Оттенок ночи

Лука почти ничего не помнил из того, что было дальше. Драка. Он лежал на земле, а ботинок Кира давил ему на шею. Приближался Нокс. Кир сказал:

— Боже, он под кайфом.

Но кайф никогда не длится долго, во всяком случае, для вампира. Тело исцелялось слишком быстро, выводило из себя всё лишнее.

Лука так и не спросил Кира, зачем они с Ноксом притащили его в аббатство той ночью, почему они дали ему попить и обработали старую огнестрельную рану, которую он тогда игнорировал.

После этого они отпустили его. А Лука начал следить за ними. Ночи напролёт, удивляясь тоске, которую испытывал, наблюдая за ними, и не понимая, что это значит. К тому моменту он уже много лет был одинок, долгие годы находился в полной заднице. Он завязывал, потому что находил лучший способ отвлечься от своих мыслей в действии, в охоте. Вот что Лука видел в Кире и Ноксе — и он чертовски этого хотел. Впервые за много лет он увидел то, что хотел; он увидел какой-то путь.

И когда однажды вечером он подошёл к Киру, тот только спросил:

— Ты уже чист?

Лука захлопнул дверь перед непрошеными воспоминаниями. Он уже много лет не вспоминал о том периоде своей жизни. Он снова увидел Талию и вспомнил, почему он был таким.

С тех пор как завязал, он оставался трезвым. Держать себя в руках означало, что ни у кого не было причин слишком пристально присматриваться к нему.

Ему не нравилось, что его нынешнее поведение привлекало внимание, но он ничего не мог с этим поделать. Найти Талию было его приоритетом.

Но где она, чёрт возьми?

На конспиративной квартире её не было видно, так что она ушла очень рано. Возможно, специально. Чтобы избежать встречи с ним.

Несмотря на то, что Талия проследила за Лукой до парковки супермаркета, она явно хотела, чтобы он отвалил. Её слова глубоко ранили, но в них не было ничего нового. Она могла быть такой противной, как ей хотелось; Лука всё равно собирался найти её и проследить, чтобы она была в безопасности.

Она не нуждалась в его защите. Она была чертовски способной. Умелой. Опытной. Она заполняла этим вещами пустоту в себе.

Вот почему Орден выбирал своих членов из числа отчаявшихся и опустошённых, одновременно защищая и подвергая жестокости, промывая мозги, заставляя их быть почти безмозглыми в своей преданности. Лука никогда не забудет, как увидел её той ночью, залитую кровью, с разбитой невинностью и навсегда утраченной надеждой на счастливую мягкую жизнь.

Он наблюдал, как она училась использовать свой гнев как оружие. Он помогал ей в этом.

Но он также видел, как Талия радостно улыбалась в самые незначительные моменты — за рожком мороженого, на глупом аттракционе, в гонке, которую выиграла. Несмотря на весь свой гнев и боль, она никогда не оставалась холодной, невозмутимой, никогда не становилась жёсткой. Она была необузданной и страстной. Даже безрассудной.

Их сексуальные отношения всегда были интенсивными, и Лука ошибочно принимал её влечение к нему за нечто большее. Он во многом ошибался. Она не любила его. Ей нравилось только трахаться с ним.

И да, она также была с ним милой, шутила, ленилась вместе с ним, когда у них была такая возможность. Но такова её натура — быть полной эмоций.

Действительно, безрассудная.

Это слово успокоило Луку, заставило отпустить педаль газа и пустить машину по инерции. Потому что внезапно он понял, кто был её целью.

Он предположил, что это Цезарь Мазай заказал чьё-то убийство, потому что это единственная разумная причина, по которой Талия могла быть в баре прошлой ночью.

Но Мазай не заказывал убийство. Мазай сам был мишенью.

И Талия вошла прямо в его парадную дверь. Это именно тот безрассудный поступок, на который она способна, та азартная игра, которая обычно приносила ей плоды, но не всегда. В этом и заключалась особенность смелых поступков. Они работали до тех пор, пока не приводили к неудаче… а потом тебе конец.

Господи, Мазай её убьёт.

Медленно. Болезненно.

Какого чёрта она здесь одна на такой работе? С Мазаем шутки плохи. Он опасен. И какого чёрта Яннек поручил это дело Талии? Да, Талия очень, очень хороша, но всё же. Христос.

Яннек должен был поручить эту работу кому-то вроде Луки, кому-то, кто вырос в Ордене, сформировался под его влиянием.

Но, конечно, в Ордене больше не осталось никого подобного.

Глава 11

Не обнаружив никаких признаков присутствия Талии в «Рэкке», Лука решил отправиться сюда: в лесистую зону, окружающую владения Цезаря Мазая. Если он прав насчёт того, что мишенью был Мазай, Талии нужно было разведать местность, а Луке нужно было вразумить её. Она родом не из Портиджа и не знала, с кем связалась.

У Луки не имелось в запасе всей ночи, чтобы методично и по порядку обыскивать сорок акров леса, хотя он, возможно, предпочёл бы такой вариант. Но ему нужно было немедленно определить её местонахождение.

Есть только один способ сделать это, и мысль об этом пугала его до смерти. Видеть её было достаточно неприятно, но это?

Это должно разорвать его к чёртовой матери.

Пятнадцать лет Лука был чист. Пятнадцать лет он тщательно выстраивал свою нынешнюю реальность. Он не хотел, чтобы всё рухнуло. Он не хотел возвращаться к тем ночам, когда он отчаянно пытался раздобыть дозу, просто чтобы перевести дух и приподняться над змеиной ямой своих мыслей. Он не мог вынести воспоминаний обо всех тех днях, которые он провёл на грязном тюфяке, дрожа и обливаясь потом.

Он не мог снова стать таким.

Ему не удастся преодолеть это ещё раз.

Позже. Он разберётся с этим дерьмом позже. Сейчас это не имело значения.

Прямо сейчас ему нужно найти её.

Лука закрыл глаза, не обращая внимания на январский холод и приглушённые запахи замёрзшего леса. Он позволил своему разуму отвлечься, позволил своим инстинктам искать её, заставил себя сорвать корку с этой незаживающей раны. Это затопило его сознание, пронзило старой, жгучей болью.

У него перехватило дыхание.

Всё его тело затряслось. Лука наклонился и упёрся руками в колени, пытаясь привыкнуть к этому. Он хотел подавить боль, похоронить её в темноте, затенить от собственного разума. Это трюк, которому он научился: затенять свои мысли.

Это вроде как работало. Иногда.

Теперь он должен был позволить правде наполнить его. Он должен был взглянуть на неё, принять её, позволить ей высказаться.

Он должен был следовать её путём.

Десятилетия жестокого обучения и еженощных тренировок заставляли его бесшумно передвигаться по лесу, ноги находили проходы среди хрупкого валежника, тело пригибалось и петляло между деревьями. Взошла луна, и это немного помогало, её свет проникал сквозь сосновые ветви и голые кроны клёнов и дубов.

Поддавшись этому инстинктивному ощущению её присутствия, этой подсознательной тяге… Лука оказался в странном состоянии, как будто двигался сквозь сон.

Притяжение усилилось, и это должно было насторожить его, но он только чувствовал.

И это причиняло боль.

И ему было нужно…

Талия спрыгнула на землю позади него, приставив дуло пистолета к его спине, и прошептала:

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Он резко остановился.

— Ты собираешься выстрелить мне в спину?

— Я должна. А теперь ответь на мой грёбаный вопрос.

Лука попытался сосредоточиться, подавить осознание, к которому он только что с таким трудом пришёл. Он заставил своё тело успокоиться, перестать дрожать.

Пистолет толкнул его в бок. Его реакция была автоматической. Развернувшись, он попытался схватить его, но Талия отскочила назад, явно ожидая его движения. Пистолет теперь был нацелен ему в грудь.

Она была почти невидимой в своей чёрной кожаной одежде, её волосы были убраны под чёрную вязаную шапочку, а камуфляжная раскраска не давала лунному свету высвечивать её лицо. Пистолет был матово-чёрным, почти невидимым. Но Лука всё равно мог его видеть.

— Убери свой грёбаный пистолет, Талия.

С кем-то другим он мог бы не обращать на это внимания, но то, что она направила на него оружие, вывело его из себя. То, что она не выстрелила ему в спину, не означало, что она этого не сделает.

Пистолет не сдвинулся с места.

— Ты подкараулил меня. Чего ты ожидал?

— Я тебя подкараулил?

— Ты пытался. Но у тебя ничего не вышло, не так ли, шумный ублюдок? У меня было целых пять минут, чтобы забраться на то дерево.

— Чушь собачья.

Лунный свет блеснул на её клыках, когда Талия усмехнулась, и на секунду Лука потерялся в этом. Она была такой чертовски азартной, такой чертовски весёлой.

Затем её улыбка погасла, и реальность вернулась с обжигающей ясностью. Она опустила пистолет, но не убрала его.

— Итак, ты, очевидно, догадался, — сказала она.

— Кто, чёрт возьми, заказал убийство Цезаря Мазая?

— Будь ты проклят, Лука. Просто не вмешивайся.

— Мазай опасен. Это не просто наркотики, оружие, рэкет и прочее подобное дерьмо. У него репутация мужчины, который режет людей. Хочешь лишиться пальцев? Рук? Глазных яблок? — с каждым отвратительным словом Луку охватывала тошнота, но ему нужно было достучаться до неё.

Талия наконец-то убрала пистолет.

— Тогда я не понимаю, какого чёрта ты возражаешь против того, чтобы он стал мишенью.

— Потому что это работа не для одного. Какого хрена Яннек послал только тебя?

Она скрестила руки на груди.

— Так ты думаешь, я не смогу этого сделать.

— Не будь такой горделивой, чёрт возьми. Это не…

Они оба замерли, услышав, как кто-то движется по лесу. Он отвлёкся. Она тоже отвлеклась. А ведь они, чёрт возьми, на окраине владений Цезаря Мазая.

Лука даже не задумывался. Он просто схватил Талию и призраком перенёс в неглубокий овраг, который пересёк ранее. Он не осмеливался идти дальше, из-за неуверенности в её готовности, из-за неизвестного количества людей, из-за того, как трудно было бы не издать звук, который выдал бы их и привёл к смерти. Он повалил Талию на ледяную землю, поймав в ловушку и прикрыв своим телом. Её выучка не позволила ей громко возразить, что могла бы сделать другая женщина. У неё не было другого выбора, кроме как лежать под ним, ощущая на себе его вес, пока его лицо находилось в нескольких сантиметрах от неё.

Но он мог сказать, что ей это не понравилось.

Лука затенил их так, что они стали почти невидимыми, и попытался сосредоточиться на этом, на опасности, на том факте, что Талия была застывшей и разъярённой под ним.

Он старался — Боже, как он старался — не возбуждаться.

Но её запах ударил ему в нос.

И её знакомое тело прижималось к нему везде.

И всего несколько мгновений назад он разодрал и открыл эту часть себя, чтобы определить, где она находится.

В паху разлилось тепло.

Дерьмо.

Его клыки заныли, удлиняясь.

Чёрт возьми.

Лука опустошил свой разум, пытаясь отключиться, но это только сделало его ещё более уязвимым к физическим ощущениям. Через несколько секунд его член напрягся и запульсировал. И не было ни единого шанса, ни единого грёбаного шанса, что Талия не заметит этого. Он даже не мог извиниться, потому что не рисковал нарушить молчание.

Бл*дь.

Бл*дь!

Прижавшись грудью к её груди, уткнувшись лицом ей в шею, Лука чувствовал, как бешено бьётся её пульс. Боже, она была так зла, что окоченела от ярости. Её руки стискивали его бока. Это была инстинктивная хватка от того, что она оказалась под ним, но это только усилило мучения, потому что ему это нравилось. Её напористость, её требовательность, то, как она обычно крепко прижимала его к себе.

Лука уловил вдалеке чьи-то шаги, похожие на размеренные шаги охранника, совершающего обход леса. Он понятия не имел, сколько минут прошло, пока он лежал там в агонии сексуального неудовлетворения, пока его тело жаждало движения, а разум остро осознавал, насколько отталкивающей показалась Талии эта идея.

Она раньше Луки решила, что охранник благополучно ушёл. Она пошевелилась под ним и попыталась оттолкнуть его. Трение об его член почти заставило его вскрикнуть. Он подавил это желание, стиснув челюсти. Кровь потекла ему в рот из-за проколов от клыков. Ему удалось сохранить молчание, удалось отодвинуться и опуститься на колени рядом с ней.

— Прости.

Талия отползла на безопасное расстояние.

— Идайос, — презрительно процедила она, — у тебя всё сводится к сексу?

Ему стало стыдно. Отсутствие контроля. Тот факт, что у него был стояк две ночи подряд, и оба раза не по собственной воле.

Он не мог сказать ей об этом. Он мог только повторить:

— Прости.

Проигнорировав это, Талия спросила:

— Как ты меня нашёл?

Ещё одна вещь, которую он не мог ей сказать.

— Удачная догадка.

— Чёрта с два.

— Тебя не было в «Рэкке». Это было следующее наиболее вероятное место для разведки. Ты собиралась войти в дом? Пожалуйста, скажи «нет».

— Господи, — пробормотала она себе под нос. — Я должна закончить эту работу, чтобы убраться к чёртовой матери из этого города.

И подальше от него, она имела в виду.

— Позволь мне помочь тебе, — вот зачем Лука разыскал её. Чтобы сделать это предложение. Чтобы настоять на нём.

— Ни за что на свете.

— Это работа не для одного, и ты это знаешь, и почему, чёрт возьми, Яннек этого не понимает?

— Это моя работа, Лука. Ты потерял всякое право высказывать своё мнение о решениях Ордена, когда отказался от него.

Его захлестнул горький гнев.

— Значит, ты всё ещё веришь, ты всё ещё, чёрт возьми, веришь, что я должен был убить ребёнка.

— Это моя работа, Лука. Прими это как данность.

— Это её отец был грязным. Она не имела ко всему этому никакого отношения, и если кто-то и должен это понять, так это ты.

Он не получил признания, на которое надеялся, не получил объяснений, даже не получил возражений, за которые можно было бы уцепиться.

Талия молча поднялась на ноги.

Лука тоже встал, цепляясь за маленькую глупую надежду, что она, по крайней мере, будет спорить вместе с ним.

