Победа будет за нами

Глава четырнадцатая

Виталий Милонов не просто поддерживал чистоту души, как заповедано святыми старцами. Он стремился к стерильности. Внутри депутата бушевал огонь, в котором, как в автоклаве, сгорали любые западные бациллы. Это был пожар высшей категории сложности: такие не тушат, их наблюдают издалека и стараются сдержать распространение огня. Но, разумеется, пожарных для божественного пламени не существует, хотя в некоторых случаях их заменяют обычные санитары. Но кто бы их Виталию Валентиновичу вызвал.

Когда отгремели последние термоядерные удары, население Российской Федерации стало приспосабливаться к жизни под землей. Поделили отсеки и комнаты, наладили питание и график пользования душевыми.

Связь с единственным целым спутником тогда еще не восстановили, но ни у кого не было сомнений в том, что впереди нас ждет ядерная зима и ее надо пережить, сохранив традиционные ценности и не поддаваясь панике.

Первые лица страны твердой рукой вели страну к процветанию. Президенту уже доложили, что население России заметно сократилось. Примерно до населения бункера. Поэтому он немедленно отдал приказ о срочном повышении рождаемости. Первых демографически востребованных детей уже ждал учебник истории, подготовленный Мединским. В работе над избранными главами принимал участие сам Президент.

В бункере провели перепись населения. Для стимуляции беби-бума возобновили передачу «Давай поженимся» — редкостной удачей было то, что в бункер случайно попала Лариса Гузеева. С ее легкой руки начали создаваться новые пары.

Средний возраст потенциальных рожениц приближался к шестидесяти пяти годам, но и тут у Администрации Президента все было под контролем. Будущим новобрачным рассказали о неких засекреченных исследованиях, которые позволят омолодиться и женщинам, и мужчинам. Первые, еще довоенные эксперименты над добровольцами давали серьезные поводы для оптимизма.

Ни от кого не ускользнуло фантастическое, практически мгновенное преображение сенатора Мизулиной в свою куда более юную копию. Понятно, что населению предложили легенду типа как с дочерью Екатериной, строчку о которой постфактум добавили в Википедию; но свои всё прекрасно понимали и по-прежнему звали сенатора Леночкой. Хотя кто-то перешел и на «Катюшу».

Конечно, слабый пол очень завидовал второй молодости Елены Мизулиной, ставшей украшением бункера. Но, с другой стороны, все отмечали чрезмерную злобность сенатора, а также явную скованность в движениях, каковую можно встретить у собак при некоторых стадиях чумки и столбняке. Чумка т. н. «Екатерине» практически не мешала, поскольку кружочки и тик-токи с танцами постить было некуда. Да и со злобностью до поры до времени все мирились, при том что помимо стандартного ровного бешенства у Мизулиной случались еще и припадки лютой ярости. И, несмотря на это, замуж ее позвали одной из первых. Уж больно хороша была старая чертовка.

Ее избранником стал первый заместитель руководителя Администрации Президента Сергей Кириенко, чье обезображенное покусами тело нашли наутро после брачной ночи в одном из подсобных помещений.

Всем бы нам быть в такой потрясающей физической форме, как «Екатерина» на восьмом десятке: бог с ними, с покусами, но она свернула мужа как матрас в поезде дальнего следования и (продолжая ассоциации с РЖД) закинула его на третью полку, где хранились запасы бытовой химии.

После того как белокурая бестия прикончила трех молодых мужей подряд (сначала Кириенко, потом писателя Прилепина, а затем и Дмитрия Пескова), замуж ее звать перестали. Было очевидно, что ученые чего-то там чуть-чуть перемудрили, но Президенту обещали, что этот дефект будет устранен со дня на день.

Массовое производство молодильных таблеток (а следом и детей) было делом решенным. Несколько депутатов, помня ангельскую красоту бесприданницы, заранее сделали предложение руки и сердца ведущей «Давай поженимся». Она ответила согласием. Да, всем, и что? Можно было с уверенностью заявить, что жизнь в стране налаживается.

И тут Виталий Милонов ни с того ни с сего почуял запах серы и возобновил охоту на чертей. Пока он таскался по бункеру, хмурясь и шумно втягивая носом воздух, внимания на него не обращали. А зря, поскольку пламень внутри депутата разгорался все жарче и в конце концов пожар таки перекинулся на объекты внешнего мира.

Примерно в четыре утра в бункере завыли сирены, потянуло дымом и горелой проводкой. С потолка полетели хлопья пены, вспыхнул и погас свет, включилось мерзкое аварийное освещение.

Сначала все решили, что в бункер попала бомба случайно выживших нацистов. А потом ситуация прояснилась. Сигнализация орала под воздействием Крестного хода, при помощи которого неукротимый Виталий Валентинович намеревался очистить бункер от демонов педерастии: ее запустили продукты горения ладана и многочисленных церковных свечей.

Милонов было возликовал, приняв сирену за вопли поверженных бесов, а потом заработали разбрызгиватели, и тут уж он начал метаться в попытках замести следы своего духовного подвига.

Увы, к этому моменту все выскочили из спальных отсеков и дружно побежали в разных направлениях, топча и опрокидывая свечи, расставленные на полу так густо, словно депутат готовил бункер к романтическому свиданию. Задымились несгораемые стенные панели, и теперь уж у сигнализации появились реальные причины для переживаний.

В тот момент многим видным чиновникам могло бы стать очень-очень неловко за денежку, поднятую на строительстве Малого бункера. Да что там, будь они живы, они бы искренне раскаялись в том, что несгораемые отделочные материалы оказались не настолько несгораемыми, как уверяли подписанные ими документы. Но на нет и суда нет, как говорят у нас на Руси.

Сирена ревела, пена летела, и, самое печальное, не было никакой возможности этот маразм отключить, хотя Николай Платонович Патрушев вместе с генералом Гурулевым тыкали во все возможные кнопки, внимательно глядя на экраны. А потом они куда-то нажали — и вообще все пропало.

В тот темный предутренний час главные люди Российской Федерации выглядели как участники пенной вечеринки, которую устроили московские власти в рамках программы активного долголетия. С тем лишь отличием, что вечеринке никто из пенсионеров не радовался. Пена прибывала, и задержать ее прибытие не удавалось.

Белый от ярости Николай Платонович схватил за шиворот мокрого Виталия Валентиновича и вышиб его из бункера. Вслед депутату полетели свечи, хоругви и безобразные проклятия.

Пока Виталий Милонов стоял в тамбуре меж двух гермодверей, Патрушев, перекрикивая вой противопожарной системы, орал, чтоб депутат валил отсюда на хрен. Также Николай Платонович добавлял, что теперь Милонов будет устраивать молебны исключительно снаружи, пока не скопытится от лучевой болезни, чего не придется так уж долго ждать.

Расстроенный и оскорбленный в лучших чувствах, Виталий Валентинович скребся в гермодверь, ведущую внутрь, пытаясь объяснить сердитому динамику, что ему даже нечем зажечь свечечку, не говоря уж о кацее, но в ответ селевым потоком лились оскорбления. А потом открылись наружные гермодвери. Виталий Валентинович поднял хоругвь и шагнул наружу.