Регрессор №15 (Условный финал)

Глава 22 Презентация карандашей

Через неделю монтажа, сведения, записи озвучки и переозвучки, наложения звуков и саундтрека в кинотеатре киностудии был намечен закрытый показ. В установленный день многочисленные комиссии — Госкино, Госконцерт, руководство Минкульт, МИД и самой нашей киностудии — в окружении не менее многочисленных родственников, знакомых и знакомых знакомых, расселись на свои места, полностью заполнив зал. Свет погас, и воцарилась тишина. Плёнка привычно зашуршала в кинопроекторе, и на экране появилась первая сцена — осенний Тобольск, туман над Иртышом, поезд, из которого выходит Белла.

На экран я особо не смотрел, всё чаще посматривая по сторонам — меня интересовала реакция зрителей.

Когда на экране появились кадры со мной — Эдик Петров стоит в коридоре института, взгляд холодный, но тревожный, — в зале раздалось едва слышное «ах». Дочки, племянницы и жёны разных ответственных товарищей оценили картинку с модным красавцем альфа-вампиром.

Дальше пошла сцена в доме. Камера медленно скользит по сумрачным комнатам, и зритель реально чувствует: здесь живут те, кто не стареет и не умирает.

Атмосфера сгущалась. И вот настал эпизод с игрой в лапту.

Сначала в зале раздалось сдержанное хихиканье: люди не ожидали увидеть старую русскую забаву. Но когда вампиры «полетели», ловя мяч, смех сменился искренним восторгом. Дети хлопали в ладоши, взрослые же в изумлении переглядывались и улыбались.

Финальная сцена — бой на старой фабрике. Эдик защищает Беллу. Металл гремит, всё сверкает, раздаются крики боли и ненависти, а затем тишина. Белла тянется к своему возлюбленному. Всё хорошие живы, а все плохие повержены — хэппиэнд!

Экран на мгновение погас, и зал в то же мгновение взорвался бурными аплодисментами.

Фильм явно всем понравился, особенно женской половине.

Однако крики радости и восторга продолжались совсем недолго, потому что, как только начались титры, одновременно с ними из колонок стала доноситься музыка. Зрители тут же притихли и вернулись на свои места, несмотря на то, что по факту фильм уже закончился.

И тут дело было в том, что титры шли не как обычно на чёрном фоне, а на фоне видеоклипа. Он был снят буквально на днях, когда я беззастенчиво воспользовался служебным положением. В него вошли неиспользованные в фильме сцены и кадры с Мартой. Она находилась среди свечей и пела одну из песен, что я специально, так сказать, «написал» для этой картины.

https://vkvideo.ru/video206970013_170956367 Christina Perri — A Thousand Years

Музыка была приятная, а красивый голос моей жены создавал трогательную атмосферу. Нужно ли говорить, что при таких вводных зрители, затаив дыхание, позабыли, что фильм уже давно закончился, и стали наслаждаться зачаровывающей композицией. И, разумеется, пока песня не подошла к концу, никто из зала выходить даже и не собирался.

Но зато, когда прозвучала последняя нота, зал вновь взорвался аплодисментами, криками «Браво!» и «Бис!» Люди вставали с мест, хлопали, кто-то даже свистел от восторга. Я же стоял сбоку и чувствовал, что вновь сделал то, что без меня в этом мире появилось бы ещё не скоро.

Однако долго скучать мне не пришлось, ибо вокруг возникло огромное количество начальства, которое стало представлять меня своим домочадцам, похлопывать по плечам и всячески хвалить. Разумеется, данным процедурам подвергался не только я, но и Марта, а также другие актёры и руководство нашей киностудии «Знамя мира». Все мы получили огромное количество благодарностей и слов восхищения.

Из здания кинотеатра мы вышли уже поздно вечером. Я, Марта и мама вместе сели в машину, которую подали прямо к крыльцу. Мы ещё не успели отъехать, как мама, сидевшая на заднем сиденье, наклонилась ко мне и тихо сказала:

— Сашенька, я тобой так горжусь… Я ведь всё время боялась — ну куда тебя понесло, эти фильмы, фантазии. А сегодня я в очередной раз поняла: ты делаешь великое дело. Ты радуешь людей своими фильмами. И они настолько потрясающие, что их в одночасье не забудут! Их будут с благодарностью помнить не один год!

— То ли ещё будет, мамочка. То ли ещё будет, — пообещал я и закрыл глаза.

В этот раз амбициозную цель по постановке фильма «Сумерки» я поставил спонтанно и в начале пути осознавал, что на полностью положительный исход было рассчитывать сложно. Но прошло всего две недели, и я добился того, чего хотел. Ведь снял картину, которая обязательно покорит миллионы сердец. На этот фильм будут снимать пародии. Актёров, то есть в первую очередь меня и Марту, будут одновременно ругать и хвалить все, кому не лень. Этот фильм, эта история существенно повлияет на огромное число авторов будущих фильмов и книг, внеся в их умы новое в области драматургии, которая нужна живущему ныне на Земле поколению. Я вновь изменил привычный ход исторического процесса, раскрыв новый потенциал для историй про вампиров и любовь, тем самым подтолкнув тысячи писателей к раскрытию этого жанра. Ну не красавец ли я? На мой взгляд — красавец. Да ещё какой!

