Бастард. Книга третья. Потоп

Глава 7

Побеждает не та сторона, где больше умников, а та, где чуть-чуть меньше идиотов.

Фантастический роман «Оса», Э. Ф. Рассел.

Место действия: Кадис(Испания).

Время действия: февраль 1616 года.

Каземир Семенович, поручик артиллерии на флагманском корабле.

На прошлой неделе я выиграл на корабельном шахматном турнире. Это Государь на флагмане распорядился провести. В награду за победу — десять серебряных монет. В шахматы я ещё до артиллерийского училища играть начал. Мой дядя в Виндаве меня научил. Он был из когорты Следопытов Вайса, с которыми начинал свой жизненный путь наш Государь.

Дядя надеялся, что я, как и он, стану школьным учителем. Но, я выбрал другой путь. У дяди было много книг, но одна запала мне в душу — «Книга мастера артиллерии и фейерверков». Там рассказывалось про фейерверки, зажигательные снаряды и немного про пушки. А уж когда Виктор Вайс в Виндаву китайских мастеров из второй кругосветки привёз и те порадовали всех настоящим фейерверком — я понял, кем хочу стать. Поступил в Себежское артиллерийское училище. Точнее, оно тогда было просто «артиллерийское училище», ведь ни в России, ни в Курляндии ничего подобного ещё не было. В Венеции и Испании уже были, а на Севере мы были первыми. Учебники для училища сам нынешний Государь сочинил. Он к тому времени уже был хоть и юным, но уже прославленным полководцем.

То, что я хорошо знал математику помогло мне стать лучшим курсантом своего курса. А ещё я нашёл себе хорошего друга — Дайчена. Он родом из далёких степей. Кереитского рода принц. Совершенно бесстрашный человек. Наездник и фехтовальщик от Бога. И вот этот степной рыцарь влюбился в ученицу школы благородных девиц Луизу Ульрих, сестру нынешнего Государя. Она тогда была тоже типа принцессой из Риги. Высокомерная и острая на язык. Часто путала русские и немецкие слова, чем невероятно смешила окружающих. И вот в такую занозу влюбился мой друг Дайчен. Эта принцесса доводила его до бешенства своими словами и приказами. «Если хочешь со мной встретиться, то принеси завтра мне букет подснежников». И этот гордый сын степей шёл в лес и искал на проталинах эти цветы. И нашёл. С тех пор эти двое стали встречаться. Поначалу весь Себеж обсуждал то, как эти двое шли по центральной улице, держась за руки. Только воспитательница Дарья Кирова защищала этих влюблённых. А потом мы с Дайченом были на войне. Под Вязьмой половину нашей батареи порубила имперская конница. Мой друг получил тогда Георгиевский Крест, а я из фендриков был произведён в штык-юнкеры. Точнее в стик-юнкеры, но русские делопроизводители переделали шведское звание в более привычное для русского уха…

Кажется, что много после Вязьмы воды утекло, а прошло всего полтора года. Я закончил училище и вошёл в группу по работе над ракетами. У нас были действующие образцы из Майсура. Эти индийские ракеты, привязанные к шесту, были длиной чуть больше ладони.

Они несли устрашающий и зажигательный эффект, но слабо поражали живую силу противника. Нам предстояло создать более крупные ракеты.

За несколько месяцев мы сделали 3-фунтовые(как в оригинале), 6-фунтовые и даже 12-фунтовые ракеты с дальностью полёта до одной мили(около двух километров). Точность приземления у ракет была очень низкой и Государь посоветовал нам ввинтить шест-стабилизатор посередине боевого заряда. Теперь большинство ракет попадали в квадрат сто на сто саженей. Это позволяли использовать ракеты для стрельбы по крупным целям. Государь забрал все готовые ракеты(около двухсот штук) на флагманский корабль, верхней батареей которого я и командовал. Я пару месяцев назад получил звание поручика артиллерии, которое на корабле соответствовало званию лейтенанта.

