Последняя из рода. Скованные судьбой.

ЭПИЛОГ

Талила прислонилась виском к дверному проему и улыбнулась, наблюдая за двумя черноволосыми головами, склонившимися друг к другу. Ее муж сидел во главе стола, по правую руку от него нетерпеливо елозил на специальной подушке ребенок.

Ее сын.

Сквозь раздвинутые сёдзи в комнату для трапез проникал теплый закатный свет. В желтых лучах стены вспыхивали так ярко, словно были обшиты шелковой тканью с золотым узором.

Конечно же, нет. Это поместье в самом дальнем уголке империи было построено так, чтобы ни одна комната, ни одна деталь не напоминала о роскошном дворце и обо всем, что они когда-то оставили позади.

—…и когда мы переходили реку вброд, — говорил Мамору, — один из моих полководцев предал нас и ударил в спину.

Ичиро подался вперед, локтями упираясь в край стола. Его кимоно сбилось набок, но он и не думал поправлять.

— И ты не испугался? Совсем-совсем?

— Испугался, разумеется, — улыбнулся отец. — Тот, кто говорит, что не знает страха, просто не умеет смотреть честно в свое сердце. Нам пришлось ударить в ответ с тройной силой.

Сын тихо ахнул, будто видел это собственными глазами.

— А потом?

— А потом... потом я притворился другим человеком, чтобы вместе с предателем отправиться в стан врага.

У Ичиро глаза зажглись ярче звезд на безоблачном вечернем небосводе.

— А если бы у тебя не получилось? — спросил, затаив дыхание.

— Тогда наш план изменился бы, — серьезно ответил Мамору. — Настоящий полководец всегда ищет другой путь, если первый закрыт. В этом нет позора. К победе можно прийти разными тропами.

У дверного проема Талила тихо улыбнулась: она и представить не могла, что из Мамору выйдет такой отец для их единственного сына. Но кто-то должен ломать многовековые устои, и они стали теми, кто это сделал. Ичиро не грозило получить рабскую печать подчинения, как не грозило переживать бесконечные наказания и стараться укрыться в тайном месте, как только в начале коридора звучала тяжелая отцовская поступь.

Когда она думала, что их сын растет совсем иначе, ей хотелось плакать от облегчения.

Талила бесшумно скользнула внутрь, и Мамору, заметив движение, поднял голову. В его взгляде вспыхнул все тот же теплый огонь — он загорался всякий раз, когда он видел жену или к нему тянулись маленькие ладони сына.

— Мама! — Ичиро встрепенулся, расправил плечи и гордо добавил. — Отец рассказывал про войну, в которой вы сражались.

Она кивнула и взлохматила волосы ему на макушке.

Талила до сих пор сомневалась, нужны ли их пятилетнему сыну такие знания. Учитывая, что они растят его вдали от столицы. Вдали от всего. Но Ичиро видел их доспехи и оружие, он слышал разговоры самураев в поместье, особенно обожаемого им Такахиро, и впитывал все как сухая почва впитывает влагу. Скрывать что-либо было невозможно, да и к чему? Ведь Мамору учил его владеть мечом, однажды Ичиро станет, подобно отцу, самураем.

— Вот как? И что тебе понравилось больше всего? — она села напротив сына, по левую руку от мужа.

— Я еще недослушал до конца, — серьезно отозвался Ичиро. — Но пока мне нравится часть, где ты спасла отца от отметины.

Мамору фыркнул, безуспешно пытаясь подавить смешок. Талила с той же целью прикусила губу. Она обменялась с мужем взглядами: безусловно, для ребенка он значительно приукрасил реальность.

Она потянулась за палочками, но остановила движение и прислушалась. Рядом с ней так же насторожился Мамору, а спустя несколько мгновений сквозь раздвинутые сёдзи они увидели, как по саду к поместью смешно шагал Такахиро.

«Это ничего не значит, — сказала себе Талила. — Что угодно могло случиться».

