Псих из Крашти (СИ)

2

Большая часть яиц просвистела мимо, частично распределившись по лошадиной морде и боку, частично канув в траве. Зомбокобыла Аманды (надо ей кличку какую дать, что ли?) выпростала из пасти длинный, очень длинный серо-синий язык и слизала стекающее по лбу к пасти подношение с кусочками скорлупы. Потянулась к заляпанной гриве и принялась выкусывать из нее, как кошка блох, и шею вылизывать.

Пустая корзинка с полотенцем, вышитым страшноватыми красными петушками, сиротливо валялась на обочине. На дороге стояла квадратная поселянка средних лет с угрожающе-добродушным лицом. Однобровь выгибалась чайкой, рот был приоткрыт не то в немом изумлении, не то в изумленном онемении.

Пи сделал лицо барельефом. Лошади так-то тоже старались, но свежие яйца сбивали настрой. Зомбоконь темного, которому яиц не досталось, потянулся и лизнул кобылу в глаз. Та двинула крупом, конь пнул Пи, некромант оступился, нарушив торжественность глядем и нелепым пируэтом.

— А вы кто такие будете? — отмерла тетка, упирая мощные руки в сдобные бока, тем самым повышая градус доброжелательности.

Пи залип на теткину бровь. Его собственные тоже как-то подозрительно стремились воссоединиться, правда, под другим углом. Лошади смотрели, не прекращая подбирать яйца что со шкуры, что с земли, хотя этим тварям вообще-то натурально есть не полагается.

— Путники. Мимо идем, — ответила Аманда, выбираясь на дорогу.

Штаны, надетые на Аманду, в глазах поселянки сразу определили ее в ранг блудниц, потому тетка, презрительно окинув веду взором, уставилась на темного. Что любопытно, штаны Пи, тоже совсем не просторные, снискали в теткиной душе куда большее расположение.

— Вы уж простите, маджен, что я так-то, — всем телом, особенно верхней частью и бровью, кокетничала поселянка. — От неожиданности это. Утро, птички вон, солнышко, а тут монстра из кустов лезет, да еще и с компанией. А я на рынок. Поздновато, но нарочно в день пошла, а то на лугу по рассвету, бывает, чуды всякие бродят.

— Чуды? — уточнил Пи. Стараясь не дергаться от знаков внимания, поманил лошадей целиком на дорогу и убрал у них со лба дурацкие печати.

— Ага. То ли тень, то ли видений, то ли и вовсе умертвий. А обережный круг какие-то недалекие навроде вас… — Пи выжидательно посмотрел, но тетка не поправилась, и Аманда против воли испытала к ней уважение. — Какие-то недалекие, того, помяли. Староста уж и заявку в Корре отписал, чтобы поправили, а там до нас дела нет. Вот и приходится то оглоблей, то яйцами.

Тетка, выразительно поведя бровью, посмотрела на проторенную лошадьми прореху. Осыпавшиеся цветки припозднившегося с цветением зверобоя лежали ярко, заметно, приглашающе. Любая чуда таким предложением поспешит воспользоваться при случае.

Надо думать, на рынок поселянке уже было незачем. Не начала бы оплату требовать за упущенную выгоду.

— Вот помощница моя и поправит, — благородно предложил Пи. — Она любит порядок. Даже метлу за собой возит.

— Я?

Но метла в креплениях для копья была, прореха желтела, уже четыре пары глаз, включая лошадиные (видно, наговор так и не снялся), смотрели с укоризной.

Аманда могла до хрипа доказывать, что она не эльф и траву растить по заказу не умеет, но даже тут выходило немного сомнительно, поскольку доля эльфийской крови в наличии имелась.

Быстрее будет поправить, действительно, протоптали же.

Юркнув за лошадиные крупы, она посмотрела на контур с изнанки, помня, что Пи предостерегал от активных действий. Вернулась, покопавшись в сумке, нашла флакон укрепляющего средства (для волос, но разница?), щедро оросила протоптанное и, подключив тот самый, доставшийся от эльфийской крови светлый дар, попросила примятую траву…

— Вставай, — пафосно изрек Пи с дороги.

В землю рядом с руками Аманды вбуравилась зеленоватая молния. Трава вздыбилась, порскнув в лицо желтыми лепестками. Зеленоватое же свечение, местами переходя в густой фиолетовый, очертило луг. По нервам дернуло, контур замкнулся.

Пока Аманда выбиралась обратно, вполголоса перечисляя ингредиенты для слабительного, Пи благосклонно принимал благодарности.

Скотина темная. Мог бы и сам.

— Мог бы и сам! — раздраженно огрызнулась Аманда, полезая в ненавистное седло.

Шерсть и грива лошади там, куда попали яйца и прошелся лошадиный язык, слиплась. Грива подсохла и торчала колом под странным углом, шерсть сбилась, будто лошадь иголками поросла, поперек левого глаза подсыхал размазанный желток. У самой Аманды в волосах было полно лепестков зверобоя, часть отряхнулась, а часть так и застряла.

— Мог бы, — покивал Пи, устраиваясь на своем коне, карман камзола подозрительно топырился, — мог бы, но не снискал бы славы и не полюбовался бы на твой тыл в пикантной позиции. Заодно посмотрел на тебя в деле, эльфийская ведьма.

— Хочешь, еще кое-что сделаю? — обиделась на «эльфийскую» Аманда, потому как бал, скандал, козлина Эфарель.

— Что? — живо заинтересовался Пи, ткнув своего зомбо-коня пятками, намекая на движение вперед.

— Достану метлу и покажу в деле ее, — процедила Аманда, повторяя движение Пи, а руки сами собой сжали поводья. В воображении знакомый до миллиметра черенок уже встретился с некромантской макушкой.

Пи как-то странно сглотнул, протлел робким румянцем, буркнул: «Потом как-нибудь» и отвернулся.

Аманда тоже скоренько отвернулась. Смущенный непонятно чем темный сделался опасно мил.

На глаза попалась бодро перебирающая ногами по дороге геометрически правильная фигура тетки. С корзинкой?

— Куда это она так попылила?

— Донести, — не слишком внятно ответил Пи, потому что что-то нервно жрал. Судя по запаху — пирожок с яйцами. — Вторую корзинку с выпечкой, которую она в кустах по другую сторону дороги спрятала, на рынок, а в надзор, что шляются всякие подозрительные. Будешь? — Пи протянул Аманде еще один пирожок и бровями поиграл. — Не бойся, этот с капустой.

Что может быть опасного в пирожках, кроме свежести, Аманда не поняла, как не поняла и тайный посыл о яйцах и капусте. Но пирожок был свежий. Есть не очень-то и хотелось, принимать еду из рук Пи тоже не особенно, однако под жевание думалось лучше, а подумать следовало. И самое гадкое, что про эльфов.