Задачу нашей эскадры на этот год царь озвучил ещё в Гавре — прорваться в Средиземное море и проредить там испанский флот, а заодно и их союзников(Венеция, Генуя, Сицилия и Неаполь). Глядя на нашу немногочисленную эскадру, она кажется невыполнимой(четыре фрегата(42п), три баркентины(24п), пять флейтов(20п)). Но повезло, что Англия задумала в это же время вырвать Португалию из лап испанских Габсбургов, высадив там пятитысячный десант. Вместе с нами на юг пошли полсотни английских транспортов, десяток военных галеонов, а самое главное три новых больших корабля, которые наш царь Виктор назвал линейными. Народу на их самом большом корабле больше тысячи — семьсот человек экипажа и больше трёх сотен солдат десанта. Сто две пушки на трёх палубах «Повелителя морей» выглядят очень грозно. Любой корабль, что попадёт под бортовой залп этой махины, будет сильно повреждён. Правда, гигант так же неповоротлив, как и большие галеоны. Говорят, что способен разогнаться с хорошим ветром до семи узлов, как наши «длинные галеоны» — флейты. У нашей эскадры самый медленный фрегат может выдать девять узлов, а самая быстрая баркентина и все четырнадцать(26 км/ч). Так что, нас в открытом море этот «Повелитель морей» не догонит. А мы вот напротив, будем заходить бортом к его корме и, как в тире, палить в этот почти квадрат размером семь на семь саженей(15×15 м). Мои канониры даже с трех кабельтовых(555 м) в такую цель не промахнуться. Я уже три месяца командую «верхней» батареей флагмана. Двадцать полупудовых единорогов по бортам и по одной четвертьпудовке на носу и на корме. Во время боя внутри корабля можно угореть от пороховых газов. Особенно, если палят оба борта. А на палубе — хорошо.

И вот мы вместе с англичанами в прошлом месяце с триумфом высадили десант в Порто и португальцы торжественно провозгласили независимость от Испанской империи. Имперский флот дал нам бой под Лиссабоном, но, потеряв два галеона, ретировался в Кадис, попутно уведя все более менее крупные корабли из португальских портов(больше сотни). Если на эти суда испанцы успели бы поставить пушки и сформировать боевые команды, то воевать с такой армадой было бы непросто. Но они не успели.

Мы пришли к порту рано утром. Захватили десяток торговых судов и пару галеонов на рейде Кадиса. Противник успел заблокировать нам проход в гавань, поставив на якоря борт к борту полсотни галер, галеасов, галеонов и сотню судёнышек поменьше. Они стояли под охраной весьма грозных береговых батарей.

Кадис.

Испанский адмирал Оттавио д’Арагона Тальявия был весьма опытным флотоводцем и поставил в фарватере шириной в три кабельтовых весьма грозную эскадру. В центре на якорях носами к нам стояло два десятка крупных галер(примерно сотня носовых пушек, не считая фальконеты).

По бокам от галер, вставшие к нам бортами галеасы и галеоны(ещё примерно триста пушек). Идти в лоб на такую армаду — дураков нет. Царь-государь собрал на флагмане офицерское совещание с приглашением капитанов других кораблей эскадры. Капитан первого ранга, помощник адмирала Бредероде доложил обстановку: в порту Кадиса находится ещё около сотни кораблей на которые спешно устанавливаются пушки. Так что к завтрашнему утру испанцы могут двинуть в атаку. Испанский адмирал имеет на своём счету немало побед, поэтому не боится идти на абордаж. А уж если у него кораблей в десять раз больше… Даже потеря половины их флота, в обмен на половину нашего, может быть истолкована в Мадриде, как боевая ничья, а то и вовсе, как победа.

