Странник по духовным мирам

Глава 19. Сквозь Огненную Стену

Моим компаньоном в экспедиции стал дух, который уже бывал в этой сфере раньше, а значит, очень хорошо подходил для роли проводника в этой Земле Ужасов. Он сказал мне, что нам скоро предстоит расстаться, и каждый пойдет своим путем. Но при необходимости и в экстремальных случаях один может вызвать другого на помощь.

По мере нашего приближения к огромным скоплениям дыма и пламени, я с удивлением обратил внимание моего компаньона на представшее перед нами странное материальное явление. В духовном мире я привык к реальности и плотности окружения, которое смертные считают бесплотным и неосязаемым, поскольку оно для них незримо. Но эти плотные облака дыма, эти летящие огненные языки были совсем не похожи на то, каким я представлял себе Ад. До сих пор во время своих странствий я видел темные унылые страны с мрачными и несчастными обитателями, но не видел ни языков пламени, ни вообще какого-либо огня. Из-за этого я полностью и окончательно разуверился в существовании ощутимого и осязаемого пламени и решил, что выражение «адское пламя» носит не более чем фигуральный характер для выражения ментального состояния. Многие утверждали, что это именно так: что адские муки ментальны и субъективны и не имеют никакой объективной формы. Когда я сказал что-то в этом роде моему компаньону, он ответил:

«Оба утверждения правильны, но лишь до некоторой степени. Языки пламени и дым — это духовные эманации несчастных существ, которые обитают внутри огненной стены, но, материальные на твой взгляд, они останутся невидимыми для глаз смертных, если бы кому-либо из них представилась возможность посетить это место во плоти. Фактически же в этом огне нет земной материи, но он, тем не менее, материален в том смысле, что всё сущее, материального ли, духовного ли свойства, облечено в какую-либо форму материи. Число и разнообразие степеней плотности материи бесконечно, и без покрова эфирной материи даже духовные образования и тела обитателей станут тебе невидимыми. В данном случае языки пламени, представляющие собой грубую эманацию деградировавших духов, предстают твоему взгляду более плотными и реальными, чем даже сами их обитатели».

Моего духовного компаньона звали «Верный Друг». Это имя он получил за верность одному своему другу, который его, в конце концов, жестоко предал. Тем не менее он простил этого друга и не уставал помогать ему, когда того наконец настигли стыд и унижение и когда, по понятиям некоторых, наступил самый подходящий момент для расплаты. Этот воистину благородный дух не проявил никаких совершенных нравственных качеств в своей земной жизни. После смерти он отправился в сферы ниже земного уровня, но очень скоро выбрался оттуда, и, когда мы с ним встретились, он был уже членом Братства второй сферы, куда я попал недавно. До этого он однажды уже побывал в Царствах Ада.

Мы приближались теперь к чему-то, что напоминало кратер вулкана размером, десятикратно превышающим Везувий. Над нами было чёрное небо, и, если бы не бледные языки пламени, мы оказались бы в непроглядной темноте. И теперь, достигнув массы огня, я понял, что она была подобием огненной стены, которая окружала всю эту страну, и любой желающий войти или выйти должен был неминуемо пройти сквозь пламя.

«Смотри, Франчеццо», — сказал Верный Друг, — «мы сейчас пройдем сквозь стену огня, но пусть это тебя не смущает, ибо, пока у тебя есть мужество и воля, ты, применив мощь своей энергии, будешь отталкивать от себя эти огненные частицы и они не смогут коснуться твоего тела. Как некогда воды Красного моря, они расступятся, и мы пройдем между ними целыми и невредимыми.

Если бы это же захотели проделать те, кто слаб духом и робок душой, их попытки были бы обречены, а сами они были бы отброшены силой огня, ибо эти языки пламени порождаются и направляются изнутри наружу существами могучими и злобными, которые царствуют там. Таким способом, по их мнению, они защищаются от нежелательных визитов обитателей высших сфер. Однако, что касается нас, обладающих более тонким духовным телом, и пламя, и стены, и скалы, которые ты увидишь внутри этой страны, нам не помеха. Для нас эта материя — не более непроницаема, чем плотный материал земных дверей и стен, ибо мы по желанию можем пройти сквозь них, но они всё же достаточно крепки, чтобы стать тюрьмой для обитающих здесь духов. Чем более эфирен дух, чем выше его организация, тем менее он связан с материей и тем менее способен приводить в движение материю без помощи физической материальной субстанции, имеющейся в ауре некоторых медиумов. Чтобы привести материю в движение, мы вынуждены воспользоваться аурой некоторых медиумических духов этой сферы. Здесь обнаруживается некоторая ограниченность наших высших духовных возможностей, ибо, чтобы войти в эту сферу и стать зримыми для здешних обитателей, мы должны окружить себя соответствующей оболочкой, которая, увы! Делает нас уязвимее к их соблазнам. Наши низменные свойства подвергнутся искушению со всех сторон, и нам придется постараться, чтобы не поддаться их мощному влиянию».

Мой друг крепко взял меня за руку и мы «пожелали» пройти сквозь стену огня. Признаюсь, во мне мелькнуло чувство страха, когда мы входили в пламя, но я понял, что мы «подготовлены» для этого, и, собрав все силы и сконцентрировавшись, я вскоре обнаружил, что мы летим сквозь огонь. Языки пламени окружали нас со всех сторон, и мы буквально летели сквозь туннель. Сейчас, вспоминая всё это, я думаю, что длина туннеля составляла примерно полмили, судя, конечно, по земным меркам, но я не могу утверждать этого с точностью, ибо в то время вся моя энергия была направлена на отталкивание огненных частиц.

Миновав эту стену, мы оказались в земле, где царила ночь. Её можно было бы сравнить с бездонным и пустынным колодцем, если бы мы не ощущали под ногами достаточно твердую почву. Над нами клубились сгустки чёрного дыма. Невозможно было понять, как далеко простирается эта страна, ибо тяжелая атмосфера, пропитанная чёрным влажным туманом, скрывала от нас вид в любую сторону. Мне сказали, что страна занимает всё пространство этой обширной и мрачной сферы. В некоторых её местах были беспорядочно разбросаны огромные чёрные камни, в других местах раскинулись скудные и безжизненные пустыни. Были там и страшные болота с чёрной пузырящейся грязью, кишащие шумными ползучими существами. В болотах водились покрытые слизью чудовища и огромные нетопыри. Там росли густые черные леса из уродливых гигантских деревьев, с почти человеческой энергией и цепкостью окружая и удерживая всех, кто оказывался поблизости. Прежде чем покинуть эту страну, я посетил и другие не менее страшные её районы, и, уверяю вас, нет таких слов, чтобы точно описать их отвратительный и безобразный вид.

Мы стояли и смотрели на эту страну, и мой взгляд постепенно привыкал к темноте. Я начал смутно различать окружающие нас объекты и увидел раскинувшуюся перед нами на чёрной равнине дорогу, протоптанную ногами множества духов. Вокруг лежали пыль и прах, напоминавшие разбросанные остатки несбывшихся надежд и разрушенных жизней.

___________________

Мы последовали по этой дороге и вскоре поравнялись с гигантской аркой из чёрного камня, грубо составленной из огромных блоков. Необъятный занавес, как мне сначала показалось, из чёрного газа висел перед воротами. Подойдя ещё ближе, я, к своему ужасу, понял, что занавес сделан из волос духов, а по всему его полю были прикреплены, словно бусины, глаза. Самое страшное было в том, что глаза эти были живыми: они умоляюще смотрели на нас, провожая взглядом каждое наше движение, словно пытались угадать цель нашего визита.

«Эти глаза действительно наделены жизнью?» — спросил я.

«В них нет живой души, но есть астральная жизнь. Эти глаза будут существовать таким образом, пока души, которым они принадлежали, остаются в телах или оболочках, из которых эти глаза были вырваны. Это — одни из Врат Ада, и смотритель с помощью своей фантазии украсил их таким образом, то есть — глазами жертв. В этом месте нет ни одного обитателя, который не совершил бы в течение своей земной жизни каких-либо жесточайших преступлений, который не попрал бы законы жалости и справедливости. Явившись сюда, они, тем не менее, по-прежнему изыскивают средства для удовлетворения своей жажды к преступлениям. Эта слабость делает их самих жертвами существ, таких же свирепых, но с более сильной волей и более развитым интеллектом. Здесь начинается Город Жестокости, и правят им те, кто особенно отличился обилием этого порока. Несчастные духи, которым принадлежат эти глаза, сохранили внутри себя зачатки порочной и исковерканной души, теплящейся в их теле, они либо бродят сейчас по этой опустошённой земле, либо, как жалкие рабы, трудятся на своих духовных тиранов, лишенные даже зрения, которым обладают другие существа. Между глазами и их владельцами существует связь в виде магнетической нити. С её помощью и за счёт отражённой жизненной энергии в них поддерживается жизнь и движения, и так будет продолжаться, пока зародыш души не сбросит свою теперешнюю оболочку и не поднимется на уровень выше».

Пока мы рассматривали эти страшные ворота, занавес с живыми глазами сдвинулся в сторону, и из ворот вышли два странных тёмных существа, наполовину люди и наполовину животные. Мы незаметно проскочили внутрь, воспользовавшись моментом занятости стражника, гигантского уродливого создания, перекошенного и искривлённого, которое превосходило самые невероятные фантазии земных людей в сочиненных ими сказках о чудовищах. С устрашающим хохотом, изрыгая самые грязные ругательства, существо набросилось на двух дрожащих духов, которые пытались ускользнуть от него в невысказанном ужасе. Никто из них не заметил нас.

«Должно быть, эти существа не имеют души?» — спросил я, указывая на напуганных духов. — «Жили ли они когда-либо на Земле?»

«Да, конечно, но они были тёмными дикарями и мало отличались от животных, хотя имели такой же, как у них, свирепый нрав. Поэтому-то они и здесь. По всей вероятности, путь их развития — это постепенные реинкарнации с уровня на уровень в различных формах земной жизни. Их пребывание здесь — а оно продлится недолго — даст им понятие о существовании карающего правосудия, хотя их смутное представление о Боге пойдёт не дальше расплывчатого образа всемогущего существа, правящего в этом месте».

«Так ты, значит, поддерживаешь доктрину о реинкарнации?»

«Да, но не считаю её абсолютным законом, которому должны подчиняться все духи. Однако я верю, что для многих духов реинкарнация является способом их постепенного развития. Каждый дух, или душа, рождённая в планетарной жизни, имеет духовных покровителей, которые наблюдают с небесных сфер за её благополучием и способствуют её развитию теми путями, которые, по их мнению, наиболее разумны. А эти духовные покровители, которых некоторые называют ангелами, оперируют методами, которым обучились в различных школах, ибо нет в мире двух одинаковых вещей, как учили меня, и нет абсолютного пути, одинакового для всех и каждого. У каждой школы имеется свой двойник, её очень несовершенное отражение на Земле, и каждая школа владеет собственной совершенной системой обучения и штатом лучших учителей. Из высоких сфер доктрины передаются на Землю через посредство духов, обитающих в промежуточных сферах. Цель у всех одна, но каждый пролагает собственный путь, по которому должна пройти странствующая душа. Ангелы-хранители следят за развитием души в течение всего периода детства и юности. Это начинается с момента, когда ребенок впервые видит свет осознанно, и продолжается, пока путем многочисленных опытов человек не достигнет такой степени развития интеллектуального и нравственного самосознания, чтобы встать на одну ступень вместе со своим покровителем и, в свою очередь, стать опекуном какой-нибудь новорождённой души. Меня также учили, что зачаток души на первых порах своего развития представляет собой не более чем зернышко, подобное любому другому как по размеру, так и по возможностям. Фактически это — крошечная искорка божественной сущности, содержащая в себе всё, что присуще совершенной человеческой душе. По самой своей сути она бессмертна и нерушима. Но семя необходимо посадить в тёмный перегной земной материальной почвы, чтобы оно дало росток; семена души также должны быть помещены прежде всего в материальный перегной, сначала в его низшем качестве, а потом в его высших формах. Каждое живое существо представляет собой семя души, и наиболее совершенное из них — человеческое, каждое семя стремится достичь высочайшей степени развития, и это возможно для него путем поочередного прохождения сфер и накопления опыта. В некоторых школах утверждают, что душа будет развиваться более ускоренными темпами, если многократно возвратится на Землю в форме новорождённой жизни, каждый раз в новом образе. Таким путем она накопит опыт, в восполнение упущенного в предыдущих жизнях, или в облике смертного исправит зло, совершённое ею же в предыдущем рождении. Духовные дети из этой школы то и дело возвращаются на Землю, каждый новый урок они получают на реальном опыте земной жизни.

