Регрессор №15 (Условный финал)

Глава 14 Тушино. А ну-ка, девочки!

Для того чтобы объехать бесчисленными колоннами двигающиеся группы фанатов, нам пришлось двигаться по неасфальтированной дороге. Колонна вышла серьёзная: впереди и позади милицейские «Волги» с мигалками, ещё один автобус с техникой и аппаратурой и целый грузовик с колонками. Изнутри всё это напоминало маленький гастрольный караван, а снаружи — кортеж генсека. Автобус трясся на ухабах, пробираясь в сторону Тушино, и мы как селёдки в банке подпрыгивали вместе с ним.

Я сидел у окна и смотрел на двигающиеся то тут, то там толпы людей. Они бежали вдоль дороги, кто-то махал, кто-то старался заглянуть внутрь, а пара отчаянных ребят даже пыталась догнать нас на велосипедах, проявляя чудеса эквилибристики и размахивая плакатами.

«Чёрт возьми, — подумал я. — 1978-й год. СССР. И всё выглядит так, словно мы едем на „Вудсток“ или на „Интервидение“. Только там артисты обычно в джинсах и с гитарами, а у нас — крепкие милицейские и строгие товарищи из Госконцерта, которые, кажется, нервничают сильнее, чем мы».

Рядом со мной сидел Антон, наш фронтмен. Он выглядел как человек, который вроде бы рад, что его мечта сбылась, но одновременно готов расплакаться от ответственности. Он стучал пальцами по колену и бормотал:

— Такое ощущение, что нас сейчас будут брать в плен.

Дмитрий, второй гитарист, усмехнулся и хлопнул его по плечу:

— Привыкай, брат. Ты уже давно не просто Антон, а Антон, кумир миллионов.

— Ага, — хмыкнул новоиспечённый кумир. — Миллионы-то есть, а зарплату всё равно через бухгалтерию Госконцерта выплачивают.

Басист Иннокентий, как обычно сидевший с абсолютно непроницаемым лицом, заметил:

— Толпа ладно — пусть орёт, их дело. Главное, чтобы до нас не дотянулась и чтобы струны на гитарах не порвали. А то это катастрофа будет.

— Катастрофа будет — это если фанатки прорвут милицейский кордон и утащат тебя, — поддела его рыжая Юля, выглянув в окно. — Смотрите, смотрите! Они же реально плакаты с нашими именами несут! Вот: «Антон, мы тебя любим!», «Юля — солнце сцены!».

— А где «Катя — наше всё»? — тут же вскинулась Катя, поправляя волосы. — Опять все внимание на рыжих.

Лиля, спокойная и сдержанная, приобняла её за плечи:

— Потерпи, котёнок. У тебя будет свой фан-клуб — дай только время. Мы в тебя верим.

— Но всё равно жалко, что нет плакатов со мной.

— Может, и есть, — негромко произнёс клавишник Сева. — Просто они не здесь, а где-то в другом месте. На другом конце лётного поля, например, находятся.

— Во-во! — поддержал его ударник Мефодий. — Концертная площадка-то получилась огромной. Больше, чем в Германии была. Разве тут всё рассмотришь… если только на вертолёте. — Он посмотрел на меня и весело спросил: — Сашка, ты нам вертолёт обеспечить не сможешь? А то ты ж теперь птица высокого полёта, а значит, паришь там, где и вертолёты летают.

Все засмеялись, и даже Антон перестал мрачно барабанить пальцами.

Я слушал их и улыбался. Внутри меня перемешивалось всё сразу: гордость за ребят и радость за то, что мы делаем.

Взял сидевшую рядом Марту за руки и, показав на группу фанатов, сказал по-английски:

— Смотри, это они тебя на плакате изобразили.

Там действительно была изображена синеволосая голова и надпись на русском: «Добро пожаловать в СССР».

О том, что Марта Вебер приехала в страну и не просто приехала, а примет участие в концерте, все радиостанции и газеты Советского Союза сообщили прямо с утра. Более того, крутящаяся по телевизору каждый час реклама предстоящего мероприятия тоже громогласно об этом заявляла.

