казалось, когда он держался в стороне. Он, само собой, никогда не мог себе представить, чтобы кто-то сплотился вокруг него. Идея была настолько необычной, что даже сейчас, когда Кир протягивал эту оливковую ветвь, щедро приправленную ругательствами, Лука не знал, что ответить.

— Я думаю, тебе следовало толкнуть эту речь пораньше, босс, — сказал Рис. — Он не знал.

Кир схватил ещё один патрон и вставил его в магазин, выглядя очень смущённым.

— Послушайте, я не хочу повторять это, так что… это относится ко всем, если это не очевидно. Лука, просто иди сюда, чёрт возьми, помоги с этим дерьмом и скажи нам, что, чёрт возьми, происходит и что, чёрт возьми, тебе от нас нужно.

Внезапно весь стыд, с которым Лука вошёл сюда, всё беспокойство об его положении исчезли. Это не означало, что ему было легко начать разговор. Это не означало, что он мог смотреть на кого-либо из них. И он не смог рассказать всего, даже самых сложных моментов, правду о связи и отказе Талии от неё.

Когда Лука начал говорить о ней, краем глаза он заметил, как Кир замер, почувствовал, как комудари смотрит на него. Через мгновение Кир вернулся к проверке своего оружия.

Рис направился к компьютеру.

Лука сказал, нуждаясь в ясности:

— В конце всего этого Талия должна остаться на свободе. Она не может находиться под стражей в ВОА. Её нельзя допрашивать. Орден воспримет это как… это будет плохо. Для неё. Опасно. Она нужна мне… в безопасности.

— Брат мой, — сказал Кир, — мы сделаем всё возможное, чтобы сохранить твою… — Кир оборвал себя на полуслове и сменил курс, — мы защитим её, как защищаем Клэр или Миру.

Рука Луки дрожала, когда он засовывал свой пистолет 45-го калибра в кобуру. Он кивнул.

— Это она? — позвал Рис с компьютерного пульта.

Лука подбежал к Рису и вторгся в личное пространство мужчины, который напрягся, но вытерпел это. Рис открыл видеозапись с границы Мёртвой Зоны.

— ВОА начало наблюдение после того, как в человека здесь попала пуля, — объяснил Рис. — А вот здесь… — он приблизил изображение фигуры на краю видео. — Это ведь…

— Талия. Как ты узнал?

— Я просмотрел запись, сделанную снаружи «Рэкка». С той ночи. Так это она?

— Почему она, чёрт возьми, в Мёртвой Зоне?

Теперь все столпились вокруг, и Кир сказал:

— Ты говорил, что она, вероятно, вышла на контакт с Антоном. Может быть, он прячется там? Это чертовски надёжное укрытие.

Лифт звякнул, и Джодари вошёл в Бункер.

— Мне показалось, что я видел тебя, Лукандер. И Кир, не игнорируй свой телефон.

— Я был занят.

— У тебя скоро будет гораздо больше дел. Мазай направляет свои силы в Мёртвую Зону. Я подумал, вы захотите знать.

— Мы направляемся туда, — ответил Кир. — Нам понадобится зачистка. И Джонус наготове.

— Я пришлю подробности, — сказал Джодари, поворачиваясь, чтобы уйти. — Смотрите, чтобы вас не убили.

— Знаешь, я думаю, мы ему нравимся, — заметил Рис, когда за директором закрылись двери лифта.

Кир нахмурился.

— Он всё равно мудак.

Глава 34

Талия и Антон уже наполовину выработали свой наспех сколоченный план, когда звуки выстрелов на складе совершенно неожиданно сделали всё бессмысленным.

Антон поспешил к окну и выглянул сквозь жалюзи.

— Мазай, — сказал он. — Чёрт.

— Из-за чего ты расстроен? У нас примерно одинаковые шансы выжить, — когда Антон ничего не ответил, Талия мрачно рассмеялась. — Я так и думала. Ты собирался сбежать, как только я окажусь внутри.

Антон направил на неё пистолет.

— Этот мудак изменил контракт, не так ли?

По венам Талии пробежал холодок.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Единственными, кто знал об этом месте, были мои ребята, ты и он.

— О ком ты говоришь?

— Ты действительно не знаешь, не так ли? — Антон кисло усмехнулся. — Кажется, мы оба здорово влипли.

Талия стояла неподвижно, настороженно наблюдая за Антоном.

— Если ты не заключал контракт с Орденом, то кто это сделал?

— Теперь это не имеет значения. Нам конец. Тебе конец, — Антон открыл дверь кабинета. — Ты сама по себе.

— Чёрт, — прошипела Талия, когда он нырнул внутрь, стреляя по складу.

Если Антон был всего лишь подставным лицом, если контракт с Орденом заключал кто-то другой… это означало, что Орден действительно предал её. Мастер Яннек ничего не сказал. Он не предупредил её. Скорее всего, он знал, что она сейчас здесь.

И это означало, что он хотел её смерти.

В наказание за то, что она делала здесь, работая без Луки?

Или её сегодняшняя смерть каким-то образом послужит ему, достигнет какой-то цели, которой она не понимала?

Поскольку новые выстрелы и крики свидетельствовали о перемене в ходе боя, Талия отложила свои вопросы в сторону. Из этого кабинета не существовало другого выхода, кроме как в основное помещение склада. Ей нужно действовать быстро и бесшумно, чтобы иметь хоть какую-то надежду выбраться отсюда живой.

Она подошла к двери и приоткрыла её, чтобы выглянуть наружу. Сначала она не понимала хаос драки, но потом у неё внутри всё сжалось, когда она поняла, что дерутся не две группы, а три.

***

Наблюдая за происходящим с навесного мостика, Рен поблагодарил Идайоса и его благословенную кровь, когда Лука вошёл в двери. Поначалу были разочарования — Лука спас Талию той ночью в «Рэкке», и вдобавок внезапное появление Яннека, — но теперь Рен понял, что всё это привело к данной возможности.

Мазай и два десятка мужчин ворвались на склад, убив нескольких приспешников Антона, прежде чем те успели укрыться и открыть ответный огонь. Это была типичная перестрелка, хаотичная и глупая, с падающими телами и летящими пулями. Шумно и неэффективно.

Затем прибыла Тишь… и у них был совсем другой стиль ведения боя.

Множество пуль всё ещё свистело в воздухе, пробивая плоть, дерево или металл, некоторые рикошетили по складу, но Тишь предпочитала скорость и ближний бой. Крупный мужчина с короткой стрижкой «ёжиком» прокладывал себе путь через лабиринт стеллажей, чтобы добраться до группы мужчин Мазая, на которых он набросился с пулями и кулаками. Он двигался как драчун, но был опытным и эффективным.

Другой из Тиши, мужчина с тёмными колючими волосами и татуировками на шее, пронёсся по складу, расстреливая всех на своём пути, не делая различий между мужчинами Мазая и Антона. Когда у него закончились патроны, он проткнул кому-то горло куском арматуры. Идайос, он был свирепым.

Светловолосый мужчина был воплощением скорости и ловкости, и он пронёсся призраком на ряд стеллажей, не потревожив ни пылинки. Он вычислил четверых головорезов Мазая, прежде чем ему пришлось нырнуть в укрытие, и через мгновение он снова появился на крыше погрузчика.

Единственным, кого Рен знал в лицо, кроме Луки, был королевский бастард Кирдавиан. В его движениях сочетались сила и грация, и он демонстрировал умение военного командира сосредоточиться на десятке аспектов. Он явно присматривал за всеми своими мужчинами и старался заткнуть дыры. Он также прокладывал себе путь к главной цели — Мазаю.

К Мазаю было нелегко подобраться, поскольку он был окружён шестью мужчинами и двигался своим собственным курсом. А именно, по следу Антона. Антон хотел убраться отсюда, это было очевидно, пока он пробивался к дверям погрузочного отсека, но Антон не знал, что даже если он выберется, его будут ждать ещё восемь вооружённых мужчин. И если здесь Тишь, остальные бойцы ВОА тоже поблизости.