Но из этого не следует, что такой опыт ждёт всех духов. Существуют и другие школы, которые придерживаются мнения, что в духовных сферах имеется достаточно средств для воспитания души, и они столь же полезны, сколь и эффективны. Духовных детей они воспитывают совершенно иначе, то есть посылают их не на Землю, а в нижние духовные сферы. Их заставляют проживать в памяти свою прошлую земную жизнь и уже в духовном облике исправлять то зло, которое они сотворили во время своего земного существования. Поскольку каждая душа имеет собственный характер, или свою индивидуальность, для воспитания каждой требуется особый подход, иначе все они станут такими одинаковыми, что исчезнут разнообразие и контрастность, придающие особую прелесть земной жизни, а также и жизни небесных сфер.

Меня постоянно учили избегать обобщений в применении ко всем духам в любом духовном сообществе, с кем бы из них ни приходилось вступать в контакт. Сейчас, в период нашего пребывания здесь, мы сможем увидеть только самую крошечную часть этой огромной сферы духов зла, хотя при этом мы преодолеем гораздо большее пространство, чем это возможно, если исколесить вдоль и поперек такую маленькую планету, как Земля, выходцами с которой являемся мы оба. В духовном мире, согласно универсальному закону, подобное притягивается к подобному, а противоположности взаимно отталкиваются так резко, что смешение их невозможно ни в каком качестве. Словом, в наших странствиях мы побываем только там, где в силу сходства национальности или темперамента мы почувствуем нечто общее между ними и нами, хотя бы в очень малой степени».

Глава 20. Имперский Город

Мы шли по широкой дороге, вымощённой чёрным мрамором. Вдоль её по обеим сторонам темнели рвы, но невозможно было судить об их глубине, так как сверху над ними нависали облака густого пара. Вместе с нами по этой дороге следовали, иногда обгоняя нас, многочисленные духи тёмного цвета. Спины некоторых были обременены тяжелой поклажей, и кое-кто из них даже полз на четвереньках, как животное. Мимо нас прошли большие группы рабов в железных ошейниках, скованные вместе тяжёлыми цепями. Они вышли из вторых, внутренних ворот огромной крепости; очертания её темной громады проступали впереди сквозь густые массы темного тумана. Мощёная дорога, конструкция зданий, внешний вид духов — всё это произвело на меня такое впечатление, словно мы вошли в древний укреплённый город Римской Империи, за исключением того, что здесь всё было грязным и ужасным, несмотря на прекрасную архитектуру и великолепие зданий, формы которых мы могли различать с большим трудом. Вторые ворота выглядели красивее первых и, поскольку они были открыты, мы вместе со всеми остальными духами вошли внутрь. Как и раньше, нас никто не заметил.

«Ты увидишь», — сказал Верный Друг, — «что жизнь здесь совсем такая же, как на Земле во времена, когда этот город, который является не более чем отражением того, земного города, был в самом зените славы и власти. Тогда от него отбрасывались частицы его материальной формы и силой притяжения сливались между собой, пока, наконец, не был создан этот призрачный город и эти здания, пригодные для жизни лишь духовных обитателей. Здесь ты встретишь также и более современные здания, и духов более современного вида; они появлялись здесь по мере развития цивилизации, то есть как следствие бесконечного процесса. Ты также заметишь, что большинство духов всё ещё считают, что живут на Земле, и удивляются, почему всё такое тёмное, грязное и закопченное. Этот город имеет свою копию также и в более высоких сферах; там собрано всё хорошее, справедливое и благородное, что было в жизни земного двойника, и там обитают духи, которые были добрыми и верными людьми. При жизни и городов, и людей духовные эманации отбрасываются как вверх, так и вниз в соответствии с тем, какое количество зла присутствует в их земных деяниях. Поскольку объём злодеяний, совершённых в этом городе, превышает количество добрых дел, этот город наиболее плотно заселён именно в этой сфере. В будущие времена, когда духи, обитающие здесь сейчас, изменятся к лучшему, небесный двойник этого города будет полностью заселён, а это место, где мы находимся сейчас, распадётся в пыль и исчезнет из этой сферы».

Мы оказались в узкой улочке, одной из тех, которые так привычны на Земле. Она вскоре привела нас на огромную площадь, окружённую по периметру великолепнейшими дворцами, а прямо перед нами высился самый роскошный из них. Широкая и массивная лестница с мраморными ступенями вела к арочному входу, а, вглядевшись сквозь туманный мрак, мы различили на здании многочисленные фонари и пристройки. Всё выглядело воистину величественным, но я разглядел на мрачном фасаде пятна крови и слизистые колонии грибов, которые уродовали красоту фасада, свисая с колонн и порталов зданий длинными отвратительными кистями, напоминавшими извивающихся змей. Чёрная склизкая грязь просачивалась между плитами мраморного покрытия, словно город плыл по гнилому болоту, и пар, с шумом выделяясь, кольцами поднимался вверх от земли и плавал над нами в форме страшных фантастических венков, как тени совершённых в прошлом преступлений. По всему пространству огромной площади копошились тёмные фигуры духов: одни входили в ворота дворца, а другие — выходили наружу. Их подгоняли более сильные духи с помощью плёток и кнутов. Раздавались такие пронзительные крики, переходившие порой в поток грязных ругательств, такие проклятия и вопли боли, что воистину то был кромешный ад для пропащих душ! Над всем этим висели черные ночные облака горя, страданий и несправедливости.

Мои мысли обратились очень далеко, к эпохе Римской империи, и я увидел точное отражение её былого могущества, тирании и преступлений, воспроизведённое в этом городе, месте искупления для всех мужчин и женщин, опорочивших своими грехами такую красоту. Я увидел, как, частица за частицей, создавался этот великий адский город, пока, наконец, он не стал величественной тюрьмой для всех злых духов того порочного времени.

Поднявшись вверх по пролету лестницы, мы проникли внутрь и оказались в первом дворе императорского дворца. Никто не заговорил с нами, — казалось, нас вообще не заметили. Мы прошли через несколько небольших залов и наконец приблизились к двери Присутственной Палаты. Тут мой компаньон остановился и сказал мне:

«Я не могу войти вместе с тобой, друг, ибо я уже посещал темного духа, который правит здесь, и, следовательно, моё присутствие тут же вызовет его подозрение, а это помешает тебе достичь цели твоего визита. А цель твоя состоит в том, чтобы вызволить несчастного духа, чьи покаянные молитвы достигли высоких сфер, и ты послан в ответ на них ему в помощь. Ты без труда найдёшь этого духа. Его желание получить помощь уже сблизило нас с ним, а там ты ощутишь это ещё сильнее. Я сейчас на время покину тебя, у меня есть своя работа, которую я должен исполнить, но вскоре мы снова встретимся. Если ты будешь крепок сердцем и волей и не забудешь полученных предупреждений, с тобой ничего плохого не случится. Прощай, друг, и знай, что мне также потребуются все мои силы».

Итак, мы расстались с Верным Другом, и я отправился дальше один, прямо в Палату Присутствия. Внутри, где всё было обставлено в духе прежних императоров, то есть с варварской пышностью, я увидел толпу духов обоего пола. Но я отчетливо различил на всем печать грязного запустения, которое заметил снаружи. Мужчины и женщины, при жизни, несомненно, спесивые патриции, были все изъедены болезнями и от этого стали похожи на прокажённых, только выглядели ещё более отвратительными. Полы и потолки были запачканы огромными кровавыми пятнами, а драпировка из злонамеренных мыслей клоками свисала вниз. Одеяния этих высокомерных особ были изъедены червями и пропитаны гнилостными выделениями их порочных тел.

На величественном троне восседал сам император, отличавшийся в этой толпе как самый гадкий и омерзительный образец извращённого интеллекта и мужского порока. Его черты были отмечены такой жестокостью, что рядом с ним все остальные казались бледными тенями, не выдерживая сравнения. Несмотря на охватившее меня чувство омерзения, я не мог не восхищаться всемогуществом ума и воли этого существа. Высшее чувство всевластного превосходства, пусть над этой жалкой толпой, ощущение того, что даже в Аду он властвует по праву, питало его гордость и стремление управлять хотя бы и в этих ужасных обстоятельствах.

Глядя на него, я мысленно, на очень короткое мгновение, увидел его не таким, каким он предстал передо мной, не таким, каким его видели эти отвратительные существа, окружавшие его, а таким, каким он был когда-то — гордым и красивым мужчиной с жестокими чертами лица, непримиримо безжалостным выражением глаз и взглядом коршуна, но с хорошей фигурой и достаточно сильным обаянием. Все это было отвратительно наблюдать, ибо и при жизни красивая земная оболочка скрывала под собой порок, явленный сейчас духом во всей своей мерзкой наготе.

Я окинул взглядом его придворных и увидел, что все они сохранили подобие своего земного облика, но я знал, что такими, как раньше, они кажутся лишь сами себе. Они и не подозревают, что глубокие и ужасные перемены коснулись не только тех, за кем они наблюдали, но, прежде всего, их самих.

Неужели все они таковы? Нет, один человек, скорчившийся в углу, накинул конец плаща на лицо, чтобы скрыть свои изуродованные черты. Я понял, что он один из всех присутствующих сознает, как омерзителен его собственный облик и как равно отвратительны все остальные.

В сердце этого человека всколыхнулось желание — безнадёжное, как ему казалось, — достичь лучшего, найти путь, пусть тяжёлый и тернистый, но чтобы он вывел его из этой адской ночи и дал ему, пусть даже на час, надежду на жизнь вне ужасов этого места и близости его ужасных собратьев. Увидев его, я понял, что именно к нему я был послан, но пока не знал, как ему помочь, даже представить себе не мог. Я только чувствовал, что сила, которая привела меня сюда, откроет мне путь и укажет средство.

Пока я так стоял, разглядывая все вокруг, темные духи, а главное их властитель, почувствовали моё присутствие. Его лицо исказилось яростью, и голосом, низким, и хриплым от гнева, он потребовал, чтобы я назвал себя и объяснил, как я осмелился появиться перед ним.

Я ответил так:

«Я странник и совсем недавно появился здесь, но не могу прийти в себя от удивления, что в духовном мире существует подобное место».

Дух захохотал страшно и дико и закричал, что они очень скоро просветят меня и разъяснят многие вещи в духовном мире.

«Но раз ты странник», — продолжал он, — «а мы всегда по-королевски принимаем здесь странников, прошу, садись и прими участие в нашем пире».

Он указал на пустующее место рядом с собой за длинным столом, вокруг которого сидели многочисленные духи. Стол был уставлен яствами как для большого пира, какие устраивались в дни прежнего величия. Убранство стола выглядело достаточно реальным, но меня уже предупредили, что всё это — иллюзия в большей или меньшей степени, что пища не способна удовлетворить чудовищный аппетит, который снедает этих бывших обжор и что вино — это огненный напиток, который раздирает горло, но, мучая этих пьяниц, стократно усиливает жажду, вместо того чтобы утолить её. Меня предупредили, чтобы я не ел и не пил ничего из предлагаемого в этих местах, чтобы не принимал приглашений отдохнуть; ибо в этом случае они поглотят мою энергию, притянут меня к своему уровню и я окажусь в их полной власти. Я ответил:

«Я высоко ценю ваши намерения оказать мне теплый приём, но должен отклонить приглашение, поскольку не чувствую ни голода, ни жажды».

