"Фантастика 2025-166". Компиляция. Книги 1-24

Пролог Глава 1

— Хнык-хнык-хнык ыыыы…

Не сразу я услышал тихие всхлипывания с подвываниями, сосредоточившись на поплавке, который начал вести себя как-то очень уж странно — вроде и поклевка, но какая-то настолько вялая, что я и заметил-то ее с трудом.

С недоумением оглянулся, но никого рядом не обнаружил. Да и не мудрено: место, где я расположился, не пользуется популярностью. Только я повернулся обратно к удочкам, как снова услышал тихое:

— Хнык-хнык-хнык ыыыы…

Озадачился я, надо сказать, неслабо и про себя почему-то подумал про глюки. А как иначе, если рядом и правда никого нет, а всхлипывания есть. На всякий случай, мысленно ухмыльнувшись, я громко спросил:

— Ну и кто тут сырость разводит? Ну-ка покажись…

— Ой, а ты меня слышишь что ли? — перебивая, спросил меня молодой, звонкий женский голосок.

— А что, не должен был? Горюешь тут, будто у тебя любимую конфету отобрали.

— Если бы конфету, — с тяжёлым вздохом ответила непонятная невидимая девчонка. — Ты меня не должен слышать и тем более не можешь увидеть. Это невозможно.

— Может и так, — не стал я спорить: — но ты на всякий случай показалась бы. Ну то есть хоть поближе подойди, раз я тебя услышал, может, и увидеть получится, хоть это и невозможно.

Говоря все это, я смотрел в сторону, откуда доносился голос невидимки и, наверное, поэтому смог заметить слегка метрах в десяти от себя дрожание воздуха, как это бывает над костром или в сильную жару на горизонте.

Глядя на это приближающееся ко мне образование, я не удержался и задумчиво произнес:

— Интересно, это маскировка какая-то хитрая?

— Ты что, меня видишь? — совсем уж ошарашенно спросила девушка.

— Не то чтобы вижу, но дрожание воздуха наблюдаю.

— Странно, так не должно быть, я ведь здесь бестелесна.

— Это как? — невольно спросил я.

— Ай, неважно. Тебе все равно не понять, поэтому и рассказывать смысла нет.

— Вот сейчас обидно. Ты правда думаешь, что я настолько тёмный и дурной, что не способен понять простых объяснений?

— Да не обижайся ты, просто я даже не знаю, как это объяснить. Я здесь нахожусь только своим сознанием, ну или душой, если хочешь, поэтому и говорю, что видеть и слышать ты меня не можешь.

«Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд», — подумал я и спросил:

— Так ты дух что ли?

— Да нет же, — как-то даже возмущенно ответила девчонка. — Я вполне себе живой человек, и у меня есть тело, просто оно сейчас находится в другом мире, который в своём развитии ушёл далеко вперед в сравнении с твоим. Сюда я переместилась сознанием, чтобы побыть в одиночестве и поплакать наедине с собой. Я иногда так делаю, когда мне совсем плохо.

— Что же у тебя такое случилось, что тебе захотелось поплакать аж в чужом мире?

Похоже, зря спросил, потому что в голосе девчонки явно послышались очередные всхлипывания.

— Семь лет работы, и все зазря, не выходит у меня задуманное, вот я и расстроилась.

— А поподробнее можно? — спросил я, а сам задумался. Вот нафига я лезу, все равно ведь ничем помочь не смогу, она только ещё больше расстроится. С другой стороны, пусть выговорится, может, полегчает. Известно ведь: когда выплеснешь из себя все накопившееся, на душе легче становится, вот и пускай выплескивает.

Девчонка сначала делилась со мной неохотно, а потом, начав говорить о наболевшем, увлеклась, да так, что начала сыпать всякими непонятными мне терминами, рассказывая о своём проекте, который как бы и получился, но никому не нужен из-за малой стабильности изделия, которое она разработала.

В общем, как я понял, она взялась довести до ума задумку её погибшего отца по модернизации какого-то супер-пупер-двигателя, способного работать в подпространстве, и до конца не справилась с этой задачей. Поэтому и сбежала от всех подальше, чтобы выплакаться без свидетелей и пожалеть себя несчастную.

Я много чего не понимал в её монологе, но терпеливо выслушал, а потом ещё и попробовал подбодрить, начав с простого замечания:

— Эх милая, мне бы твои проблемы, — тут девчонка хмыкнула, а я продолжил. — Я недавно читал одну интересную историю, в которой описан случай, похожий на твой. Не совсем, конечно, но, как по мне, очень похож. Там перед одним инженером стояла на первый взгляд невыполнимая задача. Он должен был значительно увеличить мощность двигателя внутреннего сгорания, не затрагивая при этом его конструкцию.

— Это другое, — перебила меня девчонка, но я попросил её потерпеть и дослушать, что я хочу сказать, после чего продолжил говорить.

— Говоря другими словами, от этого инженера требовали невозможного: придумать что-нибудь такое, чтобы мощность увеличилась, а средства на изготовление аппарата остались прежними. Прозвучит странно, но он смог это сделать только потому, что посмотрел на возможное решение проблемы под другим углом. Не стану рассказывать в подробностях, как и что он делал, тем более что вариантов он перепробовал множество. Скажу только, что он добился нужного результата, просто поставив на поршни двигателя дополнительные кольца, расширив существующие пазы. Он не добавил эти самые пазы, а поставил по несколько колец в уже существующие. Казалось бы, что тут могло измениться? По сути, все осталось как было, но нет. Компрессия выросла, соответственно, и мощность увеличилась.

Я к чему это говорю: может, и тебе стоило бы посмотреть на свои проблемы под другим углом и попробовать поискать решение в не совсем очевидных частях твоего устройства? Глядишь, и получится придумать что-нибудь толковое.

В этот момент я отвлекся на треск фрикциона катушки. За разговором совсем забыл про рыбалку, и хорошо, что не зажал этот самый фрикцион, а то килограммовый карпик мог бы и удочку своровать. А так все обошлось, и я даже вытащил рыбину без особых проблем.

Девчонка же, дождавшись, пока я достану карпа, посажу его в садок, помою руки и перезакину снасть, вдруг спросила:

— А что ты имел в виду, когда сказал «мне бы твои проблемы»? Вроде у тебя все хорошо, сидишь вон, развлекаешься…

Я только хмыкнул на это и ответил коротко:

— Недолго осталось развлекаться, врачи не более месяца обещают.

— Вот как? Ну-ка расслабься и не шевелись.

С этими словами дрожание воздуха как бы наползло мне прямиком на лицо.

Честно сказать, я в принципе ничего не почувствовал, и если бы не увидел движение этого марева, то так и не узнал бы, что девчонка что-то там делала. Она между тем снова заговорила.

— Ошибаются ваши врачи. Дней семь тебе осталось, слишком все запущено.

— Не скажу, что порадовала, но спасибо. Постараюсь закончить все свои дела за оставшееся время.

— Ты так спокойно говоришь о собственной смерти? — удивилась девчонка. На что я ответил, по привычке храбрясь:

— А что теперь переживать? Все мы когда нибудь умрём, просто кто-то раньше, кто-то позже, как кому на роду написано.

После довольно продолжительной паузы девушка задала неожиданный вопрос:

— Скажи, а ты хотел бы прожить ещё одну жизнь?

— Странный вопрос, и не ошибусь, если скажу, что любой человек хотел бы жить подольше, а лучше не один раз. Жаль, что это невозможно, — ответил я с привычной уже улыбкой и слегка потерялся от того, что собеседница сказала дальше.

— Я могу попробовать перетащить твоё сознание в какой-нибудь из соседних параллельных миров и помочь ему переселиться в подходящее тело. Не факт, что получится, тут как повезёт, но ведь тебе в любом случае терять нечего.

— Заманчиво, конечно, но есть одно но, — начал рассуждать вслух я, хотя в тот момент совершенно охренел. — Я не хочу отбирать у кого бы то ни было его жизнь, ведь тело, в которое ты переместишь моё сознание, кому-то принадлежит. Не, не хочу так поступать, даже учитывая, что своя рубашка ближе к телу, жизненные принципы важнее жизни, на то они и принципы.

Девчонка после небольшой паузы произнесла:

— Знаешь, меня радуют твои принципы. Покойный отец говорил, что я не умею разбираться в людях, но в данном случае и так понятно, что ты хороший человек, и мне ещё больше хочется тебе помочь.

Я на эту тираду только хмыкнул и ответил:

— Твой отец был прав, и я по жизни творил немало разной дичи, стоит только Афган вспомнить, но некоторые вещи даже для меня неприемлемы, тем более на пороге смерти и перед встречей с богом.

— Понимаю и принимаю. Но дело в том, что выкинуть кого-либо из его тела, чтобы занять его место, в принципе невозможно. В нашем случае нам придётся воспользоваться телом, которое только покинула так называемая душа из-за какой-нибудь травмы, несовместимой с жизнью. В любом мире каждую секунду кто-нибудь гибнет, так что подходящих нам тел будет довольно много. Нам останется только выбрать подходящий вариант, излечить его при помощи энергии жизненных сил твоего старого тела и подселить в него твою душу. Нет, как я уже говорила, не все просто и может так случиться, что у нас ничего не выйдет, слишком уж много переменных, но я думаю, стоит рискнуть, тем более что терять тебе нечего.

Я, слушая это все, задавался вопросом: мне действительно в кои-то веки повезло по жизни? Или все это плод моего больного воображения? Всё-таки опухоль головного мозга намекает на последнее. Но терять мне действительно нечего, поэтому и рассуждать не стоит.

— Да, такой вариант приемлем, и я согласен попробовать. Что мне надо делать?

— Ты говорил, что тебе надо решить какие-то вопросы до того, как умрёшь, сколько тебе для этого понадобится времени?

— Собственно, нет ничего такого, из-за чего стоит откладывать наш эксперимент. Разве что с родными стоит попрощаться, а так я в принципе готов.

Девчонка на это хмыкнула и произнесла:

— Тогда встречаемся через два дня на этом месте. Тебе нужно организовать здесь кучу горючего материала для большого костра, способного сжечь дотла твоё тело. Это обязательное условие, все остальное я подготовлю сама.

Собственно, на этом мы и распрощались с Афродитой, как звали девчонку, благо хоть перед расставанием мне хватило ума выяснить, как её зовут. Только и успел подумать, что зовут её как древнегреческую богиню, и тут марево плавно, но быстро исчезло.

Естественно, мне резко стало не до рыбалки, и я, собрав снасти, отправился домой, размышляя по пути, что, наверное, не зря её так назвали родители. Возможность подарить человеку ещё одну жизнь — это реально чудо, подвластное только богам.

Как бы там ни было, а я действительно решился попробовать прожить ещё одну жизнь. Ведь как бы я ни храбрился, а страх смерти никуда не делся. И, конечно, на пороге смерти жить почему-то хочется как никогда раньше.

Два дня промелькнули с сумасшедшей скоростью. Естественно, я не стал никому говорить о предстоящем действе (едва ли кто поверит, что человек, собравшийся сжечь себя на костре находится в трезвом уме, вот и пришлось шифроваться). Только мысленно попрощался с женой и детьми, пожелал им счастья и полюбовался ими напоследок, да и порадовался, что смог вырастить детей достойными людьми.

Про то, как втихаря организовал доставку колотых дров на берег реки, и упоминать не буду, сложно было, но я справился. Я даже все деньги, хранящиеся на моих счетах, смог обналичить, чтобы родные потом не мучились. Про наследство и говорить нечего, этот вопрос давно решён, ещё как узнал о болезни, все имущество переписал.

В общем, все успел, что хотел, и как ни грустно это прозвучит, умереть теперь был готов на все сто.

Правда когда совсем уж собрался уходить, задержался ненадолго и накидал родным короткую записку с таким расчётом, чтобы нашли её не сразу после того, как уйду. Есть у нас в доме место куда жена по-любому через пару дней заглянет.

Нет, не стал особо распространяться о том, что собираюсь сделать. Просто написал, чтобы не переживали и не искали, обозначил, что есть у меня секретное место, где я хочу умереть в одиночестве. Попросил у них за это прощения, написал, что безумно их всех люблю и не хочу, чтобы они видели, как буду умирать, и на этом все.

На место прибыл чуть раньше оговоренного срока и к появлению Афродиты успел подготовить все необходимое для самосожжения. Да и готовить было, по сути, нечего, поленницу дров сложил заранее, поэтому только и осталось, что обильно полить её бензином из пятилитровой пластиковой бутылки. Собственно, на этом подготовка и закончилась.

Сказать, что не волновался и не переживал, — это нагло соврать. Всё-таки человек изначально так устроен, что будет цепляться за любую даже самую призрачную возможность прожить лишний день, да чувство страха никто не отменял. Вот и я нехило комплексовал и боялся, раз за разом спрашивая самого себя, не сошёл ли я с ума.

Боялся, переживал, копался в себе, но когда появилась Афродита и спросила, готов ли я, ответил согласием без раздумий. Всё-таки терять мне действительно нечего, и я это точно знаю. Усевшись на поленницу, я, прежде чем поджечь разлитый на ней бензин, попытался настроиться на будущую боль от самосожжения, ведь так или иначе, а в какой-то мере представляю себе, что мне предстоит перенести. Но Афродита попыталась меня успокоить, пообещав выдернуть душу из тела до того, как станет больно. Но я ничего с собой поделать не мог и какое-то время потратил на то, чтобы решиться поджечь бензин.

Когда я всё-таки сделал это, и костёр полыхнул, я даже испугаться не успел, как обнаружил себя зависшим над этим самым костром.

Странное, надо сказать, ощущение, непонятное облегчение от того, что не надо испытывать муки от огня перемежалось небывалой легкостью и даже, наверное, радостью от осознания, что все наконец закончилось. Буря эмоций и ощущений, по-другому это состояние не назвать. Да и как иначе, ведь не каждый день воочию наблюдаешь, как твоё тело сгорает на костре. Странно все это.

В чувство меня привёл голос Афродиты, которая каким-то слегка язвительно произнесла:

— Налюбовался? Пора делом заняться.

Повернувшись на её голос, я натурально завис, подумав про себя, что это красота неземная. Ну, правда, охренел от открывшегося зрелища, ведь передо мной парила совершенно обнаженная красотка, от созерцания которой и глаз-то отвести невозможно.

Обдумать все это не успел.

Просто до Афродиты, похоже, только сейчас дошло, в каком виде она передо мной предстала, потому, что это её «Ой, отвернись пожалуйста», и попытка прикрыть руками сразу все прелести одновременно, выглядели забавно.

Честно сказать, я с трудом отвернулся, очень уж завораживающее зрелище было, и, наверное, хорошо, что я сейчас бесплотный, а то, похоже, и самому тоже пришлось бы смущаться. Наверное.

Подумать над этим не получилось. Сначала как-то мгновенно появилось чувство стремительного полёта, а потом свет померк.

Глава 1

— Ну давай же, очнись, что же ты так долго? Очнись уже… — доносилось до меня как будто издалека. Мысли текли вяло, и чувствовал я себя заторможенно, наверное, ещё и потому, что мне, как это ни странно, было хорошо. Подумалось: «как в колыбели».

— Да очнись же ты наконец, — не унимался между тем голос, и я как-то помимо воли открыл глаза. Как открыл, так сразу и навалились на меня неподъемным грузом воспоминания о произошедшем и осознание новой для меня реальности.

— Ну наконец-то. Слушай внимательно и не перебивай. У меня осталось очень мало времени. С минуты на минуту меня могут выдернуть отсюда. Я пыталась повысить твои шансы на выживание и сотворила одну глупость, которая не осталась незамеченной. Но это ладно. Главное, что перенос у нас получился, и ты сейчас в новом теле. Но вот со временем для вселения тебе не очень повезло, уже через год здесь начнется страшная война, но большего я сделать не могла. Не было у нас выбора. Этот мир, в котором ты очутился, — точная копия земного, только отстаёт по времени развития. Говоря проще, ты можешь воспринимать его как прошлое своего мира, так тебе будет проще. Переместился ты в тело советского командира двадцати четырех лет, который попал в руки бандитов и умер, не выдержав пыток. Тело я вылечила и довела до идеала, поэтому у тебя здесь есть шанс стать долгожителем, если, конечно, переживешь войну. Правда, это тело не совсем для тебя подходящее, энергетика у него послабее твоей старой, поэтому возможны незначительные сбои в эксплуатации. Не знаю, как они будут выражены, но просто сильно не пугайся, когда с тобой будет происходить что-то непонятное. Все наладится, когда душа окончательно приживется.

— Подожди, — не удержался я и перебил этот монолог. — Скажи, что у тебя за проблемы и что значит «пыталась повысить шансы»?

— У нас мало времени, и ты зря меня перебиваешь. Проблемы незначительные, за это разве что отругают. Я просто захватила с собой немного энергии со служебного накопителя, и это не осталось незамеченным. Зато нам с тобой пусть и впритирку, но хватило на то, чтобы перенос и приживление души прошли без лишних трудностей. Слушай дальше и не перебивай. Находишься ты сейчас в укрытии, которое принадлежит пленившим тебя бандитам, и тебе надо как можно быстрее бежать. Дело в том, что этих бандитов я смогла усыпить только минут на пять, и скоро они очнутся. На большее у меня просто не хватило энергии.

Пока Афродита вводила меня в курс дела, я осматривался. Находился я и правда в помещении, напоминавшем обшитый бревнами блиндаж, только с выходом в потолке. Сам этот блиндаж был похож на просторную комнату в деревенской избе, только без окон. С одной стороны этой комнаты стояли массивные стеллажи с широкими полками, заполненными разнообразными ящиками, мешками и свертками. С другой стороны и в торце, противоположном входу, были устроены двухуровневые нары, способные дать отдых как минимум десятку человек. В углу между стенкой у входа и стеллажами была довольно массивная железная печка, причём не буржуйка. В противоположном углу находилось что-то вроде оружейный стойки. Посредине, почему-то примерно в метре друг от друга, находились два даже на вид тяжёлых стола, один из них окружало штук десять табуретов. Все это я успел заметить за какие-то считанные мгновения и тут же сосредоточил все свое внимание на, так сказать, хозяевах этого места. Почти все они в самых причудливых позах валялись на нижнем ярусе нар. За столом, уронив головы, сидели, сладко посапывая, всего два человека. Я же как очнулся, так и валялся на глиняном полу у лестницы, ведущей на выход, слушал Афродиту и осматривался.

Как раз когда она начала говорить, что усыпила бандитов, я стал подниматься с пола и, перебивая её в очередной раз, спросил:

— Все бандиты здесь или снаружи тоже есть?

— Все здесь. Это место хорошо замаскировано, поэтому нет большого смысла держать охрану снаружи.

Я на это только хмыкнул и про себя подумал, что смысл в охране есть всегда. Другое дело, что мне только на руку то, что все бандиты здесь. Афродита между тем продолжала.

— Просила же не перебивать, — с досадой попеняла она. — Тебе срочно надо бежать и где-то прятаться. Минут через пятнадцать ты приблизительно на час потеряешь сознание и начнешь осваивать память бывшего владельца тела, я смогла её сохранить для тебя, поэтому времени у тебя не осталось.

«Вот оно как, теперь понятно, почему Афродита так кипишует. Только вот бежать, как по мне сейчас будет глупостью, гораздо разумнее остаться здесь но предварительно нужно нейтрализовать бандитов». Подумав так, я под бубнеж Афродиты подошёл к столу, за которым спали два, судя по всему, главаря этой шайки и взял в руки обычный кухонный нож, который лежал рядом с керосиновой лампой, освещавшей помещение.

Как взял, так сразу и положил. Просто подумал, что в будущем мне этот схрон, если о нем больше никто не знает, может самому пригодиться, а значит лить здесь кровь, полосуя глотки бандитов, нельзя. Самому же потом убираться. Поэтому поступил проще.

Был у меня случай во время службы в армии, которую я проходил в Афгане. Не люблю об этом вспоминать, потому что пришлось там хапнуть,и немало, но теперь, чую, пережитое и наработанный опыт пригодится не раз.

Тогда нас, пару молодых разведчиков, спецы, которых мы сопровождали во время этой операции, как они выразились, обкатали. Эта обкатка мне потом полгода снилась.

У них была задача зачистить одного из полевых командиров, с которой они справились, если не играючи, то близко. Они сами тихо разобрались с охраной и начали вырезать сосредоточенных в нескольких домах духов. Не знаю, кому тогда пришла идея обкатать молодняк (а нас в разведгруппе таких было двое), но одно из помещений под руководством нескольких спецов зачищали как раз мы.

Способ, которым мы убивали спящих духов, был прост и эффективен до безобразия. Именно так я решил и здесь действовать, главным образом потому, что это практически бескровно.

Я взял шомпол, сняв его с одной винтовки, подобрал возле печки подходящее полешко и занялся делом, предварительно велев Афродите отвернуться. Не хотелось травмировать ей психику и портить сложившееся обо мне впечатление. К сожалению, проконтролировать, отвернулась она или нет, не представлялось возможным, но я ее предупредил.

Дальше поступил просто. Подходил к лежащим на нарах бандитам, вставлял в ухо шомпол и наносил удар поленом по другой стороне шомпола. На этом все. Дожидался окончания агонии и переходил к следующему. Пара минут, и в схроне в живых остались только два спящих за столом, как я думаю, командира, которых я решил пока оставить в живых. Надо же будет выяснить, кто ещё знает про это убежище, поэтому я решил пока их просто связать, что времени много не заняло. Дольше провозился, пока привязывал их к стойкам нар. Понятно, что я предварительно тщательно обыскал этих двоих, и теперь вязал не жалея и затягивал узлы как можно туже, забив на кровоток, все равно в живых их оставлять не буду.

Сделав все это, я перетащил трупы бандитов, лежавших на нарах, к лестнице, сам устроился, если так можно выразиться, на их месте и произнес:

— Ну вот, теперь можно и память бывшего владельца тела осваивать.

Афродита, замолчавшая, когда я начал убивать бандитов, как-то тяжело вздохнула и ответила:

— Вот это ничего себе ты проблемы решаешь, а казался таким добрым и безобидным. Ладно, тебе лучше знать, как поступать. Это теперь твоя жизнь. Меня уже начинает тянуть обратно, поэтому будем прощаться. Напоследок напомню: если с тобой время от времени будет происходить что-то непонятное, сильно не пугайся, просто будь поосторожнее, и все будет нормально.

— Лишь бы это непонятное не случилось во время боя, — невольно прокомментировал я.

— Нет, во время боя вряд ли. В такие моменты организм, наоборот, мобилизуется. Скорее это может быть во сне или когда ты расслабишься. Ладно, извини но на этом все. Удачи тебе и прощай.

Странно прозвучит, но я как-то даже привыкнуть успел к присутствию Афродиты, наверное, поэтому ответил с теплом в голосе:

— Спасибо тебе за все, красавица, от всей души спасибо. Тебе тоже успехов и удачи во всех твоих начинаниях. И, если будет возможность, заглядывай ко мне, рад буду тебя услышать.

К сожалению, я не понял, услышала ли она меня до конца, потому что каким-то непонятным образом я вдруг почувствовал, что Афродиты рядом со мной больше нет.

Вздохнул тяжело и подумал, что всё-таки мне нереально повезло, раз мне посчастливилось встретиться с такой прелестью, да ещё способной ни много ни мало, а подарить мне новую жизнь. А потом стал дожидаться, когда начнёт усваивается память предыдущего владельца тела.

Почему-то сознание я потерял раньше, чем предсказывала Афродита, по крайней мере пятнадцать минут точно ждать не пришлось. Успел заметить, что связанные бандиты начали приходить в себя, и меня вырубило, будто свет выключили.

В себя пришёл так же резко, как и выключился, только и разницы, что очнулся с дикой головной болью, в плохом настроении и, как это ни странно прозвучит, полным непонятного воодушевления. Странное сочетание чувств и ощущений — ещё и потому, что в мыслях творился настоящий бардак, который я бы назвал конфликтом интересов.

Не знаю, как правильно объяснить. То, что личность старого владельца тела ушла в небытие, это точно, мне досталась только память. Но и этого было достаточно, чтобы охренеть и на время потеряться. А как по-другому, если я вдруг осознал, что в этом теле очень люблю сладкое, и это притом, что в прошлом к сладостям был равнодушен.

В общем, мне понадобилось довольно много времени, чтобы разобраться в себе и разложить все по полочкам.

С перемещением в это тело мне откровенно повезло, и это я понял на все сто чуть не сразу после того, как очнулся. Если говорить языком геймеров, именно попадание в это тело можно назвать роялем в кустах, но обо всем по порядку.

Зовут меня теперь Сергей Феоктистович Захаров, я старший лейтенант НКВД, в данный момент я нахожусь недалеко от города Белосток, который в свою очередь расположен в Белоруссии.

Прибыл сюда предыдущий владелец тела, чтобы принять командование над отдельной ротой, предназначенной для охраны железных дорог и особо важных предприятий промышленности.

Фишка в том, что эта самая рота существовала только на бумаге, и её ещё предстояло сформировать. Дело в том, что Сергей — сирота, он воспитывался в семье родного дяди, который находился в немалых чинах и служил в политическом управлении РККА, занимая там нехилую должность. Но этот самый дядя в судьбе Захарова если и принимал участие, то довольно опосредствованное, а вот его сын и двоюродный брат Сергея Иван, который был на четырнадцать лет старше Сергея, что называется, взял его под свое крыло. Собственно из-за того, что этот самый брат служил в ГУГБ НКВД, у Сергея не было других вариантов, кроме как пойти по стопам брата, который для него был непререкаемым авторитетом. Именно поэтому он после окончания школы, естественно, не без помощи брата, стал слушателем курсов при центральной школе ГУГБ НКВД, после окончания которых некоторое время служил как раз на пресловутой Лубянке.

Понятно, что карьера под крылом брата, который к этому моменту уже находился в звании старшего майора НКВД, шла в гору стремительными темпами, и к двадцати четырём годам Сергей, успев закончить ещё несколько дополнительных курсов, получил звание старшего лейтенанта. Сюда, в Белосток, он прибыл именно из-за карьерного роста и ненадолго. Брат организовал этот перевод и смог обеспечить все возможное для успеха задуманного мероприятия.

Для этого он ни много ни мало, а сумел продавить создание отдельной роты охраны, которая должна стать образцово-показательной, и организовать назначение командиром этого подразделения Сергея. Более того, он обеспечил брата такими документами, что у Сергея в принципе не должно было возникнуть проблем с формированием роты.

Что говорить, если Сергей, вернее теперь уже я, мог забрать в состав своего подразделения чуть не любого человека, проходящего службу в РККА. Понятно, что это касалось рядового и сержантского состава армии, но и это было немало. А если учитывать, что будущих подчинённых командиров мне следовало выбирать из состава погранвойск, то затеянное дело было обречено на успех. Но и это ещё не все.

Сергей, вернее я, мог комплектовать штаты своего подразделения, исходя из своих соображений и «согласно текущей обстановке», что открывало нереальные возможности. А учитывая тот факт, что подразделение будет вооружаться со складов мобрезерва по необходимости, исходя из той же «текущей обстановки», эти возможности можно назвать и совсем уж запредельными.

Я, честно сказать, когда в полной мере осознал сложившийся расклад, слегка потерялся и невольно подумал: «Это что же я тут замутить могу? Страшно подумать».

Конечно, едва я все это понял, у меня тут же возникла куча идей, как можно распорядиться этими возможностями наилучшим образом. Дошло до того, что я на полном серьёзе начал думать, что в составе роты не помешало бы иметь хотя бы танковый батальон, состоящий из каких-нибудь КВ (шутка, конечно, но…).

В общем, я какое-то время реально пребывал в эйфории и даже предвкушении от открывшихся возможностей. Да и как иначе, мало кто из моего поколения остался бы невозмутимым, получи он шанс поучаствовать в Великой Отечественной войне на своих условиях. Понятно, что в роли всего лишь командира роты говорить о значимых совершениях не приходилось, но даже так попить крови с немцев при толике удачи можно немало, тем более, что кое-какой опыт у меня имеется.

В целом, если говорить откровенно, я был безумно рад подобному перерождению, даже не смотря на то, что я понимал, впереди меня ждет действительно страшная война, выжить в которой будет непросто, даже имея за плечами опыт Афгана. Что скрывать, меня в прямом смысле накрыла эйфория. Мало того, что я был снова молодой, так ещё и стартовые условия выпали запредельные.

Но длилось это моё состояние недолго. Дело в том, что в принципе память предыдущего владельца тела я получил сразу, целиком, но вот осознание и переваривание информации проходило подобно накатывающим волнам, постепенно. Из-за этого провалялся я на нарах несколько часов и понял, что не все коту масленица, не так просты дела с доставшимся мне наследством.

Сергей, как и его брат ни много ни мало, а по-настоящему оголтелые карьеристы, которые не стесняются идти к заветной цели в буквальном смысле по головам и не гнушаются никаких, даже самых подлых методов. Правда, сейчас, да наверное, и всегда в спецслужбах творилась настоящая дичь. Противостояние различных группировок, течений и перетягивание одеяла разных отделов между собой на запредельном уровне. Интриги плетутся похлеще мадридского двора.

В общем, не все просто и ладно в этой организации, поэтому предлставленными мне возможностями придётся пользоваться с оглядкой. Стоит чуть потерять берега, и все может закончиться печально, найдутся доброжелатели, готовые утопить конкурента. Понятно, что так просто меня не прихватить, всё-таки крыша серьёзная, но и вести себя мне придётся осторожно, не переступая границы дозволенного.

Дождавшись полного усвоения информации, я с трудом заставил себя заняться делами. Просто накатило. Появилась непонятная тоска по прошлому, нахлынули мысли о семье, да и в целом настроение скатилась ниже плинтуса, и сонливость какая-то появилось. По ходу психика пошла в разнос, поэтому я с трудом, но заставил себя встать и взяться за работу. Известно же, что работа и труд все перетрут, вот я и рассудил, что у меня будет ещё время на переживания и страдания. Сейчас же работать надо — и при этом постараться не наделать глупостей.

В первую очередь, понятно, я занялся пленниками. Не сказать, что я мастер в проведении полевых опросов, но кое-какой опыт имею, больше теоретический. Приходилось в том же Афгане несколько раз видеть, как это делали упомянутые ранее спецы, работали ведь с ними в связке не раз и не два, вот сейчас и применил на практике то, что когда-то наблюдал.

Тогда, помнится, капитан Васильчиков объяснял, что нужно в первую очередь лишить допрашиваемого равновесия. Говоря проще, нужно заставить его поверить, что проще рассказать все начистоту и по-быстрому умереть, чем мучиться целую вечность.

Поэтому, по примеру капитана, я не стал сразу задавать какие-либо вопросы. Вместо этого я одному из пленников начал с блаженной улыбкой ломать пальцы, по одному и медленно, всеми силами изображая удовольствие от этого действа. Нет, я не старался делать это как показывают в фильмах, вместо этого прикладывал эти самые пальцы к стойке нар и дробил их рукоятью ножа. Вернее, даже не дробил, а просто долбил этой рукоятью по пальцам, пока клиент не вырубился от боли.

Жесть, конечно, для обычного обывателя, но очень эффективная, поэтому не было ничего удивительного, что, когда бандит очнулся, и я начал задавать вопросы, отвечал он не задумываясь и, судя по всему, правду. Понял, что молчать не получится, вот и старался заслужить лёгкую смерть.

Оказывается, пленили Сергея поляки, и виноват в этом был он сам. Слишком любвеобильным был бывший владелец теперь уже моего тела. Меньше недели прошло, как он появился в Белостоке, а у него уже было две любовницы — медсестра из армейского госпиталя и полячка из из деревни рядом с городом. Вот, собственно, когда он был у этой самой полячки, Сергея и оприходовали деревяшкой по черепку, раздели до исподнего, уволокли в схрон и уже здесь издевались по-взрослому, да так, что он этого не пережил. Полячка, кстати, оказалась родной сестрой допрашиваемого, который в свою очередь был командиром этой банды.

Что порадовало, все члены этой банды находились сейчас здесь. Состояла банда из бывших военных польской армии, и этот схрон они создали, что называется собственноручно. Кстати сказать, это было не единственное их убежище, но самое продвинутое. Было ещё два схрона в лесах, но гораздо проще и не так упакованные как это.

Здесь у них, можно сказать, основная база и, как я и предполагал, в будущем она мне пригодится и, возможно, не раз. Дело в том, что, даже если не считать оружия с приличным количеством боеприпасов, тут у них было съестных припасов длительного хранения. Да много чего здесь нашломь. Оказывается, это подобие блиндажа состоит из двух комнат, а не одной, как я думал сначала. Просто вход во вторую комнату выполнен настолько хитро, что, не зная о нем, обнаружить его непросто. Да и не искал бы я его, если бы бандит не рассказал. Но то, что теперь знаю об этой заначке, очень хорошо.

Ведь посмотреть в этой скрытой комнате действительно было на, что. Там на самом деле хранилось серьёзное количество провианта. Что говорить, если вторая комната, а она оказалась чуть не в два раза больше первой, была под потолок забита стопками мешков с разнообразной провизией. Я только мешков с сахаром насчитал двадцать штук, а со всякими крупами — так и вообще под две сотни. Даже перечислять не возьмусь, чего и сколько там было, хороший ассортимент, даже бочки с мёдом и фляги с растительным маслом я там нашёл. В общем, богатое мне досталось наследство, и главарь банды заслужил легкой смерти.

Правда, отпустил я его не так быстро, как ему бы хотелось, слишком уж интересные вещи он рассказывал, да и вообще очень информированный мне достался собеседник. Чего стоили одни только сведения об интендантах, торговавших военным имуществом налево и направо, наживаясь на этом без зазрения совести (собственно, обнаруженная здесь провизия — с армейских складов). Или, к примеру, информация о местных контрабандистах способных достать все, что угодно. Да много о чем поведал этот бывший польский офицер. Будет теперь на ком тренировать состав будущей роты, немало он сдал своих коллег, бандитствовавших в окружающих лесах.

Его заместителя я допрашивал уже без огонька, лишь бы сделать. От главаря получил все нужные сведения, поэтому с его помощником долго не работал, да и он не сказал ничего нового.

Закончив с допросами, сразу убивать пленников я не стал. Просто трупы, образовавшиеся в схроне нужно было перенести подальше. У бандитов был отстойник с захваченными советским автомобилями, где хранились две полуторки и эмка. Вот туда я и решил переместить трупы, чтобы не засветить схрон, когда буду возвращаться к своим и объяснять, где пропадал два дня.

Пока оставшиеся в живых бандита переносили под моим присмотром тела, я активно размышлял, как лучше всего преподнести свое спасение и при этом не засветить бандитское убежище. Нужно это сделать так, чтобы у людей, задействованных в расследовании этого происшествия, не возникло и тени сомнения, что я освободился из плена именно возле отстойника автомобилей, а не где-то ещё.

Говоря другими словами, нужна хорошо проработанная легенда, и здесь на первый план вышли знания полученные от предшественника. Всё-таки его за время службы успели неплохо натаскать — как следователя, да и как оперативка тоже. Во всяком случае он досконально знал, как в этом времени ведутся следственные мероприятия, и его опыт мне пригодится и, возможно, ещё не раз.

Кстати сказать, если по части следствия и оперативной работы он стал действительно неплохим спецом, то вот в командовании армейским подразделением он был настоящий дуб дерево. С трудом представляю себе, как бы он командовал вверенной ему ротой, и тем более не совсем понимаю, как бы он делал её образцово-показательной. Но это ладно, главное, что я очень даже неплохо понимаю, что и как нужно делать, но думать об этом буду позже, когда немного разгребусь с насущными проблемами.

Транспортировка трупов заняла довольно много времени, собственно, как и организация подобия длительной стоянки банды. Ещё некоторое время ушло на то, чтобы разложить эти самые трупы в правильном порядке, рисуя схему боя, когда я как бы быстро и качественно прострелил головы основной части бандитов и ранив допросил главарей. ( да, все головы убитых бандитов пришлось прострелить из пистолета, чтобы скрыть следы настоящего способа убийства) Следы полевого допроса даже пытаться скрыть не стоит, поэтому и пришлось прорабатывать детально версию произошедших здесь событий и изображать тяжёлые ранения главарей. Что говорить если я даже лицо себе разбил, чтобы все выглядело достоверно.

Мне пришлось не только раскладывать трупы в определённом порядке, но и снаряжать их по полной программе, как имуществом, так и всем необходимым для нормального полевого лагеря. В общем, не вдаваясь в детали я постарался воссоздать вид чего-то типа бандитского лагеря с навесом спальными местами и так далее. Конечно, фигня для опытного глаза, но есть у меня мысль, как усложнить жизнь следователей.

Дело в том, что я очутился в этом мире если не утром, то в первой половине дня точно, и пока происходило все вышеописанное, время медленно, но уверенно шло к вечеру, и это замечательно. Мне очень в тему будет появиться в Белостоке именно ночью, да и притащить на место бандитского лагеря побольше народа тоже лучше ночью. Есть надежда, что при таком раскладе здесь все затопчут, что не позволит понимающим людям в полной мере восстановить реальный ход событий.

Нет, на самом деле я сомневался, что мне станут задавать неудобные вопросы, но береженого, как известно, бог бережет, поэтому я очень серьёзно отнесся к подготовке встречи с коллегами. Провозился с организацией всего и вся до поздней ночи и только уже в темноте отправился на эмке в город.

Машина, кстати сказать, принадлежала местному отделу НКВД, и Сергею её выделили только на время. Помогли, так сказать, своему, благо водить Сергей умел, собственно, как умею и я тоже. Более того, я учился водить ещё на пятьдесят втором газончике под руководством отца, поэтому проблем с двойным выжимом сцепления или, например,перегазовкой в принципе не испытывал. Приспособился если не мгновенно, то очень быстро.

Уже по дороге в голову неожиданно пришла неоднозначная мысль: «ездить по лесам в этом времени в одиночку — не самое лучшее занятие, тем более ночью, как бы чего не вышло. Тем более я теперь точно знаю, сколько здесь различных бандформирований, и наверняка даже ещё знаю не все. По этому не уверен, правильно ли я сейчас поступил, отправившись в путь ночью. Только и остаётся надеяться, что все закончится благополучно, благо хоть ехать недалеко».

Глава 2

По дороге у меня было немного времени осмыслить произошедшее и подумать над сложившимися раскладами. Если до сих пор я действовал, больше положившись на интуицию, если не на инстинкты, то сейчас стоило бы разложить все по порядку и наметить хотя бы черновой план дальнейших действий.

Во-первых, перенос удался, пусть Афродита и говорила, что могут быть непонятные побочные воздействия на организм, — это хорошо и даже замечательно.

Время для жизни сейчас, конечно, не самое лучшее, но здоровое молодое тело перекрывает эту неприятность по всем статьям. Конечно, предстоящая вскоре война — это большая такая жопа и, по-хорошему, пережить её будет непросто, но кое-какой опыт по этой части в меня уже есть, поэтому шансы уцелеть тоже есть, и немалые.

Вариант не участвовать в войне даже рассматривать не буду, у меня оба деда воевали, и предать их память — это не про меня. Поступить так — это даже не подлость, а что-то вообще запредельное, поэтому участвовать буду, причём всеми возможными силами.

Единственное, что воевать буду на своих условиях, не дуром, как тут сейчас принято, а как умею, и это без вариантов. Хрен я прогнусь перед вышестоящим начальством и побегу на убой, придумаю, как быть, благо стартовые условия интересные, и при грамотной реализации возможностей намутить можно немало, тем более что наметки уже есть.

Что ещё? А, ещё главный вопрос всех попаданцев на Великую Отечественную (книг на эту тему я прочитал немало): идти к Сталину с Берией или ну их нафиг?

На самом деле передо мной этот вопрос не стоит. Просто, по моему мнению, заявить о себе, как о пришельце из будущего, — это прямой путь в дурку. Просто стоит посмотреть, сколько там всяких Наполеонов и пришельцев, и вопросов не останется.

Писать Сталину письма с предсказаниями будущих событий тоже, как по мне, лишняя трата времени. Если там, наверху, не верили своим собственным разведчикам, которые предупреждали о начале войны и даже называли точную дату, то с чего бы им верить непонятному хрену. Тем более что подобные письма вряд ли достигнут адресата.

Думается мне, что руководителю государства и без подобной корреспонденции есть чем заняться. Поэтому в этом направлении даже думать не буду.

Что касается того, как вообще в этом мире буду устраивать свою жизнь, то тут тоже пока нет смысла что-то планировать. Пока передо мной, по сути, одна задача — успеть подготовиться к войне, все остальное по мере возможностей и исходя из реалий…

За этими размышлениями сам не заметил, как доехал до города и, конечно, сразу направился к зданию УНКВД, где уже минут через десять подумал, что лучше бы я не выходил из лесов, а уже сейчас начал партизанить. Шутка, конечно, но грустная.

Дело в том, что пропажа Сергея наделала здесь немало шума и разворошила и так совсем не сонное царство (работы им хватало с лихвой). Местные сотрудники и так искали пропажу не на страх, а на совесть, а с учётом давления из Москвы и вовсе все дошло чуть ли не до маразма.

Надо отметить, что за моим предшественником так или иначе здесь присматривали и отреагировали на его пропажу не прям мгновенно только из-за уверенности, что он проведёт ночь у зазнобы, о которой местные сотрудники были осведомлены. Соответственно, все думали, что он в безопасности.

Когда он вовремя не появился на службе, первым, кто попал под раздачу, как раз и была вышеозначенная зазноба, которая, кстати сказать, тут же выложила о похищении все, что знала и что не знала тоже. Но найти иголку в стоге сена не получилось, поэтому и навело моё появление здесь шороху не меньше, чем пропажа.

Тут надо учитывать ещё и то, что на поиски были брошены действительно значительные силы, и не только относящиеся к органам НКВД или милиции, но и армейские части тоже.

В общем, даже с моим появлением это бурлящее болото угомонить по-быстрому не получилось, и это в свою очередь привело к не совсем хорошим последствиям для меня лично. Но обо всем по порядку.

Едва я вошёл в здание, дежурный развёл бурную деятельность. Не слушая меня в принципе, он поднял на ноги всех, кого только мог, от начальника управления до врачей из расположенного поблизости госпиталя. Что говорить, если он даже в Москву позвонил (был такой однозначный приказ: звонить в любое время суток при появлении каких-либо сведений о моей судьбе) и доложил, что я нашёлся. Благо этот доклад не сразу достиг ушей брата, а то я мог бы попасть в неслабый просак.

Я только каким-то чудом избежал неприятностей и не заврался со старта. Меня здесь воспринимали своим, так что дежурный лейтенант поспешил рассказать, как сильно тут из-за меня переживали и что делали для моих поисков, и только благодаря этому я не натворил глупостей.

А все потому, что я, подготавливая свою версию происходящего, не собирался сдавать любовницу. Просто через неё можно было беспроблемно выйти на некоторых контрабандистов и работать с ними по её рекомендации, что называется, на доверии. Нет, можно, конечно, организовать сотрудничество и по-другому, но через эту даму было бы все на порядок проще а у меня с этим уже были связаны большие планы.

В общем, мне пришлось, чуть не на ходу придумывать, что и как происходило, попутно перерабатывая легенду и вообще весь ход событий.

Все усугублялось ещё и тем, что события развивались действительно стремительно. Хотя была ночь, в управление чуть не одновременно прибыли медики и сам начальник этого управления вместе со своим замом. Как только медики обработали мне ссадины (сечку на брови и нос, который стал похож на распухшую картошку, да, я слегка перестарался с нанесением себе следов побоев), меня взял в оборот начальник управления.

Он по-простому сказал, что брат попросил его присмотреть за мной, и начал въедливо расспрашивать, что и как было. Тот ещё оказался дотошный дядька и, похоже, всё-таки спалил меня на некоторых неточностях, потому что в какой-то момент прекратил расспрашивать и предложил пока отложить разговор. Решил, что сначала, как я и предлагал, нужно отправить на место моего пленения следователя со взводом красноармейцев. Согласился, что там надо поскорее организовать засаду, вдруг появятся какие-нибудь подельники убитых мной бандитов.

Разумеется, мне пришлось сопровождать людей к лагерю и там увязавшемуся за нами заместителю начальника управления показывать и рассказывать, что и как происходило. Вроде все логично получилось, и мой рассказ всех удовлетворил. Главное, что они сами надежно затоптали следы, и восстановить по ним ход событий в дальнейшем стало невозможно.

По возвращении, пока начальник управления разговаривал с заместителем, мне пришлось общаться по телефону с братом.

Разговаривали мы с ним, соблюдая субординацию, — была такая договоренность с незапамятных времен для разговоров при посторонних или по телефону. Понятно, что для начала мне пришлось отчитаться о своих приключениях, стараясь сгладить острые углы. Например, находился я в момент похищения не у любовницы, а встречался с потенциальным осведомителем. В общем, я отчитался и узнал от него, что для расследования моего похищения в срочном порядке в Белосток из Минска выехала следственная группа. По большому счету, как бы ничего странного и страшного в этом нет, если бы не одно но: брат в конце произнес оговоренную ранее фразу: «ну ты давай, держись там братишка». Она обозначала ни много ни мало, а то, что от этой следственной группы можно ждать любых, самых поганых пакостей, потому что подобранные в нее сотрудники нам совсем не друзья. Все это случилось именно из-за поднятой волны, связанной с моими поисками, сверху решили разобраться, что тут у нас вообще происходит.

В общем, брат одной своей фразой тонко намекнул на возможные проблемы и как бы посоветовал вести себя осторожно. Ещё он дал понять, что с местным начальником управления дело иметь можно и нужно.

Закончив этот разговор, я сразу же попал в руки этого самого начальника, который, внимательно на меня глядя, произнес:

— Вот что, Сергей, мне не особо интересно, что ты там хочешь от нас скрыть, но так как я обещал за тобой приглядывать, давай-ка мы с тобой вместе напишем твой рапорт. Вернее, ты его напишешь, а я подскажу, как это сделать правильно.

Честно сказать, удивил он меня этим подходом, и такое отношение уж точно требовало ответной любезности. Поэтому ответил я, стараясь выглядеть максимально искренним.

— Товарищ майор…

— Давай по-простому, Сергей, не на митинге, — тут же перебил меня начальник.

— Хорошо, Пётр Андреевич, — не стал я стесняться. — В принципе я рассказал все как было, единственное, хотел немного придержать кое-что, что узнал от бандитов об их коллегах, чтобы со временем обучать на их уничтожении бойцов своего подразделения, обкатать их, так сказать, в боевой обстановке.

Начальник хмыкнул и предложил:

— Рассказывай сейчас все, а как соберешь роту, мы придумаем, где и на ком обкатать твоих бойцов.

Делать нечего, пришлось рассказывать, но при этом все равно не все, далеко не все. Например, про интендантов я молчал, как рыба об лед, собственно, как и о контрабандистах, да и о некоторых армейских командирах, которые имеют с местными кое-какие не совсем законные отношения, тоже говорить не стал. Да, много о чем умолчал, самому пригодится.

После уже более подобного рассказа мы с начальником управления сначала на словах отшлифовали рыбу рапорта, а потом отразили все подробнейшим образом на бумаге.

Занимались мы этим рапортом и шлифовкой легенды до самого утра, вернее, до прибытия следователей из Минска. Очень уж быстро они добрались, что навевает на определенные мысли. Но это ладно, пусть мне и пришлось делиться частью добытых у бандитов сведений об их коллегах, зато к приезду следователей у меня на автомате от зубов отскакивало, что и как происходило во время этого похищения.

Качественно поработали мы с начальником управления — и не зря. Очень уж въедливыми оказались эти минские гости, и за четыре дня их пребывания в Белостоке крови из меня они выпили немало.

То, что они прибыли сюда совсем не для расследования, стало ясно по итогам первого же моего так называемого опроса, во время которого проводивший его капитан всеми возможными способами пытался устроить подлянку. Например, он внаглую пытался при заполнении протокола вставить якобы сказанные мной слова или фразы, переворачивающие все с ног на голову.

— Я правильно тебя понял? Тебя чем-то ударили по затылку, и ты не видел, кто это сделал и как тебя уносили из дома любовницы? — уточнил капитан, вальяжно развалившись за столом на стуле и внимательно отслеживая мою реакцию на его слова.

— Конечно же, неправильно, и я такого не говорил. Попрошу вас не переворачивать мои слова как вам угодно и записывать мои ответы в точности так, как они звучат. Где вы в моем ответе услышали слово «любовница»? Меня похитили во время оперативных мероприятий по вербовке потенциального осведомителя и ни о каких любовницах я знать не знаю.

— А вот гражданка… — перебил меня капитан, пытаясь сказать, что говорит полячка, на что я в свою очередь тоже перебил его и произнес:

— Да мне неинтересно, что вам рассказывают какие-либо граждане, мне важно, чтобы вы, товарищ капитан, не перевирали мои слова и ответы записывали в полном соответствии со сказанным.

— Да ты не ершись, лейтенант, мы с тобой в одной лодке, и я тебе помочь хочу, ты же должен понимать.

— А вы, товарищ капитан, мне не помогайте, просто в точности записывайте мои слова без своих дополнений, и этого будет более чем достаточно.

Если говорить коротко, в самом ходе событий следователи разобрались довольно быстро и все остальное время занимались ничем иным, кроме вредительства. Ну, если оценивать их работу с моей точки зрения.

Подобные описанным выше опросы шли практически беспрерывно с небольшими перерывами на сон (не больше пяти часов в сутки) и приём пищи. Следователи меняли друг друга, заходили с разных сторон, пытаясь поймать на неточностях или случайно вставить в протокол что-то мне неподходящее типа пребывания у любовницы. В общем. всеми силами пытались так или иначе подгадить или найти зацепку, благодаря которой смогли бы перейти к другим методам получения от меня «достоверной», по их мнению, информации.

Я, в свою очередь, стоял на своём и не позволял себе говорить лишнего в принципе. Было все так, как я говорю, и точка.

Отбился от них с трудом и при этом смог сделать это без каких-либо потерь в статусе или тем более в возможностях. Правда, произошло это не без помощи брата.

Неизвестно, сколько могло бы длиться это расследование, которое, по сути, связало мне руки и не позволяло заняться исполнением моих непосредственных обязанностей, но в какой-то момент в Белостоке появился как бы по своим делам майор Васильев, который, как я точно знал, был человеком брата. Вот этот майор и начал как бы между делом задавать минчанам хитрые вопросы на второстепенные темы. Те, видимо, дураками не были и понимали, что при желании можно домахаться и до столба, наверное, поэтому они по-быстрому закруглили расследование, дали положительную оценку моим действиям во время похищения, закрыли дело и умотали в Минск.

В общем, обошлось все благополучно, и слава богу.

