Падший – 2

Глава 13 Из двух зол выбирает только тот, у кого нет смелости выступить против обоих…

— Мое тело грызут дикие собаки. Я чувствую их острые зубы… — Высказался Марков, мрачно уставившись на свои ноги.

Разглядывал он их с таким видом, будто и правда конкретно в данный момент кто-то невидимый пытался обгладать конечности патологоанатома.

Мы сидели возле мёртвых, голых деревьев, привалившись спиной к самому большому из них.

Зря я напомнил Маркову, что его смертная оболочка находится совсем в другом месте. Теперь он доставал и себя, и меня страданиями о сохранности своей драгоценной тушки. Причем меня он доставал гораздо больше.

— Не говори ерунды. — Раздраженно оборвал я очередные стенания Степана.

Очередные, потому что последние минут десять он без конца жаловался на ощущение дискомфорта. Сначала ему казалось, что кто-то щупает его, потом — что его трясут и теребят за щеки, наконец, дело дошло до более серьезных вещей. Марков был уверен, будто все собаки Бирюлёво сбежались в лес, дабы вкусить беззащитного тела патологоанатома.

— Почему ерунды-то? Я чувствую, кто-то наверняка грызет мои ноги.

— Стёпа… Во-первых, я позаботился о том, чтоб в мире смертных ни одна сволочь случайно на нас не наткнулась. Собаки, кошки, мышки, грибники, просто маньяки-изуверы. Никто. Понимаешь? Во-вторых, там, в реальной жизни, прошло не больше пары минут с того момента, как мы переместились в Пристанище. Поэтому, прекрати ныть.

Марков покосился на меня с оскорбленным видом, но промолчал. Видимо, он счел Владыку Ада слишком жестокосеречным существом, не способным оценить уровень его трагедии.

Мы с патологоанатомом сидели на поляне, со всех сторон окружённой рекой, если это, конечно, можно так назвать. Я про реку.

Поляна находилась на возвышении, что очень радовало, однако река…

Для начала она просто возникла ниоткуда. Вообще. Буквально некоторое время назад, когда я объявил привал, ее не было. Не успели оглянуться — вот она.

Второй пункт — река представляла собой густой, ползущий по кругу поток бурлящей крови и дерьма. И кстати, насчет дерьма, чтоб вы понимали, я говорю буквально. Такое чувство, будто вся канализация всех существующих реальностей сливалась конкретно в данное место.

Действительно, куда должно сливаться дерьмо всего мира? Почему бы не в Пристанище, которое находится посреди хрен-знает-где? И почему бы этой реке не возникнуть из воздуха именно таким образом, чтоб два любопытствующих создания оказались внутри ее кольца.

Как все было? — спросите вы. Я отвечу. Снова проблемы начались со Степана.

Мы присели отдохнуть. Маркову показалось, что он вот-вот сдохнет, из-за чего пришлось напомнить смертному об отсутствующем теле. Он просто-напросто достал меня стенаниями о том, как болят его ноги, руки и даже немножко почки. При чем тут почки — вообще не понятно.

Я пояснил Степану, что в Пристанище у него ничего болеть не может, но потом сжалился. Мы выбрали небольшой лесок, который выглядел так, будто все деревья здесь умерли еще до Великого потопа, сели отдохнуть и после этого внезапно нас окружила срань в виде реки. Выглядела она ужасно, воняла еще хуже. И по-моему, это представляло гораздо бо́льшую проблему, чем придуманное гладание ног Маркова.

Поток был достаточно широкий, чтоб не иметь возможности его перепрыгнуть, а лезть в бурлящую кровь, смешанную с черт знает чем, не хотелось даже мне.

— Твою мать… Я на грани того, чтоб выблевать всё, что съел со времён детства. — Простонал патологоанатом, зажимая нос рукой. Тема с обглоданными ногами, похоже, была, наконец, закрыта. — Мне кажется, твоя малышка Элеонора просто заманила нас в какую-то долбанную ловушку, чтоб мы тут сдохли.