После такого моего ответа его глаза вспыхнули живым огнем, он нахмурился от гнева, но, продолжая изображать добродушие, кивнул, чтобы я подошёл к нему ближе. Тем временем человек, к которому я пришел на помощь, очнулся от своих горестных размышлений, услышав мой разговор с императором. Он подошел ближе, удивляясь моей смелости и тревожась за мою безопасность. Он знал обо мне лишь то, что я — несчастный новичок, который не сознает, как опасно это место. Его беспокойство обо мне и чувство жалости создало между нами связь, которая должна была стать тем средством, которым я мог воспользоваться, чтобы увести его с собой.

Я сделал несколько шагов к трону императора. Покаянный дух последовал за мной и, приблизившись вплотную, шепнул:

«Не дай ему обмануть тебя. Беги из этого места, пока ещё есть время, а я на миг отвлеку их внимание на себя». Я поблагодарил духа, но возразил:

«Я не стану убегать от кого бы то ни было здесь, но позабочусь о том, чтобы не угодить в ловушку».

Наш быстрый обмен словами был, однако, замечен императором, так как он, выражая нетерпение, ударил мечом в пол и воскликнул:

«Подойди, чужестранец! Где твои манеры, если ты заставляешь императора ждать? Вот мой трон, твердыня государства, сядь в него и почувствуй на мгновение себя на моём месте».

Я взглянул туда, куда он указывал, и увидел огромное кресло с балдахином. Два крылатых гиганта из бронзы держали его сзади, у каждого было по шесть длинных рук, из которых формировались спинка и подлокотники, а балдахин держался на головах этих фигур как на колоннах. У меня не было намерения садиться в кресло; тот, кто занимал это место раньше, был слишком омерзителен для меня, чтобы я мог каким-либо образом соприкоснуться с ним, но из любопытства я пожелал рассмотреть это кресло, хотя возникновение подобного желания само по себе должно было насторожить меня. Мне показалось, что трон внезапно ожил, и перед моими глазами показался образ несчастного духа, в которого вцепились ужасные руки, сокрушающие его тело в бесформенную массу. Я знал, что такова судьба всех, в ком император возбудил желание испытать преимущества этого трона. Образ продержался перед моим взором не более мгновения, но тут я повернулся к императору и сказал:

«У меня нет желания занять ваше место, и я должен отклонить ваше лестное предложение».

Он разразился приступом ярости и крикнул своим стражам, чтобы они схватили меня и насильно усадили в это кресло, чтобы они впихивали в моё горло еду и питье, пока я не задохнусь.

Я тут же почувствовал движение со стороны. Человек, которого я пришел спасать, встал передо мной, чтобы защитить меня. Нас со всех сторон окружила суетливая и кишащая масса духов. На мгновение, признаюсь, моё сердце дрогнуло, и мужество начало покидать меня. Они были такими мерзкими, такими злобными, как дикие звери, почувствовавшие волю! И все они устремились на меня. Но уже через мгновение во мне проснулся воинственный дух, которого, по моему мнению, у меня всегда имелось в избытке. Я собрал воедино всю силу воли и бросил навстречу им, призывая на помощь все силы добра и одновременно крепко держа за руку духа, который пришел мне на помощь. Я постепенно отступал к двери, а вся толпа темных духов следовала за нами с дикими криками, подкрепляя их угрожающими жестами. Однако они не могли коснуться нас, так как я удерживал их на расстоянии силой своей воли. Достигнув двери, мы выскочили в неё, после чего она захлопнулась за нами, отделяя нас от наших преследователей. Затем сильные руки подхватили нас обоих и понесли прочь, в безопасное место.

Мой спасённый собрат к этому времени впал в бессознательное состояние и, стоя над ним, я заметил четырех величественных духов, которые воздействовали на его тело магнетическими жестами. Потом я стал свидетелем невиданного мной до сих пор зрелища. Из бесформенного тела, аморфной массой спавшего у моих ног сном смерти, вышел прозрачный туман, который начал сгущаться и разрастаться и наконец принял форму духа. Это была очищенная душа несчастного, освобождённого от своей оболочки. Я увидел, как четыре фигуры ангелов заключили всё ещё бессознательную душу в свои объятия, как ребенка, и поплыли вместе с ней вверх, а потом вообще скрылись из виду. Рядом со мной стоял светлый ангел. Он сказал мне:

«Не печалься, о, сын Страны Надежды! Многим поможешь ты в этой тёмной стране и велика будет радость Небесных Ангелов, когда они примут в свои объятия этих раскаявшихся грешников».

Закончив говорить, он исчез, а я снова оказался один посреди холодной равнины Ада.

Глава 21. Геенна Огненная — Мстительный Дух — Пираты — Море Омерзительной Грязи — Горы Эгоистического Гнёта — Леса Отчаяния — Послания Любви

Вдали передо мной тянулся узкий путь, и мне любопытно было узнать, куда он меня приведёт, я последовал по нём, уверенный, что, так или иначе он приведёт меня к тем, которым я мог бы помочь. Следуя им в течение короткого промежутка времени, я пришёл к подножию вереницы черных гор, и передо мной был вход в огромную пещеру. Ужасные рептилии высели на стенах и ползали у моих ног. Большие грибы и чудовищные воздушные растения илистого вязкого вида, висели гирляндами подобно неровной поверхности потолка, и пруд темной стоящей воды почти полностью покрывал пол. Я думал уйти прочь с этого места, но голос, как мне показалось, предложил мне, продолжать, так я и поступил, уклоняясь от края тёмного пруда оказался возле узкого темного прохода в скале. Я пошёл вниз им, и свернул за угол, увидел перед собой красный свет как от огня, в то время как темные формы подобно домовым прошли туда и обратно между ним и мной. Один миг и я стоял в конце прохода. Передо мной был гигантский свод, подобный средневековой темнице, его неровный скалистый потолок наполовину был скрыт массами зловещего дыма и пламени, которые явились результатом огромного огня, сверкающего в середине пещеры, в то время как вокруг него танцевал такой отряд злых духов, которые были типичными представителями дьявола Ада. С пронзительными криками и воплями смеха, они кололи друг друга длинными черными копьями у огня и танцевали, подбрасывая себя самым безобразным образом, в то время как в углу была собрана вместе приблизительно дюжина жалких темных духов, к которым они время от времени делали неистовые стремительные движения, как будто бы собираясь схватить и швырнуть их в огонь, всегда снова отступая с воплями и рёвом ярости.

Я скоро осознал, что был невидим для этих существ, таким образом, набравшись храбрости по этому поводу, я приблизился. К моему ужасу я обнаружил, что огонь был составлен из тел живых мужчин и женщин, которые корчились и извивались в огне, наталкиваясь о копья этих ужасных существ. Я был столь потрясен этим открытием, что я взмолился, чтобы узнать, было ли это реальной сценой, или только некоторая ужасная иллюзия этого ужасного места, и тот самый глубокий таинственный голос, который часто говорил со мной в моем скитании, отвечал мне.

«Сын! Они — живые души, которые в своих земных жизнях осуждал сотни своих собратьев, чтобы те умирали ужасной смертью, и при этом не знали ни жалости, никакого раскаяния. Их собственная жестокость разожгла это жестокое пламя страсти и ненависти в груди их многих пострадавших, и в духовном мире эти огненные зародыши зарождались и росли, пока они не превратились теперь в жестокое пламя, чтобы поглотить угнетателей. Эти огни питаются исключительно жестоким зверством тех, которых они ныне истребляют; не имеется здесь ни единого вида мучения или страдания, которое стократно не было бы перенесено многими беспомощными жертвами этих духов. Если эти духи происходят из этого огня, самостоятельно испытают страдания, которые впервые разбудят в них сочувствие до тех, которым они в прошлой жизни причиняли вред, то затем им будет подана рука помощи и предоставлены средства для прогресса, они получат возможность для поступков сострадания в то время и в том соотношении, настолько были их поступки в прошлом беспощадны и жестоки. Не вздрагивай, и не удивляйся, что такое наказание должно было быть. Души этих духов были настолько жестоки, настолько безжалостны, что только ощущение страданий могло заставить их пожалеть других. Даже, с тех пор как они оставили земную жизнь, они только были полны решимости создавать страдания для других более беспомощных, пока горькая ненависть, которую они пробудили, не стала наконец стремительным потоком, который захватил их и понёс в пропасть. Кроме того, знай, что это пламя не материально, хотя твоим глазам оно и кажется таковым, поскольку в духовном мире, всё мыслимое также, в действительности, объективно, и жестокая ненависть или горящая страсть действительно кажутся живым огнём. Теперь ты должен последовать за одним из этих духов и лично убедиться, что то, что кажется тебе жестоким правосудием — ничто другое как скрытое милосердие. Созерцай эти страдания, сжигающие сами себя, а души собираются подняться во тьме на ближайший более высокий уровень».

Когда голос прекратился, пламя утихло, и кроме матово- синего слабого света похожего на светящийся фосфор, который заполнил пещеру, всё было окутано тьмой, и при этом я увидел, что фигуры духов вставали из пепла огня и покидали пространство пещеры. Когда я последовал за ними, один из духов отделился от других, и проходя мимо меня, вышел на улицы города, который находился рядом. Он показался мне похожим на один из старых испанских городов Вест-Индии или Южной Америки. Там были индийцы, а также испанцы и мужчины нескольких других народностей, которые передвигались по улицам этого города.

Следуя за духом, через несколько переулком, мы прибыли к большому зданию, которое, показалось мне, было монастырем ордена Иезуитов — что помогли колонизировать страну и навязать коренным жителям римско-католическую религию, в дни, когда гонение за веру, как думало большинство убежденных, было доказательством религиозной ревности; и тогда, когда я стоял, наблюдая за этим духом, я увидел перед собой панораму всей его жизни.

Я сначала видел его руководителем этого ордена, сидящего как судья, перед которым были приведены много бедных индийцев и еретиков, и я видел, что он осуждал их сотнями на мучения и на смерть огнём, потому что они не хотели становиться новообращёнными в его учение. Я видел, его угнетающим всех, кто был недостаточно сильным, чтобы оказывать ему сопротивление, и вымогающим драгоценности и золото в огромных количествах, как дань для себя и своего ордена; и если кто-либо стремился сопротивляться ему и его требованиям, он арестовывал его и в большинстве случаев, без судебного процесса, бросал в темницу, где его замучивали или сжигали. Я читал в его сердце настоящую жажду к богатству и силе, и фактическую привязанность к созерцанию страданий его жертв, и я знал (казалось, читая его самое внутреннее ество), что его религия была всего лишь удобным предлогом, под которым он мог вымогать золото и удовлетворять своё властолюбие.

И снова я видел большую площадь или базарную площадь этого города с сотнями больших огней, сверкающих повсюду вокруг этой площади, что всё это походило на печь, и всю толпу беспомощных робких и кротких туземцев, связанных по рукам и ногам, бросали в огонь, а их крики страданий подымались к Небесам, в то время, как этот жестокий человек, и его пошлые сообщники пели свои ложные молитвы и держали над головой священный крест, который был осквернён их нечестивыми руками, их ужасами и пороками, и их жадностью к золоту. Я видел, что этот ужас был совершен во имя Христовой Церкви — Того, чьё учение несло любовь и милосердие, и Который прибыл, чтобы объяснить, что Бог — это совершенная Любовь. И я видел этого человека, который называл себя служителем Христа, и несмотря на это не имел никакого сочувствия ни к одной из этих несчастных жертв; он думал лишь об одном, как этим зрелищем породить ужас в сердцах других индийских племен, и заставит их принести ему ещё больше золота, чтобы удовлетворить его жадное корыстолюбия. Затем моё видение показывало этого человека после возвращения на его родину, в Испанию и его упоение добытым нечестным путем богатством. Он был влиятельным и богатым кардиналом церкви, которого бедный невежественный простой народ почитал за святого, и который отправился в чужие края, в Западный Мир устанавливать знамя его церкви и проповедовать блаженное Евангелие любви и мира, в то время как, вместо этого, его путь был отмечен огнём и кровью. И тогда мое сочувствие к нему закончилось. Затем я увидел этого человека на его смертном одре, и я видел монахов и священников, которые читали мессу для его души, чтобы она взошла на Небеса, а вместо этого я видел её опущенную вниз, в Ад и прикованную цепями, которые он ткал в своей безнравственной жизни. Я видел большие орды его прежних жертв, ждущих его там, которых, в свою очередь, привела туда жажда мести, отомстить за свои страдания и за страдания своих близких и дорогих.

