Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга

Глава 14. Талант учёного

На планете Меркурий жил учёный. Он не был плохим или злым, если не говорить о таланте в поглощении знаний. Сколько книг лежало на рядах пыльных полок, уводящих взор в простор конца комнаты. Никто не знал точно, сколько книг куплено и прочитано. Учёный также не вел учёта, а смотрел на практическую пользу, когда доказывал каждому проходящему человеку, который заглянет в гости, захочет прикоснуться к тайне необычного ремесла. Никто не знал, в какую сторону обращен взор. В прошлое или будущее?..

Посетителей, было много, если вспомнить, как жилище ломилось от гостей, которые пребывали, не понимая, как столько времени можно проводить в запертом помещении, не выходя, а читая и изучая книги. Учёный в них видел свободу и иную реальность, в которую легко окунуться, если хочешь забыть о грязи напыщенного злобой мира, который ироничной улыбкой встречал острый ум, желающий жить не так, как все. Это не расстраивало учёного, наоборот, подстегивало развиваться с утроенным рвением, чтобы возвысить разум над миром, не желающим развиваться, хотя бы маленькими шагами. Ему только стоять на месте, топтаться, что не устраивало учёного.

Не сказать, что учёный ненавидел мир, учитывая гостеприимность: никто не сказал, что был встречен холодно и с натуженной улыбкой. Нет, тут дело в другом: сильно был проникнут знанием, что всякого человека, зашедшего по воле случая или по своей ошибке к нему в гости, встречал бесконечными словами и измышлениями на тему науки, вечной жизни или бессмертии, как о факте продления срока. Это завлекало и пугало одновременно наивных людей.

С каким рвением и надеждой в надломленном годами голосе учёный говорил, когда случайный гость не понимал, а хлопал глазами, щипал за бок, чтобы проверить, не спит ли в потоке информации, которой становится много, что нельзя отгадать, где правда, а, где ложь. В потоке ирреальных изложений нельзя зацепиться за смысл, излагаемый в сложных словах, которых было много. Нельзя понять, где была фантазия, а, где факты, которые не могли лгать, так как исходили от науки. Не было примеси взгляда, если говорить о языке созидания, уводящего в разум.

В уме основывал пребывание, чтобы понять, что хотел передать учёный мудрыми речами, где не разгадать, где скрывается ключ для понятий. Не отыскать, потому пугались и интересовались, желая постичь тайну, в которой учёный обитал много лет. Никто не знал, когда он родился. Тайна, покрытая мраком. Это заинтересовало героев, когда они вновь пришли к нему.

* * *

Был погожий день, когда Адам и Астра пришли в гости к учёному, чтобы насытиться знаниями и иной реальностью, к которой начали привыкать и тянуться, так как не могли жить без сложных изречений, уводящих ум в простор фантазии невозможных, далеких миров. Не исключением был и этот день, когда в чаше терпения накопилось много будничных моментов, потому решили, была, не была, пойти к нему. Играло ли на руку усталость от пребывания в буднях, что заедал механизм часов разума, не давая раскрыться на полную силу? И да, и нет, герои умели читать и изучать, но концентрат из мыслей, идей и собственных соображений легче усваивается, если кто-то другой переварил и дал готовую смесь для отражения дороги к знанию. Эта причина была первой, из-за чего ученый приветливо открыл дверь.

Приветствовал, не зная, как по-иному встретить знакомых людей:

– Приветствую вас! Вы всё раньше приходите в гости. Наука является светочем в жизни, потому не стоит недооценивать, когда остаемся одни. Наука даст топливо и согреет любое пребывание.

– Здравствуйте, учёный! Неужели никого нет? – спросила Астра.

– Добрый день. Да, куда пропали бывшие в обучении ученики? – Адам.

– Не говорю, что пропали или не захотели изучать тайны знаний. Начали работать на государство или на сторонние проекты, применив могучую силу, дарованную мной. Проходите, – приглашает зайти.

