Серафим

Глава 20

Вытерев подошвы ботинок об огромный коврик Бофингера с монограммой, я позвонила в латунный дверной звонок. Спустя мгновение лакированная черная дверь распахнулась.

– Чем я могу вам помочь? – спросил дворецкий, одетый в неприглядный костюм из жатого ситца.

– У меня назначена встреча с мистером Бофингером. Селеста Моро. – Это не ложь. Ашер, который сейчас сидел на скамейке напротив Ист-Ривер, позвонил заранее и назначил мне встречу, выдав меня за потенциального инвестора. Это единственное, что он сказал после того, как я лишилась пера, потерю которого он принял близко к сердцу.

Несколько раз я чувствовала, что архангел жаждет дать мне совет, но из-за моего переменчивого настроения его губы оставались сомкнутыми, а внимание было приковано к бесконечному потоку людей вокруг нас: одни были одеты в «Лулулемон», собираясь на тренировку, другие – во вчерашний клубный наряд, очевидно, уже завершив ее.

Я ненавидела тренажерные залы и не являлась поклонницей прогулок с похмелья, и все же я им завидовала. Завидовала их независимости. Их простым целям. Тому, как они не обращали внимания на небесные весы, неустанно взвешивающие их души.

Дворецкий прочистил горло.

– Пожалуйста, следуйте за мной. – Ведя меня через фойе, пропахшее персиковым освежителем воздуха, он оглянулся через плечо. Предполагаю, что я в своих кожаных легинсах и черной футболке совсем не вписывалась в образ типичного гостя Бофингера.

У входа в гостиную с эркерными окнами, выходящими на реку цвета голубоватой стали, дворецкий протянул руку в перчатке.

– Могу я взять ваш напиток? – Вероятно, он беспокоился, что я пролью кофе на причудливый ковер с геометрической плиткой.

– Конечно. – Я допила остатки, прежде чем отдать стаканчик.

– Желаете еще кофе? Чай? – Кажется, он все же не беспокоился о возможной пролитой жидкости. – Может быть, «Мимозу»?

Коктейли с шампанским в десять утра? Как причудливо.

– Пока воду. – Если мой план увенчается успехом, возможно, приму его предложение о «Мимозе». Когда он ушел, я прошлась по комнате, обшитой панелями из орехового дерева, разглядывая большие картины маслом. Затем осмотрела фотографии Бофингера и его семьи в серебряных рамках, впитывая любую информацию об этом человеке.

– Мисс Моро!

Обернувшись, я увидела седовласого финансиста, который с улыбкой спешил ко мне. Он протянул руку, и я пожала ее, удивившись, что мои глаза оказались на одном уровне с его. Не то чтобы грешники склонны к высокому росту, но почему-то я ожидала увидеть более внушительного мужчину.

На фотографиях, демонстрирующих его роскошный образ жизни, он возвышался над остальными членами семьи. Я оглянулась через плечо, чтобы понять, как меня обманули. На одной глянцевой фотографии он позировал с верхней ступени лестницы, а его дети сидели возле его ног. На другой он стоял рядом с креслом своей жены, а та с обожанием смотрела на него.

– Какое удовольствие встретиться со столь выдающейся девушкой.

Выдающейся? Я переключила внимание на Бофингера, жалея, что не спросила Ашера, что именно он наплел обо мне.

– Ваш финансовый консультант не переставал петь вам дифирамбы.

Улыбка тронула уголки моего рта.

– Правда? Расскажите, что именно он сказал. Возможно, он получит хорошую прибавку к зарплате.

– Он говорил о вашей преданности гуманитарным нуждам и непогрешимой трудовой этике.

Я подозревала, что мои ямочки теперь выставлены на всеобщее обозрение. Гуманитарные нужды? Скорее небесные миссии. Что касается трудовой этики, я сомневалась, что архангел считает меня настолько этичной.

– Он случайно не поделился с вами, как я заработала все свое состояние?

– Он сказал, что вы недавно унаследовали крупную сумму от почившего родственника и бережно инвестировали ее, но заинтересованы в изучении способов получения более высокой прибыли. Где мои манеры? Садитесь, пожалуйста. – Он указал на низкую атласную кушетку, которая была такой же твердой, как и казалась.