И произошло то, что и следовало ожидать. И без того немалый ажиотаж превратился во что-то немыслимое. Послушать популярную иностранную певицу, которая по совместительству является моей женой, захотело ещё больше народу, от чего концерт обещал стать не просто многолюдным, а многомиллионным.

И организаторам пришлось напрячься. Конечно же, они, опираясь на опыт уже проходивших ранее подобных мероприятий, а также иностранных гастролей, предусмотрели если не всё, то очень многое. Это и существенное количество туалетов, которых так часто не хватает на подобных концертах. И большое число медицинских пунктов и точек общепита. Однако с битком набитыми электричками, автобусами и вагонами метро они попросту ничего сделать не могли — банально не хватало транспорта. Да и как могло быть иначе, если чуть ли не полстраны одномоментно решили выдвинуться на культурное мероприятие? Вот и пришлось огромной массе людей просто идти пешком.

Марта, увидев масштаб и, вероятно, представив грандиозность предстоящего выступления, сжимала мою руку и восторженно смотрела в окно, время от времени что-то говоря, мешая немецкую речь с английской.

«Надо бы ей учителя русского языка и литературы найти. А то кроме слов „Сашенька“ и » Я тэбьа лублу' толком не знает русского языка — непорядок', — размышлял я.

Да и товарищ Суслов в сегодняшнем телефонном разговоре тоже намекал, что, мол, пора, тебе, Васин, жену русифицировать.

Позвонил он мне домой с самого утра. Мама, подошедшая к телефону, вначале даже не поверила, когда ей сказали, кто именно собирается пообщаться с её сынулей.

А когда поверила, то прибежала ко мне в комнату и, тряся за плечо, стараясь не разбудить сопящую рядом Марту, зловеще-испуганным тоном, прошептала:

— Там Суслов тебя спрашивает!

Глянул на висевшие на стене часы и, прикинув, что до начала рабочего дня (конечно, если бы я поехал на работу), ещё как минимум две с половиной минуты, а, значит, ругать за опоздание меня, по идее, не должны, ибо не за что, беззаботно и радостно зевнул.

Но это я так думал, что не должны, а вышестоящий товарищ думал совсем иначе, и я всё равно получил выговор. Не за опоздание, так за другое.

— Ты, Васин, почему субординацию нарушаешь и своевольничаешь? — после короткого приветствия, наехал на меня Секретарь ЦК. — Почему о твоём фортеле я узнаю от товарищей и МИД?

— Михаил Андреевич, не совсем понимаю, о чём речь, — протирая сонные глаза, пробурчал я, на самом деле немного лукавя, ибо суть потенциальных претензий визави уже потихоньку стала доходить до полусонного разума: речь шла о «Сотне».

И я не ошибся.

— Ты, Васин, мне мозги не пудри! Не выйдет этого у тебя! — отрезали в трубке. — Ты лучше скажи: почему при нашей с тобой личной встрече ты ни сном, ни духом не обмолвился о своей идее, что этот новый сериал целесообразней снимать не у нас, а у них — на Западе?

— Так сразу и не сообразил… А домой приехал, обдумал и вот подумал…

— Обдумал-подумал он, — передразнил меня собеседник. — А ведь раньше надо было думать — когда только предложение о съёмке нового многосерийного фильма предложил рассмотреть. Это ж твоя идея — от и до! А теперь юлишь и извиваешься, как уж на сковородке! Ты почему не думаешь о последствиях своих выкрутасов? Из-за того, что ты, не согласовав, начал всем предлагать разные идеи, чуть не получилась чехарда. Некоторые министерства могли попасть в очень щекотливую ситуацию. Одни говорили бы иностранным коллегам одно, а другие бы твердили другое. Ты понимаешь, как мог бы ты всё запутать и к чему бы это, в конце концов, могло привести⁈ А последствия твоих необдуманных действий могли бы быть катастрофичны!