Правда, Васильев приехал не один, он привёз мне ещё и первых моих подчинённых, которым предстоит служить в будущей роте под моим началом. Но это формулировка майора, на самом деле брат решил перестраховаться, вот и начал суетиться.

Майор особо со мной не стал делиться характеристиками на прибывших с ним людей. Так, обозначил вкратце, кто из них кто, и на этом все. Дескать, сам разберешься.

Первым из прибывших был мой теперь уже заместитель, политрук лет двадцати пяти, Игорь Николаевич Цветков, которого отправил дядька с однозначным приказом помогать и ни в коем случае не мешать. Забегая вперед, скажу, что политрук оказался в высшей степени адекватным парнем и пришёлся, что называется, ко двору.

Вторым был старшина Владимир Борисович Якимов. Вот он оказался и правда настоящей находкой. Как выяснилось, он был из разжалованных командиров, которого брат во времена чисток неслабо выручил и спас от смерти, сначала не позволив расстрелять, а потом и выдернув из-за решетки.

Собственно, мне, по сути, прислали няньку, ну или человека, способного выполнить работу вместо меня на должном уровне.

Третьим и последним был сержант Виктор Викторович Коломоец, высокий, шкафоподобный, но при этом странно подвижный парень лет двадцати. Глядя на него, так и хотелось сказать, что он спортсмен, наверное. Очень уж гармонично он был физически развит и всем своим видом будто говорил, что он боец, и никак иначе. Да и не ошибся я в этом своём наблюдении, он действительно оказался самбистом и прибыл сюда для моей охраны.

Понятно, что это не все. Майор не постеснялся провести для меня ликбез о том, как надо себя вести на вновь присоединенных землях и о важности охраны. Говоря другими словами, пропесочил меня с огоньком и уже напоследок выдал спич, которого трудно ожидать в это время от человека из НКВД:

— Ты, Сергей, пойми одну простую вещь. Не всегда у твоего брата будет возможность прикрыть тебе спину, а врагов у него в нашей службе хватает, поэтому будь добр, веди себя осторожнее.

Нет, это и так понятно, что в главном управлении НКВД та ещё банка с пауками, но говорить об этом открыто как бы не принято, а тут майор прямо в лоб и не стесняясь в выражениях. Странно все это. Да и другие мои наблюдения, что называется, заставляют задуматься.

Как-то в своём прошлом я и помыслить о подобном не мог, чтобы какого-то старшего лейтенанта возможно было так опекать. Какими бы крутыми ни были родственники, а возможности у них все равно должны быть ограничены. Да и не стали бы, наверное, люди, занимающие тёплые места, рисковать этими самыми местами и подставляться подобной опекой. Так и хотелось сказать, что не верю я в подобное и подозреваю, что не все чисто в этом деле. Для чего-то я нужен брательнику, а скорее, наверное, дядьке. Но это на самом деле неважно, главное, чтобы до начала войны меня не трогали, а там станет не до интриг, наверное.

В общем, пофиг на все эти размышления, мне сейчас нужно сопеть в две дырки и желательно втихаря делать свое дело.

Правда, сразу со старта окунуться с головой в формирование подразделения не получилось, была ещё одна проблема, оставшаяся мне от предшественникам, которая требовала немедленного решения. Как я уже говорил, он был самым что ни на есть настоящим бабником, и у него здесь помимо полячки в любовницах числилась ещё и медсестра из госпиталя. Все бы ничего, и я как бы тоже живой человек, не чурающийся женского общества, только вот вкусы у нас с предшественником оказались совершенно разными. Мне всегда нравились хрупкие женщины, такие себе тростинки, ему же — наоборот: чем шире жопа, тем слаще. В общем, когда увидел воочию эту медсестру, только чудом не стартанул, куда глаза глядят с низкого старта как перепуганный спринтер, с трудом удержался. Нужно учитывать при этом, что я её прекрасно помнил и сам искал встречи, чтобы объясниться. Но все равно встреча выдалась незабываемой. Нет, понятно, что я ничем не выдал своего к ней отношения, но скрыть эмоции удалось с трудом.

Тем более что пришлось объясняться с ней, объяснив невозможность дальнейшего развития отношений следственными действиями. Дескать, не хочу и не буду я её подставлять и лучше бы нам сделать вид, что мы не знаем друг друга.

Благо эта дама оказалась не совсем дурой и, похоже, серьезных планов на отношения не строила, во всяком случае восприняла завуалированную отставку чуть ли не с облегчением, что меня в свою очередь неслабо порадовало.

Только размахавшись и с этой проблемой тоже, я смог маленько расслабиться и даже решил устроить что-то вроде посиделок под пять капель с теперь уже моими людьми.

Нет, понятно, что они совсем даже не мои и по-любому будут докладывать брату с дядькой о каждом моем шаге, но как бы там ни было, а мне с ними работать и хотелось бы хотя бы на косвенных прокачать, кто из них есть кто и чем дышит. Посмотреть на них, так сказать, в неформальной обстановке и определиться, как мы с ними будем дальше жить.

Для этого выделил сержанту, который начал изображать из себя телохранителя, следуя за мной хвостиком, чем изрядно меня раздражал, довольно много денег, объяснил, что нужно купить, и отправил на рынок. Сам же без зазрения совести отправился в городскую баню, благо находилась она рядом и проблем с посещением не возникло.

Я хоть и имел возможность принимать душ в течение этих четырех дней, пока шло следствие, но отказать себе в такой слабости как баня не смог. Вот захотелось мне от души попариться и все тут, да и одежду постирать как следует совсем даже не помешает, тем более что оба комплекта пропитались потом на совесть. Да, была у меня возможность и одежду сменить тоже. Следователи не зверствовали, просто пытались подловить и найти, к чему прицепиться, вот и делали все для того, чтобы я начал ошибаться, тупо не давая отдохнуть как следует.

Может, ещё и из-за желания взбодриться и как-то снять усталость мне так захотелось попариться и расслабиться, что, собственно, я и сделал с непередаваемым удовольствием. Что говорить, если я даже пивка накатил, не глядя на предстоящие посиделки, не смог удержаться.

В общем, на съемную квартиру я пришёл если счастливым человеком, то умиротворенным точно. Наверное, из-за этого и посиделки наши начал не как принято, а по-своему, неожиданно не только для участников этого действа, но и для себя тоже.

— Мужики, посидим по-простому, без заморочек и разговоров о делах. Единственное, озвучу свое мнение о вашем здесь появлении и сразу выскажусь, как я вижу наше с вами сосуществование. Я не ошибусь, если скажу, что каждого из вас прислали сюда, чтобы вы не позволили мне запороть порученное дело, ну или помочь мне его наладить, не суть важно. Главное, для чего вы здесь нужны, — это положительный результат, и это понятно. Есть наверняка и вторая причина вашего здесь появления — это наблюдение за всеми моими телодвижениями и своевременный доклад пославшим вас сюда людям о происходящем. Так вот, я это понимаю и принимаю. Более того, я не против этого самого наблюдения. Единственное, что хочу в этой связи обозначить. Прежде чем передавать сведения о происходящем, подумайте, в каком виде это сделать, ведь одно и то же можно преподнести по-разному и тем самым загубить начинания, о которых вы даже не подозреваете. Собственно, это все, что хотел сказать, остальное выясним и решим в процессе службы. Нам с вами так или иначе ещё в бой вместе идти, поэтому и не хочу, чтобы между нами были недомолвки.

— Гхм, интересное начало знакомства, — первым отреагировал политрук. — Не знаю насчет других, а передо мной поставлена конкретная задача: не мешать и помогать всеми возможными способами. О наблюдении и тем более о передаче сведений кому бы то ни было мне ничего не известно. Может, позже потребуют, — с толикой юмора ответил он.

— Мне тоже не ставили задачи наблюдать или тем более рассказывать о своих наблюдениях, да и не по мне подобная деятельность, об этом все причастные точно знают, поэтому, наверное, и не предлагали, — отреагировал старшина.

А вот сержант с хитрецой глядя мне в,глаза ничего говорить не стал, только руки развёл, как будто говоря «что тут поделать».

На этот его жест неожиданно все заржали и политрук произнес:

— Неопытный ещё, — чем, собственно, расставил все точки над и.

Понравились мне эти люди, чего уж тут лукавить. Пусть в дальнейшем мне и придётся определенным образом шифроваться от них в некоторых своих делах, но это не то чтобы и страшно. Главное, чтобы работали они с самоотдачей и не мешали мне вершить великие дела (иронизирую, если вдруг кто не понял).

На самом деле теперь, когда я знаю, кто у меня будет постукивать на сторону, у меня есть немалый шанс использовать это в своих интересах. Как минимум вовремя передать сведения о начале войны, ну или в первые самые тяжёлые дни этой самой войны отправлять реальные сводки о происходящем в этих краях. Да много на самом деле вариантов использования этого канала утечки информации, распорядиться бы только грамотно этим ресурсом.

Собственно, с этими посиделками я не ставил перед собой какие-то сверхзадачи типа расположить к себе людей и сделать их лояльными или выяснить всю подноготную каждого из них. Нет, просто решил расслабиться сам (мне это край как нужно) и просто понаблюдать за навязанными людьми в неформальной обстановке. Вель в любом случае нам с ними придётся притираться друг к другу, так почему бы и не начать это делать таким способом.

Посиделки, ну или говоря проще, пьянка удалась. Хорошо провели время и без напрягов. Народ оказался компанейским и общительным, да и выпить не дураки, поэтому душевно все получилось.

По большей части, под пять капель травили анекдоты, рассказывали всякие интересные истории из жизни. В общем, провели время как это и принято в подобном случае.

Уже засыпая, про себя подумал: «вроде все обошлось, и новая жизнь, наверное, только сейчас и начинается. Спасибо тебе, Афродитка!»

Показалось или, может, уже во сне приснилось, но тихое «хи-хи» наверняка было. Но это не точно.

Глава 3

Утром я проснулся пусть с тяжёлой головой, но с улыбкой на лице и в замечательном настроении. А главное — с уймой планов в голове и желанием осуществить их как можно быстрее.

Но в действительности, как выяснилось довольно скоро, все было не так радужно, как выглядело на первый взгляд. Когда после завтрака я собрал своих подчинённых и начал высказывать свои соображения, с чего стоит начать формирование подразделения, меня ненавязчиво так опустили с небес на землю.

Старшина на пальцах объяснил, что перетягивать к себе от погранцов толковых командиров — не самое разумное занятие.

Нет, можно, конечно, но при этом наживем столько врагов, что рады не будем.

Просто нормальные командиры костьми лягут, но не отдадут своих лучших людей, а ссориться со всеми подряд — плохая идея.

Он предложил вместо этого поработать с управлением по кадрам РККА, и мне, по его мнению, стоило бы решить этот вопрос через Москву.

Можно ещё, конечно, попробовать через местных выдернуть кого-нибудь из запаса, но это, по его мнению, не лучший вариант. Он вообще считает, что это ошибка — рассчитвать, что можно набрать командирский состав здесь, на месте.

По большому счету, он был прав, но у меня на этот счёт есть свое мнение, НКВДшник я или погулять вышел. Думаю, нестандартный подход в решении этого вопроса в данном случае сработает как нельзя лучше, но не факт, конечно. Пока не попробуешь, не узнаешь. Так или иначе, с личным составом подразделения пока засада.

Собственно, ситуация с обеспечением будущего подразделения, которое я планировал спихнуть на политрука, наверное, похожа.

По крайней мере, судя по скривившемуся лицу этого самого политрука, это и правда так. Дело в том, что окружные склады, с которых мы должны комплектоваться, сейчас на вновь присоединенных территориях находятся в стадии развертывания и наполнения. Поэтому там пока бардак и полные непонятки. Говоря проще, что где искать, фиг его знает. Не совсем так, конечно, но близко.

Правда, это мнение политрука, может, на самом деле и не так все страшно, как кажется, но выясним мы это, только когда начнем работать.

Как бы там ни было, а благодаря моим полномочиям и некоторым сведениям, полученными от главаря бандитов, думаю, мы справимся.

Понятно, что сначала попробуем все решить, что называется, официальным путем, а дальше больше.

Я немного подумал и, исходя из сложившейся ситуации, начал говорить.

— Значит так, мужики, сейчас первым делом идём к зданию УНКВД и попробуем там заиметь на время кабинет для работы и разжиться транспортом. По сути, у нас есть все полномочия и возможности справиться с поставленными перед нами задачами быстро и без проблем, но я согласен, что наживать врагов будет неправильно. Поэтому тебе, Игорь Николаевич, и тебе, Виктор, — обратился я к политруку и сержанту, — следует заняться оформлением документов, необходимых для получения снаряжения в первую очередь для организации полевого лагеря. Собственно, получить его — это тоже будет вашей задачей. Только список мы составим вместе. А вот чтобы получить все нужное быстро и без проволочек, попробуем привлечь местных сотрудников НКВД. Думаю, нам в такой помощи не откажут, хотя бы на первоначальном этапе. Так вот, пока вы будете заниматься снабжением, мы с Владимиром Борисовичем поработаем над проблемой личного состава.

Мужики на эту мою речь, переглянувшись между собой, только плечами пожали, как бы говоря «надо значит надо, ты командир, тебе и решать», и без разговоров направились в сторону здания УНКВД.

Такое их поведение мне понравилось, особенно когда, высказав свою точку зрения, они не стали оспаривать мои указания, действуя по принципу «мы сказали, как нужно, а то, что ты решил делать по-своему, это только твои проблемы». А ещё больше понравилось, как подчиненные повели себя в дальнейшем.

Начал почему-то старшина, который ненавязчиво спросил:

— Может, всё-таки есть смысл в обеспечении пока опереться на возможности танковой дивизии, на территории которой нам выделили место для расположения роты?

— На первом этапе, наверное, так будет разумнее, — не стал я настаивать на своём, тем более что это и на самом деле разумно. При этом я все же обозначил: — Но только на первом этапе. И это не отменяет того, что нам нужно обзаводиться своим имуществом. Чем быстрее мы организуем свое, независимое ни от кого месторасположение подальше от лишних глаз, тем лучше.

Старшина, выслушав меня, остро на меня взглянул, кивнул и не стал никак комментировать мой ответ. Политрук же, тяжело вздохнув, уточнил:

— То есть передо мной сейчас стоит задача организовать временное проживание личного состава в выделенной нам казарме и попутно подготовить все необходимое для устройства полевого лагеря? Я правильно понял?

— Да, все верно. Пока рота на стадии комплектования командным составом, вопрос её размещения не принципиален, но поступающих к нам красноармейцев мне хотелось бы принимать уже в собственном лагере.

Краем глаза я заметил, как подчиненные в очередной раз переглянулись, но возражать не стали. Сработаемся, похоже, по крайней мере пока у меня складывается именно такое мнение.

И да, я сознательно пока взаимодействую с ними не в приказном порядке, а как бы больше рассуждая, а не приказывая. Можно сказать, тестирую их реакцию на то или иное моё поведение. Понятно, что подобные взаимоотношения только на время и в дальнейшем все изменится кардинально, потому что я в полной мере понимаю важность субординации, но пока я не пойму, что за люди на самом деле находятся рядом со мной, буду пытаться отслеживать их реакцию на разные мои действия и не только. Говоря проще, буду провоцировать их при каждой удобной возможности, ну и, естественно, делать выводы опираясь на их реакции.

Может, конечно, я слишком заморачиваюсь, всё-таки в армии так не принято делать, но мне это нужно ещё и потому, что свое подразделение я вижу далеко не стандартным.

Как я и предполагал, в управлении нам без проблем выделили комнату с телефоном и позволили пользоваться полуторкой, предоставив её вместе с водителем. А ещё начальник управления сам лично позвонил командиру дивизии, которой принадлежат казармы, где мы должны разместиться, и попросил отнестись к нам со всем радушием.

Помимо этого он по моей просьбе связался со штабом десятой армии, находящимся в Белостоке, и попросил их предоставить ему личные дела командиров в звании не старше лейтенанта, числящихся в злостных нарушителях дисциплины.

Понятно, что предварительно он поинтересовался, зачем они мне нужны, а услышав, что хочу набрать из них командный состав роты, только и произнес:

— Вот заняться тебе нечем кроме, как искать приключения на мягкое место. У тебя есть на руках приказ о передаче в твоё распоряжение командиров из числа пограничников, вот и пользовался бы возможностью получить себе нормальных подчинённых.

— Ну, нормальных не отдадут, а если и отдадут, то скрипя зубами, а мне не очень хочется наживать там врагов. Проще уж выбрать из злостных нарушителей дисциплины, у меня-то им некогда будет дурью маяться.

— Смотри сам, но, как по мне, ты выбрал не лучший вариант.

В общем, часть вопросов решилась как по мановению волшебной палочки.

А вот с помощью в получении имущества, необходимого моему подразделению, с окружных складов пока все было наоборот.

На мой вопрос, нет ли у начальника и там тоже подвязок, тот только головой покачал и ответил, что ему вообще чуть не прямым текстом запретили даже дышать в сторону этих складов. По ним работают отдельные люди, и лезть туда без крайней необходимости не стоит.

Соответственно, и помочь он, по сути, ничем не может.

На самом деле у меня все больше складывалось впечатление, что приказ комплектоваться именно на этих складах это не что иное как подстава. Начальник не первый, кто только сегодня мне говорит, что просто не будет.

Но, как по мне, это все равно решаемый вопрос, тем более что в мутной воде рыбку легче поймать, а мне поневоле придется мутить, если я хочу, чтобы рота стала по-настоящему боеспособной. Пока, конечно, лишних телодвижений делать не буду, но подготовиться к решению проблем другим способом стоит заранее.

Допрашивая главарей пленившей меня (теперь уже меня и никак иначе) банды, как я уже говорил, я сумел узнать много интересного о неблаговидных делах некоторых интендантов и командиров отдельных частей РККА. Конечно, не использовать эти сведения для своей пользы и выгоды я в принципе не могу. Но понятно и то, что полученные от бандитов сведения к делу не пришьешь. Соответственно, мне так или иначе нужно, что называется, прихватить этих деятелей на горячем, в идеале сделать это так, чтобы у них в принципе не было возможности отмазаться.

Говоря другими словами, мне край как нужны люди, способные проследить за этими деятелями и дать мне возможность взять их за мягкое место в момент совершения преступления.

С просьбой об откомандировании таких людей в моё распоряжение я и обратился к начальнику управления, естественно, не говоря, для чего они мне понадобились.

Этой просьбой я неслабо удивил собеседника, и, конечно же, он заинтересовался зачем мне нужны специалисты этого профиля.

Секунду подумав, я решил не юлить и честно сказал, что хочу немного понаблюдать за интендантами из окружных складов, может, и получится упростить себе задачу снабжения.

Собеседник только хмыкнул на это, улыбнулся и ответил:

— Дело, конечно, твоё, Сергей, только вряд ли из этой затеи получится что-то толковое, даже если наблюдение обнаружит какие-то нарушения. Слишком уж запущено все с этими окружными складами. И как уже говорил, мне запретили с ними работать. Поэтому своих людей я тебе не дам, но помочь попытаюсь. Есть у меня на примете местные кадры, способные справиться с наблюдением не хуже наших спецов. Я скажу тебе, как их найти. Только сам понимаешь: положиться на них в полной мере нельзя, но если договоришься, думаю, работу они сделают.

— Может, их призвать на службу и оформить в штат моего подразделения? — тут же озвучил я, как мне показалось, хорошую идею.

— Не думаю, что это следует делать, да и возраст у этих людей не совсем подходящий для призыва. Лучше бы тебе договориться с ними, ведь не зря говорят, что насильно мил не будешь. Конечно, тогда придется платить им за работу, но тут уже сам думай, как ты это будешь делать, не хуже меня знаешь, что оплата может быть разной.

Выслушав начальника управления и получив у него данные людей, с которыми можно договориться о сотрудничестве, я поблагодарил его и отправился в выделенный нам кабинет.

Конечно, помощи со снабжением, на которую я рассчитывал, я в полной мере я не получил, но и так грех жаловаться. При случае обязательно отблагодарю начальника управления, без него мне было бы на порядок сложнее, но об этом я подумаю позже. Сейчас мне нужно сосредоточиться на чуть ли не самом важном вопросе: поиске будущих командиров в мое подразделение. Как ни крути, а мне с ними придется идти в бой, так что надо искать людей, которые точно не подведут, что очень непросто.

Добравшись до кабинета, я застал там только старшину, который уведомил, что политрук с сержантом уехали решать вопросы с казармой. Вернее, договариваться о размещении наших людей, разбираться с обеспечением имуществом и оценивать на месте состояние выделенных нам помещений.

Я в свою очередь рассказал ему о разговоре с начальником управления и уведомил, что нам не придется никуда идти, личные дела командиров принесут прямо сюда.

Тот как-то странно на меня посмотрел и неожиданно спросил:

— Скажи, командир, а что вообще происходит? Нет, я понимаю, что ты многое недоговариваешь, и на это у тебя наверняка есть причины. Я спрашиваю только чтобы понимать, как мне действовать.

— Почему ты решил, что я недоговариваю?

— А это просто. Вместо того, чтобы разместиться в казармах, хочешь организовать полевой лагерь. Вместо того, чтобы просто забрать из разных частей РККА несколько взводов и сформировать роту за несколько дней, будешь, как я понял, отбирать чуть не каждого красноармейца. Ну и слова о том, что рота будет нестандартной, наводит на некоторые мысли.

В принципе я ждал подобных вопросов, просто не думал, что мне их начнут задавать так скоро. Честно сказать, я пока не готов к подобному разговору, но деваться некуда. Только я сразу не стал отвечать на вопрос, а вместо этого сам спросил:

— Скажи, старшина, если, конечно, это не секрет: за что тебя разжаловали и в каком звании ты был раньше?

— Был капитаном, разжаловали сначала до лейтенанта, а потом и до сержанта. Старшину недавно получил. А за что, сказать не могу, мне запрещено об этом говорить.

— Каким подразделением командовал?

Старшина, ну или бывший капитан, как-то тяжело вздохнул и произнес:

— Командовал ротой обеспечения на одном из полигонов, но и об этом мне тоже запрещено говорить.

— Понятно. Наверное, из-за того, что есть опыт командования отдельными подразделениями, тебя и отправили ко мне?

Старшина на это только кивнул. Я в свою очередь решал для себя, что стоит ответить ему на его вопрос. Правду? Вообще не вариант, даже в урезанном виде. Рассказать о будущей войне? Можно, но если только в виде предположений. Наврать с три короба? Наверное, не стоит, всё-таки авторитет трудно заработать, а вот потерять его — как два пальца против ветра.

В итоге решил сказать полуправду и без особых деталей.

— Пока, старшина, ничего такого не происходит. Мы формируем роту и начинаем учиться воевать по-настоящему. Задача: за год создать боеспособное подразделение с обстрелянными бойцами, способное выполнять широкий спектр задач. Об этих самых задачах мы позже поговорим отдельно, сейчас достаточно понимать, что рота должна быть максимально мобильной, а значит механизированной, и иметь серьезный боевой потенциал. Говоря по-другому, подразделение должно быть хорошо насыщенно относительно тяжёлым вооружением. Я говорю не про пушки с танками, а про хотя бы крупнокалиберные пулемёты и минометы. Но об этом мы тоже подумаем позже. Сейчас все просто. Нам нужно составить штаты, чем мы с тобой займемся прямо сейчас и комплектоваться людьми. Дальше как говорится, больше.

— К чему готовиться будем? — всё-таки уточнил старшина. — мне нужно понимать, какой подбирать личный состав.

— К войне будем готовиться, к тяжёлой и большой войне, — ответил я и, видя досаду на лице старшины, добавил: — А по поводу задач, стоящих перед подразделением, то об этом пока говорить рано, но в любом случае я хочу, чтобы мои бойцы были готовы к любому развитию событий и могли воевать любым имеющимся у РККА оружием вплоть до противотанковых пушек и полковых минометов.

Говоря это все, я думал: «Господи, какой же бред я несу?»

На самом деле я старшине ни разу не соврал и все это имеет право на жизнь. Другое дело, что о задачах, которые на самом деле придётся решать подразделению, до начала войны я даже думать буду с осторожностью. Соответственно, и говорить об этом не стану. Но и уже сказанного более чем достаточно для понимания, куда идти и к чему стремиться.

Старшина между тем не унимался.

— С кем воевать будем, командир?

Я невесело улыбнулся и ответил:

— Не знаю точно. Могу только предположить, что с немцами, слишком уж они сильны стали.

— Год, говоришь? — уточнил старшина, внимательно глядя на меня. — За год многое можно успеть.

— Ты пока даже представить не можешь, сколько нам всего надо успеть. Но об этом пока рано говорить. Сейчас, повторюсь, главное — люди, притом лучшие из возможных.

— Странно, что мы ищем их среди нарушителей дисциплины, — слегка язвительно заметил старшина. Но и я не остался в долгу.

— Да хоть среди заключённых, главное, чтобы подошли.

Этот наш разговор прервал стук в дверь.

Оказывается, пока мы тут разговоры разговаривали, нам успели доставить личные дела злостных нарушителей из числа командиров РККА. Притом, судя по двум большим коробкам, заполненным папками чуть не битком, нарушителей в десятой армии хоть пруд пруд.

Кстати, очень оперативно привезли эти самые дела, что навевает на мысли, что они кому-то, наверное, понадобились раньше нас.

Как бы там ни было, а приняв эти коробки и поблагодарив двух лейтенантов, которые их доставили, мы со старшиной приступили к изучению содержимого.

Читая личные дела и рапорты о том, что творили командиры Красной армии, я охреневал напрочь и не знал, плакать мне или смеяться.

Честно сказать, больше мы со старшиной даже не смеялись, а ржали как кони стоялые. Да и как иначе, если иногда попадалось такое, что хоть стой, хоть падай. Например, приколы с неким лейтенантом Завяловым, которого три раза уличили в связи с женой его непосредственного командира, но не смогли ничего доказать.

Это как так? Уличили, но не доказали?

Или ещё пример с лейтенантом Бурым. Этот кадр поднял по тревоге вверенный ему взвод и обнес клубнику с огорода белоруса, который ему не понравился, аргументировав это тем, что он похож на кулака из деревни, где этот лейтенант вырос.

Про пьянки со стрельбой даже говорить не буду, как и о случаях неуплаты за некие оказанные командирам услуги местных женщин лёгкого поведения. Я чуть живот не порвал, когда читал объяснение одного из тех лейтенантов, которые отказались платить. По его словам, его наглым образом пытались обмануть, потому что вечером он уходил из ресторана с прекрасной феминой, а проснувшись утром, обнаружил рядом с собой заплывшую жиром бабищу, которая не помещалась в кровати.

В общем, весело здесь живут командиры РККА, да и отдыхают с огоньком.

Как ни странно но подходящих нам командиров мы всё-таки отобрали, притом сразу пять человек, хотя по всем раскладам нужны нам только три лейтенанта.

Я решил брать сразу всех пятерых с расчётом, что кто-то из них нам может не подойти, а в случае если ко двору придутся все, я буду придумывать для них подходящие должности. Просто я не в силах был отказаться от таких спецов.

К примеру, лейтенант Чумак воевал в финскую в должности командира разведроты и был понижен в звании за то, что высказал командиру дивизии все, что он думает о его командовании. Странно, что его не посадили или вообще не расстреляли.

Или лейтенант Кухлянских, который в данный момент находился под следствием из-за жалобы подчинённых ему красноармейцев на его злоупотребления должностными полномочиями. Он, как выяснилось, заставлял красноармейцев копать окопы вместо положенных по уставу индивидуальных ячеек.

Третьим заинтересовавшим меня командиром был воентехник второго ранга Борисов, который, если так можно выразиться, угодил в немилость из-за использования вверенной ему техники не по назначению. Он задействовал вездеходную эмку командира полка в качестве тягача для противотанковой сорокапятки в момент, когда полковнику надо было срочно куда-то уехать.

Оставшиеся два лейтенанта-танкиста попали командованию на карандаш, устроив несанкционированные гонки на танках по пересеченной местности, при этом только чудом не утопив машины в болоте. Притом эти командиры были двоюродными братьями, правда, по матери и с разными фамилиями — Рязанцев и Потапов.

В общем, тот ещё контингент, если подумать, но мне именно такие командиры и были нужны. Понятно, что окончательно с ними определюсь только после личного собеседования, но уже кажется, что идея поискать подчиненных среди залетчиков увенчалась успехом. Даже старшина согласился, что отобранные командиры нам подходят, хотя поначалу и был настроен скептически.

Закончив разбирать коробки с личными делами, я взвалил на старшину доставку их обратно в штаб армии, велев ему организовать на завтра собеседование с отобранными кандидатами. Сам же я направился по адресам проживания, как я надеюсь, моих будущих топтунов. Или, говоря привычным языком, людей, способных проследить за нужными мне интендантами. И не только.

Почему-то было у меня чувство, что без помощи подобных специалистов мне не обойтись, поэтому и решил встретиться с ними не откладывая.

Составление штатного расписания решил пока отложить на завтра, тем более непонятно, сколько из отобранных командиров нам действительно подойдут.

Конечно, плясать я буду не от наличия необходимых специалистов, но на первом этапе — почему бы и нет.

Но не успел я отойти от здания хотя бы метров на десять, как меня догнал дежурный и попросил вернуться.

На вопрос, что случилось, тот только плечами пожал и сказал, что начальник приказал срочно меня найти, а зачем и почему, ему неизвестно.

Я вернулся в кабинет начальника и прямо с порога был огорошен его словами:

— Брат твой звонил, тебе срочно необходимо вылететь в Москву. Машина будет через полчаса, поэтому иди собирайся, командировку к этому времени оформят по всем правилам.

— А что случилось-то?

— Я без понятия. Сказал, что ты как можно быстрее должен оказаться в Москве, и на этом все, а тут как раз и вылет самолёта, как по заказу. В общем, иди готовься к поездке, не теряй время.

Мелькнула у меня мысль перезвонить брату и выяснить, что происходит. Но как мелькнула, так и пропала. Времени и правда осталось только забежать за вещами. Но заглянуть в наш кабинет по дороге я всё-таки успел, как и велеть старшине пока продолжать работать по комплектованию подразделения без меня, и уведомить его, что я на какое-то время пропаду.

Время снова понеслось вскачь. Почему-то я здесь просто не успеваю осознать до конца, что происходит, а уже появляются новые вводные. Чувство такое, будто меня специально беспрерывно дёргают, чтобы я не расслаблялся. Вообще я заметил, что в новой жизни все почему-то происходит сумбурно, стремительно и бессистемно. Не успеешь в одном деле разобраться, как появляется что-то новое и так беспрерывно. Вот и сейчас: что там в Москве случилось такого, что меня так срочно сорвали с места? Странно это все.

Глава 4

Москва встретила стремительно надвигающейся темнотой и начинающимся дождем. Нет, приземлился самолёт в сумерках, но пока народ, разбирая вещи, выходил наружу, небо затянуло тучами, сумерки быстро стали превращаться в непроглядную тьму.

Сам полет я наглым образом проспал, хотя поначалу и планировал обдумать происходящее, разложить у себя в голове все по полочкам и немного спланировать дальнейшие свои действия. Но не сложилось. Самолёт ещё не набрал нужную высоту, как меня сморило. Не проснулся даже во время посадки, что странно на самом деле, всё-таки путешествие в самолетах этого времени не самое комфортное.

Как бы там ни было, а я добрался до места, и даже намокнуть особо не успел. Брат, встречавший меня лично, не постеснялся подогнать машину чуть не впритирку к самолёту, поэтому я только и был на улице под дождём, пока мы с ним обнимались да закидывали мой чемодан в багажник автомобиля.

Уже в машине брат со смешком произнес:

— Вид у тебя, конечно… стыдно людям показывать.

Это да, перестарался я слегка с нанесением самому себе травм. Из-за разбитого в хлам носа или, может, брови все лицо было в знатных таких фингалах, скрыть которые не представлялось возможным, да я и не старался. К этому моменту, по сути, остались только бледные следы этого великолепия, но и их хватало, чтобы привлечь ко мне лишнее внимание. Брат между тем продолжил говорить.

— Ну вот и как тебя такого красивого маме показывать?

— Вань, может, к маме попозже? — неожиданно даже для себя чуть не жалобным голосом спросил я.

Вот тоже странно. От предшественника мне, по сути, досталась только память, но при упоминании тёти Зины, матери Ивана, в груди разлилось непонятное тепло, а от слов брата появилась какая-то робость. Тётя Зина, как ни крути, заменила мать Сергею, в тело которого я переселился, да и отношение у него к ней было как к родной матери.

Брат между тем вздохнул как-то даже тяжело и произнес:

— Не получится попозже, я тебя и выдернул в Москву по требованию мамы. Она в последнее время стала чувствовать себя совсем неважно, вот и решила, что надо срочно с тобой увидеться. Поэтому сейчас мы направимся домой. Сам знаешь, что будет, если промедлим.

— Знаю, но ехать с таким лицом — это не самый лучший вариант.

— Это да, я как-то об этом не подумал, но теперь уже поздно что-то менять, мама знает, что ты в пути. Но это ладно, не в первый раз тебе нотации слушать, переживешь как-нибудь. Лучше расскажи, как так случилось, что ты угодил в руки бандитов? Я, конечно, читал твой рапорт и в общих чертах в курсе дела, но без подробностей.

Я, прежде чем отвечать, посмотрел в сторону водителя, и брат, перехвативший мой взгляд, тихо добавил.

— Можно говорить спокойно, до определённого предела, конечно.

Я только плечами пожал и начал рассказывать.

— По дурости, конечно, угодил в неприятности, как иначе? Брат женщины, у которой я остановился переночевать, был главарем этой банды, так что я оказался не в том время и не в том месте. Огрели поленом по голове, немного попинали для острастки, когда очнулся, но связали неумело, вот мне и удалось подобрать момент для схватки. В общем, мне повезло, а им — нет, вот и весь сказ.

— Емко рассказал, впрочем, как и всегда. Но не буду выспрашивать детали, захочешь, сам расскажешь. Но ты хоть что-то вынес для себя после этой переделки? Или так и продолжишь по бабам шастать? Всё-таки права мама, надо срочно женить тебя.

— Вань, ну хоть ты не начинай. Понятно, виноват. Расслабился не там где надо, но жив же остался, чего сразу женить-то?

Брат расхохотался и ответил

— Ничего не меняется, да, Сергей? Как был оболтусом, так и не спешишь взрослеть.

За такими разговорами, приправленными дружескими подколками, мы незаметно добрались до дома.

Шагая по лестнице к входной двери пятиэтажного дома, я подумал, что что-то с переселением моей души в это тело пошло не так. Как я уже говорил, от прежнего владельца тела мне вроде как досталась только память. Только вот почему тогда я на пороге дома ощущаю непонятные эмоции вроде щемящей грусти вместе с радостью и вообще нахожусь в предвкушении чуть не восторга от самого факта возвращения ДОМОЙ. Ведь на самом деле это не мой дом и ждёт меня не моя мама, так откуда это все? Непонятно и странно.

Нас с братом ждали, и встреча получилась тоже, можно сказать, привычной. Мама, увидев моё лицо, заохала, засуетилась, а потом, обняв меня, и расплакалась. У меня в свою очередь аж сердце зашлось. Обнимая эту, по сути, чужую сухонькую женщину, я не мог избавиться от щемящего чувства жалости к РОДНОМУ человеку. Совсем другое чувство испытал, здороваясь с дядькой, коренастым и почти лысым мужиком, чем-то напоминающим мне известного артиста Евгения Леонова. Только вот если этот артист всегда вызывал у меня положительные эмоции, то дядька не вызывал вообще никаких. Чужой человек, по-другому и не скажешь. Да и вёл он себя непонятно. Если забыть про рукопожатие, то могло сложиться впечатление, что он и не заметил моего появления. Говоря проще, я для него как пустое место. Нет, явно он этого не обозначал, но иначе объяснить его поведение не получалось.

В принципе мне от этого было ни холодно ни жарко, поэтому я отвечал ему тем же, сосредоточив все свое внимание на маме, которая буквально засыпала меня разнообразными вопросами. Вот уж кто действительно здесь был родным человеком.

Я не стану пересказывать наши с ней разговоры, кто хоть раз общался с любящей матерью, тот меня поймёт. В таких случаях все мамы одинаковы, и это неоспоримый факт.

Скажу только, что я ничуть не пожалел, что мне пришлось прибыть в Москву, потому что вновь испытать полузабытые эмоции от встречи с любящим тебя просто так человеком, это дорогого стоит, по крайней мере для меня.

Во время ужина в этой семье практически не разговаривали, да и прошёл он (хоть мужская часть и выпила по несколько стопок водки типа за встречу) совсем даже не душевно. Как-то уныло он прошёл, и если бы не ехидные улыбки брата, правильно понимавшего моё состояние, можно было бы сказать, что этот ужин был чуть не траурным.

Зато после застолья, когда дядька удалился к себе в кабинет, за меня брат с мамой и даже горничная тётя Люба взялись по-взрослому. Вопросы сыпались со всех сторон, и я на них при всем желании не успевал отвечать, слишком уж много их было — в особенности от женщин. Брат, можно сказать, участвовал в этом балагане больше как зритель. У меня вообще складывалось впечатление, что на самом деле мои ответы не особо интересовали присутствующих. Они, похоже, кайфовали от самой атмосферы. Необычное это было действо и чем-то даже привлекательное. Во всяком случае я сам не заметил, как расслабился и вправду почувствовал, что я дома.

На самом деле надолго это все не затянулось. Мама довольно быстро вспомнила, что я с дороги и мне надо бы дать отдохнуть, да и брату завтра рано вставать. Поэтому уже через полчасика мы разошлись по своим комнатам. Кстати сказать, квартира здесь пятикомнатная, бедностью мои здешние родственники совсем даже не страдают. Поэтому ничего удивительного, что у меня здесь есть своя личная комната, в которой я, по сути, вырос и жил до недавнего времени.

Всё-таки не зря говорят, что только дома спится по-особенному и там ты отдыхаешь лучше, чем где бы то ни было. Наверное, поэтому засыпал я если не счастливым, то близко, но насладиться покоем и умиротворенностью не успел. Казалось, только уснул, как тут же случилась непонятная хрень, которая меня напугала, напрягла и заставила паниковать даже во сне. Не могу сказать, почему это случилось именно сейчас и здесь, может потому что я действительно расслабился, не знаю. Но в какой-то момент я вдруг обнаружил, что зависаю над кроватью, в которой спит моё тело и нахожусь в состоянии вроде того, какое было в момент начала переселения в новое тело и в этот мир.

В общем, зависаю я бестелесным духом и отчаянно паникую, не понимая, что происходит. Первой мыслью было, что тело всё-таки отторгает душу и что у нас с Афродитой ничего в итоге не получилось. Второе, что пришло на ум, что это Афродита балуется, и я даже невольно осмотрелся вокруг. Только когда я убедился, что рядом никого бестелесного кроме меня нет, на краю сознания мелькнула воспоминание о предупреждении Афродиты о возможных непонятках.

Вот это воспоминание и позволило мне сначала немного успокоиться, а потом и заняться экспериментами.

Для начала я, конечно же, попытался совместить себя бестелесного со спящим телом.

Странное, надо сказать, при этом испытал ощущение. Я без проблем пролетал как сквозь тело, так и через кровать вместе с перекрытием. Просто по неопытности очень уж резво ринулся вниз, а когда понял, что провалился в квартиру этажом ниже, перепугался и рванул наверх. В общем, какое-то время изображал из себя резиновый мячик, прыгающий вверх-вниз. Но быстро успокоился, когда благодаря мысленному усилию без проблем завис на одном месте. В том, что мне удалось так вот резко остановиться, сыграл немаловажную роль ещё и, наверное, счастливый случай.

Дело в том, что, бессистемно прыгая вверх-вниз, я поневоле сместился в сторону расположенной рядом с кроватью стены, которая отделяла мою комнату от кабинета дяди. В какой-то момент я неожиданно для себя мельком увидел, что происходило в этом самом кабинете. Наверное, заинтересовавшись открывшимся видом, я на автомате резко остановился и завис. Тогда же успокоился и начал с интересом наблюдать за происходящим и ещё с большим интересом стал слушать очень интересную для меня беседу между дядей и братом.

Конечно, услышал я, о чем говорят эти двое, не с самого начала беседы, но и того, что удалось выхватить, было достаточно, чтобы начать слушать внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Ваня, я тебе уже говорил, помогли мы нашему родственнику, и хватит. Не нужно тебе было рисковать, прикрывая его после этого похищения. Мы ему дали все, что только могли, и договорились с тобой, что дальше он сам строит свою судьбу. Так зачем ты решил вмешаться? И сейчас зачем вызвал в Москву? Сам же знаешь, что тебе особенно сейчас надо быть максимально осторожным. Ты ведь как под микроскопом, тебе никак нельзя провоцировать тех, кто может обвинить тебя в превышении служебных полномочий, и вообще давать шанс на подобное обвинение.

— Пап, ну ты сам знаешь, что мама…

— Что мама? — в раздражении чуть не выкрикнул дядька, перебивая брата. — Маме недолго осталось, а значит и не надо портить себе карьеру, выполняя прихоти женщины на пороге смерти, даже если она твоя мать. Так что отправляй его обратно побыстрее и забудь об этой ходячей проблеме. Да и не маленький он уже, видел, как оценивающе смотрит? Вот и…

Что ещё хотел сказать дядька, я не услышал, потому что меня как-то резко дёрнуло, и я проснулся в своём теле и в своей же кровати.

Сказать, что я охренел, это ничего не сказать. Конечно же, напугало меня это хрен пойми что, и сильно. Но и подслушанный разговор не мог не навести на определённые мысли типа «вот бы научиться управлять по своему желанию этим состоянием, это какие же перспективы откроются».

В общем, находился я в этот момент в полном раздрае чувств, заснул в итоге не скоро и утром встал разбитым, будто полночи занимался тяжёлым физическим трудом.

Но в свете невольно подслушанного разговора встряхнулся и взял себя в руки довольно быстро, решив попробовать выжать из сложившейся ситуации все, что возможно. Раз уж меня отпускают, что называется, в свободное плавание, то и стесняться, по моему мнению, нечего. Поэтому после завтрака шепнул брату, что хорошо бы нам поговорить, не откладывая это дело в долгий ящик.

Тот, надо отдать ему должное, тут же произнес:

— Давай, как с мамой закончишь, у неё к тебе разговор есть, подъезжай ко мне на работу, там и поговорим.

Разговор с мамой выдался для меня очень тяжёлым.

Как уже говорил, она, по сути, посторонний мне человек, но как же мне её было жалко, кто бы только знал. Да и разговор она начала без раскачки, как будто спешила выплеснуть из себя все свои мысли.

Как только за дядькой с братом закрылась дверь, она увела меня в зал и сразу начала говорить.

— Недолго мне осталось, Серёжа, поэтому я и попросила Ваню, чтобы он побыстрее привёз тебя домой. Все боялась, что не успею тебя увидеть, теперь-то хоть помру со спокойной душой.

Я хотел перебить маму, опешив от подобного начала разговора, но она не позволила, остановив меня одним движением руки, и продолжила свой монолог.

— Я после смерти твоих родителей смогла сохранить некоторые принадлежащие им вещи и сейчас тебе их передам. Очень тебя прошу, распорядись ими с умом, — с этими словами она достала из серванта небольшую шкатулку, которую я там раньше ни разу не видел, и передала мне в руки, после чего продолжила. — В этой шкатулке старинные и очень дорогие драгоценности, принадлежащие твоей маме, постарайся сохранить их, ведь это семейные реликвии.

После этого мама неожиданно придвинулась ко мне и зашептала на ухо:

— Надолго в Москве не задерживайся и уезжай как можно скорее, пока я жива. На похороны ко мне не приезжай и запомни самое главное: с Ваней дела можешь иметь, в нем подлости нет, а вот с дядей своим будь осторожен, — тут она как-то всхлипнула и продолжила: — Не верь ни одному его слову. Он ненавидел твоего отца и, боюсь, эту свою ненависть перенёс на тебя, будь с ним осторожен. Пока я жива, он не посмеет даже смотреть в твою сторону, но вот когда умру, все может измениться. Поэтому ещё раз повторю: не верь ни одному его слову и не имей с ним никаких дел.

Казалось, эта речь вытянула из мамы последние силы, потому что она замолчала и, уронив на колени руки, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и застыла подобно изваянию. Она как будто даже дышать перестала, и если бы не тонкая пульсирующая жилка на шее, я, наверное, стал бы переживать, а так и сам не хуже её застыл, напряженно размышляя.

«Фига себе здесь расклады. Видимо, между мамой и дядькой не то что о любви, как бы не о ненависти речь не шла. Судя по вчерашнему подслушанному разговору и сегодняшним предупреждениям мамы, скелеты тут в шкафу хранятся серьезные. Надо, наверное, всё-таки расспросить её, что тут происходит, пока есть возможность, да и разобраться, за что дядька так ненавидел отца, что даже на меня эту ненависть готов перенести».

Только и произнес «мама, а…», как она тут же перебила и тихим голосом сказала, как отрезала:

— Не спрашивай, тебе не нужно знать обо всей этой грязи. Сейчас наклонись, я тебя обниму, и иди занимайся своими делами. Держись от дядьки подальше, и все будет хорошо. Ваня любит тебя по-своему и, надеюсь, не позволит тебе вредить.

С этими словами мама, наклонив мою голову, поцеловала меня в макушку и добавила:

— Все, иди с богом, сынок, и помни мои слова. Будь счастлив.

Когда мама говорит подобным тоном, все в семье знают, нужно делать, что она говорит, без пререканий и споров, и никак по-другому.

Поэтому я молча встал сказал напоследок «спасибо за все, мама» и ушёл. Сначала к себе в комнату, где покидал по-быстрому вещи в чемодан, а потом и из квартиры, чётко понимая, что сюда я больше никогда не вернусь.

По дороге на работу к брату я всеми силами старался гнать от себя вал вопросов главным из которых был «что мне теперь ждать от моих родственников?»

В то, что брат, по словам мамы, меня любит и не позволит дяде строить козни, хочется, конечно, верить. Но, судя по подслушанному разговору, брат в этом тандеме ведомый, и что-то мне подсказывает, что дядьке, если он соберётся гадить, на мнение сына будет наплевать. Может, конечно, я и ошибаюсь, жизнь покажет, но учитывать изменившиеся расклады по-любому придётся. Не зря ведь говорят: предупреждён значит вооружён, вот и буду учитывать в своих действиях новые знания. Но это будет потом, сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы выжать напоследок из брата максимум полезного. Раз уж я ухожу, что называется, в одиночное плавание, значит и стесняться не буду.

С братом мы разговаривали, гуляя по городу. Он ради такого случая покинул рабочее место, и, так как погода наладилась, мы с ним решили совместить полезное с приятным — погулять и заодно поговорить.

Я, настроенный по-боевому, в надежде выжать максимум возможного не стал заходить издалека и погнал с места в карьер. Понятно, что не с самого начала встречи, всё-таки разговор ни о чем никто не отменял. Пришлось сначала в двух словах поведать, что от меня хотела мама, перетереть кости паре общих знакомых и так далее. Но вот когда прелюдия закончилась, я без зазрения совести начал озвучивать свои просьбы, а вернее, хотелки.

— Ваня, я после этого плена у бандитов немного переосмыслил происходящее в западных областях, и в связи с этим у меня появились некоторые мысли по формированию моего подразделения. Дело в том, что я хочу сделать его действительно образцовым, что на фоне частей в тех краях будет непросто. Сам знаешь, как сейчас выглядят, допустим, те же пограничники, конкурировать с которыми мне придётся в том числе. В связи с этим я хочу попросить тебя помощи в нескольких вещах, — обратив внимание на выражение лица брата, полное скепсиса, я по-быстрому добавил: — Обещаю, что после этого постараюсь как можно дольше не обращаться к тебе с какими-либо просьбами.

Брат на это улыбнулся и ответил:

— Ну, рассказывай уже, что тебе надо, сам знаешь, чем смогу, помогу.

— На самом деле не так и много, — с такой же улыбкой ответил я и начал перечислять. — Отлай мне навсегда двух человек из молодых, Беликова и Рудого.

Брат от подобного даже слегка опешил и спросил:

— Сергей, нафига тебе люди из наружки, ты чем там заниматься решил?

— Ваня, не смотри на меня как на идиота. Ты просто не представляешь, что происходит на вновь присоединенных землях. Там бандит сидит на бандите и бандитом погоняет. Ребята мне нужны для оперативной работы, буду своих бойцов тренировать на местных бандитах, а вот найти этих самых бандитов и помогут люди, которых я у тебя прошу.

Тот ненадолго задумался, а потом махнул рукой, сказав:

— Ладно, отдам тебе твоих дружков, хоть и не хочется лишаться таких кадров. Говори, что ещё от меня надо, вижу же, что копытом бьёшь.

— Надо, ты прав. Ещё нужна помощь в получении десятка толковых снайперов. Их

необязательно брать из подчинённых тебе подразделений, подойдут и свежие выпускники снайперской школы, но желательно из лучших.

— Ну это решим, есть к кому обратиться, могу даже кого из инструкторов попросить, знаю места, где кое-кто тяготится должностью инструктора, — со смешком ответил брат, на что я без всякого веселья ответил, что было бы неплохо, и продолжил:

— Ну и самая главная просьба. Ты же можешь по своим каналам решить вопрос, чтобы моё подразделение направили на охрану каких-нибудь окружных складов и сделали это не прямо сразу после формирования роты, а, скажем, через полгодика? Просто не хочется мне дробить роту на отделения для охраны каких-нибудь мостов или мозолить глаза начальства на охране предприятий, выпускающих военную продукцию.

Брат с удивлением на меня посмотрел и весело произнес:

— А ты действительно взрослеешь, братишка, неплохо придумал. С этим помочь проблемы не вижу, только почему склады? Есть ведь места и поинтереснее.

— Можно и поинтереснее, но лучше на склады, мне там так проще будет.

— Ну так значит так, что там у тебя ещё? — с каким-то даже азартом спросил брат

— На самом деле хочется ещё много чего, но я понимаю, что и совесть иметь надо, поэтому, так и быть, ограничусь малостью.

Брат весело рассмеялся и ответил:

— Ладно, скромный ты наш, давай ещё одну просьбу, и на этом закончим, так и быть, побуду сегодня дедом морозом.

Я, слегка сбитый с толку этим аттракционом невиданной щедрости, на автомате спросил:

— Слушай, тогда может и десяток осназовцев сможешь выделить? Очень бы они мне ко двору пришлись.