Затем были мишени Рена. Ареталия Вос и Лукандер Де.

Талия вышла из кабинета и призраком спустилась по металлической лестнице, чтобы прикрыть Луку, потому что Мазай только что заметил его. Мазай не скоро забудет парочку, устроившую стрельбу в игорном зале «Рэкка» и совершившую столь драматичный побег. Он хотел, чтобы они были уничтожены. По практическим соображениям и из принципа. В этом все бандиты преступного мира были одинаковы.

Талия метнула нож в Мазая, но он увернулся. Босс преступного мира не просто так прожил столь долго на такой опасной работе. Он послал в сторону Талии четыре пули.

Лука выстрелил в группу Мазая, чтобы дать Талии время найти укрытие, но она отступила под пулями, крикнув Луке, чтобы он следовал за ней. Кир пытался приблизиться к Мазаю, но оказался втянутым в схватку вчетвером против одного.

Идеально.

Рен прицелился. Для этого хватит двух пуль: одной в живот Луки, другой в голову Талии. Лука нужен ему живым, чтобы отомстить его отцу за то, что он устроил опасность для Талии. А после того, как Лука убьёт своего отца? Истекающий кровью и измученный, он станет лёгкой добычей для Рена, который потом сможет вернуться в Орден как тот, кто отомстил за Яннека.

Рен никогда бы не смог спланировать всё так идеально. Он был уверен, что это знак расположения Идайоса. Рен должен возглавить Орден, переориентировать его на его первоначальную цель: найти Истинную Кровь, потомка Идайоса, того, кто свергнет ложную королеву и приведёт народ вампиров обратно в Атар, домой, к истинной свободе и славе.

А теперь, если бы Лука только повернулся на несколько градусов влево…

Вот так.

Рен нажал на спусковой крючок, и винтовка с глушителем издала тихое шипение… и тело Луки выгнулось под пулей, как от удара.

Краем глаза Рен заметил, что сцена меняется, игроки двигаются, но ему нужно было сосредоточиться. Он навёл прицел винтовки на Талию, когда она двинулась прямо к Луке.

Рен выдохнул и выстрелил снова.

Словно зная, что это произойдёт, Лука бросился на Талию, повалил её на землю и получил в своё левое плечо пулю, которая должна была убить её.

Чёрт возьми!

Рен хотел, чтобы Лука отодвинулся, слез с Талии и позволил Рену сделать ещё один выстрел, но времени не было. Блондин заметил Рена и метнулся к стеллажам под навесным мостиком. Рен едва успел повернуться в ту сторону, когда мужчина подпрыгнул на три с лишним метра, чтобы ухватиться за край мостика.

Когда блондин перемахнул через перила, Рен выпустил несколько пуль, слишком торопясь, чтобы как следует прицелиться, но ему повезло. Он попал мужчине в туловище и отбросил его назад и вниз.

Рен не следил взглядом за его падением. Он метнулся к выходу на крышу и растворился в ночи.

Глава 35

Лука даже не почувствовал боли из-за того, что его адреналин был на таком высоком уровне, и в нём бушевала потребность защитить свою пару. Его клыки были полностью обнажены, а руки сжимали оружие.

Талия попыталась схватить его, но он отстранился от неё, поднялся с бетонного пола и развернулся, чтобы определить местонахождение угрозы.

Он мельком увидел тёмную фигуру на мостике, увидел, как Рис прыгнул туда… а потом Рис упал.

В сторону Риса метнулось размытое пятно, пока он стремительно летел к твёрдому полу. Он врезался в Нокса, сбив здоровяка с ног, и они оба распластались на бетоне.

Какое-то движение на периферии зрения заставило Луку развернуться и оттолкнуть Талию назад. Его желудок сжался, когда он понял, что потерял пистолет. И чёрт, чёрт, чёрт… у него помутилось перед глазами. Боль всё ещё была отдалённой, но давление в боку сминало сердце и лёгкие.

Но в воздухе витал запах смерти Антона.

Мазай поймал его и прямо сейчас разрывал горло мужчины своими клыками. Брызнула кровь, и Антон едва успел что-то булькнуть перед смертью.

Мазай выплюнул кусок мяса и повернулся к Луке и Талии, держа 50-й калибр наготове.

— Даже не думай об этом, чёрт возьми, — прорычал Кир, направив свой пистолет на Мазая.

Каким-то образом комудари приблизился к Мазаю, проскользнув мимо его охраны, чтобы взять криминального авторитета на мушку. И это поставило его прямо в центр очень враждебной ситуации. Ещё шесть стволов были нацелены на Кира.

Лука заметил Ронана на заднем плане, который тихо приближался, но он ни за что не смог бы уложить так много людей, по крайней мере, до того, как Кира ранят. Что-то глубоко внутри Луки перевернулось от осознания того, что Кир рисковал своей жизнью… ради него.

— Даже если каким-то грёбаным чудом ты унесёшь ноги, Ру, тебе придётся вступить в неприятную схватку с Амарадой, — сказал Мазай.

— Она мерзкая сучка, так что это неудивительно.

— Она может быть и похуже, и благодаря мне, у неё в арсенале есть кое-какие отличные инструменты.

— Если ты не уберёшь оружие от моей команды, я пущу пулю в твою грёбаную башку, и к чёрту последствия.

Мазай, с красным от крови лицом и спокойными глазами, казалось, размышлял.

— Тогда ассасин, женщина.

— Она считается командой. Так что убери свой грёбаный пистолет, или ты не сможешь насладиться истерикой Амарады.

Мазай медленно опустил оружие.

— Нападите на меня ещё раз, любой из вас, и вы покойники.

— Нам нет до тебя дела, Мазай — пока что, — сказал Кир. — Но держи своё дерьмо под контролем, иначе всё очень быстро изменится.

Когда Мазай повернулся, чтобы уйти, его мужчины отступили, по-прежнему целясь в Кира, который держал Мазая на мушке, пока тот не скрылся за дверью. Остатки банды Мазая ускользнули, а мужчины Антона были либо мертвы, либо давно ушли.

В ту же секунду, когда опасность миновала, Лука почувствовал нарастающую боль, пронзившую его живот и плечо. Но это было ничто по сравнению с бурлящей в нём смесью паники, страха и гнева. Он схватил Талию, не заботясь о том, что ведёт себя грубо, вообще не думая.

— Будь ты проклята, Талия!

Она вцепилась в него, пытаясь оттолкнуть.

— Дай мне посмотреть. Лука, дай мне посмотреть!

— Тебя могли убить!

Она что, не знала, не осознавала, что бы это с ним сделало?

— Лука…

— О чём, чёрт возьми, ты думала? О чём, чёрт возьми…

— Лука! — крикнул Кир позади него. — Успокойся, чёрт возьми! Ронан! Дай мне информацию о Рисе и Ноксе!

Сердце Луки ёкнуло. Рис упал. В него стреляли. Затем всё превратилось в безумие, когда на склад хлынул поток агентов ВОА. И тут у Луки зазвонил телефон.

В другой раз он, возможно, и не обратил бы на это внимания, но мрачный инстинкт заставил его вытащить его из кармана. Звонил номер его матери, но он понял, что что-то не так, ещё до того, как принял вызов и услышал голос Рена.

— Привет, Лука.

***

У Кира сейчас было слишком много вещей, за которыми нужно было следить. Лука стоял на ногах, но получил не одну пулю. В воздухе витал тяжёлый запах его крови, и он был бледен как полотно, когда ответил на телефонный звонок.

Затем пара Луки.

Кир точно знал, что она была его парой. Он заподозрил это, когда Лука пришёл в Бункер сегодня вечером, и вся эта чёртова история обретала смысл только в том случае, если Лука был в процессе образования связи с ней. Но даже это неправильно. Это не новая связь.

Она была старой. Лука уже был связан с этой женщиной.

Это переписывало всю грёбаную историю Луки.