Государь попросил офицеров высказать своё мнение. Поскольку было принято начинать с младших, то первым высказался я, представившись:

— Поручик артиллерии, Семенович. Мы захватили пять кораблей, забитых бочками со смолой. Если в их трюм установить несколько бочек пороха и направить на вражеский флот, то цепь кораблей может превратиться в горящий факел. Атаку лучше производить ночью, чтобы наши так называемые брандеры успели бы подобраться поближе до объявления тревоги. А чтобы нашим было лучше видно противника в безлунную ночь, предлагаю использовать, как их называет Государь, ракеты. Для них есть прекрасные цели — верфь с недостроенными кораблями, порт с десятками складов и бараков для моряков и солдат, корабли в порту, стоящие борт к борту. На фоне горящего порта цепь кораблей противника будет немного видна.

Царь кивнул головой, но заметил:

— Низкая точность ракет подразумевает и то, что значительная их часть ударит по городу. Начнутся пожары.

Адмирал Бредероде скривился, словно съел лимон, и ответил:

— Государь, на войне, как на войне. Случаются и потери среди мирного населения. Но, позволю себе заметить, что в городских домах живут работники верфи и порта, а так же квартируют моряки и солдаты с пришвартованных кораблей. Так что, попадая по городу мы выведем из строя значительную часть силы противника.

С мнением адмирала согласилось большинство офицеров. Решили ударить с флейтов сотней ракета за час до рассвета по порту и верфи, а на перегородившую фарватер эскадру направить пять захваченных судов, гружённых бочками со смолой и порохом. В довершение всего адмирал предлагал на рассвете совершить фрегатами рейд к остаткам недобитой вражеской эскадры. У наших фрегатов борта крепкие, выдержат множество попаданий, а пробитые паруса днём можно будет поменять.

Так и получилось. Ракеты начали бить по порту и верфи. Вскоре огнём был охвачен весь город. Затем наши новоявленные брандеры рванули в цепи вражеских кораблей. Команда покидала корабль за пару минут до взрыва. Это была невероятная картина…

Четыре фрегата затемно разогнались до семи узлов и в полутьме подскочили к потрёпанной испанской эскадре. Каждый фрегат сделал три бортовых залпа брандскугелями. Загорелись ещё несколько вражеских кораблей. Народ посыпался с палуб в воду. Один из испанских галеонов взорвался.

Как потом удалось узнать, Испания в эту ночь потеряла более шестидесяти кораблей в заливе, в порту и на верфи и более пяти тысяч моряков и солдат.

Место действия: Москва.

Время действия: март 1616 года.

Михаил(Мойша) Эдельштейн, министр финансов России.

Ездил в гостиницу «Sonnenbett» — на слух «солнечная постель». Но на самом деле — бордель с потаскухами. Мне же ещё и тридцати нет, поэтому хочется каждый день. Голова, тот, что сейчас канцлер России, давно советовал нанять в прислугу какую-нибудь безотказную вдовушку и иметь её вдоль и поперёк. Но я не готов жить вместе с чужим человеком. Жена, другое дело. Только где её найти? Такую, чтобы любила меня, а не мои деньги.

В Министерстве я решаю и государственные дела и свои личные гешефты. Денег у меня много и своих и государственных. Возможностей заработать вокруг — воз и маленькая тележка, как говорит Государь. Кстати, именно телеги для строительных батальонов стали одним из моих первых государственных заказов. Царскую посоху расформировали, а повинность нужно где-то отрабатывать. Вот на ремонте и строительстве дорог эти батальоны и использовали. Столица уже получила новые деревянные мостовые со сточными канавами по бокам. Кварталы московских погорельцев теперь выселялись за московские заставы, а на месте пожара строили различные мануфактуры, рабочие бараки, трактиры, торговые ряды, доходные дома в три этажа. Вот для этих строек мои тачки и использовали. Правда в дождь приходилось для тачек дорогу из досок делать. Но, даже с такими расходами, стройки теперь проходили быстрее и обходились дешевле для подрядчика. А такими подрядчиками в Москве были как правило либо я, либо Евдоким, либо Голова или наши подставные люди.