— Не думаю. Слишком сложный план. И потом, не забывай, в любой момент я могу вытащить нас обратно. Однако мы должны решить задачу, поставленную вампиршей. Нам нужна девчонка, которую нашли в лесу после Сергеевой. Очень нужна. Напоминаю, это — оплата услуг, которые мы окажем данному месту и призракам.

Марков что-то промычал из-под ладони, закрывающей его лицо, я не расслышал, что, но мне кажется там был только мат.

Изначально Элеонора выдвинула два условия. Первое было верхом наглости с ее стороны— чтоб я не мешал этой дряни вернуться в мир живых. Стоумовая дамочка все просчитала, когда сбежала в Пристанище. В том числе, отходные пути.

— Нет.

Мой ответ выглядел достаточно коротким и понятным. Я был категоричен в данном вопросе.

Вампирша убила ведьму. Мою ведьму! Смертную, которой я обещал защиту взамен на определённую работу. Причем сделал это Элеонора очень нагло, хамски и вопиюще открыто. Обошла мою печать хитростью. Использовала кровь Люцифера, чтоб избежать мгновенной мучительной смерти за посягательство на собственность Владыки Ада. Откуда у вампирши моя кровь? Лучше не спрашивайте. Это история из разряда 18+.

— Ну… Я должна была хотя, бы попробовать, — Усмехнулась Элеонора.

Второе условие вызвало у меня совсем другую реакцию. Удивление, недоверие, даже, наверное, подозрение, не сошла ли дамочка с ума от пребывания в Пристанище.

— Подожди… — Взмахнул я рукой, останавливая ее словесный поток, когда она опустилась в дальнейшее обсуждение. Призраки по велению Элеоноры расползлись кто-куда и мы, оставшись втроем, обговаривали условия взаимного сотрудничества. — Ты хочешь сказать, что здесь, в месте, где обитают неприкаянные души, появилось нечто неконтролируемое этими душами?

— Да. — Элеонора недовольно поморщилась. — Началось все около… если судить по меркам смертных, около двух лет назад. Наверное. Сложно определить временные рамки там, где нет времени. Сначала мы почувствовали некоторое волнение пространства. Сам знаешь, здесь такого быть не должно. Временной карман — мёртвая, неподвижная субстанция. Он не растет, не меняется и не становится меньше или больше. Последний раз Пристанище волновалось, когда его создал необдуманный поступок папы Римского с этими пятнадцатью днями. И все. Больше подобного не случалось.

— Что ты имеешь в виду под «волнением»? — Задумчиво уточнил я, переваривая сказанное вампиршей.

— То и имею. Кошмары будто взбесились. Метались туда-сюда, верещали, как умалишённые. Некоторые буквально взрывались, разлетаясь на куски. Потом я заметила, что в отдаленной части территории появилось слепое пятно. Оно похоже на туманное облако. Плотное. Никому из призраков внутрь не попасть. Мы словно натыкаемся на преграду, если пробуем хотя бы заглянуть. Сейчас это пятно растет. Медленно, но растет. Оно становится больше. Оттуда я ощущаю Тьму. Так, наверное. Ты знаешь, мы, Дети Ночи очень чувствительны к любым проявлениям Хаоса. Кроме того… Как бы это сказать… Начал меняться ландшафт некоторых мест. То есть внезапно высохла и рассыпалась оливковая роща. Рассыпалась. Трухой. Будто сгнила за одно мгновение. Почему? Не понятно. В любом случае, неизвестно, сколько я еще буду находиться здесь. Ты же бываешь крайне непреклонен в некоторых вопросах. Мне бы не хотелось, чтоб единственное место, где я могу существовать, схлопнулось, как мышеловка. И это не считая факта, что в подобном случае все неприкаянные души рванут отсюда в мир смертных. Сам понимаешь, к чему это приведет. В общем-то, конечно, на людишек плевать. Они все равно размножаются как тараканы. Но… Если полчища призраков, голодных и злых, больше не будут привязаны только к Пристанищу и к месту своего убийства, они расползутся среди людей, как чума. Лично для меня люди — корм. Я не хочу, чтоб коровье стадо скосил чертов мор.