Я видел этого человека в Аду, окруженным теми, кому он причинял вред, и преследуемый пустыми призраками тех, кто были слишком добры и чисты, чтобы прибыть в это ужасное место, желая мести своему убийце, подобно тому, как я видел в Стране Вечной Мерзлоты с человеком в ледяной клетке; и в Аду единственной мыслю этого духа был гнев, потому что его власть закончилась на Земле — его единственной мыслью было, как бы присоединиться к другими в Аду столь же жестоким, как и он сам и таким образом все ещё угнетать и пытать. Если бы он имел возможность засудить свои жертвы до смерти во второй раз, то он сделал бы это. В его сердце не было ни жалости, ни раскаяния, только гнев от того, что он стал настолько бессильным. Если бы он обладал чувством сожаления или одной мысли о доброте по отношению к другому, это помогло бы ему и создало бы стену между ним и этими мстительными духами, и его страдания, какими б они не были большими, не увеличились бы, в конце концов, до физического вида, в котором я их созерцал. Тем не менее, его страсть жестокости была настолько большой, что это кормило и раздувало духовное пламя снова и снова к новой жизни, до тех пор, пока последнее не умирало, исчерпанное своей собственной жестокостью. Те злые духи, которых я созерцал, были последним и самым жестоким из его жертв, для которых желание мести не было ещё полностью удовлетворено, в то время как те, которых я созерцал скорчившимися в углу, были теми, кто, больше жаждал мучить его самого непосредственно, но, тем не менее, еще не могли отказать себе в наслаждении созерцать его страдания и его сообщников.

А теперь я увидел этого духа с недавно пробудившейся мыслью о покаянии, он возврался в город, чтобы предупредить других своих братьев из иезуитского братства, и попытаться отговорить их от ошибочного пути. Он еще не осознавал ни отрезка времени, который истёк, как он оставил земную жизнь, ни, что этот город был духовной копией того города, в котором он жил на Землю. Вовремя, мне сказали, что его отошлют обратно на Землю, чтобы он поработал духом, помогающим обучать смертных состраданию и милосердию, которые он не показал в своей собственной жизни, но сначала он должен будет работать здесь в этом тёмном месте, стремясь высвободить души тех, которых он стащил вниз своими преступлениями. Таким образом, я оставил этого человека у дверей этого здания, которое было копией его земного дома, и путешествовал один по городу.

Подобно римскому городу, этот город был изуродован и его красоты были уничтожены преступлениями, которым он был тихим свидетелем; и воздух мне казался наполненным формами темных призраков, воющих и плачущих и волочащих за собой свои тяжелые цепи. Всё пространство, казалось, построенным из живых могил и скрывалось в темно-красном тумане как бы крови и слёз. Это походило на один огромный тюремный дом, стенки которого были построены действиями насилия, разбоя и гнёта.

И поскольку я блуждал там, я видел сон наяву, видел город, каким он был на Земле, прежде чем белый человек вступил на его землю. Я видел мирных первобытных людей, кормивших себя плодами и зёрнами и которые жили в своей детской непосредственности, поклоняясь Всевышнему, под его собственным именем, и тем не менее они поклоняясь ему в духе и в истине — их простая вера и их терпеливая добродетель — результат вдохновения, дарованный им от того Большого Духа, который является универсальным и не принадлежит никаким вероисповеданиям, никаким церквям. Затем я увидел, как пришли белые люди с жаждой золота, стремясь захватить имущество других, а эти простые люди приветствовали их как братьев, и в своей невинности показал им сокровища, которые они собрали в земле — золото, серебро и драгоценности. Затем я увидел вероломство, которым отметил свой путь белый человек; как они грабили и убивали простых туземцев; как они мучили и делали их рабами, принуждая их трудиться в шахтах, пока они не умирали тысячами; как всё доверие, все обещания были сломаны белым человеком, пока вся мирная и счастливая страна не была наполнена слезами и кровью.

Затем я созерцал издали, далеко в Испании, несколько добрых, истинных, доброжелательных людей, души которых были чисты и которые полагали, что только у них была истинная вера, по которой человек может спастись и жить вечно, они считали, что Бог пожертвовал этот Свет только для маленькой части Земли, а всё остальные оставил во мраке и в заблуждении — позволил бесчисленным тысячам погибать, потому что они отрицали этот Свет, но отвёл исключительно тем малую часть Земли, кто были малой группой Его людей.

Я думаю, что эти хорошие и чистые люди так сильно были озабочены вокруг блага тех, которые находились, по их мнению, в заблуждении и ложной вере, что они отправились и переплыли тот неизвестный океан, направляясь к той далёкой стране, чтобы нести там свою систему религии, и дать её тем бедным и простым людям, жизнь которых была такой праведной, благородной и духовной под своей собственной верой, по своим собственным убеждениям.

Я видел, что эти хорошие, но неосведомленные священники высаживались на этот чуждый берег, и я созерцал их работающими везде среди туземцев, распространяющими свои собственные убеждение, уничтожая и разрушая все следы примитивной веры столь, же достойной уважения как и их собственная. Эти священники были добрыми хорошими людьми, которые стремились даже улучшить материальное состояние бедных угнетаемых туземцев, в то же время они также трудились и для своего морального состояния, и на каждой месте там возникали миссии, церкви и школы.

Затем я созерцал большое количество мужчин, священников, а так же много других, прибывших из Испании, жаждущих, не для пользы церкви, не для распространения истин своей религии, но только жаждущих золота этой новой земли, и всего того, что могло служить их собственным удовольствиям; мужчины, которые опозорили жизнь в своей собственной стране, и а они были вынуждены направится к этой чуждой стране, чтобы избежать последствий своих преступлений. Я видел, как эти мужчины пришли в толпы и смешались с теми, мотивы которых были чисты и благородны, пока они не превзошли их численностью, а затем повсюду оттолкнули в сторону благородство, и сделали себя тираническими господами над несчастными туземцами, от имени Святой Христовой Церкви.

И затем я видел инквизицию, как последнее звено в цепи рабства и гнета, торжественно ступавшей по этой несчастной земле, и несчастных людей попавших в полную зависимость от неё, до тех пор, пока почти полностью не исчезли с лица земли; и всюду я созерцал дикую жажду по золоту, которая съедала, как адский огонь, всех тех, кто искал его в той земле. Слепыми были большинство из них ко всем красотам страны, кроме её золота, глухи ко всякой другой мысли, чем как они могут обогатится за счёт её сокровищ; и в следствие этой безумной страсти к богатству в те времена возникла духовная копия земного города в Аду, камень за камнем, крупица по крупице, формировались между собой и городом земных влечений, которые должны опустить один за другим каждого из его злых жителей, для которых по действительно прожитым земным жизням, строятся их духовные поселения для каждого мужчины и женщины. Таким образом, все эти монахи и священники, все эти утончённые леди, все эти солдаты и торговцы, и даже эти несчастные туземцы были опущены в Ад деяниями своих земных жизней, страстями и ненавистью, жадностью золота, горьким чувством неотомщённого вреда и жаждой мести, которую создали эти деяния.

___________________

В дверях большого квадратного здания, малые решётчатые окна которого были похожи на темницу, я остановился, удержанный воплями и криками, которые исходили от него; затем ведомый таинственным голосом моего невидимого проводника я вошёл и следуя по звукам, скоро попал в камеру подземной темницы. Здесь я нашел большое число духов, обступивших человека, который был прикован к стенке железным поясом, окружавшим его вокруг талии. Его дико сверкающие глаза, взъерошенные волосы и изодранная одежда подсказывали, что он был там уже много лет, в то время как глубоко впалые щёки и кости, проступавшие через его кожу, подсказывали, как если бы он умер от голодной смерти; тем не менее я знал, что здесь не было никакой смерти, никакого облегчения от страданий. Около него находился другой человека со сложенными руками и склонённой головой, опустошенный взгляд которого и его телосложение со многими не зарубцевавшимися ранами, сделали его более жалкого объекта чем другой, хотя он и был свободен, в то время как другой был прикован к стене. Вокруг них обоих танцевали и вопили другие духи, все дикие, жестокие и деградированные. Некоторые из них были индийцами, некоторые испанцами, а один или два смотрелись, как англичане. Все были заняты одной и той же работой — бросали острые ножи в закованного человека, которые никогда, как казалось, не могли его поразить, грозя кулаками в его лицо, проклиная и понося его, как ни странно, без того, чтобы действительно быть в состоянии его дотронутся, и всё это время там мужчина стоял прикованным к стенке, неспособный двигаться или убегать от них. И там стоял тот другой мужчина, безмолвно наблюдавший за ним.

Когда я стоя, всматривался в эту сцену, я стал осознавать историю прошлой жизни тех двух мужчин. Я увидел того, кто был прикован к стенке, в красивом доме подобном дворцу, и определил, что он был одним из судей, отправленных из Испании, чтобы осуществлять контроль над так называемыми судами, которые оказывались, однако, лишь дополнительным средством для тех, кто вымогал деньги у туземцев и притеснять всех, кто стремился вмешаться в дела богатых и могущественных. Второй человек был торговцем, живущим на великолепной вилле с очень красивой женой и одним маленьким ребенком. Эта женщина привлекла внимание судьи, который ощутил к ней порочную страсть, и при её постоянном отказе на все его ухаживания, он сделал предлог задержать мужа по подозрению инквизиции и бросить его в темницу. Затем он увёл бедную жену и так её оскорблял, что она умерла, а бедный маленький ребенок был задушен по приказу жестокого судьи.

Тем временем несчастный муж лежал в темнице, неосведомленной о судьбе своей жены и ребенка и о том обвинении, под которым он был задержан, становясь все более истощённым от скудной еды и ужасов темницы, и всё более отчаянным от неизвестности. Наконец он был представлен на совет инквизиции, где его обвинили в еретических поступках и в заговоре против короля, и на отказ от этих обвинений, был подвергнут пыткам, чтобы заставить его сознаться и выдать имена некоторых из его друзей, которые обвинялись в том, что были его сообщниками. Поскольку бедный человек заверял возмущённо о своей невиновности, его отослали назад в темницу, и там медленно оставили его голодать до смерти, жестокий судья, не осмелился освобождать его, хорошо зная, что он наводнит город историей о его нечистоплотности и судьбе своей жены, когда он сможет изучить дело. Таким образом, умер этот несчастный человек, но он не присоединился к своей жене, её несчастная оскорблённая душа, перешла сразу с её маленьким невинным ребенком в высшие сферы. Она была настолько доброй, чистой и благородной, что она простила своему убийце — так как он не намеревался её убить — но между нею и её мужем, которого она так нежно любила, встала стена, созданная его горькими мстительными чувствами против человека, который уничтожил их обоих.