Но послышался только свист воздуха, когда она перенеслась призраком. Вокруг остался только лунный свет, тишина и пустынный лес.

***

Сидя в дальнем углу секс-клуба, Рен просматривал на своём телефоне видеозапись из конспиративной квартиры. В комнате, обставленной по-спартански, было не так уж много мест, где можно спрятать даже микрокамеру, так что ракурс съёмки был не очень удачным.

Прошлой ночью Рен уловил только фрагмент голоса Луки, но узнал его, несмотря на то, что не слышал его двадцать лет. Он знал, как Лука держится, как расставляет ноги. И разговор сделал это очевидным.

Поначалу Рен не был уверен в отношении Талии к предателю. За двадцать лет она ни разу не упомянула о нём. И её презрение прошлой ночью было чертовски убедительным. Лука, очевидно, поверил. Как и Рен, пока Талия не осталась одна.

Потом был сломанный стол и раздавленный сэндвич, дыра в стене и всё это хождение взад-вперёд.

И то, что она сделала после. Угол обзора скрытой камеры не позволял разглядеть койку, но аудиозапись не оставила у него сомнений в том, как она справилась со своим раздражением — или как она на самом деле относилась к предателю.

Это было проблемой.

А теперь Талия смывала с себя камуфляжный грим и выглядела очень раздражённой, что означало, что она, вероятно, снова виделась с Лукой.

На видеозаписи было видно, как она роется в своём тайнике и выбирает самое укромное оружие, которое можно спрятать. Затем она примерила самое сексуальное платье из своей коллекции. (У Талии была классная грудь, надо отдать ей должное).

Но вся эта активность означала, что Рену пришло время подтолкнуть события в правильном направлении — потому что эта ситуация не собиралась разрешаться сама по себе в такой манере, которая его удовлетворит.

Убрав телефон, Рен поднялся с чёрного винилового стула. Проходя по секс-клубу с его шестами, цепями, зеркалами и прочим барахлом, он по привычке избегал света и старался не вдыхать запах секса, крови и алкоголя. Он должен оставаться сосредоточенным, должен разыграть всё правильно. Потому что если ему это удастся?

Он станет следующим Мастером Ордена.

Пришло его время. Это его право. Это его судьба.

Глава 12

Стоя в баре «Рэкка», Талия притворилась, что потягивает мартини, и легко провела пальцами по руке мужчины, который купил напиток. Она не любила мартини, но определённо оделась для этого напитка — в облегающее чёрное платье с ожерельем-ошейником, усыпанным бриллиантами.

Блондин с заострённым подбородком и маленькими злобными глазками бросил на неё дерзкий взгляд, говорящий «я определённо собираюсь с кем-нибудь переспать». Он был инвестором Цезаря, близким другом, который, несомненно, обеспечит ей доступ в игорное логово внизу. Он был одним из шести (четверо мужчин и две женщины), к которым Талия была готова подойти сегодня вечером.

Ари оказался в баре в нужный момент, и он оказался очень восприимчив к её флирту. Всё дело в коротком облегающем чёрном платье и сверкающем придуши-меня ошейнике. Всё дело в её заднице и груди. Всё дело в её причёске и губной помаде. Всё дело в годах практики по отыгрыванию роли элегантной шлюшки.

Талия ненавидела эту роль. Она хотела, чтобы секс был настоящим. Интенсивным. Безудержным.

Большинство людей не замечали разницы. Большинство людей просто хотели кончить. И они хотели покормиться. И они хотели сказать: «Посмотрите, что я получил».

И именно поэтому Ари собирался отвести её вниз. Потому что, если он спустится туда под руку с роскошно выглядящей женщиной, это привлечёт к нему внимание, от которого такие мужчины, как он, действительно получают удовольствие.

И это приведёт Талию туда, где ей нужно быть. Потому что после того, как Лука снова выследил её прошлой ночью в лесу? После того, как она отреагировала на прикосновение его тела к своему, после того, как ей пришлось приложить усилия, чтобы не показать этого? Ей нужно покончить со всем этим — и она была готова пойти на риск, чтобы это произошло.

Ари наклонился и прикусил горло Талии. В ответ она издала хриплый звук, призванный потешить его самолюбие.

— Ммм, — промурлыкал он. — Ты изголодалась по мне.

Талия облизнула накрашенные красным губы.

— Чего ты ожидаешь?

Его язык скользнул по её вене. Талия чуть не отдёрнулась. К счастью, её билетик в подвал истолковал эту реакцию как энтузиазм и усмехнулся, довольный собой.

— Ты когда-нибудь бывала внизу?

— Внизу? — Талия напустила на себя слегка глуповатый вид.

Ари ухмыльнулся.

— Бери свой напиток, женщина.

Талия одарила его сексуальной улыбкой кошечки, поднимая бокал за тонкую ножку. Ари погладил её по заднице и ушёл, не оглядываясь. Ааа. Очевидно, Талия не будет держать его под руку, а скорее следовать за ним по пятам.

Это её вполне устраивало. Это дало ей возможность вылить мартини на чёрную ковровую дорожку, отделявшую проход между столиками, где вампиры, которые, вероятно, не знали, чей это клуб, пили джин и слушали живую блюзовую группу, поющую со сцены, и где в целом царила гангстерская атмосфера 1940-х.

Охранники охраняли лестницу, ведущую в игорное логово. Талия не удивилась, что её обыскали. Под её бриллиантовым «ошейником» скрывалась удавка, а волосы были заколоты стальной шпилькой, но это всё, что она рискнула взять с собой.

Мудрое решение, учитывая, насколько тщательным был обыск. Его руки скользнули по её ребрам, задержались под грудями, опустились по бёдрам и заднице. Его пальцы прошлись по внутренней стороне её ног к тонкому кружеву её трусиков.

Талия перевела взгляд на Ари, который остановился, чтобы понаблюдать за происходящим. Она прикусила нижнюю губу, чтобы ещё сильнее походить на сексуальную кошечку, поскольку ему, казалось, это нравилось. Его ноздри раздулись.

Когда охранники кивком пригласили их пройти, она последовала за Ари вниз по закрытой лестнице на лестничную площадку. Ещё один лестничный пролёт, на этот раз открытый, вёл в тускло освещённую комнату.

Чёрт возьми. Расположение позволяло легко застрелить того, кто входил или пытался выйти.

Слева за круглыми столами играли в карты, и мужчины выпускали клубы дыма от своих сигар, усиливая общее ощущение дымки в зале. Справа по покрытому зелёным войлоком столу с треском катались бильярдные шары. Подвесные светильники с зелёными стеклянными абажурами не позволяли Талии разглядеть мужчин, столпившихся в зале. Ей придётся подождать, пока не будет видно получше. Она не могла слишком явно осматривать помещение.

Вдоль дальней стены тянулся бар. Там стояли два мужчины, один кормился от другого, их руки блуждали.

Кабинет Мазая, как она подозревала, находился в конце коридора, который начинался за бильярдным столом. Вероятно, он сейчас находился там. Если и был какой-то другой выход, кроме лестницы, то он находился в той стороне, и добраться до него было бы нелегко. Окон нет. Это место было практически ловушкой.

Когда Ари вёл Талию к бару, она бросила взгляд на бильярдную игру справа от себя…

Вот дерьмо.

Цезарь Мазай во плоти.

Она не могла рисковать и пялиться на него, но волосы с проседью, зачёсанные назад, открывали широкое обветренное лицо, мощное телосложение, вайб Крестного Отца… Определённо, это он.

Очевидно, это счастливый вечер для Талии.

Конечно, почти все в этой комнате работали на Мазая или, по крайней мере, были заинтересованы в том, чтобы продемонстрировать ему свою лояльность. Если Талия предпримет что-то, весь ад разверзнется в считанные секунды. Ей придётся подождать и посмотреть, как всё пройдёт, придётся дождаться удобного случая. Если повезёт, Мазай заметит её. Если повезёт, он проявит интерес.

Если повезёт, он отведёт её обратно в свой офис.

— Похоже, тебе нужно ещё, — заметил Ари, подавая знак бармену.

Талия прислонилась к барной стойке. Взяв из своего пустого бокала декоративную шпажку, она подцепила зубами одну из оливок.

— Ну, мне, конечно, веселее, когда в моих руках… — она скользнула взглядом по телу Ари. — …есть что-нибудь.

На секунду она задумалась, не слишком ли переигрывает, но Ари придвинулся к ней, прижимая к барной стойке.

— Бьюсь об заклад, так оно и есть, женщина, — он даже не потрудился использовать вымышленное имя, которое она ему назвала. Он, наверное, забыл его.

Он прижался ближе и опустил губы к её шее. У Талии не было другого выбора, кроме как наклонить голову и позволить ему покусывать её вену. Боже, она надеялась, что он не будет кормиться от неё. Как бы отчаянно она ни хотела завершить эту работу, это уже перебор.

— Кто твоя подружка, Ари?

Услышав вопрос, Ари отстранился от Талии и повернулся лицом к бильярдному столу, за которым, расставив ноги и уперев кий в землю, стоял Цезарь Мазай. Его вопрос дал Талии возможность хорошенько рассмотреть его.

Он был хорошо сложен, а его мускулы говорили об его прошлом на улицах. Мазай много-много десятилетий прокладывал себе путь вверх по пищевой цепочке преступного мира. Он заслужил своё место — с помощью жестоких методов, которыми Лука стремился напугать её. Он не ошибался в том, что это было опасное задание. Он ошибался лишь в том, что Талия этого якобы не осознавала.

— Это…

— Миша, — с придыханием напомнила она ему.

Мазай жестом подозвал Талию к себе. Она взяла свой свежий напиток из бара и неторопливо направилась к нему, зная, что Ари не следует за ней. Раз Мазай на что-то претендует, значит, это его право.

Действительно, удачная ночь.

***

— Ну что? Ты продолжаешь или нет?

Лука попытался сфокусировать взгляд на своих картах. Они почти сразу же снова расплылись, но он заставил себя взять пару фишек из своей стопки и бросить их в кучу в центре стола, чтобы отвлечь от себя внимание.

Он провёл здесь несколько часов, проиграв ровно столько, чтобы они хотели, чтобы он продолжал играть, но не настолько, чтобы возникали вопросы о том, почему он до сих пор не бросил. Люди постоянно так поступали, оставаясь в игре слишком долго в надежде отыграться. Но, Боже, он ненавидел азартные игры и ненавидел это место.

За годы в Ордене Лука провёл слишком много таких ночей, иногда чтобы подобраться поближе к мишеням, иногда проводя часы с другими членами Ордена. Весь этот опыт пригодился ему сегодня, когда он присматривал за Цезарем Мазаем.

Его удивило, что мужчина вышел в зал и так непринуждённо играл в бильярд. Наверняка у такого «бизнесмена», как он, имелись дела поважнее?

Лука пришёл сюда, потому что ожидал встретить Талию, но всё равно был потрясён до глубины души, увидев, как она входит с одним из инвесторов Мазая. И заметив, как этот мужчина наклоняется к ней, как он касается её горла…

Слава Идайосу, что спустя несколько часов у Луки всё ещё болела спина. Он смог прижать свежие рваные раны к спинке стула, позволил боли стабилизировать его, использовал её, чтобы не сорваться и не перерезать горло этому засранцу.

В этом-то и заключалась вся боль: в контроле.

Но сейчас, наблюдая, как Талия неторопливо подходит к Цезарю, мать его, Мазаю…

Лука заставил себя ослабить хватку на картах. Он поудобнее устроился на своём стуле, продемонстрировав один из своих характерных «признаков», с помощью которых он этой ночью проигрывал деньги в нужные моменты.

Потягивая водку, чтобы отвлечься, Лука наблюдал, как Талия улыбается Мазаю. Она слегка наклонила голову, демонстрируя покорность, которой всегда требовали такие мужчины, как Мазай.

Иногда Талия могла быть покорной, когда была в настроении, но сегодня вечером у неё не такое настроение. Лука знал, что это притворство, но ему всё равно было неприятно видеть, как она выражает покорное предложение другому мужчине.

Лука агрессивно обнажил клыки. Он почувствовал вкус крови.

И затем… а затем Талия взяла маленький кусочек мела и покатала его по кончику кия Мазая… и у Луки чуть не случилась чёртова аневризма. Господи, она сегодня очень сильно переигрывает.

Всё произошло быстро. Так быстро, что Лука не успел среагировать, а Талия этого не предвидела.

Мазай ударил её кием по лицу.

Лука уже начал двигаться, когда из ниоткуда вылетела дюжина пистолетов. Он призраком пронёсся по комнате, быстро и бесшумно, совершенно незамеченный, и впечатал Мазая в стену с такой силой, что посыпалась штукатурка.

Это был единственный момент, когда Лука почувствовал удовлетворение, прежде чем всё внимание переключилось с Талии на него. Головорезы Мазая не могли стрелять в направлении своего босса, но руки и ножи замахнулись с удвоенной силой.

Лука отскочил в сторону, едва замечая удары и порезы. Раздался выстрел, и его плечо пронзила боль. Мазай задел его и ради этого ранил в грудь одного из своих парней. Сопутствующий ущерб, очевидно, его не волновал.

Лука заметил, как Талия совершила несколько своих фирменных движений. Она не была крупной женщиной, поэтому научилась использовать против своих противников их размеры и инерцию движения.

Лука увернулся от лезвия, направленного ему в лицо, и вернулся к Мазаю. Если бы он мог отобрать оружие у этого ублюдка, если бы он мог его прикончить…

Пистолет Мазая был направлен прямо на Талию.

Лука призраком пронёсся сквозь хаос клинков, не обращая внимания на то, сколько из них попало в него. Он повалил Талию, убирая её с линии огня, когда раздался выстрел.

Схватив первого нападавшего, Лука быстро сломал мудаку руку и забрал его пистолет, стреляя в ближайшие головы в поисках Мазая.

Мазай исчез.

Бл*дь.

Затем раздались настоящие выстрелы.

Талия наполовину призраком метнулась к ближайшему стрелку. Лука бросился за ней, подталкивая к лестнице. Она что-то крикнула, чего Лука не расслышал.

Им ничего не оставалось, как убираться к чёртовой матери. Он прикрывал её сзади, стреляя в одну голову за другой из пистолета, который захватил с собой. Когда обойма опустела, он швырнул оружие кому-то в лицо.

