Победа от Виктории

Глава 5. Гетерохромия

Утром Вика приготовила гречневую кашу. Она варилась дольше геркулесовой, но теперь времени было полно. Насыпала в чайник черный чай, добавила веточки тимьяна, немного имбиря, залила кипятком. Наделала бутербродов с сыром и колбасой, разбудила детей. Первым на кухне появился Борис. Бодрый, веселый, в футболке и шортах. Он уже успел помахать гантелями и тридцать раз отжаться от пола. Все-таки сумасшедшая энергия у парня.

— Что тут у нас? — спросил он, хватая с тарелки бутерброд.

— Сначала кашу поешь.

— Гречневая. Жрать хочу, умираю.

— Тебе с молоком или маслом?

— И с молоком, и с маслом, и побольше.

Потом в пижаме на кухню вполз Петр. Взлохмаченный, сонный. Какие они разные. Борис весь в отца, огромный, сильный, этакий русский богатырь. А Петр в нее — невысокий, сухопарый, но очень красивый мальчик с волнистыми светлыми волосами.

— Не спи, — толкнул его в бок Борис, который уже закончил с кашей и принялся за чай с бутербродами.

— Не лопни, — огрызнулся Петр.

На кухню пришла Инга. Одетая в школьную форму, стройная, подтянутая. Вика заметила накрашенные ресницы и румяна на щеках. Она не знала, что дочь красится. Сколько открытий еще ее ждет?

— Я сама себе положу, — сказала Инга.

Взяла небольшую миску, бросила в нее несколько ложек каши, залив все это каплей молока.

— Почему так мало? — насторожилась Вика.

Она насмотрелась на юных девиц с анорексией. Их с каждым годом становилось все больше. Совсем недавно в больницу попала такая с ироничной фамилией Жевакина. Девочка ростом метр семьдесят весила всего тридцать два килограмма, кости да кожа.

— Я так объелась, так объелась, — говорила она Вике.

— Что ты съела?

— Пол-яйца и ложку йогурта.

Жевакина хотя бы не врала, что ест как слон. Были среди них и те, кто ел много, только все, что попадало в желудки, смывалось в унитаз с помощью двух пальцев в рот. Не дай бог у Инги те же проблемы.

— Она у нас за фигурой следит, — ухмыльнулся Борис.

— Что в этом плохого? — сказала Инга.

— Еда — это энергия, мышечная масса. У тебя тренировка сегодня, — объяснила Вика.

— Тренировки у меня сегодня нет. Теперь у нас по вторникам, средам и пятницам.

— Давно так?

— С сентября.

После очередного открытия Вике дальше учить свою дочь стало неудобно, ладно, она к ней присмотрится повнимательней, что та ест и пьет и почему ресницы красит.

— У меня завтра в двенадцать игра с «Пингвинами». Если выиграем, первое место в области займем. Приходите, — заявил Борис, подхватывая из тарелки последний бутерброд.

— У нас же генеральная репетиция, — сказал Петр.

— Твоей новой программы? — спросила Вика.

— Нет. В программах прогон, а здесь репетиция. В школьном театре, в новогоднем спектакле.

— Он принца играет, — как-то злобно пояснил Борис, дожевывая бутерброд.

— Не подавись, — огрызнулся Петр. — Ты, получается, на репетицию не придешь.

— Да уж явно не приду. У меня роль маленькая. Это ты у нас звезда — и танцуешь, и поешь.

— Борис, а ты кого играешь? — спросила Вика.

— Он, кроме себя самого, никого не сможет изобразить, — сказал Петя.

За что получил локтем в ребро от брата.

— Ты чего? — скривился Петр от боли.

— Мальчики, не ссорьтесь. Когда спектакль? — спросила Вика.

— Тридцать первого декабря, в десять утра.

— Родителям можно прийти?

— Конечно.

— Тогда я завтра схожу на игру Бориса, а послезавтра на спектакль.

Дети молча уставились на нее.

— Что такого? Я на больничном. Мне интересно посмотреть, чем занимаются мои дети.

На кухню пришла Мария Дмитриевна.

— Чего это вы тут? В школу опоздаете, — сказала она.