— Это почему?

— А потому, что на Западе поняли бы всё неправильно! Поняли бы, что нет у нас консенсуса — нет коллегиального решения! Нет единства! И неизвестно до чего бы они там у себя додумались после этого, и какие бы ноты протеста нам ни стали бы присылать с перепугу! И всё это, Васин, из-за тебя! Из-за твоей забывчивости и неправильной субординации! Поэтому объявляю тебе устный выговор! Теперь понял, почему ты повёл себя неправильно?

— В первую очередь я должен был сообщить об этой идее вам? — осторожно предположил я.

— Вот теперь, Васин, ты правильно мыслишь. Только жаль, что ты до этой простой мысли не сразу дотумкал. Ну да ничего, поработаем, поймешь, что да как. А пока, после выговора, хочу тебя похвалить и выразить благодарность!

— А за что?

— За интересное решение по будущему сериалу! А оно, можно сказать, считай, что гениальное: мы учим их детишек-мажоров, мы их контролируем, мы с ними работаем, и в случае провала мы абсолютно ни при чём — великолепно! Это правильный подход к делу!

— Большое спасибо.

— Не за что, Васин! Не за что! Ты это заслужил! Но учти, впредь, перед тем как что-то существенное выносить на общее рассмотрение, обязательно переговори со мной. Мой прямой номер у тебя есть. Если я отсутствую, то передай информацию секретарю. Я, как буду свободен, с тобой свяжусь, и мы всё уладим. Ты меня понял?

— Вполне.

— Вот и славно! А теперь хочу пожелать тебе и твоей супруге, которая, к сожалению, поёт не на русском, удачи в выступлении на концерте и напомнить, чтобы вёл ты себя там по-человечески и не позорил нас на весь мир! Отбой связи.

В трубке раздались гудки и я, положив её на телефонный аппарат, потерев лицо руками, осознал, что на концерт припахали не только меня одного, но и мою Марту.

Когда наша колонна добралась до места, подъехав со стороны арьерсцены, перед нами простиралось не море даже — океан голов. Людей было столько, что от горизонта до самого ограждения всё пространство колыхалось и шумело, будто гигантская живая масса.

— Миллион? — выдохнул Мефодий. — Или даже не миллион, а все три!

— Три чего? — якобы не понял Иннокентий.

— Миллиона, конечно, — махнул рукой барабанщик. — Вон, смотрите!

Толпа действительно уходила в бесконечность.

Нас высадили у артистического входа. Фанаты, как только заметили подъехавшие автобусы, взревели так, что у меня зазвенело в ушах. Люди кричали имена, махали руками, бросали букеты через милицейский кордон. Один букет роз перелетел через голову милиционера и упал прямо к ногам Юли. Краем глаза заметил, что страж порядка что-то попытался втолковать беснующейся толпе, но насколько тщетной эта попытка выглядела… Проще было перекричать летящий бомбардировщик.

Савелий сразу же подсуетился и протянул букет той, кому они и предназначались.

— Я тоже хочу, — крикнула Катя, подняв руки вверх.

И в это мгновение в неё со всех сторон полетели цветы. Их было столь много, что очень быстро вся земля под ногами оказалась усеяна розами.

Схватив несколько букетов и раздав их девчонкам, я дал команду больше не останавливаться, а направляться в палатки, которые и должны были служить музыкантам гримёрками.

За сценой всё гудело, как растревоженный улей. Техники таскали кабели, костюмеры ругались друг с другом, администраторы и устроители концерта бегали с папками. Стандартная рабочая суета, просто умноженная стократно.

Наша армейская палатка оказалась более чем просторной: длинный стол с лампами по краям, зеркало во всю стену, несколько кресел, тарелка с бутербродами на столе в углу, два ящика минеральной воды и даже печка-буржуйка — последнюю, видимо, поставили просто на всякий случай. Вместо привычного запаха духов и грима, как во всех порядочных гримёрках, тут чувствовалось сено, пыль и лёгкий запах дизеля от генераторов.

