Первая ведьма Благоземья

6. И УЖЕ НЕ ВЕРНЁШЬСЯ ДОМОЙ…

Изяслав знал, что дружинники посмеиваются над ним, и за глаза прозвище дали Изяслав Мякушка. Вот он и не выдержал подтруниваний Балды с Мышебором.

— Что, княжич, видит око, да зуб неймёт? — Балда подкрался к Изяславу со спины в его укрытии, откуда тот наблюдал за Зимой.

— Если ты долго телиться будешь, то дивчину непременно кто-то уведёт, — добавил здоровяк Мышебор, стоя позади Балды.

Все они были приблизительно одного возраста. И, как бы там ни было, были приятелями. В душе Изяслав немного завидовал силе Мышебора и решительности Балды, а у него окромя того, что он княжич, ничего не было, и даже внешность посредственная.

— Изя, да что же ты? Для любой девки, то, что ты князь ого-го каким аргументом станется. Сама к тебе на шею кинется, — убеждал Мышебор.

— Сам-то о своих-то чувствах к сестрице Изи предпочитаешь помалкивать, — заметил Балда.

— Нечета я княжне.

— Да я к тому, обрати она на тебя внимания, разве бы ты не рад был. Да любой бы обрадовался вниманию княжны, даже я, — от такого заявления нахмурился Мышебор, помрачнел. — Да не напрягайся ты так, мне вообще, подружка её Настасья, по душе будет. Я к другому веду, не понимаешь? О разнице положения. Изяслав, тебе только смелость проявить надо.

Изяслав вновь устремил взор на Зиму, что в тот миг прощалась с Настасьей, и сердце его затрепетало от волнения. Его пленяла красота Зимы: сияющая белоснежная кожа, ярко-зелёные глаза, обрамлённые густыми ресницами, придающими взгляду необыкновенную выразительность, волосы чёрные, как сама ночь, губы, столь насыщенны красным цветом, что казались почти сливовыми, стройная фигура с широкими бёдрами, обещающими с лёгкостью подарить жизнь многочисленным детям.

Подначиваемый друзьями, Изяслав таки решился. Оседлал Грома и вслед за Зимой отправился. А буквально сразу же Балду с Мышебором во дворе князь Ярослав отыскал:

— А ну, немедля за Изяславом езжайте, вертайте обратно. Не разрешаю я ему на деревенской девке жениться!

Балда с Мышебором озадачено переглянулись. Неужто перед отъездом Изяслав к князю зайти успел, сообщить о своём намерении?

— Или это вы два дурака его на такое подбили?!

Они отрицательно головой помотали. Совсем же о другом говорили, ни о какой свадебке речи не было. Оседлали коней по-быстрому и за княжичем поехали. И недалече от города на него наткнулись, там, где дорога на Липны вдоль реки тянется. Изяслав сидел на земле, прижимая к груди мёртвую Зиму и рыдал.

— Что случилось? — первым спрыгнул на землю Балда.

— Я не хотел, — поднял заплаканное лицо Изяслав. — Я признался ей в чувствах, а она отказала. Сначала я отступил, но потом вспомнил о решимости и настойчивости, развернул Грома и подхватил Зиму в седло. Думал, к матери её вместе ехать, глядишь, та смогла бы её убедить, что я неплохим мужем буду. Но она сказала, что никогда за меня не пойдёт, лучше умрёт, — он посмотрел на свои руки, измазанные кровью любимой: — Она вырываться стала, я не удержал её, и она…она упала.

Балда за голову схватился:

— Она же дочь ведающей, — испуганно выдохнул он, но не зря его князь ценил, соображал тот быстро. Подхватил Балда княжича под руки: — Изяслав, уезжай поскорее и никому не сказывай о том, что произошло.

— Куда уезжать? — пробормотал тот. — Я же Зиму убил.

С трудом, но удалось убедить княжича. Балда велел Зиму в реку сбросить, чтобы бурные воды отнесли тело куда подальше, а там вскоре и снег ляжет. Мышебор так и сделал. Да только тело в воду опустил, как холод деву в чувство привёл. Мышебор с Балдой едва не взвизгнули, как девицы, когда та, кого они считали мёртвой, вдруг ожила.

— Топи её! — крикнул Балда.

— Она же жива, — возразил Мышебор, удерживая девицу под водой.

— Именно! Она матери своей всё расскажет, что мы её утопить хотели, — отозвался Балда, помогая другу. — Представляешь, что она с нами сделает? Весь род изведёт!

— Откуда ты знаешь? — удивилась Марьяна.

— Дочь рассказала.

Марьяна чуть помолчала осмысливая.

— Это она моего сына мучает?

— О, нет.

— Но что за чертовщина в моём доме творится?

— Спроси у Чёрта, что в теле твоего сыночка спрятался. Того, что при жизни Балдой называли. А ты думала, откуда черти берутся?

— Помоги ему, прошу, — беззвучные слёзы по щекам покатились. — Он же ещё даже жизни не видел.

Внезапно из-за печи раздалось бряцанье цепей, Марьяна повернулась на звук и увидела, как в круг света вышел ужасно волосатый, страшно бородатый мужчина в одних портках. На ногах кандалы, при каждом шаге бряцают. Опустился он на колени и, обращаясь к Голубе, вымолвил:

— Помоги ему, матушка, — от его голоса дрожь по телу Марьяны пошла.