— То есть в одном временном кармане, в Пристанище, появился свой временной карман? И от него распространяется волна изменений? — Переспросил я, на всякий случай пристально сканируя вампиршу взглядом.

Искал признаки безумия. Потому что описанные ею симптомы не могут существовать сами по себе.

— Да. Я хочу знать, что это. Раз уж так вышло, что к перемирию мы пока с тобой прийти не можем и обратно дороги мне нет, я переживаю за состояние этого места. Говорящий сможет пройти внутрь туманного пузыря, уверена. Ему доступны контакты с любыми проявлениями потустороннего. Ты тоже сможешь, думаю. Но с Говорящим это всяко надежнее. У меня ощущение, будто пузырь — живой. Говорящему нужно выяснить, что это, откуда оно взялось и чего оно хочет.

— Простите… — Марков, до этого момента стоявший тихонько в сторонке, влез между нами с вампиршей, растолкав нас в стороны. — Конечно, дико извиняюсь, но вы сейчас договариваетесь о том, чтоб я проник в какую-то непонятную хрень и выяснил, что это за непонятная хрень? Верно? Причем хрень, о которой идёт речь, пугает даже её?

Патологоанатом широким жестом указал рукой в сторону Элеоноры. Два раза. Видимо, на всякий случай, вдруг кто-то не понял. А потом закрепил свое поведение словами:

— Я знаете ли, испытываю сильное волнение от мысли, что мне придётся лезть вглубь явления, которого опасается вампир, не побоявшийся вызвать гнев Люцифера.

Мы с Элеонорой молча посмотрели на патологоанатома, а затем, лёгким движением выкинув его за предел нашего переговорного круга, продолжили разговор взрослых дяди и тёти.

— Да, согласен. — Ответил я вампиршей. — Мы отправляемся к месту, о котором ты говоришь, разбираемся с твоим туманным пузырём, потом возвращаемся, и ты к этому моменту разыщешь нам девушку, по чему следу пришел Степан.

Конечно, Марков начал возмущаться, но кто его слушал. Он все время чем-то недоволен.

Честно говоря, я взялся за это дело не только ради неизвестной погибшей, хотя она тоже важна. Меня теперь волновал сам факт изменений, которые происходят с Пристанищем.

Любые катаклизмы или сдвиги в потусторонних реальностях — поганый признак. Они говорят о том, что творится некая срань, которая вот-вот перерастет в очень большую срань. Именно поэтому я хотел разобраться с тем, что происходит здесь, в мире призраков. Ибо что бы не происходило, оно даст волну во все стороны, включая Ад, Небеса и мир смертных.

На фоне ситуации с Кукловодом, который явно жаждет притянуть Хаос, звоночки, связанные с Пристанищем очень важны. Да и вообще… Уже дважды за последние несколько дней фигурирует понятие Хаоса. Мне это очень, очень сильно не нравится.

Поэтому, распрощавшись с Элеонорой, которая указала нам нужное направление, я потащил Маркова разбираться с туманным пузырем. Потащил, потому что Степан пытался сопротивляться. Он хватался руками за все, что мог схватить, упирался пятками в землю и всячески препятствовал нашему передвижению. Это продолжалось до того момента, пока я не пригрозил ему, что вернусь обратно в мир смертных, а патологоанатома запечатаю на веки вечные здесь, в Пристанище.

Теперь из-за этой чертовой реки дерьма, стало понятно, что дорога несколько затягивается. Как и выполнение задания вампирши.

— Чего ты прицепился к этой умершей девке? Жопой чую, у тебя во всей этой истории есть более глубокий интерес. — Степан отпустил нос, поэтому его голос стал звучать четче. — Я вообще не пойму, зачем тебе наш мир. Ты так и не ответил. Что за придурок был в церкви? О каком Хаосе он говорил, о каком Хозяине? Ты рассказал мне про убитого суккуба, про бабу эту из ресторана. О том, что хочешь найти Артефакт, способный погубить мир людей к чертям собачьим. Но я все равно понимаю, ты что-то не договариваешь.