— Снайпера, осназовцы, наружка, ты к чему готовишься, Сергей? — задумчиво спросил брат и, глядя на мою непонимающую физиономию, улыбнулся и добавил: — Ладно, не напрягайся, будут тебе и осназовцы тоже. А вообще ты молодец, если не напортачишь, то с таким подходом, может, и правда интересное подразделение создашь.

С этими словами брат окинул меня взглядом, секунду подумал, кивнул головой на чемодан, который я так и таскал за собой, после чего спросил:

— Возвращаться сегодня решил?

— Да, после встречи с тобой сразу на вокзал, некогда особо гостить.

— Это правильно. Только на вокзал не надо. Сейчас вернёмся в управление и выясним, какие самолеты летят в сторону Белоруссии. Нечего тебе по поездами мыкаться, пристроим тебя к какому-нибудь рейсу. А за просьбы свои не переживай, отправлю тебе нужных людей в течение недели-другой, ну и с направлением на охрану складов помогу. Конечно, желательно бы знать номера этих складов, но и так разберёмся.

— Ну, я могу узнать, какие склады расположены недалеко друг от друга, чтобы далеко не мотаться, проверяя, как несут службу подчинённые, — несмело, чтобы не сбить настрой, предложил я.

— Было бы хорошо, — отреагировал брат. — Растешь, брат. Молодец.

Собственно, на этом мы и закончили. Поболтали, конечно, ещё о всяком разном, но это так, лишь бы паузу заполнить.

Дальше, добравшись до управления, Иван по-быстрому выяснил, что там с самолётами, вылетающими в Белоруссию и без проблем договорился, чтобы меня взяли на один из летящих туда транспортников. После чего выделил машину, которая отвезла меня на аэродром, и уже через пару часов я был в воздухе.

Когда я снова почему-то засыпал под шум двигателей самолёта, в голове у меня мелькнула интересная мысль: «а жизнь-то налаживается».

Глава 5

Самолёт, на который в этот раз мне повезло попасть, летел к городу Кобрину. Не совсем, конечно, то, что надо, но это лучше, чем добираться на поезде. Тем более, что здесь мне повезло. Местные коллеги помогли с машиной до Белостока. Правда, ехать пришлось в составе колонны, поэтому не быстро, зато безопасно.

Всё-таки выгодно в этом времени ходить в форме НКВД. Все к тебе относятся со всем радушием. Шутка, конечно, но на самом деле принадлежность к этому самому НКВД помогает на раз решать уйму вопросов как бы между делом. Не зря в начале будущей войны немецкие диверсанты будут рядиться именно в НКВДшников.

Ехать мне пришлось на эмке в компании троих почему-то неразговорчивых политработников. А так как заняться было нечем, я наконец-то получил свободное время для размышлений.

По большому счету, поездка в Москву выдалась более чем удачной. Конечно, маму жалко до слез, но от потерь близких людей никуда не деться. Грустно это всё, но жизнь продолжается. Если брат выполнит обещание, поможет с людьми и устроит всё, как договорились с охраной складов, я, можно сказать, буду в шоколаде. А если получится охранять ещё и те склады начальствующих лиц, которых я собираюсь взять за жабры, то будет совсем замечательно. При таком раскладе к началу войны можно будет многое намутить. И я точно постараюсь сделать достойные запасы. необходимые для долгосрочных боевых действий в отрыве от нормального снабжения, укрыв их в глубине белорусских лесов. Да и в части обеспечения подразделения мне будет проще, если смогу решать все по щелчку пальцев, не отходя от кассы. В общем, все в масть и в тему.

Мысли почему-то плавно перешли к навязанным мне помощникам, и в свете вновь открывшихся обстоятельств я теперь даже не знаю, как мне с ними быть. По-хорошему избавиться бы от соглядатаев, а с другой стороны, жалко, потому что они действительно толковые.

На миг я ощутил себя буридановым ослом. Как говорится, и сладенького хочется, и жужжание пчел пугает. Но, как не крути, а решать с ними придётся. Понятно, что сначала поговорю, но это, по большому счету, мало что даст. Вот не нужны мне рядом чужие люди, и все тут. Чревато нехорошими последствиями в случае начала противостояния с дядей. Но и отказаться от них я пока не в силах. Дилемма, однако.

Вот так размышляя, я снова неожиданно для себя уснул и благополучно проспал большую часть пути.

И вообще я заметил, что в этом теле сплю в любой ситуации, невзирая на комфорт, особенно, если нахожусь в поездке или в полете.

Так и проспал весь остаток пути до самого города. Когда приехали, проснувшись, я обнаружил, что на улице темно и моросит небольшой дождик. Прямо как по прилёту в Москву. Только разница в том, что здесь меня никто не встречает. В голове сразу появилась мысль: «Может к счастью? Всё-таки, в Москве сложилось все относительно удачно, может быть и здесь будет так же?»

Мои подчинённые явно не ждали моего появления так быстро.

На следующий день утром, когда я пришёл в управление и зашёл в наш кабинет, застал там полную расслабуху, приправленную чаепитием. Народ при моем появлении растерялся. Сержант вообще чай на себя пролил, а меня при этом разбирал смех. Очень уж забавно было видеть суету взрослых мужиков. Наверное, поэтому я весело произнес:

— Ну вот, меня не ждали, а я припёрся. Допивайте свой чай и не суетитесь, да и мне налейте. А попутно вводите в курс дела, что вы тут без меня успели сделать.

Старшина, который один даже не дёрнулся при моем появлении, хотя слегка и покраснел, без суеты налил из чайника кружку чая, достал из тумбочки металлическую тарелку с колотым сахаром, и пододвигая все это ко мне, начал рассказывать:

— Я побеседовал с отобранными командирами и считаю, что нам подходят все. Дополнительно с помощью начальника управления договорился в штабе армии, чтобы комодов, прибывающих после курсов, организованных при военных училищах прежде, чем распределять по частям, отправляли для собеседования к нам. С ними встречаются наши новые командиры и сами отбирают себе подчинённых. Я подумал, что поступить таким образом будет разумно.

На этом старшина замолчал, и включился политрук:

— С казармой я все вопросы решил, получил всё необходимое для устройства полевого лагеря. Проблемы были, но они решены.

— А подробнее о возникших и решенных проблемах, — попросил я уточнить, чувствуя интригу. Политрук слегка смутился и произнес:

— Тут заслуга Виктора, — кивнул он головой в сторону сержанта и продолжил: — Он на окружных складах знакомого встретил и припугнул, что в случае, если проблема не решится, то поговорит с ним по-другому, как он умеет. Вот, собственно, все и решилось.

Я с интересом посмотрел на скромно молчащего Виктора и спросил:

— Что за знакомый и чего нам стоит от него ждать?

— Он пытался заниматься у нас борьбой. Никчемный человечишка с повадками крысы. Было дело, поймали на нехорошем, ну и проучили слегка. Не думал, что встречу его тут. А когда встретил, так и напомнил, что бывает, если гадишь там, где живёшь. Он, похоже, понял.

— М-да уж, страсти у вас тут.

— Ладно, раз уж все так, как вы говорите, значит, и тянуть не будем. Я сейчас встречусь с нашими новыми командирами и сам с ними побеседую. А вы дружно езжайте на склады и получайте имущество. Сегодня и начнем переезд во временный полевой лагерь. Старшина, вызови сюда наших новых командиров, а потом подыщи рядом с городом путевое место, чтобы расположиться можно было рядом с лесом и водой. Я сейчас к начальнику управления загляну и попробую выпросить ещё одну машину, чтобы время сэкономить. А вы начинайте мало-помалу суетиться.

Начальник встретил вопросом:

— Что-то ты быстро вернулся, случилось что?

— Да нет, товарищ майор, все хорошо. Просто некогда отдыхать, надо побыстрее сформировать подразделение. Вот я и не стал задерживаться в столице.

— Хорошо, что все хорошо, — скаламбурил майор и продолжил говорить. — Я тут на тебя, Сергей, пока тебя не было, представление на награждение написал. Не знаю, правда, подтвердят или нет. Но, думаю, что не откажут. Всё-таки мы, благодаря добытым тобой сведениям, уже две банды уничтожили. Поэтому шансы на награждение есть, и немалые. Если вдруг у тебя ещё появится подобная информация, не молчи. Она и тебе, и мне на пользу пойдёт.

Я на это только согласно кивнул и ответил:

— Конечно поделюсь, мне не жалко. Тем более, что вы мне в помощи не отказываете. — Сам при этом подумал, что начальник из-под себя подметки рвёт, понравилось, похоже. Он, между тем, кивнул и спросил:

— Вот и договорились, тебе ещё какая-то помощь нужна?

— Да нет, наверное, дальше сам буду справляться. Разве только ещё одну машину выделить на день-два.

— Свои выделить не смогу, и так одну полуторку тебе отдал. Сейчас у армейцев попросим, думаю, что не откажут, — поднимая трубку телефона, ответил майор.

Как он и предполагал, не отказали. И у меня в распоряжении теперь будет две машины. Тем более, что майор попросил в штабе армии выделить полуторку на недельку-другую, сказав, что лишним не будет.

Понятно, что спорить я не стал, все в плюс. Поблагодарив и попрощавшись с начальником управления, я отправился в свой кабинет и буквально утонул в решении целого вала навалившихся вопросов и дел.

Началось все с запланированных собеседований, которые затянулись на добрые полдня. В принципе, ничего нового в сравнении с информацией из личных дел я не выяснил. Но свое мнение о каждом из новых подчинённых составил. Всё-таки при личном общении понять, с кем имеешь дело проще, чем из сухих строк личного дела.

Первым на собеседование попал лейтенант Чумак, который уже успел побывать старшим лейтенантом, а в финскую был командиром разведроты. Моложавый, сухощавый парень среднего роста с незапоминающимся лицом. При взгляде на него в голову лезла мысль, что ему надо бы с такой внешностью в шпионы записаться.

Правда, глаза у него для шпиона слишком колючие и даже, наверное, злые.

В принципе, в процессе беседы стало понятно, почему они у него такие. Он, в отличие от старшины не скрывал, за что его понизили в звании, и как с ним поработали НКВДшники после претензий, высказанных им командиру дивизии.

Говоря другими словами, он реагировал определённым образом на форму, которую теперь и ему придется носить, чему он откровенно не рад. Правда, отказываться от службы в моем подразделении он не стал. Особенно, когда узнал, что служба будет по профилю, то бишь командиром разведвзвода. Удивился конечно. Ведь в роте отдельной разведвзвод не положен, но не отказался.

В принципе, он мне показался нормальным, адекватным человеком с определёнными принципами, хоть и успевшим хлебнуть немало за свою короткую жизнь. Но при этом не озлобившимся на весь мир.

Следующим, с кем я поговорил, стал воентехник Борисов.

Этот был в чем-то попроще Чумака, но при этом на своей волне. При взгляде на него так и хотелось сказать — ботаник стопроцентный. Да и как иначе его воспринимать, если на его худой долговязой фигуре форма сидела, как на корове седло. Взгляд сквозь стекла очков казался беззащитным, а поведением он напоминал закоренелого интеллигента в хрен знает каком поколении. Только руки, похожие на грабки, намекали, что этот парень далеко не белоручка и не боится измазаться в мазуте.

В общем Борисов был из тех товарищей, которые своей внешностью конкретно вводили в заблуждение.

На самом деле, парень оказался напрочь помешанным на технике и совсем не с робким характером. В разговоре он не тушевался, на все имел свое мнение. Ему было пофиг, где и кем служить. Главное, чтобы была возможность заниматься любимым делом.

В отличие от Борисова или Чумака, лейтенант Кухлянских был этакий резкий максималист, помешанный на военной науке. Про таких как раз и говорят — человек войны. Я, в принципе, не слышал о большей части военных теоретиков, труды которых он изучал и цитатами которых грузил меня во время разговора, когда совсем уж увлекся. Я даже в какой-то момент почувствовал себя неучем в сравнении с ним. В общем, замороченный на определённой теме, увлеченный юноша с горящим взором. Из таких получаются толковые командиры, но в случае, если их слегка приземлить с небес на землю, ну, или когда горя хапнут.

Следующие два брата-акробата, как я для себя их окрестил, лейтенанты Рязанцев и Потапов, были ярко выраженными разгильдяями. Про таких ещё говорят — сорвиголовы. Парни, что называется, с шилом в непотребном месте и юношеской безбашенностью в головах. За такими глаз да глаз нужен. Но, если к ним найти правильный подход, из них могут получиться толковые, инициативные командиры. Главное, нужно следить, чтобы эта самая инициатива проявлялась в правильном направлении.

Собственно, мне именно такие командиры и нужны. Поэтому я без сомнения их оставляю, а дальше буду посмотреть, что из этого получится.

Вообще, компания подобралась очень интересная, и меня это радует. Притом, все само собой получилось именно так, как мне и надо.

Закончив с собеседованием, мы со старшиной, вернувшимся к этому моменту из поездки, наконец засели за обдумывание структуры нашего подразделения. Договорились, что я вчерне накидаю, какой хочу видеть свою роту, а он уже, исходя из этого, составит штатное расписание и в целом приведёт бумаги в порядок.

По мере моего рассказа о том, что я хочу получить в итоге, было забавно наблюдать за старшиной, глаза которого к концу моего монолога стали чуть не в разы шире в сравнении с обычным их состоянием, а степень охренения превысила все разумные пределы.

В какой-то момент я, глядя на него, даже засомневался, не слишком ли я размахнулся со своими желаниями и хотелками. Да и не мудрено, потому что я действительно не стал отказывать себе ни в чем.

Для начала я хочу иметь в подчинении полностью механизированную часть. Понятно, что о насыщении видами техники придётся голову поломать, но думать об этом будем чуть позже. Для начала хватит просто обозначить желаемый максимум.

Итак, что я хочу иметь в своём подразделении? Это, в первую очередь, три взвода мотострелков, которые в перспективе будут действовать на какой-нибудь броне.

Каждое отделение должно иметь какой-нибудь бронетранспортер, в который поместится в полном составе. Вооружение брони, как минимум, крупнокалиберный пулемёт, а лучше автоматическая пушка. В идеале этот бронетранспортер должен иметь возможность вести огонь, в том числе, и по воздушным целям.

Сама структура отделения тоже для этого времени необычная. В её составе я вижу сработавшуюся пару снайперов. Притом, один из них должен быть вооружён крупнокалиберной винтовкой, чем-нибудь по типу противотанкового ружья с оптикой. Суть идеи в том, чтобы пара могла выполнять разные задачи, по очереди работая снайпером и наблюдателем, меняя друг друга в случае надобности. Следующее, это пара пулеметчиков, вооруженных ручными пулемётами. Одного пулемета Дегтярева, который имеется на вооружении, по моему мнению, недостаточно. А заменить его пока нечем. Оставшихся шестерых бойцов и командира отделения в планах вооружить ППД.

В итоге, в составе взвода, по идее, должно быть три боевые машины. Но, во-первых, как я помню, на вооружении РККА нет брони, отвечающей моим вышеописанным требованиям. А, во-вторых, учитывая местность, на которой придётся действовать, было бы желательно, чтобы техника была ещё и плавающей. Вопрос по броне и вовсе остаётся открытым (у меня, правда, в голове есть мысли, как решить этот вопрос, но об этом позже).

Третье, и последнее по этим трём взводам. У меня есть желание усилить их ещё одним, как минимум, а лучше двумя отделениями. Но об это опять же будем думать чуть позже. Посмотрим, как командование будет реагировать на чинимые мной безобразия.

Следующее подразделение, которое я хочу видеть в составе роты, и вовсе вызовет недоумение у понимающих людей. Это разведвзвод, в составе которого будет пара таких же броневиков ТТХ, которую я описал выше, и несколько легковых вездеходных автомобилей, вооруженных крупнокалиберными пулеметами. Но над этим тоже придётся думать позже, ни о чем подобном я здесь пока не слышал.

Дальше в составе роты, как это сделано у немцев, хочу иметь ремонтное подразделение, притом, достаточно эффективное, а значит, и не маленькое. Оно тоже будет как бы не взводом. Но тут уже многое будет зависеть от технического оснащения, которым удастся снабдить это подразделение.

Уже на этом моменте моего монолога старшина отметил:

— Командир, у нас уже получается совсем даже не рота.

Я на это замечание только кивнул и продолжил:

— Принципиальный вопрос иметь отделение связи, укомплектованное действительно грамотными спецами. В плане по максимуму использовать радиосвязь…

На пожелании иметь ещё и батарею восьмидесятимиллиметровых минометов, состоящую из четырех стволов, нас перебили. В кабинет заглянул начальник управления и произнес:

— Сергей, ты перед поездкой в Москву просил у меня пару человек, знакомых с определенным видом деятельности, я тебе ещё адреса нужных людей давал. Сейчас, если есть желание, с одним из них ты можешь поговорить. Он здесь рядом находится. Если интересно, поднимись ко мне через пару минут, я расскажу, где вы встретитесь и как вам опознать друг друга.

Понятно, что я не стал говорить, что проблему уже решил. Рассудив, что местные спецы по наружке лишними не будут, я возжелал с одним из них встретиться. Поэтому сразу после того, как майор покинул кабинет, я сказал старшине, чтобы он подумал самостоятельно о службе обеспечения подразделения.

Человек, которого порекомендовал начальник управления, оказался старым евреем с морщинистым лицом и живыми хитрыми глазами. Звали его Аарон Моисеевич, фамилию он не назвал. Этот с виду безобидный дедок не стал, подобно своим соплеменникам, вести словесные кружева и сразу перешел к делу, спросив:

— За кем следить будем?

Видя, что я не отвечаю (я в это время пытался для себя понять, с кем в принципе имею дело), он после паузы добавил:

— Вы не думайте, молодой человек, моя семья испокон веков занимается добычей нужной информации для некоторых кругов. Сделаем все в лучшем виде, если, конечно, договоримся об оплате.

— Хорошо, что Вы хотите получить в качестве оплаты?

— Это зависит от того, за кем придётся наблюдать, и только ли одним наблюдением мы ограничимся?

Ну, еврей не был бы евреем, если бы не оговорил мельчайших подробности сделки, поэтому я только хмыкнул на это и ответил:

— Наблюдение нужно установить за двумя командирами. Один из них — командир саперного батальона, второй имеет довольно немалый чин в интендантской службе.

Дедок хитро улыбнулся и прокомментировал:

— Не самая сложная работа. Неудобная, но не сложная. Мы возьмемся. Что вы можете предложить по оплате? Можно деньгами или материальными ценностями. На крайний случай, устроит определённое покровительство.

Я, немного подумав, спросил в ответ неожиданно даже для себя:

— А не подойдет Вам в качестве оплаты жизнь вашей семьи?

— Молодой человек угрожать изволит? — невесело улыбнулся еврей.

— Да боже упаси. Я, наверное, неправильно сформулировал вопрос о возможном способе оплаты. Я имею в виду некую информацию, которая способна будет сохранить вашу семью от огромных неприятностей. Тем более, что эта информация, полученная сильно заранее, поможет избежать большей части неприятностей без особых потерь.

В этот раз старик, глядя на меня внимательным взглядом, ответил очень серьезно:

— Если эта информация действительно настолько значима, то она подойдёт в качестве оплаты и даже загонит нас в долги. Только каким образом определить её значимость?

— Знаете, Аарон Моисеевич, я сейчас поделюсь этой самой информацией, не требуя от вас ничего взамен, а вы сами определите, стоит она того или нет. Вашу работу я оплачу продуктами длительного хранения, о количестве которых мы договоримся отдельно, но информацией все равно поделюсь. Только давайте договоримся следующим образом. Когда вы убедитесь в правдивости этой информации, продукты вернёте в точно таком же объеме, как я передам вам в качестве оплаты.

Дождавшись от собеседника утвердительного кивка, я начал говорить:

— Вы, наверняка, осведомлены о судьбе ваших соплеменников, проживавших в Германии и Польше. Так вот, через год начнется большая война, и мы на первом её этапе вынуждены будем отступать до определённого предела. Белосток окажется в зоне оккупации немцами и выжить здесь евреям будет невероятно сложно. Стоят ли эти сведения чего-либо, решайте сами. Но как по мне, зная за год о том, что может случиться, можно совершенно безболезненно и без потерь избежать большой беды. Разве нет?

Задумавшийся старик не торопился отвечать, вместо этого спросил:

— Вы можете предсказать этот самый предел, на который придётся отступать?

— Нет конечно, я же не господь бог. Но я бы на вашем месте увёз семью куда-нибудь восточнее Москвы.

— Даже так? — Без всякой иронии спросил старик и без паузы добавил: — Сомневаюсь, что кто-либо из моих соплеменников счел бы эту информацию достойной платой. Но я почему-то думаю, что это выгодная сделка. Поэтому, да. Мы возьмемся за работу и сделаем её на совесть. Мне от вас нужны данные людей, с которыми надо работать. И да, если информация подтвердится, я гарантирую возврат оплаты продуктами.

Умный всё-таки старик, все он понял, как надо. Да и на первый взгляд нежадный в отличие от своих соплеменников. Может быть, и в дальнейшем с ним ещё поработаем. Жизнь она ведь может выдаться длинной, и мало ли как все сложится в дальнейшем?

Об этом я и сказал старику прежде, чем озвучить, за кем ему предстоит следить, и каких результатов этой слежки я жду. Также попросил не распространяться о моих предсказаниях или, по крайней мере, не рассказывать об источнике, откуда получены сведения о будущей войне.

На вопрос, не боюсь ли я делиться подобными сведениями, я ответил с улыбкой и тонким намеком:

— Нет не боюсь. Многим ведь хочется оклеветать командира НКВД. Чего только не придумают, чтобы кинуть грязь на кристально чистую репутацию.

Старик согласно покивал головой и ответил, внимательно глядя мне в глаза:

— Приятно иметь дело с понимающим человеком. В принципе, я хоть и по-любому не прогадал, заключая эту сделку, но чувствую, что оплата продуктами в ней не главное.

— Не прогадал, и жизнь покажет, чего стоят мои предсказания.

Старик встряхнул головой, как будто прогоняя наваждение, и произнес:

— Хорошо, поживём — увидим.

Собственно, на этом разговор мы и закончили. Я озвучил ФИО и места службы интересующих меня людей. На этом мы распрощались, предварительно договорившись о вариантах связи на случай, если срочно понадобится друг друга найти.

Распрощавшись, я, глядя на уходящего еврея, задумался, пытаясь понять, что это было.

— Какого хрена я вообще начал распинаться о будущей войне? Тем более перед посторонним человеком, которого впервые вижу? Что это вообще было, и как это понимать? Нет, сейчас как-бы ничего страшного не произошло. Нет пока истерики с небезызвестным «не поддаваться на провокации», пока немцы не начали сосредотачивать у границы свои полчища. Соответственно, и переживать за сказанное нечего. Но сам факт наличия такого неразумного, да и не свойственного мне поведения, навевает на нехорошие мысли. Мне сейчас только юношеской порывистости не хватает. И так веду себя на грани разумного, а тут ещё и это.

Ещё довольно долго я сам себя напропалую песочил, а когда чуть успокоился, махнул рукой и отправился трудиться. Известно же, что работа и труд все перетрут.

Если бы я знал, чем закончится этот незапланированный вброс информации евреям, то, наверное, потерял бы всякий покой.

Глава 6

Уже направляясь обратно в здание УНКВД, я чуть не расшибся. Не заметил на дороге камешек, о который споткнулся. Засмотрелся на шикарную корму женщины, склонившейся над корзиной.

Когда до меня дошло, на какое счастье, сейчас пялился, я, честно сказать, слегка потерялся.

Сука, да никогда мне не нравились большие женские жопы! Я тростинок люблю, а тут такое. Всё-таки накосячила где-то Афродитка с этим переносом души. Ну не могу я сознательно на это пялиться, потому что не могу в принципе.

В кабинет вернулся в полном раздрае чувств и, наверное, из-за этого не смог работать дальше. Не то, чтобы я перестал соображать или не мог сосредоточиться, просто поймал себя на мысли, что меня все бесит, вообще все.

Поэтому сказал старшине, что мне нужно уйти по делам. Сегодня меня можно не ждать, вернусь только завтра, и от греха ушёл к себе на квартиру.

Никогда в прошлой жизни я не страдал подобными перепадами настроения, и происходящее меня изрядно напугало. А ещё больше напрягла эта непонятная реакция на широкую женскую корму. Нет, конечно, хорошо, что реагирую на женщин. Плохо то, что когда это происходит неосознанно, я засматриваюсь совсем даже не на то, о чем можно мечтать.

Дома, завалившись на кровать прямо в одежде, я собрался было проанализировать происходящее, но не срослось.

Как-то сегодня я так заработался, что даже об обеде забыл. Да и старшине я похоже не дал возможности перекусить. А организм ведь молодой, вот он и не дал предаваться самокопаниям, напомнил, да так, что стало не до размышлений. Благо, хоть дома пусть и небогато с едой, но нашлось чем перекусить. Открыл банку рыбных консервов и проглотил содержимое вприкуску с остатками маленько зачерствевшего хлеба.

А когда поел, как-то сразу и мысли потекли более спокойно, и понимание произошедшего незнамо откуда появилось. Да, собственно, и искать причину не нужно. Скорее всего это снова организм чудит из-за приживления души, как и предупреждала Афродита. Только в этот раз это выразилась в виде резкого перепада настроения.

В итоге я так и забил до конца дня на службу, просто валяясь в кровати.

Зато на следующий день снова был, как огурчик, и по новой окунулся в рутину нескончаемых дел.

Вникая в происходящее, первое на что я обратил внимание, на ошибку, которую совершил, заставив заниматься хозяйственной частью политрука. Всё-таки он для этого не предназначен. То, что он не подходит, я сообразил не сразу. Только когда стал разбираться с организацией полевого лагеря до меня дошло, что на этом поле деятельности надо срочно что-то менять.

Политрук, на самом деле, подошёл к порученному заданию, что называется, с энтузиазмом.

Хапал на складах подобно хомяку все, к чему только мог дотянуться. Беда только в том, что делал он это бессистемно и непонятно чем руководствуясь. Как итог, на выбранном старшиной месте образовались горы снаряжения. На вопрос, каким образом мы будем кормить бойцов, ответа не нашлось. Почему-то политрук не подумал не то что о полевой кухне, а не вспомнил даже об элементарных котлах и о провианте.

Да и в целом организация лагеря, как по мне, была безобразной, о чем я не преминул указать всем подчиненным.

Складывалось впечатление, что народ вообще отнесся к этому, как к какому-то пикнику, рассчитывая пожить денёк-другой на природе.

Пришлось вправлять мозги и с самого начала вбивать им в головы прописные истины. Сам лагерь перенесли с берега речушки на опушку леса, устанавливая палатки под кронами деревьев. Навели толковую маскировку и организовали охрану. В общем, привели все в относительно приемлемый вид и с особенным рвением взялись за дело после того, как я пообещал жизнь в отрыве от цивилизации на ближайший год.

Сразу появились полезные идеи оборудования лагеря, и родился список всего необходимого, учитывающий все до мельчайших подробностей.

В итоге, после всего вышеописанного, мне пришлось назначать ответственным за хозяйство и обеспечение всем необходимым старшину. Политрука же я подключил к решению проблемы с пополнением личного состава, и не прогадал.

В течение следующей недели старшина навёл порядок со службой тыла, если, конечно, это можно так назвать. А политрук, в свою очередь, с головой окунулся в поиск подходящих нам людей.

Правда всех проблем со снабжением на сто процентов старшина решить не смог. Но и того, что сумел добиться, было уже немало. Я с нетерпением ждал результатов работы нанятого еврея. Всё-таки, наверное, во все времена взаимодействовать с интендантами не просто.

В отличие от дел старшины, у политрука наоборот все стало получаться как по щучьему велению.

Не знаю, каким образом он это сделал, но через свое ведомство смог организовать отбор спортсменов среди призывников, которых в первую очередь отправляли именно к нам. Благодаря этому, мы начали довольно бодро пополняться личным составом, притом, очень качественным.

Более того, именно благодаря замполиту, у нас появилась возможность выбирать себе людей с нужными нам специальностями. По моей просьбе он смог притащить сразу два десятка новобранцев из поволжских немцев, для которых немецкий язык был родным. По требованию старшины добыл сразу трёх профессиональных поваров.

Учитывая то, что наши лейтенанты смогли переманить к нам некоторых своих бывших подчинённых из младшего начальствующего состава, складывалась интересная ситуация с личным составом. Его качеству могли бы позавидовать самые элитные подразделения Красной армии.

Я только руки потирал в предвкушении, ожидая прибытия обещанных братом людей, чтобы начать в подразделении полноценную подготовку.

Появилась у меня и проблема, притом. вполне ожидаемая. За эту неделю я уже два раза обнаружил отсутствие в расположении некоторых лейтенантов по ночам. Гадать не надо, что из-за уймы свободного времени они начали чудить и мне, соответственно, поневоле пришлось реагировать. Всё-таки обстановка в округе не располагает к самоволкам, и я тому живой пример.

Пришлось для первого раза ограничиться беседой на тему опасности подобных самоходов, особенно по окружающим деревням. А когда не вняли, то перейти к другим методам перевоспитания.

Собственно, из-за лейтенантов и началась интенсивная физическая подготовка чуть раньше запланированного срока. Изначально ведь были мысли начать тренировки подразделения с прибытием десятка осназовцев, но жизнь внесла свои коррективы. Не зря же говорят, что бездельничающие военнослужащие подобны стихийному бедствию. Вот и пришлось начать слегка зверствовать.

Тут, надо сказать честно, по прошествии этой недели я для себя четко понял, что командование подобным подразделением я откровенно не тяну. По крайней мере так, как я себе это представляю.

Дело в том, что в прошлой жизни мне хоть и пришлось служить в Афгане, но профессиональным военным я не был. Демобилизовался старшиной и мне во время службы даже два месяца пришлось командовать взводом, когда командир выбыл по ранению и ждали нового. Но этого опыта совершенно недостаточно. Практически треть службы в Афгане я командовал разведгруппой. Так уж получилось, и об этом я немало знаю. А вот знаний по управлению подразделением серьезнее взвода у меня нет. Не было таких знаний и у моего предшественника, поэтому и получается у меня здесь все шиворот навыворот. Сумбур, бардак и метания из крайности в крайность, по-другому мои действия здесь не назвать.

Нет, я чётко понимал, какое подразделение я хочу создать в итоге, но вот как этого добиться, вопрос.

Мне поневоле приходится здесь учиться на ходу. А ведь ещё нужно учить подчинённых. Вот и возникает вопрос, каким образом это делать.

Изначально были мысли дождаться окончания формирования роты и только потом начинать учить для начала тому, что сам я знаю с привлечением для преподавания осназовцев. Но жизнь внесла свои коррективы. Да и кое-какое понимание в процессе командования начало появляться.

Тут мне повезло, что со старта удалось подобрать действительно грамотных командиров с незашоренными глазами. И главное, думающих, а потому привыкших ставить все под сомнение.

Чтобы занять этих самых командиров по полной программе (а одним физическим развитием проблему не решить), я начал проводить с ними подобие тактических занятий. Притом целиком и полностью забил на уставы РККА. Делали мы это в виде игры, когда на произвольно выбранной карте (из тех, которые удалось добыть) разбирали разные варианты действий подразделения как в обороне, так и в наступлении. Поначалу эти своеобразные игры проводили исходя из возможностей нашей роты, а со временем начали пробовать делать это и на примере более крупных подразделений вплоть до мотострелкового полка. Но это понятно далеко не сразу, и я сильно забегаю вперед. Поначалу во время игры и взводом не каждый раз получалось грамотно распорядиться.

Собственно, таким вот образом я пытался учить своих людей, и главное, учился сам, чем не слабо удивил старшину, который поначалу очень скептически относился к этим играм. Правда скепсис длился недолго и полностью пропал, когда мы дружно начали сравнивать наиболее успешные в теории варианты действий с написанным в уставах РККА.

Но это ладно, не сразу и не быстро получилось наладить эти занятия, и я с ними немного забежал вперёд.

Главное, что именно с началом этих игр ко мне пришло понимание, каким образом по-настоящему учить своих подчиненных командиров и бойцов.

И дело здесь не только в отработке придуманных в теории схем, но и в индивидуальной подготовке тоже.

Так распылять по подразделениям осназовцев или снайперов как собирался ещё до их прибытия я передумал. Вместо этого я посчитал, что гораздо разумнее будет прикрепить к каждому из них по три или пять отобранных ими же человек. Пусть учат по принципу передачи знаний от учителя к ученику.

Плюсом в процессе игр возник вопрос по наличию некоторых людей со специфическими умениями, и политрук получил задачу их найти.

Так мы с лейтенантами пришли к выводу, что бойцам неплохо было бы иметь какую-никакую саперную подготовку в части установки и снятия мин, да и в целом работы со взрывчатыми веществами. Помимо этого, политрук получил просьбу отыскать хотя бы десяток человек, знакомых с охотой, или в принципе знающих лес.

На самом деле, это только малая часть из того, что пришло в мою голову за эту неделю. Понятно, что ещё не реализована и малая толика появившихся идей. Но начало положено, все потихоньку начало устаканиваться, а, значит, есть шанс реализовать задуманное на практике.

Главное же, как я считаю, мне удалось заинтересовать необычной подготовкой командиров и увлечь их этим напрочь. Да так, что им стало просто некогда заниматься чем-либо другим.

Понятно, что против природы не попрешь и совсем уж остановить «походы по бабам» не получится в принципе. Парни все холостые, здоровые, но хотя бы сделать эти самые походы относительно безопасными удалось. Теперь лейтенанты, отправляясь «погулять», либо страховали друг друга, либо привлекали к этому делу красноармейцев под видом тренировок.

В общем, не прошли занятия даром, и командиры нашли решение и этого вопроса тоже.

Для меня же жизнь кардинально изменилась как раз по окончании означенной недели с появлением двух бывших сослуживцев из наружки и посыльного от еврея, занимающегося наблюдением за нужными мне командирами. Притом произошли эти два события практически одновременно, с разницей в пару часов.

Сначала из УНКВД привезли моих новых подчинённых, встреча с которыми получилась довольно интересной.

Дело в том, что мой предшественник, в теле которого я оказался, во время службы в Москве как раз с прибывшими ребятами по большей части и проводил свое свободное время.

Поэтому при встрече те и повели себя, как и раньше по-свойски. Естественно, я со старта не стал показывать свое «я» и пытаться что-то менять в сложившихся отношениях. Тем более, что у меня на этих парней действительно серьезные планы.

Спрыгнув с кузова машины, эти два охламона сразу кинулись обниматься, при этом начав с подколок.

— Ни фига себе ты, Серёга, в чинах растешь! Вроде бы недавно, уезжая, был младшим лейтенантом, а тут вдруг уже старшим лейтенантом стал, — выпалил на одном дыхании Юра Беликов.

— Но не ГБ, — тут же уточнил Серёга Рудой.

— Ну да, звание, по сути, осталось тем же, просто я теперь старший лейтенант войск НКВД, а не ГБ НКВД. Вы, кстати, теперь тоже станете младшими лейтенантами и будете дальше служить в моем подразделении.

— Так себе перспектива, — тут же прокомментировал Беликов и добавил:

— Я не про то, что служить под твоим началом. Тут я двумя руками за. А про то, что в медвежий угол ты заперся и нас за собой потянул. Ведь потянул же? Не случайно нас сюда отправили?

— Да, вас перевели по моей просьбе, — не стал скрывать я и продолжил говорить:

— Нужны вы мне здесь, поэтому и просил о переводе. Если совсем уж не рады, поработаете месяц-другой и организуем обратный перевод.

— Да брось, тезка, Юрку что ли не знаешь? Надо, значит будем служить здесь. Только что нам в твоём лесу делать? Тут вряд ли найдётся занятие по нашему профилю, — тут же попытался сгладить углы Рудой.

— В лесу вы и правда не нужны, поэтому работать вам придётся в отрыве от подразделения, главным образом в Минске. Но, может быть, и в других городах Белоруссии тоже.

— А, ну тогда ладно. Если в городе, то я согласен, — с широкой улыбкой снова не удержался от комментария Беликов и тут же в своём репертуаре предложил:

— Нужно это дело вспрыснуть. Тем более, что мы не с пустыми руками приехали.

— Идея, конечно, хорошая. Но посидим мы с вами только вечером, тогда и с другими командирами познакомитесь. Поэтому пока отдыхайте, чуть позже введу в курс дела и обрисую задачи. Сейчас просто некогда уделять вам внимание. И ещё, парни, наедине мы по именам, в присутствии посторонних вспоминайте субординацию. Всё-таки, я здесь за командира подразделения, а, значит, и панибратства быть не должно. Надеюсь, отнесетесь с пониманием.

— Да без проблем, было бы сказано, — тут же отреагировал Сергей, а Юрка подтверждающие кивнул.

На этом мы и закончили. Передал ребят старшине, велев разместить и поставить на довольствие. Сам занялся своими делами, которых почему-то со временем не становилось меньше. Как бы не наоборот. Вал нерешенных проблем только нарастал, но при этом я решал вопросы с каждым днем все проще и быстрее, перекладывая зачастую эти самые решения на плечи подчиненных.

Не зря же говорят, что опыт приобретается со временем в процессе работы. Так и я очень быстро понял, как и что нужно делать, чтобы не загнаться напрочь.

Когда через пару часов в лагере ненавязчиво появился парнишка лет десяти, который, катаясь между палаток на велосипеде, спрашивал у всех и каждого, где ему найти командира, то бишь меня, я чуть дар речи не потерял от происходящего.

На хрена спрашивается мы организовывали охрану, если по лагерю без каких-либо проблем рассекают все, кому хочется?

Разозлился я не по-детски, и мои чудо-командиры увидели меня, если можно так выразиться, в другой ипостаси. Я зверствовал и песочил всех причастных, не выбирая выражений. А потом и вовсе заставил всю часть в полном составе бежать десятку с полной выкладкой.

Так всем и объявил, что раз не доходит через голову, то дойдёт через другие части тела. Надеюсь, что меня правильно поняли.

Пацан, из-за которого личный состав попал под раздачу, оказался внуком нанятого мной еврея, который уведомил, что у деда для меня есть информация, и мне желательно встретиться с ним, как можно быстрее.

Так как я с нетерпением ждал вестей от Аарона Моисеевича, то решил ехать к нему сразу, не откладывая. Всё-таки очень уж многое в моих планах зависит от нарытой им информации.

Встретились мы у него дома, дорогу к которому показал мальчонка. Его довезли до этого самого дома, закинув велосипед в кузов полуторки.

Первое впечатление от жилища Аарона Моисеевича было не очень. Небольшой деревянный домик, казалось вросший в землю, крытый потемневшей от времени дранкой, и огороженный плетнем двор без каких-либо хозяйских построек будто нарочито намекали на отсутствие достатка.

В первый момент я даже засомневался, что попал по месту назначения. Очень уж все выглядело неприглядно и в моем понимании совершенно не походило на жилище уважаемого человека, тем более еврея.

Аарон Моисеевич, появившийся на пороге дома после того, как машина остановилась рядом с невзрачной калиткой, будто прочитав мои мысли, поздоровавшись произнес:

— Не удивляетесь, молодой человек, моему домику. Доживете до моих лет — поймёте, что человеку и подобной конуры иногда много.

Я на это только плечами пожал и ответил в том же духе:

— Да это на самом деле не важно. Известно же, что людей только встречают по одежде, а оценивают по их делам и поступкам.

— Вы не перестанете меня удивлять, приятно иметь дело с умным человеком.

После этих коротких, что называется, обменов любезностями сразу перешли к делу. Тут и я, ещё не отошедший до конца от разноса, устроенного подчиненным, совсем не настроен был на длительные беседы, и Аарон Моисеевич, похоже, жил по принципу, что время дорого. Поэтому и не затянулись надолго разговоры ни о чем.

Информация, нарытая еврейским семейством, оказалась не то, чтобы горячей, но важной и касалась по большей части командира саперного батальона, задействованного на строительстве укреплений. По интенданту тоже кое-что было, но не так много, как по капитану Алферову, командиру саперного батальона.

Не знаю, каким образом евреи смогли получить информацию, но в моё распоряжение передали весь расклад по работе батальона за несколько месяцев, притом, очень подробный. На нескольких листах бумаги были расписаны все работы, выполненные подразделением за означенный срок, и они меня, признаться, ошарашили.

Я, благодаря сведениям, полученным при допросе главаря бандитов, представлял, что с этим батальоном не все гладко, но настоящие дела, которые проворачивал капитан Алферов удивили даже меня, человека, пережившего девяностые в прошлом мире.

Для понимания —на строительстве укреплений работает в лучшем случае треть батальона, и то не факт. Остальной личный состав задействован, в так называемой, шефской помощи разнообразным колхозам (это командир подразделения такой формулировкой старается прикрыть свою настоящую деятельность).

На самом деле саперы строят в округе что угодно, но не объекты, принадлежащие государству.

Говоря языком будущего, народ калымит.

Честно сказать, получив информацию в свои руки, я даже засомневался, стоит ли иметь дело с этим капитаном, слишком уж он оборзел от безнаказанности. При таких масштабах незаконной деятельности недолго и самому с ним за компанию загреметь в места не столь отдаленные. А может и вообще на вышку заработать.

Совсем другая ситуация складывалась с интересующим меня интендантом.

Тоже ворюга не из последних, но в отличие от капитана Алферова, интендант первого ранга Завидов ещё не потерял берега и действовал очень осторожно. Прихватить его на горячем будет очень не просто. Предполагаю, что по бумагам у него тоже полный порядок, тем более что по словам Аарона Моисеевича, совсем недавно на вверенных ему складах проходила инвентаризация.

Собственно, Аарон Моисеевич сам признал, что накопать что-то серьёзное в отношении этого человека очень сложно, быстро точно не получится. Но вариант, как ускорить его разработку, есть, и немалый. Евреи нарыли, кому этот интендант сбывает продукты длительного хранения и, если прихватить его при отгрузке этих самых продуктов практически нереально, то вот при оплате товара очень даже возможно. Беда только в том, что вычислить конкретное время передачи денег не предоставляется возможным. Вернее, дни недели, когда встречаются интендант с покупателем известны, а вот место и точное время каждый раз меняется, поэтому все непросто.

Аарон Моисеевич, когда я спросил его, каким образом нам всё-таки можно будет взять интенданта за жабры во время передачи денег, не задумываясь, как будто ждал этого вопроса, ответил:

— На самом деле ничего сложного в этом не вижу, но это в случае, если у вас есть три подготовленные группы для ареста продавца с покупателем. Почему именно три, спросите Вы? Потому что встречаются эти двое зачастую в трех районах города, где и нужно разместить ваших людей. А выведут одну из этих групп к фигурантам в нужный момент мои люди. Там уже главным будет не оплошать, сделать все быстро, чтобы не позволить избавиться от улик.

Мне прямо слух резануло это его «фигуранты». Казенщиной повеяло и на миг даже напрягло. Но я не стал акцентировать на этом внимание и на минуту задумался.

— По большому счету, проблем с тремя группами захвата возникнуть не должно. Подберу подходящих людей, поэтому по интенданту, наверное, будем начинать работать. А вот по командиру саперного батальона, ну его на фиг. Не стоит овчинка выделки, и некоторые вопросы, которые я хотел закрыть при помощи саперов, придется решать по-другому.

Приняв решение, я начал говорить.

— Давайте, Аарон Моисеевич, поступим следующим образом. По саперам работать прекращайте, полученной информации хватит с лихвой. Поэтому убирайте оттуда своих людей, дальше по этой теме будут работать сотрудники НКВД. Что касаемо интенданта, наоборот, пару дней на подготовку и будем брать его за мягкое место. Поэтому от Вас мне нужно день, место и время, когда и куда доставить моих людей, задействованных в операции. Что касаемо оплаты, укажите место. И завтра, или крайний срок послезавтра, мы туда доставим оговоренное количество продуктов.

Аарон Моисеевич внимательно меня выслушал и ответил:

— Интенданта можно брать уже послезавтра. Что касаемо оплаты, как вам будет удобно, не горит. По капитану-саперу разумное решение. Лучше с умным потерять, чем с дураком найти.

На этом мы распрощались, и я, не откладывая, отправился в УНКВД. Пришла пора хоть маленько отдариться начальнику управления за его доброе ко мне отношение и помощь.

Глава 7

Сказать, что начальник управления охренел, изучив переданную мной информацию о капитане-сапере, — это ничего не сказать. Два раза переспросил, можно ли этому верить, побледнел, как полотно, и я его понимаю. Как ни крути, а это его зона ответственности и, соответственно, конкретный такой косяк его отдела, который не обнаружил все эти безобразия самостоятельно.

Надо отдать ему должное, он умел держать себя в руках, так что не стал суетиться, а вместо этого спросил:

— Это евреи накопали?

Я кивнул, а он, подумав немного, спросил:

— Скажи, Сергей, зачем тебе саперы так понадобились, что ты даже организовал за ними наблюдение?

— Наблюдение я уже снял, вы теперь и без меня разберётесь, а саперов хотел привлечь к устройству в лесах нескольких капитальных землянок. Хочу обкатать свое подразделение в разных ситуациях, в том числе и в условиях жизни вне благ цивилизации зимой в лесах. Да и просто мне так будет проще организовать учёбу и тренировки.

— Понятно. Кто ещё знает об этом сапере?

— Из моих — никто, со стороны евреев — без понятия.

— Евреи — это неважно. Давай так, Сергей, ты забываешь об этом деле, как будто его и не было, а я взамен помогу тебе с твоими задумками. Организую все так, что вполне официально будет привлечена рота саперов, которую ты сможешь использовать по своему усмотрению.

— Пётр Андреевич, я принёс вам это в качестве подарка. Я и так перед вами в долгах, как в шелках. Но и от помощи с саперами я отказаться не в силах. Очень уж они мне нужны. Опять, получается, я в долги лезу.

Начальник управления улыбнулся и произнес:

— Забудь про долги, очень уж ты меня выручил с историей про этого капитана, да и свои люди, поэтому рядиться не будем. Сейчас пока разбежимся по своим делам, слишком уж все серьёзно, а чуть позже обсудим, чем ещё сможем помочь друг другу.

С этими словами начальник отделения протянул мне руку для рукопожатия, и было видно, что он чуть копытом не бьет в нетерпении заняться нарисовавшимся делом.

Не я успел вернуться в лагерь, как меня выловил старшина для серьёзного разговора. Притом настроен он был по-боевому, поэтому мне поневоле пришлось уделить ему толику времени. Чтобы остаться наедине, мы с ним отошли к берегу речушки, где старшина начал вообще без раскачки:

— Командир, я тут доработал структуру подразделения и накидал штатное расписание. У нас по количеству личного состава получается далеко не рота, даже если со средствами усиления. Более трехсот человек — это уже на батальон тянет. Поэтому я хочу спросить: тебе по шапке не на дают за такое формирование? Может, умерим аппетиты, а то как бы чего не вышло.

Да уж, я в принципе предполагал, что все у нас вышло с перебором, но почему-то не думал, что настолько. Немного подумал, напряженно прикинул варианты развития событий и решил в итоге ничего не менять. Конечно, риск попасть под раздачу есть, и немалый, но пофиг. Сами, как говорится, виноваты, позволив мне сформировать подразделение на моё усмотрение, а я его вижу именно таким. Авантюра, конечно, да и пофиг. Дадут по рукам, тогда и буду все переигрывать, но надежда ведь есть (и немалая), что меня могут просто не заметить. Бардак в армии никто не отменял. Поэтому старшине я ответил однозначно;

— Риск, что дадут по шапке, конечно, есть, но менять ничего не будем. Пока сидим в лесах и не мозолим глаза начальству, мы никому не интересны, а дальше больше.

— По бумагам все равно проводить придётся, по-любому возникнут вопросы, — парировал старшина. Но я не задумываясь ответил:

— Вот когда возникнут, тогда и будем думать, как их решать.

Собственно, на этом тему мы и закрыли. Поговорили ещё немного о текучке и разошлись по своим делам. Правда, не успел я вернуться в лагерь, как появился посыльный из УНКВД с просьбой начальника управления посетить его без промедлений. Пришлось возвращаться в город, досадуя по дороге, что меня уже прям реально задергали, отвлекая от службы. Никак не получается избавиться от сумбура и наладить наконец размеренное течение этой самой службы.

Начальник встретил меня взволнованным и прямо с порога напрочь ошарашил:

— Крепись, Сергей, у тебя мама умерла. Брат твой звонил, просил тебя перезвонить ему по возможности.

Хоть я и понимал, что это неизбежно, но эта новость меня будто пыльным мешком по голове прибила. На миг даже растерялся и вообще перестал понимать, что делать. Начальник, видя моё состояние, произнес:

— Сергей, соберись и не раскисай. Все мы смертны, и жизнь так устроена, что рано или поздно человек умирает.

Я только кивнул в ответ и спросил:

— Откуда можно позвонить?

Тот указал на стол со стоящим на нем телефоном.

— Звони прямо отсюда, я пока отлучусь.

С этими словами он покинул кабинет, а я не откладывая и не собравшись с мыслями взялся за трубку телефона.

Разговор с братом получился, что называется, в одну калитку. Как только получилось связаться с ним, он, едва мы поздоровались, начал говорить, не дав мне и слова вставить.

— Мама просила не говорить тебе о ее смерти, чтобы ты не сорвался на похороны, но я не смог с тобой так поступить. Не знаю, почему она не хотела, чтобы ты приезжал на её похороны, но я все равно решил поставить тебя в известность, а приезжать или нет — это ты сам решай. Если всё-таки надумаешь приехать, обратись к начальнику управления, он поможет попасть на самолёт, летящий в Москву. На этом все, извини, но мне бежать надо, дел слишком много. Да, похороны уже завтра.

Вот и весь разговор.

Я, положив трубку, подумал: «ну уж нет. Пошёл он нахрен, этот дядька. Не собираюсь я вести себя как страус и прятать голову в песок, тем более что проводить родного человека в последний путь — святое дело. И пофиг мне, что мама для меня, по сути, чужой человек, на сердце все равно тяжело, а значит, еду в Москву, без вариантов».

Приняв это решение, я сразу отправился на поиски начальника управления, без него мне вопрос с посадкой на самолёт не решить. Благо искать долго не пришлось, встретил его сразу на выходе из приёмной. Тот только глянул на меня и тут же спросил:

— Полетишь на похороны?

— Да, и хотел просить вас о помощи.

— Не надо просить, — невесело улыбнулся он. — Ввылететь сможешь завтра в четыре утра. Я позвоню на аэродром, переночевать тебе лучше там, чтобы не ездить по ночам. Документы сейчас подготовят. Перед отправлением на аэродром загляни ко мне, я кое-какие документы передам с тобой для твоего брата.

Я только и смог, что кивнуть ему на это и сказать короткое «спасибо».