Когда этот бедный изувеченный муж умер, его душа не смогла оставить Землю. Он был связан своей ненавистью к своему врагу и жаждой мести к нему. Свои собственные попранные права он, возможно, и простил бы, но судьба его жены и ребенка, были слишком ужасны. Он не мог простить этого. Эта ненависть была даже сильнее, чем его любовь к жене, и день и ночь этот дух цеплялся за судью, ища случая для мести; и наконец, это лучилось. Злостные духи из Ада — те, которые когда-то искушали меня — толпились вокруг изувеченного духа, и обучали его, как через руку смертного он смог бы ударом кинжала убийцы поразить сердце судьи, и затем, когда смерть разъединит тело и дух, он сможет потащить этот дух с собой в Ад. Столь ужасным было это страстное желание мести, питавшее его в течение лет одиночного ожидания в темнице и в духовном мире, что бедная жена тщетно пыталась приблизиться к своему мужу и мягчить его сердце лучшими мыслями. Её благородная душа была отделена стеной от всего того зла, которое окружало её несчастного мужа, и у него также не было никакой надежды когда-либо снова свидится с ней. Он считал, что она ушла на Небеса и была навсегда потеряна для него. Как приверженец римско-католической церкви со всеми её ограничениями, когда он жил на Земле, почти двести лет назад, мужчина считал, что он отлучён от церкви и в церковных обрядах по его смерти ему было отказано, это была причина, по которой он был одним из вечно потерянных, в то время как его жена и ребенок должны быть с ангелами на Небесах. Разве не удивительно то, что тогда все мысли этого бедного духа должны были сосредоточиться в желании мести, и в размышлениях над тем, как он может причинить своему врагу те же страдания, которые он сам перенёс? Таким образом, затем, именно он вдохновил человека на Земле убить судью; это его рука вела смертного столь безошибочно, что судья падал с его пронзённым неправедным и жестоким сердцем. Земное тело умерло, но бессмертная душа жила, и когда она проснулась то нашла себя в Аду, прикованной к стене темницы, наконец судья столкнулся со своей жертвой, лицом к лицу.

Там были и другие, которым судья причинил вред и осудил на смерть, полную страданий, чтобы удовлетворить свой гнев или обогатить себя за их счет, и все они собрались вокруг него и сделали его пробуждение, действительно, Адом. Все же такой была неукротимой сила воли этого человека, что ни один из ударов, направленных в него, не мог его ударить, ни один из метаемых ножей его не коснулся, и таким образом, в течение всех этих лет оба смертельных врага противостояли друг другу, изливая свою ненависть и презрение один на другого, в то время как те другие духи, подобно хору в греческой трагедии, приходили и уходили, развлекая себя тем, что разрабатывали всё новые способы, чтобы помучить закованного человека, сильная воля которого держала их в страхе.

А далеко в сияющих сферах горевала бедная жена, стремясь и надеясь, пока сможет наступить время, когда её влияние было бы ощутимо даже в этом ужасном месте, когда её любовь и её неустанные молитвы должны достигнуть души её мужа и мягчить её, чтобы он смог бы смягчиться в своём жестоком намерении и отвернуться от своей мести. Именно ее молитвы затянули меня в эту темницу, и именно ее душа говорила со мной, рассказывая мне вся эту печальную и жестокую история, и умоляла меня принести её несчастному мужу познание, что она живёт только мыслями о нём, только в надежде, что он будет вытащен её любовью в высшие сферы, чтобы, наконец, присоединиться к ней в мире и радости. Под сильным впечатлением этого видения, я приблизился к этому печальному человеку, который был уставшим от своей мести, и чье сердце тосковало о жене, которую он так любил.

Я дотронулся до его плеча и сказал: «Друг, я знаю, почему ты здесь, и всю жестокую история твоих несчастий, и я послан от той, которую ты любишь, чтобы сказать тебе, что в сияющей стране наверху она ждет тебя, огорчённая тем, что ты не приходишь и удивляясь тому, что ты находишь месть более приятной, чем её нежность. Она попросила меня, сказать тебе, что ты сам заковываешь себя здесь в цепи, когда ты мог бы быть свободным».

Дух вскочил при моём обращении и затем схватил мою руку и пристально глядел долго и искренне в мое лицо, как если бы хотел прочесть там, говорю ли я правду или ложь. Затем он, вздыхая, отступил и сказал: «Кто ты и почему ты пришёл сюда? Ты непохож ни на кого из тех, кто принадлежит этому ужасному месту, и твои слова — слова надежды, а может ли быть надежда для души в Аду?» «Надежда есть даже здесь; поскольку надежда вечна, и Бог в своей милости никому не закрывает дорогу к ней, любой человек, даже в его поземному искажённом образе, может получить от божественного учения. Я послан, чтобы дать надежду тебе и другим, которые находятся, подобно тебе, в горе из-за прошлого, и если ты захочешь пойти со мной, то я смогу показать тебе, как можно достичь лучшей страны».

Я видел, что он колебался, и ожесточённая борьба происходила в его сердце, поскольку он знал, что именно его присутствие делало его врага пленником, как только он уйдёт тот другой будет свободен и сможет блуждать по этой Темной Стране, а он едва ли мог позволить ему делать это. Затем я снова говорил о его жене; его ребёнке; не хотел бы он пойти к ним? Пылко влюблённый человек ломался, когда он думал о своих любимых, и пряча своё лица в руках плакал горькими слезами. Я взял его за руку и без сопротивления вывел его из темницы и из города. Здесь мы встретили любезные духовных друзей, которые дожидались бедного человека, и я оставил его с ними, чтобы они смогли перенести его в сияющую страну, где он будет время от времени видеть свою жену, пока он не подготовит себя до уровня её сферы, где они будут объединены навсегда в больше совершенное счастье, чем это было бы возможно в их судьбе на Земле.

___________________

Я не возвращался в город, поскольку я чувствовал, что моя работа там была сделана, и я блуждал в поисках новой деятельности. Посреди темной одинокой равнины я натолкнулся на уединённую хижину, в которой я обнаружил человека, лежащего на пучках грязной соломы, неспособного двигаться и по внешнему виду умирающего.

Он рассказал мне, что в своей земной жизни он бросил и оставил умирать больной товарища, у которого он отнял золото, ради которого они вдвоём рисковали своими жизнями, и что теперь он также мертв, он находится в таком же беспомощным заброшенном состоянии.

Я спросил его, не хочет ли он встать и идти сделать что-то, чтобы помочь другим и таким образом искупить убийство своего друга, поскольку думал я, это смогло бы ему помочь.

Он думал, что смог бы встать, конечно. Он был слаб в этой дыре, но он не видел, зачем он должен работать где-нибудь или беспокоится о других людях. Он охотнее искал бы деньги, прятал их, и затем тратил бы их. Здесь его лукавые глаза украдкой поглядели на меня, чтобы видеть, что я думал о его деньгах и попытаюсь ли я их найти.

Я посоветовал ему, чтобы он лучше бы подумал, как отыскать своего друга, которого он убил, и искупить вину перед ним. Однако он ничего и слышать об этом не хотел, и стал довольно раздражённым, сказал, что он не жалеет, что убил своего друга, и только огорчён, что он был здесь. Он думал, что я помогу ему выйти из трудного положения. Я попытался говорить с этим человеком и заставить его увидеть, как он, в самом деле, мог бы улучшить своё положение и искоренить нанесённый вред, который он сделал, но всё было бесполезным, его единственная мысль состояла в том, что когда-то, используя конечности своего тела, он снова сможет пойти грабить, или убивать кого-то. Так, наконец, я оставил его там, где он лежал, и когда я выходил его слабая рука подняла камень и бросила его за мной.

«Что», — мысленно, я спросил, «случится с этим человеком?»

Мне ответили: «Он только недавно прибыл из Земли после насильственной смерти, и его дух слаб, но скоро он окрепнет, и затем он пойдет дальше и присоединится к другим грабителям, подобным ему, которые сольются в банды, и будут расти, наводя дальнейший ужас в этом месте. По истечении многих лет — это могут быть даже столетия — желание усовершенствоваться проснётся в нём, и он начнет развиваться, но очень медленно, так как для души, которая так долго была в цепях и так плохо развита, столь деградирована, как в этом человеке, часто требуются большие сроки, чтобы развить его дремлющие силы».

После того, как я блуждал в течение некоторого времени по этой тоскливой пустынной равнине, я ощутил насколько я устал, утомилось моё сердце, что я сел, и начал размышлять относительно того, что я видел в этой ужасной сфере. Вид такого большого количества зла и страданий подавили меня, ужасная темнота и тяжелые темные облака угнетали мою душу, которая всегда любила солнечный свет и всё светлое, поскольку только мы народы, живущие на юге, страстно любим это. И тогда я скучал. Ах! Как я скучал и жаждал новостей от той, которую я покинул на Земле. До сих пор не было ни слова для меня от моих друзей — никаких новостей о моей возлюбленной. Я не знал, как долго я был в этом месте, где не было дня, чтобы отметить время, только вечная ночь, которая тяготила и царствовала надо всем в тишине. Мои мысли были направлены к моей возлюбленной, и я искренне молился, чтобы она была защищённой на Земле, чтобы радовала мои глаза, когда время испытаний в этом месте будет закончено. В то время как я молился, я заметил, что мягкий луч света разливался вокруг меня, как от сверкающей звезды, которая росла и росла, пока это не увеличилась и не раскрылась в великолепное видение, созданное в лучах света, и в центре я увидел свою любимую, её глаза смотрели в мои и её уста улыбались мне, ее сладкие губы, открывались, как бы говоря моё имя; затем она, казалось, подняла свою руку и коснулась своих губ кончиками пальцев, бросив меня воздушный поцелуй. Так застенчиво, и так прелестно это было сделано, что я был в восторге, и поднялся, чтобы возвратить ей её поцелуй и ближе посмотреть на неё, и вдруг! Видение исчезло, и я снова был один в этой темной равнине. Но я больше не печалился, так как великолепное видение утешило меня, и придало мне надежду и мужество, чтобы я продвигался дальше и принёс бы другим такую же надежду, как та, что утешила меня.

Я поднялся и продолжил снова идти, и в скором времени меня обогнала толпа тёмных и в большинстве своём омерзительно смотрящихся духов; они носили оборванные черные плащи и, казалось, скрывали лица за черными масками, подобно призрачным уличным разбойникам. Они не видели меня, и я обнаружил, что, как правило, обитатели этой сферы были слишком низкими в умственном и в духовном развитии, чтобы смочь увидеть кого-то из верхних сфер, если он не вступал в прямой контакт с ними. Было любопытно узнать, кем они были, для этого я отступил в сторону и последовал за ними в небольшом удалении. Через некоторое время приблизилась другая группа темных духов, неся, что было похоже на мешки со своего рода сокровищами. Немедленно они подверглись нападению первых прибывших. У них не было никакого оружия в руках, но они боролись как дикие звери с зубами и когтями, их ногти, походили на когти дикого хищника или коршуна. Они вцепились в глотки друг друга и рвали их. Они царапали и кусались подобно тиграм или волкам, пока половину, по крайней мере, не оставили лежать беспомощными на земле, в то время как остальные умчались с сокровищами (которые мне показались только кучей твёрдых камней).

Когда все, кто смог двигаться, ушли, я приблизился к бедным духам, лежащим со стонами на земле, чтобы увидеть, мог ли я помочь кому-либо из них. Но как оказалось, это было делать бесполезно; они только попытались вцепиться в меня и порвать меня на куски. Они больше походили на диких зверей, чем на людей, даже их тела были согнуты, подобно животным, руки длинные, как у обезьян, кисти сильные, и пальцы с ногтями были подобны когтям, они наполовину ходили, а наполовину ползали на четвереньках. Лица можно было едва назвать человеческими; сами черты стали скотскими. В то время как они лежали, рыча и показывая свои зубы, как волки, я вспомнил о странных жутких рассказах, которые я читал о людях, превращающихся в животных, и я ощущал, что, возможно, они и были такими созданиями. В их ужасных сверкающих глазах было выражение расчётливости и хитрости, которое было, конечно, человеческим, и движения их рук не походили на движения животных; кроме того они имели речь и смешивали свои завивания и стоны с проклятиями и ругательствами, которые неизвестны животным.

«Есть ли души даже здесь?» — спросил я.

Снова пришёл мне ответ: «Да, они есть даже здесь. Потерянные, деградированные, ослабленные и страдающие, почти все тропинки растеряли, но всё же даже здесь есть зародыши душ. Эти мужчины были испанскими пиратами, разбойниками, флибустьерами, работорговцами, и похитителями людей. Они столь ожесточили себя, что почти всё человеческое погрузилось в род животного. Их инстинкты были подобны инстинктам диких животных; теперь они живут как звери и борются подобно им».

«Есть ещё и для них надежда, и я могу кому-либо из них помочь?» — спросил я.