Когда Кир впервые встретил Луку, мужчина был в полном дерьме, он погряз в наркотиках, что никогда не имело смысла в глазах Кира, тем более для чрезвычайно дисциплинированного ассасина Ордена. Теперь это обретало чертовски много смысла. Он страдал из-за разорванной связи.

Оглядываясь назад, понимая это? Кир не мог поверить, что Лука справился с этим.

И его жёсткий самоконтроль, холод и отстранённость…

Кир считал это укоренившейся привычкой с Ордена. Возможно, отчасти так оно и было, но на самом деле Лука был разлучён со своей парой, пытаясь выжить, несмотря на эту зияющую рану.

Бл*дь.

Быть разлучённым с Мирой? На десятилетия?

Кир был бы мёртв или, чёрт возьми, взбесился бы.

Но почему Лука бросил свою пару?

Она, должно быть, отвергла его. Другого объяснения не было. И всё же… Она повернулась к Киру со слезами на глазах, с отчаянием на лице и беззвучно прошептала: «Забери его отсюда».

Как будто хотела спасти его грёбаную жизнь.

Но как? От чего? Что, чёрт возьми, происходит?

Доктор Идер уронила свою аптечку и попыталась привлечь внимание Луки, но он зарычал на неё со злобой, которая была совершенно не в его характере. Светловолосая доктор отшатнулась, побледнев. Обычно с Тишью имел дело Джонус, но сейчас он был занят Рисом.

Кир жестом остановил её, и Идер осталась стоять, широко раскрыв глаза и ожидая разрешения подойти к Луке.

Лука сказал в свой телефон твёрдым и ледяным голосом:

— Ты понимаешь, что я собираюсь убить тебя.

Кир услышал отдалённый мужской голос в трубке:

— …попытаешься.

— Если ты причинишь ей боль, я буду разрезать тебя на части, по одному грёбаному дюйму за раз. Тебе понадобятся месяцы, чтобы умереть. Ты понимаешь?

Кир нахмурился. Ей? Но его пара была здесь.

Лука отключил связь. Окровавленной дрожащей рукой он сунул телефон в карман. Затем он повернулся к Талии.

— Скажи мне правду.

— Что происходит? — спросила она. — Это был Рен? Это прозвучало как…

Кир вмешался:

— Со всем этим твоим дерьмом придётся подождать. Лука, позволь доктору Идер осмотреть тебя.

— Мне нужно идти. У него… у него моя мать.

— Кто бы тебе ни позвонил, Лука, «он» знает, что ты придёшь. Ты потратишь пять грёбаных минут на то, чтобы заткнуть эти дыры в твоём теле, а потом я пойду с тобой, и всё это дерьмо будет улажено.

— Лука, пожалуйста, — умоляла Талия.

Увидев, что выражение лица Луки немного смягчилось, Кир жестом подозвал доктора Идер.

Это были напряжённые и неприятные минуты, пока они снимали с Луки рубашку, а доктор Идер осматривала выходное отверстие на спине Луки, а также несколько явно свежих следов от ударов плетью. Членовредительство по-настоящему воспламенило что-то в Кире. Потому что это означало, что с Лукой не всё в порядке, и никогда не было, а Кир об этом не знал.

Но, с другой стороны, Кир не знал о Талии — паре Луки, ради всего святого — и у него имелось сильное предчувствие, что всё это взаимосвязано.

— Мне нужно доставить вас в штаб-квартиру, — сказала врач отчаянным тоном того, кто знает, что её доводы будут проигнорированы. — У вас в плече всё ещё сидит пуля.

— Просто залатайте его, — сказал Кир. — А ты… — он посмотрел на Талию. — Не уходи.

Честно говоря, это выглядело маловероятным. Киру показалось, что она даже не расслышала его слов, не сейчас, когда она стояла так близко к Луке, сосредоточив всё своё внимание на своём супруге. Она действительно заботилась о нём, осознал Кир. Она связана с ним такими же узами, как и он с ней.

Так какого хрена? Почему они расстались?

Но у Кира был другой мужчина, о котором он волновался. Ронан показал ему большой палец, стоя на другом конце склада, но Киру нужно было самому посмотреть на Риса и Нокса.

Прибыв на место, он обнаружил Риса привязанным к доске, его рубашка была расстёгнута, а Джонус давил ему на грудь. На носу и рту у него была маска, а медик периодически сжимал респиратор.

— Чёрт, — пробормотал Кир и упал.

Веки Риса дрогнули, и он сорвал маску.

— Лука…

— С ним всё в порядке, я позабочусь о нём. Просто расслабься, брат.

Кир положил руку на голову Риса, когда тот потерял сознание, и медик снова надел на него маску.

— Давайте вытащим его отсюда, — сказал Джонус.

Другой медик взял на себя задачу давить на рану, и они подняли доску, чтобы вытащить Риса.

— Нокс?

Здоровяк коротко махнул рукой, показывая, что всё в порядке, и захромал вслед за Рисом, Джонусом и медиками. Кир и Ронан направились обратно к тому месту, где доктор Идер пыталась наложить повязку на плечо Луки, пока тот уходил. Ну… скорее, уползал.

Кир встал у него на пути и положил руку на грудь мужчины.

— Она ушла, — сказал Лука. — Она, бл*дь… ушла. Снова.

— Рубашка, — сказал Кир кому-то, протягивая руку вслепую. Ронан сунул одежду Луки ему в руку, и Кир прижал тактическую рубашку к груди Луки.

— Надень это.

Губы Луки скривились, обнажив удлиняющиеся клыки, а глаза стали дикими. Кир не видел его таким слетевшим с катушек с тех пор, как он завязал с наркотиками.

— На улице холодно, а ты потерял кровь. Надень свою грёбаную рубашку.

Когда Лука выхватил рубашку из рук Кира, Кир встретился взглядом с Ронаном через плечо. Ронан, очевидно, увидел изуродованную спину Луки, потому что его губы поджались в тонкую линию. Передав Луке его куртку, Кир поправил рубашку мужчины, одёрнув её поверх повязки, которая уже насквозь пропиталась кровью.

Если бы мать Луки не была в опасности, он ни за что не позволил бы Луке уйти отсюда. Доктор Идер с тревогой наблюдала за ним.

— Ему нужно… — она обречённо умолкла.

— Я приведу его позже, — сказал Кир.

Джодари, который выкрикивал приказы по всему складу, подбежал к нему.

— Мы готовы выдвигаться. Мазай ушёл, и нам нужно убираться отсюда, пока мы не привлекли внимание всех демонов в Мёртвой Зоне. Мне нужен один из вас.

— Мы идём с Лукой.

— Мне нужен один из вас, — настаивал Джодари. — У меня здесь много агентов, медицинский персонал. Один из вас.

Проклятье. Джодари прав. Кир посмотрел на Ронана.

— Чёрт возьми, — прорычал Ронан.

Глава 36

В лицо Луке полетел снег с ветром, когда он, превозмогая боль, вышел из фургона Тиши с пассажирской стороны.

«Ты понимаешь, что я собираюсь убить тебя».

«Я знаю, что ты попытаешься. Но я думаю, тебе было бы интереснее разобраться со своим отцом, учитывая, что именно он с самого начала использовал Талию, чтобы манипулировать тобой».

Как использовал её? Чтобы манипулировать им каким образом?

Талия не стала объяснять, что именно. Она исчезла. Снова. Как всегда.

Но он не мог думать об этом прямо сейчас. Ему нужно сосредоточиться на своей матери.

Кир обошёл машину спереди, чтобы присоединиться к Луке на обледенелом тротуаре в двух кварталах от «Ластеры».

Луке нужно было ещё раз подтвердить план, нужно было заручиться обещанием Кира.

— Ты клянёшься, что…

— Я уже сказал тебе, что останусь здесь, если только ты или Исандра не спуститесь вниз. Я буду на крыше напротив, вне поля зрения, — вот так просто. Обещание дано.

— Кир, — сказал Лука, когда комудари повернулся, чтобы уйти.

Кир оглянулся и, когда Лука больше ничего не сказал, просто кивнул.