Раньше сто рублей для меня были — большие деньги. Теперь же я каждую неделю вкладывал в новые дела тысячи рублей. Если не хватало своих, то занимал у Меховой Компании либо в царской казне. Царица, слава Богу, меня жаловала за договор с Блистательной Портой(Османской империей). Рядом с разгромленной Сечью я взял в аренду землю, где добывали киноварь для амальгамы на золотых и серебряных рудниках. Мои годовые затраты на развитие дела окупились там за месяц добычи. Киноварь нужна для добычи золота и серебра и поэтому имеет большое значение для рудников Меховой Компании. То же самое с горючим чёрным камнем. У острога Бахмут, в балке Скелеватая начали рыть угольную шахту. А неподалёку в Гуляйполе рудознатцы нашли железную руду. Я нанял сотню рабочих и под предводительством голландского металлурга начал там строить домну. Мастер сказал, что для домны нужно очень много руды, которая лежала здесь прямо под ногами, а вот топливом для домны может стать уголь из под Бахмута. Для России уже сейчас нужно много чугуна и железа и с каждым годом будет нужно всё больше и больше.

Кроме строительства и домны я ещё вложился в мануфактуры на реке Гусь. Там нашли хороший песок для стекла и зеркал, а рядом железную руду. Буду ещё одну домну ставить — леса там много. Поставил три мыловарни для производства мыла для армии и флота. Выгодное дело.

Ещё Царь-Государь в прошлом году поручил мне все царские типографии России. Их ноне за двадцать лет стало аккурат двадцать: по две в Москве и Себеже, по одной Усть-Луге, Риге, Виндаве, Вильно, Минске, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, Ярославле, Воронеже, Ростове-на-Дону, Николаеве, Тюмени, Туле, Киеве, Кёнигсберге. Пока, что большинство мастеров составляют приехавшие из Европы специалисты, но скоро и наши ремесленные школы начнут выпускать своих.

Перво наперво я запретил использовать для книг крупные шрифты(хорошая бумага это 50% себестоимости книги), запретил поставлять книги в библиотеки, что находятся в сырых помещениях(книги там быстро приходили в негодность). Хорошая привозная бумага шла на учебники, царские указы, гербовую бумагу. На своей «плохой» бумаге мы печатали газеты, а так же сказки Даши Кировой в виде ярмарочных лубков. Как повелел Государь — на одной стороне сказка, на другой новости и правила гигиены.

На «денежной» мануфактуре стали выпускать шёлковые векселя Московского банка, а на монетном дворе начали выпускать золотые рубли из Уральского и Красноярского золота. До этого «рубль» был мерой расчёта, а теперь стал реальной монетой 781 пробы(78%золото, 22%медь), весом чуть менее золотника(4,266гр). Весьма выгодный курс обмена золота на серебро.

Место действия: Рига.

Время действия: апрель 1616 года.

Луиза Ульрих, сводная сестра российского царя Виктора Первого.

Scheiße!(Шайссе, нем. Дерьмо!) Отец запретил мне выходить замуж! Моя голова вот-вот взорвётся!

Дайчин приходил неделю назад к моему отцу и просил моей руки. Но, отец, подстрекаемый своей рижской роднёй, отказал. Мол, не дело родной сестре российского царя выходить замуж за вождя какого-то степного племени. Дайчин, по-моему, обиделся на такой приём и уехал в Себеж.

Ненавижу! Ненавижу весь этот рижский род.

Моя мама из рода Вайс всегда была для них «выскочкой из ремесленников». Да, мой дед, Альбрехт Вайс, до сих пор строит корабли в Усть-Луге и Петербурге. И что? В табели о рангах дед Альбрехт — статский советник. Ровня моему отцу — бургомистру Риги. Только вот дед всегда был верен России и не переходил на сторону врага. А мой папочка менял стороны в зависимости от ситуации. Мой сводный брат Виктор почему-то называл фамилию моего отца не Ульрих, а Мазепа. Что это значит, он мне так и не объяснил.