Правое бедро Луки пронзила боль, настолько сильная, что он споткнулся и потерял секунду на лестнице. Наверху раздались выстрелы, но к тому времени, как Лука догнал Талию, охранники были мертвы. Люди кричали и разбегались по клубу, а Лука с Талией пробивались к двери.

Вышибалы попытались заблокировать дверь, но Талия ударила одного из них ножом в шею, а Лука нанёс сокрушительный удар по почкам другому.

Когда холодный ночной воздух коснулся лица Луки, он не остановился, чтобы поблагодарить Идайоса за то, что они выбрались. Он рявкнул «Следуй за мной!» и очень надеялся, что хотя бы на этот раз Талия сделает то, что он сказал.

Он намеревался отвести её к своей машине, припаркованной в двух милях отсюда.

Этого не произошло. Не потому, что Талия отказалась, а потому, что на улицу с визгом выехали три чёрных внедорожника.

Лука и Талия оба знали, что делать, когда возникает такая ситуация. Нужно перебраться на возвышенность. Но они оба двигались медленно, что означало, что они оба двигались заметно. Пока они поднимались по пожарной лестнице жилого дома, раздались выстрелы, которые следовали один за другим.

— Чёрт! — воскликнула Талия, когда они добрались до плоской крыши здания.

Лука осмотрел периметр, отмечая расстояние до следующего здания.

— Ты ранена? Ты сможешь совершить прыжок?

— Он просто треснул меня по голове, вот и всё. Я в порядке. А ты?

— Да, — солгал он. У него текла кровь, повреждённая нога мешала при беге, но он справится, потому что должен. А если он не сможет?

Она его бросит.

По крайней мере, в это он верил. Впервые эта мысль принесла облегчение.

Лука подобрался к краю крыши и прыгнул. Талия отстала от него на долю секунды — и ни мгновением раньше. Вслед им раздалось несколько выстрелов.

Лука, возможно, наслаждался бы этим, ночным воздухом и лунным светом, когда они неслись по городу с крыши на крышу, этой дикостью. Талия, такая быстрая, яркая и сильная. Но он боялся, что она разойдётся с ним в разные стороны, пока он вёл её на север через город. И он приземлялся всё ближе и ближе к краю каждой крыши, ослабленный потерей крови и повреждёнными мышцами. Он протискивался сквозь боль, давил и давил на себя. Он знал, как это делается.

Даже оторвавшись от преследователей, они продолжали мчаться. Она следовала за ним — слава богу, что она это делала.

Затем последний прыжок, знакомая крыша, конец уже виден…

У Луки внутри всё перевернулось, когда он понял, что не допрыгнет. Мгновение затянулось, ужас охватил его. Он ухватился кончиками пальцев за кирпичный выступ и ударился о стену здания.

— Лука!

Талия резко остановилась и бросилась к нему, хватая за куртку, но он уже успел приподняться на локте. Перевалившись через край, он перекатился на спину на крыше, сердце бешено колотилось, холодный воздух обжигал лёгкие.

Опустившись на колени, Талия провела по нему руками и обнаружила, что его штанина пропитана кровью.

— Господи!

Это не имело значения. Они сделали это. Они здесь.

Лука слегка приподнялся, опираясь на локти. Испуганный взгляд Талии метнулся к его лицу. Это удивило его. Она могла бы так относиться почти к любому, но… возможно, она не испытывала к нему полной ненависти.

Она села, опускаясь на пятки. Паника прошла. Её глаза сузились.

— Где мы?

Идайос, она хорошо его знала.

— У меня дома.

— Ты нарочно привёл меня сюда.

— После того, что произошло сегодня вечером? Ты не можешь вернуться в ту корпоративную квартиру, — ему нужно, чтобы Талия была здесь, нужно абсолютно точно знать, что она в безопасности. И ему нужно знать, почему сегодня всё пошло наперекосяк.

Она крепко зажмурила глаза.

— Я не могу быть здесь весь день. Только не с тобой.

Лука попытался не обращать на это внимания, но он был измотан, и боль полыхала не только в ноге, но и в других ранах, так что эти слова поразили его прямо в грудь.

— Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности. Я не прикоснусь к тебе. Пожалуйста, Талия. Останься.

Она упёрлась кулаками в бёдра. Она отвела взгляд. Она ничего не сказала. Она встала.

Сердце Луки сжалось от боли, потери, безнадёжности. Затем…

Она протянула ему руку.

Глава 13

Талия обвела взглядом квартиру Луки: просторную, скудно обставленную, чистую. Деревянные полы и высокий потолок. Абстрактные картины на стенах. (Это её удивило). Широкий стеллаж с интересными видами оружия. (Это её не удивило).

В помещении, которое большинство людей назвали бы гостиной, не было ни телевизора, ни дивана. Многим показалось бы странным пространство между кухней и стальными ставнями, но Талия понимала. Для него это было место, где можно просто дышать, где можно практиковаться, где никто не мог спрятаться.

Хотя у неё никогда не было такой комнаты в доме Ордена, у Луки она всегда была. Он был членом Ордена с самого раннего возраста. У него не было детства, подобного её детству. У Талии была своя семья — готовящая еду и смеющаяся в ресторане, ходящая в кино и играющая в игры. По выходным она и её брат Джосс ходили ловить раков.

Так много в ней умерло вместе с ними, но она ни на что не променяла бы свои воспоминания, даже если они иногда причиняли боль. Лучше это, чем мрачность, которую, должно быть, хранили воспоминания Луки. Он никогда не рассказывал о чём-либо в деталях, но Талия знала Орден, знала жестокость его отца и знала, что Лука был лучшим — самым сильным, самым быстрым, самым метким — потому что у него не было выбора.

Ожиданий от него, причем жёстко навязываемых, было бы достаточно, чтобы заставить кого угодно стать холодным. Но Талия знала о Луке кое-что, чего не знал никто другой: он действительно чертовски хорошо умел притворяться. Она подозревала, что в половине случаев он убеждал даже самого себя, но это ложь. У него было доброе сердце.

У него в голове имелся выключатель. У его сердца его не было.

«Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности».

«Пожалуйста, Талия. Остаться».

Чёрт возьми. Она не умела скрывать свои чувства так хорошо, как Лука. Она могла ненадолго замаскировать их гневом, достаточно, чтобы оттолкнуть его, достаточно, чтобы одурачить остальных. Но провести здесь весь день…

С тяжёлым сердцем Талия закрыла дверь и заперла её на засов. Затем она прислонилась к косяку и смотрела, как Лука, прихрамывая, идёт на кухню. Она не была уверена, насколько серьёзно он ранен. С его терпимостью к боли трудно сказать наверняка. Много раз за годы она останавливала его, заставляла позволить ей позаботиться о нём.

Насколько хорошо он заботился о себе без неё?

Лука открыл дверцу холодильника в своей опрятной кухне и достал бутылку с кровью. Ему это было необходимо. Его лицо, обычно оливкового цвета, сделалось бледным, под глазами залегли тёмные круги. Хотя на его костюме не виднелось крови, Талия почувствовала, что штанина промокла насквозь. Её руки были красными, и она улавливала этот запах.

Она сказала себе, что именно поэтому у неё частично удлинились клыки, а рот наполнился слюной. Запах крови подействовал бы так на любого вампира.

И этот костюм так красиво облегал его фигуру. Густые тёмные волосы были так идеально подстрижены и уложены — до тех пор, пока из-за бегства через весь город они не растрепались на ветру. У него было сильное, утончённое лицо.

Он всегда так смотрел на неё.

Вот как сейчас, его взгляд был таким пристальным, когда он протягивал бутылку с кровью. Талия покачала головой в ответ на это предложение. Она пила кровь перед тем, как отправиться в «Рэкк», и она её не теряла. Она потеряла бы, если бы Луки там не оказалось. Возможно, сейчас она была бы мертва.

«Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности».

Зачем ему понадобилось это делать? После того, как она так с ним разговаривала? После того, что она с ним сделала?

— Твои ноги, — сказал Лука.

Талия подняла одну, чтобы посмотреть на поцарапанную, покрытую синяками стопу. Ещё до того, как они добрались до лестницы в «Рэкке», она сбросила туфли на каблуках и побежала босиком, но с ней всё было в порядке. Не зря Орден так усердно тренировал их. Её много раз били палками по ногам, чтобы закалить их, закалить её саму. Честно говоря, удар по голове бильярдным кием Мазая причинил больше вреда. Головокружение лишило её способности переноситься призраком. Талия не предвидела этого удара, а старый ублюдок оказался проворнее, чем выглядел на первый взгляд.

— Сотрясение мозга? — спросил Лука.

«Перестань беспокоиться обо мне».

— Неа. Но я стукнулась большим пальчиком на ноге, — она постаралась придать своему тону лёгкость, чтобы положить этому конец, но это было ошибкой, потому что это рассмешило Луку, и сердце Талии сжалось.

Она уже много лет не слышала этого смеха. Чтобы отвлечься, она прошла мимо Луки к кухонной раковине и вымыла руки. Вода стала красной от его крови. Боже, его могли убить сегодня ночью. После всего, что она сделала, чем пожертвовала… Его смерть была неприемлема. Немыслима.

Но то, как он едва справился со своим последним прыжком….

Талия оборвала эту мысль. Он справился, и так мог сделать только он. Ей всегда нравилось бегать с ним наперегонки, соревноваться с ним, иногда побеждать его, но она не испытывала иллюзий. Он лучший, золотой мальчик Ордена. Или был им когда-то.

Талия вытирала руки кухонным полотенцем, пока Лука, морщась, пил холодную кровь. Её взгляд скользнул к его горлу, когда он сглотнул.

«Я не прикоснусь к тебе».

«Пожалуйста, Талия».

Она отвела взгляд.

Краем глаза она заметила, как он поставил пустую бутылку на стол. Она заметила, как он замер. Она знала, что сейчас произойдёт, и приготовилась к этому.

— Чем, чёрт возьми, ты думала, приближаясь к Мазаю?

Она уклонилась.

— Почему ты был там?

— Ты знаешь почему.

— Я действительно не знаю, — не после того, как она была такой ужасной с ним, такой намеренно ужасной. Она пырнула его. Она сказала ему, что ненавидит его.

Его янтарные глаза на мгновение остановились на ней, но Талия не встретилась с ним взглядом. Потому что она была трусихой. Потому что она чертовски боялась попросить прощения.

Лука покачал головой и уставился на бутылку, по внутренним стенкам которой стекали яркие капли крови. Она молилась, чтобы он оставил эту тему.

Он так и сделал. Это слишком болезненно для них обоих.

Лука снова поднял на неё глаза, возвращаясь к более практичным вещам.

— Что произошло сегодня вечером? Что тебя выдало?

— Я не знаю, и сейчас это не имеет значения. Где твоя аптечка первой помощи?

— Талия…

— Ты весь истекаешь кровью. Давай же, — она щёлкнула пальцами. — Аптечку первой помощи, немедленно.

Она начала открывать шкафы, но обнаружила тарелки, чашки и сухие завтраки. Ах да, целый шкаф с кофе. Конечно. И ещё там была кофеварка, единственное вычурное приспособление на всей кухне.

— Всё ещё зависим от кофейного сока, да?

— Есть вещи и похуже, — сухо ответил Лука. — А аптечка первой помощи под раковиной.

— Я была не так уж далека от истины. Я знала, что она будет в этой комнате.

Талия поняла свою ошибку в ту же секунду, как произнесла эти слова. Она замерла. Он замер.

Да, она знала его. Его предпочтения в еде. Его тембр голоса. Она знала, что он чертовски раздражителен сразу после пробуждения. Она знала, что ему по вкусу старые итальянские фильмы. Она знала, какие прикосновения ему нравились, знала, каким доминирующим он мог быть. Она знала, что он иногда предпочитал, когда доминировала она. Она знала, как он выглядел, какие звуки издавал и как он ощущался, когда кончал.

Вот почему она не хотела здесь находиться.

«Я не прикоснусь к тебе».

Проблема не в этом. Это не ему здесь не хватает самообладания.

Талия открыла шкафчик под раковиной и вытащила оттуда большую красную сумку. Он, безусловно, хорошо запасся. Она с грохотом поставила сумку на столик.

— Мазай ожидал тебя, — Лука стоял в нескольких сантиметрах от неё, его взгляд был напряжённым и непреклонным.

— Я заметила.

И да, это проблема.

Либо она где-то допустила ошибку, выдав себя, либо кто-то предупредил Мазая. У Талии имелись вопросы, которые она хотела задать. Но она не могла задать их сейчас. Стальные ставни уже закрыты, приближался рассвет. Она разберётся с этим завтра.

— И ты понятия не имеешь, почему?

— Нет, — она вынуждена была посмотреть на него, иначе Лука никогда бы ей не поверил, но это было нелегко. Он находился в нескольких дюймах от неё, его янтарные глаза пристально смотрели на неё, запах его крови был слишком сильным, а тело — слишком близко.

Но ей придётся с этим смириться. Ей придётся прикоснуться к нему, чтобы позаботиться о нём. Талия могла отказаться, позволить ему самому позаботиться о себе, но… нет. Она не могла.

Она просто не могла.

— Я мог бы убить его на хрен за то, что он отправил тебя одну.

Бутылка смялась в кулаке Луки. Талии не нужно было спрашивать, кого он имеет в виду, и она не могла справиться с этими словами. Они составляли её ночные кошмары: то, что Лука бросит вызов своему отцу.

Никто не мог победить Яннека. Даже его сын.

Многие погибли, пытаясь это сделать.

Талия расстегнула молнию на аптечке первой помощи.

— Сними рубашку.

— Талия…

— Брюки тоже.

— Талия…

— Сейчас же.

Талия снова сосредоточила своё внимание на сумке, роясь в ней и вытаскивая то, что, по её мнению, могло ей понадобиться. Краем глаза она заметила, как Лука снял пиджак. Затем и рубашку.

— Господи, — пробормотала она.

Пуля задела его левое плечо. Лезвие рассекло его грудную клетку справа и предплечье. Она сосредоточила своё внимание на этих фактах, не позволяя себе зацикливаться на рельефном торсе и мощных плечах.

— В тебе есть свинец?

— Я так не думаю.

— Брюки, — напомнила она ему, желая увидеть самую серьёзную травму.