— Знаешь, Стёпа, тебе лучше не знать ответы на эти вопросы. И прекрати уже изображать из себя жертву. Река воняет, согласен. Но выблевать ты ничего не сможешь. По какой причине, уже объяснял. Чем больше думаешь о запахе, тем сильнее он для тебя становится. Меня интересует другое… Река возникла из ниоткуда. Просто раз — и вот она. Окольцовывает место, где сидим мы, и уходит куда-то вдаль. Сама по себе она появиться, конечно, могла… Но у меня такое ощущение, будто тот пузырь, о котором говорила Элеонора, чувствует наше приближение и пытается защититься от вторжения. Если это действительно порождение, связанное с Хаосом, тогда нет вопросов. Все логично. Но раз оно защищается от нас, значит, нам точно нужно туда попасть.

Я задумчиво посмотрел вдаль, где колыхалось нечто серое и мутное. Мы, получается, подобрались достаточно близко.

Честно говоря, вся ситуация слегка раздражала. Где-то внутри вдруг проявилась странная часть меня, очень похожая на человеческую. Хотя, казалось бы, откуда ей взяться? И тем не менее, данная часть отчетливо говорила: «нахер это дерьмо»! Она подталкивала прямо сейчас развернуться и отправиться обратно в мир смертных, дабы там искать Артефакт.

Какое мне дело до того, что Элеонора очень хочет разогнать чудовищ из-под кроваток призраков? Какое мне дело до схлопнувшегося Пристанища? В конце концов, разве я не Владыка Ада? Разве я не Проклятый Зверь? Призраки рассеятся среди людей? Отлично. Пусть проредят огромное количество смертных. Всех один черт не убьют.

Но тут же следом поднял голову тот, кем я и являюсь — Люцифер. Несмотря ни на что, не могу выглядеть слабаком, как жалкий смертный. Если собираюсь вычислить кукловода, забрать у него Сердце Лилит и вернуться обратно в Ад, тогда я — крутейший надиратель задниц. Кто, между прочим, чуть не прикончил Отца? Кто сумел создать себе новый дом из отвратительной дыры? Я — дьявол. Я могу справиться с любым дерьмом.

— И что мы будем делать? Ждать? — Спросил Марков оценивая реку, которая не только отвратительно выглядела, но и странно текла.

Она действительно брала начало где-то за горизонтом, делала петлю вокруг поляны, на которой мы сидели, а потом снова утекала за горизонт.

— Пока, да. Мне нужно подумать, как выбраться из вонючей ловушки. Вплавь преодолевать ее мы точно не будем.

— Спасибо! — Степан вскочил на ноги и отвесил мне глубокий поклон. — Вот прямо от души спасибо, что хотя бы через это ты не заставляешь меня проходить.

Он развернулся и направился к деревьям, которые были ненамного тоньше того исполина, возле которого мы пристроились на отдых.

Стволы, окружающие нас, выглядели совершенно голыми. На некоторых даже веток не наблюдалось. Они, видимо, высохли и отпали.

Вообще вся поляна казалась какой-то… мёртвой, что ли. Деревья, а вернее то, что от них осталось, были перекручены как тугие канаты. Редкие ветви, лишённые любого намека на листья, казались застывшими змеями, которых сделали из костей.

— Ты куда? — Окликнул я Маркова.

— Не знаю. Хочу хворост, наверное, набрать. Становится холоднее. Думаю, может, костер разожжем.

— Почему бы тебе не послать сраную сигнальную ракету, чтоб наверняка дать туманному пузырю знать о нашем прибытии? — Снова начал раздражаться я. — Он, может, нас и чувствует, но точно не видит. А если ты устроишь тут домашнее барбекю с маршмеллоу, река может оказаться лишь первым, самым маленьким сюрпризом.

Марков замер на полпути, обернулся и уставился на меня недовольным взглядом.