Они забрались далеко-далеко от столицы. Конечно же, не вернулись в поместье, которое принадлежало Мамору раньше. Жить там после бойни и казни, устроенной Императором, было невозможно. И потому они выкупили землю и три деревни неподалеку от горного перевала — но со стороны южных границ Империи. Путь до столицы от их маленького поместья занимал две недели, и это их устраивало.

Конечно же, вместе с ними уехали и самураи — те, кто не захотел оставаться в столице. Их отряд возглавлял Такахиро, пережившую ту страшную ночь. Земля, которая принадлежала Мамору и Талиле, была надежно защищена, и они всегда были наготове. И неважно, что за пять с половиной лет они поучаствовали лишь в десяти сражениях.

Встревоженное лицо Такахиро подсказало Талиле, что ее волнения были не беспочвенны. Возмужавший самурай остановился на деревянной веранде и склонился.

— Господин, дозорные заметили отряд, что по горной дороге направляется в поместье. Его возглавляет полководец Осака.

Он назвал его по старому титулу, хотя за прошедшее время многое изменилось. Осака стал главным военачальником Империи — по сути тем, кем являлся Мамору при жизни младшего брата.

Талила обернулась к мужу: все тепло, что было в его взгляде, исчезло. Вся расслабленность на лице, мягкая улыбка на губах, морщины в уголках глаз от смеха — все это смыло, как смывает волна рисунок на песке. Она не успела моргнуть, а перед ней сидел уже совсем другой человек. Она не видела себя со стороны, но знала, что такие же перемены произошли и с ней.

— Отец? Мама? — Ичиро переводил взгляд с родителей на наставника Такахиро, не понимая, почему в одно мгновение в помещении словно стало холоднее, и желтые лучи заката из ярких превратились в зловещие.

— Ступай в свою комнату, — велел ему отец таким голосом, который он слышал очень редко. И которому не смел возражать.

Проводив сына взглядом и дождавшись, пока за ним закроются раздвижные двери, Талила посмотрела на Мамору.

— Может быть, он решил нас навестить?

Она и сама не верила тому, что говорила.

Муж ответил кривоватой ухмылкой.

— И потратил на это путешествие две недели, — он фыркнул и покачал головой. — К чему гадать? Такахиро, прикажи оседлать лошадей. Мы встретим военачальника Осаку.

Уже через четверть часа они покинули поместье. Талила сменила кимоно на одежду, которую она надевала практически каждое утро, когда упражнялась с мужем на мечах. Они жили спокойной, тихой жизнью, но ничего не забыли. Помнили каждый день, что все может перемениться в один миг.

И, кажется, этот миг настал сейчас.

Мамору и Талила вместе с небольшим отрядом выехали на горную дорогу — единственный путь в их отдаленное поместье. Миновать ее было нельзя, обойти — практически невозможно. Узкий проход исключал вероятность неожиданного нападения.

Они были готовы ко всему. Но не к тому, что привез с собой военачальник Осака.

Придержав жеребца, Талила покосилась на мужа. Они остановились посреди дороги и уже видели, как вдали расцветали отблески факелов. То, что отряд Осаки не остановился на ночлег и продолжил свой путь в темноте, говорило о многом.

— Что могло случиться? — выдохнула она в тишину.

Мамору резко повел плечами. Их поместье было хорошо своей отдаленностью, но и вести доходили с запозданием. Последнее письмо они получили около десяти дней назад, и в нем не говорилось ничего, что могло бы их встревожить.

— Все что угодно, — ответил он и растер ладонью глаза.

В доспехах и с самурайской прической — его волосы давно отросли — он напомнил Талиле о тех временах, когда они сражались вместе.

Когда отряд военачальника Осаки заметил, что их встречают, лошади замедлили ход, и на возвышенность они взобрались практически шагом. Они не виделись больше четырех лет: лишь единожды бывший полководец навещал их в поместье — добровольной ссылке, как говорили многие.