— Ты хочешь, чтобы я…

— Нет, — она не хотела, чтобы Лука позаботился об этом сам. Он пострадал, помогая ей. Он пострадал, заботясь о том, чтобы не пострадала она. Эти раны должны быть её ранами. Эти, и не только. Если бы она вообще выжила.

Её взгляд скользнул к его ладоням, пока Лука расстёгивал ремень. Талия заставила себя снова обратить внимание на предметы первой помощи, когда он разделся до чёрных боксёров. Краем глаза она заметила, что по его правой ноге течёт кровь.

— Иди сядь.

Он попятился и обошёл вокруг кухонного стола. Талии хотелось подразнить его за то, что он не поворачивается спиной к врагу, но у неё не хватило духу. Боже, какой же это будет долгий день.

Лука сел на один из высоких стульчиков и смотрел в сторону, когда Талия подошла к нему со средством для промывания раны и марлей. Пуля рассекла приличную часть его бедра, а из-за нескольких миль бега и прыжков с крыши на крышу у него по ноге вытекло много крови.

— Тебе завтра нужно будет показаться врачу.

— Я посмотрю по ситуации.

— Я и так могу рассказать тебе, какова ситуация. Тебе разорвало большой кусок мышцы. Что, если повреждён нерв? Что, если там есть обломки, до которых я не смогу добраться?

Его взгляд метнулся к ней, выражая молчаливый отказ.

Талия стиснула зубы, разозлившись на него в привычной манере. Лука всегда так делал. Она опустилась на колени рядом с его ногой и опрыскала рану средством для промывания.

Его глаза расширились от боли, а жилы на шее напряглись, но он не издал ни звука. Талия осмотрела рану, но она не была экспертом и видела только кровавое месиво. Она снова побрызгала на рану. Он застыл.

Талия сказала за него:

— Ой.

— Да, бл*дь, ой.

Она не смогла сдержать улыбку на губах. Иногда Луке просто нужно было приглашение, чтобы выразить свои чувства.

— Мне жаль.

Он фыркнул.

— Нет, тебе не жаль.

На самом деле, ей было жаль, но Талия этого не сказала. Она промыла рану так тщательно, как только могла, а затем наложила швы. Это была полевая медицина, неаккуратная и неполная. Завтра ему нужно будет всё переделать. Ему нужно, чтобы всё было сделано правильно.

Лука молчал и не шевелился до конца процедуры. Талия сосредоточилась на своей работе, не позволяя себе думать о знакомом ощущении его кожи, знакомой форме его ноги. Знакомом запахе его тела и крови.

Вот только… как она уже заметила прошлой ночью, он был очень худым, очертания мышц выглядели слишком резкими.

— Лука…ты болен?

Это застало его врасплох.

— Нет. А что?

— Ты чрезвычайно худой.

Его ответ прозвучал сухо.

— Я в курсе.

Талия нахмурилась. Он явно не хотел говорить об этом, и это не её дело, но… это беспокоило её.

Сейчас нужно сосредоточиться на других вещах. Она пошла к раковине за полотенцем, чтобы намочить его. Когда она вернулась, Лука слегка развернул свой стул так, чтобы быть к ней лицом. Он сделал это довольно деликатно. Она могла бы и не заметить, если бы не то, как он прошёлся вокруг кухонного острова ранее.

Хм.

Талия вернулась с полотенцем и снова опустилась на колени, чтобы стереть засыхающую кровь с его ноги. У него всегда были такие красивые ноги. Она всё время водила по ним руками. Теперь она стирала с них кровь и притворялась, что это для неё ничего не значит.

Перевязав его бедро, Талия встала и бросила взгляд через его плечо.

— Лука.

Он отпрянул.

— Всё в порядке.

Всё определённо не в порядке, чёрт возьми. Талия никогда не одобряла такого рода «самокоррекцию». Мастер Яннек никогда не требовал этого от неё, но она знала, что это требовалось от Луки. Ходили слухи, неприглядные слухи. Лука, конечно, никогда не говорил об этом, но некоторые из старейших членов Ордена сплетничали об этом.

— Ты ушёл из Ордена — зачем заниматься этим дерьмом?

— Потому что это работает, — жёстко ответил он.

— Для чего именно?

Лука начал подниматься. Талия отреагировала автоматически, положив руку ему на плечо, чтобы остановить его, и вторглась в его личное пространство. Это было опасное пространство, где она не могла думать, где она просто чувствовала и чего хотела. Это было её любимое место в мире, которого она хотела избегать любой ценой.

Они оба замерли.

Из-за стула Лука оказался ниже её ростом. Она стояла между его ног. Её рука покоилась на его обнажённом плече.

Поскольку это было то место, где Талия не могла думать, она не приказывала своей руке скользнуть по его плечу к шее, не говорила себе провести большим пальцем по его подбородку. Это произошло автоматически.

Его глаза закрылись, но это не помешало ей прочесть тоску на его лице. Она не знала, почему он до сих пор беспокоился о ней, почему он до сих пор хотел её. Она этого не заслуживала. Но, помоги ей Идайос, она тоже хотела его.

Впрочем, это никогда не менялось. И внезапно всё, что она пыталась не чувствовать, нахлынуло на неё. Глубокая, болезненная потребность в нём. Жар этого чувства.

Целый день она проведёт здесь. В этой квартире. С ним.

И она абсолютно точно знала, что не продержится до наступления темноты. Лука мог бы. Талия — нет.

Она поддастся.

И она не могла позволить себе раскрыть глубину своего страстного желания. Он никогда не узнает, как сильно она скучала по нему, как сильно нуждалась в нём все эти годы.

Ей придётся солгать. Снова.

Но эта ложь будет другой. В некотором смысле, даже хуже.

Когда Талия наклонилась и прижалась губами к его губам, Лука вздрогнул от удивления, затем его губы неуверенно приоткрылись. Он хотел её. Она хотела его.

Она притворится, что так оно и есть. Возможно, она не сможет весь день сохранять маску гнева. Но она могла бы прятаться за своим желанием.

Талия скользнула языком в его рот, растаяв от того, как Лука застонал в её губы. Его руки обхватили её, притягивая к себе. Он углубил поцелуй, проникая языком в её рот, пробуя её на вкус, позволяя ей попробовать его на вкус.

Она обвила руками его шею, стараясь не задеть рваные раны на спине и всё ещё незаживший след от пули на плече. Она запустила руки в его густые волосы. Он тихо зарычал и сильнее притянул её к себе. Сквозь тонкую ткань его боксёров она чувствовала его возбуждение. Её собственное возбуждение было горячей болью между ног, и пульсацией клыков, и неуёмностью рук, и жаждой её рта, прижатого к его рту.

Это может убить её позже. Было безумием находиться здесь, делать это — но Лука всегда был её безумием. И она притворится, что ничего не произошло. Она будет прятаться за этой ложью. Она надеялась, что он тоже так поступит.

Он прервал поцелуй.

— Талия…

Она уткнулась лицом в изгиб его шеи, чтобы не смотреть на него, когда говорила:

— Это просто секс.

Глава 14

«Это просто секс».

Это не могло быть просто сексом, по крайней мере, для Луки.

Но это не значит, что он этого не хотел. С ней? Конечно, он, чёрт возьми, хотел.

И, конечно, для неё всё всегда было так; это только он не осознавал правды: это всегда был просто секс.

Он вдохнул её аромат, но не мог не обратить внимания на запах сигарного дыма и запах другого мужчины, того, кто привёл её в игорный дом, того, кто прикасался к её шее.

Лука отстранился.

— Ты бы позволила ему кормиться от тебя?

Её голубые глаза встретились с его.

— Это ничего бы не значило. Я просто использовала его. Ты это знаешь. Ты знаешь, как это работает.

— Просто секс, — повторил он, ненавидя эти слова.

— Да. Просто секс. Это не значит, что я играю роль мишени. Я не понимаю, почему ты проводишь такую параллель. Но если ты не заинтересован…

Лука поймал её, когда она отстранилась.

— Я…

«Мне это нужно. Ты мне нужна».

— Это другое дело, — сказала Талия, смягчаясь.

— Чем это отличается? — Иисусе. Какого чёрта он спорит?

Потому что он не хотел быть таким же ничего не значащим, как тот парень-мишень, с помощью которого она спустилась вниз, несмотря на то, что прошлой ночью он предлагал себя именно для этих целей.

— Потому что я не хотела его, Лука. Но я хочу тебя.

— Прошлой ночью ты не хотела, — напомнил он ей. Её разозлило его возбуждение, она стыдила его за это.

Но сейчас Талия взяла его руку и запустила её под подол своего короткого облегающего платья. Она прижала его пальцы к своему разгорячённому лону.

— Нет, хотела.

Лука подавил стон, когда острое желание разлилось по нему, заставляя затвердеть его и без того набухающий член. Его пальцы скользнули сквозь тонкую кружевную преграду к её скользкому теплу. Иисусе.

— Так почему ты солгала мне?

— А как ты думаешь, почему? — спросила Талия с придыханием, пока он доставлял ей удовольствие. — Потому что я хочу тебя. Потому что я хочу трахнуть тебя, как всегда. Но реальность не меняется только потому, что мне нравится твой член. Завтрашний день не изменится только потому, что мне нравится твой член.

Её резкие, но эротичные слова вызвали противоречивые чувства. Желание. Обида.

— Так что же изменилось?

Завтрашний день всё равно наступит. Реальность всё равно существовала. Она в Ордене. Он… нет.

Но на самом деле Лука не хотел ответа, не хотел даже думать об этом. Он хотел притвориться, что завтрашнего дня не существует. И если она тоже захочет притвориться? Он примет это.

Что бы она ему ни дала, он примет.

Поэтому, когда Талия не ответила, Лука не стал спрашивать снова, только поглаживал её, пока она не задрожала, уткнувшись лицом в его шею. Другой рукой он обнял её за бёдра, прижимая к себе.

Было больно, но как же хорошо, как правильно было быть с ней.

Её пальцы зарылись в его волосы, посылая горячий ток по его крови. Когда Лука вонзил в неё пальцы, она вскрикнула, вцепилась в него, притягивая к своей шее — туда, где только что был другой мужчина.

— Я чувствую его запах на тебе.

Её хватка на его волосах усилилась, и Талия слегка откинула его голову назад, чтобы пристально посмотреть на него. Его пальцы выскользнули из неё.

— Заниматься сексом не значит, что я принадлежу тебе.

Её агрессивность всегда возбуждала его, и его член пульсировал от её тона.

— Если ты хочешь этого, — Лука взял её свободную руку и притянул к своей промежности так же, как она притянула его руку к своей, — тогда ты не имеешь права вонять другим мужчиной.

Она сжала его через тонкую ткань, и волна возбуждения прокатилась по его телу.

— О, правда?

— Правда.

Талия погладила его твёрдый член, борясь за власть, но у него всё же имелась гордость. Он позволил бы ей трахнуть себя. Он бы смирился с тем, что это его погубит. Но не с запахом другого мужчины на ней.

— А что, если я передумаю в душе?

— Я готов пойти на этот риск, — Лука встал со стула, заставляя её отступить.

— О, прямо сейчас, да?

Он обнял её, прижав её руки к бокам. Он уткнулся носом ей в ухо так, как, он знал, ей нравилось.

— Прямо сейчас, — он прикусил мочку её уха, наслаждаясь её дрожью, затем слегка подтолкнул её локтем. — В шкафу есть чистые полотенца.

Покачав головой, Талия пошла по коридору. Лука смотрел ей вслед, наблюдая за лёгким покачиванием её бёдер под облегающим чёрным платьем, смотрел на ниспадающие по спине каштановые волосы, пока она не скрылась в ванной.

«Завтрашний день не изменится только потому, что мне нравится твой член».

Идайос, это должно было вывести его из себя. Но какое это имело значение? Даже то, что он видел её последние несколько ночей, всё равно непременно его похерит, как только она уйдёт. И она уйдёт. Он понимал это. По крайней мере, так он говорил себе.

Пока Талия принимала душ, Лука занялся другими своими ранами и не обращал внимания на боль от клыков и пульсацию в члене. Его охватило предвкушение, которого он не испытывал уже много лет.

Промывая порез на груди, он заметил, что его возбуждённый член сильно натягивает боксёры.

— Значит, тебе нравится только она, да? — пробормотал Лука. — Понятно.

Он ничего не мог поделать со своей спиной, но всё будет в порядке. Он привык к этому. Чёрные рубашки приходились кстати.

Он перевязал порез и царапину от пули на плече, затем, прихрамывая, побрёл по коридору в ванную. Талия оставила дверь открытой, и он зашёл внутрь.

Она приоткрыла дверь душевой кабины и высунула голову наружу.

— Собираешься наблюдать за мной через стекло?

— Да.

Она усмехнулась.

— Сними их.

— Сама сними их с меня.

Её взгляд стал обжигающим. С ней всегда было так. Напряжённость. Неприкрытая сексуальность. «Потому что я хочу трахнуть тебя, как всегда».

Когда Лука сжал себя через трусы, её ноздри раздулись. Она убрала голову, и дверь душевой закрылась. Сквозь матовое стекло виднелись неясные женские очертания её тела, но он мог представить себе её пышные изгибы и каштановые волосы, потемневшие от воды, ниспадающие на спину.

Вода выключилась, и дверь приоткрылась сантиметров на тридцать, когда Талия потянулась за полотенцем и забрала его в душевую кабину. Дразнилка.

Когда она вышла, завернувшись в него, Лука позволил ей приблизиться к нему. Если он собирался заняться с ней сексом, он хотел, чтобы она, по крайней мере, доказала, что желает его.

И тут Талия прошла мимо него.

Она улыбнулась через плечо и направилась по коридору в единственную другую комнату в квартире.

Хорошо. Некоторые вещи никогда не меняются, не так ли?

Лука застал её в своей спальне, когда она осматривала стальные ставни, закрывающие двери во внутренний дворик. Она включила лампу на прикроватной тумбочке. Её взгляд скользнул по огромной кровати и шкафу, затем остановился на нём. Она тянула время?

Или это он?

Бл*дь. Он тянул время.

После стольких лет, что она была здесь. После стольких страданий и замешательства. После того, как он чуть не погубил себя. Могло ли это вообще быть правдой?

«Это не по-настоящему, — напомнил себе Лука. — Она сказала, это просто секс».

«Просто секс», — согласился он.