Слишком я тут какой-то сентиментальный стал что ли, даже плакать хочется.

С трудом держа себя в руках, направился на квартиру, которую так и продолжал снимать несмотря на то, что по большей части там не жил. Только добравшись туда, я дал волю чувствам, которые, надо сказать, были довольно неоднозначные.

Я просто уселся на кровать и так просидел довольно долго, уставившись в окно и размышляя о том, что со мной на самом деле происходит. Чувство было такое, как будто я реально потерялся в жизни, непереносимая грусть и смятение. В очередной раз я отметил, что с этим переносом души явно что-то пошло не так и что это не совсем мои эмоции, а реакция самой сути доставшегося мне организма. Странное состояние, которое выбивает из колеи и заставляет чуть ли не страдать.

Довольно долго я просидел без движения, а потом, чтобы хоть как-то прийти в себя, начал перебирать вещи, прикидывая, что взять с собой в Москву.

Открыв чемодан, я практически сразу наткнулся на шкатулку, которую отдала мне мама и о которой я успел подзабыть. На автомате, действуя, можно сказать, бездумно, я зачем-то её открыл и реально офигел.

В шкатулке лежало не сказать, что много драгоценностей, но их качество и размеры камней, которыми были украшены эти изделия, поневоле заставили задуматься, кем на самом деле была моя мама. Просто колье, браслет, серьги и кольцо, которые я обнаружил в шкатулке, по определению не могли принадлежать простому человеку. Я даже в принципе не способен был представить, сколько может стоить этот, без сомнения, комплект драгоценностей. Мама акцентировала внимание на том, что это семейные реликвии, так что, конечно, не было ничего странного в том, что у меня появилась уйма вопросов, и главные были такие: кем на самом деле была моя мама и чего мне ждать от её гипотетических родственников. К бабке не ходи, а тут скрыта какая-то большая тайна, от которой не знаешь чего ждать. А ещё совсем не понятно, что с этими драгоценностями делать.

Таскать их за собой — плохая идея, да и в банк на хранение не отдашь, так что нужно придумать, где бы их спрятать до времени. Я отложил пока эту заботу, зарыв шкатулку среди вещей, которые останутся в квартире, отметив себе, что проблему хранения надо решить как можно быстрее. Может, если доживу, в будущем они мне ещё пригодятся.

Так вот, потихоньку, пребывая в размышлениях, я незаметно для себя я и собрался. А как закончил, сразу же направился на выход, решив прежде чем уехать, озадачить подчиненных по полной программе. Нефиг им расслабляться, пока меня не будет.

Первым делом заехал у Аарону Моисеевичу и уведомил, что пока по интенданту у нас пауза, как вернусь из Москвы, так и продолжим. Пока только наблюдение, а дальше — больше.

После этого поехал в лагерь и довольно долго беседовал с топтунами, как я их невольно прозвал про себя.

Им я велел перебираться в Минск, по сути, отправив их с задачей пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что. Шутка, конечно, но такая, не особо весёлая.

Я попросил ребят присмотреться к командирам реммастерских или, может, директорам заводов с подходящим для ремонта бронетехники оборудованием. Желательно нарыть на них серьезные компрометирующие сведения, чтобы в перспективе можно было прихватить их за жабры и заставить поработать на благо нашего подразделения.

После этого я устроил что-то вроде короткого совещания с командирами, накидав им задач, требующих решения, на время моего отсутствия. И только закончив с этим, со спокойной душой направился к зданию УНКВД.

Кое-каких документов от начальника управления для брата набралось на приличного размера саквояж, который при мне запечатали и передали под роспись.

Собственно, задерживаться здесь я не стал и отправился на аэродром, где и планировал ждать вылета, тем более что там меня ждало койко-место, на котором я смог бы отдохнуть.

Москва в этот раз встретила, хотя было ещё утро, солнцем и удушающей жарой.

Вроде бы температура почти как белорусская, но почему-то в городе жара переносится в разы тяжелее, чем на природе. Не знаю, почему так, но вот есть такое ощущение.

В этот раз меня здесь никто не встречал, поэтому до города пришлось добираться на попутке. При этом сразу домой я не поехал, вместо этого устроился в первой же попавшейся гостинице, благо нашлось место для командировочного. После чего, предварительно позвонив, я отправился на службу к брату. Повезло, что удалось застать его на месте. Просто оставлять саквояж с документами в гостиничном номере я не рискнул, а идти на похороны с саквояжем в руках — не очень хорошая идея.

Документы приняли без проблем, и мы уже вместе с братом отправились домой. Он, хоть с лица у него не сходило хмурое выражение, явно обрадовался моему появлению, да и словами это подтвердил. Обнимая меня при встрече, он произнес:

— Спасибо, что приехал.

На это я только плечами пожал, как бы обозначая, что я в принципе не мог поступить иначе.

Похороны были для этого времени пышными и многолюдными. Я даже не предполагал, что соберётся столько народа. Но отметил я все это краем сознания, потому что находился в непонятном состоянии и мало что замечал вокруг себя. У меня непроизвольно лились слезы, которых я совсем не стеснялся и не прятал, а сознание у меня как бы забилось в раковину и пряталось там от всего мира, переживая потерю по-настоящему близкого человека.

В общем, прошли эти похороны будто в тумане, и я хоть как-то пришёл в себя, только проглотив приличную дозу спиртного во время поминок.

Нет, я не злоупотреблял этим делом, просто выпил, наверное, стопки три водки, чуть не насильно сунутые мне братом, который даже с каким-то беспокойством на меня смотрел.

Когда чуть очнулся, огляделся вокруг, отметив, что некоторые, приняв на грудь, уже начали улыбаться и активно между собой общаться, и, наклонившись к брату, произнес:

— Ваня, ты извини, но я пойду, наверное, как-то неуютно мне здесь.

Тот на меня посмотрел внимательно и коротко ответил:

— Вместе пойдем.

Нашего исчезновения, похоже, народ в принципе не заметил, что, как по мне, и к лучшему. Как-то не настроен я был ни с кем прощаться и тем более объясняться, почему ухожу так рано.

Когда мы вышли из ресторана, брат предложил:

— Давай, Серёга, немного погуляем по городу, а потом посидим где-нибудь в тихом месте, помянем маму по-настоящему.

Я согласился, и он подошёл к ожидавшей его машине, что-то сказал водителю, и мы молча направились вдоль по улице, куда глаза глядят.

Шагали, думая каждый о своём довольно долго, и первым заговорил я, спросив:

— Скажи, Ваня, а кем были наши мамы?

Тот даже споткнулся и, чертыхнувшись, ответил вопросом на вопрос:

— Почему ты спрашиваешь? Вроде же все знаешь.

— Предполагаю, что не все. Мама в прошлый приезд отдала мне шкатулку с драгоценностями, которая принадлежала моей маме. Не верю я, что подобные ценности могли быть у простой мещанки.

— Правильно не веришь, но и говорить об этом не следовало бы. А мама,,значит всё-таки решилась… — задумчиво произнес брат, как-то встряхнулся и добавил: — Наверное, ты имеешь право знать. Только я тебя попрошу, не вздумай распространяться о том, что я тебе сейчас расскажу, а то подведешь под монастырь не только нас с тобой, но и ещё кучу хороших людей.

Я на это только кивнул и брат, выдержав небольшую паузу, начал неторопливо рассказывать.

— Наши с тобой мамы, Серый, из старинного графского рода. Так уж случилось, что…

Иван рассказывал, а я, слушая его, охреневал напрочь. Да и как иначе, если в такое время у высокопоставленного партийного деятеля жена — графская дочка, а его сын при этом занимает совсем не маленький пост в ГУГБ НКВД. Маразм, иначе не скажешь.

Но самое интересное, что, по словам брата, много наших с ним родственников по маминой линии живут и здравствуют за границей. Успели сбежать ещё до революции, это нашим мамам не повезло вместе и с их дедом и нашим, соответственно, прадедом.

Иван, надо сказать, и сам не знал всего с этим связанного, но рассказал немало такого, над чем стоит подумать, а в перспективе, так, может, и использовать.

Выслушав его со всем возможным вниманием, я только и произнес:

— Прямо тайны мадридского двора, как только удалось сохранить все это в секрете.

— Сергей, ты даже не представляешь, чего это стоило, и лучше бы тебе забыть обо всем этом.

Больше мы к этой теме не возвращались. Погуляли примерно час, по большей части молча, и потом зашли в какой-то пафосный ресторан.

Я, честно сказать, задумавшись, даже не сообразил глянуть на название этого заведения, но то, что дорого-богато, — это точно. Да и простых людей здесь не было вообще.

Здесь, приняв на грудь по несколько стопок ледяной водки под горячее мясо, приготовленное непонятным способом, но очень вкусное, мы наконец чуть отошли от похорон, смогли нормально поговорить и на самом деле расслабиться. По крайней мере меня действительно отпустило и на душе полегчало.

Когда мы расслабились, как-то сам собой завязался разговор, сначала ни о чем, а потом и о серьезных вещах, когда брат поинтересовался:

— Ты бы, Серый, хоть рассказал, как у тебя там обстоят дела с формированием роты. Осназовцы, кстати, вместе со снайперами уже в пути, может даже раньше тебя доберутся.

— В целом все хорошо, только увлекся я слегка, и у меня вместо роты, по словам отправленного тобой старшины, личного состава набирается, чуть ли не на батальон.

Брат с удивлением на меня посмотрел, улыбнулся как-то по доброму и спросил:

— Это как так? Рассказывай, что ты там начудил.

— Да, не чудил я особо, просто увлекся чуток. Но чувствую, что делаю все правильно.

Брат снова с улыбкой протянул:

— Нууу раз чууувствуешь… рассказывай давай.

Ну я и рассказал все про структуру подразделения и штатное расписание в подробностях.

Наша беседа перемежалось поднятиями стопок, и как-то незаметно мы слегка даже перестаралась с потреблением водки. Нет, до стадии, когда задают вопросы типа «ты меня уважаешь?» не дошло, но приняли мы нормально.

Иван, выслушав мой рассказ, легкомысленно махнул рукой и произнес:

— За штат не переживай, отправишь кого из молодых с документами ко мне, я все сделаю как надо, вопросов не будет. А вот с вооружением твоего подразделения вопросы могут появиться. Если до Ворошилова дойдёт, как ты грабишь на автоматическое оружие его любимые склады, мало нам с тобой не покажется.

Мне так и хотелось ляпнуть что-нибудь в духе «все равно все немцами достанется», но сдержался и вместо этого произнес:

— Мы ему не скажем.

Брат, осознав, что я ему сказал, ржал, как лошадь пожарная, да так заразительно, что и я тоже не удержался от улыбки.

Просмеявшись и с трудом успокоившись, он произнес:

— Насмешил, конечно, но если серьёзно, ты там старайся меру знать, а то и правда можно нажить неприятностей.

Мне ничего другого не оставалось, кроме как обещать, что буду работать аккуратно и без перегибов.

Вот тут нас и отвлекли. Через пару столиков от нашего гуляла компания молодых людей, человек десять парней и девчонок. Притом парней было трое на семь девушек, и, наверное, это стало поводом для разгоряченных спиртным двух дядек уже в возрасте, которым захотелось женского внимания.

Все бы ничего, и, возможно не будь у этих двоих группы поддержки (похоже, охраны) все могло закончиться благополучно. А так, когда парни встали на защиту своих девчонок, к которым дядьки подкатили совсем не по-джентельменски, эта самая группа поддержки из четырех человек снесла ребят, не заметив. И это ещё ничего, вроде бы не наши дела, хотя мы с братом при любом раскладе вмешались бы. Но когда один из этой группы поддержки, такой себе шкафоподобный бугай на весь ресторан прогудел «че из себя строите недотрог, мокрощелки?», у меня по непонятной причине реально снесло крышу, и я сам не понял, как подорвался со своего места и вырубил этого бугая. При том как его при этом не убил, сам не понимаю, всё-таки бил, не сдерживаясь, правый боковой в челюсть, а попал сбоку в шею. Очень уж неудачно дернулся здоровяк во время удара. Шею я ему сломал качественно, но жить, наверное, будет, по крайней мере так сказал мужик, назвавшийся врачом, который нашёлся среди посетителей ресторана.

Собственно, на этом все и закончилось, потому что никому почему-то не захотелось связываться с двумя НКВДшниками, один из которых при этом находится в немалых чинах.

Правда, брат не захотел спускать все на тормозах, и дебоширам пришлось разбираться с вызванным нарядом милиции. Два зачинщика беспорядка пробовали о чем-то там договориться с братом, но тот, что-то коротко сказав, заставил их замолчать и вести себя ниже травы тише воды. Да они, похоже, даже протрезвели после братовой отповеди.

Как бы там ни было, а этим дятлам не удалось испортить нам посиделки, наоборот, у меня даже настроение поднялось после того, как отвёл душу. Брат же, после того как милиция забрала дебоширов, усаживаясь за стол, произнес:

— Ты чего так вспылил? Только чудом не убил этого придурка, замучились бы отписываться.

— Да не знаю, что на меня нашло, как этот урод начал говорить гадости девушкам, так меня и понесло. Извини, не сдержался, — провинился я перед братом, на что тот улыбнулся и ответил:

— Да нормально. Мужики, конечно, серьезные, но против меня не пляшут, поэтому все хорошо. Пусть молятся, чтобы я о них завтра не вспомнил.

Собственно, на этом мы о происшествии забыли. Просто сидели, трепались ни о чем, приняли ещё по пять капель, и все было хорошо ровно до того момента, пока к нам не подошли девушки, которых мы защитили со словами благодарности.

Я как-то особо не присматривался к ним раньше, не до того было во время стычки, а тут, встретившись с одной из них взглядом, пропал и невольно пробормотал:

— Афродита?

Среди девушек действительно стояла если не полная копия Афродиты, то очень близко. Во всяком случае чертами лица и фигурой похожа была до невозможности. Поэтому неудивительно, что я, глядя на неё, прямо чувствовал, что пропадаю. Что говорить, если у меня, казалось, даже волосы в самых потаенных местах вздыбились, не говоря про все остальное.

Брат, глядя на меня со смешинкой в глазах, пошутил:

— Что, Серёга, зацепила тебя Афродита?

Девушка пропищала возмущенно:

— Я не Афродита, меня Настя зовут.

Я же, глядя на ей в глаза, ответил брату:

— Нет, хуже, я, похоже, пропал.

Глава 8

— Все вы как выпьете, так сразу и пропадаете, — тут же бойко отреагировала стоявшая рядом со смущенной Настей эффектная шатенка. — Не обижайте нашу Настеньку, она у нас скромница и тихоня.

— И в мыслях не было обижать самую красивую девушку на свете, — парировал я.

— Ой, все, засмущали девушку совсем, — ответила шатенка и повернулась к подругам. — Все, девчонки, поблагодарили, пора и честь знать. Не будем мешать военным отдыхать.

С этими словами без всякого преувеличения стайка красавиц дружно развернулась и отправилась к себе за столик. Только и того, что Настя стрельнула в мою сторону коротким взглядом, от которого у меня в груди разлилось тепло. Даже не заметил, как брат сунул мне в руку стопку, которую я опрокинул в себя, не почувствовав вкуса.

— Зацепила тебя красавица, да, Сергей? — спросил брат. А я не задумываясь ответил:

— Зацепила, чего уж тут.

Брат хмыкнул и произнес:

— Завидую тебе, по-доброму завидую. Я вот после Люси не могу завязывать серьезные отношения, так и сидит во мне страх снова потерять родного человека. Боюсь снова привязываться.

Да уж, в этом плане брату действительно не повезло. Жена, в которой он души не чаял, умерла родами, и после этого он потерялся. Не сломался, но с женским полом у него теперь отношения потребительские, если и встречается с кем, то только ради здоровья и от случая к случаю, отчаянно избегая серьезных отношений.

Не стал я ему ничего отвечать, вместо этого налил стопки и произнес:

— Давай, брат, за тех, кого с нами нет.

Выпив, мы немного посидели, думая каждый о своём, а потом я спросил:

— Скажи, Ваня, те три человека, которых мне отправили в помощь, это твои люди?

— Озадачился наконец? Думал, уже не спросишь. На самом деле секрета нет. Старшина, он ничейный. Я планировал задействовать его в одной операции, но не получилось. Просто он слишком ершистый и не станет делать то, что, по его мнению, неправильно. Вот я и избавился от балласта, отправив его к тебе в помощь. Виктор — да, он мой человек, но от него подлости не жди, он нормальный парень. Что касается политрука, то он человек отца. От него тоже подлости не жди, он из идейных, и отец выбрал его именно из-за этого. Я это точно знаю, да и отец при мне ставил задачи, перед тем как отправить его к тебе. Боится отец, как бы мы не начали чудить. Особенно на антисоветчине помешан, но это и неудивительно, зная кто у нас мамы. Он и за мной тоже присматривает, так что ты не один такой.

Честно сказать, не ожидал от брата такой откровенности, да и спрашивал только чтобы увидеть его реакцию на мои слова, а тут вон как все получилось. Вроде мелочь, не стоящая внимания, а все равно приятно.

В итоге посидели с братом так душевно, что я с трудом помню окончание застолья, только урывками. Соответственно, утром поднялся с больной головой, вернее, меня подняли, потому что я проснулся от громкого стука в дверь.

Когда, собравшись с силами, я открыл, на пороге обнаружил посыльного от брата, который передал мне записку.

Удивил меня, конечно, его столь ранний подъем и подумал: «это как так? Пили вроде одинаково, а брат все равно с утра пораньше на службе. Тренированный, наверное».

Записка действительно удивила, если не ошарашила.

«Привет, Сергей. Выяснил немного про твою Настю. Действительно скромница и со всех сторон положительная. Не упусти счастье, братишка… самолёт у тебя в шесть вечера, машина подъедет к гостинице в пятнадцать ноль ноль. Удачи тебе».

Еще в записке был адрес Насти и название университета, в котором она училась, и даже время окончания ее занятий.

Когда он только успел все это выяснить? Прямо где-то даже завидно, когда я понимаю, какими возможностями обладает брат.

Честно сказать, на миг задумался, стоит ли мне в принципе заморачиваться сейчас личной жизнью. В свете предстоящих событий как-то не до любовных приключений. Но стоило вспомнить короткий взгляд Насти на меня, и все. Сомнения исчезли, будто их и не было.

Решил для себя, что по-любому нужно познакомиться на трезвую голову, а там куда кривая вывезет.

С этой мыслью и потопал умываться, бриться и вообще заниматься гигиеной. Раз уж решился, значит надо выглядеть если не на все сто, то хотя бы прилично.

Понятно, что сразу я никуда не пошёл, времени до конца занятий было ещё дофига и больше, поэтому после завтрака я просто гулял по столице и бездельничал.

По дороге к университету прикупил букетик полевых цветов и потом, как малолетка озабоченный, несколько часов проторчал недалеко от входа, вышагивая из стороны в сторону, подобно часовому, охраняющему особо важный объект.

Почему-то я даже не подумал, что Настя может выйти не одна, и даже растерялся, когда она появилась в окружении десятка подруг.

Честно сказать, непросто было решиться вот так взять и подойти под прицелом оценивающих глаз ее подружек. Беда ещё и в том, что я слабо представляю, что при этом нужно говорить.

Нет, так-то в робости с женским полом меня обвинить трудно, в разговорах с женщинами язык всегда был не привязан, но не в этом случае. Тут и все осложнялось ещё и тем, что у меня было совсем мало времени. Девчонки вышли из университета гораздо позже, чем должны были, и из-за этого у меня только и осталось времени, что добраться до гостиницы. Поэтому отпал вариант пригласить прогуляться или тем более встретиться позже, а объясняться в присутствии подруг — занятие совершенно неблагодарное.

В общем, раздумывая обо всем этом, шагал я к стайке девчат действительно как на каторгу. Тем не менее собрался с силами, подошёл и, протягивая букет, произнес:

— Сегодня трезвый как стеклышко и готов подписаться под каждым сказанным вчера словом.

Настя несмело взяла букетик, а присутствующая здесь язва-шатенка прокомментировала

— Ничего себе, какие страсти.

Не обращая ни на что внимания, я продолжил говорить:

— К сожалению, сейчас вынужден уехать и, возможно, надолго, но живу надеждой, что мы ещё увидимся и сможем пообщаться.

С этими словами слегка склонил голову, развернулся и стремительно ушёл, по пути ругая себя последними словами.

— Мля, герой-любовник, твою…. Ведёшь себя, Серёга, как несмышленыш. Ну вот нафига было смущать девушку при всех? Мог бы и потерпеть до удобного случая, нет же, надо обязательно выпендриться…

В общем, что-то распереживался, будто и вправду впервые прикоснулся к прекрасному, даже не по себе стало и захотелось в очередной раз свалить все на неправильное переселение душ. Только вот сам себе не соврешь: вправду при взгляде на эту красавицу башку сносит напрочь. Клиника, что тут ещё скажешь.

Избавиться от всех этих переживаний я так и не смог до самого начала полёта. Только когда оказался в небе и по традиции уснул, мне, наверное, полегчало. По крайней мере, когда я проснулся после посадки самолёта, на душе стало легче, и с мыслью «всему свое время» я наконец действительно пришел в себя.

По дороге в часть я и вовсе смог переключиться и начать размышлять о своих дальнейших действиях.

Первым делом по возвращении, конечно же, надо заняться приведением в порядок бумаг. Пока брат не забыл об обещании помочь с оформлением, нужно пользоваться моментом. Второе и не менее важное — это работа с интендантом. Пора переводить снабжение на другой уровень. Не дело это, что из вооружения пока есть только винтовки Мосина. Официальным путем, конечно, тоже можно чего-то добиться, как минимум вооружить личный состав светками, но это на крайний случай. Лучше бы все сделать как задумано. Третье — это всё-таки закончить в самые короткие сроки комплектование личным составом и приступить уже всерьёз к обучению подразделения. В-четвертых… вот на этом моменте я в очередной раз уснул. Всё-таки работать в дороге — это, похоже, теперь не про меня. Странная особенность организма, конечно, но чего уж теперь. Придётся жить и мириться с тем, что есть, деваться-то некуда.

Добравшись до города, ночевать я ушёл к себе на квартиру, всё-таки я правильно сделал, что оставил её за собой.

С утра пораньше я развил бурную деятельность.

Сначала, конечно, зашёл в УНКВД, где доложил начальнику управления, что вверенные документы благополучно передал, закрыл командировку и разжился машиной, которую выделили мне на часик, чтобы я добрался до своего подразделения.

Сразу туда я не поехал, заглянул как бы по пути к Аарону Моисеевичу, обозначился, что вернулся, и попросил возобновить подготовку к поимке на горячем интенданта.

Только после этого направился в полевой лагерь, где располагалась рота.

По прибытии выслушал доклады командиров о проделанной за время моего отсутствия работе и пошёл знакомиться с прибывшими вчера осназовцами и снайперами.

Первые все как на подбор были рослыми, пышущими здоровьем молодыми бойцами, которые внушали уважение одним только своим поведением. Они даже построились по приказу комода вроде и не торопясь, но двигаясь при этом плавно и экономно, что намекало на серьёзную подготовку.

Вторые на их фоне особого впечатления не производили. Обычные на первый взгляд бойцы, и если не знать, что это снайперы, то и не подумаешь, что в бою они не менее, а может, и более опасны осназовцев.

Да и командовал прибывшей группой снайперов целый лейтенант, который, как выяснилось, был инструктором в школе снайперов и напросился на перевод.

Я, честно сказать, глядя на него, подумал: «у меня в подразделении образовался реальный перебор с командирским составом, и на какую должность ставить конкретно этого лейтенанта, я вообще без понятия». Тем не менее пополнением я остался более чем доволен.

Отпустив бойцов заниматься своими делами, я забрал командиров и пошёл с ними в сторону реки, планируя познакомиться поближе. Начал, понятно, с лейтенанта-снайпера.

Зовут его Сергей Владимирович Хаустов, он (помимо прочего) орденоносец и уже успел повоевать. За плечами у него оба недавних конфликта, с японцами и финнами. Он очень спокойный, даже степенный мужик лет двадцати семи, что называется, себе на уме. На вопрос, почему сорвался с нажитого места, он к моему удивлению ответил, что всеми фибрами души чувствует приближающиеся неприятности для страны именно с этой стороны. Поэтому и решил, что чем раньше попадёт поближе к западной границе, тем лучше. Да и заскучал на старом месте. После небольшой паузы он добавил:

— Давно мечтал создать группу снайперов и обкатать придуманные лично схемы в реальном бою. Надеюсь, предоставите такую возможность?

— И насколько большую группу вы хотели бы создать? — сразу поинтересовался я.

— Небольшую. Десяток непосредственно снайперов и столько же наблюдателей.

— Учитывая, что снайперским парам желательно прикрытие хотя бы из одного бойца, ещё один взвод рисуется. Брат меня прибьет, — негромко пробормотал я себе под нос и подумал: «а ведь хотелось бы ещё и осназовцев размножить до взвода. Сюр какой-то, и конца-края этому не видно».

С комодом осназовцев Генадием Савельевичем Северцевым все было проще. Этому молодому ещё парню, похоже, было пофиг, где служить, главное, чтобы со своими бойцами и чтобы была возможность регулярно тренироваться. Этакий фанат осназа в полном понимании этого слова.

После недолгих размышлений сначала я определился с лейтенантом.

— Поступим мы с вами, товарищ лейтенант, следующим образом. Вы со своими красноармейцами в первую очередь готовите для подразделения двадцать снайперских пар и только потом занимаетесь своей группой. Но принципиально важно получить снайперские пары для роты не позже весны следующего года.

Лейтенант тут же согласился, но только при условии, что у него будет возможность самому отобрать людей. Более того, он уверил, что к весне сорок первого успеет и свою группу подготовить, все дело в подходящих людях.

С комодом осназовцев опять же получилось проще, тот ответил, что кого отдадут в его распоряжение, тех он и подготовит. Вообще он мне показался этаким пофигистом, живущим по принципу «скажут копать, буду копать, скажут не копать, буду не копать». Спокойняк полный, чуть ли не флегматичный. Похоже, из тех, кого если не пнешь, не перевернётся.

В общем, ему в отличие от лейтенанта пришлось ставить конкретную задачу: выбрать из красноармейцев подразделения три десятка подходящих людей и начать с ними заниматься по программе принятой в осназе. Результат нужен тот же: к весне следующего года в моем распоряжении должно быть сорок подготовленных осназовцев.

Разобравшись с новоприбывшими, я поговорил со старшиной и попросил его по возможности быстрее закончить с бумагами, необходимыми для утверждения структуры подразделения и штатного расписания. Объяснил ему, что сейчас есть возможность все сделать, как нам надо, без особых проблем и рисков.

Пока с ним разговаривал, обратил внимание на звучавшие время от времени ниже по реке за кустарником крики и веселый смех. Естественно, я заинтересовался, что там происходит, и пошёл посмотреть.

Оказывается, там на уютном поросшем густой травой берегу реки мои ремонтники во главе с командиром устроили себе пляж и во всю развлекались, пока все остальное подразделение было занято делами.

Первым порывом было прекратить эти безобразия и напомнить бездельникам о строевой подготовке, но я вовремя одумался. Мне ведь и предъявить-то им нечего. Нет пока у нас ни техники, ни оборудования, да ничего нет, соответственно, и заняться людям помимо физической подготовки нечем.

Минуту понаблюдал за всем этим безобразием, а потом позвал командира к себе.

Когда тот подбежал, даже не одевшись, сверкая на всю округу своими очками, я произнес:

— Одевайся и пойдём поговорим.

Я дождался, пока воентехник оденется, мы отошли подальше от отдыхающих бойцов, и я начал говорить:

— Вот что, Борисов. Я понимаю, что твоим подчиненным сейчас нечем заняться, и принимаю твоё желание расслабиться с ними и отдохнуть с запасом. Но и ты меня пойми: если вы только то и будете делать, что отдыхать, пока вся рота впахивает не по-детски, добром это не закончится. Нет пока техники, займи людей, к примеру, благоустройством лагеря. Выкопайте и обустройте для себя землянику или придумайте и изготовьте что-нибудь типа бани, народ вам спасибо скажет. В общем, займи людей делом. Не сможешь ничего придумать, скажи, и я помогу, понапридумаю столько, что спать некогда будет. Это так, в качестве замечания. Теперь к делу. Мне нужно, чтобы ты вместе с толковыми и технически грамотными подчиненными, если они есть, подумали над решением вот какой проблемы. Нашему подразделению нужны особые боевые машины типа бронетранспортеров. Но, эти машины должны: первое — быть на гусеничном ходу, то бишь максимально проходимыми. Второе — они должны быть плавающими. Третье — обязательно бронированные хотя бы противопульной броней. Четвёртое — вооружены спаренными крупнокалиберными пулеметами, способными вести огонь как по воздушным, так и по наземным целям.

Борисов хотел перебить и что-то сказать, но я не позволил, остановив его движением руки, и продолжил:

— Я понимаю, что подобной машины нет на вооружении РККА, и также понимаю, что ради одной отдельной роты их не станут проектировать и производить. Но решение этого вопроса найти можно, и я его жду от тебя. Подбери подходящую платформу от какого-нибудь лёгкого танка, отвечающего основным моим требованиям, из тех, которые потребуют как можно меньше усилий для его переделки в нужный нам вариант. Подготовь — не знаю, как это правильно называется, — техническую карту или ещё что, способное помочь мастерам на заводе или в реммастерских выполнить все работы без особых проблем. Желательно, когда подберешь подходящую для переделки технику, уведомить меня, какой завод изготавливает эти изделия, может, получится добыть сами платформы, чтобы упростить задачу переделки. В общем, займись этим всерьёз и не откладывай, как только появятся первые наметки, зови, и мы ещё вместе подумаем, что добавить или убавить в будущий проект машины.

Сказать, что ошарашил Борисова, — это ничего не сказать. И так казавшиеся беззащитными за стеклами очков глаза стали и вовсе жалобными. Он немного подумал и произнес:

— Товарищ старший лейтенант, но я ведь не конструктор и никогда подобным не занимался. Боюсь, я не справлюсь с поставленной задачей.

Глядя на этого растерявшегося пацана, я ответил:

— Ну, я тоже командиром роты не родился, учусь командовать и даже импровизирую. Так что, Борисов, нефиг бояться. Будешь стараться, и все получится, я в тебя верю.

Оставив растерянного воентехника думать над поставленной задачей, я отправился наконец к разведчикам, в подразделение, где я благодаря прошлой жизни хоть что-то понимаю и могу немало передать своим людям. Всё-таки почти два года войны в Афгане не прошли зазря и кое-какой опыт я там приобрел, особенно в части работы в составе разведгруппы.

Изначально, правда, решил поговорить с командиром разведвзвода и послушать его видение работы нашей разведки, а то мало ли, может, наоборот, мне надо здесь поучиться, человек-то тоже с опытом.

Как и предполагал, работали здесь разведчики пока, прямо скажем, так себе, больше надеясь на удачу, а не применяя системные знания. Да и неудивительно это, ведь меня в прошлом мире учили, исходя из опыта и будущей войны тоже.

Как пример, для лейтенанта стало откровением, когда я начал рассказывать о работе разведгруппы во время захвата языка. Он не сразу сообразил, для чего делить группу на две части, собственно, на группу захвата и группу прикрытия. Да многое из моих предложений для него казалось откровением. В общем, после разговора я передумал передавать знания на словах и вместо этого засел за написание методичек. Всё-таки так и мне проще будет в дальнейшем проводить занятия, да и поделиться знаниями, надеюсь, получится не только с моими разведчиками. Найду способ, как это все передать разведчикам хотя бы ближайших частей, а дальше — больше.

Собственно, только разведчиками дело не ограничилось, тем же диверсантам мне тоже есть что предложить, поэтому работы с методичками предстоит дофига и больше. А чтобы не страдать в одиночку, заставил и взводных поработать, перенося на бумагу интересные схемы, разработанные на тактических занятиях, пусть пока и в теории. В планах в ближайшее время перейти и к практике тоже, когда эти наработки либо получат право на жизнь, либо уйдут в утиль. В любом случае буду стараться учить своих людей всеми возможными способами.

На три дня я выпал из жизни, терзая свою память, чтобв вспомнить подзабытые знания. Не успел закончить.

Может, из-за того, что отвлекался и полдня потратил на подготовку и передачу оплаты за сделанную евреями работу. Здесь привлек командира разведчиков с группой бойцов для перетаскивания из схрона необходимого количества продуктов. Заодно и обозначил этот схрон, как пока первую заначку для подразделения.

Потом часто приходилось решать какие-то постоянно возникающие нескончаемые вопросы и проблемы, касающиеся как быта, так и учёбы подразделения. В общем, спокойно сидеть над бумагами не очень получалось, и к появлению в лагере внука Аарона Моисеевича работы в этом направлении оставалось дофига и больше. Внука в этот раз привёл ко мне сопровождающий, и он принёс записку, в которой старый еврей уведомил, что завтра можно работать по интенданту, и указал места, куда желательно уже сегодня ночью доставить группы захвата.

Честно сказать, он меня этим застал врасплох, потому что заработавшийся я совершенно забыл, что нужно подготовить людей.

Пришлось заниматься этим в экстренном порядке, благо хоть привлечь к этому есть кого, даже с избытком.

Группы сформировал достаточно быстро. По большому счету, много людей привлекать не стоило, и я изрядно страховался, решив в каждую из групп привлечь, если учитывать и командиров, по семь человек: три осназовца, три разведчика и командир. Двумя группами будут командовать командиры разведвзвода и осназовцев, а третью я решил возглавлять сам.

Когда ставил задачи командирам групп, не раз и не два мысленно обматерил себя за безалаберность: упустил время и не потренировал заранее эти, по сути, группы захвата. Поэтому я старался проинструктировать подчинённых на все случаи жизни, что, естественно, невозможно. Только и успокаивает, что брать будем не диверсантов каких-нибудь, так что особого сопротивления не предвидится. Но, как известно, все в жизни бывает, поэтому душа и не на месте.

Уже поздно вечером, глядя, как красноармейцы загружаются в кузов полуторки, с тоской подумал «сколько же ещё сделать предстоит, чтобы мои бойцы приобрели приемлемый в моем понимании внешний вид, ну и умения тоже». Даже слегка не по себе стало от понимания, сколько всего ещё предстоит сделать. Только осназовцы на фоне остальных выглядели более-менее приемлемо, но и им до идеала далеко.

Сам себя успокаивая, прошептал тихонько:

— Ничего, времени ещё достаточно, чтобы удивить здесь народ и показать, как все может быть на самом деле.

В городе сначала заехали к Аарону Моисеевичу, который ждал на вместе с четырьмя молодыми парнями, которых он представил по именам. Он уведомил, что именно эти ребята покажут, где укрыться группам захвата, и в нужное время выведут эти группы к месту встречи. На мой вопрос, почему парней четыре, если группы только три, он ответил, что одно из предполагаемых мест встречи очень уж неудобно для наблюдения. Поэтому там будут работать два его родственника. При этих словах я почему-то сразу же решил, что именно моя группа пойдёт на это неудобное место.

Распрощавшись со старым евреем, мы развезли людей по местам, где им придется ждать начала операции.

Двум группам повезло разместиться в домах родственников наших помощников, а моей в качестве укрытия достался старый сарай с прохудившейся крышей, стоящий на заброшенном подворье, заросшем густым бурьяном. Благо хоть дождя не предвидится, а то не самое комфортное место для длительного ожидания. Как бы там ни было, а разместившись, мы просто завалились спать, не забыв естественно распределить дежурства.

Глава 9

Ждать пришлось реально долго, и время я даром не терял. Чтобы провести его с пользой, я продолжил работать над методичками, куда как раз добавил раздел по организации разнообразных засад с проработкой схем и возможных вариантов.

В общем, без дела не сидел, и для меня время пролетело незаметно.

О самом захвате особо рассказывать нечего. Брать интенданта на горячем повезло как раз нашей группе, и здесь себя показали во всей красе осназовцы. Они реально элита, и этим все сказано. Сработали быстро и качественно, притом настолько, что и меня смогли удивить.

Когда за нами прибежал один из наблюдателей и рассказал о, так сказать диспозиции, в пору было загрустить. Дело в том, что дом, в котором встречались интендант с покупателем, был расположен очень уж неудобно, и все подходы к нему просматривались. Так помимо этого на крыльце ещё и наблюдатель стоял, который, случись что, по-любому успел бы предупредить людей в доме.

Я, выслушав парня, даже сообразить не успел, как в этом случае лучше действовать, как один из осназовцев произнес:

— Жалко, гражданской одежды нет, а то можно было бы разыграть небольшой спектакль.

— С одеждой могу помочь, старье, конечно, но выбрать есть из чего, — тут же отреагировал человек Аарона Моисеевича. — Только делать все надо быстро, обычно встречи длятся не больше получаса.

Делать нечего, пришлось дать добро на эту авантюру, потому что думать некогда было, да и ничего толкового вот так сразу в голову не пришло.

Старая одежда, годная, по сути, только на тряпки нашлась здесь же, на чердаке сарая. Действительно рванье, но так оказалось даже лучше. Два осназовца по-быстрому переоделись, чуть измазали лица в пыли и стали правда напоминать пребывавших в длительном запое алкашей.

Дальше все получилось совсем просто. Переодетые осназовцы, горланя песни и спотыкаясь на каждом шагу, как бы поддерживая друг друга, подошли к нужному дому и домахались до наблюдателя на крыльце, требуя дать им закурить. Понятно, что на слова, что тот не курит, внимания они не обратили и продолжали все громче перекрикиваться с этим наблюдателем, привлекая внимание прохожих.

Итог закономерный. Наблюдателю происходящее не понравилось, и тот, естественно, решил прогнать алкашей, направившись к калитке.

Я, наблюдая за эти спектаклем, даже не понял, как осназовцы вырубили этого наблюдателя и, не став дожидаться основную группу, за какие-то мгновения оказались внутри дома.

В общем, пока мы добежали и заскочили в дом, все было закончено.

В комнате, которую с натяжкой можно было назвать гостиной, оказалось три человека. Двое в гражданской одежде валялись на полу без сознания, а за столом сидел перепуганный интендант. Главное же, на столе перед ним лежала, похоже, нечаянно рассыпанная внушительная кучка банкрот разного достоинства, при виде которых в голове мелькнула мысль: «пересчитывали они их, что ли?».

Когда я вошёл, переодетые осназовцы уже занимались обыском тел гражданских и одновременно следили за интендантом, ловя даже малейшие его движения. Вернее, один обыскивал, а второй караулил. Вот тот, который караулил, и произнес, кивая на интенданта:

— Очень резвым оказался, почти успел достать пистолет, гражданские тоже вооружены так, будто на войну собрались, — с этими словами он указал на табурет, где лежали пара ножей, два револьвера и пистолет незнакомой конструкции.

— Хорошо, принял. Гражданских связать и вытащить на улицу, постарайтесь пока увести за дом, не привлекая внимания, мне нужно пообщаться с интендантом наедине.

Боец только кивнул и сразу принялся помогать товарищу, попутно подсказывая людям, ворвавшимся вслед за мной в дом, что и как делать.

Пара минут, и я остался наедине с интендантом, которого ребята тоже не забыли обыскать. И не зря. За голенищем сапога обнаружили финку, притом очень даже интересную, качественную.

Как только мы остались вдвоём, я глядя в глаза интенданту произнес.

— У нас с тобой только два варианта. Ты сейчас добровольно рассказываешь мне все, что знаешь, а потом и переносишь все это на бумагу. Или делаешь все то же самое, но после того, как я с тобой поработаю. Во втором случае гарантировать, что ты не останешься калекой, я не могу.

Выпалив все это, я по какому-то наитию добавил:

— На покровителей не надейся по ним сейчас тоже работают.

Пока я слушал интенданта, который сломался, сразу как услышал о покровителях (что я определил по разлившейся по лицу бледности и потухшим глазам), у меня волосы на голове дыбом вставали, а в голове билась одна-единственная мысль: «вот это ты встрял, Серёга».

Я ждал от интенданта сведений о его махинациях с гражданскими. А он начал рассказывать о самой что ни на есть настоящей мафии, ну или преступной группе, в которой состоят как ну очень серьезные шишки от интендантов, так и сотрудники НКВД из отдела, призванного контролировать деятельность этих самых интендантов.

Пипец полный и незамутненный, по-другому это не назвать.

Пока интендант изливал душу, перенося все рассказаное на бумагу, я напряженно размышлял.

В свете всего что интендант рассказал, ни о каком сотрудничестве с ним и речи идти не могло. Тут ситуация была такая, что проступки капитана-сапера казались игрушками в детской песочнице. Все было на порядки серьезнее. По большому счету, уйди сейчас на сторону информация, что я прихватил этого интенданта на горячем, и он слил своих подельников, думаю, прибьют меня за милую душу без разговоров, причём очень быстро. Слишком уж все далеко зашло с махинациями на окружных складах, да и в принципе по ситуации с высокопоставленным интендантским начальством.

В общем, не мой уровень решения проблем, тут, боюсь, и брат может не справиться без поддержки сверху.

В любом случае никакого другого варианта, кроме как срочно мчаться в Москву, у меня нет. Беда в том, что времени у меня на все про все очень мало. По сути, меньше суток. Если завтра утром интендант не появится на службе, его подельники, не разбираясь, что происходит, начнут рубить концы. Интендант чётко пояснил порядок взаимодействия между членами этой преступной группы, разработанный на подобный случай.

В какой-то момент мелькнула мысль: «может, прибить этого интенданта по-тихому и не суетиться?». При этом я задумчиво посмотрел на пленника, который продолжал писать, и он, даже не поднимая головы, похоже, что-то почувствовал, потому что как-то сжался и напрягся. Эту мысль тут же вытеснила другая: «что же так не везёт-то, как вот теперь обеспечить подразделение всем необходимым?»

Неладно что-то в нашем государстве, чего ни коснись, везде какая-то хрень творится. Чувство, что у всех поголовно рыльце в пушку. Грустно это и неправильно.

Пока интендант писал, я успел продумать порядок своих дальнейших действий и принял окончательное решение. Поэтому, дождавшись, когда он закончит, позвал своих бойцов и начал сыпать приказами. К этому моменту, кстати сказать, возле дома собрались все наши группы, и полуторка, соответственно, уже тоже стояла во дворе дома. Задачи я ставил командиру разведвзвода и комоду осназовцев.

— Значит так, мужики, пленников аккуратно и, по возможности, незаметно погрузить в кузов полуторки и доставить в лагерь. Конкретно интенданту, прежде чем выводить его на улицу, надеть на голову и плечи мешок. Никто не должен узнать, что он у нас. Поэтому по прибытии в лагерь пленников изолировать друг от друга и скрыть с глаз кого бы то ни было. Их за время моего отсутствия не должен видеть никто посторонний. Собственно, на этом все, грузимся, по дороге высадите меня возле здания УНКВД и дальше по плану. Хочу обратить ваше внимание: вляпалась мы в очень нехорошую историю. Так что очень прошу отнестись к сказанному со всей серьезностью. Повторюсь, никто не должен видеть наших пленников, вообще никто.

Погрузка много времени не заняла, и уже минут через двадцать я попал в кабинет к начальнику управления и после приветствия, воспользовавшись тем, что в кабинете мы были одни, просто попросил у него помощи.

— Товарищ майор, очень нужна ваша помощь, мне край нужно как можно быстрее попасть в Москву уже сегодня. Вопрос жизни и смерти, без преувеличения.

Начальник внимательно на меня посмотрел и спросил:

— Что произошло, не хочешь рассказать? Может, не все так страшно, как ты думаешь?

— Рассказать могу, только вряд ли это нужно делать, ведь тем самым я подставлю под удар и вас тоже. Не нужно это вам, тем более что это не ваша зона ответственности.

— Вот как? Очень интересно, но расспрашивать не стану. Раз говоришь, что не нужно знать, значит не нужно, — задумчиво рассуждал начальник, похоже, над чем-то напряженно размышляя. — В общем так, Сергей, сегодня с ближайших аэродромов самолётов в Москву нет. Есть из Минска, но туда ты вряд ли успеешь добраться. Сейчас попробую решить, чтобы тебя отправили на двухместном истребителе, есть такая возможность, но только в случае, если дело действительно не терпит.

С этим словами начальник с вопросительно посмотрел на меня.

— Совсем не терпит, — подтвердил я. — Поверьте, будь по-другому, и я бы вас не стал беспокоить.

Тот только кивнул в ответ и, сев за телефон, начал звонить, но предварительно сказал мне:

— Иди собирай вещи и готовься к вылету, сейчас все решим.

Уже через два часа я был в воздухе, но успел перед отъездом на аэродром позвонить брату и попросить его меня встретить, обозначив кодовыми словами, что дело не терпит отлагательства что и все очень серьёзно. Даже по телефону услышал недовольство в его голосе, но встретить меня он пообещал. Похоже, надоел я ему со всякими просьбами, но и деваться мне, по сути, некуда.

В Москве брат, как будто подтверждая мои мысли, сухо поздоровался и коротко спросил:

— Что у тебя? Времени совсем нет.

Я не стал ему ничего рассказывать и просто протянул ему тетрадку с откровениями интенданта, ответив так же коротко:

— Прочитай.

Тот хмыкнул, покосился на меня, сел в машину, бросив водителю «в управление», и начал читать.

Уже минут через пять он велел водителю остановить машину и оставить нас одних. После чего, дождавшись, пока водитель покинет салон автомобиля, как-то даже резко произнес:

— Рассказывай, только со всеми подробностями: что, как, зачем и почему?

Пришлось рассказывать про допрос главаря бандитов, желание прихватить за мягкое место интенданта, чтобы появилась возможность обеспечить подразделение, как я хочу, а не как положено, ну и о самой операции по захвату интенданта тоже.

Брат внимательно выслушал меня и произнес:

— Ох и везучий же ты, братишка, даже сам не представляешь, насколько. Как же вовремя ты мне притащил все это, — он непроизвольно встряхнул тетрадкой. — Где этот интендант?

— Изолирован от всех в полевом лагере моего подразделения. О его пропаже пока никто не знает. Время есть только до утра. Там в конце своих покаяний он подробно расписал, что будет, если он не появится завтра утром на службе.

Брат пожевал задумчиво губами, встряхнулся и ответил:

— Времени хватит с лихвой, все успею.

— Будешь самостоятельно топить конкурента? — не удержавшись, спросил я.

Тот весело на меня посмотрел и, улыбнувшись, ответил:

— Умный ты парень, Серёга, только о том, что происходит на самом деле в верхних эшелонах среди руководителей управления, мало что понимаешь. Наоборот, спасать буду шкуру, как ты выразился, конкурента. Это в среднем и нижнем звене идёт противостояние между отделами. Нет, наверху в принципе есть здоровая конкуренция, но и взаимовыручка присутствует. Говоря другими словами, у меня нет ни малейшего резона топить коллегу, собственно, как и у него причин поступать так со мной. А вот помочь друг другу в тяжёлой ситуации — святое дело, потому что мы находимся в одной лодке, раскачивать которую чревато.

Дождавшись окончания его монолога, я спросил:

— Зачем тогда это противостояние между отделами?

— А чтобы не расслаблялись и делом занимались со всем возможным рвением, — со смешком ответил он и добавил уже серьёзным тоном: — Ладно, сейчас и правда нельзя терять время, поэтому я закину тебя домой и поеду решать вопросы, ты пока побудь в Москве, наверняка понадобишься.

— Не надо домой, Ваня, ты лучше высади меня возле первой попавшийся гостиницы.

Тот с удивлением на меня посмотрел, потом кивнул и тихо добавил:

— Да, ты прав, лучше в гостиницу. Сегодня отдыхай, можешь погулять по городу, а вот завтра из номера никуда, чтобы не пришлось тебя искать, договорились?

— Хорошо, — невесело ответил я и подумал: «всем хорошо, кроме меня, как теперь обеспечивать роту, как я задумал, и где все это брать?»

Брат, похоже, просек моё настроение и недовольство и подбодрил:

— Не переживай, братишка, все будет хорошо. Не думай о плохом, лучше вон к Насте своей съезди, может, у вас и срастётся. Она правда нормальная девчонка из путевой семьи, я узнавал.

— Угу, — только и буркнул я в ответ, подумав: «а ведь действительно, раз выдалась возможность побывать в Москве, то почему бы этим и не воспользоваться для того, чтобы встретиться с моей прелестью».

Это вот невольное определение «моя прелесть» прямо подняло мне настроение, и к гостинице я подъехал уже с кучей планов на остаток дня и в предвкушении праздника. Очень уж это самое настроение напоминало предпраздничное, как это бывает в детстве.

Понятно, что, заселившись в гостиницу, я не ринулся сразу на поиски Насти. Сначала привёл себя в порядок, насколько это было возможно, потом пробежался в поисках цветов и тортика. Кроме как дома, найти Настю было нереально, а идти туда с пустыми руками я посчитал неприемлемым.

Только купив все запланированное, я с трудом смог поймать такси и отправился, по сути, в неизвестность.

Наглость, конечно, несусветная — вот так вот идти к, по сути, незнакомому человеку, но и нет у меня времени на всякие политесы. Говоря другими словами, не могу я сейчас придерживаться каких-либо условностей, поэтому и наглею, рискуя с порога получить от ворот поворот.

Настя жила, судя по консьержке, которая не хотела пускать меня в подъезд, в непростом доме. Мало где рискнут остановить командира НКВД. Здесь бабушка божий одуванчик рискнула и, пока я не засветил удостоверение, данные из которого бабушка тщательно переписала в толстую тетрадь, гордо обозвав её журналом посетителей, не позволяла сделать и шага дальше уютного вестибюля.

Так или иначе, а я, к счастью, прорвался сквозь эту преграду и споткнулся о другую.

Входную дверь квартиры после звонка открыл высокий стройный мужик, как будто сошедший с рекламной картинки об успешных людях. Очень представительный дядька, одетый в белоснежную рубашку с чуть ослабленным галстуком, и со строгим выражением лица. Он как-то мимолетно окинул меня этим своим строгим взглядом, немного задержав его на цветах и коробке с тортом, и спросил:

— Вы не ошиблись дверью, молодой человек?

Не смогу и под дулом пистолета объяснить свое дальнейшее поведение. Я смотрел на этого строгого мужика, и меня неожиданно накрыла непонятная бесшабашность, граничащая с абсолютный пофигизмом.

Наверное, поэтому, я ответил таким образом:

— Надеюсь, что нет, ведь это здесь живёт самая прекрасная на свете девушка по имени Настя?

Мужик издал непонятный звук типа «мгхм» и ответил:

— Может, и здесь. А вы, собственно, кто?