Наши герои прошли за приветливым учёным, у которого состоялась встреча, нужная для сегодняшнего дня. В нос ударил терпкий аромат, который доносился с плиты, из двух кастрюль. Что-то варилось, разгадать не представлялось возможным, так как рецепторы Адама не расшифровывали алхимические рецепты, а улавливали отдельные запахи: базилик, мята, шафран. Не понятно, для чего готовились травы. Почему именно они?..

Но взгляд скользит дальше по маленькому жилищу, натыкаясь на ряды, состоящие из склянок, пробирок, закрепленных на держателях, которые прикреплены на железный штатив. Занимательная конструкция, учитывая не статичность реактивов, приводящихся в движение из-за бурных реакций, выводящих из равновесия. Или это только для их хранения?

Адам не находит ответа, рассматривая пыльные ряды книжных полок, на коих покоятся неизвестные книги. Буквы расплываются в глазах, не давая расшифровать, но подсознание подсказывает: латынь. Адам немного её изучал, иначе бы не заслужил чести оказаться в гостях учёного, которые ироническим гневом презирал любого, кто путается в трёх терминах, словно деревьях, не зная, как выйти за пределы кудрявых слов…

И учёный приходит на помощь, выручая заплутавший разум из окружения:

– Плиний «Естественная история», Тит «История Рима от основания города», Фламель «Алхимия», Фулканелли «Тайна соборов», Аквинский «О камне философском…», Парацельс «Тайны алхимии…», Понтанус «Философский огонь». И прочие книги, которых у меня в избытке. Очень содержательны…

– Вы читали каждую из книг? – Адам спрашивает.

– Достаточно прочитать пересказ, но тайна скрывается в страничных недрах, поверьте на слово. Могу сказать, прочитал больше половины книг, собирающих пыль, – произнес учёный.

– А сколько всего книг, чтобы представлять? – Астра вмешалась в диалог.

– По скромным подсчетам, две тысячи книг, антологий, трактатов, мануалов, сборников, философских речей и прочего, чтобы стать средним учёным, – с сожалением произнес учёный, обводя грустным взглядом полки.

Адам не поверил, что он услышал, потому углубился в свод разума, пытаясь найти ответы на вопросы, но не понимал толику, где скрывается познание, если учёный признался, – не стал и средним, даже со своим большим опытом: тысяча книг. Это большая цифра, не понимаемая в впечатлении.

Астра быстрее брата вышла из ошеломления, задавая вопросы:

– Тысяча книг это много, чтобы обрести знание, даже, если ты постигаешь новую дисциплину во всей красе. Вы далеки от идеала?..

– Середина – вот мой златой путь. Я уже давно не ученик одного ученого, чье прозвище стало нарицательным во всем Меркурии, «Философский камень». Но не являюсь наставником: не имею ученика, – горько произнес.

– А это необходимо, чтобы стать мэтром или наставником? – она вопрошает.

– Ученики – водораздел между средним значением и максимальным влиянием. Мои последователи разбежались, не захотев впитывать знание. Говорят, много книг. Их может быть только мало, – учёный вздохнул.

Астра смотрит на длинные полки, заставленные рядами пыльных книг, давящих авторитетом и емкостью знаний, которые кто-то не захотел постичь, а пошёл по легкому пути, предложенному работой не во славу науки, а на тяжесть кредитов. Но у каждого своя дорога. Учёный не захотел идти на поводу иллюзий или ухищрений совести, а выбрал идти по срединному пути. По его седым волосам и приплюснутой спине было видно: отдал жизнь на служение науке. А она трепетная дама: пока не выпьет, будет наслаждаться пребыванием учёного в своде знаний, одаривая откровениями истины.

Адам вышел из впечатлений от количества книг, не став их тысячником или хотя бы сотником: не мог похвастаться и сотней изученных вдоль, но не поперек книг. Смущенно начал складывать слова в предложения:

– Все равно не понимаю, есть ученики или нет. Вы вложили вклад в науку!..