Он постарел, — невольно отметил про себя Талила. Постарел гораздо сильнее, чем прошло времени.

Прозвучали традиционные слова приветствия, и чтобы прервать неуютную тишину, повисшую на месте встречи, Осака, откашлявшись, сказал.

— Мы были бы рады отдохнуть после долгой дороги. И утром поговорить о том, с чем я приехал.

— Нет, — отрезал Мамору. — Твои люди — пусть отдохнут. Но о делах, которые привела тебя к нам, мы поговорим сейчас.

Если его слова показались военачальнику грубыми или неучтивыми, он никак не дал этого понять. Лишь склонил в согласии голову и тронул поводья.

Они вернулись в поместье — по-прежнему в молчании. У ворот их встретил Такахиро, и после короткого приветствия повел за собой прибывший с Осакой самураев. Главный же гость отправился следом за хозяевами в комнату, в которой часом раньше звучал заразительный смех их сына, и теплые, солнечные лучи ложились на стены.

Теперь все круто переменилось. Повиновавшись приказу Талилы, слуги вновь подали ужин и сакэ. Военачальник Осака осматривался, не пытаясь скрыть любопытства. Он не единожды ловил на себе колкий взгляд Мамору и чувствовал, как на языке оседала горечь. Шесть лет назад он был готов умереть за своего господина, а теперь он смотрел на него так, словно видел перед собой врага.

В чем-то он был прав, ведь военачальник прибыл в их поместье с недобрыми вестями.

— Я привез это, — откашлявшись, Осака полез во внутренние карманы одежды и вытащил потрепанный за время пути свиток, который он передал Мамору.

Но тот не торопился к нему прикасаться.

— Что это? — спросил глухо.

— Прошение.

Талила изогнула брови и первой потянулась к свитку. Она развернула его и подвинула мужу, и вдвоем они склонились над ним, читая, и чем больше проходило времени, тем тяжелее делалась атмосфера в комнате.

— Нет, — выплюнул Мамору, подняв взгляд.

Он еще не дошел до последних столбцов.

— Нет, я не вернусь. Мы не вернемся.

Внутри Талилы со звоном оборвалась натянутая струна, когда ее взгляд выхватывал разрозненные слова их письма:

... нет единства...

... грозит война с Сёдзан...

... раскол Империи...

... кольцо врагов сжимается...

... человек, способный всех объединить...

В самом низу шли тринадцать подписей. По каждой на одного члена Верховного Совета, который сейчас управлял страной. В него входили военачальники, министры, вельможи, торговцы, мастера оружейного дела... После смерти младшего брата Мамору и после того, как он отказался занять его место и соблюдать условия, которые ему тогда выдвинули, в Империи так и не появился новый император.

А управлять страной взялся Верховный Совет.

Прошло меньше шести лет, и вот куда это привело.

— Пожалуйста, — сжав зубы, тяжело вытолкнул Осака, — пожалуйста, я прошу, только не рубить сплеча. Не давать поспешных ответов. Обдумать все.

— Я не дал тебе поспешный ответ, — взъярился Мамору. — Он — окончательный.

Талила задумчиво вертела в руках раскрытый свиток.

— Они обещают распустить Совет в случае согласия, — произнесла она и потерла лоб. — Это правда? — взглянула на Осаку из-под опущенных ресниц.

— Да, — тот прикрыл глаза. — Никто не посмеет диктовать и навязывать свою волю императору. Он будет править страной единолично.

— Это вы напрасно так решили, — оскалился Мамору и резко поднялся из-за стола. — Последний единоличный правитель плохо закончил свою жизнь.

Бегло кивнув своему бывшему полководцу, он широким шагом пересек помещение и вылетел в коридор. Поднявшаяся следом за ним Талила с короткой, смущенной улыбкой посмотрела на Осаку.

— Твой приезд слишком внезапный. И просьба... — она покачала головой. — Отдохни сейчас. Мы обо всем поговорим завтра.