— Вот это сервис, — усмехнулась Катя, снимая с плеча куртку. — Чувствую себя не артисткой, а бойцом перед отправкой на фронт.

— Так это и есть фронт, — серьёзно сказал Антон. — Только оружие другое.

Юля тут же парировала:

— Твоё оружие — микрофон, а моё — каблуки. Кто из нас опаснее, вот вопрос.

— Каблуки, сто процентов, — поддержал её Иннокентий, застёгивая гитарный ремень. — Особенно если ими по голове заехать.

Все засмеялись.

Чтобы время не терять, Катя и Юля подошли к зеркалу и стали собой заниматься: кто расчёсывать волосы, а кто красить губы. Лиля же просто села на стул и с ленивой улыбкой смотрела на всё, будто ей предстояло не выступление на миллионную аудиторию, а чайная вечеринка.

«Молодец! Научилась контролировать себя! — с радостью отметил я и добавил: — Всем бы так».

В этот момент вошёл наш худрук Яков Моисеевич. Костюм у него был идеально выглажен, в руках — толстая папка, на лице — выражение человека, который готов одновременно наградить и расстрелять.

— Так, орлы и ласточки, — начал он с порога. — За сценой всё готово, публика ждёт. Я вас предупреждаю: никаких фокусов. Забудете слова — улыбайтесь, как будто бы так и задумано. Микрофон заглохнет — пойте хором. Если у кого-то каблук сломается — стойте, как вкопанные, и делайте вид, что это танец. И главное! — он поднял палец. — Никаких лишних слов со сцены. Абсолютно никаких.

Антон открыл было рот, чтобы возразить, но Яков посмотрел так, что тот тут же замолчал.

Я не выдержал и тихо сказал:

— Ну, если что, всегда можно начать общаться жестами.

Смех немного разрядил нервозную обстановку. После достаточно большого числа выступлений музыканты, конечно же, уже не были столь скованны и нервированы, как в начале своей удивительной карьеры и старались держаться уверенно, всем своим видом показывая, что для них любое выступление — это раз плюнуть — обычная рутина. Но я-то знал, что всё это не так. Они нервничали. Они боялись. Они считали каждую секунду, каждое мгновение, чтобы этот еле-еле текущий период ожидания до выхода на сцену как можно скорее прошел, или, наоборот, длился вечность.

Но этого мандража избежать не удаётся почти никому до самого окончания карьеры, пусть даже карьера артиста длится полвека или больше. Однако хотя бы их внешнее спокойствие говорило о том, что ребята матереют и очень скоро для них каждое выступление будет действительно обычным праздником, на котором можно отдохнуть и расслабиться.

Тут брезентовый полог откинулся. Вошёл мужчина в сером костюме, явно из начальства. Лицо у него было такое, будто он одновременно руководил парадом и тушил пожар.

— Товарищи, — сказал он строго. — Я из Госконцерт. От вас требуется одно: не подведите! Сегодня на вас смотрит не только страна, но и весь мир! Это величайшая ответственность! От выступления будет зависеть не только ваша судьба, но и судьба вашего ВИА!

Антон хотел ему что-то сказать, но худрук метнул на него тяжёлый, как гиря, взгляд, и тот решил не озвучивать свои откровения.

Нагнав жути, дядька в сопровождении Моисеича ушёл. С минуту мы сидели, молча думая о своём.

Почему я не вмешался и не послал дядьку и всех куда подальше с их деморализующими наставлениями? Да потому что не хотел вмешиваться. Это был экзамен для моих детишек. Я хотел посмотреть, как они будут действовать без моего руководства, ведь в тех поездках по миру, что им предстоят, меня с ними не будет.

И они отреагировали, как и следовало — спокойно и без разговоров. Только Мефодий, по зловредной профессиональной привычке всех без исключения барабанщиков, непроизвольно начал постукиватькаблуком по полу.

Я немного подождал и, удовлетворившись происходящим (все занимались своими делами), решил разрядить обстановку:

— Ну зато, если мы облажаемся, про нас будут помнить вечно.