Пока я скользила по ней, пытаясь поудобнее устроиться на жестких подушках, Бофингер примостился на краешке кресла.

– Задавайте любые вопросы, моя дорогая. Мое внимание безраздельно принадлежит вам.

Осторожнее с просьбами, Бофингер.

– Если мы будем работать вместе, как долго мои вложения будут заморожены?

– Вы имеете в виду, когда ожидать выплат?

– Да.

Вошел дворецкий с подносом с двумя хрустальными кубками, наполненными водой. Он поставил напитки на стеклянный куб, прямо над тем, что выглядело как голова гигантского рыбьего скелета. На мгновение я задумалась, были ли кости, заключенные в куб, настоящими или вырезанными из гипса.

Как только за ним закрылась дверь, Бофингер произнес:

– Вы спрашивали о распределении прибыли. Наиболее привлекательные возможности требуют, чтобы капитал оставался нетронутым как можно дольше, поэтому я предпочитаю удерживать его минимум пять лет, хотя вы будете получать ежеквартальную отчетность.

Я подняла свой кубок с водой.

– Какого рода риски могут сопровождать столь привлекательные возможности?

– Я категорически против риска. Именно поэтому предпочитаю и поощряю долгосрочные контракты, а не краткосрочные. Это также причина, по которой я придаю огромное значение проведению обширной и тщательной проверки любой компании, в которую мой фонд решит инвестировать.

– Я читала, что вы начинали как аудитор в PWC, прежде чем пойти по пути хедж-фондов.

Он улыбнулся.

– Вижу, вы провели собственную проверку.

Ты даже не представляешь.

– Подобно вам, мистер Бофингер, я сторонница тщательности. – Вернув кубок на поднос, я закинула ногу на ногу и положила ладони на колени. – Прежде чем мы поговорим о цифрах и гонорарах, – он оживился, как собака, почуявшая молочную кость, – мне хотелось бы лучше понять, куда пойдут мои деньги. Слышала, ваша компания любит использовать полученные средства и выдавать займы, чтобы повысить доходность инвесторов. Это слухи?

Его улыбка продолжала сверкать.

– Инвестирование заемных средств – обычная практика в управлении хедж-фондами. Время – деньги, поэтому большие суммы обеспечивают лучшие инвестиции и более высокую доходность.

Бофингер продолжал бубнить. Делая акцент на громких словах, он приводил пример за примером выдающихся успехов своего фонда. Мне пришлось сжимать губы, чтобы не зевнуть. Единственным легким развлечением для меня стали его густые брови. Они извивались вокруг морщинистого лба, как те мохнатые гусеницы, которых я видела в пригороде, когда сопровождала Лей, чтобы навестить одного из ее грешников. Тогда я наклонилась, чтобы погладить гусеницу, но Лей схватила меня за запястье и предупредила:

– Селеста, нет. Они ядовиты. – Благодаря моим замечательным крыльям ничего смертельного бы не произошло, но опыт бы вышел не из приятных.

Бофингер был на середине фразы, когда я отбросила притворство заинтересованного инвестора и спросила:

– Что вы думаете о числе тридцать пять?

Его кадык дернулся под дряблой кожей.

– Прошу прощения?

– За которым следуют девять нолей.

– Столько… – Он потянул за воротник рубашки, украшенной монограммой, как и на коврике. – Столько вы планируете инвестировать?

– Разве не было бы удобно?

Он быстро моргнул.

– Простите. Не уверен, что понимаю.

– Вы умный человек, мистер Бофингер. Уверена, вы прекрасно меня понимаете.

На его щеках появился румянец, а на висках выступили капельки пота.

– Послушайте, я не из ФБР или Комиссии по ценным бумагам и биржам. Я всего лишь обеспокоенный гражданин.

Его пальцы пытались расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке, будто это могло как-то помочь ему дышать.

– Вы ходите по льду. Очень тонкому льду. И да, я знаю, что вы прикрыли свою задницу. – Поскольку это слово имело и другое значение, оно не было в списке непристойностей ишимов. До тех пор, пока оно не связано со словом «дырка». В тот день, когда я узнала, что «задница» не обречет меня на потерю перьев, оно заняло важное место в моей речи. – Слышала, вы купили дом в Омане и перевели активы на офшорные счета.