Лука проглотил всю боль и весь страх перед завтрашним днём. Он согласится на это. Сегодня он согласится на это.

Если она действительно этого захочет. В конце концов, он обещал не прикасаться к ней.

Талия двинулась к нему, но при этом хмурилась.

— Ты готов к этому?

Он опустил взгляд на свой член, который так явственно выпирал под тканью его боксёров.

— Разве я не выгляжу готовым?

При этих словах Талия улыбнулась и сбросила полотенце, обнажив красивые, стройные изгибы своего тела. Вся эта гладкая, бледная кожа, полные груди и округлость бёдер. Подстриженные волосы на лобке. Лука прикрыл глаза от новой волны возбуждения, прокатившейся по его телу.

Затем она опустилась перед ним на колени и запустила пальцы за пояс его боксёров. Она потянула их вниз, к основанию его члена, и её внимание сосредоточилось на том месте, где он уже почти обнажился. Затем она помучила его, стягивая резинку трусов по его напряжённой длине. Лука издал мучительный звук, когда ткань задела чувствительную головку.

— Ты выглядишь идеально, — сказала Талия, наконец-то отвечая на его вопрос, и взяла его в рот.

— Бл*дь! — гаркнул он от внезапного прилива ощущений. Он запрокинул голову и застонал, когда она начала ласкать его ртом, мучая влажным теплом и давлением.

Её руки скользнули к его заднице. Талии всегда нравилась его задница. Она была единственной, которому Лука когда-либо позволял прикасаться к своему самому уязвимому месту. Сейчас она этого не делала, но он помнил, как она это делала иногда. Он помнил всё удовольствие, которое получал с ней. Он не позволял себе вспоминать о боли, не сейчас.

Луке нравилось, когда она сосала его член — конечно, ему нравилось — но ему нужно было видеть её, прикасаться к ней. Он взял её за руки и попросил подняться. Её губы медленно скользнули вниз по его члену, показывая, что, хотя она доставляла удовольствие ему, она и сама находила в этом удовлетворение. Так было всегда — и именно поэтому он мог позволить себе наслаждаться ею так полно.

Но прошло много времени, и ему нужно было убедиться, поэтому он скользнул пальцами между её ног и нащупал горячую гладкость её возбуждения.

— Мм, — пробормотал он. — Да.

Он подвёл её обратно к кровати. Когда она опустилась на неё, он устроился у неё между ног. С нетерпением, которое он хорошо помнил, Талия схватила его член и притянула к себе.

«Поиграем позже, — говорил её жест. — А сейчас трахни меня».

С удовольствием.

Когда Лука вошёл в неё сильно и глубоко, Талия с криком выгнулась навстречу ему. Он просунул руку под бёдра, чтобы привлечь её к себе. Другой рукой он обхватил её за плечи. Овладевая ею и заключая в клетку своих рук, как будто она принадлежала ему, он вошёл глубоко. Он отступил и снова толкнулся. Христос. Прошло так много времени, чёрт возьми. Он вонзился в неё с ощущением, что та пустота заполняется, что та потребность наконец-то, наконец-то, наконец-то удовлетворена.

Талия обхватила его ногами за задницу, прижимая к себе. Лука зарычал ей в шею и позволил себе брать и отдавать. Руки Талии обвились вокруг него, её пальцы впивались в раны, боль усиливала его удовольствие. Они оба крепко льнули друг к другу, пока он входил в неё снова и снова.

— Мне нравится, как ты трахаешься, — простонала Талия ему в шею, пока её лоно охватывало его своим тугим, скользким теплом.

Зарычав, Лука позволил своему разуму рассеяться, входя в неё, трахая с неистовой потребностью. Его яйца налились и болели.

Талия наклонила голову, приглашая его к своей вене. Он провёл языком вдоль неё, наслаждаясь тем, как она стонала, наслаждаясь тем, как её влагалище сжимало его член в ответ.

— Боже, — выдохнула она, — покормись от меня.

Лука вонзил в неё свои клыки и содрогнулся от охватившего её оргазма, когда вобрал в рот её кровь. Он едва сдержал собственное возбуждение, когда насыщенный, сладкий вкус её крови проник по его языку и в горло.

Продолжая пить из её вены, он глубоко вбивался в её тугую киску. Талия стонала при каждом проникновении. После оргазма она ослабила хватку, но вскоре снова стиснула него.

Боже, он любил её.

Всегда любил.

Лука отбросил мысль о последствиях, отбросил вопрос о завтрашнем дне и позволил себе чувствовать её, его Талию, прижимающуюся к нему, наслаждающуюся его телом в самой первобытной манере. Она кончила снова, так сильно, что в конце чуть не разрыдалась, постанывая и хватаясь за него, лаская его, прижимаясь к нему, пока он кормился от неё, и это было слишком приятно, чёрт возьми.

Крича и не отрываясь от её шеи, Лука резко дёрнул бёдрами, и его член изверг мучительную, почти болезненную разрядку. Талия закричала, когда его оргазм спровоцировал очередной пик её удовольствия, и внезапное ощущение тисков на его члене заставило его тело содрогнуться, а член сильно запульсировал внутри неё.

Они содрогались от отголосков, она подёргивалась и сокращалась, он вскрикивал, изливая в неё остатки своего семени.

— Бл*дь, — выдохнул Лука. — Бл*дь.

Он лизнул ранку от укуса, чтобы закрыть её. Когда он начал выходить, Талия обхватила его руками и ногами. Он слегка отодвинулся от неё, но она не отпустила его. Он позволил своему члену, всё ещё наполовину твёрдому, остаться внутри неё.

Они долго лежали так, упиваясь блаженством, вдыхая аромат друг друга.

Лука, должно быть, задремал; должно быть, ему снился сон, потому что ему показалось, будто Талия гладит его по волосам. Ему показалось, будто она обнимает его не из-за сексуальной потребности, а из-за нежности, как он обнимал её — а этого просто не могло быть.

Но это был приятный сон, и он притворялся, что это реальность, хотя бы ненадолго.

Глава 15

Рис так резко вошёл в поворот, что едва не задел коленом асфальт. Выруливая из поворота, он разогнал Дукати до ещё большей скорости, мчась по залитым солнечным светом улицам Портиджа.

Его одежда и шлем защищали его от большинства солнечных лучей, но свет всё равно проникал сквозь защитную маску, обжигая глаза. Он сделал ещё один вираж, синие знаки с большим символом креста встречались всё чаще.

Затенение, которое он держал над собой и своим байком, делало внимание полиции маловероятным, но на дороге всё равно были другие транспортные средства, и если полицейские не могли его отчётливо видеть, то и другие водители тоже. Если бы Рис не находился в состоянии бл*дской тотальной паники, он бы получал удовольствие от петляния по переулкам.

Каким-то чудом он добрался до больницы Портиджа целым и невредимым. Он оставил свой Дукати на стоянке для посетителей и помчался к зданию, на ходу срывая шлем и проскакивая через раздвижные двери.

После этого было очень много людей за разными стойками и столами, а ещё очень много «успокойтесь, пожалуйста, сэр».

— Мэйбл Льюис! — выпалил Рис, обращаясь, вероятно, к восьмому человеку за столом. Это место было настоящим грёбаным лабиринтом, и они заставляли регистрироваться на каждом чёртовом повороте.

Когда он наконец узнал номер палаты, и женщина в регистратуре попыталась уговорить его поставить подпись, он затенил её и поспешил по коридору.

Через окошко в двери Рис увидел Герцогиню, лежащую на послеоперационной койке, такую маленькую и хрупкую на вид, в окружении слишком большого количества белого и всех этих машин. Другая обитательница палаты, дочь Герцогини, Элис, сидела на стуле у постели матери. Заметив Риса, она подошла к двери.

Элис заплетала свои каштановые волосы с проседью в небрежную косу и выглядела так, как обычно выглядят люди, любящие природу. Она была наездницей, а также семейным врачом, и Рис встречался с ней несколько раз.

Она ему нравилась. И он ей завидовал. Особенно сейчас.

Несмотря на то, что она проделала долгий путь из северной части штата, ей позвонили первой. Она была здесь уже несколько часов.

— Привет, Рис, — поприветствовала его Элис, выходя из комнаты. Она выглядела уставшей.

— Элис, почему… почему ты не позвонила мне раньше? Я бы был здесь.

— Ты ничего не мог сделать. Ты ведь работаешь по ночам, верно? Так сказала моя мама.

— Да, но…

— С ней всё в порядке. Перелом бедра — обычное дело для людей её возраста, — Элис пожала плечами. — С равновесием у неё не всё в порядке. Простой неверный шаг, падение, которое пятнадцать лет назад ничего бы не значило, и вот результат.

Рис уставился на неё, разинув рот. Как она могла быть такой беспечной?

С лица Элис сошла часть врачебной невозмутимости, когда она увидела его выражение.

— Я не имею в виду, что не беспокоюсь о ней, но я врач. У меня немного другой взгляд на эти вещи, — Элис нахмурилась, глядя на него. — Рис, ты болен?

— Нет! Это не имеет значения! Я просто очень недоволен, что не знал. Я должен был быть там. Я должен был… я не знаю. Я должен был быть там.

Рис расхаживал взад и вперёд по коридору. Ему пришлось остановиться и наклониться на минутку, чтобы отдышаться, пока приступ тошноты не прошёл. Чёртова солнечная болезнь.

— Рис, ты вспотел и дрожишь. Я думаю, у тебя паническая атака. Почему бы тебе не присесть на минутку?

— Нет у меня панической атаки!

— Я понимаю, что ты заботишься о моей матери, и мне это нравится, но, пожалуйста, успокойся. Всё хорошо. С ней всё в порядке. Но если ты хочешь её увидеть, то не должен её расстраивать.

Рис заставил себя замереть.

— Я не хочу её расстраивать.

— Тогда почему бы тебе не навестить её и не убедиться, что всё в порядке?

— Окей.

Но ничто тут не окей, и всё не в порядке, потому что Герцогиня пострадала, и время несправедливо, и она спасла ему жизнь, а он ничего не смог сделать, чтобы спасти её.

Когда Рис последовал за Элис в комнату, глаза Герцогини медленно открылись.

— Рис, это ты?

— Да, Герцогиня, это я.

— Иди сюда, милый.

Рис подошёл к её кровати и сел на стул Элис. Его не волновало, если это было грубо.

— Как у тебя дела, Герцогиня?

— Просто великолепно, милый. Здесь хорошо умеют подлатать человека. Ты ведь знаешь, что я раньше здесь работала, верно?

Рис прерывисто выдохнул. По крайней мере, она всё ещё была похожа на саму себя.

— Да, я знаю.

Её хрупкая рука, к тыльной стороне которой были приклеены пластырем иглы и трубки, потянулась, чтобы погладить его гораздо более крупную ладонь.

— Перестань смотреть на это так, будто это твоя вина, потому что это чепуха. Иногда пожилым дамам приходится вставать по ночам. И иногда они спотыкаются о свои шали. Знаешь, это довольно забавно — такое клише.

— Герцогиня… — это было совсем не смешно.

— Но тут дают славную наркоту.

Рис попытался подыграть.

— Думаю, это ещё один плюс. Прости, Герцогиня, я узнал всего несколько минут назад. Когда я вернулся домой, кадиллак стоял на месте, и я не стал проверять, всё ли в порядке. Я просто лёг спать. Потом Элис позвонила мне, и я приехал. Мне так жаль, что меня здесь не было.

— Милый, ты молодой мужчина, и у тебя своя жизнь. Ты не сиделка у какой-нибудь пожилой леди. И я не хочу, чтобы ты был таким.

Рису не понравилось, как она это сказала.

— Герцогиня… Мне нравится быть рядом с тобой.

— Мне тоже, милый, мне тоже, — но в её тоне чувствовалась отстранённость. Рис чувствовал подобные вещи.

Он боялся спрашивать.

— Я думаю, моя мама устала, — произнесла Элис.

— Да, — признал Рис. Он не хотел утомлять Герцогиню. — Может, мне… мне уйти?

Ему здесь не место. Всё по-другому, когда были только он и Герцогиня. Теперь, когда Элис здесь, было так очевидно, что он не являлся частью этой семьи. Герцогиня, хрупкая в своей больничной сорочке. Элис в джинсах, толстовке и человечности.

И Рис в своей мотоциклетной куртке, нечеловечески безупречный, больной от солнца мира, для которого он не был создан.

И всё же Элис тронула его за локоть и сказала:

— Тебе не обязательно уходить.

— Правда?

— Я надеюсь, ты не уйдёшь. Мама уже спит, — Рис взглянул на Герцогиню, чьи тонкие веки были закрыты. — Не хочешь сыграть в карты?

— Да, это было бы… это было бы здорово.

***

Кир нахмурился, просматривая записи с камер наблюдения на своём ноутбуке. Мило со стороны Джодари, что он увеличил изображение на нескольких кадрах, прежде чем отправить их. Он взглянул на время, но (сюрприз!) за последнюю минуту прошла всего минута. На улице было ещё светло, а приступ солнечной болезни, из-за которого он чувствовал бы себя дерьмово всю ночь, не входил в его список целей.

Когда его телефон выдал смс-сообщение, он со вздохом схватил его со столешницы.

Джодари: Ну что?

Кир напечатал в ответ: «Я разберусь с этим»

Джодари: Доложись, когда доберёшься до штаба.

Не удостоив это ответом, Кир швырнул телефон на стол экраном вниз.

— Что происходит?

Кир поднял глаза, когда Мира вошла на кухню аббатства, потирая заспанные глаза рукавом толстовки. Она ударилась о столешницу, явно всё ещё находясь в режиме зомби.

— Что тебя разбудило? — спросил он.

— Тебя не было.

Кир закрыл ноутбук, а она подошла к столу, где он сидел на табурете. Когда её руки обвились вокруг его обнажённого торса, он притянул её к себе. Он вдохнул её запах, зарывшись носом в её медово-каштановые волосы.

Блаженство длилось лишь до тех пор, пока Мира не проснулась окончательно. Её голова откинулась назад, а нефритовые глаза остановились на его лице.

— Что происходит?

Кир вздохнул. Он ненавидел находиться в таком положении. Он не хотел обременять свою пару, и ему нужно было уважать частную жизнь своей команды. Но он также ненавидел скрывать что-либо от Миры.

— Ты в порядке? — спросила она, протягивая руку и запуская пальцы в его волосы.