Во все глаза она пыталась вглядеться в лицо незнакомца, чтобы признать, но борода и нечёсаные космы делали это невозможным. А голос-то до сердечной боли знаком:

— Изяслав? — спросила она неуверенно, и потому, как мужчина вздрогнул, поняла, что не ошиблась: — Почему он здесь? — она взглянула на Голубу.

— А ты на меня не смотри. Цепи он себе сам выковал. Расплачивается за твоё желание.

Марьяна рядом с братом на пол упала, обняла, горько плача:

— Прости меня, Изя. Если бы я только знала, что всё тебе достанется, ни почто не решилась. Ты же самый добрый из всех людей мне знакомых… — заплакал и Изяслав, сестру обнимая.

— Помоги, Голуба, — снова попросил брат за сестру. — Ты же не ведьма, ребёнка губить, я же знаю.

Вздохнула та тяжело, недовольная больше своим добрым сердцем, нежели ими:

— Ладно, слушай меня, княжна. Чёрт дух твоего сына из тела вытесняет, да только сынок твой не слаб им. Видно, пускать не желая, решил, с собой на тот свет чёрта забрать. Чтобы сынка спасти, надо тебе его притопить. Чёрт из него тогда выпрыгнет, да рядом тело иметь нужно мужское, в которое он переберётся. Если повезёт, твой сын к тебе и вернётся. Всё поняла? А теперь поди прочь из моего дома. Времени у тебя не так много.

Встала Марьяна на ноги, на брата поглядела. А тот с ней уходить и не собирается. Голуба напоследок заверила:

— Завтра поутру освободят боги Изяслава от бремени, выйдет срок.

Бессонная ночка Ратмиру выдалась. Да кто тут уснёт после увиденного в княжеских владениях, богам молиться самое время. Как только рассвело, отправил людей на поиски дочери Настасьи, а сам в город рванул. Княжна в ночь уехала, его не уведомив. Надо проверить, что добралась и в порядке. Да и как там дела обстоят посмотреть.

Уже на подъезде к городу, там, где дорога вдоль речки проходит, увидал он девушку, на земле лежащую. Остановил коня, на землю спрыгнул, к ней поспешил. Одежда на той мокрая вся, но вроде как дышит. Он плащ с плеч сорвал, укутал бедняжку, на коне пред собой усадил и дальше в город направился. А девушка прям ледяная, неизвестно сколько она на холоде пролежала. Лицо красивое — загляденье, губы только синюшние, взмёрзла девица.

— Ну, ничего, ничего, сейчас в город доедем, отогреем тебя, красавица, — пробормотал он, она глаза и распахнула. — Очнулась? — улыбнулся Ратмир.

Она слабо кивнула.

— Значит, всё хорошо будет. Ты из Липны?

Девушка снова кивнула.

— Нашёл я тебя, значится.

— Я к маме хочу, — тихо так молвила.

— Ничего, ничего, доставим к матери, потерпи, красавица.

Въехал он на территорию княжеского терема, девицу на руках внёс, около печи пристроил и отправился разузнать, что да как. И действительно почти всё хорошо. Чертовщина отступила, княжич младой в полном здравии. Не успел он порадоваться, как новость до него долетела, что Мышебор ночью помер внезапно. Но про девицу не забыл, отыскал баб, чтобы той помогли приодеться. А когда вернулся с ними к печи, то не было её там уже. Неужто сама в Липны отправилась?

Голуба нарядно одетая, словно для праздника, вышла на крыльцо встречать дочь. С неба начинал падать первый снег, придавая воздуху особую свежесть и наполняя его хрустальной чистотой. Она с наслаждением сделала глубокий вдох. Зима пришла незаметно, тихим шёпотом, окутывая мир белоснежным покрывалом. Голуба смотрела на снежинки, кружащие в воздухе, и ей казалось, что время остановилось. Хотя в её душе всё было иначе: время остановилось двадцать лет назад, а сейчас оно вновь ожило. Её пронзительно ясные очи уставились вдаль, словно могли разглядеть сквозь расстояние, девушку с распущенными по плечам золотистыми волосами, идущую ей навстречу. Девушка уверенно шла вперёд, и молодой снег тихо поскрипывал под ногами, пока её губы еле слышно шептали:

— И кипела вода, и шипела вода,

И слова мои разносила она.

И в тумане холодном, и в ночи ледяной

Ты услышишь их, словно голос родной.

И забудешь о мире, о свете, о тьме.

Этот шёпот проникнет в сердце к тебе.

Затянут округу льды бытия,

Опутав природу оковами сна.

Не думая долго, ты пойдёшь вслед за мной

И уже не вернёшься домой…

Голуба широко улыбнулась, не скрывая своего счастья. Она знала, что с той стороны нельзя вернуться и нисколечки не измениться. Но её дочь снова была жива! Ведала, что за это придётся платить. Но в этот раз расплачиваться будут другие…

Дочь Настасьи так и не нашли. Да и не до неё всем стало, с начала зимы половина жителей Новограда загадочно и бесследно исчезла. Пропала и ведающая мать Голуба. Даже мёртвое тело Мышебора словно растворилось в воздухе.

Более ничего странного не случалось, и спустя какое-то время люди поуспокоились, но не надолго. Ровно до тех пор, пока не пришло время зиме уходить, а она не ушла ни весною, ни летом. На многие года над всеми окрестностями Новограда постоянной хозяйкой стала зима, и долгие годы её ледяное дыхание ощущалось повсюду.