Фиолетовый. Цвет кожи этого мужчины приобрел фиолетовый оттенок. Я надеялась, что он не умер, потому что это не принесло бы мне никаких перьев. Встав, я взяла его кубок с водой и подошла к финансисту, сунув емкость ему в руки.

– Пейте.

Он долго смотрел на воду.

– Если вы не из ведомства, тогда… почему вы здесь?

– Я здесь, потому что хочу помочь вам.

– Помочь мне? – громко спросил он.

– Да, помочь. – Вернувшись к кушетке, на этот раз я села на ее подлокотник. – У вас прекрасная семья, но ваши действия, когда о них станет известно, уничтожат их. Помните Мейдоффа? Один из его детей покончил жизнь самоубийством. Вы же не желаете, чтобы подобное случилось с Генри, правда? Или с Мадлен, если уж на то пошло. Вы же не хотите, чтобы вашу жену выставили из всех общественных организаций и забросали оскорблениями. Или чтобы ваши внуки подвергались травле и остракизму в школе. Дети порой могут быть очень жестокими.

Мужчина молчал, но, по крайней мере, сделал глоток воды.

– Я не прошу признания, и на мне нет прослушки. Просто хочу, чтобы мы нашли решение, пока все это не вышло вам боком. Сколько денег у вас осталось?

Его взгляд метнулся к двери.

– Мистер Бофингер, я не ваш палач. Если уж на то пошло, я скорее ангел-хранитель. – Ха. Я почти улыбнулась от того, что вплела эту крупицу правды в человеческий разговор. Почти, потому что правда заключалась в том, что его финансовая пирамида не повод для смеха. – Так что, пожалуйста, окажите мне сотрудничество.

– Три.

– Миллиарда?

– Нет. – Он закрыл глаза, его кожа приобрела землистый цвет рисового пудинга. – Три сотни миллионов долларов.

– А дом? То есть дома́?

– Могу получить тридцать, может быть, сорок, за этот. Тот, в Хэмптонсе, стоит около семидесяти, но… – Он прижал кубок по лбу. – Но я уже брал под него кредит, так что… Так что им владеет банк.

– А что насчет предметов искусства?

– Они стоят несколько миллионов. Максимум двадцать.

Я не знаток в математике, но возвращать деньги инвесторам было бы все равно что пытаться искупаться в капле воды.

– Ладно. А инвестиции? Наверняка не все они пропали.

– Два инвестора потребовали свои деньги в прошлом месяце, поэтому мне пришлось… – Конец его фразы сменился пронзительным выдохом, а затем его поникшие плечи затряслись. – Я отправлюсь в тюрьму. Пожизненно.

– Да. Наверное, так и будет.

– Я должен просто… – Он посмотрел на пенную гладь Ист-Ривер. – Просто… спрыгнуть с моста.

– Тогда все это обрушится на вашу жену и детей. А вы этого не хотите.

– Что же вы предлагаете мне сделать? – Его пронзительный голос меня не испугал.

– Я предлагаю рассказать вашей семье. Вам понадобится эмоциональная поддержка.

– Эмоциональная поддержка? – возмутился он.

– Да. Грядут трудные времена. Весь мир восстанет против вас. Чтобы выжить, вам понадобятся союзники.

– Я лучше умру, чем заставлю их через это пройти.

– Но разве вы не понимаете, что они все равно пройдут через это, независимо от того, бросите вы их или нет? Мистер Бофингер, если вы умрете, они станут лицами вашей финансовой пирамиды. Если вы останетесь и преодолеете испытания, то сможете их защитить. Воспринимайте себя их щитом.

Его покрасневшие глаза были устремлены на меня, но в то же время они будто остекленели, а значит, он погрузился в свои мысли. Надеюсь, чтобы обдумать мой совет.

– Кроме того, вам нужно позвонить своим инвесторам и открыть им правду, вернуть им все, что сможете, даже если этого будет недостаточно. А потом позвонить в ФБР и сдаться. Это скостит пару лет тюремного заключения.

Он моргнул, выходя из оцепенения.

– Почему? – прохрипел он. – Зачем вы это делаете, мисс Моро? Почему помогаете мне?

– Потому что мы не сумма наших ошибок, а сумма того, как мы с ними справляемся.