Особенно когда она делала так. Когда она заставляла его чувствовать себя… чёрт, он не знал.

Хорошо. Она заставляла его чувствовать себя хорошо. Что ещё тут нужно уточнять?

— Да, — сказал Кир, крепче прижимая её к себе.

Мира изучала его. Она знала, что что-то происходит. Раньше она бы оттолкнула его, разозлилась на него. Он видел, что она сейчас хотела надавить на него. Она этого не сделала. Но всё же отстранилась. Она сжала его руку, чтобы сказать, что не расстроена, затем обошла островок и подошла к плите. Она взяла чайник и наполнила его водой из раковины. Киру нравилось наблюдать, как она делает подобные мелочи, но ему не хватало контакта.

Он встал и обошёл кухонный островок. Мира смотрела, как на плите закипает чайник, поэтому он обнял её и притянул к себе. Её ладони легли ему на предплечья.

— Ты плох в этом, — сказала Мира. — Отгородился от меня.

— Знаю. Я не хотел. Но это не то, что я могу обсуждать. У меня нет фактов.

— Это из-за Луки?

— Чёртов Джодари, — пробормотал Кир. — Он сказал тебе, не так ли?

— Он немного более открытый, чем некоторые, — тут подразумевался он, конечно же.

— Он не открытый, Мира. Он просто пытается настроить тебя против меня.

— Боже, вы оба ужасны. Я реально думаю…

— Если я услышу слова «семейная терапия», я не смогу отвечать за свои действия.

Мира усмехнулась. Она уже в течение нескольких месяцев угрожала этим ему и Джодари, и, кто бы мог подумать, это оказалось единственным, в чём Кир и директор были полностью согласны. (В смысле, они это категорически отвергли).

— С Лукой всё в порядке?

— Он… должен кое-что объяснить. Я бы предпочёл не вдаваться в подробности.

— Тебе не обязательно рассказывать мне.

— Я слышу «но».

— Но… Я твёрдо убеждена, что тебе следует начать поощрять его — всех их — к разговору со мной. Или, если они не чувствуют себя комфортно со мной, потому что я твоя пара, тогда с кем-нибудь другим. Я найду того, с кем они смогут поговорить.

Кир вздохнул.

— Они не из тех мужчин, которым это будет интересно.

— Но они как раз из тех, кому это нужно. Скажи мне, что я не права.

— Они прекрасно справляются.

Тишина.

— Те мужчины, которые готовы выполнять работу, подобную работе Тиши… они не…

Тишина.

— Просто скажи что-нибудь, Мира.

Она повернулась в его объятиях, отстраняясь, чтобы прислониться спиной к плите.

— Хорошо. Во-первых, конечно, я не знаю их так, как ты. Но. То, что я вижу — это множество нездоровых механизмов совладания. Не смотри на меня так — ты просил меня что-то сказать. И так тоже не смотри, — Мира подождала, пока его лицо не стало приемлемо нейтральным, затем закончила: — Я беспокоюсь о них, и я знаю, что ты тоже.

Кир скрестил руки на груди, раздражённый тем, что она была права, раздражённый тем, что он не справлялся лучше с подобным дерьмом.

Взгляд Миры смягчился, когда она прочитала его.

— Я знаю, какие они стойкие, потому что знаю, какой стойкий ты. Это не значит, что каждый из них не живёт в своём собственном аду.

— И это не значит, что я могу быть мягким с ними. Я не могу. От того, насколько хорошо я буду руководить ими, зависят жизни, а это значит, что я буду действовать решительно и требовательно. Чёрт возьми, их собственные жизни зависят от этого.

— Я не прошу тебя быть с ними помягче. Я прошу тебя позволить мне или кому-то более нейтральному начать разговор с ними. Со всеми ними.

— Они этого не захотят.

— Я понимаю это и не говорю, что это должно быть обязательным. Я прошу тебя позволить мне начать сближаться с ними. Я прекрасно понимаю, что они будут увиливать и избегать меня, и что потребуются месяцы, если не годы, чтобы кто-нибудь из них переступил порог моего кабинета. Но я хочу, чтобы они понимали, что я доступна и что все разговоры являются конфиденциальными. И если ты не можешь помочь мне заставить их почувствовать, что со мной можно разговаривать, я прошу тебя, по крайней мере, не подрывать мой авторитет.

— Я бы никогда не стал подрывать твой авторитет.

— Даже если ты считаешь мою работу слабой и бесполезной?

— К чёрту всё это. Я так не думаю.

— Но ты всегда…

— Увиливаю?

Мира приподняла бровь.

— Скорее, становишься таким раздражительным и критикующим.

— Не знаю, почему ты до сих пор этого не поняла, но это я так нервничаю.

— Хмм, — протянула она и повернулась, чтобы снять чайник с конфорки.

— Внутри. И если ты не сможешь перенести это, то не сможешь справиться с тем ужасным мудачеством, с которым столкнёшься, пытаясь завести разговор с кем-то вроде Ронана.

— Ладно, замечание справедливое, — Мира наполнила ситечко рассыпным чаем из банки и положила его в свою любимую кружку в бело-голубую полоску. — Но с тобой всё по-другому.

— Почему?

Она сняла чайник с плиты и налила в кружку дымящейся воды, подняв палец через плечо.

— Во-первых, ты не пациент. Во-вторых, — ещё один палец поднялся вверх, — у нас сексуальные отношения…

— Которые, смею напомнить, начались в твоём кабинете.

Она усмехнулась, ставя чайник на плиту. Затем добавила к счёту ещё один палец, тревожно напоминая ему Джодари.

— В-третьих, ты моя пара, и то, что ты злишься на меня, сильно отличается от реакции того, кому я пытаюсь помочь.

Кир нежно сжал её пальцы, чтобы рассеять это видение. Его тревожило, когда она демонстрировала сходство с кем-то, кто ему не нравился.

— Если кто-нибудь из них накричит на тебя…

— Они так и сделают, — Мира переплела свои пальцы с его. — И если они будут слишком сдержанны из-за того, что я твоя пара, я найду для них кого-нибудь другого, с кем они смогут работать. Я могу справиться с мудачеством.

— Так о чём ты меня просишь?

— Ничего конкретного. Просто… помочь? Я имею в виду, что это должно быть органично, понимаешь, по мере развития событий. Просто не заставляй их считать, что это что-то странное, или проявление слабости, или что-то в этом роде?

— Я бы не стал этого делать.

— Ты бы не стал? — она отпустила его пальцы и провела ладонью по его руке к обнажённой груди.

— Я не собирался упоминать об этом, но, поскольку ты, очевидно, сомневаешься во мне… ты знаешь, что Нокс попросил у меня разрешения поговорить с тобой?

— В самом деле? Ему не нужно было этого делать.

Кир положил руки ей на бёдра.

— Именно это я ему и сказал. Ты знаешь, как я чертовски рад видеть его с его парой? Думаешь, я не хочу этого для всех них? Я знаю, что я мудак, но я действительно забочусь о них.

— Я знаю. Ты мягонький плюшевый мишка, несмотря на всю свою мускулатуру и базовый чёрный цвет.

Кир поморщился.

— Пожалуйста, никогда больше так не говори.

Мира улыбнулась и подняла вторую руку, что они обе оказались у него на груди.

— Я сохраню твой секрет.

— Но если серьёзно, мне тоже кое-что нужно от тебя.

— Что?

— Просто не жди, что я изменю то, как я управляю своей командой. Мне приходится принимать решения, которые ты, возможно, не всегда понимаешь, — возможно, ему придётся принять их в ближайшее время, если у Луки не найдётся хорошего объяснения записям с камер наблюдения, которые только что просмотрел Кир.

— Ты прав, я не всегда понимаю. Но я доверяю тебе.

Господи. Кир притянул её к себе и крепко обнял.

— Я люблю тебя.

Её руки обвились вокруг его талии.

— Я тоже люблю тебя.

Он погладил Миру по волосам, любя в ней всё. Что она достаточно сильная, чтобы настоять на своём, чтобы он мог говорить открыто. Что она такая добрая и тёплая. Что она заботилась о его команде.

Это имело огромное значение — обрести всё это со своей парой. Остальные понятия не имели, чего они лишены. Хорошо, что они не знали. Потому что понимать силу связи и не иметь её?

Это было бы абсолютно невыносимо.

Глава 16

Лука проснулся, дёрнувшись всем телом, и потянулся к пистолету, лежавшему на прикроватном столике, прежде чем осознал природу угрозы. Талия высвободилась из его объятий и поднялась. Сонный и пытающийся сосредоточиться на угрозе, Лука не успел насладиться осознанием того, что они спали вот так, переплетаясь руками и ногами, прижавшись друг к другу телами.

Стук раздался снова. Кто-то колотил в дверь. Какого чёрта?

Выучка заставила Луку спустить ноги с кровати на пол. Комната вокруг него была шаткой и расплывчатой, но шорох простыней за спиной заставил его мозг включиться.

Талия, будучи восхитительно обнажённой, сказала:

— Они стучат, так что у тебя, наверное, есть время надеть штаны.

О, да. Он тоже был голый.

Лука положил пистолет на кровать. На всякий случай поглядывая на дверь, он схватил с комода спортивное трико и надел его. Он бросил Талии чистую футболку и снова взял в руки пистолет.

— Подожди здесь.

Талия кивнула.

Господи, как бы он хотел, чтобы у него было время насладиться этим. Талия, с растрёпанными каштановыми волосами, обнажённая, в его постели. Он хотел бы…

Снова стук в дверь.

Лука бесшумно прошёл по коридору в открытую часть квартиры. В куче окровавленной одежды его телефон издавал звуковой сигнал, предупреждая о том, что кто-то приближается к двери.

«Ага. Спасибо».

— Лука, я знаю, что ты там, так что открывай эту чёртову дверь.

Услышав раздражённый голос комудари, Лука не знал, радоваться ему или нет. Это не угроза, но определённо проблема.

— Я слышу твой телефон, придурок, — добавил Кир, и его голос был приглушён дверью.

Лука отпер замок и распахнул дверь, чтобы увидеть, как хрустальные глаза комудари впиваются в него.

Эти глаза скользнули вниз и снова поднялись вверх.

— Я думал, всё выглядело так, будто тебе досталось.

Потребовалось время, чтобы до него дошло.

Дерьмо. Их с Талией побег из «Рэкка» попал на камеры. Чёрт возьми.

Очевидно, заметив это, Кир бросил на него взгляд, означающий «да, у тебя большие проблемы».

— Ты меня впустишь, — это не прозвучало как вопрос.

Лука отступил назад, широко распахнул дверь и незаметно загородил вход в коридор. Кир выбрал свободный путь и, слава богу, прошёл на кухню.

Взгляд комудари скользнул по пустому тренировочному пространству, прежде чем остановиться на груде испорченного костюма Луки, где его телефон громко издавал ну очень услужливый сигнал.

— Ты собираешься с этим разобраться?

Проскользнув мимо ста с лишним килограмм очень раздражённых мускулов, преградивших ему путь, Лука достал из кармана телефон. Прищурившись, чтобы сфокусировать картинку перед глазами, он включил и отключил сигнал тревоги, а затем положил телефон на стойку. Когда он попытался убрать груду одежды с глаз долой, то увидел кровь на полу. Он вернул вещи на место.

Затем он понял, что, вероятно, позволил Киру полюбоваться на его исполосованную спину. Вот дерьмо. Он был слишком слаб, чтобы думать. Он так и не пришёл в себя, и потеря крови и боль тоже не помогали.

Но взгляд комудари снова скользнул по квартире. Кир никогда раньше здесь не был. Он знал, что Луке нравится его личное пространство, но просто не знал всех причин этого. Одной из них было то, что Лука делал со своей спиной.

К счастью, Кир, казалось, ничего не заметил. Однако он наверняка заметил запах Талии. Но он ничего не сказал.

— Итак, — Кир скрестил руки на груди. — Что, чёрт возьми, происходит?

— Рис взломал систему наблюдения Мазая?

Кир на мгновение позволил Луке почувствовать тяжесть его взгляда, прежде чем сказать:

— За Мазаем следит ВОА. Похоже, он ведёт уличную войну с кем-то, хотя мы не уверены, с кем именно. Может быть, это связано с тем, что Гидеон выбыл из игры, потому что, когда освобождается чьё-то место, всё меняется. Или, может быть, это личное. Кажется, ты что-то об этом знаешь.

— Не знаю.

— Тогда какого чёрта ты там был? И кто, чёрт возьми, был с тобой, когда ты пулей вылетел из этого места?

— Я не могу тебе этого сказать.

Кир подошёл вплотную.

— Должно быть, я тебя неправильно расслышал.

При росте 188 см и очень скудном (как грубо заметила Талия) весе в 92 кг Лука был хорошо сложенным мужчиной, но комудари был сантиметров на пять выше его и на десять с лишним килограмм тяжелее. А ещё его переполняла волна праведного гнева.

Это не имело значения. Лука стоял на своём и сохранял спокойствие.

Кир заговорил низким, угрожающим голосом.

— Если ты думаешь, что я не понимаю, что это как-то связано с Орденом…

— Почему ты, бл*дь, не можешь просто не вмешиваться в это? — ладно, Лука не был полностью спокоен. — Я не вмешиваюсь в работу команды. Я ни хрена не прошу. Мне просто нужно, чтобы ты, чёрт возьми, пару грёбаных ночей не вмешивался в мои дела.

— Пара грёбаных ночей уже истекла. Что, чёрт возьми, происходит?

— Это личное.

— Нет, если Орден затевает какое-то дерьмо в этом городе. Я думал, ты завязал с этим.

— Да, так и есть.

— Не похоже.

Лука знал — он всегда знал — что Кир опасался его и его прошлого. У комудари были на то веские причины. Верность была для Ордена превыше всего. Оттуда почти никто не уходил, по крайней мере, живым.

И хотя большинство считало Орден только преступным элементом, королевские связи Кира не позволяли ему игнорировать антикоролевскую позицию Ордена — или его историю поиска Истинной Крови, мнимого сына Идайоса, законного лидера вампирской популяции, по крайней мере, согласно верованиям Ордена.

Проницательный взгляд Кира не дрогнул.

— Знаешь, что меня бесит, Лука?

— Ни единой бл*дской идеи, — а ещё Луке было насрать на это, особенно через три минуты после пробуждения.