Однако почивать на лаврах я совершенно не собирался. Меня ждала реализация ещё более амбициозного проекта. Меня ждало холодное железо и сталь роботизированной псевдожизни.

И этим вопросом я занялся сразу с утра, как только приехал на работу.

На роль антагониста — плохого робота-убийцы — претендовали сразу несколько человек. Всех и собирался посмотреть после обеда, потому что сейчас уделить времени никому не мог, ибо был крайне занят — я стоял в своём кабинете на руках вверх ногами и очень сильно думал.

А всё дело было в том, что я вспомнил про так и не решённый вопрос. И мало того, что вспомнил, так ещё и понял, что ответа на этот вопрос найти пока что не могу. Речь шла об одной из самых запоминающихся сцен в фильме «Т-2». Без этих кадров картина могла существенно потерять в своей зрелищности и эпичности. Однако, как не напрягал мозг, как ни старался расшевелить воображение, найти красивый способ запечатлеть на плёнке проход живого человека через настоящую металлическую решётку я не мог.

Как только стало понятно, что задача фактически не имеет решения, в голове сразу же вспыхнула мысль сделать данный эпизод при помощи компьютеров. Однако уже через мгновение данную идею пришлось с сожалением отбросить, напомнив себе, что компьютеры этих лет ещё не так мощны, а программы для них не столь продвинуты, как в будущем. И если начать реализовывать задумку на почти что допотопных ЭВМ, то это будет означать лишь одно — картинка окажется явно мультяшной и в её реалистичность никто не поверит. Следовательно, данный вариант абсолютно для меня не подходил. И я продолжил думать. Думать, думать, и ещё раз думать! А чтобы это происходило лучше, я и стоял вверх ногами, надеясь, что быть может так что-то в голове щёлкнет.

И чтобы вы думали? Случилось чудо! Не прошло и десяти минут, а меня посетило озарение! И произошло это, когда я от нечего делать стал тупо разглядывать свой рабочий стол, на котором, в том числе, лежала пачка простых карандашей.

И эти карандаши зародили в голове мысль, которая сразу же оформилась в идею. Моментально прекратив стояние, подбежал к рабочему месту и раскрыл пачку. Вытащил из неё пару карандашей, а затем прислонил их перпендикулярно друг к другу — крестом.

«А из этого может что-то получиться», — буркнул я и, пройдя в комнату отдыха, достал из шкафа лезвие для бритвы. Вернулся за стол, наметил на одном карандаше центр и сделал небольшой вырез — ямочку. Взял целый карандаш и приложил его к ямочке второго карандаша. Сделал я, конечно, не аккуратно, потому что спешил. Да, собственно, и аккуратность сейчас была не важна. Важен был принцип. И исходя из уже полученных данных становилось совершенно понятно, что при той самой аккуратности можно сделать выпил так, что того самого выпила видно не будет и создастся впечатление, что один карандаш утоплен в тело другого.

Понимая, что я на верном пути и нахожусь на грани решения сложнейшей задачи, взял третий карандаш и лезвием сделал по центру ямочку чуть глубже, чем на предыдущем экземпляре. На четвёртом карандаше глубина ямочки увеличилась. На пятом она увеличилась ещё больше, и стало ясно, что карандаш вот-вот разломится, поэтому следующий — шестой карандаш я попросту распилил напополам, убрав из центра часть равную диаметру самого карандаша. А вот на седьмом экземпляре я сделал точно такой же вырез как был у пятого.

В том эксперименте, который я намеривался провести, этот седьмой карандаш и те, что будут идти за ним, должны будут повёрнуты в сторону наблюдателя цельной частью, тем самым закрывая собой от наблюдателя сделанные выпилы. На восьмом карандаше ямочка уменьшалась. На девятом она уменьшалась ещё. И на десятом карандаше это ямочка была сделана совсем малюсенькой, как и на втором.

Молясь, чтобы у меня всё получилось, позвонил секретарше и велел срочно пригласить ко мне оператора с фотокамерой.

Вскоре, проявив фотографии, я понял, что нашёл решение проблемы. Оператор, до этого момента не совсем вникнувший в суть происходящего, тут же загорелся идеей снять это на киноплёнку.

— Давайте посмотрим, что получится? — предложил он.

Я, собственно, знал, что получится не очень качественная картинка, но всё же согласился.