— Я с тобой, брат.

Лука с трудом сглотнул. Это не заполнило пустоту внутри него, где должна быть его связь с Талией, но это уже что-то. Это… много значило.

Рен сказал, что нужно подняться на крышу, что неудивительно. Ассасину нужны пути к отступлению. И, зная, что Лука ранен, он предпочёл бы, чтобы холод сыграл ему на руку, лишив Луку тех немногих сил, которые у него ещё оставались.

Чтобы отвлечь внимание Рена от горизонта и, как он надеялся, не дать ему заметить Кира, Лука подошёл к входной двери «Ластеры» и вошёл внутрь.

Было тихо, вокруг ни души. Сердце Луки ёкнуло. Боже, если они все мертвы…

Дверь приоткрылась, и оттуда выглянула Мисса с широко раскрытыми от испуга глазами.

— Лука, слава Богу. Он на крыше. Он сказал нам не выходить.

— Оставайся в своей комнате. Я позабочусь об этом.

— Ты ранен!

— Это не имеет значения. Я позабочусь обо всём.

Она прикусила губу, но кивнула, и дверь закрылась. Лука направился к лестнице, пользуясь моментом, чтобы сосредоточиться, отбросить все посторонние мысли, заглушить боль и, преодолев слабость, обрести выносливость, которую он развивал в себе с семи лет.

Когда он открыл дверь и ступил на обледенелую крышу, его обдало порывом ветра. Он сразу узнал свою мать, Рена и ещё одну фигуру.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — потребовал Лука, когда Яннек появился на верхней площадке пожарной лестницы.

Двадцать лет прошло с тех пор, как Лука видел своего отца, и вот он здесь, одетый, как всегда, в облегающие чёрные кожаные штаны, с двумя шивами, пристёгнутыми ремнями к бёдрам. Его тёмные волосы были коротко подстрижены, чтобы гладкой тенью покрывать череп над красивым пустым лицом, которое Лука хорошо помнил. Его вид вызвал у Луки бурю эмоций: негодование, гнев, обида. Тихий, стыдливый шёпот страха.

Тёмные глаза отца смотрели на него с тем же холодным безразличием, которое они всегда демонстрировали. Неужели сам Лука выглядел таким для всех остальных? Ему была ненавистна сама мысль об этом.

— Все собрались здесь по моей просьбе, — сказал Рен, стоя на краю крыши со стороны улицы, направив пистолет на Исандру, которая стояла перед ним на коленях, дрожа в своём тонком шёлковом халате.

— Лука, — взмолилась она, тёмные волосы хлестали её по бледному лицу, — просто уходи.

— Я не оставлю тебя.

Яннек бесшумно двигался по покрытой коркой льда крыше.

— Чего ты хочешь, Рен?

— Того, чего я давно хочу; того, что правильно. Я хочу, чтобы Орден был восстановлен до состояния чистоты, каким он и должен быть.

— Ты хочешь быть Мастером.

— Я заслуживаю быть Мастером. А не он! — свободной рукой, той, что не держала Исандру под прицелом, Рен сердито указал в сторону Луки. — Он покинул нас, отказался от нашего дела, и всё же ты готов нарушить все принципы Ордена, чтобы вернуть его. Ты знаешь, что он сделал, Лука? Отправил Талию сюда, чтобы подвергнуть её опасности? Оставил её на складе с Антоном…

— Ты стрелял в неё!

Рен улыбнулся так, словно у него на руках был козырь.

— Это он хотел её смерти. Не сразу. Он думал, что ты вернёшься ради неё. А когда этого не произошло? Он намеревался использовать твоё горе и твою жажду мести, чтобы манипулировать тобой, вернуть тебя… потому что он умирает.

— Давай убьём его вместе, Лука, — сказал Яннек, по-прежнему хладнокровный, по-прежнему отстранённый. — Давай будем едины в этом. Не позволяй ему манипулировать собой.

Рен рассмеялся. Держа пистолет направленным на Исандру, он свободной рукой залез в карман куртки и вытащил телефон. Он нажал на кнопку на экране, и стала воспроизводиться аудиозапись.

Голос Яннека сказал: «Мне нужно его вернуть. Я думал, он вернётся за ней — вот почему я держал её при себе. Но они оба привыкли к жалкому подобию жизни, так что я должен подтолкнуть их».

«Но разве она не скажет ему?» — спросил голос Рена.

И Яннек ответил: «Нет. Она знает, что он бросит мне вызов, и она знает, что тогда он умрёт».

Рен убрал телефон, так и не убрав пистолет.

— И ты видишь? Из-за того, что он сейчас слаб, он боится твоего вызова. Поэтому он подстроил смерть Талии, чтобы она не смогла разоблачить его, а твоё опустошение сделало бы тебя уязвимым для его давления. Но теперь он разоблачён, и ты убьёшь его.

Лука не мог прийти в себя от этого открытия. Всё это время, всё это грёбаное время… Талия не была свободна. Яннек сделал это с ней.

Это его потрясло. На мгновение это привело его в бешенство. И на мгновение он чуть не дал Рену то, чего тот хотел. Он чуть не напал на Яннека, чтобы отомстить за Талию. Но Рен также подвергал опасности Талию и манипулировал ею. Они оба должны были умереть.

— Почему бы тебе самому не убить его, — спросил Лука Рена, — если ты хочешь его смерти?

— О, но я убил его. Но действие яда длится слишком долго, и для меня будет лучше, если ты нанесёшь последний удар, чтобы я мог убить тебя и вернуться в Орден в качестве того, кто за него отомстил.

— Отпусти мою мать, и я с радостью это сделаю.

— Я не доверяю тебе, Лука. Я думаю, ты сначала нападёшь на меня, а я не могу этого допустить. Убей его, или я убью её, а потом мы с тобой разберёмся.

— Так вот почему ты стрелял в меня. Трус, — однако умно. Лука был вынужден признать это.

— Если не хочешь, чтобы мозги твоей матери разлетелись по снегу… займись делом.

На самом деле, не имело значения, в каком порядке Лука убьёт этих двух мужчин. А если он падёт до того, как работа будет закончена? Кир доделает всё за него. Он знал это глубоко внутри, и это знание давало ему спокойствие, в котором он нуждался.

Лука повернулся к своему отцу, к его тёмному, знакомому силуэту. Суровый. Холодный. Безжалостный. Он был воплощением стольких воспоминаний о боли и пустоте. Но всё это не имело значения. Важен только один вопрос.

— Ты знал? Что я был связан с ней?

Взгляд его отца был таким же бесстрастным, как и всегда.

— Ты мой сын, моя кровь. Ты принадлежишь мне. Ты принадлежишь Ордену.

— Во мне также течёт кровь моей матери, и для тебя это ничего не значило, но теперь даже это не имеет значения. Знал. Ли. Ты?

— Я думал, что связь вернёт тебя.

— Она не ответила взаимностью. Наша связь была неполной — я не собирался её навязывать. Это не значит, что с твоей стороны было правильно заманивать её в ловушку!

Яннек нахмурился.

— Ты думаешь, что она неполная?

— Конечно, это так, чёрт возьми! Это не меняет того, что ты с ней сделал! Чтобы манипулировать мной? Контролировать меня?

В воздухе прогремел выстрел. Лука повернул голову в сторону Рена, но тот выстрелил в сторону от Исандры, которая крепко зажмурилась.

Рен скривил губы.

— Следующая пуля попадёт ей в голову.

Лука выхватил свою шиву из ножен.

— Я убью тебя на хрен.

— Сначала Яннек.

Он это заслужил. И этого требовало уважение к своей паре, независимо от того, считала она Луку своим супругом или нет. Ослабленный потерей крови и болью, повреждёнными мышцами, Лука не знал, сможет ли победить своего отца, даже если Яннек тоже ослаблен. Лука никогда не побеждал его. Никто не побеждал.

Но если он погибнет в бою, Кир позаботится о том, чтобы всё было правильно.