— Никаких костров. — Категорично заявил я. — Никаких лагерных пений хором. Никакой кадрили. Сидим тихо. Сидим и я думаю. Когда мы позвоним в дверной звонок этого сранного пузыря, было бы отлично, если бы наше появление хоть чуть-чуть оказалось для него неожиданностью.

Марков открыл рот, собираясь возразить что-то в ответ, но обстановка на чёртовой поляне снова изменилась.

Деревья вдруг начали двигаться. Серьёзно. Их стволы расходились в стороны, словно рвущаяся ткань, и оттуда, изнутри, падали на землю клубки старых, гниющих ветвей, опутывающих что-то, очень отдаленно напоминающее человеческие останки.

На этом «подарки» не закончились. Конечно! Иначе все было бы слишком просто.

Выпавшие ветви сначала корчились на месте, будто их выворачивает наизнанку, а затем начинали ползти. Немного. Буквально около полуметра, чтоб потом… Вскочить с земли, приняв вертикальное положение, и рвануть к нам с Марковым.

— А-а-а-а-а! — Уже привычно заорал Степан. — Это не ветки, Забелин! Это не ветки! Это срань какая-то! Спасибо, млядь, огромное, что опять втянул меня в очередную жопу!

Патологоанатом еще что-то кричал, но я его уже не слушал. Я одним прыжком вскочил на ноги и бросился к Степану.

Он прав. Деревья вовсе не являлись деревьями. Это — человеческие останки, сухие и гнилые. Они были обёрнуты друг вокруг друга в ледяных кладбищенских объятиях, напоминая перекрученные стволы, и мы их разбудили.

В данном случае, не считая огнемёта, ядерного оружия или группы обученных истребителей оживших мертвецов, лучшая стратегия — простейшая от природы: бежать, словно мы две зебры на водопое, и только что показался львиный прайд с кетчупом и столовым серебром. Сам я справлюсь, это не вызывает сомнений. Однако не уверен, что в окружении сотен этих странных, извращенных мертвецов успею защитить Степана от внезапного удара одного из чудовищ.

Кукловод, сукин сын! Он, наверное, смотрит из своего укрытия и ржёт до усрачки. Клянусь, очень скоро, заставлю его бороздить эту реку дерьма из конца в конец.

Теперь я точно знаю, что в изменениях Пристанища замешан именно он. Деревья в данном месте никогда не могли бы превратиться в высохшие, гниющие, обнимающие друг друга трупы. Это — заклятия уровня Падших.

Нечто подобное я сам сотворил для охраны одного из Девяти кругов Ада. Правда, мои мертвецы выглядят иначе. Они просто спрятаны внутри деревьев, которые живописной рощей раскинулись рядом с Кругом. Здесь же заклятие изменили. Такое чувство, будто его формулу переписали, добавив некоторые вводные, поэтому я не почувствовал опасности.

И, конечно, создал это Кукловод. Он тоже поставил деревья-убийцы в качестве охраны, чтоб никто не мог добраться до пузыря. На призраков они, видимо, не реагировали, потому что те не изучали достаточного количества энергии. Заклятие рассчитано конкретно на живых, оказавшихся в Пристанище. А теперь вопрос: до хрена ли сумасшедших полезут в это «прекрасное» место?

То есть Кукловод предполагал, что либо я, либо кто-то другой, имеющий сильную энергетику, попробует добраться к его долбаному пузырю. Значит, он реально там что-то прячет. И мне это очень нужно! Но сначала я должен убрать патологоанатома с опасного рубежа. Он стоял ровно на пути, по которому неслись монстры.

До Степана оставалось буквально два шага, когда ситуация из просто жопной превратилась в охренеть насколько жопную.

Из реки вдруг вынырнула огромная змея. Хотя нет… Эта гадина больше напоминала жирного пятиметрового дождевого червя. Существо явно было слепым. Но у него имелись широкие и круглые челюсти. Вот этими челюстями урод как раз схватил Степана поперек туловища. Секунда — и патологоанатом исчез в вонючих, кровавых водах реки.