«Даже для них есть надежда, хотя многие, чтобы подняться, не смогут пользоваться ею целую вечность. Все же имеются тут и там другие, которым даже теперь можно помочь».

Я повернулся, и в моих ногах лежал человек, который тянул ко мне с большим трудом и он был слишком истощён для дальнейших усилий. Его внешний вид был менее ужасным, чем у других, и в его искажённом лице были всё же следы лучшего. Я склонился над ним и услышал, что его губы шептали: «Воды! Воды любой ценой! Дайте мне воды, так как живой огонь пожирает меня».

Я не имел никакой воды, чтобы дать ему и не знал, где её можно было достать на этой земле, но я дал ему несколько капель экстракта, который я принес из Рассветной Страны для себя. Результат воздействия на него был подобен волшебству. Это был эликсир жизни для него. Он привстал, уставившись на меня и сказал:

«Ты должно быть маг. Напиток освежил меня и потушил огонь, который горел с давних пор во мне. Я был переполнен сжигающей жажды с тех пор, как я прибыл в этот Ад».

Теперь я оттащил его подальше от остальных, и начал разминать всё его тело, и вследствие этого отступали его боли, и он становился тихим и спокойным. Когда я стоял таким образом над ним, я обдумывал, что делать дальше, говорить ли с ним или уйти и оставить его одного, когда он поймал мою руку и поцеловал ее страстно.

«О, мой друг, как я должен тебя отблагодарить? Как я должен называть тебя, того кто пришёл, чтобы дать мне облегчение после всех этих лет страданий?» «Если ты так благодарен по отношению ко мне, разве не хотел бы и ты получить благодарность от других, помогая им? Должен ли я показывать тебе, как это сделать?»

«Да! О, да! С огромным удовольствием, если только ты возьмешь меня с собой, добрый друг».

«Хорошо, тогда, давай я помогу тебе встать, и если ты можешь, мы лучше покинем это место, так скоро, как только мы сможем», — сказал я, и мы вместе смотрели, что мы можем сделать.

Мой компаньон рассказал мне, что был пиратом и занимался продажей рабов. Он был помощником капитана на судне и был убит в драке, и когда проснулся, то нашёл себя и других из судовой команды в этом темном месте. Как долго он пребывал здесь, он понятия не имел, но это походило на вечность. Он и другие духи, подобные ему, ходили везде и собирались в группы и всегда дрались. Когда они не встречали другую группу, чтобы подраться, они дрались между собой; жажда борьбы была единственным возбуждающим волнением, которое они могли получить в этом ужасном месте, где никогда нельзя было найти никакого напитка, который мог бы погасить ужасную нестерпимую жажду, которая сжигала их всех; то что они пили, казалось только, сделало их в тысячу раз хуже, и походило на заливание живого огня в их горло. Затем он сказал: «Ты никогда не мог умереть, независимо от того, что ты совершил, и это было ужасным проклятием, ты находился вне смерти, и было бесполезно пытаться убить себя или поручить другому, чтобы убил тебя, убежать от страданий было невозможно.

Мы походим на большую стаю голодных волков», — добавил он, «из-за отсутствия чего-либо, на что можно было напасть, мы нападали друг на друга и дрались до тех пор, пока мы не были истощены до крайности, и затем мы лежали, издавая стоны и страдая, пока мы не выздоравливали настолько, чтобы снова идти дальше и нападать на кого-то ещё. Я стремился найти любую возможность для спасения. Я, наконец, почти подошёл к молитве об этом.

Я ощущал, что я смогу сделать что-либо, если только Бог простит меня и позволит мне иметь другой случай; и когда я увидел, что ты стоишь возле меня, я подумал, наверно, ты — ангел, посланным, в конце концов, вниз ко мне. Только у тебя нет никаких крыльев, ни чего-то из того, как их рисуют на картинах. Но если картины не дают тебе правильного образа этого места, и ошибаются относительно одного места, почему должны быть правы в другом?»

Я смеялся над ним; да, даже в этом месте страданий и горя, я смеялся, так как моё сердце ощутило себя настолько радостно от того, что я мог быть полезным и здесь для кого-то. И затем я рассказал ему, кто я был и как я оказался здесь, и тут он сказал, если я хочу помогать другим людям, то для этого есть возможность, поблизости имеются мрачные болота, где очень много несчастных духов были заключены в тюрьмы, он мог бы проводить меня к ним и хоть немного быть полезным мне. Он казалось, боялся упустить меня из своего поля зрения, чтобы я вовсе не исчез и не оставил его снова в одиночестве. Я ощущал себя совершенно привязанным к этому человеку, потому что он оказался настолько благодарным, и я также был рад любому товариществу (за исключением большинства тех омерзительных существ, которые, казалось, по большей части обитали здесь), поскольку я чувствовал себя одиноким и до некоторой степени заброшенным в этой отдаленной мрачной стране.

Сильная темнота, жуткая атмосфера густого тумана, сделала почти невозможным видеть далеко в любом направлении, прежде, чем мы достигли земли болот, я ощутил это по чувству холода, влажности и отвратительного воздуха, который дул в наши лица. Затем я увидел передо мной смутное очертание огромного моря жидкой грязи, черной, зловонной и застоявшейся, с толстым слизистым слоем масла, плавающим сверху. Тут и там валялись чудовищные рептилии, с огромными раздутыми телами и выступающими глазами. Большие летучие мыши, с почти человеческими лицами, подобно вампирам парили над нами, в то время как черные и серые столбы дыма и вредоносного испарения поднимались из его загнивающей поверхности, и зависали над ним в странных фантастических призрачных формах, которые постоянно перемещались и изменялись и превращались в новые безобразные формы — теперь колышущимися в воздухе дикими руками и колеблющимися, кивающими, невнятно говорящими головами, которые казалось почти владеют эмоциями и речью — затем снова, тающими в тумане, чтобы сформироваться в некоторое новое существо омерзительного вида.

На берегах этого большого грязного моря было бесчисленное множество ползающих слизистых созданий отвратительной формы и гигантского размера, которые лежали, развалившись на своих спинах, или погружались в это ужасное море. Меня бросало в дрожь, когда я рассматривал это и я собирался спросить, могли ли здесь, действительно, быть погибшие души, борющиеся в этой отвратительной грязи, когда мои уши услышали хор скорбящих воплей и криков с просьбой о помощи, исходящих из темноты передо мной, их жалобная безнадежностью задевала моё сердце, и мои глаза, которые всё больше привыкали к туману, стали различать тут и там борющиеся человеческие очертания, переходящие вброд грязь, которая доходила им до подмышек. Я взывал к ним и призывал их приблизится ко мне, поскольку я был на берегу, но они или не могли видеть или не могли услышать меня, поскольку они не обратили внимания на меня, и мой компаньон сказал, что он полагает, что они были и глухими и слепыми ко всему, кроме своего непосредственного окружения.

Он был в море омерзительной грязи сам какое-то время, но умел бороться, хотя он понимал, что большинство было неспособно делать это без поддержки другого, и что некоторые продолжали двигаться вокруг моря уже в течение многих лет. Снова мы слышали те жалкие крики, а один раздавался так близко от нас, что я подумал о своём погружении и о попытке вытащить несчастного духа, но тьфу! Это море было слишком жутким, слишком отвратительным. Я испытывал отвращение, и ужас от этой мысли. И тогда вновь этот отчаянный крик достигал моих ушей и заставил меня осознать, что я должен решиться на это. Таким образом, я всё же вошёл, стараясь изо всех сил подавлять своё чувство отвращения, и, ведомый криками, скоро достиг человека, огромные призраки колеблющегося тумана приходили в движение над его головой и при моём приближении тут же исчезли. Он был по горло в этой грязи, и казалось, ещё больше погружается вниз, когда я его нашел, и для меня одного казалось невозможным вытащить его, таким образом, я окликнул духа пирата, чтобы тот пришёл и помог мне, но его нигде не было видно.

В размышлении, что он просто завёл меня в ловушку и бросил, я собирался развернуться и выбираться отсюда, когда несчастный дух так настоятельно просил меня, чтобы я не бросал его на произвол судьбы, что я предпринял больше усилий и мне удалось стянуть его на несколько ярдов и вытащить его ноги из ловушки из сорняков на самом дне, в которую он был пойман. Затем, так или иначе, я наполовину волочился, наполовину поддерживал его, пока мы не достигли берега, где несчастный дух погрузился в бессознательное состояние. Я был также очень обессиленным и сел возле него, чтобы отдохнуть. Я осмотрелся вокруг, ища своего друга-пирата, и заметил его валяющимся в море, на некотором удалении и очевидно выносящего кого-то вместе с собой. Даже среди моего ужасного окружения я не мог не испытать определенное чувство веселья при взгляде на него, он прилагал такие неистовые и непомерные усилия, чтобы тащить рядом неудачливого духа, и так кричал и шумно двигался, подавая сигнал опасности любому, кто был робок, и меня не удивляло, что бедный дух почти умолял его, чтобы он не был настолько энергичным и помедлил, давая ему время, чтобы он мог следовать за ним. Я пошёл навстречу к ним, и когда бедный спасённый появился возле берега, я помог его извлечь и оставил его отдыхать рядом с другим.

Дух пирата, казалось, был весьма удовлетворён от своих успешных усилий и очень гордился собой, и был полностью готов отправиться снова, поэтому, я послал его ещё к кому-то, от который мы услышали призыв, а сам проявлял заботу о тех двоих, когда я снова услышал жалкие всхлипывания недалеко от меня, хотя на первых порах я никого не мог увидеть, затем слабое, крошечное пятнышко света, подобно блуждающему огоньку забрезжило в темноте этого отвратительного болота, и при его свете я видел, что кто-то там передвигается и зовёт на помощь, таким образом, не очень охотно, я осознавал, что должен снова войти в грязь. Когда я добрался к человеку, я обнаружил, что с ним была женщина, которую он поддерживал и пытался ободрить, и с большим беспокойством я вытащил их обоих и увидел, что дух пирата также пришёл со своим спасённым.

Истинно странной группой, должно быть, мы были на берегу этого мерзкого моря, впоследствии я узнал, что море было духовным творением всех отвратительных мыслей, всех нечистых страстей, живших на земле людей, притянутых и собранных в это огромное болото грязи. Те духи, кто таким образом купался в этом, упиваясь такими низкими мерзостями в своих земных жизнях и также продолжили наслаждаться такими удовольствиями после смерти через посредничество простых смертных мужчин и женщин, до тех пор пока, наконец, из-за их собственной чрезмерной мерзости даже земной план стал слишком высоким для них, и они были стянуты силой притяжения в эту ужасную клоаку разложения, чтобы бродить в ней, пока сильное отвращение к себе должно сработать как лечение.

Один человек, которого я спас, был одним из прославленных духов при дворе Чарльза II, и после своей смерти долго шатался на земном уровне, однако, погружался всё ниже и ниже, пока, наконец, он не попал в это море, сорняки его гордыни и высокомерия сформировали цепи, в которых его ноги были так запутаны, что он не мог двигаться, пока я не освободил его. Другой человек был знаменитым драматургом во время царствования молодого Джорджа. В то время как мужчина и женщина принадлежали двору Луи XV и вместе были затянуты в это место. Те, кто был спасён пиратом, имели очень сходные свои истории.

Я сначала был несколько обеспокоен относительно того, как освободить себя от грязи из этого ужасного моря, но вдруг, как будто по волшебству, я увидел маленький прозрачный источник чистой воды, протекающий вблизи от нас, и в его свежем потоке мы скоро смыли все следы грязи.

И теперь я посоветовал тем, которых мы спасли, попробовать то, что они смогли бы сделать, чтобы помочь другим на этой земле мрака, в ответ на помощь, данной им самим, и оказав им необходимые советы и помощь, я мог снова отправиться в своё паломничество. Однако, пират, казалось, не очень желал расстаться со мной, так что мы еще раз объединились вместе вдвоём.