Яннек держал в руках обе своих шивы, его предпочитаемый стиль боя. Яннек ожидал, что он будет драться так, как его учили, но Лука провёл много лет в Тиши… и научился нескольким новым вещам.

Он побежал к отцу, но вместо того, чтобы прыгнуть, как мог бы сделать раньше, рухнул на колени и позволил ледяному снегу ускорить его движение вперёд.

***

Талия выглянула из-за выступа и бесшумно подтянулась, когда Лука поднырнул под защиту Яннека и рванулся вверх. Яннек отскочил в сторону, превратив смертельный удар в скользящий.

Её ужаснуло зрелище их схватки. Яннек, возможно, и ослаблен, если верить подслушанным ею словам, но Лука тяжело ранен.

Ей ненавистно было оставлять его в таком состоянии. Она всегда ненавидела оставлять его, но это было особенно ужасно, когда он истекал кровью и испытывал боль. Но она не могла допустить, чтобы он отвлекался на неё и её намерения, беспокоился об её безопасности. Она также не могла допустить, чтобы он предупредил Рена об её присутствии.

И Рен, слава Идайосу, был сосредоточен на своей заложнице и драке.

Это было невероятное и ужасающее проявление насилия.

Только ассасины Ордена, обученные справляться с болью, могли сражаться так, как они, практически не показывая слабины. Лука вскочил на ноги, пригибаясь и извиваясь, как будто пуля не пробила ему брюшную полость менее тридцати минут назад, как будто его плечо не было разорвано на куски свинцом. Яннек двигался со всей быстротой вампира с многовековой историей, который все эти долгие годы оттачивал своё мастерство владения клинками.

Талия соскользнула с выступа, проклиная твёрдый снег и молясь, чтобы Рен не услышал тихий хруст. Она не могла выстрелить в него. Если бы его палец дёрнулся в момент смерти, он мог бы убить мать Луки — и, Боже, как Лука мог простить её за это? Как она могла простить себя?

Это должен быть клинок. Это должны быть скорость, тишина и точность.

На другом конце крыши Лука ударил отца по спине, и Яннек, развернувшись, нанёс удар Луке в грудь.

Талия медленно выдохнула… и перенеслась призраком.

Рен не заметил, как она приблизилась, но он определённо почувствовал, как она ударом подкинула его руку выше. Пистолет выстрелил, и Талия полоснула ножом прямо по его горлу. Кровь брызнула ей в лицо.

Схватившись за рассечённое горло, Рен упал на покрытую коркой льда крышу. Он хрипел и выдыхал последние остатки своей жизни, в его глазах жил шок.

Талия не ощутила ни удовлетворения, ни чувства справедливости. Она испытала только облегчение.

— Идайос! — вскрикнула Исандра, лёжа на спине.

На другом конце крыши Лука выбил у Яннека из рук одну из шив, а Яннек вонзил другую в живот Луки.

Талия закричала.

Но Лука смирился с этим уроном и даже подстроил всё так, чтобы его собственная шива оказалась там, где он хотел.

Это было ужасное зрелище: отец с клинком, вонзённым в живот сына, сын с клинком, приставленным к горлу отца.

Несмотря на всю боль, которую Талия испытала, потеряв свою семью, она, по крайней мере, могла просто оплакивать их. Они не причинили ей вреда. Они не использовали её. Они только любили её.

Но, несмотря на то, что Яннек этого заслуживал, что станет с Лукой, если он убьёт своего отца и всю оставшуюся жизнь будет помнить об этом?

Были и другие аспекты, более практические.

— Лука, — позвала Талия, медленно приближаясь к нему. — Остановись.

— Талия, — в его глазах светилась боль, выражение лица было грубым. Всё притворное безразличие исчезло. — Ты не сказала мне. Ты так и не сказала мне, что он с тобой сделал.

— Лука, пожалуйста, не убивай его.

Струйка крови стекала по шее Яннека из-под лезвия Луки.

— Он использовал тебя! Он бы позволил тебе умереть! И он знал! Он знал, что я связан с тобой. Он знал!

По щекам Талии потекли слёзы.

— Я знаю, любовь моя. Я знаю.

— Если ты убьёшь меня, Орден придёт за тобой, — сказал Яннек. — И за ней.

— Мне всё равно. Если она всё равно не свободна…

— Я освобожу её.

Лука стиснул зубы. Столько боли. Слишком много боли.

— Чтобы спасти свою жалкую жизнь, — обвинил он своего отца.

В глазах Яннека промелькнул едва заметный намёк на эмоции. Может быть, отчаяние. Сожаление? Кто мог знать?

— Чтобы вернуть тебе твою, — ответил Яннек. — Теперь я вижу, что ты никогда не вернёшься. Ты не тот сын, которым должен был быть. Ты никогда не станешь тем, в ком нуждается Орден. Так забирай её. Будь с ней.

— Лука, — взмолилась Талия, и её взгляд метнулся вверх, когда на крыше появился другой мужчина — Кир, напарник и друг Луки.

— Лука, твоя жизнь и её жизнь важнее, чем его смерть, — напомнил Кир.

Рука Луки задрожала.

— После того, что он с ней сделал…

Талия протянула руки, в которых не было оружия.

— Будь со мной, Лука. Пожалуйста. Выбери меня.

Его взгляд метнулся к ней, хотя клинок так и не отошёл от горла отца.

— Я всегда… Я всегда выбирал тебя, Талия. Даже когда я отпустил тебя, я выбирал тебя. Я хотел, чтобы ты… получила то, что ты хотела. Но я не знал…

— Я не могла тебе сказать. Потому что я тоже выбирала тебя. Пожалуйста.

Лука выдернул клинок и отскочил назад, а шива его отца всё ещё торчала у него из живота.

— Бл*дь! — заорал Кир и побежал в тот же миг, что и Талия с Исандрой, и все они бросились к Луке, когда он упал.

Яннек, пошатываясь, попятился.

— Я отрекаюсь от тебя, Лукандер Де. Отдаю тебя другим. Орден умрёт вместе со мной, если никто не будет его достоин.

Талия встала рядом со своим супругом и посмотрела на мужчину, который контролировал её жизнь все эти годы и который мучил Луку ещё дольше.

— Не позволяй мне вновь тебя увидеть. Я не стану останавливать его во второй раз.

— Вы оба для меня мертвы.

— И спасибо Идайосу за это, — ответила Талия, когда Яннек исчез в ночи.

Глава 37

Нокс понимал, что нависает над ним, но не мог заставить себя отойти от кровати Риса. Когда он увидел, что Рис падает…

Когда он увидел всю эту кровь…

Клэр вцепилась пальцами в его пояс сзади.

— Это может напугать его. Не думаю, что иногда он любит, когда люди подходят слишком близко.

Нокс позволил ей оттащить себя назад. Она права, и это так похоже на Клэр — замечать что-то подобное.

— Ты в порядке? — спросила Клэр.

— Я? Меня ранили всего лишь в колено. Я в норме.

— Я не имела в виду твоё колено.

— О, — Нокс задумался, а затем признался: — Я не знаю.

Дело в том, что Рис никогда не получал таких травм. Конечно, ему периодически перепадало, но Нокс не помнил, когда в последний раз Рис получал серьёзную травму, которая могла бы его убить.

Может, это просто невезение, или, может, Рис был отвлечён всем, что происходило с Герцогиней, или, может, просто Рис так много рисковал, и в итоге это обернулось против него.

Это напугало Нокса. Он любил всех своих братьев, но Рис…

С ним всё было по-другому. Нокс всегда беспокоился о Рисе, но теперь, после того, что у него было с Клэр, он волновался гораздо больше. Он не был уверен, почему, но Клэр как будто открыла часть его самого, и теперь он испытывал больше эмоций.

Рис так молод, ненамного старше Клэр. Он такой хороший.

Клэр напомнила ему:

— Доктор Джонус сказал, что с ним всё будет в порядке.

— Я знаю.

Дверь открылась, и Ронан заглянул в комнату.

— У вас всё в порядке, ребята?