Тогда я подумала об архангеле. О том, как он спас Лей после того, как частично послужил причиной ее смерти. Исправление своей ошибки сделало его благородным в моих глазах. В глазах Найи он достоин любви. Но в глазах своих собратьев он бы выглядел преступником. Восприятие субъективно.

Добровольное признание не оправдает преступление Бофингера, не сделает его невиновным, но оно поможет ему совершить шаг к тому, чтобы стать лучшим человеком, и облегчит его душу.

– Хорошо. – Мистер Бофингер глубоко, со свистом вдохнул. – Хорошо.

Мое сердце заколотилось. Конечно, это всего лишь слово, но то, что он произнес его… Это почти подарок. Да, я встретилась с ним, чтобы заработать перья, но в тот момент я о них не думала. Я думала о его душе и о том, как мне удалось прикоснуться к ней.

– Ваша жена уже знает?

– Не все.

– Она здесь?

– Наверху. – Он уставился на потолок, затем вздрогнул и посмотрел на свои руки, крепко обхватившие кубок с водой, который стоял у него на коленях. – Она меня бросит.

Я встала, подошла к его креслу и положила руку ему на плечо.

– Судя по фотографиям и статьям, которые я читала, она вас обожает.

Его тело задрожало, почти стряхнув мою ладонь.

– Она меня бросит, – повторил он.

Я выхватила кубок из пальцев мужчины, пока он не разбил его, и поставила на поднос.

– Любовь объединяет людей.

К сожалению… Я поджала губы, пытаясь подавить внезапную вспышку гнева. Любовь объединила Джареда и Лей не в жизни, а в смерти.

Мистер Бофингер вынул свой мобильный из чехла, пристегнутого к поясу. Телефон так маниакально дрожал, что я предложила ему помочь. Я нашла номер его жены в верхней части списка избранного и, хотя она находилась в том же доме, нажала на вызов.

Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появилась блондинка с идеальной укладкой, макияжем и с явным пристрастием к пластической хирургии.

– Джеральд? – Она бросилась к нему, потом взглянула на меня, затем снова на него. – Джеральд, в чем дело? – Она пододвинула кресло и обхватила его руку ладонями.

Он зажался, а затем раскрыл душу, выложив все грязные секреты.

В конце его признания единственное, что она сказала:

– Так вот почему мы переезжаем…

Бофингер сглотнул, затем кивнул, хотя это не был вопрос.

Она встала.

– Позвоню твоему секретарю.

– Подожди, дорогая, сначала мне нужно поговорить с детьми.

– Я звоню ей не для того, чтобы сдать тебя, а чтобы она перенесла наш рейс. Мы улетаем сегодня вечером.

Я замерла, не ожидая такого исхода.

– Но мы… Дорогая, я должен… Мы не можем оставить детей разбираться с этим. – Остекленевшие глаза Бофингера метались между женой и мной.

– Они поедут с нами. Все поедут с нами. – Она прищурилась, глядя на меня. – Если эта жополизка позвонит федералам…

– Пожалуйста, не угрожайте мне. И не называйте меня так. Вы хоть знаете корень этого слова? Просто фу. – Я сморщила нос.

– Кристоф! – крикнула она.

Дворецкий вошел в комнату, поправляя пиджак из тонкого ситца.

– Да, мадам?

– Проводите эту девушку.

– Миранда, мы…

– Я не собираюсь жить оставшиеся отведенные мне годы без тебя!

У меня в животе появилось ощущение, будто в нем оказалась горсть кубиков льда. Я была права насчет того, что любовь объединяет людей.

Дворецкий тихо сказал:

– Пожалуйста, следуйте за мной, мисс.

Понял ли он, что они обсуждали? Позвонит ли он в полицию, или его работодатели заплатят за его молчание?

– Дальше мы все уладим, Джеральд. Вместе. Мы вместе все уладим. – В отличие от поникшего выражения лица ее мужа, взгляд Миранды горел и полнился решимостью.

Его глаза, полные слез, обратились ко мне.

Я чувствовала, как его душа борется за то, чтобы поступить правильно.

И искренне надеялась, что он позволит ей это.

– До свидания, мистер Бофингер. – Я склонила голову в его сторону, прежде чем выйти из гостиной, мое сердце забилось быстрее, но не от страха или разочарования, а от сострадания.

Сострадания к грешнику…

Лей бы мной гордилась.