– Вложил, но Парацельс обладал известностью в силу наследия. Вдумайтесь: когда-нибудь стану угасшей звездой, как красный карлик, не по причине, что светил жизнь, освещая дорогу познания для людей или жителей Меркурия. Ничего, кроме изобретений не оставил. Нет идеи, которую вберет способный ученик, – учёный вздохнул грустно.

– Думалось: Тесла столько сделал, оставив вклад в истории света и электричества. Обязаны ему, что сидим не во тьме, – Адам посмотрел на фонари со свечами, горевшими, казалось, от силы научной мысли.

– Оставил, неоспоримо. Но, что было бы с наукой, если таких, как он, было сотни или тысячи? Шанс рождения Теслы мал. Неизвестно, когда звезды озарят горемычную галактику озарением разума!..

Адам обвёл потолок, украшенный витиеватыми рунами, символами, словами и произнёс, чтобы лишить учёного сомнения, что он не великий разум:

– Вашего наследия мало, помимо отсутствия учеников? Ничего не сделали в жизни?

– Что толку от изобретений, если дряхлею и некому продолжить толкования алхимии или биологии? Хочу довести процесс анабиоза до совершенства, но нет того, кто поможет в изысканиях. Нет помощи, – смотрит на пыль книг, – а только просят, чтобы я скорее завершил начатое исследование. И ведь не понимают, что нужна ещё голова, а лучше две, иначе процесс изучения замедлится!

– А ваши электрические фонари, светящиеся, словно мотыльки? Работают от тока нейронных связей! Пройдет время, откажемся от энергии, которая загрязняет планету! Не наследие для Меркурия? – риторический вопрос.

– Наследие, не спорю. Но говорил изначально: некому продолжить мое дело. Дряхл и слаб я, хочу воплотить, помимо фонарей, множество идей. Они канут в Лету, если никто не зайдет в опустевшую колею, – опустил голову.

Астра знала, что можно сказать, чтобы учёный обрел уверенность:

– Ложа учёных мужей не принимает вас? Вы малое сделали для планеты?..

– У них средневековые нравы в великий век! Нет ученика – не имеешь права для вступления. Даже субсидирования не видать. Всё устарело, но работает. Потому не меняют устаревший часовой механизм работы. Думают, что лишь ученики необходимы для входа в ложу. Какие они учёные, если забывают о взаимовыручке и помощи, – смотрит на штатив, – только о своих зарплатах и думают. И, как дольше сидеть на должности, на которой уже есть пролежни. Да, что толку об этом говорить, всё устарело.

– Да, механизм старый. Изменений не будет, – думает Астра.

– Делали бы на ветер поправки, куда плывут! – произнес учёный…

Астра смолкла, видя напряжение учёного, настороженность. Может, что-то послышалось. Не могла же ложа нарушать покой отдельных жилищ, их прослушивая? Хемингуэй не даст соврать, хоть ему никто не верил. В любом случае, надо быть осторожным в великий век, где технологии развиваются стремительно, не застаиваясь на месте, иногда прогоняя людей с насиженных мест, как бедных птиц, каркающих на горе…

Но учёный начал итожить всё сказанное, благо слова имели общую тему:

– Увы, не суждено стать арабским или египетским Гермесом! Вода жизни без ропота утекает с привычных пределов тела, умножая боль на страх, суммой подводя прожитый путь. Столько исследований делал, но не довел до конца. Думаете, предел фонарей осветить комнату? Они должны были стать проводником в иное измерение, если бы познал тайну времени…

– А вы далеко находитесь в поисках? – спросила Астра.

– Близко, но далеко. Разум отказывается принять непонятые измерения, хоть постигаю умом, зреющим в логичности выводов: пересечь пространство возможно! Существует петля времени, многие авторы писали, если есть возможность изучать дополнительную литературу, не лишь то, что находится во власти голодного разума, – смотрит на книжную пыль, витающую, если вглядеться, по всей комнате. Удивительно, как нет пожара.