___________________

Я не буду пытаться описать всех, которым мы стремились помочь в нашем странствии. Если бы я сделал так то, этот рассказ заполнил бы тома книг и вероятно только утомил бы моих читателей, таким образом, я оставлю без внимания то, что казалось мне, подобно неделям земного времени, с возможной сжатостью и опишу наше прибытие к огромной гряде гор, чьи, не защищённые от ветра, вершины возвышались в ночном небе у нас над головой. Мы вдвоём были несколько обескуражены результатами наших усилий в помощи людям. Тут и там мы находили, пожалуй, тех, кто был готов нас слушать и позволял им помочь, но, как правило, наши попытки были встречены с презрением и насмешками, в то время как многие даже нападали на нас за то, что мы вмешались к ним, и мы испытывали некоторые затруднения по спасению себя от увечий.

Наша последняя попытка была с мужчиной и женщиной с весьма отталкивающим внешним видом, которые дрались у дверей жалкой лачуги. Мужчина избивал её так жестоко, я не мог, не вмешаться, чтобы остановить его. После чего они оба двинулись сразу на мне, дух женщины, прилагал все усилия, чтобы выцарапать мне глаза, и я был рад иметь пирата, прибывшего мне на помощь, так как по правде, сказать, такое комбинированное нападение заставило меня выйти из себя, и таким образом, я мог быть помещён в данный момент на их уровень, и так я лишился бы защиты, предоставленной мне моим более высоким уровнем духовного развития.

Эти оба были виновны в самом жестоком и зверском убийстве старика (супруга женщины) ради его денег; и они были повешены за преступление, их взаимная вина, создала между ними настолько прочную связь, что они были стянуты вниз вместе и несмотря на горькую ненависть, которую они испытывали теперь друг к другу, они неспособны были расстаться. Каждый искал причину своего пребывания в этом месте в другом, и каждый считал другого более виновным, чем сам, и это рвение каждого, чтобы предать другого, помогло повесить обоих. Теперь они, казалось, просто существовали, враждуя друг с другом, и я не могу вообразить более ужасное наказание, чем быть связанными таким образом вместе, в ненависти.

В их настоящем состоянии ума им не возможно было помочь в любом случае.

Вскоре мы покинули эту интересную пару, и оказались у подножия больших темных гор, и при помощи странно бледного светящегося зарева, которое висело пятнами над ними, мы смогли исследовать их немного. Не было никаких проложенных тропинок, и скалы были очень обрывистые, таким образом, мы поднимались, как могли — поскольку я должен объяснить, что, беря на себя определенную часть условий этой низкой сферы, я потерял способность подниматься по желанию и плавать, которая была, как правило, у тех, кто достиг Рассветной Страны. После трудного подъёма на одну из ближних вершин горы, мы начали движение вдоль одного гребня, слабо освещенного странными мерцающими вспышками легких фосфоресцирующих огней, и созерцали по обе стороны от нас обширные глубокие пропасти среди скал, тёмные обрывы, и ужасно смотрящиеся черные впадины. Из некоторых из них доносились продолжительные скорбные крики и стоны а изредка просьба о помощи. Я был очень потрясён при мысли, что внизу, на таких глубинах страдали духи, и я совершенно был в недоумении, как им помочь, когда мой компаньон, который показал поразительное рвение при всех моих усилиях по спасению людей, предложил, чтобы мы сделали канат из большей части разросшихся здесь, выглядевших завялыми сорняков и травы, которые росли в малые расщелинах обычно таких голых скал, и на таком канате я мог бы опустить его вниз, поскольку он был более приспособлен к такому способу подъёма, чем я, и таким образом мы смогли бы освободить некоторые из этих духов из их ужасного положения.

Это было хорошая идея, таким образом, мы принялись за работу и вскоре имели канат, достаточно прочный, чтобы выдержать вес моего друга, поскольку вы должны знать, что в духовных, так же как и в материальных вещах, вес является сравнительным понятием, и плотность этих низких сфер имеет гораздо большую прочность и вес, чем у духа, принадлежащему к более продвинутой сфере, и хотя ваши вещественные глаза во время земной жизни не смогли бы воспринимать моего друга-пирата ни по какой вещественной форме, ни по весу, и только очень незначительное развитие ваших духовных способностей позволило бы вам видеть его, а также ощущать его присутствие, хотя дух следующего уровня, более высокого, всё ещё остался бы невидимым для вас. Таким образом, я не заблуждаюсь, что является невероятным, когда я говорю о весе моего друга, который для каната, сделанного из духовной травы и сорняков, был столь же большой нагрузкой, как имело бы место с земным человеком и земными материалами. Закрепив один конец каната к скале, дух спускался стремительно и уверенно, приобретя эти навыки для себя во время работы в качестве матроса. Вскоре там он закрепил канат вокруг тела бедного беспомощного, которого он нашел лежащим и стонущим в самом низу. Затем я вытягивал канат и духа, и когда он был в безопасности, я опускал снова канат моему другу и доставал его, и когда мы сделали всё, что могли для спасённого, мы пошли и помогли ещё многим подобным способом.

Когда мы вытащили столько, сколько мы смогли найти, произошла очень странная вещь. Фосфоресцирующие огоньки исчезли и мы остались в полной темноте, в то время как таинственный голос, плавая, как показалось, в воздухе, сказал: «Идите теперь дальше, ваша работа здесь закончилась. Те, которых вы спасли, были пойманы в свои собственных капканы и силки, которые они делали для других, получили их для себя, до того времени, когда раскаяние и желание искупить смогли приблизить к ним спасателей, которые помогли им освободиться из темниц, которые они самостоятельно создали. В этих горах много духов, заключенных в тюрьмы, тех, кто ещё не может быть спасён никем, поскольку они бы только представляли опасность на свободе для других, а пагубное воздействие и зло, которое они будут распространять вокруг, делают их более длинное заключение — необходимостью. Ведь эти темницы — их собственные творения, поскольку все эти большие горы страданий — результат и продукт человеческих земных жизней, и эти пропасти — всего лишь духовные копии тех пропастей отчаяния, в которые они вогнали своих несчастных жертв в земной жизни. Только когда их сердца размягчатся, и когда они возжелают свободы, чтобы сделать добро вместо зла, их темницы откроются и они будут извлечены из своего жалкого существования, в которое погребла их собственная ужасная жестокость по отношению к другим».

Голос умолк, и одиноко, в темноте, мы нащупывали нашу дорогу вниз среди гор, пока мы снова не достигли ровного места. Те ужасные таинственные темные долины вечной ночи — те высокие горы эгоизма и гнета — настолько заморозили моё сердце, что я, действительно, был рад, что для меня нет больше необходимости надолго здесь задерживаться.

___________________

Наше странствие теперь привело нам к огромному лесу, странные фантастические деревья которого походили на то, что каждый видит в некотором ужасном кошмарном сне. Безлиственные ветви были подобны живым рукам, которые тянулись в разные стороны, чтобы схватить и удерживать несчастного странника. Длинные змеевидные корни тянулись подобно скрученным веревкам, и пытались сбить его с ног. Стволы деревьев были голыми и почерневшими, как если бы их обожгло губительным дыханием огня. Вместо коры сочилась густая грязная слизь и подобно клеящемуся воску, цепко удерживала любую руку, которая касалась его. Большие колеблющиеся завесы некоторой странно темной атмосферы, подобно мху, накрывали ветви, как покров, и помогали окутать и изменить курс любого, кто попытается проникнуть через этот призрачный лес. Слабые приглушенные крики, подобно тем, кто изнурён и наполовину задушен, исходили из этого ужасного леса, и тут и там мы могли видеть, лишённые свободы, души, удерживаемые, подобно пленникам, в объятии этих необыкновенных темниц, изо всех сил пытающихся освободиться, и всё же неспособных сдвинуться ни на один шаг.

Я задавался вопросом, «Как мы можем им помочь?» Некоторые были пойманы за ноги — сплетённые корни удерживали их, как в тисках. У другого рука была приклеена к стволу дерева. Другой был закутан в покров черного мха, в то время как у иного голова и плечи были схвачены несколькими ветвями, которые закрывали их. Дикие, свирепо смотрящие животные бродили вокруг них, и огромные стервятники хлопали крыльями у них над головой, но всё же, казалось, неспособными коснуться любого из пленников, хотя они и пребывали так рядом.

«Кто эти мужчины и женщины?» — спрашивал я.

«Они те», — был ответ, «кто смотрел с наслаждением на страдания других, те, кто натравливал на своих собратьев, чтобы их рвали на куски дикие животные, чтобы они могли получать возбуждение от их страданий. Они — все те, кто без какой-либо причины, лишь по жестокому вожделению, многими различных способами и многих в разных возрастах, мучили, заманив в ловушку и убили тех, кто был более беззащитным, чем они сами, и для всех их теперь здесь освобождение придёт лишь тогда, когда они извлекут урок милосердия и жалости к другим и испытают желание спасти другого от страданий, даже за счет собственного горя. Затем будут сняты эти путы и цепи, которые удерживают их, и они затем смогут пойти дальше, чтобы через свой труд искупить свою вину. До того времени никто не сможет им помочь — ни один не сможет их освободить. Их освобождение должно быть результатом их собственных более милосердных желаний и стремлений. Если ты повторно представишь себе историю вашей Земли и задумаешься, как человек во все времена и во всех странах тиранил, угнетал и мучил своих собратьев, ты не будешь задаваться вопросом, почему этот обширный лес так сильно заселён. Посчитали правильным позволить тебе увидеть, для твоего собственного обучения, это ужасное место, однако, ни у кого из этих существ, которые ты видишь и сожалеешь, до сих пор не наступили внутренние перемены, чтобы ты смог им помочь, ныне ты перейдёшь в другой регион, где ты сможешь сделать больше хорошего».

___________________

После того, как мы покинули Леса Отчаянья, не пройдя далеко по нашей дороге, я увидел к моей большой радости, что к нам приблизился мой друг Хассейн. Однако, помня, о предупреждениях Аринзимана, я подал ему установленный знак и получил пароль в ответ. Он сказал, что прибыл с посланием от моего отца и от моей возлюбленной, которые прислал, действительно мне, ласковые слова любви и поддержки. Хэссеин сказал мне, что моя миссия будет теперь проходить среди тех больших масс духов, злые наклонности которых произошли только от их интеллектуальных способностей, и их изобретательностью при совершении преступлений. «Они — те», — сказал он, «кто был правителями людей и королями рассудка во всех областях, но кто извратил и злоупотребил своими способностями, которыми они были одарены, и пока они не сделали них проклятием, а не благословением.

С большинством из них ты должен будешь быть начеку в любом случае, как против соблазнов, которые они будут пытаться протащить, чтобы искусить тебя, так и против предательств любого вида, который они будут практиковать на тебе. Среди них находятся, тем не менее, некоторые духи, которым ты послан в помощь и на кого твоё собственное ощущение и обстоятельства тебе укажут, и кому твои слова будут нравиться и твоя помощь будет ценной. Я не буду по всей вероятности приносить тебе послания снова, для этого можно послать кого-то другого, а ты должен, прежде всего, помнить и встречать каждого приходящего к тебе с недоверием, пока он не сможет тебе подать знак и символ, который я дал тебе. Ты теперь, фактически, собираешься вторгнуться в лагерь противника, и ты обнаружишь, что твоё поручение известно им и они будут возмущаться, притворяясь, что это им подходит. Опасайся, затем, всех их лживых обещаний, и даже если они будут казаться самыми доброжелательными, не доверяй им больше всего».

Я обещал помнить и учитывать все его предупреждения, а он добавил, что я должен буду на какое-то время расстаться с моим верного спутником, пиратом, поскольку он не может безопасно следовать со мной в тех местах, к которым будет вести мой путь, но он пообещал, что оставит его на попечении того, кто сможет помочь ему вскоре оставить эту темную страну.

После того, как я передал моей возлюбленной и моему отцу свою любовь и радушные послания, которые Хассейн обещал доставить им, мы расстались, и я отправился в точно определённом направлении, весьма ободрённый и обнадёженный хорошими известиями и любящим посланием, которое я получил.