— Вечно — да. Но где конкретно помнить-то будут? В Сибири — куда нас сошлют? — меланхолично уточнил Иннокентий.

— Ну или на Колыме! — успокоил коллектив я и, вспомнив народную мудрость, хохотнул: — Кстати, запомните на всю жизнь и детям своим передайте, что лучше калымить на Гондурасе, чем гондурасить на Колыме!

Шутка зашла, и мы дружно расхохотались. Смех получился нервный, но искренний и он мгновенно разрядил атмосферу.

Впрочем, поржать нам нормально не дали. Брезентовая дверь снова распахнулась. В коридоре показался администратор: лицо красное, глаза горят.

— Ребята, инструменты настроены. Пора.

Слова прозвучали как выстрел. Все переглянулись — вот оно!

Юля быстро поправила волосы, Катя натянула сценическое платье, Лиля закрыла глаза — всё же напряжение сказывалось даже на ней. Парни ещё раз проверили одежду и ремни для гитар — сами гитары, уже настроенные техниками, стояли на подставках на сцене. Мефодий точно так же, как и его возлюбленная Лиля, как всегда, нервничал меньше всех. Он взял барабанные палочки в руки, покрутил их пальцами и щёлкнул ими воздухе, вдохновенно пообещав:

— Ну, тарелки, держитесь! Я иду к вам!

Его совершенно глупая фраза неожиданно вызвала настолько безудержный смех, что худрук занервничал.

— Ребята, что с вами? Что за всеобщее помешательство?

— Всё нормально, Яков Моисеевич, просто тут один парень хочет всю жизнь проиграть на чешских тарелках, ибо вышестоящие товарищи более дорогие ему отныне никогда не купят, — брякнул я.

И вновь всеобщий смех чуть не перерос в истерику.

— Мальчики! Девочки! Соберитесь! — ничего не понимая, засуетился худрук.

Ребята поднялись со своих мест, и мы все обнялись, организовав большой круг — наступал момент истины.

Вышли из палатки под чистое осеннее безоблачное небо, на котором, если бы вокруг не светили прожектора, можно было бы увидеть звёзды, и направились к сцене. Под ногами хрустела сухая трава, ветер трепал волосы. Чем ближе мы подходили к сцене, тем громче становился гул толпы.

Несмотря на то, что наше с Мартой отделения были позже, мы пошли вместе с ребятами. Открывать концертную программу должны были девушки: Юля, Катя, Лиля. Следующим за ними должен был петь Антон. Потом Марта, а потом уже я, как хедлайнер мероприятия. На самом деле я предлагал организаторам другой план, по которому я вообще должен был выступать первым. В итоге они настояли на своём, аргументируя это тем, что самый известный из всех исполнителей именно я, а значит, и закрывать концертную программу не только перед нашими людьми, но и перед съехавшимися со всех посольств послами всего мира предстоит мне и никому другому. Спорить было в этот раз бесполезно, и я махнул рукой, ибо по большому счёту мне было всё равно.

Расписание выступления я прекрасно помнил, но, как уже упоминалось, пошёл вместе со всеми, чтобы увидеть и навсегда запечатлеть момент, когда мои «дети» сделают, возможно, самый главный шаг в своей жизни, ведущий их в настоящую легенду.

За сценой слышался гул толпы, который с каждым нашим шагом всё нарастал и нарастал, словно грозовой раскат, что вот-вот обрушится на нас с небес, сметая всё на своём пути.

— Господи… — выдохнула Юля, когда нам открылся вид на поле. — Их же тут точно миллионы!

— Я ж говорю — все три! — напомнил о своей догадке барабанщик.

И правда, всё поле и все взлётные полосы вокруг были заполнены людьми.

— Если они сейчас рванут вперёд, — прокричал Иннокентий, — никакая милиция их не удержит.

— Не сгущай, — отмахнулся Антон, хотя сам выглядел так, будто готов бежать, — зачем им портить себе праздник?