– Надо изучать, когда есть свободное время и мотив, – Астра мотивирует.

– Я ведь даже идею анабиоза не довёл до ума, а бросил на половине пути! А ведь зримо представлял, как люди начнут жить вечно, откинув тление сгоревшего тела, тянущего в могильную пустоту, к червям. Представляете, не будет смерти? Уйдет на второй план, – учёный задумался о хладе.

Адам и Астра не стали отвлекать, даже шепотом или дыханием, зная, как сложно впасть в состояние вдохновения, когда упавшее перо может отвлечь от раздумий, рисующих ответы на стертые символы вопросов, в коих удобно пребывать, если готов реализовывать мотивы для воплощения. Не быть в привычной для людей колее событий, а выбраться за пределы. Они мешают взмыть в простор реальности, когда идеи обретают в микрокосмосе созидания настоящий вид, рисуя забытые оттенки. Когда ещё люди поймут: можно жить вне пределов времени?..

У учёного созревала идея, как удачно совместить параметры воедино, дабы травы, готовящиеся на плите, послужили мотивом для бессмертия. Даже свет фонарей, работающих от светлой мысли, нес важность в изобретении, вбирающем, что было изучено до этого, как стадия открытия закрытых горизонтов познания, в которые дирижабль человечества боялся ринуться. Не знает, что следует за чертой, рисующей выход за пределы мира и созидания новых границ. А разум учёного вылетел за привычность зрения и увидел картину реальности.

Начал говорить во всеуслышание слова, которые прорезали тайну смерти:

– Можно совместить анабиоз и фонари! Представьте, тело замерзает, разум в это время путешествует по разным измерениям, желая увидеть сотни из возможных вариантов для путешествия, так как не имеет границ для стояния на месте. Только в измерения, где ещё не был!..

– И поможет, если тело вмерзнет в лёд? Оно умрет! – сомневается Астра.

– Отвлечение внимания, когда тело замедляет процессы. Разум столько энергии пожирает, сколько на всё уходит! Мозг предлагаю отправить в путешествие, чтобы не анализировать состояние, а гулять по просторам миров. Неужели не хотели бы увидеть, где заканчивается ткань вселенной и начинается привычная грань времени? – задумался учёный.

– Сколько времени этой идеи? – сомневается Астра, впервые услышав…

– Только придумал. Должен записать, чтобы не забыть. Сколько будет формул и возможностей для поиска рецепта идеальной жизни. Как бы ни забыть! Решит проблемы для Меркурия с губительной атмосферой. Невозможно долго жить! Даже нобелевскую премию дадут, – думает.

Учёный погрузился в долгие размышления, уводящие в простор разума, где нет ничего, что не доступно для захвата мозгом, умеющим разгадать спектр изобретенного эпизода для понимания реальности, где может пребывать, забывая о еде и питье. Смотреть и радоваться, как формируется пространство для размышлений о тайных мистериях.

Наконец, додумал виток сложных измышлений, потому сказал:

– На этом надо попрощаться, пока мысль свежа, а не пространна из-за идей, желающих воплотиться в жизни через мой разум.

– Конечно, не будем мешать, интересные мысли посетили, – Адам.

– Прощайте. Обратный путь будет не тяжел, а легок, – учёный провожает.

– До свидания. Было приятно поговорить, – промолвила Астра.

– Прощайте. Хорошая идея. Пусть воплотиться, – пожелал Адам учёному.

Герои направились в сторону двери, чтобы не мешать мысли быть сильнее и реальнее, когда ничто не отвлекает от знания масштабности и доступности мира идей, воплощающихся в каждом шаге реальности зрения.

Учёному было достаточно посмотреть на бумагу и изобрести что-то новое, а не натыкаться на прошлые следы, не дающие взмыть в простор вдохновения. Но сейчас не было остановок в масштабности прозрения, когда ничто не скрывает реалистичность прогноза как возможность увидеть себя выше того, где пребывал. Он был зажжен знанием всю жизнь…