С кровати донёсся стон, и Рис невнятно пробормотал:

— Это отстооооой.

Ронан фыркнул.

— Да, когда тебя ранят в грудь, и ты падаешь с высоты десяти метров, это отстой.

Рис слабо поднял руку с кровати и показал ему средний палец.

Ронан прошёл через комнату и приблизился к кровати. Он всегда не лучшим образом чувствовал себя в подобной обстановке, и это заставило Нокса задуматься, как он справляется со своими обычными процедурами лечения. Вероятно, тоже не очень хорошо. Тот факт, что Ронан вообще был в этой палате, как и тогда, когда пострадал Нокс? Это о многом говорило.

— Как ты себя чувствуешь, говнюк? — спросил Ронан Риса.

— Я только что проснулся, и ты — одно из первых, что предстало моему взору, так что…

— По крайней мере, я чертовски сексуален.

— Фууууууу.

— Что? Я такой и есть.

— Нокс? Я плохо себя чувствую и не хочу, чтобы меня сейчас вырвало. Ты можешь мне помочь?

Клэр рассмеялась, а Ронан бросил на Риса злобный взгляд.

— Увидимся, придурок. Поправляйся, ладно? Я должен проведать Луку.

Рис нахмурился, вспомнив произошедшее.

— Что случилось с Лукой? Что-то было не так.

— Его знатно похерило, — признался Ронан. — Но его мать здесь и его… пара? Она ведь его пара? Я совсем запутался. В любом случае, Талия здесь. Так что это хорошо, верно? И, эй, Исандра спрашивала о тебе.

Рис вроде как улыбнулся, хотя выглядел чертовски усталым.

— Она милая.

— Да, чувак, мне пора, ладно?

— Да.

Когда Ронан ушёл, Нокс занял его место рядом с Рисом, и, должно быть, он выглядел обеспокоенным, потому что Рис неловко похлопал его по руке.

— Я в порядке, чувак.

Но Рис всегда так говорил. Это ничего не значило.

Клэр подошла к Ноксу и сказала:

— Я так рада видеть твои глаза.

Рис улыбнулся, и Ноксу было по-настоящему приятно это видеть. По крайней мере, это выглядело искренним. А потом он сказал:

— Спасибо, что поймал меня, брат.

У Нокса перехватило горло.

— Я всегда буду тебя ловить.

***

— Вот.

Талия оторвала взгляд от Луки, лежащего без сознания на больничной койке, и увидела его мать, Исандру, протягивающую ей чашку кофе. Её охватило чувство недостойности. Боже, что, должно быть, эта женщина думает о ней?

Исандра слегка улыбнулась ей и поднесла чашку с кофе ещё ближе. Она была такой элегантной и красивой, так похожа на Луку, во всяком случае, на более мягкую его сторону.

— Спасибо, — Талия взяла кофе и отхлебнула, едва ощутив горечь на вкус. — Слушайте, я знаю, вы наверняка… Ненавидите меня.

— Я не знала, что он был связан, — призналась Исандра, выглядя опустошённой. — Я понятия не имела. Вам обоим, должно быть, было так больно.

Глаза Талии защипало. Она не ожидала ни теплоты, ни понимания, не после того, как причинила Луке боль. Но Исандра была сосредоточена на своей собственной вине.

— Мне жаль. Мне жаль, что Яннек… Он… Я бы хотела, чтобы он умер, — Исандра закрыла лицо дрожащей рукой. — Это ужасно? Я бы хотела, чтобы он умер за то, что сделал с моим сыном. И с тобой.

Талия с трудом сглотнула.

— Лука пытался помешать мне вступить в Орден. Даже в самом начале, — на этом Талия остановилась. Она не знала, как рассказать свою историю матери Луки. Она не была готова к этому.

Исандра коснулась её плеча.

— Когда-нибудь, может быть, ты расскажешь мне об этом.

— Ваш сын… хороший мужчина. Самый, самый лучший.

Луке потребовалось много часов, чтобы проснуться, и Талия эгоистично радовалась, что Исандра ушла, чтобы найти еду для них обеих. Она была рада побыть наедине со своей парой. На той ледяной крыше Лука потерял сознание, когда упал. Она не успела сказать сотни вещей, которые ей нужно было сказать. Ожидая машину скорой помощи, с лезвием, торчащим из его живота, с его телом, истекающим кровью от этой и других ран, она боялась, что не сможет сказать об этом.

Но четырёхчасовая операция и долгий, мучительный день вернули Луку к ней — и слава Идайос за это. Однако, когда он открыл глаза, все слова, которые она приготовила, казалось, испарились.

Они смотрели друг на друга очень, очень долго.

По щекам Талии полились слёзы.

— Я люблю тебя, — сказала она наконец. — Не было ни ночи, ни дня, чтобы я не любила тебя.

Слёзы текли из его янтарных глаз, стекая к вискам. Но в них всё ещё жил страх.

— Останься со мной.

Талия начала всхлипывать. Лука попытался сесть, но она толкнула его на кровать, погладила по лицу и не смогла подобрать слов. Все эти слова, которые ей нужно было сказать, она могла произнести только руками.

— Талия… Я люблю тебя. Я люблю тебя.

— Ты мой, Лукандер Де, — выдавила она. — Я никогда тебя не покину.

Лука обнял её здоровой рукой, и Талия зарыдала, уткнувшись в него, испытывая облегчение от того, что двадцать долгих лет страданий наконец-то закончились.

Глава 38

— Так почему ты не живёшь здесь?

Услышав вопрос Талии, Лука оторвался от сумки, которую распаковывал, и посмотрел, как она ходит по комнате. Как и всё остальное в аббатстве, помещение было красивым и большим. Деревянные полы и высокий потолок, огромная удобная кровать, настоящий камин с кушеткой перед ним.

Они пробудут здесь день, может быть, несколько дней, пока Лука не поправится. И чтобы Талия могла познакомиться с его… семьёй. Вот кем они были, с ужасом осознал он, его приёмной семьёй. Риса чуть не убили, когда он преследовал Рена на складе. Они все были рядом с ним. Они были рядом с самого начала, просто Лука этого не осознавал.

Он долгое время был не в том состоянии, чтобы оставаться наедине с самим собой, чтобы осознать что-либо подобное. Ему была нужна дистанция, пространство. Ему нужно было ничего не чувствовать, потому что без Талии было слишком больно.

А теперь?

Лука не знал. Всё изменилось. Но пока что это давалось нелегко. Он продолжал паниковать, когда Талии не было с ним в одной комнате, как будто она ушла, как будто всё это было ужасным розыгрышем. Ему это не нравилось, но он ничего не мог с собой поделать. Он был слишком ошеломлён.

Талия подошла к нему и обняла его сзади за бёдра, стараясь не задеть почти зажившие раны. Лука расслабился от этого прикосновения. Боже, она с ним в одной комнате, а он всё равно напряжён.

Ему нужно покончить с этим к чёртовой матери. Ему нужно взять себя в руки.

Талия прислонилась к его спине, прижавшись к нему щекой.

— Всё в порядке. Я чувствую то же самое.

Лука прерывисто вздохнул, не в силах выразить словами то, что чувствовал.

Через некоторое время она прошептала:

— Прости меня.

Лука замер, услышав страдание в её голосе.

— За что?

— А ты как думаешь, Лука? За то, что была такой злобной. За то, что заставила тебя думать, будто я отвергла тебя. За это, ради бога, — её пальцы коснулись шрама на его рёбрах. Она не могла почувствовать шрам через его футболку; она ясно помнила, где именно он был.

— Это не твоя вина. Ты ни в чём не виновата. Я должен был догадаться. Я должен был понять, что… Я не знаю, почему, чёрт возьми, я не понял…

— Эй, — Талия легонько сжала его руку.

Лука тяжело дышал, его сердце бешено колотилось. Но в этом-то и заключалась суть. Его пара попала в ловушку и была заточена там из-за него.

— Я оставил тебя там, Талия, — сказал он.

— Ты знаешь, что всё было не так.