— Будем надеяться, они это понимают, — крикнул я и напутствовал: — Ну всё, красавцы и красавицы — ваш выход! С Богом!

Группа в полном составе под неимоверный рёв восторженной толпы выбежала на сцену.

Антон, схватив со стойки гитару, нацепил её на ремень, приблизился к микрофону. Прожекторы вспыхнули, ослепив и артистов, и толпу. Мефодий ударил по барабанам, гитары загудели.

Антон сделал шаг назад, а потом шагнул вперёд и закричал:

— Добрый вечер, Москва!

Зрители закричали в ответ так громко, что у меня вновь заложило уши. Яков где-то сбоку схватился за голову: «Всё, конец, нарушил инструкцию!» Но это было уже не существенно. В мгновение ока всем сразу же стало очевидно, что в столь грандиозном мероприятии уже никакие инструкции нафиг не нужны — толпа фанатов ревела от восторга!

И тут Сева нажал на клавиши. Над лётным полем прошла музыкальная волна…

И на сцену, цокая по фанерному настилу каблуками, выбежали три московские девчонки, чьи волосы трепал ветер перемен. И публика, чувствуя это, встретила их так, как и полагается встречать суперзвёзд мировой величины.

— А-а-а-а!!

Вокалистки рассредоточились в глубине сцены, а потом вперёд вышла Катя — моя бывшая Катя. На ней простое белое платье, чуть ниже колена, волосы убраны в высокую причёску, и выглядела она так, словно сейчас собирается петь в каком-нибудь концерте из будущего, а не перед толпой советских людей, половина из которых в первый раз в жизни вживую видит такое зрелище.

Кто-то крикнул её имя, тысячи рук взметнулись вверх. Катя схватила микрофон и посмотрела на меня.

Я кивнул: «Давай!»

И концерт начался. Зазвучали первые аккорды. Первая песня была вполне хитовой. Лёгкая, прозрачная, с ярким припевом, который цепляет любого. Катя пела уверенно, хотя в начале исполнения я видел по её рукам, как дрожат пальцы. Но стоило ей дотянуть первую фразу припева — и всё: зал, точнее — поле, а ещё точнее — бескрайнее море людей уже пело вместе с ней.

https://rutube.ru/video/bb6712cd15c5804acbda2167a817225e/ Dido — White Flag

Толпа качалась, словно пшеница на ветру. Я смотрел на это и думал, что поле Тушино после сегодняшнего «скромного» мероприятия можно будет смело называть не лётным, а музыкальным.

Катя справилась с первой композицией блестяще. Аплодисменты были такими, что микрофоны улавливали их как отдельный шумовой эффект.

— Ну что, Москва-а-а!!! — выкрикнула Катя в микрофон прямо по-западному. — Потанцуем?

Я чуть не прыснул от смеха: вот уж точно не советский стиль обращения. Но людям понравилось — они ответили ревом.

— Да-а-а!!!!!! — разорвали воздух миллионы голосов.

Она выдохнула, улыбнулась — и пошла в разгон. На этот раз ритм был быстрее, зажигательнее. Люди уже не просто слушали, они прыгали, хлопали, подбрасывали вверх шапки.

https://rutube.ru/video/31d4360d4b09e7a26fab179fe4f8021f/ The Cardigans — My Favourite Game

И, разумеется, столь энергичная песня была встречена зрителями с полным восторгом!

Все танцевали и все с удовольствием подпевали во всю глотку, даже не зная слов.

Третья композиция её выступления была спокойная. Так было задумано для того, чтобы переход от одной исполнительницы к другой выглядел более значимым. В данный момент коллектив занимался раскруткой Лили как исполнительницы, и нам нужно было, чтобы зрители стали воспринимать её как одну из трио певиц, а потому и программа для Лили была подобрана существенно отличающейся от других участников коллектива.

Но пока пела Катя.

https://rutube.ru/video/4a6c0fe61fc282e29589815d4db2d6fc/ Rednex — Wish You Were Here (Official Music Video)

Как только певица закончила исполнение, под гром аплодисментов она отошла вглубь сцены, уступая место Лиле.