— Твою, сука, мать! — В ярости выкрикнул я, глядя, как смертный с «бульками» погрузился в толщу дерьма, оставив на поверхности лишь парочку воздушных пузырей.

К счастью, буквально сразу же, из реки появился изогнутый горб. Червь, видимо пытался угомонить Степана. Зная Маркова, уверен, он сейчас очень активно сопротивляется.

Выхода у меня, собственно говоря, не было. Пришлось сделать то, что я просто ненавижу делать!

Я выкинул руку вверх, позволяя явится гладиусу. Да, у меня он тоже есть. Я все-таки, хоть и Падший, но ангел. Просто… Не могу смотреть на него без внутренней боли. Вид гладиуса причиняет какой-то дискомфорт. Я бы сказал, что у меня болит душа. Если бы она, конечно, была.

Наверное, воспоминания о Мятеже и о Падении еще слишком свежи. И не надо говорить про чертову уйму тысячелетий, минувших с того дня. Да! Я знаю! Видимо, память у ангелов слишком долгая.

Мой меч отличается от оружия Светлых. Он черный, как самая черная ночь. С его лезвия срываются огненные искры, вспыхивая клубами огня. Последствия долгой жизни в Аду. Что поделаешь.

Я одним прыжком скаканул вперед, прямо на червя. Едва мои ступни коснулись его отвратительного тела, с размаху вонзил гладиус. Змея взвыла, подкинула меня вверх, а потом полностью вынырнула из реки. Марков, зажатый челюстями, размахивал руками, отплевываяясь дерьмом, и пытался что-то орать. По-моему, он угрожал гадине.

Существо отпустило Степана, придав ему скорости в полете. Но сделало это так, чтоб он упал не на поляну и не на противоположный берег реки, а на второй горб извивающегося тела. Потом оно развернуло голову в мою сторону и сделало пару слепых укусов в воздух, словно не было до конца уверено, откуда взялась рана.

Я провернул рукоятку гладиуса, погружая меч в тело гадины. Клинок не только резал существо, он еще жег его, заставляя тварь верещать. Из раны, которая становилась все больше, начала выплескиваться грязно-белая, похожая на гной кровь. Червь вопил без остановки и пускал волны, извиваясь горбами. Я видел, как Маркова постоянно подкидывает вверх, но Степан вцепившись намертво, очень старался удержаться на твари, как участник родео на быке. Патологоанатому явно не хотелось снова занырнуть в реку.

— Это о-очень ве-е-есело, Забе-е-елин! Н-оо, млять, добе-ей ее!!! Я сейчас сдо-ох-ну! — Выкрикивал он, подлетая вверх ногами, каждый раз когда червь пытался скинуть нас с себя.

В момент, когда шея твари изогнулась в сторону, я снова прыгнул вперед, приземлился на его приплюснутую башку, а потом, скользя на ногах, как по горке, съехал вниз, одновременно гладиусом разрезая жесткую плоть существа.

Когда до соприкосновения с мерзкой водой оставалось буквально несколько сантиметров, я сделал последний сильный рывок вверх, выпуская и расправляя крылья.

Черт возьми! Это я тоже ненавижу делать! Я больше не ангел. Я — Люцифер! Мне ни к лицу все эти атрибуты прошлой жизни.

За пару секунд до того, как червь с воем и ревом рухнул в реку, я успел подхватить Маркова.

— Ты… Млять… Ты… — Повторял патологоанатом, когда я бросил его на сушу и приземлился рядом. — У тебя все это время… Всегда… Было вот оно… Оно!!!

Степан ткнул пальцем прямо в меня. Наверное, речь шла о гладиусе, который я уже убрал, и о чёрных огромных крыльях, которые уже исчезли за моей спиной.

— Ты… Ненавижу тебя! Заставил меня… Чтоб ты сдох! Блин!

— Отряхнись. Хватит ныть. — Оборвал я смертного. — Нам нужно идти вперёд.

Затем развернулся и направился в сторону туманного пузыря. Думаю, Маркову хватит несколько минут, чтоб прийти в себя. Потом пусть догоняет.