Обед. Вся моя родня собралась за столом. Отец, бабушка, старший и младший брат, дядя с тётей. Первое время царила напряжённая тишина. Я мяла в руках расшитую салфетку, не решаясь начать разговор. Мой отец, получив первым начальное блюдо, попробовал и, довольно кивнув стоящему у двери повару, начал:

— Луиза, повар приготовил твои любимые «путеншницель»(котлеты из индейки).

Не дождавшись моего ответа, отец продолжил, кивнув дяде:

— В ландтаге снова начали обсуждать проект Конституции. Наивные люди… Курляндия теперь одна из российских губерний. Какая Конституция? Они думают, что царица и московские бояре захотят ограничить свою власть? Наивные люди… Это в цивилизованной Европе могут утвердить такие правовые документы, как Великая хартия вольностей, Золотая булла, Привилегия унии, Великий мартовский ордонанс, Радомская конституция, Статут Великого княжества Литовского. Русские же дикий народ! Они желают только власти «доброго царя». Пусть правит без ограничений и ставит на место зажравшихся бояр, а народ всё стерпит. У кочевников же…(отец пристально смотрит на меня) всё ещё хуже. Они живут по понятиям многовековой степной традиции, навеянной Ясой Чингис-Хана. Скоты! У них даже столицы нет — вожди живут в кочевых юртах. И вот за такого степняка наша дочь собралась выйти замуж. Да как тебе такое в голову то пришло?

Все уставились на меня.

— Братец, — встревает моя тётя, альтехексэ (нем., старая ведьма), — А ты сам то женился на «подстилке» герцога. Да, её бастард стал сейчас царём России, но тогда это был позор на всю Курляндию. Вот и дочка такая же никудышняя, как её мать. Хорошо, хоть в подоле не принесла…

— Кхе-кхе, — дипломатично кашляет муж тёти, бывший когда-то главой Рижской гимназии, — Говорят, что за десять лет население Большой Курляндии выросло на треть. До пяти лет теперь умирает не половина детей, как раньше, а всего лишь четверть. Теперь школ нужно вдвое больше прежнего. Меня, старика, преподавателем в новую гимназию зовут — учителей не хватает. Луиза, если хочет, то может пойти учительницей в классы для девочек. А как утихнет история с её женихом, то мы ей нового найдём из наших…

— Не нужен мне никто, кроме Дайчина, — набравшись храбрости, говорю я, — Хочу быть его женой, жить в юрте и растить в ней наших детей. Вот их то я и выучу не хуже, чем в Рижской гимназии.

Встаю из-за стола и бросаю на стул смятую салфетку. Подходя к двери, слышу отцовское «Вернись, Луиза!», но не останавливаюсь, а на прощание хлопаю дверью.

Улучив момент, с узлом своей одежды сбегаю из дома к дядюшке Готарду Вайсу. Он сейчас — губернатор Курляндии и моя последняя надежда на побег с Дайчином.

Я оказалась права, дядя-генерал выделил мне возок для поездки в Себеж и в сопровождающие дал казака Нестора Непейводу. Первое время мы ехали молча, не зная о чём говорить. И тут казак осмелился:

— А правда кажуть, що вы-прынцесса такое у Себеже с басурманом вытворяли, що вас из школы благородных девиц выгнали?

Икаю от неожиданности и вспоминаю, как чудила с Дайчином в Себеже… https://ok.ru/video/2530082818587?fromTime=25

Облизываю пересохшие губы и, напуская металла в голос, говорю, стараясь правильно произносить русские слова:

— Врут! Люди нагло врут! Завидуют нашему счастью! Scheiße!(Дерьмо!)

Непейвода недовольно уставился на меня, услыхав последнее слово, и я поспешила поправиться, пропищав совсем уж по-детски:

— Херр Нестор, вы — не дерьмо, а гораздо приятнее. То есть, лучше!

Казак снова недоверчиво посмотрел на меня, как на больную. Склонив голову, понюхал свой замызганный кафтан и, вероятно, хотел сказать что-то резкое, но промолчал, как благородный человек. Наверное, пожалел меня — немчуру не русскую…