— Что меня бесит, так это то, что ты мне не доверяешь. У тебя в жизни явно происходит какое-то дерьмо. Так что либо ты творишь какую-то мутную херню, либо ты мне ни хрена не доверяешь. Так какой из двух вариантов верен?

О.

Дерьмо.

Это не то, чего ожидал Лука, и ему это определённо не понравилось. Он доверял Киру. Кир дал ему место, цель. Кир принял его, когда ему было хуже всего, увидел его потенциал и оценил его за это. Кир дал ему шанс.

Комудари был самым благородным мужчиной, которого Лука когда-либо знал, и Лука уважал его больше, чем кого-либо другого. Луке было неприятно видеть недоверие в глазах Кира.

Но…

Он не мог допустить никакого риска для Талии, и если бы пришлось выбирать между интересами ВОА и личными интересами Луки, что бы Кир предпочёл? Киру придётся поставить во главу угла ВОА, или, по крайней мере, Тишь, или свою собственную семью. Лука знал — знал — что он для Кира менее важен. Он знал, что он не так много значит.

— Всё не так, — сказал Лука, хотя, да, отчасти так оно и было.

И Кир, очевидно, знал это.

— Что здесь делает Орден? Кто является мишенью?

— Дай мне время разобраться с этим, и это не будет иметь значения.

— Кто, чёрт возьми, здесь сейчас находится?

У Луки вырвалось рычание, и он обнажил клыки. Он взял себя в руки, заставил себя замолчать, напустив на себя невозмутимый вид, но Кир сделался неподвижным.

Глаза комудари сузились.

— Сейчас произойдут две вещи, Лука. Во-первых, ты покажешься Джонусу в течение следующих шестидесяти минут.

— Мне не нужно…

— И, во-вторых, ты решишь, на чьей ты стороне. Потому что, если ты не будешь доверять мне, я не смогу доверять тебе.

Лука с трудом сглотнул. Выбирать между Тишью и Орденом было легко. Выбирать между Тишью и Талией? Он не хотел даже думать об этом. Но именно такой выбор стоял перед ним. Потому что выдать Талию Тиши, скомпрометировав её задание?

Орден не терпел неудач. Она была бы всё равно что мертва.

Очевидно, это были последние слова Кира по этому поводу, потому что он направился к двери.

— Шестьдесят минут, Лука. Мне лучше получить подтверждение от Джонуса.

Чёрт возьми. Последнее, что ему нужно — это визит к врачу. Это заняло бы слишком много времени, и возникло бы слишком много вопросов. Но Луке действительно нужно отправиться в штаб-квартиру. Ему нужно провести кое-какие исследования, для которых ему требовались ресурсы ВОА.

Кир распахнул дверь.

— Этот разговор не окончен.

— Знаю.

— Второй раунд будет для тебя не таким весёлым.

Верно. Как будто этот был очень весёлым.

— Кир? — комудари помедлил. — Не приходи больше ко мне домой.

— Тащи свою задницу в штаб-квартиру, придурок, — с этими словами дверь захлопнулась.

Лука вздохнул и занялся приготовлением кофе. Он хотел, чтобы во время разговора с Талией настроение у него было лучше, чем во время разговора с Киром. Прошлой ночью он на слишком многое закрыл глаза, не потребовал от неё достаточного количества ответов.

Заполучив обещание кофеинового оживления, паром валившее из двух кружек, Лука отправился в спальню, надеясь на невозможное… и обнаружив предсказуемое.

Он знал, что вопросов не будет. Он знал, что приготовление кофе — это отсрочка неизбежного.

Конечно, он знал, что Талия исчезнет.

***

Кир постучал в дверь кабинета Миры и, заглянув в щель, увидел, как она улыбается, просматривая файл.

— Ты понимаешь, что я услышала, как ты идёшь от лифта? — сказала она. — Тебе не обязательно стучать.

— Я был бесшумен, как кошка, — запротестовал Кир, входя в уютный офис с лампами, диваном и картинами.

Мира улыбнулась ему.

— Хорошо, я не совсем слышала тебя, но я знала, что ты придёшь.

Кира до сих пор иногда потрясало то, как крепка была их связь. Он никогда не осознавал, насколько одиноким был до этого, как дрейфовал без якоря.

Обычно он подходил к креслу Миры, целовал её, вдыхал её аромат. Он наслаждался тем, как она отвечала на поцелуй, как её руки обнимали его за шею. Обычно это приносило ему умиротворение.

Но не сегодня.

Сегодня вечером ему нужно было разобраться кое с каким дерьмом… и он нуждался в её помощи.

Киру нравились вещи, которые он мог контролировать. Ему нравилось принимать решения и осуществлять действия. Если ему нужна была информация, он старался извлечь её как можно эффективнее. Он предпочитал извлекать её из людей, которым не боялся навредить.

Вытянуть информацию из Луки было бы намного сложнее. Но Киру нужна эта информация.

Лука был замешан в чём-то, связанным с Орденом. Это очевидно по записям камер наблюдения. Кир провёл с Лукой достаточно лет, чтобы понимать, как передвигаются ассасины Ордена. Прошлой ночью с Лукой определённо был ассасин.

Лука и другой ассасин не только двигались одинаково, они двигались с определённой синхронностью. Они знали друг друга довольно хорошо. И этот кто-то — женщина — был в квартире Луки.

Какого чёрта Лука работал с Орденом, с кем-то, кого он знал, с кем-то, с кем он трахался? (Потому что это тоже было очевидно).

Хотел ли Лука вернуться в Орден? Налаживал ли он связи, чтобы это произошло? Был ли Лука достаточно холоден для этого?

И если он не хотел возвращаться в Орден, зачем помогать им?

— Ты собираешься рассказать мне, что случилось?

Вопрос Миры заставил Кира замереть на месте. Он расхаживал по кабинету. Он даже не осознавал этого.

— Мне нужна твоя помощь, — признался он. — С Лукой.

Мира нахмурилась.

— В чём дело?

Она нахмурилась ещё больше, когда Кир вкратце описал ей ситуацию. В заключение он сказал:

— Я надеялся, что ты сможешь поговорить с ним. Может быть, ты сможешь понять, что он думает.

— Нет.

Кир моргнул.

— Нет?

— Ты хочешь, чтобы я злоупотребила своим служебным положением, чтобы вытянуть из него информацию.

— Ты постоянно помогаешь добывать информацию.

— От подозреваемых. И ты хочешь поступить так же с Лукой? Я надеюсь, ты понимаешь, что именно так Джодари пытался использовать меня с тобой в самом начале. Ему нужна была информация, и он думал, что я смогу её получить.

Кир нахмурился, услышав эту параллель.

— Это другое.

— Почему?

— Потому что я забочусь о Луке.

Мира откинулась на спинку стула.

— Так в чём же причина всего этого? Ты беспокоишься о нём? Или тебя беспокоят его намерения?

— И то, и другое.

Это та часть руководства командой, которую Кир ненавидел — когда приходилось думать таким образом. Он беспокоился о Луке. То, как была изуродована его спина? Кир давно подозревал, что Лука занимался подобным дерьмом, но он никогда этого не видел. Это… не хорошо.

И Кир никогда не забудет, в каком раздрае был Лука, когда они познакомились. Он подсаживался на любые наркотики, которые попадались ему под руку, и искал забвения. Выход из Ордена, очевидно, сломал его. И хотя благодаря Тиши Лука обрёл сосредоточенность и цель в жизни, хотя он взял себя в руки, замкнулся в себе, стал трезвым и дисциплинированным… это не означало, что всё это дерьмо по-прежнему не таилось в нём.

Да, Кир беспокоился о Луке, но также его беспокоила связь Луки с Орденом, который, казалось, был жив и невредим.

Мира могла позволить себе беспокоиться исключительно о том, всё ли в порядке с Лукой. Кир не мог позволить себе такой роскоши.

— Ты должен был отчитаться передо мной.

Кир обернулся на звук голоса Джодари в дверях. У директора было такое же выражение лица, как, вероятно, и у Кира. Подозрительное. Осторожное. Замечание Миры о том, что Кир пытался использовать её, как когда-то это делал Джодари, ощущалось не самым приятным образом. Вероятно, потому, что в этом была доля правды. И да, Джодари находился примерно в том же положении, что и Кир.

— Ты поговорил со своим ассасином?

Кир стиснул зубы.

— Он вышел из Ордена. Он больше не ассасин.

Глаза Джодари сузились.

— Ты уверен в этом?

— Я разберусь с Лукой, — не имело значения, что Джодари разделял сомнения Кира; он не собирался обсуждать это с ним.

— Он — риск. И для Тиши, и для ВОА.

— На случай, если ты забыл, — прорычал Кир. — Одним из условий сотрудничества Тиши с ВОА было то, что я буду руководить своей собственной командой.

— Угу. И это означает, что если что-то нужно будет сделать… ты сделаешь это.

— Я прекрасно понимаю это, Ос.

Джодари бросил на него тяжёлый взгляд, затем, не говоря ни слова, оттолкнулся от дверного косяка и вышел.

Мира встала со стула и обошла свой стол, облокотившись на него бедром.

— Почему ты не сказал ему то, что сказал мне?

— Потому что ему наплевать на мою команду. Мы для него заменимые.

Мира нахмурилась.

— Я не уверена, что это так.

— Это правда. Мы полезны, вот и всё. Если бы с Лукой что-то случилось, он бы не потерял ни минуты сна.

Мира выглядела так, словно хотела возразить, но не стала. Она вздохнула.

— Ты должен понимать, что моя помощь кому-то — это процесс, длящийся месяцы или годы. Если ты хочешь, чтобы всё изменилось за 24 часа… — она пожала плечами. — Это так не работает. И если только ты не намерен задержать его и обращаться с ним как с подозреваемым, я не буду участвовать в сборе информации.

Кир потёр лицо.

— Да. Ладно. Я понимаю.

— Я знаю, что ты в трудном положении.

— Я разберусь с этим, — Кир не хотел, чтобы разговор переводился на него. Если понадобится принять трудное решение, он его примет. Когда придёт время.

— Я попытаюсь поговорить с Лукой, но в этом не будет скрытой подоплёки. И принуждение к чему-либо не поможет. Я могу показать ему, что я доступна, но это всё, что я могу сделать в данный момент. Если только он не обратится ко мне, или если от него этого не потребуют.

— Да.

Мира снова вздохнула. Она терпеть не могла, когда он прибегал к уклончивым, односложным ответам.

— Он вообще здесь? Его не было пару ночей.

— Он должен скоро быть здесь. Посмотрим. Я не знаю.

— Ты знаешь… сокращение команды до четырёх членов… это вызывает беспокойство.

Так и есть, чёрт возьми. Особенно учитывая, что на самом деле их осталось трое. Потому что Кир собирался отстранить Риса от работы. Как только Рис вошёл, Кир понял, что у него солнечная болезнь. И хотя Кир, возможно, и позволил бы ему разобраться с этим на улице, тот факт, что он был отвлечён и взбудоражен, представлял опасность. Последнее, что нужно Киру — это чтобы Рис пошёл на какой-то безумный риск и погубил себя.

Боже, какая же сегодня выдалась дерьмовая ночь, а ведь ещё нет и девяти вечера.

— Эй, — позвала Мира. — Ты в порядке?

— Я знаю, что иногда тебе трудно быть со мной, Мира. Мне жаль.

— Ты того стоишь.

Кир закрыл глаза, надеясь, что это правда. Затем Мира обвила его руками, подтверждая, что так оно и есть. Он обнял её крепче.

Идайос, ничто на свете не сравнится с тем, когда твоя пара принимает тебя таким, какой ты есть.

Глава 17

Когда зажёгся свет, Талия сидела, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол.

— Здравствуй, Антон.

Рыжеволосый мужчина чуть не выпрыгнул из собственной шкуры. На его крик из глубины склада выбежали два охранника и бросились вверх по лестнице.

Талия осталась на месте, сложив руки на животе. Она улыбнулась двум пистолетам, направленным в её сторону.

— Уйдите, — приказал Антон.

Пистолеты поднялись, но ни один из охранников не расслабился. Они уставились на неё, и она задалась вопросом, у кого будут проблемы из-за её небольшого нарушения охраняемого периметра.

— Вон, — сказал им Антон.

— Сэр…

— Вон.

— Пока-пока, мальчики, — сказала Талия, когда они удалялись, и один из них бросил через плечо взгляд «сдохни, сука». Миленько.

Боже, как же хорошо контролировать ситуацию. Это дерьмо прошлой ночью у Мазая? Просто бардак.

А потом у Луки…

Талия не могла думать об этом, не сейчас. Ей нужно сосредоточиться на более насущной проблеме.

Антон Рису, бывшая правая рука Цезаря Мазая, выдающийся предатель, нанял Орден (за очень кругленькую сумму) для устранения своего бывшего босса. Он организовал очаровательный маленький переворот, пообещав богатство и власть самым жадным в организации Мазая, и всё это подкреплялось тем фактом, что Антон много лет руководил линиями поставок для бизнеса Мазая по импорту оружия — и он забрал их с собой.

Если всё пойдёт так, как он планировал, Антон действительно может стать следующим королём преступного мира Портиджа. После смерти Мазая большая часть организации перейдёт на его сторону. Привлечение Ордена было хорошим ходом. Возникал вопрос, как, чёрт возьми, он мог себе это позволить, но в обязанности Талии не входило беспокоиться о таких мелочах.

Однако, в её обязанности входило беспокоиться о том, кто, чёрт возьми, предупредил Мазая об её присутствии. Да, Талия могла быть опрометчивой. Она рисковала, да. Но она не была ни небрежной, ни глупой. Кто-то её выдал.

Антон не был бывшим головорезом, как Мазай, и то, как он топтался у выхода, доказывало это. Это мужчина, который любил свои вещи от Армани, золотые часы и гель для укладки волос. Он был ловким бизнесменом, мыслителем и планировщиком. Без сомнения, когда-то он был очень полезен Мазаю.

— Как, чёрт возьми, ты нашла это место? — потребовал он, сверкая глазами.

Секс-клуб «Кинк» был их оговорённой площадкой для встреч, но Орден хорошо делал домашнюю работу.

— Это неважно.

— Для меня важно.

Талия бросила на него притворно обиженный взгляд, надув губки и всё такое.