Записали «проход» одного карандаша через другой, проявили плёнку и смонтировали этот кусок. Как и ожидалось, всё было рвано и не правдоподобно. Это обуславливалось тем, что вырезы в карандашах были не одинаковыми и неравномерными относительно друг друга. Для более качественной работы и получения плавного движения нужно было много большее количество карандашей. Кроме этого, для того чтобы картинка не дрожала, в кадре те самые карандаши всегда должны были находиться строго на своих местах, как и камера. Ни на миллиметр, ни в какую сторону ничто при съёмке двигаться было не должно.

Поделился своими выводами с оператором.

— Александр, насколько я понял, целым карандашом будет являться человек, а тем карандашом, что вы подрезали — металлическая решётка? — сообразил коллега.

— Вы правильно всё поняли.

— Это значит, что нужно будет сделать большое количество решёток и по миллиметрам пододвигая их к находящемуся на месте роботу-убийце, постоянно их заменять.

— И вновь вы не ошиблись.

— Гм, но с этим же будет проблема, — произнёс оператор задумчиво. — На месте робота должен же будет находиться человек. И чтобы съёмка прошла нормально, он несколько часов ни то, что двигаться будет не должен, так даже моргать ему нельзя. Но кто это выдержит из живущих на Земле?

Я встал, прокашлялся и, пройдясь по кабинету в задумчивости через минуту размышлений, произнёс:

— Есть такие люди…

— Мимы? Ты сказал: мимы⁈ — удивился глава киностудии, когда я озвучил ему свою идею.

— Ну да — это те, что не клоуны, — подтвердил я, после чего пояснил: — Это единственные люди, которые способны стоять часами, не двигаясь. И нам нужен именно такой человек.

— И ты этого мима хочешь сделать антагонистом — главным антигероем картины?

— А почему бы и нет?

— Ты не забыл случаем, что мы снимаем самый ожидаемый на планете фильм? Можем ли мы рисковать, приглашая на одну из главных ролей непрофессионального актёра⁈

— Можем, — легко кивнул я и, видя набирающего воздух в возмущении директора, тут же озвучил мысль: — Он же практически без реплик будет играть. Там и играть-то особо не надо. Бегай, прыгай и ещё раз бегай. Думаю, при желании мы сумеем найти подходящую кандидатуру, которая будет способно это сделать. Нужно просто обратиться в Госконцерт, ведь театры и цирки в том числе и под их приглядом находятся.

Бывший тесть подумал-подумал, да и согласился, разумеется, напомнив, что вся ответственность за это лежит исключительно на мне. Я не стал обращать внимание на эти условия, так как знал две важные вещи. Первая: вся ответственность так и так лежала исключительно на мне, ибо я был капитаном этого проекта. А второе — я не сомневался, что окажусь прав.

Так оно, собственно, и произошло. Вскоре подходящая кандидатура была найдена. Лицо актёра театра было худым, но весьма фактурным и запоминающимся. Когда он вошёл в комнату, где проводилось прослушивание, я тут же понял, что робот-убийца по имени Т-1000 наконец-то найден.

И нужно сказать, что дальнейшие события показали — с выбором я не ошибся. Лицо мима и его холодный взгляд хищника очень скоро стали жуткими для почти всех жителей Земли!

После того как антагонист был найден, основной актёрский состав почти сформировался.

Света Конорова была — наша Катя. Хороший терминатор — был. На его роли уже давно утвердился Юрий Петрович Власов. Роль плохого робота-убийцы теперь тоже была занята мимом Игорем. Проблема оставалась только в сыне Светы и надежде человечества. Мальчика Женю Конорова пока найти не удалось.

Озадачил этим руководство киностудии и уже через два часа мне были предоставлены десятки или даже сотни кандидатур юных актёров. Понимая, что столь большой выбор подразумевает долгие пробы, решил переложить это бремя на чужие плечи, попросив начальство мобилизовать мне в помощь пару-тройку помощников, которые разбираются в режиссуре.

И когда эти помощники были мне приданы, я с радостью делегировал им остальной кастинг, напутствовав скриптом:

— Ищите строго по критериям, написанным в техническом задании, и сравнивайте эти кандидатуры с портретом, что я нарисовал. А как данные условия будут выполнены, тогда уж и проверяйте их актёрскую игру.

Кроме молодого Конорова, в фильме должны были принимать участие и другие актёры и актрисы. Они должны были быть задействованы не только в массовке, но и в сценах второго и третьего плана. Речь в первую очередь шла о ролях приёмных родителей ребёнка, об эпизодическом школьном друге мальчика, учёном, который занимается чипом от первого «терма», о его семье, об охранниках лаборатории и ещё о многих и многих других. И вот всё это я свалил на двух новоиспечённых помощников режиссёра по кастингу и другим проблемам. Они искали таланты, а я, видя, что реквизит и декорации уже частично готовы, стал всех и вся торопить, ссылаясь на то, что пора бы уже начинать.

И, в конце концов, тот долгожданный день настал.

Несмотря на то, что на улице была ночь, мы всем нашим табором приехали на ВДНХ и приступили к съёмкам первой сцены — судьбоносное монументальное прибытие в фонтан жидкометаллического робота-убийцы.