— Так.

— Нет, это не так, — Талия обошла его спереди, но её руки задержались на его бёдрах. — Я знала, как манипулировать тобой, Лука. Я знала, что сработает, какие слова использовать, как заставить тебя поверить мне.

— Это не имеет значения.

— Имеет.

— Я не понимаю, почему я не осознал этого раньше.

— Лука… Я знала, что тебе не составит труда поверить, что кто-то не любит тебя и не заботится о тебе, потому что твой собственный отец был…

— Боже, мы можем не говорить о нём? — резко перебил Лука и крепко зажмурился. — Прости. Я не хотел на тебя срываться. Это последнее, что я хотел бы сделать.

— Всё в порядке. Но я должна сказать то, что говорила. Я манипулировала тобой. Я заставила тебя поверить, что ничего не чувствую.

— Ты не отвергала эту связь, — даже сейчас он не мог в это поверить. Всё это время он считал связь неполной, нежеланной. Но… Талия была связана с ним, как и он с ней. Она приняла его.

Талия обвила его руками, легко обнимая. Лука притянул её к себе. Она напряглась.

— Твои раны…

— Ты нужна мне, Талия.

«Мне нужно знать, что ты рядом. Мне нужно чувствовать, что это реально».

Её объятия стали крепче.

— Ты мне тоже нужен.

Она задрожала, и Лука понял, что она старается не заплакать. Он погладил её по каштановым волосам.

— Всё в порядке, Талия.

У неё вырвался крик, и она зарыдала, уткнувшись в его грудь. Он долго держал её, пока она выпускала это всё из себя. Сердце Луки сжалось от её боли за все эти долгие годы. Из его собственных глаз полились слёзы. Он никогда так сильно не плакал. Это было непривычно, но в то же время… дарило облегчение.

Когда Талия отстранилась от него, она сказала:

— Я хочу умыться.

Лука большими пальцами вытер слёзы с её щёк.

— Я буду здесь, когда ты вернёшься.

Она слабо улыбнулась ему и удалилась в прилегающую ванную.

Лука протёр глаза, понимая, что это ненадолго, что он так измучен, что, вероятно, скоро снова начнёт плакать. Он вернулся к распаковке вещей, потому что ему нужно было чем-то заняться.

Талия появилась в дверях ванной и повторила свой предыдущий вопрос.

— Так почему ты не живёшь здесь?

— Ну, теперь речь не обо мне. Речь о нас, — его сердце ёкнуло. — Верно?

Талия подошла к нему через комнату, и Лука забеспокоился, что ведёт себя раздражающе неуверенно.

— О нас, — подтвердила она, обнимая его одной рукой.

Он расслабился. Он не знал, почему ему так хотелось это услышать, почему ему так хотелось, чтобы Талия прикоснулась к нему. Прошло меньше трёх минут.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнила она ему.

— Наверное, я не уверен. Это не ощущалось… Я не знаю. Удобным.

Её рука погладила его по спине. Следы от ударов плетью зажили, но Лука мог сказать, что Талия думала о них. Да, это ещё одна причина. Ему нужно было больше уединения, чтобы справляться с вещами, которые, как он знал, не понравились бы другим.

Талии это определённо не нравилось.

Его смущало, что она это видела, что это видели его мать и братья. Ему было трудно смотреть кому-либо в глаза.

И это ещё не всё. Ещё было всё это дерьмо периода до Тиши, и по какой-то причине Лука почувствовал, что ему нужно признаться в этом, как будто это был ужасный секрет, который он скрывал от своей пары.

— После… — он замолчал, затем попытался снова. — После Ордена я… потерял контроль. Сильно. С… — он не мог выговорить ни слова, не хотел, чтобы она видела его таким, каким он был, одурманенным наркотиками. — Я пытался взять себя в руки.

Это не настоящее признание, это не то, что он хотел сказать, но Талия не стала давить на него.

— Я тоже, — сказала она. — Я совершала некоторые жестокие поступки, которыми не горжусь. Но я пока не готова говорить о них.

— Всё в порядке. Что бы мы ни делали во время… между… это не имеет значения, — Лука подразумевал и другие вещи. Он имел в виду секс.

Казалось, она это знала.

— Я не держу на тебя зла за то, что ты был с другими. Это было давно.

— Я не был с другими. Всегда была только ты. На самом деле я… — Лука вздрогнул, не уверенный, что хочет говорить это, затем заставил себя признаться: — Я действительно думал, что у меня какая-то проблема по этой части.

— Совершенно очевидно, что у тебя нет никаких проблем.

Верно. Даже сейчас у него встал. Пребывание с ней наедине, все эти прикосновения. Разрешение хотеть её, любить её, дать ей это понять.

— Я тоже ни с кем не была, — призналась Талия.

— Но ты говорила, что всегда думала обо мне, когда…

— Когда я кончаю. Да. Я всегда думаю о тебе, когда кончаю. Это не значит, что в процессе участвовал кто-то ещё.

— О. Я неправильно это понял.

— Знаю. Я хотела, чтобы ты так это понял. В тот момент… это было легче, чем признать правду.

— Я бы не стал держать на тебя зла, ты ведь это знаешь, верно? Прошло много времени, и мы не были…

— Я знаю, но есть только мы. Друг для друга всегда были только мы.

Лука снова крепко прижал её к себе.

— Боже, я люблю тебя, Талия. Я люблю тебя так сильно, что иногда не могу дышать.

Она дрожала, в свою очередь прижимаясь к нему.

— Я тоже люблю тебя, Лука. Боже, так люблю.

Какое-то время они отчаянно льнули друг к другу, оба нуждаясь в прикосновении. Жар разливался в паху Луки, его возбуждение усиливалось, пока его член не превратился в твёрдый, толстый бугор между ними. Руки Талии скользнули к его заднице, и его дыхание участилось.

Её тело плавилось в его объятиях, но она возразила:

— Ты всё ещё восстанавливаешься.

— Я…

— Не говори «в порядке». Я буду очень раздражена.

— Я просто идеален.

— Такой высокомерный.

Лука усмехнулся. Он взял её руку и поднёс к своему паху, прося прикоснуться к нему. Она издала стон удовольствия, поглаживая его по всей длине сквозь спортивные штаны.

— Ты уверен?

— Ты нужна мне, Талия.

Она улыбнулась ему.

— Ты мне тоже нужен.

Талия стянула с себя свитер и начала стаскивать с него футболку. Он позволил ей помочь ему, тронутый тем, какой нежной она была, как бережно относилась к его телу.

Лука расстегнул её джинсы, дёрнул молнию, частично стянул их с её бёдер вместе с нижним бельём. Он скользнул пальцами ей между ног, удовлетворённо зарычав от ощущения её скользкого тепла. Она протяжно выдохнула, когда он погладил её, и её тело сделалось мягким и расслабленным.

Нащупав его пояс, Талия потребовала «Иди сюда» с нетерпением, которое ему понравилось.

Ему пришлось убрать из неё пальцы. Она стянула с себя джинсы, но когда её руки вернулись к нему, она действовала медленно, терпеливо, смакуя. У Луки перехватило дыхание от того, как она медленно опускала его трусы вниз, не торопясь, позволяя своим глазам насладиться его видом. Она неторопливо приблизилась к его члену, поглаживая рукой внутреннюю сторону его бедра.

— Это не просто секс, — сказал Лука, нуждаясь в том, чтобы правду проговорили вслух.

— Это никогда не было просто сексом, — Талия взяла его в руку и погладила от основания до кончика.

— Бл*****дь.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю.

Лука наклонился, чтобы поцеловать её. Это заставило её отпустить его, но он нуждался в её губах, её лице, её глазах.

Талия открылась для него, пробуя его губы на вкус, как будто в первый раз. Он застонал, проникая языком в её рот, наслаждаясь тем, как она принимает его.

Прервав поцелуй, он взял её за руку и подвёл к кровати. Его плечо по большей части пришло в норму, но раны на животе заныли, когда он откинул одеяло.