Неожиданно военачальник улыбнулся ей.

— Спасибо, моя госпожа.

Она давно не была ему никакой госпожой. Но память о былом оставалась с ними. Кивнув на прощание, Талила покинула комнату. Мужа она разыскала в другом крыле их просторного поместья: он как раз притворил за собой двери в спальню Ичиро, когда она показалась в конце коридора.

Мамору хватило и одного взгляда на жену, чтобы понять, что у той было на уме. И ему это не понравилось. Стиснув челюсть, он направился в их спальню, что располагалась рядом. Бесшумной тенью Талила скользнула следом. Недовольство мужа давно ее уже не пугало.

Тогда, шесть лет назад, она послушалась его и покинула столицу в сопровождении Такахиро и отряда из сотни самураев. Не сразу они смогли купить землю, на которой жили сейчас, и их сын родился совсем в другом месте. Мамору тогда уже был с ней. Сперва они думали, что его присутствие понадобится в столице на более долгий срок. Но, как он и говорил, советники, министры и вельможи довольно быстро оправились от всего, что случилось. Осмелели настолько, что принялись выдвигать ему условия.

О занятии императорского престола без борьбы не шло и речи, а Мамору совершенно не хотел ни бороться за него, ни слушать требований людей, которых он презирал.

Он уехал, чтобы никогда не возвращаться, и спустя шесть лет те же самые люди умоляют его заявить права на свое наследие. Стать императором. Объединить и защитить страну...

— Однажды это должно было случиться, — сказала Талила, прислонившись лопатками к дверям.

Мамору, дернув плечом, подошел к противоположной стене и резким жестом раздвинул сёдзи, впустив в комнату прохладный воздух.

Он стоял к ней спиной, и она видела, даже сквозь ткань видела, как бугрились его напряженным мышцы.

— У Ичиро просыпается наше родовое проклятье.

— Не говори так, — он сердито дернулся и чуть повернул голову. — Твоя магия — это дар, а не проклятье.

— С какой стороны посмотреть, — вздохнула Талила и, неслышно ступая, подошла к мужу, прислонилась лбом к его плечу. — Возможно, нам не под силу сбежать от того, что предначертано.

Ответом ей стал его грудной, тяжелый вздох.

Обняв мужа со спины, Талила принялась развязывать ремешки куртки у него на животе и под горлом. Она провела ладонями, стянув ткань с плеч и спины, и та с тихим шелестом упала на татами рядом с ними.

Мамору перехватил ее руки и крепко сжал.

— Мы поставим наши жизни под удар, если вернемся.

Талила молча кивнула и потерлась носом о его лопатку.

— Я думаю порой, что мы обманываем самих себя. Наши жизни никогда не будут не под ударом. И Ичиро... ему жить в том мире, который мы после себя оставим.

— Все изменится, если я соглашусь. Все, — глухо прошептал он.

Талиле пришлось поднырнуть под его руку, чтобы оказаться с другой стороны и посмотреть в глаза.

— Не все, — сказала она с непоколебимой уверенностью и прижала прохладную ладонь к его горячей коже, в месте, где сердце стучало об ребра. — Кое-что не изменится. Например, моя любовь к тебе.

Со стоном Мамору притянул ее в объятия и зарылся лицом в волосы, которые сам же распустил мгновение спустя.

— Ты хочешь этого? Ты готова? Скажи мне, — выпрямившись, он положил раскрытые ладони на узкие плечи жены.

— Я не хочу, конечно, — Талила усмехнулась. — И ты не хочешь. Но... но сейчас, по крайней мере, я чувствую, что могла бы вернуться в столицу. Могла бы вновь встретиться со всеми этими людьми.

— Я почти жалею, что дорогу Осаке не перекрыл внезапно начавшийся камнепад, — пробормотал Мамору.