Я, пребывая в непонятном задоре, не задумываясь ответил:

— Пока её случайный знакомый, но надеюсь, что в недалеком будущем стану её спутником жизни.

Мужик почему-то закашлялся, а меня прямо разбирало продолжить, хоть в голове и мелькнула мысль «Серый, ты что несёшь?». Не стал себе отказывать в удовольствии и, дождавшись, пока мужик малость придёт в себя, добавил:

— Хочу, чтобы у нас с Настей было много детей. Люблю, знаете ли, возиться с малышами.

На мужика было больно смотреть. Он побледнел, потом покраснел, ещё раз прокашлялся и только потом произнес не совсем внятно:

— Вы говорите, вы случайный знакомый. Не слишком ли вы торопите события? Или вы, может быть так шутите?

— Никаких шуток, я предельно серьезен.

Мужик вдруг улыбнулся и каким-то подобревшим голосом произнес

— Я, как папа Насти, совсем даже не против множества внуков, но, гхм, не уверен, что это возможно.

Меня перло, и остановиться я не мог в принципе, поэтому тут же спросил:

— Вы полагаете, что я недостаточно хорош для вашей дочери? Или, может, думаете, что у меня недостаточно средств для достойного содержания любимой и наших детей?

— Папа полагает, что вы торопите события, — раздался звонкий гневный голосок, и из-за угла коридора появилась раскрасневшаяся, сверкающая глазами Настя.

— И я тоже рад вас видеть, Настенька. Мы с вашим отцом как раз спорим о количестве желаемых внуков. Я согласен остановиться на десятке, но вашему папе этого мало.

Мужик икнул, Настя, глядя на него, прыснула в кулачок, я же на кураже добавил:

— Ладно, оставим пока споры, я предлагаю вам, Настенька, немного погулять по вечернему городу. Конечно же, с позволения вашего отца, — уточнил я и повернулся к мужику. — Надеюсь, вы доверите мне вашу кровинку. Обещаю, что верну в целости и сохранности.

Пока папа с дочерью тупили, офигевая от моей наглости, я протянул Насте букет с тортом и велел:

— Цветы в вазу с водой, торт на кухню и, если можно, одевайтесь недолго.

Мужик встряхнул головой и неожиданно произнес:

— Гхм, наглец, каких свет не видывал. Да, доверю, иди, Настя, одевайся, и я совсем даже не против внуков.

Я думал покраснеть ещё больше уже невозможно, но Настя справилась и возмущенно вскрикнула:

— Папааа!

Мы с мужиком дружно на неё посмотрели, а я при этом так и держал вытянутые вперёд руки с цветами и тортом. И тогда я пошел ва-банк.

— Если вы сейчас откажетесь я исчезну из вашей жизни навсегда. Честно. Вы правда этого хотите?

Она как-то беспомощно посмотрела на отца, и тот отреагировал на этот взгляд правильно, ну, как мне кажется, потому что он произнес с улыбкой:

— Иди, дочка, чего уж. Не съест же он тебя.

Та фыркнула, сдувая с глаз прядь волос, резко развернулась и стремительно унеслась вглубь квартиры.

Мы с мужиком переглянулись, и я протянул цветы с тортом ему. Тот в очередной раз выдал свое фирменное «гхрм» и, забирая все это у меня из рук, тихо произнес:

— Обидишь дочку, я тебя из-под земли достану.

Тут уже я промолчал и только кивнул.

Думал, уже все, осталось дождаться только решения Насти, пойдёт ли она гулять со мной. Но нет. Из-за угла, за которым она минуту назад скрылась, появилась красивейшая женщина, точная копия Афродитки, вернее, Насти, только постарше лет на двадцать или, может, на тридцать, тут сложно сказать, женщина же.

Из-за спины у неё выглядывали две любопытные мордашки: девушки лет пятнадцати (ещё одной копии Насти) и пацана лет десяти.

Женщина спросила глубоким грудным голосом:

— Что у вас здесь происходит? И почему ты, Дима, держишь молодого человека на пороге квартиры?

— Жених Настин у нас тут происходит. С ультиматумом, мол, если Настя не пойдёт с ним гулять, он уйдёт навсегда и не вернётся, — неожиданно выпалил мужик, а я подумал про себя «похоже, я договорился до синего глаза».

Женщина в ответ выдала не хуже мужа:

— Я его понимаю, с Настенькой только так и надо.

Из-за спины женщины, слегка прищурив глаза, разглядывавшая меня пигалица вставила свои пять копеек:

— А он мне нравится. Можно, если Настька откажется, я с ним пойду на свидание? Ну пожалуйста-пожалуйста.

— Нет, — сразу в три голоса ответили я и родители Насти. Переглянулись между собой и расхохотались. Я только и подумал про себя «дурдом отдыхает», а из глубины квартиры донеслось звонкое «Машка, прибью заразу!», что почему-то вызвало ещё больший всплеск хохота.

Просмеявшись, женщина произнесла:

— Ладно, пошутили и хватит. Пару часов погуляйте, но не более того. И ещё: о желании сделать девушку спутницей жизни не шутят, имейте это в виду.

Я пожал плечами и неожиданно даже для себя ответил:

— Да я, собственно, и не шутил.

Тут уже на меня уставились сразу четыре растерянные пары глаз, и самый младший, как я понял, член семьи спросил:

— Так ты что, правда на Настьке женишься?

За это он тут же отхватил подзатыльник от сестры, а женщина, глядя мне в глаза, сказала, как отрезала:

— Об этом мы поговорим как-нибудь потом. Пока рано об этом думать.

Почему-то именно в этот момент появилась Настя, одетая для улицы, и разрядила обстановку, просто спросив:

— Мы уйдём ненадолго, ладно?

Отец кивнул степенно, мама улыбнулась одобрительно, а мелкая егоза тихо пробормотала:

— Может передумаешь и я вместо тебя погуляю?

И только пацан бесхитростно произнес, непонятно что имея в виду: «давай, сестра, старайся, нам лишний мужик в доме не помешает», — за что тут же схлопотал подзатыльник уже от мамы. Но я на все это не обратил ни малейшего внимания, потому что смотрел на свою Настю и глаз оторвать не мог.

Лейтенант космического флота на худшем корабле Империи: https://author.today/reader/412146/3813468

Глава 10

Пара часов прогулки прошли весело и беззаботно. Неторопливо шагая по вечернему городу, мы разговаривали обо всем и ни о чем. Говорю так, потому что вспомнить, что мы обсуждали, не смогу и под страхом смерти. Я просто наслаждался прогулкой, любовался идущей рядом прелестью и радовался каждому мгновению этого вечера. Шутил, балагурил, о чем-то рассказывал, слушал журчащий звонким ручейком голос спутницы и находился в нирване.

Избавился от этого непонятного наваждения, только когда пришло время расставаться перед порогом её дома.

Как-то так получилось, что идущая на полшага впереди Настя, не доходя нескольких шагов до подъезда, остановилась, вроде и не резко, но я чуть на неё не налетел и оказался очень близко к ней, практически лицом к лицу. Вот честно, без участия разума, на автомате просто взял и поцеловал, а она… Она на миг напряглась, но не оттолкнула, и все. Время и пространство вокруг словно исчезли. И если бы не вредная бабка консьержка, зачем-то вышедшая на улицу, даже предположить не возьмусь, чем все могло закончиться, а так после вопроса этой бабки «а что это тут такое?» Настя мгновенно отстранилась, а я не думая ляпнул:

— Целуемся мы тут, а вы мешаете.

Настя прыгнула в кулачок, а бабка, уперев руки в бока, сварливо закудахтала:

— Ты погляди, какой нахал, ни стыда ни совести. Нечего вам здесь! От молодёжь какая пошла…

Бабка бурчала, я, глядя на неё, не знал, смеяться мне или плакать, а Настя тихонько произнесла:

— Пойду я, поздно уже.

На что я коротко ответил:

— Не знаю, когда получится, но я обязательно перед отъездом зайду.

— Я буду ждать, — шепнул она и упорхнула.

Возвращался в гостиницу пешком, хотя было ещё не слишком поздно, и я мог доехать, например, на автобусе. Просто хотелось пройтись и успокоить разбушевавшийся организм, который совершенно пошел в разнос. Да по-другому и быть не могло, потому что я реально увлекся и пропал напрочь и ни о чем думать, кроме как о зазнобе, не мог.

Попал так попал.

Следующие два дня я вообще не выходил из гостиницы. На второй день ближе к вечеру позвонил брату. Хотел всё-таки сбегать к Насте и решил его предупредить, но тот был категорически против, велел сидеть и ждать. Чего ждать, не объяснил, но это и неважно, главное, что я, сидя в четырех стенах, от безделья реально начал звереть.

На самом деле я пытался работать над бумагами, но получалось не очень. Голова работала в другом направлении, и мысли то и дело возвращались к Настене.

Все изменилось на третий день утром. Часов в восемь утра в гостиницу приехал брат и велел собираться для поездки в управление к начальнику особого отдела ГУГБ НКВД. Именно этот отдел курировал работу окружных армейских складов, как, собственно, и особые отделы в РККА. И именно этому начальнику брат помог, передав ему сведения о интендантской мафии.

Брат, пока я собирался и по дороге коротко ввёл меня в курс дела.

Оказывается, уже на следующий день после моего появления в Москве в Западный Особый военный округ вылетели сразу несколько самолетов со следственными группами на борту. Уже через день их работы им потребовались дополнительные силы для проверки работы вообще всех причастных к окружным складам, сосредоточенным на западе страны, а в Москве начались чуть не массовые аресты в только-только созданном главном интендантском управлении.

Там, по словам брата, вскрылись такие дела, что лихорадит теперь не только интендантов, но и НКВД тоже, вместе с высшим командным составом РККА.

Слушая брата, я задавался вопросом: что, собственно, происходит? Я, конечно, не особо сильно интересовался в прошлом мире историей страны, но жил не в вакууме и о более-менее значимых событиях так или иначе слышал и, надеюсь, не забыл. Не было в прошлом мире сильных потрясений, связанных с интендантской службой, ну или это не афишировалось. Но учитывая описанные братом масштабы бедствия, хоть что-то должно было просочиться и разойтись среди населения, хотя бы в виде слухов. Странно все это. На ум приходило только, что до войны это массовое расхищение имущества так и не было раскрыто, а потом все тупо списали на немцев. По-другому это не объяснить.

Как бы там ни было, а для меня, по словам брата, все складывалось как нельзя лучше. Всё-таки иметь должника на уровне начальников отделов ГУГБ НКВД — это сильно, а человек, к которому мы ехали, как раз и считал себя таким должником. Более того, чтобы все сделать, как он выразился, правильно, брат с этим особистом преподнесли начальству все так, что я теперь в определённых кругах прослыл этаким рубахой-парнем который в принципе ничего не боится.

Брат всю дорогу втирал, что я якобы специально начал формировать нестандартную роту по его приказу, чтобы заставить интендантов реагировать на незапланированные требования по снабжению. По его версии, я должен был втереться в доверие к этим людям, изобразив для них нарушение всех возможных приказов и правил. Расчёт был на то, чтобы дать интендантам на себя убойный компромат и принять от них предложения, от которых нельзя отказаться. Говоря другими словами, я должен был подставиться и вскрыть махинации.

Бред, как по мне, полный или, может, я что-то неправильно понял, неважно. Главное, как выразился брат, ответить, если вдруг кто из начальства спросит, что действовал я по приказу, притом задачу мне ставили сразу два начальника отделов, и, операция, соответственно, проводилась совместная.

По большому счету, мне было пофиг на все эти игры, для меня главным из того, что сказал брат, было то, что проект нестандартной роты утвержден наркомом. Ему типа стало интересно, что из этого получится, поэтому в этом плане мне переживать не о чем.

В управлении в кабинете начальника особого отдела я был статистом. Мне даже слова приветствия толком сказать не дали. Уже на входе прозвучало «не тянись, лейтенант», а потом была игра одного актёра. Мужик настолько заучил свою роль, что складывалось впечатление, будто он правда верит в то, что говорит.

— Наказать бы тебя, лейтенант, как следует за то, что чуть не помешал моим людям вскрыть преступные действия несознательных военнослужащих, но ведь не могу, потому что, сам того не зная, ты нам. И помог неслабо. А раз так, то я чувствую себя даже обязанным. Поэтому случись что, обращайся ко мне смело сам или через брата, помогу чем смогу. Да, твой брат рассказал, почему ты влез в это дело. Так вот, в штабе ЗОВО найдёшь в особом отделе майора Ивановна, он тебя уже ждёт. Он обеспечит твоё подразделение всем необходимым, начиная от техники и заканчивая… да вообще всем, что понадобится. Хоть на дивизию набирай, для тебя не жалко. Шучу, конечно, меру во всем надо знать. Поэтому свое подразделение снаряжай, как пожелаешь, а для других брать не смей. Понял?

Дождавшись от меня кивка, он продолжил:

— Ты, кстати, молодец, хороших подчиненных себе подобрал, за тебя прямо горой стояли, — тут он увидел мой недоуменный взгляд и сразу меня успокоил. — Не переживай, мои там у тебя аккуратно работали, по верхам пробежали по моей просьбе, выяснили все про подразделение ну и забрали твоих пленников, — на этих словах он, переглянувшись с братом, вздохнул и добавил: — Ладно, лейтенант, ещё раз спасибо за все. Теперь подожди в приёмной, нам тут пошептаться надо.

Он кивнул на брата, подошёл ко мне, пожал руку, и на этом все закончилось.

Честно сказать, я слегка даже потерялся от такой беседы, так и хотелось спросить: «тебе выговориться не перед кем, нафиг я тебе здесь нужен был?».

Ещё, конечно, прикололо упоминание о работе его людей в этом направлении, которым я якобы чуть не помешал. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Не суждено, похоже, людям во все времена научиться называть вещи своими именами. Ну, да бог ему судья, главное, что для меня всё обошлось благополучно и с прибылью, остальное неважно.

Брата пришлось ждать почти полчаса. Когда он вышел, то первым делом подмигнул и, кивнув на выход, уже на ходу произнес:

— Придётся тебе задержаться в Москве на пару дней, награждать тебя будут, братишка.

Я на это только плечами пожал и подумал, что хоть с Настей увижусь.

Собственно, на этом посещение управления и закончилось. Брат, озвучив новость о награждении, по пути в свой кабинет все так же на ходу добавил:

— Сейчас пропуск подпишу и езжай отдохни, подробней позже поговорим, я сегодня-завтра заеду. Пока на это времени нет, работы благодаря тебе всем привалило.

Покинув здание управления, я осмотрелся вокруг и подумал: «а жизнь-то прекрасна». А обратив внимание на девушек красивых вокруг, тяжело вздохнул и добавил про себя: «еще бы пивка холодненького и баньку, было бы совсем замечательно». При виде девушек сразу, как наваждение, вспомнилась Настя, и это воспоминание навеяло другую мысль: «интересно если сейчас попарюсь в баньке с пивом, успеет перегар к вечеру выветриться? Не хочется как-то пока появляться у неё дома с перегаром, да и утро еще».

За этой мыслью последовала новая: «да, Серёга, ещё даже не женился, а уже шифруешься, что дальше будет?».

Я улыбнулся и пошёл к трамвайной остановке узнавать адрес ближайшей бани. Вернее, не ближайшей, её я и так знаю, а той, где сегодня мужской день, в ближайшей-то как раз женский. Пофиг, что утро, хочется попариться и пивка попить, значит, мне это надо.

Подходящая баня нашлась чуть не на окраине города, и я даже пожалеть успел о своей затее, пока её разыскал.

Зато когда наконец попал в парилку, да после неё хлебнул холодного кваса (пиво решил всё-таки не пить), испытал буквально восторг. Всё-таки баня — величайшее изобретение человечества, даже если без пива.

Напарился вволю и теперь, в свежей выстиранной и отутюженной одежде чувствовал себя по-настоящему человеком. Казалось, что взлететь могу при желании, настолько легким себя ощущал.

Если изначально не хотел встречать Настю у дверей её университета, то сейчас резко передумал, тем более что по времени в целом укладывался. Правда, пришлось спешить, чтобы ещё и цветы купить, но это такие мелочи, что и говорить о них нечего.

Успел вовремя и даже ждать почти не пришлось, уже минут через семь, может, десять увидел свою Настю и снова в окружении подруг. Только в этот раз подходить к этому цветнику не пришлось. Настя, заметив меня, тут же распрощалась с подругами и направилась в мою сторону.

Было прекрасно видно, что девушка отчаянно стеснялась, но при этом все равно решилась подойти сама. А когда подошла и, поздоровавшись, взяла в руки букет, я просто не смог удержаться от небольшого хулиганства и, стремительно наклонившись к ней, чмокнул в щёчку. Зарделась она, как маков цвет, но не отстранилась и несмело улыбнулась.

Я забрал у неё сумку с тетрадями и, взяв её за руку, повёл потихоньку в сторону её дома, по пути расспрашивая о её делах. В этот раз Настя в отличие от прошлого свидания разговорилась гораздо быстрее. Как скрылись с глаз её подруги, так она сразу расслабилась и защебетала, как это умеют только девчонки. Я шел рядом с ней на пионерском расстоянии и тихо млел от счастья. Сам себя не узнаю в этом состоянии, да и веду себя, как малолетка несмышленый. Что странно, мне это нравится и ничего с этим поделать не могу, да и не хочу.

Рассказывать, как целовались за углом её дома, не буду, да и о некоторых других вещах тоже. В этот раз дал маленько волю рукам и чуть не слетел с катушек от счастья. Да и Настю, поначалу зажавшуюся и отчаянно стесняющуюся, довел до беспомощного состояния, когда она и стояла-то с трудом. Сам не понимаю, как смог остановиться, но смог и, наверное, только из-за неподходящего для чего-то большего места. В общем, хорошо проводил домой, а вот с планами на вечер обломался, собственно, как и с завтрашним свиданием. Как выяснилось, Настя вместе с семьей уезжает сегодня за город к бабушке и возможности остаться у неё нет никакой. Это был тот случай, когда без вариантов.

Расстроил меня, конечно, такой расклад, потому, что я не знаю, буду ли ещё в Москве, когда она вернётся но и поделать я с этим ничего не мог. Осталось только смириться и надеяться, что будет у нас ещё время для встреч и всего остального.

Отпускал её домой неохотно, да и она особо идти не хотела и даже не скрывала этого, хоть и стеснительная с перебором. Но расстались мы, на всякий случай попрощавшись и пообещав писать друг другу письма в случае, если мне придётся уехать.

В гостиницу вернулся грустным, наверное, ещё и потому что чувствовал: увидимся мы теперь нескоро.

Интерлюдия

— Отец, все же разрешилось замечательно. Ты узнал, кто против тебя пытается играть, и при этом нам не пришлось доходить до крайности с Сергеем, так что тебе ещё нужно? Может, оставишь его наконец в покое?

— Да, мы узнали, и затея с этим формированием роты удалась, хоть и не полностью. Вычислили только одного вредителя, который успел занести начальству рапорт о родственнике, но это ладно. Нашёл одного, найду и остальных, но другим способом. Меня другое волнует: что не убрали мы Сергея далеко и надолго, как планировали. А он ведь несерьезный, сам знаешь, и из-за его выходок ты можешь пострадать. Сам видел, что он чудить начал с этой ротой. Вообще не думает о последствиях и гребет под себя все, что можно и нельзя. Мы думали он, наоборот, оставшись без присмотра, загуляет и завалит дело, а оно видишь как получилось. Он непредсказуем, сын, и тем опасен.

— Пап, мне кажется, ты его слишком уж демонизируешь. Он в последнее время после плена у бандитов стал гораздо серьёзнее и своим подразделением занимается ответственно. Не думаю, что от него можно ждать проблем.

— Ваня, непредсказуемые люди опасны, и ты это знаешь не хуже меня. Зачем тебе рисковать? Тем более, что возбудить дело в свете того, что он творит со своей ротой, тебе ничего не стоит. Избавься от него, пока не поздно.

— Да не смогу я, как ты говоришь, возбудить дело. Во-первых, меня не поймут, если я его сдам после того, что он сделал для наших особистов, во-вторых ему действительно дали возможность делать со своей ротой, что захочет. Не абы кто разрешил, а нарком, и сам понимаешь, что теперь туда даже дышать нельзя. Я тебе больше скажу: его после награждения планируют повысить в звании и ещё хотят что-то предложить по его подразделению, но я не в курсе, что. Там сам нарком что-то задумал и только вскользь намекнул. Есть и ещё причины, почему сейчас трогать Сергея себе дороже. Просто поверь на слово. Да и не хочу я ему вредить, он действительно изменился и стал серьёзнее.

— Смотри сам, сын, и решай сам. Ты прекрасно знаешь моё мнение, и не мне тебе рассказывать, что и как нужно делать. Сейчас ты лучше меня знаешь, как убрать человека с глаз долой. А с твоими возможностями сделать это можно самыми разными способами, притом так, что на тебя никто в принципе подумать не сможет. Поэтому я считаю, что тебе нужно его убирать, не думая о родстве. Если решишь иначе, только сам будешь виноват, случись отвечать за его дела.

— Да понял я тебя и ещё раз повторю: он изменился. Пока точно трогать его не буду и понаблюдаю за его поведением, если почувствую, что из-за него будут проблемы, тогда и подумаю, как с ним быть. И вообще, пока он в ЗОВО, он не сможет мне навредить, а если у меня получится перевести его подразделение в другие структуры, так мне от него и вовсе неприятностей ждать не придётся. Он будет уже не моей головной болью.

— Тогда хотя бы с этим переводом не тяни, а то что-то неспокойно у меня на душе

— Хорошо, постараюсь ускорить…

Конец интерлюдии

В гостинице, валяясь на кровати, я откровенно бездельничал и прокручивал в мыслях раз за разом детали свидания, сам себе поднимая этим настроение. Все-таки девушке я тоже не безразличен иначе мне не позволили бы ничего лишнего. Потому что сейчас я понимаю, что и смущение было больше нарочитым, чисто чтобы было, и поплыла она на удивление быстро. В общем, все у меня в этом плане замечательно.

С этой последней мыслью я неожиданно и задремал, а как провалился чуть глубже в сон, так сразу и обнаружил себя снова висящим облачком над кроватью со спящим телом.

В этот раз паниковать и суетиться не стал. Наоборот, появилось желание научиться управлять этой фишкой, ведь это ж какие возможности могут появиться.

Почему-то первым делом захотелось проверить, смогу ли я увидеть пустоты в стенах, и если да, то получится ли у меня искать тайники в старинных зданиях. Даже хмыкнул про себя, когда осознал это желание, подумав при этом: «хомячество, оно неистребимо».

Пустоты я находил вообще без проблем, проверил это на вентиляции, кстати, интересно устроенной. Похоже, делали её из расчёта использовать не только с непосредственной целью, но и для прослушки помещений тоже. Правда, судя по всему, не пользовались этим уже давно, по крайней мере я сделал такой вывод, увидев густую паутину, затянувшую потайные комнаты, похожие на пеналы. Не факт, что персонал гостиницы вообще знает обо всем этом. Но это не моё дело.

Здание было ещё дореволюционной постройки, и интересовало оно меня в другом плане. Очень уж разыгравшееся воображение настроило меня на нужный лад, и мне край как захотелось найти заныканные сокровища. Поэтому направился я в своем бестелесном облике сначала в сторону чердака, рассудив, что тайник разумно устраивать либо там, либо в подвале дома.

Передвигался я, несмотря на преграды в виде перекрытий, вообще без проблем и до чердака добрался очень быстро, задержавшись по пути только на миг в одной из комнат парой этажей выше. Просто сцена мелькнула перед глазами очень пикантная, с участием в главной роли девушки из персонала гостиницы. Очень уж с выдумкой она там развлекалась с довольно взрослым мужиком, я даже завис на мгновение хоть и понимал, что это неприлично.

На чердаке, кроме залежей разнообразного хлама, за который любой пожарник морду набьет или хотя бы оштрафует, ничего стоящего я не обнаружил.

А вот в подвале, куда я отправился сразу после посещения чердака, кое-что интересное нашёл.

Нет, сокровищ там не было, а вот потайная комната с хитро устроенным входом была. Притом эта комната была не сказать, что пустая, и имела сразу два выхода: один в подвал дома, а второй, через короткий подземный ход, в некое подобие канализационного коллектора. Или как там это сооружение, в котором пересекаются сразу несколько тоннелей с текущими по ним нечистотами, называется.

В этой комнате были спрятаны ящики с оружием и боеприпасами, притом довольно много. Странно, что по большей части там хранились почему-то японские арисаки, разбавленные наганами и, как я уже говорил, значительными залежами боеприпасов к ним.

Интересная находка, возможно, она в будущем мне пригодится, сейчас же для меня это все бесполезно.

Кстати сказать, изучая содержимое этого схрона, я потерял довольно много времени и вернулся в свое тело именно оттуда. Притом, как и в прошлый раз, даже понять не смог, как это произошло. Мир мигнул, и вот я уже лежу в кровати, проснувшийся и слегка дезориентированный.

Первой осознанной мыслью было вот что: «интересно, это со мной навсегда останется или со временем пропадет? И как бы научиться осознанно переходить в это состояние, а не от случая к случаю?»

Не стал долго над этим размышлять, просто смысла нет. Мелькнула было мысль проверить найденную в подвале комнату, а то вдруг все это мне приснилось, но я тут же её отбросил. Не охота лазить по подвалам, да и не нужно мне это. Я и так уверен на все двести процентов, что это не сон и не наваждение, поэтому и суетиться не буду.

Собственно, если бы даже передумал и решил всё-таки проверить, не получилось бы, потому что в дверь номера постучали, и когда я её открыл, обнаружил брата, который бодро произнес:

— Ну ты и спать горазд, думал, уже не достучусь, даже переживать стал, не случилось ли чего.

Видя, что я на него смотрю с недоумением, он пояснил:

— Я постучал первый раз и, не дождавшись реакции, сходил к дежурной по этажу уточнить, на месте ты или может ушёл куда-то. Сейчас второй раз стучал. Первый стук ты благополучно проигнорировал, как сейчас вижу нагло дрых, — он оглядел меня с головы до ног и добавил: — Давай собирайся, пойдём поужинаем и поговорим заодно, есть о чем.

Я, ещё слегка заторможенный после этого сна, только и подумал про себя «хреново, однако, что я в этом бестелесном состоянии не могу контролировать такие моменты. Остаюсь, по сути, беззащитным, и это очень плохо. Чревато неприятностями, откуда не ждешь».

Приключения попаданца в пионера со стартом в 1968 году и с целью строительства образцово-показательного социалистического государства.

https://author.today/work/251220

Глава 11

Вроде и антураж ресторана похож на тот, в котором мы были после смерти мамы, и водка такая же холодная, да и закусь похожая, но почему-то атмосфера этого ужина была совсем не душевной. Мне все время казалось, что брат как-то оценивающе ко мне присматривался, да и разговор он затеял непонятный. Переливал из пустого в порожнее, будто пытаясь зомбировать меня и вбить мне в голову конкретные мысли.

Сначала он, правда, снова пожаловался, что якобы из-за меня такой шорох начался, что и поспать спокойно некогда. Расследование только набирало обороты, и конца-края ему не было видно. По его словам, уже пострадали такие шишки, что и подумать страшно, а что будет дальше, так и вовсе непонятно.

После этого своеобразного вступления он снова начал втирать, чтобы, если спросят про формирование роты, отвечал, что действовал по приказу и никак иначе.

В общем, большую часть совместного ужина разговор был, можно сказать, беспредметным. И только ближе к концу посиделок брат разродился намёком, что, возможно, моё подразделение будет переориентировано на совершенно другой вид деятельности, но это не точно.

Заинтриговал он меня этими намёками без конкретики, ведь этот вопрос для меня на самом деле важный. Одно дело — охранять какие-нибудь склады, и другое, если привлекут роту к охране заключённых или ещё куда. Совсем он меня этим не обрадовал, если не сказать хуже.

Уже расставаясь, он хлопнул меня по плечу и произнес:

— Не хотел говорить раньше времени, но не удержался. Награждать тебя будут завтра в Кремле, с утра жди посыльного с оповещением. Одобрили орден Красного Знамени и повышение в звании, так что уже можешь порадоваться. Поэтому заранее поздравляю, братишка, я рад за тебя.

Я поблагодарил его в ответ, но вот почему-то сегодня чувствовалось, что брат многого не договаривал и, может, даже лукавил, хоть и старался при этом всеми силами показать доброе ко мне отношение. Да и в целом этот ужин оставил неприятное послевкусие, как после просмотра плохого спектакля. Учитывая, что я не почувствовал искренности и в словах поздравления, стоило задуматься, так ли все на самом деле гладко в наших с ним отношениях.

Спать я ложился с напрочь испорченным настроением. В голову лезла всякая хрень чуть ли не о мировом заговоре против меня и другая подобная лабуда. Наверное, поэтому и кошмары снились всю ночь непонятные. Сон я не запомнил, но точно знал, что он не был хорошим.

Из-за этого я проснулся утром не в самом лучшем расположении духа.

Посыльный с уведомлением о награждении и пропуском на территорию Кремля прибыл, как и предсказывал брат, уже к восьми часам утра. Само награждение было запланировано почему-то на вечер, и у меня снова образовался свободный день, который я в принципе не знал, чем занять.

Работать над бумагами, находясь здесь, в Москве, мне почему-то не хотелось. Гулять, бесцельно бродя по Москве, — тоже, и чем себя занять, я понятия не имел.

Так весь день и промаялся дурью, бездельничая и размышляя о разном. Выходил из номера, только чтобы перекусить и купить свежие газеты, да и то ненадолго.

Само награждение мне показалось рутинным, что ли, и совсем не напоминало то, как это в моем прошлом мире описывалось в многочисленных книгах. Нет, речь перед участниками этого мероприятия, которых было в общей сложности человек тридцать, Калинин произнес, но короткую и, похоже, дежурную, заученную до последней запятой. Награждал тоже он лично, вручая награды, как говорится, из рук в руки. Мне тоже вручил с формулировкой «по совокупности заслуг», а вот ни о каком банкете почему-то и речи не было. Может, мне просто не повезло, не знаю. Кстати, в Кремле никто о повышении меня в звании не упомянул и я даже подумал, что брат что-то напутал, но нет. Сразу после награждения ко мне подошёл сержант ГБ НКВД и попросил следовать за ним, объяснив, что меня ждут в управлении, куда ему приказано меня доставить.

Честно сказать, подумал было: «неужели Берия лично будет повышать в звании?», но нет.

Меня привели к незнакомому старшему майору ГБ. Тот, приняв торжественный вид, поздравил меня с высокой правительственной наградой, поблагодарил за службу, уведомил о повышении меня в звании на одну ступень, выдав при этом новое удостоверение и забрав старое, и велел возвращаться на службу.

Я, слегка офигевший от происходящего, вернее, от простоты и лаконичности этого действа, поблагодарил в ответ, произнес, что служу трудовому народу, и пошёл продолжать службу. Это я ерничаю, конечно, но я и вправду ожидал чего-то праздничного, что ли, а тут все прошло как-то быстро и чуть ли не втихаря, прям не похоже на советскую действительность, где любят устроить показуху из-за любого малозначимого события.

Немного прояснил все брат, который перехватил меня на выходе из кабинета этого старшего майора. Оказывается, это сверху спустили указание, что мое награждение не должно привлекать внимания. Странное, честно сказать, указание, ну да мне от этого как бы ни холодно, ни жарко.

Я уточнил у брата по поводу его намёков на переквалификацию подразделения, но тот в ответ только плечами пожал и предположил, что такие вопросы быстро не решаются, поэтому меня уведомят позже, если, конечно, это на самом деле произойдёт.

На моё предложение обмыть награду он ответил отказом, сославшись на нереальную занятость. Вообще он вёл себя в этот раз как-то отстраненно, размышляя о чем-то своём. Видя такое поведение, я стал прощаться, но он меня тормознул и попросил немного подождать. Дескать, с минуты на минуту должна появиться информация о самолетах, которые должны лететь в сторону Белоруссии. Он договорится, чтобы на одном из них меня доставили поближе к месту службы.

Меня, честно сказать, подобное отношение слегка задело, все-таки я хотел задержаться на денёк и ещё раз встретиться с Настей. Виду, конечно, не подал, что мне что-то не понравилось, но для себя решил однозначно, что мне, похоже, надо держаться от брательника с его опекой подальше.

В итоге вылетать мне рано утром, в четыре часа, соответственно, машина за мной подъедет уже к двум ночи. По сути, ни туда ни сюда, и не выспишься нормально, и завтра по прибытии в плане работоспособности буду никакой.

На самом деле возмущаюсь я, наверное, зря, всё-таки лететь на порядок быстрее и лучше, чем добираться поездом. Вряд ли у кого, если он не летчик, ещё есть возможность мотаться туда-сюда по воздуху. Да и, как ни крути, а мне сейчас будет полезно исчезнуть из столицы как можно быстрее, мало ли кто из пострадавших узнает о моей причастности к валу арестов. Вдруг какой-нибудь придурок отомстить надумает. Поэтому мне и правда сейчас полезно держаться подальше от высоких кабинетов. Да и на месте службы следует вести себя как можно тише.

Брат в нагрузку, перед тем как распрощаться, передал со мной начальнику управления Белостока внушительный опечатанный по всем правилам пакет с бумагами. И вот странная штука: если раньше мне было пофиг, что за документы я передаю, то сейчас прямо до зубовного скрежета захотелось ознакомиться с содержимым. Да так, что я с трудом смог остаться невозмутимым, подумав про себя: «очень плохо, что я никогда не интересовался, как правильно и незаметно вскрывать чужую корреспонденцию». Понятно, что не умеючи, даже пытаться не буду, хоть и очень хочется.

Уже сидя в самолёте, перед тем как по традиции уснуть, я стал анализировать свой очередной визит в столицу и, несмотря на непонятки с братом, пришёл к выводу, что поездка получилась нереально удачной. По сути, мне удалось, пусть и случайно, решить львиную часть своих проблем.

С комплектованием подразделения и оформлением всех необходимых бумаг проблем больше не будет по определению. С оснащением, если особист не соврал (что вряд ли, не того полёта птица, чтобы не держать своего слова в такой мелочи), судя по всему, тоже все должно быть нормально.

Остаётся открытым вопрос по бронетехнике — я имею в виду не стандарт, — но и здесь, я думаю, так или иначе все решаемо.

Мне теперь, по сути, остаётся только подготовить должным образом своих людей к будущей войне и переделать кучу работы по подготовке некоторых вещей, которые в перспективе смогут помочь нам выжить в будущей бойне.

Фигня вопрос, если разобраться, начать и закончить. Шучу я так, если кто не понял, но не то чтобы сильно. Как ни крути, а шансы осуществить задуманное после этой поездки выросли на порядки.

Прилетел я в этот раз в Минск. Сам напросился в надежде встретиться с майором Ивановым и попробовать сразу оговорить с ним алгоритм сотрудничества. Рассудил, что надо ковать железо, не отходя от кассы, как говорил один обаятельный персонаж интересного фильма из моей прошлой жизни. К тому же я понимал, что все может измениться в одночасье, поэтому надо, что называется, ловить момент.

Поймать неуловимого майора удалось только после обеда. Он был как Фигаро: вроде все его видели вот только что, а поймать не получалось. В итоге решил тупо ждать его возле кабинета, и это оказалось самой верной стратегией. Полчаса ожидания, и я его всё-таки поймал, узнав по описанию внешности, которое дали мне его коллеги. Колоритный, надо сказать, персонаж. Невысокий ростом, но плотный, с круглым добродушным лицом и хитрющими глазами, он никак по виду не тянул на работника особого отдела. Только в разговоре, когда я представился, и мы у него в кабинете заговорили по делу, я в очередной раз убедился, как на самом деле может быть обманчивой внешность.

Майор оказался очень конкретным человеком, привыкшим ценить свое время и изобретательным в плане его экономии.

Так он, поняв, что и в каком количестве мне нужно, без суеты выяснил у какого-то полковника, на каких складах это все хранится, тут же позвонил нужным людям, ответственным за хранящееся на этих складах, и договорился о простой схеме сотрудничества.

В итоге мне или моим людям, чтобы получить все нужное, достаточно приехать на нужный склад, показать собственноручно написанную майором записку, заверенную печатью особого отдела, и все. Вообще все. Не придется даже документы оформлять, не считая сопроводительных бумаг, нужных для доставки полученного в расположение части.

Вместо ответа на вопрос, как я все это буду оформлять без бумаг, тот отмахнулся и сказал, что чуть позже пришлет человека со всем необходимым.

В общем, этот живчик решил мои проблемы быстро и качественно, но не все. С получением необходимой техники оказалось, наоборот, все непросто. Все потому что её просто не хватает, и чуть не за каждую единицу этой самой техники идёт самая настоящая драка ещё до начала отправки с завода.

По этому поводу майор целую речь закатил:

— Смотри, капитан. Я, конечно, могу надергать из разных частей нужную технику. С боем, но забрать смогу, только это не самый хороший вариант ещё и потому, что придётся драться и за качество этой самой техники. Ведь мало кому захочется отдавать лучшую. Я предлагаю идти другим путем. Мы сформируем заявки непосредственно на заводы и получим её оттуда. Мои люди проследят, чтобы заказанное не прибрали к рукам особо ушлые товарищи. Так будет и мне проще, и тебе лучше. Да, обеспечение твоего подразделения затянется не меньше, чем на месяц, но получишь ты все действительно новое и качественное. Нужно только сразу определиться, что и в каком количестве будем заказывать. Тебе же, как я понимаю, ещё и броневики нужны?

— Нужны, только как с ними быть, ума пока не приложу, потому что броня нужна не совсем обычная, вернее совсем необычная.

— А что с броней на броневиках не так? — тут же заинтересовался собеседник.

— Да это я броней броневики и назвал. Засада с ними, нет в готовом виде в РККА подходящей техники, так что придётся заниматься переделками, а это значит, что ещё и с реммастерскими нужно вопросы решать.

— Подожди, капитан, что-то я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. В каком смысле нет готовой техники?

Я только вздохнул тяжело и начал объяснять, что мне в итоге нужно. Майор, выслушав меня, внимательно весело улыбнулся и произнес:

— Как же все замечательно складывается, это же ещё один отпуск можно отгулять под это дело.

Глядя на моё недоумевающее лицо, он ещё шире улыбнулся и пояснил:

— Я капитан из Ленинграда, а там есть как раз то, что тебе нужно. Вернее, ещё нет, но будет. Главное, что есть платформа, которая отвечает всем твоим требованиям, а остальное на заводе поставить проблемой не станет. А про отпуск — это я так, к слову. Ведь с этой задачей никто кроме меня не справится, так что мне надо будет на месяц ехать в Ленинград. Начальство точно разрешит, очень уж насчёт тебя серьезные указания спустили. Грех такой возможностью не воспользоваться.

Майор, говоря все это, буквально расцвел и даже глаза прищурил, будто кот над тарелкой со сметаной. Я же не на шутку задумался. Так-то все вроде замечательно складывается, только как бы впросак не попасть. Хрен знает, что за платформу имеет в виду майор, как бы он там в Ленинграде не намутил чего-нибудь никому не нужного. Наверное, разумно будет отправить с ним в командировку нашего ботаника, чтобы он на месте проконтролировал изготовление или переделку готового. Он в отличие от майора не должен никакой фигни сотворить, вроде понял, что нам нужно в итоге.

Моё предложение взять с собой моего человека, понимающего в технике, майор принял без всяких проблем, хоть и обозначил, что это лишнее, дескать, на заводе найдутся люди, которые придумают все в лучшем виде. Я в ответ только покивал и просто сказал, что мне будет спокойнее, если в этом деле будет участвовать мой человек.

Собственно, на этом мы тему закрыли и неожиданно обнаружили ещё одну, за которую майор тоже взялся решить, а я, видя такое дело, не стал стесняться в озвучивании своих хотелок.

Получилось на самом деле забавно. Когда оговорили все по броне, майор сказал:

— Ну вроде теперь полностью обеспечим твоё подразделение всем необходимым.

— Не всем, конечно, но самым необходимым, да, обеспечим.

— В смысле не всем? Что-то ещё нужно, о чем я не знаю?

Я улыбнулся и ответил:

— Да, но беда в том, что этого на складах не найти, можно только изготовить. Но это ладно, будем думать самостоятельно, как нам выкрутиться.

Майор, глядя на меня довольно странно, как-то очень спокойно спросил:

— Капитан, что я тебе плохого сделал и за что ты меня хочешь наказать?

От такого захода я слегка даже растерялся и непонимающе взглянул на собеседника. Тот тяжело вздохнул и произнес:

— Не понимаешь? Капитан, мне спустили сверху однозначный приказ, не подразумевающий двойного толкования: обеспечить твоё подразделение всем необходимым по твоим требованиям. Всем необходимым — это вообще всем. Теперь понимаешь, как я буду выглядеть в глазах начальства если до него дойдёт, что вы что-то там решали своими силами?

Я, слушая майора, совсем растерялся, на миг задумался, а потом начал сыпать своими хотелками. Вспомнил, пользуясь случаем, даже то, о чем раньше и думать себе не позволял. В душе, честно сказать, я сомневался, что все эти мои хотелки возможно удовлетворить, но остановиться не мог, потому что где-то глубоко в подсознании засела мысль: а вдруг и правда изготовят и дадут?

К концу уже моего монолога с перечислением, чего хочу и как все это должно выглядеть, майор почесал макушку и резюмировал:

— Лучше бы я тебя не слышал с этими твоими дополнениями к основному. Тут мне понадобится немного времени, чтобы проехать по предприятиям Минска и поговорить с людьми. Но в любом случае без образцов необходимого или хотя бы подробных рисунков с пояснениями не обойтись. Это уже с тебя и как можно быстрее, заказ-то получается немаленький.

Я на это только кивнул, затаив дыхание, чтобы не спугнуть удачу. Майор же уточнил:

— Теперь-то точно все?

— Ну, по комплектации — да.

— Есть ещё что-то кроме комплектации?

— Есть, но с этим мы точно справимся своими силами.

— Говори уж, раз начал, что ты там ещё нафантазировал.

— Не то чтобы нафантазировал, просто есть у меня мысль научить всех своих бойцов управлять техникой, хотя бы автомобильной, а в идеале — танками и бронетранспортерами.

— Это тебе нахрена? — с чувством спросил собеседник.

— Да как бы и не надо особо, но раз уж решил создать лучшее в стране подразделение, значит, красноармейцы у меня должны иметь все возможные знания и умения.

— Лууучшее, вон оно, что. Сложно это. Ведь есть ещё осназ, слышал, наверное? Там подготовка не чета обычным частям.

— Так у меня необычная часть, совсем необычная.

— Да я уже понял. Последняя твоя проблема и не проблема вовсе. Вы же в Белостоке расположены? — спросил он и после моего кивка продолжил: — Там механизированных частей хватает. Дам своим команду, договорятся об обучении твоих подчинённых. Только давай с тобой тоже договоримся об одном деле. Ты же видишь, что я к тебе со всей душой?

Я опять кивнул.

— Тогда давай эту твою, как ты называешь, броню закажем на пару единиц больше, чем тебе нужно. Машины будут числиться за твоим подразделением, а пользоваться ими буду я со своими людьми. И не беспокойся, по документам проведём так, что комар носа не подточит. По рукам?

— Да без проблем, но вам, наверное, больше подошла бы другая техника, которую я тоже планирую доработать.

Майор внимательно на меня посмотрел и коротко сказал:

— Излагай.

— Я планирую заказанные вездеходные эмки, немного модернизировать и вооружить крупнокалиберными пулемётами по тому же принципу, что и броневики, но не спаренными, а одинарными. Получится хорошая машина для разведчиков. Вам для разъездов тоже подойдёт как нельзя лучше.

— Согласен, — ответил майор после минуты размышлений. — Тогда два броневики и две вездеходные эмки. А ты, кстати, откуда знаешь о вездеходных эмках? Они ведь в армию ещё не пошли, вроде только испытания проходят.

Я на это только отмахнулся, как бы говоря, что это такая мелочь, что и упоминания не стоит, буркнул что-то типа «краем уха где-то слышал» и, чтобы переключить внимание собеседника, спросил в свою очередь:

— Получается, что в связи с дополнительным заказом командировку в Ленинград надо отложить?

Майор аж подпрыгнул на стуле и переспросил:

— С чего это? А подчинённые нафига? Найдётся, кому заняться твоими заказами.

Собственно, на этом разговор и закончился. Майор уселся за телефон созваниваться с нужными заводами, чтобы провести предварительные переговоры о будущих заказах, а я пошел искать место, где можно остановиться на пару дней. Майор попросил задержаться на случай, если что-то не срастётся и придётся переиграть на ходу. Это он засомневался, что получится без проблем заказать экспериментальные вездеходные эмки, может, их пока не запустили в серию. Ещё он попросил вызвать сюда моего человека, который поедет с ним в Ленинград, чтобы потом, когда он освободится, не терять времени и сразу отправиться в поездку.

Жилье пришлось искать у частников, с гостиницей не задалось. Снял комнату достаточно быстро. Стоило дойти до рынка и задать вопрос торговавшим там бабкам, как варианты появились даже на выбор.

После того, как заселился, пришлось возвращаться к майору. Просто сразу не додумался сделать от него несколько звонков, вот и пришлось вспомнить поговорку про дурную голову, которая ногам покоя не даёт.

Собственно, майор моему возвращению не удивился, а даже обрадовался. У него, хотя меня не было совсем недолго, уже появилась кое-какая информация, требующая моего участия. Как он и предполагал, с вездеходной эмкой ничего у нас не получится при всем желании. Она, даже случись массовый выпуск, ещё долгое время будет недоступна никому, кроме высшего звена руководителей страны и армии. Ажиотаж среди высоких начальников по поводу этого автомобиля страшный, и никто не поймёт, если вдруг эти вездеходы будут использоваться в какой-то мутной части вместо того, чтобы возить начальственные задницы.

Майор начал предлагать заменить их броневиками на базе той же эмки, но мне такое счастье не нужно. Для меня в приоритете проходимость техники, относительная легкость и быстрота.

Только и подумал про себя, что, похоже, не зря немцы катались на мотоциклах в таких случаях. У них, наверное, была такая же проблема с вездеходными автомобилями.

Мысленно прикинув все так и эдак, пришёл к выводу, что мне, похоже, тоже придется идти тем же путем и использовать мотоциклы, не создавать же с нуля свой вездеход, с такой задачей я просто не справлюсь.

В общем, будем обходиться мотоциклами, о чем я майора и уведомил. Тот только кивнул в ответ и пробормотал что-то типа «баба с воза, кобыле легче».

Решив этот вопрос, я позвонил из кабинета особиста в Белосток и надиктовал дежурному по УНКВД сообщение для начальника управления, в котором уведомил, что нахожусь в Минске и в Белосток приеду через пару дней. Попросил его помочь с оформлением командировки для моего человека, и на этом все. Главное сказал, остальное — потом.

Просто предупредил о задержке, чтобы не переживал из-за документов, которые брат передал ему со мной. После этого попросил дежурного организовать доставку ещё одного надиктованного сообщения в расположение моей части. В этом сообщении велел нашему ботанику оформлять в УНКВД командировку и как можно быстрее ехать в Минск. Понятно, местом прибытия указал адрес недавно снятой комнаты.

Закончив с этими делами, решил организовать себе встречу с моими работающими тут подчиненными, вернее, дать им знать, что я в Минске, и сообщить, где меня искать. Благо возможность связи на подобный случай мы предусмотрели.

Глава 12

Беликов с Рудым прибыли ко мне уже в сумерках, но это не помешало нам отметить моё награждение и повышение в звании и посидеть очень даже душевно.

Эти два оптимиста как увидели орден, так сразу же безальтернативно чуть не в унисон уведомили меня, что хрен они куда уйдут, если я не соизволю проставиться.

Хорошо, что, предполагая что-то подобное, я не поленился подготовиться к их приходу. Ничего такого, но на рынок забежал и прикупил там кусок ароматного копченого сала, пару колец копчёной же колбасы, малосольные огурчики, ещё горячий хлеб, десяток вареных яиц, пару луковиц с головкой чеснока, ну и парочку бутылок водки — вот, собственно, и все, что я приготовил для праздника. Единственное, чем не угодил, по словам Беликова, — это тем, что за столом не хватало отварной картошки, а так все было идеально.

Посмеялись над этим определением и под беседу приступили к обмыванию моего ордена, чтобы он был не последним.

В процессе мужики рассказали о своих похождениях, пожаловались, что последние дни почему-то вообще работать невозможно. Все вдруг в одночасье затихарились, ведут себя как безгрешные, а плюсом ребята ещё и работу коллег срисовали, притом не один раз.

По словам ребят, найти что-то серьезное на кого-то из руководителей реммастерских или заводов они не успели, но интересный хвостик перспективой ниточки отыскали. Притом об этой ниточке чуть поддатый Рудой высказался очень эмоционально:

— Такое ощущение, Сергей, что этого партийного деятеля специально выставили на всеобщее обозрение, а кукловод, дергающий его за веревочки, чтобы тот вёл себя как ему надо, где-то затаился и наблюдает, кто клюнет на эту наживку. Слишком уж наигранно все и напоказ. Не может себя так вести коммунист, притом наделенный немалой властью. Нет, мы видели деятелей, которые жили на широкую ногу, но чтобы так себя вести — это что-то за гранью.

— А как он вообще вам на глаза попал, если вы работали вообще в другом направлении?

— Он не мог не попасть на глаза. Точно выяснить не успели, но этот деятель вроде как представитель ЦК компартии Беларуси. По крайней мере то, что он уверенно раздаёт указания парторгам предприятий, это предположение подтверждает.

— Не обкома, а сразу ЦК?

— Нет, не обкома это точно, он из ЦК.

— Говоришь, нарочито себя ведёт, в чем это проявляется?

— Вот вообще во всем. Барские замашки, любовница двадцатилетняя, увешанная золотом, огромная квартира в доме под охраной, да я замучаюсь перечислять все, что только на виду. Но кукловод точно есть, ну или какой-то человек в тени. Вычислили мы одного человечка, который регулярно навещает этого деятеля, проследить только не смогли. Два раза пытались, и оба раза он сумел уйти, правда, и мы осторожничали, стараясь не засветиться, поэтому остались необнаружеными.

Так-то это очень интересная информация, но лезть ещё и к партийным функционерам себе дороже. Это не интенданты, ответка может прилететь такая, что хрен унесёшь. Да и даже если вскрыть какую-нибудь мутную схему, толку с этого не будет, а вреда может привалить немало. Не с кем мне будет поделиться подобными сведениями, даже если найдем что серьёзное. Не к дядьке же с этим идти, и брат такому вряд ли порадуется. Да и нет пока надобности лезть не в свое дело, поэтому разумно будет забыть об этом на время, хоть и не хочется.