Немного придя в себя, Антон засунул руки в карманы и сделал несколько шагов в свой кабинет. Талия наблюдала за его руками, спрятанными в карманы, готовая отреагировать, если он направит на неё оружие.

— Ты как-то упустила из виду тот факт, что я тебе плачу? — спросил он.

— Деньги труднее тратить, когда ты мёртв.

Он ухмыльнулся.

— Я слышал, у тебя возникли проблемы. Должен сказать, я ожидал большего от Ордена. Особенно за такие деньги.

Талия стряхнула невидимую пылинку со своего чёрного комбинезона.

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

Его глаза сузились.

— О деньгах? Ты, само собой, не можешь рассчитывать на большее.

— Не о деньгах. О проблемах.

— Мне плевать, сколько у тебя проблем. Просто выполняй свою грёбаную работу, за которую я тебе заплатил.

Талия склонила голову набок и изучающе посмотрела на него.

— Хм.

Его рыжие брови сошлись на переносице.

— Что это должно означать?

— У тебя нет подозрений?

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— У тебя в организации есть шпион.

— Ничего подобного, чёрт возьми.

Талия спустила ноги со стола и встала с пафосного кресла Антона. Она подошла к буфету. Алкоголь был в хрустальных графинах, без опознавательных знаков, но у неё возникло ощущение, что его предпочтения были дорогими. Она выбрала бутылку, в которой, как она надеялась, было виски, вытащила пробку и щедро налила себе в бокал.

Талия сделала глоток и поморщилась. Скотч. Гадость.

Оставив стакан на буфете, она обошла вокруг стола Антона и прислонилась к нему задницей. Дорогая кожа и красивые ковры в комнате свидетельствовали о том, какими деньгами швырялся Антон. Очень большими деньгами.

Но с другой стороны, он, вероятно, уже много лет скрывался от Мазая.

— Ты перетянул на свою сторону многих парней. Один из них — крыса. Либо так, либо ты сам меня предал. Для тебя это что, какая-то игра: предать Мазая, а потом меня? Как удобно, правда. Ты можешь расхаживать с важным видом, устраивать истерики, показывать, насколько ты серьёзен и опасен… затем снова подружиться с ним и договориться о более выгодных условиях для себя.

— У тебя богатое воображение, но ты не понимаешь такого мужчину, как Цезарь Мазай. Или меня. Слишком многое ждёт на горизонте. Я бы никогда не вернулся. И он всё равно никогда не стал бы мне доверять. Он бы превратил меня в публичный пример. Он выставил бы меня на солнце, дал бы мне медленно сгореть заживо. Мне нужна его смерть. За это я тебе и заплатил. Так что, чёрт возьми, сделай это.

Антон не ожидал этого. Талия силой усадила его задницу на стул, а сама забралась на подлокотники, нависая над ним, как паук.

— Тебе лучше не лгать мне.

— Твои пафосные приёмы меня не пугают. Ты наёмная убийца, все вы такие, и если вы убьёте меня после того, как я вас нанял, репутация Ордена будет подорвана.

Это правда… если только он или кто-то из его организации не предал её.

— Из-за кого-то меня чуть не убили. Из-за кого-то, кто почти наверняка сейчас на этом складе модифицирует глок или ещё какую-нибудь хрень.

— Слушай, мерзкая сука, никто в этом доме не стал бы мне перечить.

— Я уверена, что Мазай думал так же.

— Если бы кто-то здесь захотел перейти мне дорогу, я был бы уже мёртв, потому что Мазай узнал бы про это место. Тебе нужно проверить свои собственные тылы. Вот откуда всегда приходит нож в спину — и это был нож в твою спину, а не в мою.

— Если ты мне лжёшь, то пожалеешь, что Мазай не нашёл тебя первым.

Талия вскочила со стула и направилась к двери, напуская на себя вальяжный вид… и вовсе не наслаждаясь охватившими её сомнениями.

Глава 18

Лёжа на смотровом столе, пока доктор Джонус заново зашивал его разорванный квадрицепс, Лука кипел от нетерпения. У него было много дел.

Он планировал обойти доктора стороной, несмотря на приказ Кира, но, войдя в штаб-квартиру, обнаружил доктора Ана (весьма досадно) в вестибюле. Доктор непринуждённо беседовал с охранником, и при виде Луки он даже изобразил на лице удивление.

Ну кто бы мог подумать, доктор Ан как раз собирался отправиться в медицинский центр. С таким же успехом им можно пойти вместе.

— Почти готово? — спросил Лука, не обращая внимания на то, как игла вонзается в кожу.

— Я тебя от чего-то отвлекаю?

— Если я скажу «да», будет ли от этого какой-то толк?

— Нет.

Лука уставился в потолок.

— Тогда, конечно, не торопись.

— Слушай, ты, саркастичный мудак, ты хочешь, чтобы всё зажило нормально?

Лука предпочёл не удостаивать это ответом.

Когда доктор Ан наконец сказал «Хорошо, с этим покончено», Лука сел и свесил ноги с края стола. Доктор Ан остановил его, подняв палец. Кудрявый доктор, обычно такой добродушный, посмотрел ему прямо в глаза и строго сказал:

— Дай мне взглянуть.

— Взглянуть на что?

— Твою спину.

Сердце Луки ёкнуло.

Доктор Ан сказал:

— Лукандер, я видел рубцы. Они едва заметны. Ты, очевидно, очень осторожен в этом отношении. Но я уже видел тебя на операционном столе раньше — а там свет действительно яркий. Я знаю, что ты причиняешь себе вред, когда испытываешь стресс, и я знаю, что ты в стрессе, потому что я измерил твоё давление. И ты слишком осторожно лёг. Так что дай мне посмотреть.

— Это не… причинение вреда себе.

— Нет, это оно и есть.

Это разозлило Луку. Это не было причинением вреда. Это контроль, дисциплина и сосредоточенность — и это намного лучше, чем альтернатива. Он хорошо помнил взлёты и падения, которые сопровождались тем дерьмом, которое он глотал и колол, помнил, как бывал так чертовски укурен, что не мог функционировать (в чём, естественно, и заключался смысл). Если вместо этого он полосовал себе спину, что с того? Он никому не причинял вреда. И это держало его в узде.

В отличие от того, что было сейчас, когда его руки тряслись, а нрав искрил как перебитая линия электропередачи. Ему нужно выяснить, где Талия и что она делает. Ему нужно убедиться, что она в безопасности. Ему нужно, чтобы она рассказала ему, почему исчезла. (Очевидно, чтобы избежать встречи с ним, но ему всё равно нужно, чтобы она сказала это).

Ему нужно… Лука не знал, что именно, но определённо не этот разговор.

— Ззнаешь что? Называй это как хочешь, чёрт возьми. Это моё дело.

— Это опасно. Это вредно для здоровья.

— Я, безусловно, самый здоровый член Тиши. С большим отрывом.

Доктор Ан сказал:

— Соблюдение диеты и физических упражнений, как будто ты в грёбаном гестапо, не сделает тебя здоровее. Это означает, что у тебя проблемы с самоконтролем.

— Ой да бл*дь.

Лука оттолкнулся от стола и прошёл мимо доктора, который проявил удивительное чувство самосохранения, уступив ему дорогу. Однако доктор крикнул ему вслед:

— У тебя отгул на эту ночь.

Это Луку вполне устраивало.

— Так что иди домой, — добавил доктор Ан, ясно понимая, как будет истолкована фраза «отгул на ночь».

Ни за что, но Лука махнул рукой через плечо. Судя по ворчанию и стуку, с которым доктор Ан убирал инструменты, он точно знал, что Лука намеревался сделать с этим приказом.

Лука открыл дверь смотровой, уже собираясь отпраздновать своё спасение, но обнаружил, что Мира ждёт его в коридоре. Она одарила его тёплой улыбкой, которая мгновенно заставила его насторожиться.

— Привет, Лука.

— Мира.

— У тебя есть несколько минут?

— Извини, мне действительно нужно кое-что сделать.

Она снова одарила его своей тёплой улыбкой.

— Знаешь, ты можешь быть грубым со мной.

Эм… нет. На самом деле, он не мог. Во имя любви к Идайосу, она же была парой комудари.

Мира закатила глаза, явно угадав его мысли, несмотря на нейтральное выражение его лица.

— Вы, ребята, просто ужасны, вечно сдерживаетесь в моём присутствии, как будто я королева Елизавета и могу застать вас с незаправленной рубашкой.

Это вызвало у Луки смех.

Она усмехнулась.

— Можно мне хотя бы пройтись с тобой? Если нет, можешь послать меня к чёрту. Или сказать «нет, спасибо», если это самое грубое, на что ты способен.

Лука никогда не проводил много времени в аббатстве, поэтому он никогда не проводил много времени рядом с Мирой. Он не осознавал, что с ней… весело. Он сказал:

— Нет, я не против.

— Круто.

Она оттолкнулась от стены и пошла по коридору в медленном, «я-бы-хотела-сказать-тебе-пару-слов» темпе. Лука пошёл с ней в ногу, стараясь не думать о новой боли в только что зашитом бедре.

— Ты знаешь, почему Кир зашёл к тебе?

«Потому что он мне не доверяет».

— Хм?

— Никаких предположений?

— Я понимаю его позицию, — это самое большее, что Лука смог из себя выдавить.

— Ммм. Может быть. Но я подозреваю, что ты не понимаешь, что он беспокоится о тебе. Сомневаюсь, что он это сказал. Но… люди проявляют свою любовь так, как им кажется логичным. Иногда это затрудняет распознавание, но это не значит, что самого чувства там нет.

Лука нахмурился, ибо принять эту идею было сложно. Он не мог представить, что это применимо в данном случае. У Кира не было причин беспокоиться о нём. На самом деле, никто никогда не беспокоился о нём. Это был маленький кусочек реальности, на котором ему не нравилось сосредотачиваться.

Он мог лучше понять смысл слов Миры в отношении своих собственных действий. Причина, по которой он хотел защитить Талию, причина, по которой он так разозлился на неё за её безрассудство, заключалась в том, что он…

Ну, чёрт возьми, конечно, Лука любил её. Не то чтобы он этого не знал. Просто обычно он не зацикливался на этом слове. От этого ему становилось не по себе. Было проще показать, что он чувствует. Защищая её. И во время секса.

«Это просто секс».

Но это не так. Это не могло быть так, не для него, не с Талией. И секс с ней много значил для него, потому что это единственное время, когда Лука мог быть открытым и честным, даже не произнося ни слова.

Они подошли к лифту. На самом деле, они пришли к нему уже давно, и Лука только сейчас заметил.

Мира терпеливо не давила на него, а просто коснулась его локтя.

— Иногда полезно поговорить. Трудно разобраться в том, что происходит в нашей собственной голове.

— Ты предлагаешь мне терапию?

— Я предлагаю тебе поговорить.

Лука взглянул на лифт, испытывая желание сбежать. Он не мог поговорить с Мирой.

— Разговоры всегда носят абсолютно конфиденциальный характер.

Даже если бы Лука мог в это поверить, это не имело значения. Он никогда не смог бы поговорить ни с ней, ни с кем-либо ещё. Он бы не знал, как это сделать. Кроме того, в этом нет смысла, потому что ничего нельзя было исправить, по крайней мере, для него. Всё, что он мог сделать — это убедиться, что Талия в безопасности. Этого должно быть достаточно.

Мира сказала:

— Обычно мы ошибаемся, когда говорим себе, что лучше ничего не рассказывать. Обычно, скрывая правду, мы только усугубляем ситуацию. Мы думаем, что это защитит нас. Всё, что это делает — убивает нас изнутри.

Лука вздрогнул; ему это не понравилось, он не хотел об этом думать.

— Я оставлю тебя в покое, но я наверху, если ты вообще захочешь поговорить.

Лука вроде как кивнул, и Мира одарила его тёплой улыбкой в манере «Я-здесь-не-для-того-чтобы-тебя-осуждать». Затем она направилась к двери на лестничную клетку, а Лука нажал кнопку вызова лифта.

Спускаясь вниз, Лука пытался выбросить из головы слова Миры. От них ему стало не по себе. Они заставили его беспокоиться, что он неправ. Но это не так. То, что он делал, было необходимо. И его молчание было необходимым. Его молчание защищало Талию, и это всё, что имело значение.

Лука вошёл в бункер и увидел на лестнице Сэлмона Риса, одетого только в чёрные тактические штаны и ботинки.

Это было упражнение на силу и самоконтроль. Вися на тяжёлой перекладине, пользователь должен был рвануться вверх, поднять перекладину из выемок и перекинуть её на следующий ряд выемок, расположенных выше. У Риса на каждом конце перекладины были утяжелители, что превращало сложное упражнение в абсурдно невыполнимое. Это как раз то, из-за чего Лука захотел бы подколоть его, поддразнить за то, что он выпендривается, но Рис был здесь один.

Мускулистый торс, блестевший от пота в свете высоких встроенных ламп Бункера, не предназначался для показухи. Рис всегда вёл себя так, словно выпендривался; обычно он усмехался и превращал всё в шутку. Но он был здесь, занимаясь тем же самым дерьмом, что и всегда, в одиночестве.

Лука не знал, как именно это истолковать.

Увидев Луку, Рис спрыгнул на пол.

— Привет, чувак.

— Ты ничего не можешь делать с нормальной нагрузкой?

Рис откинул назад свои тёмно-русые волосы.

— Слишком скучно, — это был типичный ответ Риса, но без его обычного игривого тона.

Что-то не так, особенно если Рис был здесь, а не с командой. Лука ожидал, что Бункер будет пуст, надеялся на это.

— Так почему же ты не на улицах?

Рис вздохнул и, схватив с пола полотенце, вытер пот с лица.

— Потому что боссмэн ведёт себя как придурок.

Лука, только что вернувшийся с нежелательного медицинского осмотра, мог ему посочувствовать.

— Он отправил тебя на скамейку запасных?

Рис раздражённо вытер пот, стекающий по кубикам его пресса.

— Ни за что. Он ни за что посадил меня на скамейку запасных. Я, чёрт возьми, ничего не сделал. И очевидно же, что я не болен.

Рис скомкал полотенце и бросил его в корзину для стирки. Схватив свою майку с одной из перекладин лестницы Сэлмона, он натянул её на себя. Он был одет не для того, чтобы торчать в Бункере, а для патрулирования на улицах.