— Ой, — вскрикнула Инга, посмотрев на часы. — Без двадцати девять.

Дети вскочили и, толкаясь, выскочили из кухни. Инга не стала ждать братьев. Не хотела с ними потом бежать сломя голову. Она ушла из дома первой. Проводив сыновей, Вика закрыла за ними дверь и пошла к маме на кухню.

— Во сколько ты Генриетту кормишь?

— Она раньше десяти не просыпается. Я сейчас в магазин схожу. Как вернусь, так и поднимем ее. Нужно бабулю сегодня искупать. Чтобы чистенькая к празднику была. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Не волнуйся.

— Викуша, с сердцем не шутят. Полежи побольше, отдохни.

— Я уже все бока отлежала, — улыбнулась Вика. — Скажи, как Инга кушает?

— Ты заметила? Меньше, чем раньше. Мне Петровна, бабушка Светки, шепнула, что они часами по телефону какого-то Витю обсуждают. Может, влюбилась?

— Вполне возможно. Сама она тебе ничего не рассказывала?

— Откуда. Это же девичьи тайны. А подслушивать телефонные разговоры я не стану.

С этим было не поспорить. Первые влюбленности всегда тайные, о них рассказывать не принято, особенно родителям. Вика зашла в комнату мальчиков, собрала раскиданные Борисом вещи, присоединила их к грязным из корзины в ванне и засунула в стиральную машину. Когда мыла руки, взглянула на себя в зеркало.

Почему все говорят, что она прекрасно выглядит? Конечно, она отоспалась, отдохнула. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина, лет тридцати пяти, не больше, с правильными чертами лица и волнистыми белокурыми волосами. Такое впечатление, что стало меньше морщин, правда, раньше она так внимательно себя не разглядывала.

Что у нее с глазами? Вика повертела головой. Нет, это не освещение. Глаза всегда были голубыми. А теперь левый стал карим. Как же это называется? Слово вылетело из головы. Вика погуглила и нашла: «Гетерохромия». Ничего себе. Может, это еще одно проявление ее неизвестной болезни? Вика вытянула шею и приблизила лицо к зеркалу, отодвинула веки и заметила зеленые и желтые точки на коричневой радужке. Подождите, ведь так светились глаза Генриетты, когда она рассматривала ее лицо. Мама всегда говорила, что бабуля знает больше, чем говорит. Нужно ее расспросить.

Вика причесала волосы и расстроилась из-за прядей, оставшихся на щетке. У нее и раньше случались периоды выпадения волос. Ничего страшного, нужно попить витамины и раскошелиться на укрепляющий шампунь. Как раз новогоднюю премию выплатили.

Она провела языком по зубам и вновь почувствовала соленый вкус крови во рту. Приоткрыла рот, оттянула губу. Десна кровоточила вокруг верхнего левого клыка. Осторожно потрогала его языком, а потом пальцами. Зуб шатался. Ей показалось, что и соседние тоже. Вот это ужас. Витаминами здесь не отделаться. Или у нее цинга? Да нет, чушь, такого не может быть, она ест фрукты и чай с лимоном пьет. Кроме того, нет других признаков недостатка витамина С: вялости, сонливости, сыпи, болей в суставах… На всякий случай Вика сняла футболку и осмотрела кожу. Она была чистой и бархатистой. Вика вновь взглянула на себя в зеркало. Ей показалось, что грудь у нее увеличилась и поднялась. Наверное, из-за фазы гормонального цикла, скоро начнутся месячные. Хорошо бы не на Новый год.

Вике надоело себя рассматривать. Она вышла из ванной комнаты. В дверь как раз позвонили. Пришел курьер с заказанными подарками. Вика только успела их припрятать в шкафу, как вернулась мама. Вместе они разложили купленные продукты по полкам и в холодильник. Затем разбудили бабушку и намыли ее в ванне. После банных процедур сердитая Генриетта сидела в своем кресле за столом и отказывалась есть кашу.

— Что ты дуешься? Чистая, красивая. Сейчас белье поменяю. Поешь немного, — уговаривала ее Мария Дмитриевна.

— Не буду.