Немного подумав над дилеммой «и хочется, и колется», я все-таки решил: ну его нафиг, этого партийного деятеля. Я только то и делаю в этой жизни, что хожу по краю, а это чревато, в какой-то момент может и не повезти. Поэтому пока оставим его в покое, а там посмотрим. Приняв это решение, я тут же озвучил его и своим людям:

— Значит так, мужики, по этому деятелю работать заканчиваем, да и в целом по Минску тоже. Поедем в Белосток, там для вас море работы.

Ребята, услышав это, неожиданно набычились, а Беликов прищурился и спросил:

— Серёга, ты испугался, что ли, трогать эту погань?

«Фига себе страсти», — подумал я и ответил:

— Как бы вам объяснить? Трудно это, да и, наверное, не нужно. Мы с вами, чтобы снять вопросы, просто поступим вот каким образом. В следующем году, в первых числах июня, я вас командирую в Минск и дам возможность работать по этой теме всерьез, даже с силовой поддержкой при надобности. До тех пор вы забываете напрочь об этом деятеле.

Ребята переглянулись, и Рудой спросил:

— Но почему только в следующем году, а не сейчас?

— Мужики, просто поверьте на слово, если мы сейчас залезем в это болото, то только навредим себе, и толку от этого не будет никакого.

— А в следующем году не навредим, значит, — с ехидцей прокомментировал Рудой, на что я ответил однозначно:

— В следующем году в начале июня — нет.

— Хорошо, как скажешь, Сергей, в следующем, так в следующем, но ты не забудь это свое обещание.

— Будь уверен, не забуду, самого бесят эти новые хозяева жизни.

Дальше посиделки пошли уже без напрягов и затянулись допоздна. Увлеклись мы разговорами о разном, воспоминаниями о московских похождениях, в общем, как я уже говорил, очень душевно посидели.

С утра разбежались по своим делам: я — к особисту-майору, а ребята — готовиться к возвращению. Собственно, если бы не ожидание нашего ботаника, можно было бы уже сегодня уехать, но тут тоже вопрос, как это сделать. На поезде добираться — не самый хороший вариант из-за не самой удачной логистики, а о самолёте даже фиг знает, кого просить, чтобы помогли, сами мы вряд ли сможем напроситься.

Майора я в этот раз застал у него в кабинете за работой. Складывалось ощущение, что он вообще не покидал рабочее место, ну или, может, просто не выспался на что намекали воспаленные, горящие лихорадочным огнем глаза.

При моем появлении он ухмыльнулся, поздоровался и произнес:

— Задал ты, конечно, задачку, капитан, полночи на телефоне просидел, обсуждая с друзьями твой вопрос по броневикам. В целом, как мне сказали, задача решаемая, правда, не без трудностей. Но, как я и предполагал, в Ленинград мне придётся ехать лично. Кстати, моё начальство заинтересовалось этими твоими броневиками и необычным снаряжением. На все твои запросы дали добро, поэтому проблем не должно возникнуть. Но гости к тебе, когда ты укомплектуешь подразделение, скорее всего, нагрянут, чтобы посмотреть, что из этого получилось. Это я по своему опыту тебе говорю. Цени.

Тут я только и подумал: «вот оно как, оказывается. Я думал, указания дали и забыли, а нет, нифига, контролируют все и вся, хорошо хоть не зарубили ничего». Ответил же согласием и заверил, что ценю незнамо как. После чего на всякий случай спросил, нет ли у него возможности пристроить меня с двумя подчиненными на какой-нибудь самолёт, летящий в Белосток. Не раз и не два слышал в УНКВД Белостока о прилетевших из Минска или летающих туда самолетах, вот и спросил на всякий случай.

Майор тяжело вздохнул.

— Ты явно нашёл в моем лице доброго волшебника, способного решить любую проблему, — тут он усмехнулся, глядя на, наверное, покрасневшего меня. — И это правильно, потому что так и есть на самом деле, — сказал он, после чего заразительно расхохотался.

Просмеявшись, он махнул рукой и сказал:

— Не обращай внимания, разрядка нужна хоть такая. Решу я вопрос с самолетом, когда собираешься возвращаться?

— Как мой человек сюда доберется, так и уеду.

— То есть сегодня, — задумчиво произнес он и, увидев моё удивление добавил — Он уже в воздухе, скоро будет.

Я только и успел произнести «откуда…», как майор перебил и пояснил:

— Случайно узнал. Разговаривал с товарищем из Белостока, он служит по нашей части в авиадивизии, вот он и рассказал, что его попросили из УМВД пристроить одного воентехника на самолёт до Минска, я и сопоставил.

— Так, может, это не мой человек, — тут же усомнился я.

— Может, и не твой, но что-то мне подсказывает, что это он. Вряд ли ещё каких воентехников станут пристраивать на самолёт, а вот твоего человека, судя по тому, как тебя опекают вышестоящие руководители, — запросто.

Ничего на это не стал отвечать, но подумал: «надо всё-таки мне залезть куда поглубже в леса и носа оттуда не казать, слишком уж я свечусь как лампочка в ночи. Нехорошо это».

Майор как в воду глядел, прилетевший воентехник действительно оказался Борисов. Его привезли часа через полтора подчинённые майора, и я, честно сказать, зауважал этого особиста ещё больше, особенно после того, как мы с Борисовым прямо при нем начали обсуждать что-то типа проекта будущего броневика.

Здесь меня майор по-настоящему удивил. Дело в том, что Борисов предложил делать броневик, используя платформу Т-26, а майор тут же начал убеждать, что база от Т-126 или Т- 40 подойдёт гораздо лучше. В общем, эти двое нашли друг друга. Если с базой Борисов согласился, высказав при этом сомнения, что её получится добыть, то вот по всему остальному между ними разгорелась настоящая баталия вплоть до пены из рта. Притом спорили они буквально по каждой мелочи, начиная от количества бойниц или месторасположения спарки крупнокалиберных пулемётов и заканчивая формой чехла для укрытия боевой части от непогоды.

Майор, в какой-то момент поймав задумчивый взгляд, которым я на него смотрел, с улыбкой произнес:

— А что ты хотел, я почти пять лет проработал на заводе, который сейчас этим всем занимается.

Этим замечанием он действительно снял все вопросы.

Уже перед тем, как нам пришла пора прощаться и выезжать на аэродром (майор договорился о посадке нас на самолёт), он неожиданно спросил, кивая на Борисова:

— Ты где нашел такой кадр? Может, отдашь его мне после того, как закончим с броневиками?

Я покачал головой, и он добавил:

— Так и думал, что не отдашь. Он очень перспективный парень, а главное, как внешность подходит для нашей работы.

Ну да, внешность у Борисова действительно обманчива, не даром же мне его так и хочется назвать ботаником.

Распрощались с майором чуть не друзьями, договорившись предварительно о способе связи. С этим оказалось просто: в Ленинграде он будет жить у родителей, а у них есть телефон, поэтому поддерживать связь можно без проблем, а я очень хочу держать руку на пульсе.

Перед отъездом прошептался и с Борисовым тоже, велев ему выжимать из ситуации все, что возможно, и постараться сделать в Ленинграде не только броневики, но и топливозаправщики и машины обеспечения. Понятно, что эту технику мы с майором не обсуждали, но мало ли, вдруг на шару прокатит, тем более что Борисов явно пришёлся майору по душе. Глядишь, что-то и вымутит полезное.

В самолёте в этот раз я не успел нормально уснуть, только начал дремать, как уже прилетели, это не с Москвы добираться. А вот на аэродроме зависли до утра, просто не на чем было уехать. Нет, машина была, только дежурный категорически отказался отправлять её в ночь, очень уж это было небезопасно из-за распоясавшихся бандитов, ладу которым до конца так и не могли дать.

Пришлось ночевать на аэродроме, благо места для этого нам выделили и даже ужином накормили.

Утром рано мы выехали в Белосток и к УНКВД подъехали как раз к появлению там начальства.

Первым делом, не успев поздороваться, меня начали поздравлять с наградой и новым званием. Начальник пошутил, что такими темпами я скоро его в звании обгоню, что в очередной раз навело меня на мысль, что пора прятаться.

В кабинете у начальника я передал ему пакет от брата, и мы немного поговорили, можно сказать, ни о чем. Начальник уведомил, что ему из Москвы прилетела благодарность за оперативность в доставке важных сведений. В целом он ни о чем меня не расспрашивал, только тонко намекнул, что догадывается, почему я совсем недавно так стремился оказаться в Москве.

С ним тоже распрощались по-доброму, и он, пожимая на прощание руку, предложил не стесняться и при необходимости обращаться к нему в любое время и напомнил об обещанной саперной роте, уведомив, что я смогу привлечь её к выполнению работ в любое время.

Я поблагодарил его от души, с тем и расстались.

Прежде чем отправиться в лагерь, озадачил своих топтунов новой работой. Рассудил, что нечего терять время и везти их в расположение роты, а потом доставлять обратно. Я велел им понаблюдать за двумя местными контрабандистами, сведения о которых я получил от главаря захвативших меня бандитов. Есть у меня желание притащить кое-что с той стороны, но только в том случае, если сделать это получится без особого риска. Поэтому прежде чем контактировать с этими контрабандистами, я решил немного за ними понаблюдать. Только поставив ребятам в эту задачу, я со спокойной душой отправился на место службы.

До расположения роты снова доехал на машине, принадлежащей УНКВД, и в который раз пожалел, что у нас нет своей техники. Вернее, есть, можно сказать, арендованная, но это не то, что нужно.

Полевой лагерь встретил меня какой-то нервной обстановкой. На первый взгляд как бы и ничего необычного, но вот витает в воздухе какое-то напряжение, да и народ какой-то нервный, что ли. И в лагере на удивление мало людей, а из командиров я так и вовсе обнаружил только старшину. Он ситуацию и прояснил, естественно, после уже привычных поздравлений. Рассказ свой он начал с жалобы на разведчиков и осназовцев, которые устроили между собой что-то вроде соревнований.

Эти два подразделения оказались единственными на данный момент полностью укомплектованными, и если с разведчиками все было понятно, то осназовцы, по словам, старшины тоже организовались в полноценный взвод. Притом в обоих взводах сейчас числилось по пятьдесят человек, и осназовцами командовал Виктор, которого ко мне прислали как бы для охраны.

Так вот эти два подразделения организовали как бы игру: перед разведчиками ставилась задача выкрасть любого человека из расположения роты, а осназовцы в свою очередь должны были этого не допустить. В случае, если у разведчиков получится взять языка, задача осназовцев — организовать преследование и вернуть украденного человека.

Все бы ничего, но веселой эта игра получилась только для разведчиков с осназовцами, которые действительно развлекались. Всему остальному подразделению было совсем даже не весело.

Старшина, который экспрессивно рассказывал новости, насмешил меня до слез, когда, в сердцах выругавшись, произнес:

— Что говорить, командир, если эти олени меня уже два раза воровали.

Оказывается, разведчики с осназовцами, что называется, отселились и организовали ещё два изолированных друг от друга лагеря, так что теперь живут наособицу. Более того, они договорились между собой меняться ролями и через сутки по очереди изображают из себя охрану и разведку.

Казалось бы, меня не было всего ничего, а новостей немерено.

В принципе все более менее складывалось приемлемо, рота стремительно пополнялась, народ притирался друг к другу, единственная проблема, по словам старшины, со снайперами. Там с пополнением если не беда, то близко. Несмотря на то, что в роте довольно много хороших стрелков, в снайперы удалось отобрать менее двадцати человек.

Слишком уж, по мнению старшины, завышенные требования предъявлял к пополнению лейтенант Хаустов.

На самом деле было ещё одно дело, где пока ещё конь не валялся. Будущую минометную батарею мы пока ещё в принципе не начинали формировать, и это плохо. В планах уже начать работу по окружающим лесам и заняться их чисткой от бандитов, чувствовавших себя вольготно, и огневая поддержка в этом деле точно лишней не будет.

Я пометил для себя заняться этим вопросом в первую очередь, тем более что с вооружением батареи проблем теперь в принципе быть не должно.

Порадовало полностью сформированное отделение связи, здесь политрук и правда расстарался. По словам старшины, он смог даже с гражданки людей выдернуть, организовав каким-то образом их призыв.

В общем, учитывая, что и хозвзвод был укомплектован на все сто, подразделение условно можно было назвать боеготовым. Конечно, работы ещё было немерено, но и так уже можно было начинать потихоньку обкатывать народ в реальных делах.

Но сначала, конечно же, было перевооружение и обеспечение всем необходимым, что как раз и должно было лечь на плечи старшины. Он как будто специально попался мне на глаза первым.

Естественно, я не стал откладывать все на потом и озадачил его по полной программе, передав ему записку майора, и обозначил приоритеты. Попросил его в первую очередь обеспечить снайперов и разведчиков, особо акцентировав внимание на бесшумном оружии, револьверах и винтовках с глушителями. Майор обещал, что с ними проблем не будет, как и со спецбоеприпасами.

Только закончил со старшиной, как в лагерь с разницей минут в десять примчались командиры разведчиков и осназовцев, похоже, где-то у них сидели наблюдатели, которые уведомили их о моем прибытии. Вернее, осназовцы, которые сегодня изображали охрану лагеря, и так не могли меня не увидеть, а вот разведчики наверняка узнали через наблюдателей.

С этими двумя пришлось разговаривать довольно долго, да и работой я их загрузил по полной программе.

Командиру разведвзвода Чумаку поставил задачу организовать наблюдение за двумя хуторами в глуши. Как их найти, пришлось объяснять на пальцах, так как карты района, где они находятся, у нас пока не было. Обозначил, чтобы вели себя разведчики крайне осторожно, потому что, по имеющимися сведениям, там время от времени могли отсиживаться довольно большие банды.

Коломойцу, самоназванному командиру осназовцев, велел, исходя из наблюдений разведчиков, готовиться к штурму этих хуторов и не только. Пока разведка ведет наблюдение, нефиг сидеть на жопе ровно, стоит заняться полезным делом. Приказал ему разбить подразделение на группы по пять-семь бойцов и отправить их побегать по округе в поисках распоясавшихся бандитов. Мелкие группы этих бандитов разрешил уничтожать самостоятельно, но при этом постараться разжиться пленниками. На крупные банды, если они вдруг попадутся, приказал выводить наших мотострелков. Мне край надо организовать на ком-то обучение красноармейцев и их обкатку в реальных боях.

Ещё велел выделить в моё распоряжение по паре опытных бойцов, с которыми я планирую «разработать» и изготовить в качестве образцов новое интересное снаряжение, способное облегчить жизнь красноармейцев.

Закончив с разведчиками и осназовцами, я переключился на мотострелков, которые как раз вернулись с занятий на обед, а потом, уже ближе к вечеру, на политрука. И так пока не вник в дела подразделения целиком и полностью.

В общем, рутина затянула, и нескончаемый вал разных дел меня, можно сказать, похоронил. Впахивал так, что в гору глянуть некогда было, но это были приятные хлопоты, потому что результат работы получался наглядный. Подразделение действительно преображалось на глазах, особенно это стало видно после перевооружения и снаряжения всем необходимым пока только с окружных складов. Я с огромным нетерпением ждал первых поступлений хоть какой-нибудь техники, пока сосредоточив львиную часть своего времени на обучении личного состава.

Зверствовал ещё и потому, что уже первая операция по уничтожению небольшой банды на одном из хуторов, взятых под наблюдение, показала, чего мы на самом деле стоим. Первый блин оказался комом.

Вроде и готовились к операции всерьёз и продумали все до мельчайших деталей, а все равно облажались.

Я, самолично наблюдая за этим безобразием, не то что матерился, как сапожник, я реально на говно изошел.

Начиналось все неплохо. Заранее, ещё ночью, на подготовленные позиции вывели четыре снайперские пары, и на этом удачные действия, можно сказать, закончились. Дальше все пошло наперекосяк.

Операцию начали с первыми лучами солнца. Все пошло не так с момента, когда осназовцы налажали со снятием с поста наблюдателя (один человек, и тот службу нес спустя рукава), подкрадывающихся бойцов срисовала женщина, неожиданно появившаяся на пороге дома в самый неподходящий момент.

Естественно, эта тётка подняла крик, и дальше события понеслись вскачь.

Осназовцы, услышав этот крик, решили действовать нахрапом и не придумали ничего лучше, чем дружно броситься в атаку. Так-то решение правильное, но исполнение…

Вместо того, чтобы действовать, как их учили, короткими перебежками, прикрывая друг друга огнём, эти лоси бросились вперед как стадо перепуганных сайгаков, и ничего удивительного, что нарвались.

Теперь уже не выяснить, как один из бандитов так быстро оказался на чердаке дома, может, вообще ночевал там, да и разведчики не смогли обнаружить там пулеметную точку. Факт в том, что осназовцы практически сразу нарвались на пулеметную очередь, и если бы не снайпер, который вовремя устранил угрозу, могло дойти до большой беды.

Главное, что и здесь бойцы повели себя не лучшим образом, они, оказавшись под огнём пулемёта, все попадали на землю так же дружно, как побежали в атаку, открыв при этом беспорядочный огонь в сторону построек.

В общем, там ещё много было дурдома, описать который не хватит никаких слов, если только мат поможет.

Итог этой операции: убитыми пять бандитов и двое хозяев хутора (благо хоть детей там не было) и первые действительно дурные потери у нас. Двое раненых, один из них тяжело, и один убитый, такой вот результат этой в высшей степени бестолково проведённой операции, разбор которой я проводил в присутствии всех командиров и в выражениях при этом не стеснялся.

Вообще долго ещё потом задавался вопросом, чему на самом деле учат осназ, если в простейшем деле они ведут себя настолько безграмотно.

Если говорить коротко, после этого безобразия жизнь подразделения я превратил если не в ад наяву, то близко.

Бойцы сутками учились, как ходить в атаки, прикрывая друг друга, или как правильно вести себя в обороне, имитируя разные ситуации, которые могут возникнуть во время боя. Бегали, ползали, стреляли и копали теперь красноармейцы чуть ли не сутки напролёт. И это довольно быстро принесло начало приносить свои плоды.

По крайней мере, следующая операция кардинально отличалась от первой.

Глава 13

По итогам первой стычки с бандитами мы вообще провели не одно и не два совещания с подробными разборами действий чуть не каждого бойца по отдельности. Это поначалу я с психу устроил разнос и высказал командирам все, что я думаю об их штурмах. Понятно, что для нынешнего времени даже такой результат операции считался приемлемым, на что мне сдуру попытались указать, но я-то точно знал, что можно и нужно работать по-другому и не нести при этом ненужных потерь. Кстати сказать, второй боец, получивший тяжёлое ранение, не дожил до операционного стола и убитыми мы потеряли двух человек. Это в свою очередь обнажило проблему оказания первой помощи ещё на поле боя. В итоге политрук теперь усиленными темпами искал людей, понимавших в медицине. Перед ним была поставлена конкретная задача: любыми путями добыть хотя бы по одному фельдшеру на каждый взвод и одного толкового врача, способного оперировать, на роту.

Помимо этого в плане медицины меня категорически не устроили имевшиеся у нас перевязочные средства. Об индивидуальных пакетах или противошоковых препаратах, как я их помню из другого мира, здесь и речи не шло, поэтому пришлось работать ещё и над этим тоже. И вообще в плане оказания первой помощи на поле боя в подразделении выявился если не провал, то близко. Никто в принципе не подумал взять в бой медицинскую сумку, которые мы, кстати сказать, укомплектовали для каждого отделения.

В общем грусть и тоска зелёная, если не сказать хуже.

На некоторое время после первого совещания я забросил все дела и сам лично присутствовал на занятиях, где бойцы на практике отрабатывали свои действия в обороне или наступлении. Ругался, матерился и на собственном примере вместе с командирами (которые тоже в этом неслабо плавали, но схватывали все на лету) показывал, как прикрывать друг друга в бою или как лучше перемещаться от укрытия к укрытию. Чуть ли не жил на импровизированном полигоне, но своего добился. Командиры стали проводить занятия и добиваться от бойцов слаженности действий, доводя все до автоматизма.

Что говорить, если даже для тех же командиров стали откровением мои слова о том, что в большинстве случаев позицию, находясь под обстрелом противника, стоит менять не перекатами, как они зачастую практиковали, а переползанием и не теряя противника из виду. Да много чего на самом деле я привнёс нового и непонятного для моих людей за эти дни интенсивных тренировок.

Мы даже оперативно построили из подручных материалов несколько объектов, имитировавших деревенские дома и сараи, для для отработки правильного штурма.

Я боюсь даже вспоминать, сколько во время занятий потратили самых что ни на есть настоящих боевых гранат. Зато добились того, что бойцы перестали бояться ими пользоваться и готовили к бою на автомате. Тоже тот ещё квест если брать, к примеру, гранату РГД-33.

Да и вообще на самом деле я замучаюсь перечислять все, что мы отрабатывали на практике и как изощрялись, вбивая в некоторые дурные головы порядок действия в том или ином случае, достигнув в итоге чуть не абсолютного автоматизма в реакциях на любое изменение ситуации на поле боя.

Сам без малого три недели впахивал как проклятый и не давал передыха подчиненными. Уставал так, что не каждый раз помнил, как добирался вечером до постели.

Забил на время и на саперов, ожидавших начало работ, и даже не интересовался ситуацией с техникой, только изготовлению образцов амуниции уделил толику времени. Ещё нашел силы ответить на письмо, пришедшее от Насти, да с топтунами пообщаться.

Зато уже вторая наша операция без всякого преувеличения наглядно показала, что мы на правильном пути.

Второй хутор атаковали точно такие же силы и те же люди, но действовали они уже не в пример более грамотно и несмотря на то, что в этот раз было гораздо больше бандитов (восемнадцать человек), отработали куда эффективнее.

Наблюдателей — а их обнаружили сразу двух — сняли при помощи наганов с глушителями, даже не пытаясь приблизиться вплотную, очень уж они разместились неудобно: один — на крыше сарая, второй — на импровизированном помосте, устроенном на разлапистом дереве.

Только после устранения риска быть обнаруженными вперёд пошли осназовцы, но как же это отличалась от прошлого раза. Работали тройками, когда одного бойца во время смены позиции прикрывали два его товарища. Двигались короткими перебежками от укрытия к укрытию, используя малейшие складки местности или даже просто кустики бурьяна.

Бойцы, устранившие наблюдателей, в это время занялись поиском языка и смогли прихватить одного бандита, отошедшего в туалет живьём и без шума.

Приблизившись к хуторским постройкам, действовать осназовцы начали и вовсе стремительно. В окна или дверные проёмы полетели гранаты, и дальше все было и вовсе просто. Все делали в точности, как отработали на тренировках. После взрывов внутрь помещений устремились бойцы, страхуя друг друга и стреляя в сторону любого шевеления.

В общем сработали пусть и не на пятёрку, учиться ещё есть чему, но на твердую четверочку точно вытянули.

Собственно, после этой операции, итоги которой я счел более-менее удовлетворительными, я вздохнул чуть свободнее и начал заниматься другими делами тоже.

Первым делом, естественно, позвонил в Ленинград майору Иванову и, к сожалению, толком понять, в какой стадии находится изготовление техники, так и не смог. Майор только твердил, что все путем, работа идёт и меня ждут сюрпризы. Вот это последнее и пугало, мало ли что они там начудят. Тем не менее результата ждать оставалось относительно недолго, поэтому я не стал нагнетать, изменить-то на данном этапе все равно ничего не ссмогу, поэтому и нервничать пока не буду. Единственное, чем напряг майора, — это попросил его прислать кого-нибудь из подчинённых за образцами амуниции, которые мы изготовили даже несмотря на интенсивную подготовку. Правда, самолично пошили только образцы разгрузок, но зато несколько вариантов. Такие вещи как маскировочные накидки, маскхалаты, чехлы на каски, что-то типа тактических рюкзаков, спальные мешки и даже подстилки из овчины шили нанятые в городе швеи. Еще я заказал тем же швеям пошив бушлата типа таких, какие были в армии прошлого моего мира.

Кстати сказать, по маскировочным халатам, а их изготовили несколько экземпляров в разной расцветке по типу «лешего» из прошлого мира, было немало споров с командирами на тему дружеского огня. По их мнению, из-за расцветок этих маскхалатов, не принятых в РККА, можно нарваться на дружеский огонь от своих же, незнакомых с подобными изысками подразделений. Бред, как по мне, хоть зерно истины в этом и есть. Как бы там ни было, а я настоял на своём, и всё сделали именно так, как я и хотел. Конечно, получился тот ещё суррогат, но свои функции маскхалаты выполняли неплохо, и это главное.

Честно сказать, хотелось ещё и камуфляжную форму замутить, но это сейчас даже я посчитал перебором и не стал пока заморачиваться, рассудив, что за подобное и по шапке можно получить, и так разошелся не на шутку. Не принято тут пока настолько заботиться о красноармейцах.

Даже представить боюсь реакцию в высоких кабинетах на все мои запросы, но и урезать осетра не хотелось, очень уж все вышеперечисленное облегчит жизнь моих людей.

Следующее, чему я уделил свое внимание, это выделенная в моё распоряжение саперная рота, на которую у меня в перспективе большие планы.

Первое, о чем мы договорились с командиром этой роты, — это постройка сразу нескольких баз по типу будущих партизанских с устройством там капитальных землянок. Строить их будем в глухих местах, попасть в которые будет непросто, и главным образом в районах с болотистой местностью.

Я не помню точно направление ударов немцев севернее Белостока, но зато точно знаю, как они наступали южнее. Шли они через Брест на Барановичи и дальше в сторону Минска. Вот на их будущем пути мне и понадобятся базы в труднодоступных,местах, которые должны построить саперы. Нет возле Белостока тоже нужна такая, зимовать будем здесь, но важнее подготовить их в болотах на пути будущего наступления. Помимо этого саперам предстоит построить схроны неподалеку от некоторых окружных складов. Есть у меня стойкое желание утащить из-под носа немцев припасы с этих самых складов. Они позже как бы найдутся, тем более что схроны я планирую устраивать в местах, как нельзя больше подходящих для партизанской войны.

Есть и ещё задачи для саперов, но о них можно будет разговаривать после основательной доразведки будущего театра боевых действий, где я планирую схлестнуться с немцами в самом начале войны. Пока же в первую очередь договорились обустроить базу в лесах недалеко от Белостока. Она, повторюсь, нужна, только для того, чтобы перезимовать с комфортом.

Только когда я разобрался с саперами, у меня дошли руки до информации, добытой Беликовым и Рудым.

Они, начав наблюдение за контрабандистами, уже через пару дней свернули всякую деятельность в этом направлении. Просто эти контрабандисты оказались под колпаком у местного НКВД, и ребята только чудом не засветились. Зато работая в этом направлении, случайно зацепили другую ниточку и довольно быстро вскрыли самое что ни на есть настоящее подполье, состоящее по большей части из бывших польских военных. Более того, они смогли вычислить и связи этого подполья с бандитскими отрядами, действовавшими в ближайших окрестностях, и не только.

Трогать ребята никого не стали, чтобы не спугнуть этих подпольщиков раньше времени, а вместо этого, передав мне собранную информацию, перебрались в Брест, куда потянулась одна из ниточек этого подполья.

Благодаря их работе передо мной сейчас снова встал вопрос, как разумнее будет поступить: действовать только силами своего подразделения или всё-таки привлечь к решению проблемы местный отдел НКВД.

Так-то вопрос не стоял бы, если бы пришлось действовать за пределами города, но в этом случае как минимум человек тридцать подпольщиков придётся брать в Белостоке, что точно не пройдёт мимо глаз начальника управления, портить отношения с которым мне не хочется.

На самом деле у меня кроме всего этого есть и ещё кое-какая информация (надеюсь, не устаревшая) по паре перспективных мест, где можно прихватить пару бандитских отрядов, но работать в этом направлении, не имея своего транспорта, сложно. Слишком далеко расположены места обитания этих будущих учебных пособий. Да и здесь шастающие по лесам осназовцы вычислили несколько подозрительных индивидумов, проживающих в близлежащих деревнях и слишком часто встречающихся бойцам в лесах, которых совсем даже не помешает проверить.

Но, как ни крути, а приоритет всё-таки в городе. Что-то мне подсказывает, что в случае, если получится сработать быстро и качественно, в городе можно будет нарыть ещё немало интересного по местным бандитам и не только.

Раздумывая над всем этим, я решил пока в любом случае не торопить события и дождаться поступления техники, после чего уже решать, как поступить. Сейчас же стоит сосредоточиться на обучении личного состава, тем более что пришло время учить их ещё и вождению разнообразной техники. Я так и не отказался от мысли натаскать людей в этом направлении.

Кстати сказать, в угаре интенсивной трехнедельной подготовки, можно сказать, мимо меня прошло пополнение подразделения будущими минометчиками, которых политрук нашёл полтора десятка, притом опытных и уже повоевавших. Он в очередной раз повернул аферу с призывниками, но теперь уже сделал что-то совсем за гранью.

Почему-то аж в Смоленске договорился с военкомами, получив от них информацию о нужных людях в запасе, поговорил с каждым из них и организовал призыв согласившимся служить у нас в подразделении. Я в очередной раз задался вопросом, кто на самом деле вообще этот политрук. Звание небольшое, да и сам молод, но дела поворачивает совсем не простые.

Решив сосредоточить все усилия на подготовке личного состава, я устроил большое совещание с участием всех командиров без исключения, на котором мы вместе с ними, что называется, толпой поработали над расписанием и графиками занятий. Постарались продумать крайне плотный, но в то же время относительно щадящий режим обучения, который и воплотили в жизнь.

Не успел расслабиться, покончив с частью первостепенных дел, как неожиданно в лагере появился майор Иванов. Вот уж кого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

Привезла его к нам знакомая машина с аэродрома, и он, не успев выйти из автомобиля и поздороваться, начал с претензий:

— Капитан, что чудище ты со мной отправил?

Я аж слегка опешил от такой предъявы и не нашёлся, что ответить. Майор же поздоровался, пожав руку, и продолжил:

— Слушай, ну может, всё-таки как-то договоримся, и ты отдашь мне этого своего Борисова? Очень нужен мне человек, умеющий ТАК делать нервы.

Слово «так» майор выделил с чувством, слегка запнувшись, чем маленько разрядил обстановку, и я получил возможность задать вопрос:

— Так что произошло, что из-за этого даже пришлось прервать отпуск?

Майор даже с недоумением на меня посмотрел, а потом, будто вспомнив, ответил:

— А, ты про это? Нет, не получился у меня отпуск, да и на заводе уже на все согласны, лишь бы избавиться от твоего Борисова, он правда довёл до истерики всех причастных. Заводчане сейчас уже с ним и не спорят, он не стесняется и домой прийти к какому-нибудь специалисту, чтобы доказать свою правоту. Чудище! Отдай его мне, а?

— Что-то не пойму, ты приехал, чтобы пожаловаться на него или выпросить?

— Одно другому не мешает. Непросто с этим твоим Борисовым, но как представлю, как я это чудище выпускаю, на кого нужно, так прямо думать ни о чем другом не могу, кроме как о том, чтобы получить это в свои руки.

На этом моменте майор уже знакомо мечтательно прикрыл глаза и стал похож на кота над тарелкой сметаны.

Я улыбнулся и спросил:

— А сам бы отдал?

— Уел, — хмыкнул он. — Сам бы не отдал. Ладно, может, договоримся, чтобы вы хоть на время мне его давали? В особо, так сказать, важных случаях, когда надо будет кого-нибудь выбить из равновесия и лишить покоя.

Говорил это все майор так, что непонятно было, шутит он так или всерьёз. Уточнять не стал, пообещал только с улыбкой, что договоримся. На этом мы закрыли тему, после чего перешли к конкретике, из-за которой майор, бросив все, примчался в нашу глушь.

Оказывается, Борисов понял мои слова, что надо выжать из ситуации все возможное, буквально и, как ни странно, изрядно в этом преуспел. Так он, помимо уже заказанной брони, смог добиться, чтобы список дополнили тремя топливозаправщиками, сделанными на той же базе, что и броневики, и сразу пятью единицами машин снабжения, которые, по сути, ничем не отличаются от других бронетранспортеров. Только и того, что внутри нет скамеек для десанта.

Вообще с изготовлением броневиков получилось как в песне, когда его слепили из того, что было, а потом что было, то и…

По сути, малой кровью не обошлось, как ни мудрили. В итоге платформа получилась новой, и заводчане прозвали её мини-баржей. Коробка не коробка, но близко. Ходовую приспособили от Т-126, добавив несколько катков и роликов, схему для передвижения по воде реализовали как на Т-40, с валом отбора мощности и гребным винтом. В общем, тот ещё агрегат получился, но рабочий. Относительно быстрый лёгкий, одетый в противопульную броню и очень маневренный, полностью отвечающий предъявляемым к нему требованиям.

Собственно, майор прибыл, чтобы упорядочить договорённости и определиться с окончательным количеством техники и её назначением. По его словам, первая партия броневиков в количестве двенадцати единиц уже на днях будет готова к отправке, и машины, по его мнению, получались изумительные. Притом настолько, что на броневики начали облизываться довольно серьезные товарищи, и может так случиться, что подобная техника пойдёт в серию, но это неточно.

Вообще майор был полон оптимизма, при этом попросил показать ему подразделение, удивившись, что в расположении находилось очень мало людей. Собственно, скрывать мне особо нечего, поэтому мы проехали с ним по местам проведения занятий, показал ему и рассказал, что зачем и почему, чем изрядно его удивил.

Под конец этой своеобразной экскурсии он задумчиво произнес:

— Глядя на тренировки красноармейцев, я представил себе их в той экипировке которую ты заказал, и многое стало понятно. А ведь у тебя и вправду получается интересное подразделение, может, оно и станет лучшим в стране.

— По-любому станет, зря что ли я так сердце рву, чтобы обеспечить его действительно всем наилучшим.

Майор покивал на это задумчиво и, серьёзно посмотрев мне в глаза, произнес:

— Надеюсь, ты понимаешь, Сергей: кому много даётся, с того и спрос не в пример серьёзней? Мне уже приказали повнимательнее присмотреться к твоей части и выяснить, что вообще происходит. Говорю это тебе потому, что правда вижу пользу от твоего рвения, и мне нравится твой подход к делу. От меня проблем тебе не будет, но я не сомневаюсь, что будут и другие проверяющие, лучше тебе быть готовым к их появлению.

Собственно, я и сам это понимаю, но в любом случае майору я благодарен за его отношение, поэтому я искренне сказал ему спасибо. Правда, при этом мне подумалось, что вряд ли в ближайшем будущем я буду кому-то настолько интересен, чтобы дошло до действительно серьезных проверок. Как выяснилось довольно скоро, я ошибался.

Глава 14

Проводив майора, который уехал в тот же день, я снова окунулся в подготовку с головой, только в этот раз плотно начал работать с разведчиками.

Оказавшись в, что называется, родной стихии, я сутками пропадал в лесах, меняя разведгруппы и тасуя их напропалую. В разведке как нигде важна слаженность работы и взаимодействие бойцов, можно сказать, на инстинктивном уровне, что достигается длительными тренировками и правильным комплектованием людьми разведгруппы. Говоря проще, бойцы должны понимать друг друга с полунамека целиком и полностью, знать все о недостатках и сильных сторонах друг друга, быть, как говорится, на одной волне. Вот я и присматривался к людям, бегая с ними по лесам, отрабатывая и шлифуя различные схемы, попутно тасуя людей, перекидывая их из одной группы в другую. Делился своим опытом, рассказывая и показывая на практике некоторые ухватки, о которых здесь пока в принципе не слышали. Двух человек по итогам этих выходов пришлось переводить сначала в мотострелки, а позже и вообще от них избавляться, организовав перевод в другую часть.

Терпеть ненавижу склочников, а если ещё не поддающихся перевоспитанию и хитрых, так вдвойне. Именно из этой категории были эти двое, изображавшие из себя рьяных комсомольцев. По сути, они были подленькие мудаки, кайфовавшие от подставы ближнего.

В общем, я проводил время с пользой и радовался самой возможности заниматься делом без ненужных преодолений, планомерно, без уже доставшего сумбура и бардака. Всё-таки на порядок проще служить, зная о службе все до мельчайших подробностей, спокойнее и эффективнее. Мой же покой закончился с первыми поступлениями техники.

Сначала двумя партиями по десять автомобилей с разницей в два дня прибыли двадцать тентованных грузовиков ЗИС-5, а ещё через три дня — двенадцать обещанных броневиков. Что удивило, вся техника доставлялась под довольно сильной охраной и укомплектованной по полной программе. По крайней мере, наши водители очень удивились наличию в автомобилях довольно богатых наборов инструментов, запасных колёс и даже пары канистр в каждом. Два грузовика и вовсе были оборудованы по типу передвижных мастерских. И пусть наши технари радовались такому счастью, я смотрел на все это с некоторой грустью. Просто доводилось мне видеть подобные мастерские в своём мире, и нынешние варианты у меня ничего другого, кроме как реальной грусти, вызвать не могли. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

Похоже, майор действительно подошёл к делу со всей серьезностью.

Броневики, кстати, тоже пришли, можно сказать, укомплектованными на все сто. Загружай боеприпасы и хоть сразу в бой. Правда, если тенты были, то вот маскировочных сетей мы не обнаружили, хотя майор и обещал ими обеспечить. Может, позже доставят с оставшейся техникой или со складов выдадут, посмотрим.

Почти неделю мы потратили на освоение техники и немного потренировали народ работать под прикрытием брони на поле боя. После чего я отправился прямиком к начальнику управления НКВД города Белосток с предложением, от которого в здравом уме не отказываются.

Да, я решил не тянуть все одеяло на себя и поделиться, надеюсь, удачей.

Пётр Андреевич, как начальник велел к нему обращаться, внимательно выслушал мои предложения по работе с местным подпольем и мысли по чистке присоединенных территорий от бандформирований и неожиданно спросил:

— Скажи, Сергей, почему ты пришёл ко мне, а не начал снова действовать через Москву? Возможностей-то у тебя хватает, а это дело могло бы дать тебе хорошего пинка в карьере.

— О карьере не думал, а добро помню, поэтому и пришёл к вам.

Начальник управления задумчиво кивнул и ответил:

— Спасибо, Сергей, не забуду. Думаю, для реализации задуманного наших сил не хватит и нужно привлечь ещё и войска. После поимки этих подпольщиков действовать надо будет быстро, и сил понадобится немало. Не сомневаюсь, что после допросов придётся побегать по округе, вычищая всю нечисть.

— На первом этапе мы должны справиться силами моего подразделения. Мы уже успели маленько натаскать людей, пусть не полностью, но зато мы укомплектованы техникой, поэтому мобильны. Думаю, справимся, по крайней мере, на территории вверенной вам области — точно. В других местах многое будет зависеть от местных органов НКВД. Так-то я не против поработать везде, где только можно, мне народ тренировать надо.

— Сергей, ты уверен? Сам говорил, что только в городе, считай, одновременно надо будет брать несколько десятков человек, а потом ещё оперативно выдвигать подразделения сразу в несколько сторон для нейтрализации хорошо вооруженных банд.

— Уверен. В городе совсем проблем не вижу, по районам области, думаю, тоже справимся, дальше будем смотреть по динамике развития событий.

— Хорошо, тогда сегодня готовимся, а завтра приступим, думаю, не стоит затягивать, тем более мои все на месте.

— Хорошо, но есть ещё одно дело, которое желательно решить уже сегодня.

Пётр Андреевич вопросительно поднял бровь, и я продолжил:

— Нужна комната, в которой мы разместим моих связистов, и еще одна, где мы организуем что-то вроде штаба для координации работы подразделений. Должна быть возможность играться подразделениями, чтобы успеть везде и всюду. Отправлять их после поступления информации в нужные районы области и перенаправлять по мере выполнения заданий на новые участки.

Начальник управления даже с каким-то уважением на меня посмотрел и коротко ответил:

— Подготовим.

На том мы и договорились.

Сказать по-честному, у меня и так все было готово. Люди знали, кому как действовать, предварительно побывали на местах, изучили окрестности, поэтому я так уверенно и говорил, что мы справимся.

Конечно, по деревням и лесам при поимке банд такой уверенности нет, но я точно знал, что, может, за исключением пограничников никто другой с подобной задачей лучше нас здесь и сейчас не справится.

Вернувшись из города в расположение, я развил бурную деятельность. В первую очередь велел связистам готовиться к переезду в город и отправляться туда уже сегодня. Я поставил им конкретную задачу: к утру развернуть в здании УНКВД две радиостанции и обеспечить бесперебойную связь с нашими подразделениями.

После этого собрал совещание и ещё раз оговорил с командирами порядок действия, чтобы они потом уже сами ставили задачи подчиненным. Единственное, о чем с ними поговорил из нового, — это поднял вопрос об обнаруженных во время будущей операции схронах или укрытиях бандитов и в целом о трофеях. Я в курсе, как сейчас вышестоящие командиры относятся к трофеям, поэтому и завёл этот разговор, несмотря на определённые риски. Сознательно в какой-то мере рисковал, но не то чтобы сильно, всё-таки присмотрелся уже к подчиненным и определил в той или иной степени, кто чем дышит. Вряд ли эти люди побегут сдавать меня с потрохами, они так или иначе научились за это время доверять моим словам. По крайней мере, я на это надеюсь, очень уж мне хочется сделать хоть какой-то задел на будущее и не в плане наживы, а в плане эффективности ведения партизанской войны в будущем, в том числе и в этих краях тоже.

В общем, я объяснил командирам, чего я от них хотел в случае обнаружения этих самых схронов и укрытий, ну и рассказал, какой порядок действий с трофеями. Естественно, если с подразделением будет кто из посторонних, даже думать не надо, чтобы что-то скрыть или утащить. А вот если будут действовать без лишних глаз, заныкать трофеи и сохранить в секрете расположение схронов — святое дело. Но действовать в этом случае тоже нужно с умом. Если при допросах бандитов выяснится, что о схронах знают их коллеги, надо забрать оттуда все ценное и укрытие уничтожить. В противном случае — по возможности законсервировать и запомнить месторасположение, в будущем пригодится.

Разговор затянулся допоздна, и мне удалось убедить людей действовать именно так, как я предлагаю. О приказах на эту тему здесь речи не шло.

Операцию по уничтожению подполья начали на рассвете и действовали стремительно. Подразделение чуть не в полном составе вошло в город, задействовав при этом всю имевшуюся технику. Все единицы этой техники двигалась в своём направлении, и бойцы на каждой из них действовали в каждом конкретном случае по-разному. Где-то внаглую подъезжали к частному дому и стремительно штурмовали здание, а где-то, как зачастую делали в многоквартирных домах, старались скрытно, не привлекая внимания, проникнуть в подъезд и уже там, вышибив заготовленными кувалдами входные двери, врывались в квартиры.

Практически возле каждого дома, где происходил захват, наших людей ждали либо представители НКВД, либо милиции, которую тоже привлекли к участию в операции.

В целом отработали на отлично. Затык случился в одном месте, где в частном доме ночевали сразу человек десять бандитов, но ребята справились, хоть два бойца и получили при этом ранения, притом достаточно тяжёлые. Но в этот раз оба благодаря своевременно оказанной помощи выжили.

Кстати сказать, даже не в одном этом месте обнаружили при задержании «гостей» и другие дома, где улов получился больше предполагаемого.

В итоге в общей сложности арестовали пятьдесят два человека, и сотрудникам НКВД работы подвалило, что называется, выше крыши.

Ближе к обеду привалило работы и моему подразделению. В разные районы области ушли колонны техники с задачей арестовать, по возможности тихо, некоторых деятелей, проживавших в тех или иных населённых пунктах. Колонны по мере движения дробились и растекались по области как ручейки в половодье.

И нет, днем наши люди не работали по населённым пунктам, только по возможности осматривали подходы к нужному подворью или хутору. Действовали снова на рассвете уже следующего дня.

Здесь уже по большей части работали с арестованными сами, у НКВД просто не было столько сотрудников, чтобы обеспечить присутствие своих людей в каждой нашей группе, задействованной в операции. Пришлось бойцам практиковаться в полевом допросе, в буквальном смысле выбивая из пленников нужные сведения.

Я находился все это время в здании УНКВД, куда стекалась вся информация о действиях моих людей.

Честно сказать, в какой-то момент я подумал было, что переоценил свои силы. Эта своеобразная зачистка области с каждым часом по мере поступления информации от задержанных подпольщиков и моих людей, работавших по другим населённым пунктам, набирала обороты и разрасталась до каких-то немыслимых значений. Не успевали отработать и зачистить одну банду в каком-то из районов, как появлялась информация о другой, и конца-края этому видно не было. Это как начать рушить карточный домик, только как бы сверху и упорядочено.

Пять дней пришлось нам с начальником управления торчать, по сути, безвылазно в штабе, куда постоянно стекалась информация от следователей и от моих людей, работавших в поле.

Покидали мы штаб по очереди, только чтобы перехватить по паре часов сна здесь же в здании или по-быстрому привести себя в порядок, посетить туалет, столовую или просто ополоснуться под холодным душем.

За это время, пока накал зачистки не пошёл на спад, а вернее, не начал перемещаться на другие области республики, по подсчетам начальника, мы уничтожили под две тысячи бандитов и более двух сотен арестовали.

Такая операция не могла быть не замечена по определению ещё и потому, что, когда мы вышли за границы области, нам поневоле пришлось взаимодействовать с другими отделами НКВД, отвечающими за происходящее на их территориях, что в свою очередь не могло не заинтересовать более высокое начальство.

В общем, на пятый день с начала операции в Белосток во главе внушительной свиты прибыл старший майор ГБ Лаврентий Фомич Цанава.

Понятно, что ему пришлось уделить внимание, и этим занимался Пётр Андреевич, я же, после того как мне было велено заниматься своими делами, продолжил руководить операцией, только уже под прицелом многочисленных глаз.

Надо отдать должное старшему майору, вмешиваться в происходящее он не стал. Вникал во все дотошно — это да, но перехватывать управление или как-то влиять на ход событий не стал и прибывшим с ним людям лезть в работу отлаженного механизма не позволил. Наоборот, разобравшись, что происходит, начал помогать.

Он организовал в Бресте и Барановичах точно такие же узлы связи, как были у нас, и попытался создать штабы подобные нашему, чтобы координировать работу в соседних областях. Правда, с последним мало что получилось, потому что информация в последнее время поступала в основном от моих работающих на зачистке людей. В распоряжении НКВД неожиданно не нашлось частей подобных моей, которая могла бы перехватить эстафету у моего подразделения, чтобы продолжить действовать в том же темпе и в других областях тоже.

Просто другие подразделения не умели в должной мере пользоваться радиосвязью, даже не смотря на то, что радиостанции у них были. Тут надо понимать, что у нас на технике тоже стояли маломощные радиостанции, но при этом группы зачистки сопровождало несколько грузовиков с мощными радиостанциями, которые и выступали в роли своеобразных ретрансляторов.

Цанава настолько впечатлился нашей слаженной работой, что задержался в городе на целую неделю, пока операция не сошла на нет, превратив наш штаб в такой себе учебный класс для сопровождавших его командиров.

Надо сказать, он не торчал у нас как мы с начальником управления или сопровождавшие его люди, которые ни на миг не оставляли нас без внимания. Заглядывал время от времени, выслушивая доклады, и на этом все. По большей части он, оккупировав кабинет начальника, занимался своими делами. Но если накал работы у нас спадал, а он в это время находился в штабе, начинались расспросы о моем подразделении. Притом первым нашим, так сказать, знакомством было его вопрос:

— Так это, значит, ты тот борзый старший лейтенант, что побывал в плену у бандитов и выбрался оттуда живым, да ещё и с прибылью?

Вот честно, я был замотанный и отупевший от нескончаемой работы на износ, и мне почему-то было пофиг, кто мне задаёт вопросы, соответственно, и ответил я, не задумываясь о последствиях.

— Ну, если считать прибылью разбитую голову, то да, это я.

— И правда борзый, — с каким-то даже восхищением произнес Цанава. — И роту свою сформировал как хотел, а не как принято. Очень интересно.

В тот раз разговор прервал связист, занеся в кабинет очередные сообщения, и мне пришлось снова включаться в работу, но позже подробных расспросов от старшего майора избежать не удалось.

Собственно, я, имея какую-никакую уверенность в своей безнаказанности, ничего от него не скрывал и подробно отвечал на вопросы, что и как делал, попутно пожаловавшись на всякий случай, что так до сих пор и не набрал всех нужных специалистов, чтобы можно было сказать, что подразделение укомплектовано на все сто процентов, да и технику ещё не получил в полном объеме.

С этой техникой, кстати сказать, тоже получилась интересная история. Так уж случилось, что вместе с этой самой техникой прибыли и майор Иванов с Борисовым. Как они подгадали, чтобы появиться вместе с эшелоном, доставившим броневики, я не знаю, но именно эти двое принесли мне весть, что все уже здесь и нужно организовать приемку. Все бы ничего, но при этом присутствовал Цанава, который потом долго расспрашивал о чем-то майора и не поленился самолично поехать посмотреть, что же там мне привезли.

Впечатлением об увиденном он со мной, понятно, не делился, но по словам Борисова (которого у меня после всего им сделанного даже в мыслях не было продолжать про себя величать ботаником), Цанава впечатлился и неслабо озадачился, почему такие броневики поступают только в мою часть.

По окончании операции, которую пришлось в какой-то момент прекращать, потому что информация о ней разлетелась среди заинтересованных, и бандиты всех мастей просто исчезли с горизонта, эпопея с Цанавой не закончилась. Сам он уехал, даже не попрощавшись, а вот люди его остались, чтобы посмотреть на моё подразделение, так сказать, в естественной среде обитания, после того как оно соберется полным составом в месте расположения. Но показывать и рассказывать, что и как устроено, мне не придётся, собственно, как и встречать своих людей.

Я только и успел, что нормально отоспаться у себя на квартире и привести себя в порядок после этого многодневного марафона, как моё жилище посетил дежурный по УНКВД и с порога озадачил:

— Собирайся, Сергей, тебя срочно приказано доставить в Москву, как я понял, сам нарком звонил.

Глава 15

С момента, как я вышел из квартиры, события начали развиваться стремительно.

В здании УНКВД, куда мы сразу отправились с дежурным, меня уже ждал начальник управления, который, как только мы остались одни, произнес:

— Не знаю, что случилось, Сергей, но мне приказано срочно отправить тебя в Москву, притом не дожидаясь оказии или, говоря проще, попутного самолёта. Решить вопрос нужно как можно быстрее. Сейчас к вылету готовят знакомый тебе двухместный истребитель. Сильно не переживай, после такой проведенной с блеском операции вряд ли зовут, чтобы наказать, но ты не расслабляйся, мало ли что.