Пальцы Талии нащупали край бинта.

— Это было плохо.

— Я знаю.

— Это напугало меня.

Лука ничего не сказал.

— Я думаю, тебе больно, — настаивала она.

Лука лёг на кровать и снова взял Талию за руку.

— Может быть, ты могла бы взять всю работу на себя.

Она прикусила губу.

— Я не хочу причинять тебе боль. Никогда больше.

— Я тоже не хочу причинять тебе боль.

Талия забралась на кровать и встала на колени у него между ног. Она провела руками по его бёдрам, не сводя с него глаз, и взяла его член в ладони.

— Просто скажи «дневной свет», — напомнила она и наклонилась, чтобы взять его в рот.

Тело Луки выгнулось от прилива ощущений, от горячего прикосновения её губ к нему, от удовольствия, когда её пальцы массировали его набухшую мошонку. Талия подняла глаза, проверяя его. Он чуть не кончил при виде её губ, обхвативших его член, её глаз, тёмных от её собственного возбуждения и нежных от заботы.

— Талия.

Она отстранилась, отпуская его член, позволяя тому прижаться к животу, сочась влагой.

— Я передумал, — выдохнул Лука.

Её взгляд упал на бинты.

— Нет, — он потянул её за собой. — Я хочу сам сделать всю работу.

— Лука…

— Мне это нужно. Ты нужна мне.

Талия опустилась на кровать и позволила Луке лечь на неё сверху. Он хотел, чтобы его лицо было рядом с её лицом, хотел видеть её глаза, чувствовать её дыхание.

Когда она открылась для него, он плавно скользнул внутрь. Они оба ахнули, когда их тела соединились. Он лежал, крепко прильнув к ней, и убирал каштановые волосы с её лица.

— Моя Талия.

Она протянула руку и провела от его виска к затылку, мягко притягивая к себе.

— Мой Лука.

Она наклонила голову, приглашая его к своей шее, но он не хотел этого, не сейчас. Позже. Может быть, через несколько часов. Прямо сейчас он хотел, чтобы всё было именно так, как есть.

Лука позволил своим бёдрам двигаться, вводя член в её лоно, наслаждаясь каждым дюймом ощущений, а затем стал совершать глубокие толчки. Она вскрикнула, выгибаясь под ним.

Это было его идеальное место, рядом с ней.

Они нашли ровный ритм, более мягкий, чем обычно. Иногда они будут грубыми. Талия бывала игривой, и он тоже. Им комфортно вместе, они доверяли друг другу, им нравилось пробовать что-то новое. Но прямо сейчас Лука хотел этого именно так, чувствуя это сердцем так же сильно, как и телом.

Но это было слишком приятно — и для неё, и для него. Дыхание Талии участилось, тело напряглось.

— Кончи для меня, — выдохнул он ей в волосы.

Вскрикнув, она сильно выгнулась, затем выдохнула «Лука, Лука, Лука» и вцепилась в него. Напряжение в спине, давление в паху, пульсация в члене были невыносимы. Вскрикнув, он сильно кончил в неё. Она снова закричала, когда его оргазм заставил её снова содрогнуться. Они испытывали это вместе, переживая волны удовольствия, облегчения, тоски и любви.

— Иди сюда, — прошептала она, как будто Лука мог подвинуться ещё ближе. Но он понял. Он тоже хотел быть ближе, даже когда между ними не оставалось и дюйма.

Когда он перевернулся на бок, чтобы устроиться на матрасе, Талия легла рядом с ним, переплетая их ноги, а её глаза и пальцы изучали его раны.

Лука погладил её по спине, позволяя ей убедиться во всём самой.

После этого она погладила его по лицу, глядя на него так, словно ей нужно было запомнить каждую деталь.

— Я никуда не уйду, — заверил её Лука.

Талия тихонько рассмеялась, как будто её застали с поличным.

— Хорошо. Я тоже.

Лука с облегчением выдохнул.

— Возможно, мне придётся услышать это миллион раз или около того.

Она улыбнулась.

— Мне тоже.

Лука расслабился и позволил своему взгляду блуждать по ней. Она была такой красивой, его Талия.

Её взгляд скользнул к шкафу.

— Ты развесил одежду.

— Ты знаешь, что я аккуратный.

— Такой аккуратный, — поддразнила она. — Они хорошо смотрятся, тебе не кажется?

Он взглянул на открытый шкаф, где висела пара рубашек, а брюки лежали на верхней полке. Честно говоря, это выглядело немного нелепо, но он знал, что имела в виду Талия, знал, о чём она спрашивает.

— Я не уверен, — признался он. — Что ты об этом думаешь?

— По-моему, камин красивый. В конце концов, ты затащил меня в Новую Англию.

Лука поморщился.

— Тебе здесь будет хорошо? Я имею в виду… ты здесь счастлива? Ты никогда не жила нигде, кроме Луизианы.

— Ты должен свозить меня обратно в гости. Ты знаешь, как я отношусь к гамбо и этуффе. И к пончикам. И к муффулетте. И…

(Гамбо — это густой суп, похожий на рагу. Этуффе — это рагу из креветок, овощей и пряностей, подаваемое с рисом. Муфулетта — это сэндвич с салатом из оливок, сыром и разнообразным мясом на буханке итальянского хлеба, — прим)

Лука рассмеялся, не обращая внимания на то, что у него заболел живот.

— Я с удовольствием поеду с тобой обратно.

— И объешься со мной.

— И объемся с тобой, — признал он, затем посерьёзнел. — Но это не ответ на мой вопрос. Я не хочу, чтобы ты была несчастна, Талия.

— Я буду счастлива с тобой.

Он погладил её по волосам.

— Но…?

— Но. Есть вещи, к которым нужно приспосабливаться, например, зима. Например, снова жить вместе.

Сомнение неприятно кольнуло.

— Тебя это беспокоит? Я имею в виду, у тебя долгое время было своё личное пространство…

— Я хочу быть с тобой, Лука. Тебе не нужно беспокоиться об этом.

— Но ты предпочитаешь аббатство? — он не был уверен, почему задаёт эти вопросы. Просто между ними так долго было так много неясного, так много скрытого. Лука хотел, чтобы всё стало открытым. Ему нужно было услышать её настоящие мысли.

— А можно нам попробовать и то, и другое? — спросила Талия. — Знаешь, посмотреть, что нам понравится?

Лука вздохнул с огромным облегчением.

— Да. Я думаю, это хорошая идея.

Она улыбнулась.

— Ты боишься обязательств, Лукандер Де?

— Перед тобой? Чёрт возьми, нет. Перед еженощными трапезами с кучей других людей? Да.

Она рассмеялась.

— Ну не с кучей.

— Рис здесь, по крайней мере, на некоторое время. Он один — это целая толпа людей.

Талия выглядела задумчивой.

— Казалось, он не хотел здесь находиться.

— Он не хотел. Но его только что ранили в грудь, и Кир, очевидно, решил, что это прекрасный повод, чтобы повлиять на него и диктовать, где Рису спать. Точно так же, как он поступил со мной.

Улыбка озарила лицо Талии.

— Они любят тебя. Они любят друг друга.

От этой правды у Луки потеплело на сердце.

— Да.

— Я не видела этого с тех пор, как…

Лука погладил её по спине.

— Со времён твоей семьи.

Талия с трудом сглотнула.

— Да.

Потому что он не хотел, чтобы она грустила, только не сейчас, он сказал:

— Ради тебя я готов вынести то безумие, которое царит на кухне в данный момент.

— На столе стояло семь мисок для смешивания.

— Боже милостивый. Что готовит Клэр?

— Мы должны пойти посмотреть.

Лука крепче сжал Талию.

— Может, чуть-чуть попозже?

Она прижалась к нему.

— Чуть-чуть попозже.

Продолжение следует…

Всего в этой серии будет пять книг. Чтобы не пропустить перевод следующих частей, подписывайтесь на наши сообщества:

ВК: https://vk.com/vmrosland

Телеграм: https://t.me/rosland_translations