— Или что ты не смог его подстроить, — она фыркнула и прислонилась щекой к его груди, бездумно водя кончиками пальцев по шее и плечу. — Я не знаю, как будет лучше. Знаю лишь, что мы не сможем жить здесь до смерти. Не сможем запереть здесь Ичиро, и однажды придется его отпустить, и кто знает, что будет поджидать его за изгибами горной дороги?

— Зато я точно знаю, что будет поджидать его в столице. В статусе единственного сына и наследника императора, — Мамору скрипнул зубами, и Талила поежилась.

Ее муж был прав. И она была права. Они оба были правы — каждый по-своему. По сути, верного или же хорошего выбора для них не существовало. В каждом случае приходилось чем-то жертвовать, что-то терять.

— Ладно, — он мотнул головой, словно отгонял дурные мысли. — Утром поговорим еще. И я хочу поподробнее расспросить Осаку о том, что они не написали в письме.

Губы Талилы изогнулись в улыбке.

— Обязательно.

Но когда она проснулась утром, то не обнаружила рядом мужа. Футон едва хранил тепло его тела; значит, Мамору покинул спальню давно. И он, и сын нашлись за пределами дома. Когда Талила, наскоро одевшись, выбралась в сад, они уже закончили тренировку и стояли посреди утоптанной поляны, опустив деревянные мечи. Листва деревьев скрывала ее силуэт, но она не питала иллюзий, что муж мог не услышать ее шаги.

— Господин Такахиро сказал, что ты, мама и наш гость сражались вместе. Это правда? — отдышавшись, Ичиро запрокинул голову, чтобы посмотреть на отца.

— Правда.

— А зачем он приехал? У нас не бывает гостей.

— Военачальник Осака приехал с просьбой.

— С какой? — Ичиро подался вперед, раздираемый любопытством.

— С очень большой просьбой.

— Тебе она не нравится, отец?

— Не нравится, — усмехнулся Мамору.

— Мне тоже не нравится суп с побегами бамбука, — перекатившись с пятки на носок, вздохнул Ичиро и соединил за спиной руки в замок. — Но мама говорит, что иногда нужно делать, что не нравится. Чтобы потом все хорошо получилось.

— Вот как. Что еще говорит твоя мама? — скользнув смеющимся взглядом поверх макушки сына, Мамору встретился глазами с Талилой, все еще стоявшей в тени деревьев.

— Что если у человека есть большая сила, то он несет большую ответственность, — пробормотал Ичиро неуверенно, поскольку смысл фразы от него пока ускользал.

— У тебя очень умная мама, сын.

— И красивая. И сильная! Почти как ты.

Талила прикусила краешек губы, чтобы не рассмеяться.

Потом Ичиро ее все же заметил и сразу же подбежал, хвастаясь успехами. Подняв с земли деревянные мечи, к ним подошел и Мамору. Утром он выглядел иначе: лицо вновь разгладилось, из черт ушло напряжение, движение стали более плавными, медленными. Расслабленными.

Он и Талила обменялись взглядами. Пока Ичиро о чем-то возбужденно, торопливо рассказывал, Мамору положил ладонь на спину жены и легонько провел от лопаток до поясницы.

Она прищурилась.

— Что ты решил?

Мамору посмотрел сперва на нее, затем — долго и внимательно — на сына.

— Мы возвращаемся.

КОНЕЦ

_____________________________

Закончилась еще одна азиатская история. У меня с этим сеттингом настоящее "от ненависти до любви и обратно". Я люблю его, но писать книги всегда непросто. Уже не зарекаюсь, что больше никогда к нему не вернусь, потому что точно вернусь :)) Спасибо всем большое, что читали, комментировали, ждали новые главы! Я это очень ценю.

PS сперва я думала над открытым финалом, где не прозвучал бы ответ Мамору. Долго колебалась, но выбрала все же этот вариант. До сих пор не уверена, что правильно выбрала...

PSS сразу 2 издательства проявили интерес к книге, так что, надеюсь, однажды она увидит мир в печатном виде!