Мне только и осталось, что поблагодарить этого человека и на выделенной им машине отправиться на аэродром.

По дороге я, естественно, думал о причине такого срочного вызова и ничего внятного надумать не мог. Вроде в последнее время не косячил особо, чтобы прям отдельный самолёт выделять для доставки на ковёр к начальству. Ни про какое награждение за содеянное тоже речи идти не может, не делается сейчас это так быстро. Фиг его знает, кому и зачем я там понадобился. Странно, что брат не звонил как это бывало, когда дело касалось меня. Сам я тоже, помня последние разговоры с ним, беспокоить его не стал.

В итоге, поломав немного голову, я плюнул на это дело и попытался помечтать о встрече с Настеной, но и здесь обломался. Почему-то из-за этих непоняток нифига не мечталось. В итоге сам не понял, как в очередной раз уснул, несмотря на тряску.

Вроде и отдохнуть успел на славу, а организму оказалось на это все равно, любит он у меня дрыхнуть в дороге, и ничего с этим не сделаешь, да и делать не нужно, хорошее качество и полезное во всех отношениях.

В Москве меня встретил незнакомый мне сержант ГБ и повёз не в управление, как я думал, а в ведомственную гостиницу, где меня без проблем заселили в двухместный номер.

Сержант, убедившись, что я устроился нормально, попросил гостиницу пока не покидать и, попрощавшись, исчез.

Я же на полном серьёзе задумался, может, наплевать на его просьбу? Тут Настена рядом, а мне сиди и жди непонятно чего. Стоило немалых усилий выкинуть эти мысли из головы, всё-таки поступить подобным образом — это не к сержанту не прислушаться, а в буквальном смысле послать куда подальше наркома.

Поэтому я привёл себя в порядок (мало ли, когда позовут) и завалился отдыхать, хоть и не хотелось.

Валяясь на кровати, я размышлял об одной простой вещи: какого хрена я даже не попытался узнать у Насти, есть ли у них в квартире телефон? Дурак, и по-другому себя не назвать. Сейчас бы позвонил и горя не знал. С этим я задумчиво посмотрел на соседнюю кровать. Может, всё-таки позвонить брату, сказать о своём прибытии и попросить, чтобы он выяснил насчет телефона?

Подумал-подумал и решил: ну его нафиг, не буду торопить события, пусть все идёт своим чередом.

Правильно сделал, что не стал дёргаться. Уже вечером, около девяти, за мной пришёл снова незнакомый лейтенант ГБ и в этот раз повёз меня в управление.

Шагая по знакомому зданию, я начал неслабо нервничать, потому что лейтенант действительно вёл меня не куда-нибудь, а к кабинету Берии. Даже на миг мандраж какой-то поймал от волнения. С трудом удалось успокоиться. Даже не подозревал, что я такой впечатлительный.

В приёмной пришлось подождать минут двадцать, и за это время я сумел взять себя в руки, успокоиться и собраться с мыслями. Да и что теперь уже нервничать, не покусает же он меня, разве что расстрелять может. От этой мысли я непроизвольно улыбнулся и поймал настроение непонятной бесшабашности, как это бывает, когда все пофиг.

Задумался так, что даже не заметил появления в приёмной новых людей и даже вздрогнул, когда услышал чей-то голос.

— Правду, капитан, говорят, что вы храбрый командир и не испытываете никакого почитания перед вышестоящим начальством. Мало кто может себе позволить улыбаться так беззаботно в этом месте. Только люди с действительно чистой совестью и без грехов за душой.

Естественно, услышав этот голос, я мгновенно повернулся, вытянулся по стойке смирно и неожиданно даже для себя ответил не задумываясь:

— Здравия желаю, товарищ комиссар государственной…

— Не тянись, капитан, не на параде, — повторил нарком в точности слова начальника управления Белостокского УНКВД. — И потише, оглушил совсем.

— Слушаюсь, — только и оставалось мне ответить. Но про себя я подумал: «ага, как же, не тянись, тут поневоле вытянешься».

Нарком на это только поморщился и произнес:

— Ладно, пойдём в кабинет, поговорим.

Понимаю, что прозвучит странно, но Берия не показался мне каким-то монстром в человечьем обличьи. Он разговаривал вполне спокойно и даже доброжелательно. Понятно, что в его присутствии расслабиться не получилось бы при всем желании, но и особого дискомфорта в общении с ним я не испытывал. Он очень дотошно расспросил о структуре моего подразделения, задавая вопросы по делу и интересуясь, почему именно так все, а не иначе. Поинтересовался заказом необычной экипировки и техники. Дотошно прошёлся по вооружению, вникая в каждую деталь. Вообще у меня сложилось впечатление, что он и так знал все в мельчайших подробностях и сейчас просто хотел понять для себя, насколько оправдан именно такой подход к делу.

Закончив выяснять все про мое подразделение, он переключился на детали только прошедшей операции, наделавшей, по его словам, немало шума.

Здесь он главным образом пытался понять, за счёт чего действия подразделения получились столь эффективными и почему я отказался от предложенной помощи и привлечения других подразделений.

В общем, пытал он меня долго и качественно.

В итоге после полуторачасового разговора он перешел к главному для меня. Как я понял, именно из-за этого меня и дернули так поспешно в Москву.

Тон разговора при этом разительно изменился, и он говорил уже в форме приказа.

Если кратко, мое подразделение теперь станет батальоном особого назначения, состоящим в оперативном подчинении напрямую начальнику особого отдела ГУГБ НКВД, и оно будет пока в составе войск НКВД. Говоря проще, числиться будем в одном отделе, а подчиняться — командиру другого. При этом задачи будем выполнять там и те, что у нас это очень хорошо получаются: продолжим чистку вновь присоединенных территорий, но теперь уже под руководством определенных товарищей.

На эту тему, кстати, Берия тоже прошёлся.

— Прекращай, капитан, партизанщину. В целом, все твои действия я одобряю, но в дальнейшем работай как положено, а не как тебе хочется. Нужна будет тебе рота саперов в помощь, оформляй заявку с обоснованием, и если её сочтут целесообразной, то одобрят, и так во всем.

Это он тонко так намекнул, что знает о моих делах если не все, то многое, и меня только порадовало, что я с этими саперами не успел развернуться во всю ширь.

Ещё подумалось, что начальник особого отдела не зря дал своим подчиненным команду помочь мне со снаряжением подразделения. Для себя старался. Но это ладно, не самый плохой вариант. Правда, как выяснилось вскоре, тут я ошибся напрочь.

На прощание Берия как бы в шутку произнес:

— И не вздумай, капитан, за изменениями, связанными с реорганизацией роты в батальон, снова превращать подразделение в не пойми что. Сформируешь две роты мотострелков по такому же принципу, как и раньше, и на этом все. А то ты уже успел прославиться как человек, которому доверяют роту, а он из неё, не меняя названия, делает вполне полноценный батальон. Другие на это смотрят и хотят делать так же. Прекращай партизанщину, — повторился он.

Затем он велел мне завтра представиться новому начальству, и с этим мы распрощались.

Покинув кабинет наркома, я на всякий случай заглянул к брату, рассудив, что будет некрасиво с моей стороны, если он на месте, а я не зашёл. Он на рабочем месте отсутствовал, и я с чистой совестью направился в гостиницу. Понятно, хотелось пойти в совсем другом направлении. Но я понимал, что родные Насти вряд ли обрадуются ночному гостю, так что пришлось пока не думать в ту сторону.

Уже лёжа в кровати под богатырский храп соседа по номеру, которого, вернувшись, я умудрился не разбудить, я стал размышлять о прошедшей встрече и пытаться понять, в плюс она мне или, наоборот, в минус? То, что рота теперь будет батальоном, — однозначный плюс. То, что я ухожу из-под крыла брата, и воля закончилась, — это, с одной стороны, минус, а с другой, наверное, всё-таки плюс. Мутный у меня брат, как ни крути, и лучше, наверное, мне держаться от родни подальше. Тот факт, что мое подразделение остаётся на территории Беларуси, — однозначный плюс, и мне не придётся менять наметившиеся планы, разве только чуть поправить их, исходя из новых реалий. А вот то, что теперь любой свой чих придётся согласовывать с вышестоящим начальством, — это по-любому минус, и здесь придётся неслабо изворачиваться, чтобы выполнить намеченный объем работ своими силами. Разве что по мелочи получится вымутить немного сторонней помощи, но по большей части придется справляться самостоятельно.

Сдя по всему, пока я скорее в плюсе, что будет дальше, только будущее покажет. С этим я и уснул.

Утром, естественно, отправился в управление и в первую очередь заглянул к брату. Всё-таки с моей стороны было бы свинством этого не сделать.

В этот раз он был на месте и неслабо удивился моему появлению, да так, что невольно произнес:

— О, а ты как здесь оказался?

— Вызвали, — с улыбкой ответил я, с интересом наблюдая за его поведением.

— Понятно. Наслышан про твои подвиги. Молодец. Только имей в виду, теперь от тебя будут ждать чего-то подобного и когда устанут, могут начаться проблемы. Ты бы, брат, поаккуратнее себя вёл. Подвиги — это, конечно, хорошо, но и меру тоже знать надо.

Он говорил, а я размышлял и никак не мог понять, что происходит. Сейчас у меня было чёткое ощущение, что он говорит искренне и действительно за меня переживает. Странно это и непонятно, а все непонятное напрягает.

Брат смог уделить мне полчаса до начала какого-то совещания. За это время я только и успел, что поведать в общих чертах о разговоре с Берией и грядущих изменениях. Брат в свою очередь отделался коротко: сказал, что все у них нормально и без изменений. Потом, извинившись, добавил, что сегодня больше увидеться не получится. Очень уж насыщенный у него график на этот день.

Я вышел его кабинета и, пока шел к своему новому начальству, не мог избавиться от какого-то дискомфорта и чувствовал себя неуютно от того, что думал на брата всякую фигню, а сейчас увидел, что он действительно обо мне искренне беспокоится. Прямо даже как-то стыдно стало за свои прошлые мысли.

В кабинете начальника особого отдела меня ждал сюрприз. Оказывается, я пришёл не совсем вовремя. Старый начальник отдела который, как бы считал себя обязанным мне за помощь в деле интендантов, передавал дела свеженазначенному начальнику.

Понятно, что этим людям сейчас было совсем не до меня, и на миг у меня мелькнула мысль, что это надолго. Но нет. Позвали меня в кабинет сразу же, как им обо мне доложили.

Более того, старый начальник самолично представил меня, охарактеризовав как толкового командира. Вроде и мелочь, а все равно приятно.

Новый начальник отдела показался мне моложавым, суровым и очень конкретным человеком. Он коротко сказал, что знает обо мне. Уведомил, что мне с моим подразделением пока следует поступить в распоряжение товарища Цанавы, и на этом все. «Деловой до невозможности», — подумал я, набрался наглости и попросил разрешения задержаться в Москве на двое суток для решения личных проблем. Тот кивнул и очень сухо ответил:

— Хорошо.

После чего, собственно, мне разрешили удалиться.

Хотел на прощание уточнить у бывшего начальника по поводу помощи в обеспечении дополнительных двух рот, которые мне велели сформировать, и вовремя одумался. Наверняка человеку сейчас не до этого, да и не факт, что такая возможность у него осталась.

А вообще по итогам этой короткой встречи у меня сложилось неоднозначное мнение о новом начальнике. Похоже, я ему как кобыле пятая нога и нафиг не сдался.

А Цанава — молодец, мухой сориентировался и решил вопрос, как заполучить моё подразделение в свое распоряжение. Наверняка он и Берии все преподнес так, чтобы решение приняли с учётом его выгоды.

В принципе мне пофиг на все эти игры, у меня теперь другая задача. Подготовить подразделение к войне и за оставшееся время не ухудшить свое положение из-за какой-нибудь глупости.

Как ни хотелось мне побыстрее исчезнуть из управления, а пришлось задержаться. Вот когда я ощутил разницу между относительной волей и зависимостью от бюрократической машины НКВД. Если раньше любые нужные бумаги оформлялись практически без моего непосредственного участия, то сейчас все было не так, и мне пришлось потратить больше часа на бумажную волокиту. А ведь это было только начало, благо, что теперь мне хоть начальник штаба положен, а значит, будет на кого взвалить бумажную работу. Правда, непонятно, кого назначат этим самым начштаба, самому теперь отбирать людей вряд ли получится, но это будущие дела, и решать их я буду позже.

Закончив в управлении, на улицу выскочил так, будто из клетки на свободу вырвался. Вроде и недолго там пробыл, а погода успела испортиться. С утра ничего не предвещало, а тут небо затянуло тучами и начал моросить мелкий противный дождик, и это недоразумение рушило все планы. Правда, не то чтобы очень. Как собирался встретить Настю после занятий, так и сделаю. Другое дело, что гулять по такой погоде не получится, и как быть, я с трудом себе представлял. Нет, понятно, что как вариант можно посидеть в какой-нибудь кафешке или в ресторане, но это не совсем то, чего на самом деле мне хотелось. И в гостиницу к себе не пригласишь, там у меня сосед в любой момент может появиться, да и не факт, что Настя согласится. Можно бы, конечно, снять квартиру, но, опять же, захочет ли девушка идти в гости, понимая, чем это может закончиться?

Как-то я так заморочился вопросами, что делать и как быть, что даже на дождь перестал обращать внимание и, соответственно, неслабо промок. Только осознав это, маленько пришёл в себя и чуть не расхохотался сам над собой. Расскажи кому о подобных проблемах, и стыда не оберешься. Взрослый мужик, уже проживший одну жизнь, стоит под дождём и решает проблему века: что делать с девушкой во время дождя. Мрак непроглядный, иначе не скажешь.

В итоге прекратил маяться дурью и понёсся в гостиницу сушиться, заскочив по дороге в магазин, чтобы обзавестись зонтом. Тут не повезло или, может, наоборот повезло, как посмотреть. Зонтов не обнаружил, зато присмотрел и купил замечательный широкий скорее плащ, чем дождевик. В самый раз, чтобы укрыться от непогоды вдвоём, прижавшись поближе друг к другу. Замечательная вещь, да ещё и с капюшоном, позволяющим укрыть от дождя и фуражку тоже.

Настю увидел на выходе из корпуса университета, как и раньше, в окружении кучи подруг, которые, попискивая как цыплята и прикрываясь, кто чем может от дождя, начали короткими перебежками расходиться в разные стороны. В этот раз я не стал ждать, пока она сама подойдёт, и устремился навстречу, на ходу расстегивая плащ, под которым и укрыл зазнобу буквально через несколько секунд. Она только всхлипнула тихонько от неожиданности, а потом прижалась, как к родному. Надо ли говорить, что я не смог удержаться от жаркого поцелуя, который, правда, надолго не затянулся, проклятый дождь не позволил вволю насладиться счастливым моментом.

Вопрос, куда нам идти, не стоял. Мне безапелляционно заявили, что идём к ней домой и что это не обсуждается.

Как-то даже спорить не хотелось. Я прижал её покрепче к себе и потопал потихоньку куда сказано.

Хоть и шли под плащом, а все равно малость промокли, поэтому как добрались, Настя первым делом побежала переодеваться, а мне выдали тапочки и отправили на кухню.

Дома, к счастью, никого не было, и я, естественно, задался вопросом, а так ли мне сильно нужна эта кухня? Пока размышлял и тупил, Настя, как-то стремительно справившись с переодеванием успела вернуться. Правда, дальше я уже не терялся, сгреб её в охапку, и только начал целовать, теряя голову, как тут же обломался, потому что кто-то позвонил в дверной звонок, а потом и нетерпеливо постучался в дверь.

Глава 16

— Это брат обычно так стучит, — произнесла Настя, отстранившись. — Пойду открою.

С этими словами она унеслась к входной двери, а я двинул за ней.

В квартиру зашёл не только брат Насти, но и сестра с мамой. Но именно брат, осмотрев нас с подозрением, спросил:

— А что это вы тут делали?

В принципе логичный вопрос, потому что видок у нас с Настей был тот ещё. Я в тапочках на босу ногу и во влажных почти от колен до середины бёдер галифе и Настя, слегка растрепанная и с ещё влажными волосами. Тем не менее ответил я не задумываясь, снова поймав волну бесшабашности.

— Целовались.

Настя покраснела до кончиков волос.

— Пооонятно, — протянул мелкий и хмыкнул.

Сестра-оторва тут же спросила, заинтересованно нас разглядывая:

— Что, правда, что ли? — и тут же кивнула, сама себе отвечая: — Похоже, правда.

Мама Насти, укоризненно на меня посмотрев, пожурила:

— Молодой человек, не смущайте детей.

— Ой, да ладно, мам, — тут же фыркнула сестра-оторва. — Что мы, маленькие совсем? Понимаем все.

Та, не обратив внимания на реплику дочери, окинула нас с Настей непонятным взглядом, в котором так и читалось «ну и видок» и, снимая попутно плащ, произнесла уже строгим голосом:

— Ладно, дети, сейчас снимаем верхнюю одежду переодеваемся, приводим себя в порядок и идём пить чай, там и поговорим.

Час, целый час я выживал под валом вопросов от родных Насти с поддержкой только в виде её сочувствующего взгляда и в итоге сбежал. Понял в какой-то момент, что терпение заканчивается и решил уйти от греха подальше. Нет, я понимаю, что маме Насти надо выяснить всю подноготную ухажера ее дочери, но и меру все же надо знать.

Так вот и получилось, что вместо свидания попал на допрос с пристрастием. Только и смог шепнуть Насте, когда она провожала меня к выходу, что завтра появлюсь, и пошёл обратно под моросящий дождь.

Шагал не торопясь, кутаясь в плащ, и про себя матерился как сапожник. Вот не могли эти родственники вернуться на час позже? Тогда, может, и меня на дольше хватило бы, а так только раздраконился, как не знаю кто. Не везёт мне почему-то пока в этом плане, прямо как ворожит кто.

Благо в этот раз хоть номер телефона взять не забыл (а телефон всё-таки обнаружился у них в квартире), может, хоть вечером поболтаем.

Не срослось. По возвращении в гостиницу нарвался на дожидавшегося меня там уже знакомого сержанта ГБ, который передал приказ срочно прибыть в управление к начальнику особого отдела.

Деваться некуда, пришлось идти.

Майор Михеев принял меня без проволочек и сразу с порога конкретно, как он, наверное, любит, произнес:

— Извини, капитан, не будет у тебя двух дней отдыха. Тебе нужно незамедлительно вылететь в Минск.

Он развёл руками в сторону, как бы говоря, что ничего от него не зависит, и продолжил:

— Машину тебе выделим, вылетишь на том же самолёте, что и прилетел. На этом все. Удачи тебе.

Поблагодарил, спросил разрешения идти и потопал на выход, по пути размышляя. «Что такое могло случиться, что мне так срочно нужно лететь да еще в Минск? Тем более, что и погода как бы нелетная. Странно все это».

Заехав в гостиницу за вещами, задержался там, только чтобы позвонить Насте и предупредить, что по делам службы вынужден уехать, соответственно, и свидания у нас завтра не случится.

Сам полет получился из серии «ну их нафиг такие приключения». Пока летели в полосе непогоды, страху натерпелся, как никогда, и спать почему-то не хотелось, благо в районе Минска погода была приемлемая и садились без каких либо проблем.

Здесь меня ждала машина с сопровождающим знакомым лейтенантом, которого я видел среди свиты Цанавы, он по пути немного пояснил ситуацию с этим срочным вызовом. Оказывается, машину Цанавы вчера обстреляли бандиты, и только чудом обошлось без больших неприятностей. Очень вовремя появилась большая армейская колонна, и бандиты сбежали.

В общем, Цанава рвёт и мечет. Отсюда, похоже, и мой срочный вызов. Жаждет мести человек, вот и вспомнил обо мне, что, если честно, меня не особо радует. Ведь теперь, похоже, как и предрекал брат, от меня будут ждать немедленных результатов, и если их не будет…

На самом деле все оказалось не так страшно, как я успел себе напридумывать за время пути.

Нет, вызвали меня сюда и правда из-за этого происшествия, да еще и взвод моих разведчиков оперативно перебросили под Минск. Но вот чего-то немыслимого с меня никто не требовал. Цанава просто попросил:

— Постарайся найти сволочей, капитан, нужна будет какая помощь, скажи. Я понимаю, что ты не всесильный, но все равно прошу, постарайся.

Видать, действительно проняло мужика.

Собственно, ничего сверхсложного в том, чтобы отыскать нападавших, я не видел, хотя времени с момента нападения прошло уже довольно много. Для меня это был просто вопрос времени и затраченных усилий. Сомневаюсь я, что нападавшие пришли издали, поэтому шансы отыскать их есть, и немалые, правда, одних разведчиков, как по мне, будет мало, нужно хотя бы ещё и взвод Виктора сюда дёргать, а самое главное — Беликова с Рудым, чтобы они походили по окрестным населённым пунктам и поводили жалами. Они ведь не только следить умеют, оперативной работе тоже неплохо обучены.

В общем, я включился в работу без раскачки, только и уточнив у Цанавы, ему эти нападавшие живыми нужны или это неважно. Ух как сверкнули у него глаза, когда он услышал этот вопрос, аж не по себе стало, а когда он прохрипел, что живыми совсем было бы хорошо, мне этих бандитов, ещё даже не пойманных, жалко стало.

Смешно сказать, но просьбу Цанавы удалось выполнить уже на следующий день ранним утром.

Не могу сказать, почему, обнаглели так или, может, почувствовали себя бессмертными и непобедимыми, но бандиты, убегая, следы особо не заметали. Правда, на пути отхода устроили засаду, которую вскоре, не дождавшись преследования, сняли.

В общем, мои разведчики спокойно проследили путь банды до хутора, затерянного в лесах, на котором эти горе бандиты и устроили себе отдых. Сами они их трогать не стали, всё-таки этих бандитов обнаружилось под полсотни человек. Решили дождаться помощи или брать их во время выдвижения, чтобы не нести лишних потерь. Очень, кстати, разумно поступили.

В злосчастном нападении участвовали всего человек десять из укрывшихся на хуторе, и, скорее всего, эта засада была не ради самой засады, а для того чтобы подловить преследователей. Я, уже после уничтожения банды, рассматривая подготовленные ими позиции, прекрасно представлял, какие потери могли бы понести преследователи, случись им влететь в эту ловушку. Очень хотелось бы посмотреть на главаря этой банды и задать несколько вопросов, но не судьба.

Наблюдая за хутором, где отдыхала банда, к которому мне удалось добраться только на рассвете следующего дня вместе с прибывшим к этому времени взводом осназа, я очень чётко понял, что в при штурме мы в буквальном смысле умоемся кровью. Даже при плохой видимости я смог вычислить на этом хуторе несколько замаскированных позиций, где, скорее всего, были установлены пулемёты. Соответственно, лезть туда нахрапом было себе дороже.

Немного подумав, я решил для себя: ну его нафиг это душевное спокойствие Цанавы, жизнь бойцов дороже даже доброго отношения начальства. Поэтому вместо тупого штурма велел подогнать броневики (благо такая возможность была), причесать из крупняка этот хутор основательно и только уже во время зачистки задуматься о пленении выживших.

Восемь стволов крупнокалиберных пулемётов, работавших одновременно по деревянным постройкам, стены которых совсем не препятствие для пуль такого калибра — это страшно.

Честно сказать, думал, что нам вместо выживших пленных достанется только фарш, но нет. Полтора десятка пленных мы все же получили, причем после работы крупняка ни о каком сопротивлении и речи не шло.

Очень упакованной оказалась эта банда и в некотором роде даже странной. У них, если можно так выразиться, числилось на балансе сразу два укрытых в лесах капитальных бетонных бункера, построенных польскими военными, притом расположенных в районе Барановичей. Выяснить, зачем банда перебралась так далеко от места постоянного проживания, не удалось, так как никто из главарей не выжил, но вот местоположение этих самых бункеров мы узнали. Учитывая, что все информированные об этих укрытиях либо погибли, либо попали к нам в плен, это было хорошее приобретение. Насколько, конечно, ещё предстоит узнать, посмотрев их воочию, но уже то, что, по словам бандитов, бункеры эти были далеко не пустые, давало надежду получить в свое распоряжение путевую заначку на будущее.

В общем, учитывая ещё и благодарность Цанавы, которого совсем не расстроила гибель главарей, очень удачная получилась операция, тем более что она прошла вообще без потерь.

Сразу как доставили и передали пленных, состоялся у меня с Цанавой полезный для меня во всех отношениях разговор.

Комисар ГБ третьего ранга от души поблагодарил меня за крайне оперативное уничтожение банды, пообещал похлопотать насчет награды, а потом, собственно, перешел к по-настоящему волновавшим меня вопросам.

— Не удивляйся, капитан, что попал в моё подчинение. Мне пришлось изрядно постараться, чтобы получить вас в свое распоряжение, а желающих забрать тебя к себе было немало. Так вот, я говорю с тобой начистоту, чтобы в дальнейшем не было недоразумений. Мне очень понравилось, как ты со своими людьми проводил операцию по чистке Белостокской области. Да, мне рассказали, кто все это затеял, подготовил и провел, поэтому не нужно рассказывать о совместных действиях с отделом НКВД Белостока, — сказал Цанава, остановив меня движением руки и не позволив вставить и полслова в свой монолог. — Известна мне и твоя любовь к самостоятельным действиям без надзора за твоими делами. Я к чему это все говорю? Просто хочу с тобой договориться. Ты со своим батальоном начинаешь работать так же, как и раньше в Белостоке, по всем вновь присоединенным землям, находящимся в моей зоне ответственности, и качественно чистишь территории от бандитствующего элемента. Очень это у тебя хорошо получается. Я в свою очередь не лезу к тебе сам с ценными указаниями и не позволяю этого делать другим. И слежу, чтобы работа оценивалась по достоинству. Действовать будешь самостоятельно, как ты любишь, естественно, со все возможной помощью нашей службы. Очень мне нужно, капитан, навести здесь такой порядок, чтобы живущие здесь люди и думать забыли о самом существовании бандитов.

Я слушал Цанаву и задавался вопросом «он правда думает, что такое под силу одному батальону? Или это просто подстава, чтобы, как говорится, сбить на взлете и потом была возможность сказать, что я тебе все предоставил для успеха, а ты…»

Выслушав его внимательно, я ответил ему очень осторожно, постаравшись подобрать правильные слова, чтобы он, не приведи господь, не передумал, но и не стал ждать от меня невозможного.

— Товарищ комиссар государственной безопасности, спасибо за доверие, но я не уверен, что силами одного батальона смогу выполнить порученное мне дело в приемлемые сроки. Конечно, я приложу к этому все возможные усилия, но обещать положительный результат быстро не смогу при всём желании, тем более что мне приказано добавить только две мотострелковые роты и не более того. Кстати, я теперь не уверен, что получится снаряжать и пополнять свое подразделение как раньше, а значит, и эффективность работы неизбежно снизится.

— Насчет пополнения и снаряжения не переживай, тут мы поможем, есть возможности. По поводу структуры подразделения напиши на бумаге, как ты все это видишь, думаю, тоже решим. Что касается быстрых результатов, то я прекрасно понимаю всю сложность задачи, так что ничего невозможного требовать не буду. Соответственно, и во временные рамки загонять тебя не собираюсь. Просто делай свою работу на совесть, как раньше, и все получится. Скажу по секрету, сейчас активно обсуждается возможность создания отдельных подразделений, подобных твоему, призванных бороться с бандитствующим элементом на присоединенных территориях, и есть мнение, что отдельные бригады с этим лучше справятся, чем батальоны. Покажи себя во всей красе, капитан.

— Приложу все силы для этого, — только и смог ответить я, подумав, что слишком уж откровенно комиссар со мной говорит, не к добру это.

На этом разговор не закончился, и я ещё получил возможность набирать в свое подразделение не только подходящих, по моему мнению, красноармейцев, но и командиров тоже. Притом Цанава пообещал пробить повышение званий моих командиров, чтобы у меня была возможность ставить на ключевые должности уже проверенных людей.

Все вроде сложилось для меня наилучшим образом, только вот голову теперь придётся ломать неслабо, чтобы и с поставленной задачей справиться хотя бы так, чтобы продержаться до начала войны, и планы свои не похерить. Ведь сейчас, как ни крути, а придется мне поневоле дробить подразделение и размещать его в разных областях Белоруссии, а это не очень хорошо. Да и вообще ситуация складывается так, что впахивать придётся не по-детски. Ведь бегать по лесам, вылавливая бандитов, в подобном деле совсем не главное. Нам придётся заниматься ещё и оперативной работой, выстраивая агентурную сеть, и работать в городах тоже. И вот для последнего у меня людей в принципе нет, не считая Беликова с Рудым, и как с этим быть, я пока даже не представляю. В общем, есть над чем подумать и от чего загрустить.

Как ни крути, а без помощи мне не обойтись, и я в принципе, наверное, знаю, где её можно получить. Поэтому после разговора с Цанавой я, немного поразмыслив, отправился сначала к майору-особисту, чтобы выяснить, в силе ещё наше соглашение по обеспечению части всем необходимым или уже нет. Этот момент с Цанавой мы обсудили: если помощи от майора больше не будет, комиссар подключит к решению проблемы своих людей.

Майор встретил меня так, будто мы и не расставались, как-то по-простому и радушно. Узнав, зачем я к нему явился, он немного подумал, махнул рукой и произнес:

— А почему бы, собственно, и нет. Письменный приказ на руках есть, и я должен его выполнять, даже несмотря на смену начальства. Поэтому давай, Сергей, быстренько готовь список необходимого, и мы с тобой поработаем, пока по рукам не стукнут. Только имей в виду: будешь должен, — сказал он, при этом он как-то забавно указав на меня пальцем, и заразительно рассмеялся. Я же про себя подумал: «так не бывает. По всем правилам он должен был отказать, аргументировав отказ сменой начальства, но не сделал этого. Почему?»

Я не стал голову ломать и спросил прямо: почему он решил помочь? Майор невесело улыбнулся.

— Сергей, не ищи подвоха там, где его нет. Имею такую возможность, вот и помогаю. Придёт время, может, и ты мне когда-нибудь поможешь, — ответил он и уже задорно улыбнулся. — Судя по тому, с какой скоростью ты растешь в званиях и должностях, ждать этого времени долго не придётся.

Я на это только кивнул.

Дальше мне вновь пришлось крутиться как белке в колесе, стараясь успеть везде и всюду. Пришлось срочно выдергивать в Минск старшину и в помощь ему Борисова. Надо было воспользоваться возможностью дозаказать снаряжение, технику и вооружение. Более того, основной состав роты пришлось перебазировать в район Бреста, где я планировал организовать штаб теперь уже батальона, оставив на месте один взвод мотострелков, на базе которого буду формировать роту.

В итоге, наплевав на последствия, я продолжил использовать саперную роту в своих интересах, просто иначе мог оказаться не готов к приходу зимы. Располагать подразделение в черте города я в принципе не хотел, а зимовать в палатках — такое себе удовольствие.

В общем, погрузился в работу с головой настолько, что немного очнулся от этого трудового угара только с первым снегом, да и то не сам. Меня из него выдернул вызов к Цанаве. Он ни много ни мало, а приказал подготовить отчёт о проделанной работе и доставить его к нему лично.

Богиня Любви из другого мира завербовала меня помочь паладину света уничтожить опасного чернокнижника. А вместо оружия предложила набрать гарем! https://author.today/work/461148

Глава 17

По дороге в Минск появилось время вспомнить события, случившиеся за последние пару с лишним месяцев после тогда разговора с Цанавой.

Теперь уже батальон я сформировал полностью, и структура подразделения приобрела свой законченный вид. Цанава, как и обещал, поспособствовал, чтобы пополнение подразделения не ограничились только двумя мотострелковыми ротами, и благодаря этому в составе батальона сейчас все устроено примерно так.

Три мотострелковые роты раскиданы по трем разным местам дислокации. Одна — в районе Белостока, вторая — у Бреста, третья — недалеко от Барановичей. Основная база батальона, где организован в том числе штаб, пока находится рядом с Брестом, и так по моим планам будет до начала войны.

В батальоне помимо трех полноценных рот так и остался разведвзвод и отдельный взвод осназовцев, который переименовали в химвзвод. Прикрывая мою задницу от неприятностей (закосячил я с ротой саперов, забив на тонкий намёк от наркома), Цанава сумел продавить включение этой самой саперной роты в моё подразделение. Мотивировал он это для начальства необходимостью строить временные лагеря в труднодоступной местности и проложить временные же дороги и переправы в болотистой местности, необходимые для оперативной переброски подразделений в случае обнаружения банд.

На самом деле саперы действительно строили базы и в будущем и вправду будут заниматься устройством дорог, которые скорее можно будет назвать направлениями. Но необходимы эти дороги будут совсем не для преследования банд. Но об этом позже.

Саперное подразделение пришлось основательно перетряхнуть, убрав из него часть красноармейцев и пополнив добровольцами из нужных специалистов: минеров, трактористов, водителей и так далее.

Пользуясь добрым отношением Цанавы, я сумел снабдить саперную роту небольшим понтонным парком. Ничего прям такого масштабного, но хотя бы теперь точно есть возможность оборудовать переправу речушки шириной в тридцать метров. Вроде бы мелочь, не стоящая внимания, но именно такие водные преграды по большей части нам и нужно будет форсировать в свое время. Но это все тоже задел на будущее для осуществления моих с каждым днем все более детальных планов на начало войны.

Помимо саперов в подразделении теперь снайперский взвод, насчитывающий двадцать снайперских пар и по два автоматчика для охраны на каждую пару.

Отделение связистов тоже выросло в полноценный взвод и сейчас насчитывает уже полсотни человек. В его составе теперь числятся и несколько шифровальщиков, в необходимости которых пришлось убеждать, что сделать было непросто.

Но больше всего, конечно, разрослась хозяйственная часть, которая сейчас называется хозяйственно-автомобильной ротой. Старшина, пользуясь даже малейшей возможностью, старался расширить вверенное ему подразделение. И да, благодаря тому же Цанаве старшину восстановили в звании, правда не полностью, но хоть что-то. Сейчас он уже как два дня старший лейтенант. Вообще в звании повысили практически всех командиров, участвовавших в нашумевшей операции по чистке Белостокского области от банд. Очень многих красноармейцев и командиров наградили. Мне тоже перепал орден Красной Звезды, а вот повышения в звании не случилось, хотя шанс на это был немалый. По словам Цанавы, нарком лично зарубил это поползновение, обосновав свое решение тем, что неразумно столь часто повышать людей, не понимающих тонких намёков.

Это он, по словам Цанавы, обиделся из-за саперов и не поверил, что инициатива по их дальнейшему использованию исходила не от меня, а от Цанавы, как тот пытался это преподнести.

Ещё одно подразделение которое я пока не упомянул, это минометная батарея, которая тоже невольно разрослась до восьми минометов. Очень уж эффективной оказалась поддержка мотострелков минометчиками, и здесь решение о увеличении количества стволов обошлось, можно сказать, без моего участия. Просто в какой-то момент, когда мы работали сразу по нескольким бандам одновременно, на одну из наших групп, задействованных в этом деле, не удалось выделить эту самую поддержку. Из-за этого штурм очередного хутора пришлось перенести, чтобы не нести ненужных потерь. Не всегда есть возможность использовать технику, и в таких случаях миномёты неслабо выручают.

Цанава, который старался все везде контролировать и активно интересовался делами подразделения, узнав об этом случае, самолично продавил и реализовал при помощи своих людей расширение батареи, сохранив при этом её название.

Появилось в составе батальона и ещё одно подразделение, которого в принципе не бывает в подобных частях, и это снова была инициатива Цанавы. Именно он продавил утверждение особого отдела в моей части, состоящего из семи человек, в который помимо Беликова и Рудого вошли ещё пять молодых сержантов, надерганных из разных особых отделов РККА. Как он все это повернул, история умалчивает, но мне передали слова Берии, сказанные им в сердцах, что у меня снова получается не батальон, а не пойми что.

Надо сказать, что без этого самого особого отдела в нашей работе, которой озадачили подразделение, было не обойтись. Очень уж многое зависело именно от оперативной работы этого отдела.

Если же говорить непосредственно о работе, проделанной батальоном за это время, то пока хвалиться было особо нечем. За прошедшее время в общей сложности мы выявили и уничтожили около пяти сотен бандитов.

На первый взгляд вроде и приличная цифра получается, но это капля в море по сравнению с количеством желающих нагадить здесь советской власти.

На самом деле этот результат нашей работы мог бы быть в разы лучше, но здесь надо объяснить, почему так не случилось.

Сразу после разговора с Цанавой, когда он ошарашил меня задачей очистить от бандитов обширные территории, я понял, что без помощи мне с этим не справиться. Такую помощь я нашёл в лице знакомого еврея Аарона Моисеевича, с которым мы заключили очередную взаимовыгодную сделку.

Он мне помогал в выявлении своеобразного подполья вроде того, что мы разгромили в Белостоке, в других городах подотчетной Цанаве территории и передавал в моё распоряжение кое-какую имеющуюся у него агентуру, с которой он сотрудничал, а я в свою очередь помогал его многочисленному семейству с переездом вглубь страны.

Место, где они будут жить, они нашли сами и устраиваться тоже будут самостоятельно, а вот сам переезд им самостоятельно осилить сложно. Для понимания, им, чтобы вывезти на новое место жительства все свое имущество, понадобится девять стандартных железнодорожных вагонов, и то не факт, что этого хватит.

Мне решить проблему переезда евреев труда не составило — опять же, с помощью Цанавы, который последнее время как-то странно на меня поглядывал при упоминании любого еврея в принципе.

Дело в том, что сразу после переговоров с Аарамом Моисеевичем я не откладывая обговорил все с Цанавой, и тот, вникнув в суть сделки, без всякого сомнения пообещал помочь. Но беда в том,что уже с середины осени на присоединенных территориях начался активный отъезд еврейского населения вглубь страны. Сначала это все происходило незаметно, как бы тоненьким ручейком, но со временем начало набирать серьезные обороты, превращаясь в бурный поток. Никто не понимал, что, собственно, происходит, но слухи о близкой войне, гулявшие среди евреев, до ушей Цанавы, естественно, дошли, вот он и озадачился вопросом, что мне об этом известно. Ведь я договаривался с ним о помощи с переездом, вот он и решил, что я что-то знал. На самом деле я подозревал, что и в этом вопросе я евреям невольно помог, но это не точно. Просто в одном из разговоров с Цанавой, когда тот в сердцах высказался об этом великом переселении народа и задумчиво пробормотал, что надо бы запретить эти переезды, я на автомате произнес:

— Может, лучше использовать это все в интересах страны и вместо того, чтобы запрещать, наоборот, помочь. Среди переселенцев уйма всяких востребованных спецов, так почему бы не отправлять их туда, где в них нуждаются?

Не могу знать, повлияли ли эти мои слова, или, может, власти сами пришли к подобному решению, но никто евреям переезжать не мешал и даже наоборот: среди них развернули самую настоящую вербовочную кампанию, уговаривая людей ехать туда, где они пригодятся более всего. После чего, кстати, сказать на меня начал странно просматривать и старый еврей тоже.

Странно сказать, но моё участие в распространении среди евреев информации о близкой войне так и осталось тайной, и меня это безмерно радовало.

Но это ладно. Главное, что наш вновь созданный особый отдел в связке с евреям пахал все это время действительно на износ. Информации они нарыли какое-то невообразимое количество, и мы, по сути, все время готовились к ещё одной серьёзной чистке территорий, проводить которую изначально планировали с появлением снега.

В этот раз в операции помимо нашего подразделения будут задействованы много других, главным образом разведчиков из частей РККА и подразделений войск НКВД. Суть в том, что одновременно придётся действовать во многих населённых пунктах, где как раз и будут работать войска НКВД. Мы, руководствуясь опытом прошлой операции, ждали массового бегства бандитов в леса, где их как раз и будут ждать разведчики с осназовцами, в задачу которых входит обнаружение беглецов, ну и мотострелки уже для уничтожения выявленных бандитских групп.

Собственно, для доклада о готовности к проведению этой, можно сказать, акции меня и вызвал к себе Цанава, который ждёт не дождётся, когда мы выдадим действительно значимые результаты. Очень ему хотелось утереть нос некоторым товарищам, которые со скепсисом относились к его предложениям создать дополнительные части войск НКВД, подобные моему подразделению.

Я к подобному докладу был готов на все сто, да и привык уже к общению с Цанавой, поэтому поездка была, по сути, рутинная. Так что мысли после воспоминаний о наших делах прошедших и будущих плавно свернули в другую сторону.

В целом к этому моменту я сделал все возможное в подготовке к войне в части комплектования подразделения. Если не случится чего-нибудь непредвиденного, и у меня получится задуманное ещё и в проведении кое-какой подготовки на местности, где предстоит воевать, то можно будет сказать, что я действительно смог воплотить задуманное в жизнь. Единственное, что огорчает, — это ситуация с противотанковыми ружьями, получить которые в свое распоряжение мне не удалось. Вернее будет сказать так: что есть в наличии, как, например, ПТР-39, наших снайперов совсем не устроило, а использовать ПТР из польских трофеев мне тупо запретили. Поэтому и получалось, что снайперские пары у меня вооружены светками.

Есть ещё один момент, который меня неслабо расстроил и, говоря по совести, обломал мне кучу планов, это отсутствие на вооружении необходимых боеприпасов с зажигательными пулями. Помню, не раз и не два читал о передвижениях немецких танков на марше с запасами топлива, которое они перевозили на броне. Это как же можно было бы попить крови немецким танкистам, будь у нас нужные боеприпасы, но не судьба.

Нет,понятно, что и так попьём, пользуясь всеми этими знаниями, но не факт, что получится так же эффективно, как могло бы быть с бронебойно-зажигательными пулями. К сожалению, даже Цанава не смог решить проблемы с противотанковыми ружьями и нужными боеприпасами, а жаль. Правда, в начале войны с первым за счет польских трофеев (благо удалось выяснить, где они хранятся) я все равно решу вопрос, но это немного не то, что хотелось бы иметь в своём распоряжении.

В подобных размышлениях я сам не заметил, как добрался до места назначения, где меня уже ждали с нетерпением.

Сам доклад много времени не занял, да и мы уже обсуждали раньше порядок действий, а вот последовавший затем разговор получился интересный.

Начал его, понятно, Цанава после того, как внимательно выслушал мой доклад.

— Вижу, капитан, что все у тебя готово. Надеюсь, что мы с тобой не ударим в грязь лицом. Нельзя нам обгадиться в этом деле. Из Москвы к нам отправлены несколько товарищей, которые будут наблюдать за ходом операции в твоём штабе и, возможно, в группах зачистки, как ты их называешь, тоже. Я, кстати, тоже приеду вместе с ними и побуду у тебя какое-то время. Так вот, вмешиваться этим товарищам в происходящее запрещено, но вот от того, что они увидят, зависит очень многое. Я очень хочу, капитан, получить хотя бы одну бригаду осназа, созданную по принципу твоего батальона. Решение о создании подобной части как раз и будет принято после подведения итогов этой операции. Поэтому наблюдателей к нам отправили серьезных и в немалых званиях.

— Товарищ комиссар государственной безопасности, но ведь мне этих наблюдателей особо негде разместить кроме как в землянках, как с этим быть?

— Капитан, сколько раз тебе говорить, если уж обращаешься по званию, произноси его полностью. А по поводу гостей не переживай, не баре, им не привыкать жить в подобных условиях. Думай лучше над тем, как не облажаться перед ними.

Ну, замечание справедливое, никак не приучусь выговаривать все эти ранги, да и звания местные бесят ужасно. Но это ладно, привык уже, что Цанава постоянно поправляет. А вот эти наблюдатели мне совсем даже нежелательны. Мало того, что будут путаться под ногами, мешая нормально работать, так ещё и не исключено, что они могут услышать или увидеть что-нибудь лишнее. Ведь работать мы планируем максимально эффективно и жёстко, а это значит, что у ответственных товарищей могут возникнуть кое-какие вопросы. У меня ведь все заточено на то, чтобы нести как можно меньше потерь, соответственно, и воевать мы будем совсем не так, как пока здесь принято. Опять же, вопрос трофеев и бандитских укрытий тоже остается открытым. Но главное — это способ ведения боя, трофеи в данном случае вопрос второстепенный.

Говоря другими словами, если будет возможность вместо штурма обойтись применением крупнокалиберных пулемётов или теми же минометами, мои люди это обязательно сделают, что может не понравиться высоким гостям. Собственно, на этом я и акцентировал внимание Цанавы, на что он ответил даже несколько резко.

— Не думай об этом. Особо впечатлительным я мозги вправлю. Ты делай свое дело, как умеешь, и помни: от действий твоего батальона зависит очень многое.

Собственно, на этом разговор и закончился.

На пути обратно я, размышляя обо всей этой новой информации, задавался вопросом: а что, собственно, происходит? Как-то странно, что к моему батальону проявляют такое пристальное внимание. Нет, я понимаю, что, вероятно, Цанава пиарится и хочет показать какой крутой он руководитель. Но даже если так, отправлять каких-то наблюдателей, как по мне, перебор, даже учитывая масштабы будущей операции. Что-то тут явно не так, и Цанава по-любому не договаривает.

В принципе мне в любом случае придётся стараться изо всех сил, чтобы показать подразделение во всей красе, поэтому для меня ничего не изменилось, но все равно на душе неспокойно. Такое пристальное внимание мало кому понравится, и я не исключение.

По возвращении я и так собирался провести что-то вроде совещания с командирами, которые к моему возвращению собрались в штабе, а в свете информации о непонятных наблюдателях оно и вовсе как никогда необходимо.

В принципе люди и так знали, что и как следует делать в присутствии чужаков, но я решил, что напомнить лишним не будет. Всё-таки все уже привыкли к определённому порядку действий, и мне совершенно не нужно, чтобы кого-то из моих подчинённых начали обвинять, например, в мародерстве. Поэтому я вдалбливал в головы прописные истины, чтобы помнили и не зарывались.

Отведенные два дня до начала операции пролетели незаметно. Подразделения вовремя выдвинулись на запланированные позиции, разведка и осназовцы ушли в леса, собственно, как и переданные нам силы. Связисты все проверили и уведомили, что со связью все будет путем, оставалось только дать отмашку на начало операции, когда появился наконец Цанава с обещанными наблюдателями.

Прибыли высокие гости под сильной охраной довольно внушительной колонной и я на миг даже засомневался, хватит ли у нас места, чтобы всех разместить. Но этот вопрос, как оказалось, был для меня не самой большой проблемой. Главной проблемой я для себя посчитал состав прибывших наблюдателей. Просто таких гостей я в принципе увидеть не ожидал.

Ностальгия по СССР — это ностальгия не по утраченному прошлому, а по утраченному будущему. Попытка

понять, а что если… Попаданец в Горбачева https://author.today/reader/388498/3585418

.

Глава 18

В толпе командиров, некоторые из которых были в немалых чинах, я неожиданно разглядел лицо дядьки и неслабо озадачился, подумав: «Тебя ещё за каким хреном сюда принесло?» о

нятно, что вида о том, что не рад его появлению, я не подал. Да и не до него было, если честно. Помимо Цанавы, за каким-то хреном припёрся и мой непосредственный начальник —майор ГБ Михеев, при виде которого я напрягся ещё больше, задаваясь вопросом, что вообще происходит и откуда столько внимания к моему подразделению?'

В общем, встречая всех этих незваных гостей, ко мне все больше приходит понимание, что меня, наверное, здесь будут топить по-взрослому. Одно дело — просто отправить какую-нибудь комиссию для изучения происходящего, и другое — прибыть лично, как это сделали майор ГБ Михеев, или дядька. Похоже, чтобы остаться на своём месте, и без потерь, мне, действительно, надо прыгнуть выше головы.

Собственно, первые же слова дядьки, высказанные ледяным тоном сразу после приветствия, убедили меня в этом окончательно. Этот скунс, окинув взглядом расположение, спросил:

— Кто Вам, капитан, дал право издеваться над личным составом и держать людей в полевом лагере в преддверии зимы? Хотите угробить вверенных вам людей? В городе места не нашлось для размещения подразделения? Э

то гад говорил, непрерывно и напористо сыпя вопросами, и таким образом, просто не давая возможности ему ответить.

Прибывшие вместе с ним командиры смотрели на это с интересом и в некоторых местах его монолога согласно кивали головой.

Неизвестно до чего мог договориться этот скунс, но положение спас Цанава, который неожиданно произнес, перебивая дядьку:

— Странно мне все это слышать от человека, не понаслышке знакомым с армией. Здесь воинская часть, а не ясли, и все подготовлено к проведению определённой операции. То, что вы не видите резона в подобном размещении подразделения, не означает, что его нет. Исходя из сказанного, я вас попрошу не мешать и не вмешиваться в ход этой самой операции. Наблюдайте, оценивайте работу штаба и подразделения, делайте выводы, а накопленные вопросы зададите после того, как все закончится.

Говорил Цанава резко, при этом глядя на дядьку с толикой брезгливости, и тот сдулся, не став отвечать на эту отповедь. Цанава, повернувшись ко мне, добавил:

— Начинайте, капитан, и не обращайте на нас внимание, мы тут сами разберёмся с расселением и прочим.

Мне ничего другого не оставалось, как выполнить приказ. При этом я понимал, что здесь, похоже, намечается драка двух противоборствующих группировок, и мне не помешало бы знать расклады, кто, с кем и против кого дружит. Благо, такая возможность у меня есть. Как раз только вчера прибыли Беликов с Рудым в сопровождении своих сержантов. Вот я и решил ненавязчиво озадачить их наблюдением за наблюдателями.

Улучив момент, я пошептался с ребятами, попросил их поработать в этом направлении, и по сути, пропал для этого мира.

Просто с началом арестов по городам и селам вал информации, требующей немедленной отработки, начал нарастать такими темпами, что мне стало не до каких-либо интриг. Штаб работал действительно на грани своих возможностей, происходящее по масштабам в разы превосходило прошлое выступление в Белостоке и области. Н

е знаю, что рассчитывали увидеть прибывшие наблюдатели, но тех из них, кто действительно приехал оценить эффективность нашей работы, мы смогли неслабо удивить. Вряд ли в РККА сейчас есть ещё хоть одно подразделение, насыщенное радиосвязью, и действующее настолько же слаженно, как моё. Соответственно, повторить то, что мы делаем, ни у кого не получится. По крайней мере, в ближайшем будущем. Этот факт не могли не признать все присутствующие без исключения.

Тот же дядька, как мне докладывали, втихаря совал свой нос везде и всюду. Но, кроме, как третировать бойцов из хозвзвода, ничего лучшего не придумал.