Её выход был другим — спокойным, будто она только что шагнула из какого-нибудь вечернего дефилирования по набережной.

Свет прожекторов стал ярче.

И по полю зазвучал танцевальный ритм. Люди снова ожили, стали хлопать и пританцовывать.

https://rutube.ru/video/b86c759b26d4aa82ff8039a6a74f43c2/ Supermode — Tell Me Why (Original Mix)

Дальше пошла вторая «танцевалка».

https://rutube.ru/video/e1f297c7a2f22ab2f57260b10b0111bf/ Nina — The Reason is You

А за ней следующая.

https://rutube.ru/video/5ef6969a20c161ad86cb446f390dd823/ Kosheen — Catch

Ну что сказать, народу очень понравилось танцевать, а это означало не только то, что Лиля становится полноправной певицей коллектива, но и то, что в скором времени мне нужно будет более плотно заняться созданием для неё танцевального репертуара.

Лиля помахала ликующим зрителям руками и ушла вглубь сцены, присоединившись к Кате на «подпевках».

А вперёд к микрофону вышла наша Юля.

— Здравствуй, Тушино!! — выкрикнула она с наглой улыбкой, и в этот момент все, кто держал флаги и самодельные транспаранты, стали махать ими так, что немного затихшее было поле в очередной раз превратилось в бушующее море.

Её первая песня была хоть и не настолько танцевальной, как у её подруги Лили, но не менее, а быть может, даже более зажигательной, ибо являлась не просто хитом, а суперхитом.

https://rutube.ru/video/c74220048b7839b6370931a3c1858907/ Alan Walker — Faded

Зрители буквально сошли с ума. В припеве люди начали поднимать друг друга на плечи, волны «русского слэма» пошли по рядам.

Зазвучавшая за ней песня была тоже хитом.

https://rutube.ru/video/c134deb3248542376d66c5ee240303b6/ Alan Walker — Alone

Третьей композицией стала более спокойная.

https://rutube.ru/video/da2d018cde9c63d88ab1cb09d54c4643/ Alan Walker — Sing Me To Sleep

Четвёртой была исполнена:

https://rutube.ru/video/7c605d2a0cc62a8be3d8f9cab544a260/ Alan Walker — Darkside

А вот пятую, финальную песню своего выступления Юля в последний момент решила в программе заменить и вместо ещё одного относительно спокойного «медляка» она буквально приказала музыкантам начать играть совершенно незапланированный для этого концерта хит.

И она таки угадала! Несмотря на то, что композиция исполнялась на испанском, миллион человек, зная её чуть ли не наизусть, начал петь вместе с Юлей в унисон. Да, по-другому и быть не могло, если учесть, что данную композицию с утра и до ночи уже не одну неделю крутили по радио и телевидению.

Море голосов накрыло и сцену, и поле, и даже небеса.

https://rutube.ru/video/4de45f29d3f42dc786293575c70898d8/ Shakira — Loca (Spanish Version) ft. El Cata

Финальные ноты. Юля откинула голову назад, раскинула руки — и всё. Первая четверть концерта подошла к концу.

— Спасибо, народ! — крикнула рыжуха и, помахав на прощание, убежала со сцены. За ней следом ускользнули и другие солистки.

Песни, исполненные девчонками, пролетели, как один миг. Толпа бесновалась, шум стоял невыносимый. Девушки, запыхавшиеся, с раскрасневшимися лицами, стояли у лестницы, ведущей в сторону палаток, и пытались отдышаться.

Я видел, как у них трясутся руки, как блестят глаза, в которых читался всего лишь один вопрос: «Ну как?»

Они смотрели на меня и ждали, что скажет босс всех боссов.

Понимая, что этот вопрос буквально гложет их души, я охарактеризовал прошедшее выступление кратко, но ёмко:

— Охрененно!

И тут же был зацелован тремя красавицами чуть ли не до смерти…