— Ладно, — решила отстать от нее Мария Дмитриевна, убирая тарелку. — Чаю попьешь?

— Нет.

Мария Дмитриевна вздохнула. Генриетте категорически не нравилось мыться в ванне, после этого она полдня сердилась. Вика отвезла бабушку в гостиную. Включила телевизор. Дала ей в правую руку переключатель, а сама пошла помочь маме. Они вместе убрали комнату, сменили постельное белье.

— Почему она так себя ведет? — спросила Вика.

— Это она сегодня тихая. Перед тобой не выкаблучивается. А так меня чуть ли не посылает.

— Ей так не нравится мыться?

— Не нравится быть слабой и немощной, тело свое дряблое и старое перед нами показывать. Сама ведь она не может.

— Понятно. Я в поликлинику схожу к хирургу.

— Давай, доченька.

На этот раз все прошло без проблем. У кабинета даже очереди не было, всего одна женщина с забинтованной рукой. Когда она вышла, Вика заглянула в кабинет и спросила:

— Можно?

— Заходите, — буркнул доктор, не отвлекаясь от компьютера. — Сейчас закончу с предыдущим. Что у вас?

— Ребра.

— Раздевайтесь пока.

Вика стянула свитер, футболку и присела на кушетку. Подошел врач. Он взглянул на пациентку и улыбнулся:

— Редко ко мне такие красавицы заходят. Где болит?

Вика вдруг физически почувствовала, как вспыхнули зеленые и желтые точки ее нового карего глаза. Хирург был молод и хорош собой, его портила лишь бородка-эспаньолка, за которой он явно тщательно следил. Странно, что такой красавчик пошел в медицинский университет, а теперь работает в поликлинике.

— Сейчас совсем не болит. Вот рентген.

Она протянула ему снимок из больницы.

— Надо же. Два ребра. Снимок неделю назад. И не болит?

Врач стал ощупывать у нее ребра, чуть надавливая на них и приговаривая:

— Здесь не больно? А здесь?

— Нет, — каждый раз отвечала Вика.

— Хорошо. Одевайтесь.

Хирург вернулся к столу и стал быстро печатать, не глядя на клавиатуру. Вика с завистью наблюдала за ним. Она давно хотела овладеть машинописью вслепую, но так и не смогла. Бумажная работа оставалась большей частью нагрузки врачей.

— Вам нужен больничный? — спросил хирург.

— Нет.

— Тяжелое не поднимайте. Резко туловище не поворачиваете. Хорошо питайтесь. Можно попить кальций, не помешает. Просто так ребра у молодых женщин не ломаются.

Вика непонимающе на него взглянула. Что он имеет в виду? Врач смутился.

— В том смысле, что есть остеопороз или еще что.

— По рентгену остеопороза нет, — заметила Вика.

Хирург растерялся, а ей стало смешно. Совсем молодой, необстрелянный, не знает, как вести себя с пациентами. Она из вредности не стала рассказывать ему обстоятельства травмы. Но тот ее удивил, заявив:

— Рентген не всегда показывает. Ешьте побольше молочных продуктов, особенно сыра. Еще можно рекомендовать красное вино и петрушку. Все вместе отлично действует.

— Вы что, предлагаете пить вино? Какое же?

— Знаю отличный бар, там есть сырная тарелка и неплохое итальянское.

— Спасибо, — сказала Вика, поднимаясь.

Она вышла из кабинета в недоумении. Вика не знала, что хирург сидел за столом, смотрел на дверь, за которой скрылась пациентка, и не мог понять, что на него нашло. Воспитанный мальчик из профессорской семьи никогда не позволял себе таких вольностей. Ему оставалось отработать в поликлиническом заточении всего ничего. Сюда он попал из-за целевого набора, иначе бы не поступил в университет. Вдруг эта девушка пожалуется? Это все из-за ее удивительных глаз. Они словно втягивали внутрь. Ему ужасно захотелось посмотреть в них вновь. Он списал с карточки на клочок бумаги ее телефон и засунул себе в карман.

Вика жаловаться не собиралась. Было приятно сознавать, что только что к тебе клеился молодой человек лет на десять младше. Что-то в ее жизни менялось.