Правда, ближе к окончанию операции от него сильно досталось имеющимся в подразделении политработникам. Но это, наверное, больше было от невозможности нагадить значительнее.

Не раз и не два за время пребывания здесь гостей, я ловил на себе ненавидящие взгляды дядьки и задавался вопросом— что же такого могло произойти в прошлом, чтобы так ненавидеть родню даже по прошествии столь значимого времени?

В принципе, на самом деле это неважно. Что, как и почему? Главное, что я об этой неприкрытой ненависти знаю, и, если дядька перейдёт некую грань, миндальничать не стану, решу вопрос кардинально.

Как бы там ни было и с какой бы целью дядька сюда не приехал, как-либо подгадить мне ему было не суждено.

Честно сказать, я предполагал, что затеянная нами чистка должна получиться довольно результативной. Но подобных итогов операции даже я предугадать не мог. И главное здесь даже не уничтожение нескольких тысяч бандитов. Охренение, шок и изумление у прибывших наблюдателей больше вызвало разоблачение более двадцати немецких шпионов, а в некоторых случаях так и вовсе полноценных разведгрупп. Притом у этих деятелей только радиостанций нашли более двух десятков. При поступлении именно этой информации гости оживились настолько, что пришлось выделять им оду из мощных радиостанций и шифровальщиков для нескончаемых переговоров с Москвой.

Понятно, что меня не посвящали в тему этих переговоров. Но догадаться, о чем говорили, было не трудно. Ведь сейчас как бы мир и дружба с Германией, а тут такая фигня всплыла.

Кстати сказать, сюда к нам из Москвы экстренно перекинули целую толпу всяких следователей и дознавателей. В итоге с этими иностранными агентами работали уже эти люди, которые и определяли, кто, откуда и зачем. Дело в том, что одна из разгромленных нами банд имела посредством радиостанции связь чуть ли не с англичанами. Но это не точно.

Просто, один из бойцов, делавших перевязку этому иностранцу после боя, знает английский язык и успел переброситься с пленником парой фраз. Эта информация дошла до меня чисто случайно.

На самом деле, было не суть, чьих шпионов поймали. Важно, что это стало жирным плюсом, как мне, так и по большей части, Цанаве. Он буквально воспрял, когда прошла первая информация о подобном улове.

Наверное, из-за этого же наблюдатели, не дожидаясь окончания нашей работы, начали потихоньку покидать лагерь. В этот раз уже по отдельности, не дожидаясь друг друга.

Многие перед тем, как покинуть лагерь, подходили ко мне и поздравляли с успешной работой. Другие и вовсе восхищались прекрасным взаимодействием.

Уже перед отъездом подошёл ко мне и майор ГБ Иванов, мой, как бы непосредственный, начальник. Он впервые по-доброму улыбнулся и произнес:

— Молодец, капитан, ты и вправду толковый командир. Искренне рад твоему успеху.

Мне от подобной похвалы как бы ни холодно-ни жарко, но все равно приятно. Что греха таить? Именно после слов Майора меня отпустило и появилась уверенность, что в этот раз хрен меня нагнут ниже плинтуса! Побарахтаюсь ещё. Да у меня и вариантов других нет, кроме как держаться до момента нападения Германии, а дальше война все расставит на свои места.

Больше всего удивил Цанава. Он зашёл в штабную землянку, где ни на мгновение не останавливалась работа, и негромко произнес, указывая рукой на сопровождающего его сотрудника с ящиком в руках:

— Спасибо за работу, товарищи. По окончании операции отметьте успех как следует.

После этого, кивнув мне на выход, совсем тихо добавил:

— Пойдём, поговорим.

На улице, отойдя в сторону от снующих туда-сюда связистов, он спросил:

— Что за кошка пробежала между тобой и твоим дядей? Он ведь приехал сюда с однозначной целью тебя топить. И помощников подобрал не для реальной оценки работы подразделения, а для того, чтобы было кому поддержать его веское негативное мнение.

— Не могу я ответить на этот вопрос. Просто не знаю, что происходит. Я ведь воспитывался у него в семье и всегда был для него подобием пустого места. Но до смерти мамы (его жены и моей тёти) я для него как бы не существовал. Почему он сейчас так взъелся, я даже не знаю.

Я ответил максимально откровенно потому, что видел взаимную неприязнь дядьки и Цанавы. Говорил только с целью обрести союзника в этом непонятном противостоянии. Всё-таки возможности дядьки с моими и рядом не стояли. Похоже, что мне это удалось, потому что Цанава хлопнул меня рукой по плечу и произнес:

— Не переживай, капитан. В обиду мы тебя не дадим. Тем более, после такой работы.

С этим он и покинул лагерь, а за ним как-то быстро исчезли и все остальные гости.

Мы же продолжили работу, и затянулась она чуть ли не на месяц. Понятно, что таких результатов, как вначале, не было. Но и сделано немало. Вообще за время проведения этой операции мы нехило так прибарахлились во всех смыслах этого слова.

Чтобы понять масштабы происходящего, важно отметить, что в нашем распоряжении на территории Белоруссии сейчас числится под семьдесят разнообразных схронов и укрытий, найденных у бандитов. Из них пять штук и вовсе были бетонные бункеры, капитально укрытые в лесах. Они остались от польских военных. Все наши красноармейцы, без исключения, обзавелись трофейными пистолетами и револьверами. Количество стрелкового оружия, заныканного на чёрный день, действительно радует. И будущих партизан здесь ждёт много знатных подарков. По приблизительным подсчетам (а точно никто не заморачивался этими самыми подсчетами) в схронах и укрытиях сейчас хранится под полсотни только станковых пулемётов разных систем. В общем, в плане запасов на будущее все замечательно. Если у меня получится поработать ещё и по окружным складам в начале войны, так здесь и вовсе можно будет замутить немало интересного, отчего немцы не раз и не два взвоют. Но это будущие дела.

Сейчас же, закончив гонять по лесам бандитов, я обратил свое пристальное внимание на другое направление деятельности, из-за которого пришлось даже пересматривать графики боевой подготовки.

Говоря другими словами, подразделения сейчас занимались не только учебой, а ещё и тяжёлой изматывающей работой. Притом работали не только красноармейцы, но и абсолютно все военнослужащие, числящиеся в батальоне. Правда, работа была у всех разная, но это и не важно. Главное, что трудились все на износ.

Так, штаб, возглавляемый теперь уже старшим лейтенантом Кухлянских, которого мне удалось во время переформирования роты в батальон продвинуть на назначение начальником штаба, занимался разработкой некоторых интересных планов для действий батальона в определенной местности и в определённых условиях.

Штаб работал над вариантами нападения частей батальона на колонны противника, находящиеся на марше. Продумывали не просто удар-отскок, а разные варианты, чтобы одно и тоже подразделение делало этих ударов как можно больше за меньший промежуток времени, оставаясь при этом недосягаемым для превосходящих сил противника.

В общем, личный состав батальона, пользуясь моментом, пока некоторые болота основательно промерзли, исходя из разработанных штабом планов засад, готовили подразделения, которые в перспективе будут устраивать эти самые засады, пути отходов или возможности для смены позиций. Для этого в нужных местах прорубались извилистые просеки, чтобы по ним могла проехать техника. Где-то в болотах в случае, если их нельзя было просто переплыть на технике из-за вязкой жижи болота, устраивались своеобразные гати. В общем, основательно готовились к будущим боям, создавая себе возможность манёвра в тех местах, где этой возможности, в принципе, не должно быть.

Понятно, что всё это мы делали на пути вероятного наступления немцев в сторону Минска, в районах с болотистой труднопроходимой местностью.

Прозвучит странно, но обо мне и о моем подразделении как будто все забыли. Складывалось ощущение, что проведенная нами операция не произвела никакого впечатления, и все решили оставить, как есть, ничего не меняя. Ещё более странно, что мне это было на руку. Я смог практически всю зиму и часть весны работать спокойно и воплотить в жизнь кучу задумок, которые пригодятся в будущем.

Правда был и отрицательный момент этого забвения. Я так и не смог до самой весны вырваться в Москву, и наш с Настей роман развивался в письмах и редких разговорах по телефону, когда мне удавалось попасть в тот или иной город.

Все изменилось в начале апреля, и начались эти изменения с неприятностей. На меня основательно наехали по линии политотдела за то, что я дословно «мешаю политработникам выполнять возложенные на них обязанности, тем самым понижая политическую грамотность личного состава.»

В общем муть как она есть, но значимая. Было дело, я уменьшил время, отведенное на политинформации, и предложил коммунистам с комсомольцами вместо говорильни на многочисленных собраниях делом и личным примером показывать красноармейцам как надо относиться к своим обязанностям.

Нашлась какая-то падла, которая куда-то там настучала, пожаловавшись на творимый мной произвол. В итоге, к нам даже проверку прислали. Благо, хоть проверяющий попался относительно адекватный человек и не стал раздувать из мухи слона. Но, тем не менее, выговор я в итоге схлопотал.

По большому счету, мне от этого не холодно и не жарко, но это только на первый взгляд. Время сейчас такое, что подобные вещи могут реально поломать человеку не только карьеру, но и саму жизнь.

С прибытием к нам Цанавы посыпались хорошие новости, но не только.

Первое из хорошего— это пролившийся на подразделение очередной дождь наград, и в этом плане начальство не скупилось. Мне в очередной раз перепал орден Красного знамени. А главное то, что награждать меня им будут снова в Москве. Второе— это очередное повышение в звании. Похоже, что войну я встречу майором.

А вот третье меня как порадовало, так и огорчило до зубовного скрежета. Как Цанава и хотел, на базе моего батальона действительно решили создавать бригаду осназа. Только это планируют начать ближе к концу июля. Самое главное, что на командование этой части планируют поставить кого-то другого. Мне, по словам Цанавы, светит должность начальника штаба этой самой бригады.

Несмотря на понимание, что этого переформирования не случится из-за войны, меня все равно до предела возмутила подобная несправедливость. Ведь, как не крути, а разумно было бы оставить на командовании человека, понимающего специфику работы. Он, что называется, в теме. Здесь же к бабке ходить не надо, чтобы понять, что кто-то пожелал воспользоваться благоприятной ситуацией и продвинуть нужного человека.

Собственно, Цанава похоже просек, о чем я подумал, узнав о принятых решениях. Он, разведя руки в стороны, произнес:

— Не все от меня зависит. Там, — он многозначительно поднял указательный палец вверх, — посчитали, что ты ещё слишком молод и неопытен для такой должности.

— Так решили, значит тому и быть. Меня другое интересует. Когда назначат этого командира бригады и когда он приступит к своим обязанностям?

Цанава ухмыльнулся и ответил:

— Трудно сказать, но вряд ли раньше июля.

Я на это только кивнул головой, подумав:

— Ну и ладно, посмотрим, как это все будет происходить в условиях войны. Да и интересно будет глянуть на желающих повоевать в тылу противника во главе такого подразделения. Я ведь и вправду собираюсь с началом войны здесь похулиганить и по-любому вместе со своим подразделением окажусь внутри пресловутого Белостокского выступа.

Я уже было расслабился посчитав, что все, в принципе, путем. Вдруг Цанава спросил, впервые обратившись не по званию, а по фамилии:

— Скажи, Захаров, ты специально ищешь приключений на мягкое место?

Я в недоумении на него посмотрел, а он, между тем, продолжил:

— Какого хрена у тебя красноармейцы пистолеты таскают, да ещё, похоже, и трофейные?

— Для ближнего боя удобно, особенно в стесненных условиях, домах или в лесу на коротке, товарищ…

Он не дал мне договорить, посмотрел, как на убогого, и произнес:

— Вот что ты за человек, Захаров? Так и норовишь все сделать не по-людски. Нужно тебе вооружить людей короткостволом, так напиши служебную записку с обоснованием, и все будет. Тебе же ни в чем отказа нет.

— Увидит кто-то из тех, кому не нужна эта твоя самостоятельность, доложит, куда надо. Хорошо, если легко отделаешься. Вот зачем тебе лишние проблемы? — Отчитывал меня, как ребёнка, Цанава.

А я и вправду задавался вопросом, почему не пошёл официальным путем. Даже если отказали один раз, можно же решить по-другому, но нет. Даже мыслей в ту сторону не возникло. А Цанава, между тем, продолжил уже другим тоном:

— Значит так, неучтенку сдать и сделать это немедленно. Служебную записку с обоснованием мне на стол. Решим вопрос. И больше я о подобном чтобы не слышал. Тебе все понятно?

— Да, товарищ…

Он снова не дал мне договорить, перебивая:

— А раз понятно, то до твоего отъезда в Москву чтобы было сделано.

Мне ничего другого не оставалось кроме, как взять под козырек. В связи с этим косяком, отмеченным Цанавой, я на миг даже засомневался, стоит ли у него просить хотя бы короткий отпуск. Не хотелось попасть под горячую руку. Но решился и не прогадал. Тот как-то по-доброму улыбнулся и ответил:

— Оформляй бумаги, я подпишу.

Затем выдержал небольшую паузу и добавил:

— Заслужил, даже большего заслужил, но не всё пока в моей власти.

Глава 19

Из-за разноса по поводу пистолетов я вспомнил ещё об одной проблеме, которая требовала незамедлительного решения.

То ли из-за усталости, накопленной в процессе проведения операции, или может быть, потому что все делалось практически без моего участия, но я напрочь забыл о ценностях и деньгах, взятых с бандитов в процессе работы по их уничтожению.

Схроны и их наполнение разнообразным оружием — это наши законные трофеи, которые пригодятся в будущем. Все остальное — деньги, золото и любые другие драгоценные побрякушки бойцы безальтернативно сдавали командирам. А те, соответственно, комиссару.

Так уж получилось, что хранилось все богатство в отдельной охраняемой землянке. Я, увлекшись делами, забыл вовремя все это сдать. Да и, сказать по правде, я с трудом представлял, кому все это следует передавать.

Во время первой подобной операции вопрос об этом не стоял, потому что там подобные вещи по умолчанию сдавали в УНКВД Белостока. В этот раз все получилось по-другому.

Надо было видеть глаза Цанавы, когда я обратился к нему с этой проблемой, попросив направить все добытое на завод, который обеспечил нас броневиками, а вырученные после реализации ценностей деньги выдать заводчанам в качестве премии.

Я реально думал, что Цанава прибьет меня на месте. Он сильно побагровел, выдохнул и спросил:

— Захаров, ты себя считаешь бессмертным? Ты хоть немного понимаешь, что творишь?

Думая, что он ждёт ответа, я решил ответить:

— Да просто мы об этом забыли из-за множества дел.

— Забыыыли они, — протянул Цанава. После экспрессивно что-то произнес скороговоркой по-грузински, ещё раз выдохнул и уже спокойно произнес:

— Веди, показывай.

Попав в землянку и увидев количество награбленного, в смысле, снятого с бандитов, он посмотрел на меня странным взглядом и тихо сказал:

— Здесь у тебя всего даже не на один расстрел, и не на два. Вот что, Захаров, вы это все не передавали вовремя из-за ожидания моего прибытия, по моему же приказу. Я обещал помочь отправить все на завод, из-за этого и получилась задержка. Все понятно?

— Да, понятно, — ответил я, размышляя о том, зачем нервничать-то. Ничего же не пропало. Цанава, будто читая мои мысли, продолжил:

— Не понимаешь? Объясню. Подобное (он указал в сторону складированных ценностей) сдается по описи сразу после боя. В противном случае — это мародерство со всеми вытекающими. По сути, тебя и твоих подчинённых любой другой ответственный товарищ должен был арестовать, ценности изъять и провести дознание, не утаили ли вы ещё чего-нибудь.

Зная тебя, я, естественно, не стану делать ничего подобного. Но это в последний раз, когда не стану. Имей это ввиду и давай, наконец, взрослей уже.

Я слушал, и что называется, обтекал, только сейчас понимая, какой беды на самом деле только что избежал.

Цанава, между тем убедившись, что я проникся, произнес:

— Давай, организуй мне связь с УНКВД Бреста, будем решать эту проблему.

Как выяснилось в дальнейшем, не простое это дело оприходовать подобные трофеи. Одних сотрудников НКВД для этого недостаточно. В нашем случае все эти трофеи мы передавали под опись представителям банка в присутствии нескольких серьёзно настроенных политработников в немалых чинах, и даже одного корреспондента какой-то газеты. Их НКВДшники привезли с собой. На самом деле, достаточно было бы представителя финотдела ближайшей воинской части. Но Цанава, похоже, и на этой теме решил пропиариться сам и меня тоже показать в хорошем свете.

Эта эпопея с ценностями имела продолжение, но об этом позже.

Два дня мне понадобилось, чтобы решить проблему с короткостволом, оформить нужные документы и, наконец-то, отправиться в Москву. Добирался туда снова на самолёте. Цанава поспособствовал. И, уже находясь в воздухе, подумал, что с момента попадания ни разу не путешествовал на поезде. Всегда как-то само собой получалось устроиться на попутный борт или вовсе летать на двухместном истребителе. С одной стороны, хорошо. Меньше времени тратится на дорогу. С другой, непорядок, потому что на поезде тоже интересно было бы прокатиться. Всё-таки воспоминания об этом бывшего владельца тела это не то. Собственные впечатления более яркие что ли.

О своем прибытии я никого не извещал, хотел сделать сюрприз. И он получился, только не для кого-то, а для меня лично.

Так уж получилось, что с аэродрома в Москву я добрался уже поздно вечером, практически ночью, и естественно, никуда не пошёл, хоть и очень хотелось. Заселился в ведомственную гостиницу, с которой тоже помог Цанава, или его люди. Долго не мог уснуть в предвкушении будущей встречи с Настеной, ворочаясь в кровати, подобно пропеллеру.

Утром пришлось решать вопрос с формой. Моя немного износилась и требовала замены. В принципе, награждение будет только через четыре дня. Времени на решение этого вопроса хватало с лихвой. Но я решил не тянуть и заняться проблемой сразу, не откладывая. Тем более, что мне все равно нечем было заняться до момента, когда надо будет идти встречать Настю с университета.

Проблем с заказом формы не возникло. Благо, что кое-какие контакты сохранились, и вопрос я решил быстро. Убивая время, немного просто погулял по Москве, хоть погода к этому и не располагала. Проблема возникла с приобретением цветов, но и её удалось решить. Нашёл в продаже то ли подснежники, то ли перелески. Я в них не разбираюсь. Синенькие, симпатичные, да и ладно.

А вот со встречей не задалось. Дождавшись, пока из корпуса начали выходить студенты, я увидел стайку подруг Настены, в окружении которых она обычно и выходила из здания. Только вот Насти среди них в этот раз не было.

Я было подумал, что может быть задержалась по какой-то причине, но ошибся.

Одна из подруг Насти, которую я для себя прозвал «Рыжей бестией», увидев меня, подошла и спросила:

— А Вы Настю ждёте, да? Она в больницу угодила, поэтому её сегодня нет.

— Что произошло? — Каким-то, вдруг осипшим голосом, прохрипел я.

— Пока неизвестно. Мы просто знаем, что она в больнице. Только сегодня узнали, сейчас собираемся её навестить.

Естественно, я тут же решил идти в эту самую больницу вместе с девушками, пытаясь по дороге выведать у них хоть что-то. Но они и сами мало, что знали. Поэтому я так и пребывал в неведении до самой больницы.

К Насте нам попасть не удалось. К ней, в принципе, никого не пускали. Но ситуация, благодаря встреченной в больнице маме, прояснилась.

Оказывается, Настю уже довольно давно периодически мучают головные боли. Причину, из-за чего это происходит, врачи определить так и не смогли. Два дня назад случился приступ или что-то подобное, дело дошло до потери сознания. Беда в том, что внятный диагноз так до сих пор и не поставили. Сейчас Настя под наблюдением, накачана по самые брови лекарствами, в ближайшее время посещения её кем бы то ни были запрещены.

В общем, все грустно и непонятно. Каким образом помочь ей в сложившейся ситуации, в принципе, никто не знает.

В гостиницу я возвращался расстроенным, погруженным в невеселые мысли, и в какой-то степени потерянным. Трудно передать словами всю гамму испытываемых чувств и бешенство от осознания бессилия как-то повлиять на сложившийся расклад.

Думал, что из-за этих переживаний так и буду маяться до ночи, да и потом не факт, что усну. Но стоило, даже не раздеваясь, упасть на кровать, как вырубился, будто свет выключили.

Не знаю, почему так произошло. Может потому, что прошлую ночь плохо спал или из-за переживаний. Но выключился чуть ли не мгновенно. Но, главное, что как только я провалился в сон, сразу же оказался в бестелесном состоянии, обнаружил себя зависшим над спящим телом.

При этом только и подумал, что подобное почему-то случается при посещении Москвы. Правда, если раньше я попадал в это состояние из-за полной расслабленности и чувства безопасности, то сейчас моё состояние было каким угодно, но не расслабленным.

Долго раздумывать над этим я не стал, внезапно пришла бредовая идея рвануть, находясь в этом состоянии, к Насте. Конечно, расстояние большое. Километра, наверное, три, если по прямой. Но, когда-то же надо проверить, как далеко я вообще могу удаляться от тела. Так почему бы не сейчас?

Какие-то сомнения, конечно, были, но не в моем состоянии было обращать на них внимание. Идея захватила, и я без раздумий рванул в сторону, где по моим прикидкам находится больница. Передвигаться получалось стремительно, я добирался довольно долго только из-за своей тупости. Не сразу сообразил подняться выше домов и рвануть действительно напрямую. А когда додумался, то добрался за какую-то минуту. Дольше искал палату, в которой лежит Настя.

Она, кстати, не лежала, а сидела на кровати, читая какую-то книгу. В принципе, если бы не ярко выраженная бледность, то, на первый взгляд, и не скажешь, что она болеет. Вроде, как и нормальная на вид. Только, когда, переворачивая страницу книги, она чуть поморщилась и непроизвольно дотронулась рукой до правого виска, можно было увидеть, что с ней что-то не так.

На автомате проследив за этим её движением, я каким-то образом, если можно так сказать, краем глаза увидел в месте, к которому она прикоснулась подобие тёмного пятнышка, висевшего в каких-то миллиметрах от виска. Присмотревшись повнимательней, я даже немного растерялся. Будто через мутное стекло, мне удалось лицезреть еле видимую, чуть светящуюся желто-зеленую дымку, окутывающую Настю со всех сторон, копируя все изгибы её тела.

Других вариантов, кроме как обозвать эту дымку аурой, я не придумал. С интересом какое-то время понаблюдал за этим образованием, которое совсем даже не было статичным. Чем дольше я это разглядывал, тем больше замечал разных, еле видимых всполохов, в тех или иных местах. Они были чуть ярче в районе головы и более тусклые по всему остальному телу. Чуть ярче сверкнуло у колена, когда Настя двинула ногой.

Было очень интересно за этим наблюдать, но долго это делать не получится. Я ведь ограничен во времени пребывания в этом состоянии. Да и неизвестно, как на продолжительность влияет столь удаленное нахождение меня от моего тела.

Поэтому секунду подумав, я сосредоточил все свое внимание в место, где изначально заметил тёмное образование. Обнаружил его мгновенно. Присмотревшись внимательнее, приблизившись к этому пятну максимально близко, насколько это возможно, я смог разглядеть это «нечто» получше. Более всего это непонятное образование на ауре Насти напоминает обычную кляксу, которая появляется, если капнуть чернилами. Глядя на это пятно, у меня откуда-то появилась полная уверенность в том, что эта клякса здесь явно лишняя. Вообще непонятно, откуда она взялась. Не должно на ауре быть ничего подобного, и все тут. Почему я так в этом уверился, не знаю. Будто изнутри кто-то нашептал, но действовать я стал, не раздумывая. Просто потянулся к этой самой кляксе и попытался её как бы схватить.

Сложно объяснить, что я при этом почувствовал. Соприкоснувшись с аурой Насти, я испытал ни с чем несравнимое удовольствие. Его, при всем желании, не передать словами. Это будто прикоснуться к незамутненному концентрированному счастью. По-другому я не знаю, как это объяснить. Но вот все эти ощущения портила поганая клякса, которую схватить не получалось. А ощутить мерзость, исходящую от неё, пришлось в полной мере. У меня сразу всплыло известное изречение о ложке дегтя в бочке с мёдом.

Здесь все очень похоже.

В попытках схватить эту черноту прошло какое-то количество времени, и я вдруг чётко понял, что меня вот-вот вернёт обратно в моё тело. Наверное, от отчаяния, понимая, что теперь непонятно, когда снова получится войти в это состояние, и от запредельного желания любым путем помочь любимому человеку, я всей своей сущностью пожелал схватить эту кляксу и убрать её из ауры любимой.

Осознавал ли я все риски, связанные с этим действием? Не смогу сказать и под дулом пистолета. Скорее да, чем нет. Во всяком случае, я точно готов был забрать всю боль, испытываемую Настей, себе. Ведь нет ничего страшнее понимания своего бессилия от невозможности помочь любимому человеку. Гораздо проще в таком случае самому терпеть эту боль, чем смотреть на страдание близких.

Трудно сказать, что произошло в следующее мгновение. Было ощущение, как будто я схватился голыми руками за раскаленный добела кусок металла, приваренный к нерушимому основанию. Мало того, что боль была резкая, обжигающая, так ещё и с привкусом гнили. Странно звучит, но это так. Сам не понимаю, как я это терпел. И тем более не понимаю, как смог рвануть эту черноту на себя, отделяя её от ауры Насти с такой силой, что по инерции вылетел вместе с этим сгустком аж на улицу. Только и успел напоследок услышать громкий, наполненный болью, вскрик любимой. Дальше все слилось из фрагментов, подобных картинкам в калейдоскопе.

Миг, и у меня появляется чёткое понимание, что, если я немедленно не избавлюсь от этой кляксы, то мне очень быстро придёт полный и бесповоротный трындец.

Ещё миг — попытка стряхнуть эту гадость не увенчалась успехом, ещё мгновение— и приходит понимание, что от этой кляксы иначе не избавиться, кроме как прилепить её к чужой ауре. Прошло меньше секунды, и я нашёл кандидата, которому сделать пакость сам бог велел.

В одном из переулков рядом с больницей здоровенный бугай в присутствии двух своих подельников смертным боем бил ногами милиционера, пытавшегося прикрыться руками. Вот этому бугаю я и влепил со всей дури кляксу в лобешник, приблизившись к нему на сумасшедшей скорости. Эффект поразил даже меня. Казалось, что в бугая КАМАЗ врезался. Настолько эффектно он вдруг отлетел от милиционера на пару метров, взмахнув ногами выше головы, со страшным криком.

Я успел ещё заметить милиционера, встающего на ноги, и осознать, что мне получилось избавиться от кляксы, когда меня с совсем уж запредельной скоростью потянуло в сторону гостиницы.

Возвращение в тело на этот раз кардинально отличалось от предыдущих. Оно произошло очень стремительно, но не мгновенно, как это было ранее. По крайней мере, пусть дорога обратно и слилась в одно длинное мгновение, но непосредственно перед возвращением в тело я успел заметить, в каком оно находится состоянии, а потом и ощутить.

Тело билось в судорогах, из носа ручьем лилась кровь, а рядом с кроватью стоял насмерть перепуганный, упитанный мужик. Как я понял, сосед по номеру.

Когда я открыл глаза, судороги уже затихли, сойдя на нет. По телу разлилась страшная непреодолимая слабость. Я только и смог прошептать мужику прежде, чем отключиться:

— Все хорошо, не волнуйтесь.

Очнулся я утром, ощущая страшную слабость во всем теле, явно в больничной палате. Как меня сюда доставляли, я вообще без понятия. По иронии судьбы привезли меня в ту же больницу, где лежала Настя. И что самое невероятное, при поступлении я попался на глаза её маме.

Все получилось интересно ещё и потому, что я, в принципе, не мог объяснить врачам, что со мной случилось. Ничего другого не оставалось кроме, как нагло врать. Дескать, нечаянно ударился носом и, чтобы остановить кровь, лег на спину, да так и уснул. Не верили, конечно, но и не могли понять, что происходит. Я же с мыслью, что «не дай Бог ещё комиссуют» стоял на своём. В общем, до вечера пришлось валяться в больнице. Отпустили меня только после того, как я пригрозил, что сбегу отсюда в чем мать родила.

Но это все прошло мимо меня как бы фоном. Главное, это новости от мамы Насти, зашедшей меня навестить. Она сказала, что дочери резко стало лучше, и она даже рвётся домой. А ещё я вдруг понял, что в любой момент снова могу покинуть тело по своему желанию. Правда, проверять, так ли это, естественно я не стал. Будет ещё время поэкспериментировать. Главное, в чём я практически на сто процентов теперь уверен, это то, что с Настей все будет в порядке. Ещё чуть грела душу мысль, что приобретенная способность покидать тело в виде непонятной, невидимой другим людям дымки, может неслабо пригодиться в будущем.

До награждения встретиться с Настей так и не получилось. Её, в отличие от меня, домой отпускать не спешили, несмотря на то, что от головных болей не осталось и следа. Более того, никого, кроме родителей к ней не пускали, поэтому увидеться нам не получилось.

На награждении я встретил того, кого увидеть там ожидал в последнюю очередь, дядьку. Более того, этого скунса ещё и награждали передо мной таким же орденом с формулировкой «За значимый вклад в подготовку операции по очистке присоединенных территорий от враждебного Советской власти элемента». Вместе с ним такими же орденами наградили и двух прихлебателей, сопровождающих его во время наблюдения за ходом операции.

— Умеют, суки, устроиться, — подумал я про себя.

В этот момент дядька, будто услышав мои мысли, внимательно посмотрел в мою сторону.

Мы встретились с ним глазами. Я чётко понял, что злее врага у меня в этом мире нет. Очень уж выразительным был его взгляд. Да и у меня, скорее всего, все, что я о нем думаю, было написано на лице. На миг мелькнула мысль:

— Может быть не стоит ждать от него очередной пакости и по-тихому его прибить?

Эта мысль только окрепла ближе к концу награждения, когда дядька, поздравляя, по-дружески обнял Хрущева. Он тоже был среди награждаемых. Правда, за какие-то другие дела, не связанные с моим подразделением.

Глава 20

После награждения я, наконец, смог встретиться с Настей и был ошарашен первым же её вопросом.

— Это ведь ты избавил меня от болезни? — Спросила она, чуть отстранившись, и обвиняюще ткнув пальчиком мне в грудь.

Это смотрелось забавно, учитывая, что я её в этот момент обнимал. Она, между тем, продолжила говорить:

— Я ведь чувствовала твоё присутствие в больнице, хоть и не видела. Только тогда, когда ты рядом, мне так хорошо и спокойно.

Я начал было говорить, что меня не пустили к ней в палату, но она перебила и произнесла:

— Не надо. Никогда не говори мне неправду, я чувствую, когда мне врут. Если не можешь что-то сказать, лучше помолчи.

Ну, было бы сказано, и я демонстративно замолчал. Правда, надолго меня не хватило. Я наклонился к её уху и тихонько прошептал-спросил:

— Так ты значит у меня маленькая ведьмочка?

Она попыталась отстраниться, но я не позволил, прижав её к себе покрепче. Она только и пропищала, практически сразу прекратив всяческое сопротивление:

— И ничего я не ведьма.

— Конечно, не ведьма. — Согласился я и добавил:

— Это шутка такая.

Про себя же подумал:

— Ещё какая ведьма! Обычный человек не может быть таким прекрасным и так быстро меня приворожить.

Отпуск у меня не прошёл, а промелькнул мимо, подобно видению. Собственно, провел я его практически полностью в компании Насти под неусыпным контролем её родных. Её семейство ни на секунду не оставляло её без присмотра, и мы даже гуляли в сопровождении кого-нибудь из детей.

Родные Насти, конечно же, объясняли подобную опеку боязнью рецидива. Дескать, вдруг болезнь вернется в самый неподходящий момент. При этом наши с Настей аргументы, что я буду рядом, во внимание не принимались. Кто-то из родных должен постоянно сопровождать её и никаких гвоздей.

В общем, не сразу, но до меня дошло, что все это делалось для того, чтобы мы с Настей не смогли остаться наедине и не натворили глупостей. Даже целовались мы и то украдкой, ловя каждое мгновение, когда получалось хоть на минутку избавиться от этого тотального надзора.

В общем, обложили нас и даже не позволяли спокойно вздохнуть. Понятно, что меня это бесило и раздражало до невозможности. Но я терпел, деваться-то некуда. Ведь все равно кайфовал от одного только присутствия Насти. Так, собственно, и пролетел отпуск. За время, проведённое в Москве, я только и смог, что вырваться на пару часов за город, чтобы спрятать оставшиеся мне в наследство драгоценности, которые в этот раз я привёз с собой. Решил таким образом сделать заначку на будущее. Ну, и что называется, освободить себе руки. Плохая ведь идея таскать шкатулку за собой во время войны.

Почему спрятал именно рядом с Москвой, сам не знаю. Просто решил, что так будет лучше, и сделал.

Отправляясь обратно на службу, устраиваясь в купе поезда я с грустью подумал: «Сам себе накаркал про постоянные перелеты, и вот результат». Отпуск пришлось закруглить на целые сутки раньше, чтобы успеть вовремя вернуться. Как-то заранее обратиться с этим вопросом к брату ума не хватило, а когда кинулся попросить помощи с устройством меня на попутный борт, было уже поздно. Брат умотал куда-то в затяжную командировку, а больше обратиться и не к кому. Не идти же с этим к начальству?

Кстати сказать, за время моего пребывания в Москве брат как-то не изъявил особого желания встретиться, и я тоже решил не мозолить ему глаза. Вот такие вот у нас высокие отношения.

На самом деле, после встречи дядьки на награждении, особого желания видеть кого-либо из родни у меня, в принципе, не было. Наоборот, хотелось, чтобы обо мне забыли и не вспоминали.

Смешно сказать, но провожали меня на вокзале все представители Настиной семьи, за исключением её папы. Он как бы из-за занятости вырваться не смог. Именно перед посадкой в вагон наше с Настей терпение лопнуло. Мы, просто забив на всех, самозабвенно целовались, не обращая внимания на покашливания её мамы и комментарии вредной сестры вместе с пристальным интересом малолетнего брата.

Уже, находясь на ступенях вагона тронувшегося поезда, я про себя подумал:

— Все, это крайний раз, когда я не добрался до «вожделенного», надоели мне все эти игры.

В купе со мной ехали три командира званиями помладше меня. Они хоть и бухали большую часть пути, но вели себя тихо и меня особо не беспокоили.

Вначале я даже немного с ними посидел за разговорами о всяком-разном. Но потом завалился на верхнюю полку, чтобы не мешать празднику. Поменялся местами с одним из командиров и занялся своими делами, делая вид, что отдыхаю.

Ещё после излечения Насти, сразу после того, как прошла непонятная слабость, а вернее уже после награждения, я мало-помалу начал разбираться со своей способностью покидать тело в виде непонятной дымки.

Сильно я этим не увлекался. Всё-таки, какой-никакой инстинкт самосохранения у меня присутствует. Но тренировался каждую ночь.

К этому моменту удалось выяснить, что удаляться от места нахождения тела в этом состоянии я могу приблизительно километров на пять и без последствий покидать тело минут на двадцать. Можно и дольше, но потом последствия очень хреновые. Дикая слабость, тошнота и даже кровотечения из носа.

Понятно, что слишком далеко в экспериментах я старался не заходить, но одну штуку мне все равно удалось заметить. Чем чаще я пользовался этой способностью, тем легче мне это удавалось. Продолжительнее становилось пребывание в этом состоянии без последствий. С расстоянием оно увеличивается или нет, выяснить не удалось, потому что очень уж всё относительно определялось. Точно замерить пока не было возможности.

Собственно, понимая всю важность этой плюшки, а по-другому назвать подобную способность трудно, я и стараюсь использовать каждую свободную минуту для тренировок.

Вот и сейчас, развалившись на верхней полке, я носился в состоянии дымки над поездом и недалеко от него по пути следования. Интересное, на самом деле занятие, до невозможности. Ещё и потому, что можно было отыскать по ходу дела что-нибудь полезное.

Особенно много интересного я находил, когда поезд шёл уже по территории Белоруссии. Нет, не в плане чего-то ценного. К примеру, меня заинтересовала избушка, стоявшая посреди непроходимых болот, на небольшом островке, поросшем густой растительностью, или подобие отстойника для захваченных бандитами автомобилей, в котором их стояло без присмотра девять штук.

Не стоит думать, что я всю дорогу находился в подобном состоянии. Надеюсь, что пока, в принципе, это невозможно.

Из-за возможности перемещения в состоянии дымки очень быстро, если не стремительно, у меня получалось за несколько минут подниматься повыше и осматривать по пути следования приличные по размеру территории. Я старался делать это с перерывами, но таким образом, чтобы не было разрывов в этом своеобразном изучении местности.

Говоря проще, переходил я в это состояние раз, максимум два раза в час, делая перерыв ночью. И даже так все равно чувствовалась какая-то усталость, может быть даже из-за перенасыщения впечатлениями.

По прибытии в Минск несмотря на то, что я брал билет до Бреста, мне пришлось задержаться в этом городе. Все потому, что с вокзала позвонил Цанаве, чтобы уведомить его о своём возвращении на службу. Моё подразделение ведь так и не выводили из его оперативного подчинения. Поэтому, как не крути, а он — мой непосредственный начальник. Он приказал прибыть к нему, не откладывая.

Я, честно сказать, даже запереживал, не случилось ли чего за время моего отсутствия. Но Цанава позвал для того, чтобы ненавязчиво обозначить, что к средине лета неплохо было бы ещё раз повторить чистку подобную той, которую сделали недавно. По эго словам, очень уж значимо изменилась обстановка на присоединенных землях в плане бандитизма и вредительства.

К слову сказать, на Украине и в Прибалтике сейчас начали формировать ещё по одному отдельному батальону осназа, в точности копируя структуру моего подразделения, и комплектуя штаты, стараясь повторить все даже в мелочах.

Для меня это ничего не значащая ерунда, а все равно приятно. Значит, поневоле признали эффективность работы моего подразделения.

Естественно, я пообещал приложить все возможные усилия для организации ещё одной операции по поимке и уничтожению бандитов, прекрасно понимая, что этому желанию Цанавы не осуществиться.

Я воспользовался моментом и попросил Цанаву поспособствовать небольшому увеличению численности личного состава батальона, сформировав в его структуре ещё один снайперский взвод. Аргументировал это тем, что батальон все равно будет реорганизован в бригаду. Так почему бы не начать готовиться к этому заранее? Тем более, что такой взвод очень пригодится в проведении будущей операции.

Тот поначалу было возмутился, высказавшись, что у меня, дескать, и так в подразделении снайперов чуть ли не больше, чем в каком-нибудь корпусе РККА. Но потом махнул рукой и пробормотал:

— Тебя не переделать, — и пообещал помочь, хитро улыбнувшись. Наверняка какую-нибудь пакость задумал, но пофиг. Времени до начала войны осталось не так много, а там мне все его пакости станут параллельными.

По возвращении в подразделение меня снова закрутила лавина дел, которая уже воспринимается, как рутина.

Правда, покой мне только снился. И совсем даже не из-за этих самых дел, а потому что в части началось какое-то паломничество всяких проверяющих. Главным образом, со стороны полит управления.

По большому счету, работать они особо не мешали. Так, вынюхивали непонятно что, устраивая попутно подобия политинформаций и иногда ведя всякие душещипательные беседы с отдельными красноармейцам того или иного подразделения батальона.

Понятно, что без присмотра я их не оставлял. Ребятам Беликова с Рудым подвалило работы. К бабке не ходи, а эти деятели искали себе в моем батальоне осведомителей, в особенности это стало ясно, когда в подразделение зачастили гости из особого списка.

Беликов с Рудым отследили во время проведения прошлой операции все телодвижения дядьки и взяли на карандаш его людей. Когда эти люди зачастили посещать подразделение, ребятам пришлось отслеживать буквально каждый их шаг, что, в свою очередь, помогло избежать большой беды.

Один из подобных деятелей притащил и попытался подбросить в мою землянку целый саквояж, с так называемой, запрещённой литературой.

Ребята сработали на свой страх и риск без всяких сомнений, решив прихватить этого дурачка на горячем. Притом, сделали это на глазах многочисленных свидетелей. Чуть не половина хозроты наблюдало это задержание. Получилось очень в тему.

Беликов с Рудым собаку съели во время работы в столице на подобных задержаниях и отработали на пять с плюсом.

Сразу же после ареста они тут же вызвали следователей из УНКВД Бреста, и не дожидаясь их приезда, принялись протоколировать опросы свидетелей.

Меня в это время на месте не было, я узнал о происходящем уже постфактум от примчавшегося из Минска Цанавы, который встретил меня по возвращении.

Оказывается, в саквояже, который мне пытались подбросить, находилась так называемая троцкистская литература. Борьба с троцкизмом вроде как уже закончилась, а литература подобного толка откуда-то нашлась.

Цанава неслабо так разозлился за попытку подставить его человека (а меня таковым сейчас все считают). Он организовал действительно серьёзное расследование, которое помогло выявить ещё нескольких подельников этого провокатора, часть которых были из числа дядькиных подчинённых.

К сожалению, на каком-то этапе расследование забуксовало и к дядьке не привело (там, похоже, основательно зачистили хвосты), но и так, по крайней мере, для меня стало ясно, откуда ветер дует.

Вообще, такая примитивная подстава, как мне кажется, совсем даже не в духе дядьки. И не факт, что это он её организовывал. Скорее всего, это результат игры как раз против него. Но мне от этого не легче. Как-то слишком много этого родственника для меня в последнее время. Это поневоле заставляет думать, каким образом мне от этого всего избавиться, и желательно побыстрее.

После этого происшествия вал проверок иссяк чуть ли ни на нет. А я, разозлившись, дал отмашку Беликову и Рудому на работу по партийному функционеру в Минске, как и обещал. Только чуть раньше обозначенного времени. Ещё обеспечил их силовой поддержкой в лице отделения осназовцев на случай, если придётся действовать в силовом ключе без промедления. Они доказали делом, что умеют это делать в лучшем виде, чтобы не подставиться самим и не подставить меня.

Ближе к концу мая затеянная мной подготовка местности к будущим боям была по большей части закончена. Да и батальон у меня готов, если не на все сто, то близко к этому.

Цанава, кстати, свое обещание выполнил и не только смог провести по бумагам наличие ещё одного взвода снайперов, а ещё и укомплектовал его людьми. Он просто каким-то образом смог забрать и передать нам двадцать выпускников снайперских школ. А вот красноармейцев для прикрытия по традиции комплектовал комиссар, набрав их из числа добровольцев-спортсменов.

В начале июня появился у нас и особый гость, который пробыл почти неделю.

Меня, честно сказать, удивило, что майор ГБ Михеев смог при его занятости терять столько времени, если не впустую, то почти.

Прибыл он к нам как бы с проверкой, но на самом деле немного с другой целью. Дело в том, что он решил создать при особых отделах армий и корпусов особые подразделения, подчинённые напрямую этим отделам. Создавать, а точнее реорганизовывать существующие подразделения, он планирует по образу и подобию моих мотострелковых рот, с таким же вооружением и оснащением.

Он оказался очень дотошным, грамотным человеком, старающимся докопаться до самой сути вещей и, наверное, именно поэтому задержался у нас надолго. Все время его пребывания в части мне пришлось показывать и рассказывать ему, что и как у нас устроено. И даже проводить показательные занятия, чтобы указать на некоторые не самые очевидные вещи, что называется, наглядно.

За это время я даже зауважал этого ещё молодого человека за его целеустремленность и желание разобраться досконально в любом деле.

Мне в какой-то момент даже жалко стало, что он, по сути, опоздал с осуществлением этой неплохой идеи. Всё-таки во время войны подобные подразделения пригодились бы, и не раз. Но теперь уже поздно о чем-либо сожалеть.

Зато ему неожиданно пошло на пользу наше посещение по другому поводу.

Дело в том, что уже практически перед самым его отъездом из Минска вернулся Беликов. Так случилось, что докладывать о проведенной там работе по партийному функционеру ему пришлось в присутствии Михеева. Конечно, подобного можно было без особых проблем избежать, но я не стал этого делать. Просто интересно было посмотреть на реакцию этого человека, и она меня не разочаровала.

Ох, как он посуровел лицом, слушая доклад Беликова, и как скрипел зубами, реагируя на некоторые детали доклада!

Ребята за короткое время действительно нарыли столько неприглядных вещей, что впору задаться вопросом, а куда, собственно, смотрят ответственные товарищи, призванные следить за чистотой рядов в коммунистической партии Советского Союза.

В общем, Михеев прямо от нас позвонил своему коллеге из другого отдела и убедительно, хоть и без конкретики, попросил его срочно прибыть в Минск для личной встречи.

От нас он в итоге уехал в сопровождении роты мотострелков, пребывая в неприкрытом бешенстве, и очень решительно настроенный.

Он не отреагировал даже на моё предложение немного подождать с арестами, чтобы прибрать к рукам всех причастных, отмахнувшись и коротко ответив:

— И так всех возьмем. Арестуем тех, о ком знаем. А они всё расскажут. Я за этим прослежу.

Информация, предоставленная в его распоряжение, оказалась действительно горячей и требовала безотлагательных решений. Дело в том, что некая часть из партийной верхушки республики действительно потеряла берега и почувствовала себя настоящими хозяевами жизни на подотчетных им территориях. Чего только стоит одно упоминание Беликова об обнаруженном подвале, где пытали, а потом и уничтожили некоторых настоящих коммунистов, посмевших задавать неудобные вопросы? Тут ребята рискнули. Взяли за жабры одного из охраны этого подвала. Допросили и вытащили Джек пот.

В общем, хороший подарок мы преподнесли начальству напоследок. А я, пользуясь случаем, подкинул ему ещё одну идею, требующую реализации в строго определённое время. Надеюсь, в связке с Цанавой, которого мне ещё предстоит уговорить на эту авантюру в ближайшем будущем, они смогут, сами того не зная, реализовать еще и эту задумку.

Эпилог

За две недели до начала войны я собрал большое совещание командиров подразделений своего батальона.

Прежде, чем это сделать, провел определённую подготовку, чтобы избавиться от лишних, по моему мнению, ушей. Все политработники подразделения были озадачены каждый своим делом и дружно отсутствовали в подразделениях.

Не то, чтобы я им не доверяю. Каждого из них отбирал лично. Благо, такая возможность была, просто перестраховался на всякий случай. Всё-таки эти люди из другой системы и подготовлены совсем даже не для военных действий. Поэтому я и решил на этом этапе обойтись без их присутствия.

Предполагая, что разговор получился непростым, я озадачился организацией нормального стола, чтобы посидеть в неформальной обстановке. Чувствовал, что так будет лучше и без ста граммов не обойтись.

Мужики такому подходу удивились. Ведь у меня репутация чуть ли не трезвенника, но вопросов задавать не стали.

Дождавшись, пока находящиеся в непонятках командиры рассядутся, я начал говорить:

— Мужики, давайте сегодня за этим столом посидим по-простому и поговорим о некоторых важных вещах. Есть у меня для вас информация, которую переварить без спиртного будет сложно. Поэтому сейчас мы выпьем, и я начну рассказ. Идёт?

Народ только утвердительно кивнул, находясь по-прежнему в непонятках.

Приняв по первому стакану и слегка перекусив, я начал свою речь:

— В общем, мужики, я вас собрал, чтобы озвучить пренеприятнейшую новость.

Тут меня перебил слегка расслабившийся начштаба, спросив:

— К нам едет ревизор?

Народ разулыбался, я, соответственно, тоже не удержался от улыбки и ответил:

— Ага, ревизор. Только от проверки этого ревизора поплохеть может даже мёртвым душам.

Народ перестал улыбаться, а я, убедившись, что меня внимательно слушают, продолжил:

— Многие из вас знают, а кто не знает, то наверняка слышали о моих высокопоставленных родственниках.

Некоторые из присутствующих утвердительно кивнули, и я продолжил:

— Кто не знает и не слышал, тем товарищи расскажут. Так вот, я благодаря этому, знаю немного больше других о происходящем в мире. И сейчас уже точно могу сказать, что скоро начнется большая война, которой ещё свет не видывал. Более того, мне даже точная дата известна, когда на нас нападут.

На этом месте меня снова перебил начштаба, который буквально прохрипел:

— Когда и кто, командир?

— Двадцать второго июня на рассвете на нашу страну нападёт Германия.

— Так если наверху все известно, почему мы раньше не вдарим так, чтобы только пух и перья полетели? Вон у нас силища какая! — Влез в разговор Борисов

— Вот ты сам понял, что спросил? Я правда похож на руководителя страны? — Даже слегка с перебором отбрил я Борисова и немного помолчав продолжил:

— Не все здесь просто, мужики. Нам эта война и нафиг не сдалась. Скорее всего руководство все делает, чтобы её избежать. Но сейчас я точно знаю, что она будет. И не спрашивайте меня, почему я в этом уверен. Знаю, и все. Теперь и вы тоже знаете. К чему я затеял этот разговор? Да к тому, чтобы мои приказы в дальнейшем не казались вам странными, и вы заранее знали, к чему будем готовиться.

Народ посуровел лицами, и все тот же начштаба спросил:

— Командир, разреши нескромный вопрос. Политработников здесь нет именно из-за этого?

Я тяжело вздохнул и ответил:

— Да, из-за этого. Сами знаете, какая сейчас истерия с этим «не поддаваться на провокации». Им по должности положено блюсти все, что спустят сверху. Поэтому лучше будет, если знать об этой информации они не будут. Ребята, вы не подумайте, что я им не доверяю. Они нормальные, адекватные командиры, но некоторые вещи им лучше до поры не знать. Сами помните, как ломали их по поводу трофеев. Вот и здесь, нет у меня ни желания, ни возможности заниматься уговорами.

Начштаба утвердительно кивнул и задал очередной вопрос:

— Так что делать-то надо?

— Ничего не надо. Все уже сделано, и мы готовы. Просто позже каждому из вас выдам приказы, в которых будут четко прописаны действия вверенных вам подразделений в начале войны.

Вопросов от командиров было ещё много. И становилось только больше после каждого выпитого стакана. Я терпеливо на них отвечал, попутно отслеживал их реакцию на каждое сказанное мной слово и лишний раз убеждался, что подобрал себе правильных людей, которые не подведут в трудную минуту.

Информацию о будущей войне они восприняли по-разному. Но то, что сражаться каждый из них будет в будущей войне не на страх, а на совесть, сомнений нет никаких.

Собственно, только после этого разговора, которого я слегка опасался, точно могу сказать, что готов к войне настолько, насколько это, в принципе, возможно в моей ситуации.