Глава 22. Развлечения в Большом Городе Ада — Слова Предупреждения

Я продолжил двигаться, но через короткий отрезок дороги я видел, что Верный Друг сидел на обочине, очевидно ожидая меня. Я был искренне рад видеть его снова и иметь дальнейшие наставления от него. Мы приветствовали друг друга с большим радушием. Он был теперь, как он сказал мне, назначен сопровождать меня во время моего настоящего странствия, и он рассказал мне о многих странных обстоятельствах, которые случились с ним и которые, я уверен, были очень интересными, но поскольку они должным образом не принадлежат моему собственному странствию, я не буду рассказывать о них здесь.

Верный Друг стал подыматься со мной на высокую башню, с верхней части которой мы могли бы увидеть на всём протяжении город, что собирались посетить — этот предварительный обзор, он сказал, вероятно, окажется полезным и интересным для нас обеих. Мы были, как я говорил, всегда окружены этим темным полуночным небом и тяжелой дымчатой атмосферой, весьма подобной черному туману, но всё же отличающейся от него и не совсем такой плотной, так как можно было видеть через неё. Тут и там эта темнота была освещена в некоторых местах странным фосфоресцирующим светом, который я описывал, а в другом месте зловещим пламенем, разожженным от жестоких страстей духовных жителей.

Когда мы поднялись на верхнюю часть высокой башни, которая, оказалось, была построена из черных камней, мы увидели лежащий ниже под нами широкий участок темной страны. Тяжелые ночные облака, подвешенные на горизонте, а ближе всего к нам находился большой город, странная смесь великолепия и развалин, которая характеризовала все города, которые я видел на этой темной земле. Безлесная почерневшая пустошь окружила их и большие массы темно кровянистых испарений, висели, нависшими над этом большом городе скорби и злодеяний. Могущественные замки, высокие дворцы, красивые здания, всё отмечено разорением и упадком — все затемнённые и запачканные пятнами греховных жизней жили внутри них. Пребывающие в разрушенном состоянии, но всё же скрепляемые магнетизмом их духовных жителей — здания, которые оставались таковыми до тех пор, пока служили как узы, которые ткут земные жизни их духовных жителей, держали их в этом состоянии, и распалось бы в пыль всякий раз, когда покаяние души должно разорвать те узы и позволить им свободно перемещаться; растертые в порошок, однако, лишь чтобы быть восстановленными другой греховной душой в форме, в которую его земная жизнь, полна удовольствий, должна будет сформировать. Здесь был дворец — там около него лачуга. Подобно как жизни и желания проживающих духов были сплетены и смешались на Земле, так были и их жилища сооружены друг с другом рядом.

Вы когда-либо задумывались, кто пребывает ныне на Земле, что товарищи из ваших земных жизней могут быть связаны с вами и в духовном мире? Как узы магнетизма, которые вы сформировали на Земле, могут соединить ваши духи и ваши судьбы в духовном мире так, что вы сможете только с большими трудностями и с большими страданиями разъединить их? Таким образом я видел в этих зданиях передо мной дворец гордого патриция, построенный из его желаний, и обезображен его преступлениями, соединенным со скромными жилищами его рабов, его паразитов и сводников на Земле, которые были, несомненно, сформированы их страстью и изуродованы их злодеяниями, и между жилищами и его дворцом там были те же самые узы духовного магнетизма как между ним и теми, кто был участниками и орудиями его злых устремлений. Он больше не способен, непосредственно, освободиться от них и их назойливости, а они лишиться, непосредственно, его тирании, до тех пор, пока более высокое и более чистое желание не сможет проснуться в душах одного или других из них и таким образом поднять их выше из настоящего уровня. Таким образом, происходит так, что они снова и снова переживают свои земные жизни, как в ужасном сновидении, возбужденным их прошлыми воспоминаниями, которые наглядно показывают им снова и снова, подобно на подвижную панораму их прошлые деяния и исполнителей, для того чтобы ни при каких диких выходках в этой темной стране они не смогли избежать грызущего действия их совести, до тех пор, пока последнее вожделение похоти и греха должно быть истреблено из их душ.

Над этим большом духовным городом прошлых земных жизней висели, как я говорил, пятна света тускло туманного вида, подобно бледно светящейся дымке, серо стального цвета. Это, как мне сказали, был свет, произошедший от сильно рассудочных жителей, души которых были деградированы, но не неразвиты, и чей рассудок был высокого порядка, но они посвятили его низменным наклонностям, так, чтобы они утратили истинный свет души, и только это странное отражение их интеллектуальных способностей осталось. В других частях города сама атмосфера казалась в огне. Огни пламени, повешенные в воздухе, мерцали с места на место, как призрачные огни, топливо которых превращалось в пепел, прежде чем прекращал гореть, и подобно плавающим призракам пламя было охвачено тут и там потоками воздуха, я видел, как группы темных духов небрежно бредут вверх и вниз по улицам, или возможно не осознавая этого призрачного пламени, которое было выброшено в атмосферу, и было порождено их собственными жестокими страстями, которые висели вокруг них, как духовное пламя.

Когда я смотрел и всматривался в этот чуждый город мертвых и разрушенных душ, странная волна ощущений охватила меня, поскольку в его разрушающихся стенах, его вышедших из употребления зданиях, я мог обнаружить сходство с одним городом на земле, с которым я был близко знаком и который был дорог моему сердцу, так как я был одним из ее сыновей, и я вслух обратился к моему спутнику, чтобы спросить, чтобы это значило — что за видение было это, которое я созерцал перед собой. Действительно ли это было прошлое или будущее или настоящее моего возлюбленного города?

«Это — всё вместе», — он ответил. «То, что ты видишь теперь перед собой, здания и духи его прошлого — то есть, такие, что творили зло — а там среди них, здания, наполовину законченные, это тех, кто пребывает ещё на Земле ныне, и формируют их для себя; и как эти жилища прошлого ныне, так и наполовину законченные здания в будущем к тому времени, когда каждый, кто их строит теперь, должен будет завершить их, ведь это дело всей его жизни, греха и угнетения. Созерцай и рассматривай это хорошо, и затем, когда возвратишься посланцем на Землю, озвучишь предостережение своим соотечественниками о том, какая судьба ждёт так многих. Если твой голос отзовётся эхом даже в одном сердце и задержит постройку, лишь одно из этих незаконченных зданий, ты сделаешь хорошее дело, и твой визит сюда будет полезным, чего бы он не стоил тебе. Все же это не единственная причина твоего прибытия сюда. Для тебя и для меня, о, мой друг, есть работа даже в этом городе; есть души, которые мы можем спасти от их затемненных жизней, те, кто вернётся к Земле, и трубно объявят людям ужасы расплаты, тем которых они сами знали, и кого они бы хотели от других спасти.

Подумай, как много веков прошло от сотворения мира и как много произошло улучшений в жизнях и мышлении людей, которые жили этим, и не должны ли мы согласиться с тем, что обычная причина всех этих изменений, естественно, должна быть вследствие влияния тех, кто возвратился на Землю, чтобы предупредить других от пропасти, в которую непосредственно сам падал во всей своей гордости, славе и жажде страсти. Разве это не более благородный идеал, чтобы показать людям — мысль, что Бог посылает этих своих детей (греховных и непослушных, которые, однажды, становятся кающимися), назад к Земле в качестве служащих духов на борьбу, на помощь и укрепление других, но которые борются всё же в необновлённой греховности их более низкой природы, чем верить, что он осудил бы кого-либо на безнадежное, беспомощное мучение вечного проклятия? Ты и я, мы оба были грешниками — вне прощения, можно сказать по земным понятиям — все же мы нашли помилование в нашем Боге даже в последний час, а разве они не должны познать надежду? Если они опустились, ниже, чем мы, поэтому, можем ли мы при нашем коротком человеческом рассудке определить границу высоты, на которую они могут все же подняться? Нет! Ведь нельзя думать, что такие ужасы, какие мы увидели в этом Аду, могли бы быть вечными.

Бог благ и его милость не может быть ограничена человеческими понятиями!»

Теперь мы спустились с башни и вошли в город. В одном большом квартале — с чьей земной копией я был очень знаком — мы нашли совершенно большое скопление собранных темных духов, слушающих своего рода извещение. Очевидно, это было извещение, которое побуждало их к осмеянию и злости, так как со всех сторон раздавались громкие крики и вопли, и когда я приблизился, я понял, что это было то извещение, которое недавно читалось в земной копии, и имело за цель дальнейшее освобождение и улучшение жизни людей — эта цель, здесь внизу, в этой цитадели гнета и тирании, вызвала только желание её подавить, и эти темные существа вокруг меня клялись себе, чтобы сорвать эти хорошие намерения, насколько это было в их силах. Чем больше людей угнеталось и чем больше они ссорились и с жестокостью противоборствовали гнету, тем сильнее были эти существа здесь внизу, чтобы вмешиваться в их дела и побуждать к борьбе и сражениям среди них. Чем больше людей становилось свободными, просвещенными и благородными, тем меньше оставалось возможностей, что эти темные духи будут притянуты к Земле, воспламенившись родственными страстями и таким образом дать им возможность смешаться и управлять людьми в их собственных злых намерениях. Эти темные существа восхищаются войной, горем и кровопролитием, и всегда стремятся возвратиться на Землю, чтобы снова разжечь людские жестокие безжалостные страсти. Во время большого национального угнетения и возмущения, когда разогретая страсть людей воспалена до температуры лихорадки, эти обитатели глубин перемещаются силой проснувшихся желаний на поверхность Земли, и побуждают и подгоняют к революциям, которые начинаются сначала с чистых и благородных мотивов, под воздействием страсти и подстрекательства этих темных существ из более низких сфер, становятся, в конце концов, простым предлогом для дикой резни и эксцессов различного рода. Этими самыми вспышками агрессии порождаются и эти темные злые духи и те, которыми они управляют, сворачивают их с праведного пути, увлекая дальше с помощью своих более высоких энергий, оставляя широкий след крушения и страданий в тех местах, где они были. Таким образом, и в этом самом низком Аду пожинают богатый урожай несчастных душ, кто был стянут вместе со злыми духами, которые соблазнили их.

Когда я стоял, наблюдая за скоплением людей, Верный Друг привлекал мое внимание к группе духов, которая указывала на нас и очевидно собиралась обратиться к нам.

«Я отойду», — сказал он, «на короткое время и оставлю тебя одного говорить с ними. Так будет лучше, поскольку они могут опознать меня, как являвшегося сюда раньше, и я хотел бы, чтобы у тебя самого сложилось мнение о них. Однако, я буду недалеко, и позже снова тебя встречу, когда я буду видеть, что смогу тебе помочь. В этот момент что-то говорит мне, чтобы я тебя оставил».

При этих словах он отходил в сторону, в то время как темные духи приближались ко мне с самым приветливым выражением лица. Я думал, что хорошо бы также ответить им вежливо, хотя в моём сердце я ощущал самое сильное отвращение к их компании, они смотрелись так омерзительно, столь ужасным в своей безнравственности и злобном уродстве.

Один коснулся моего плеча, и когда я обратился к нему со слабым ощущением того, что прежде уже видел его, он рассмеялся — диким ужасным смехом — и прокричал: «Я приветствую тебя, мой друг — ты я вижу, не так хорошо помнишь меня, как я тебя, хотя это было на земном уровне, когда мы раньше встретились. Я, так же как и другие, сильно стремился быть полезным тебе, только ты, не принимал нашу помощь, а вместо этого ты устраивал нам злые шутки. Тем не менее, мы, которые стали теперь, как ягнецы, простили тебя».

Другой также приблизился, искоса смотря в моё лицо с совершенно дьявольской улыбкой, и сказал: «Эй, ты! Ты тоже, наконец, друг, на этой славной земле с нами. Конечно, ты, должно быть, сделал что-то, чтобы заслужить это вознаграждение? Скажи, кого ты убил или послужил поводом для убийства, поскольку здесь нет ни одного, кто не смог бы предъявить, по крайней мере, одного убитого им, в то время как многие из нас могут похвастаться о целой вереницей убитых, которые появляются подобно призраку короля Макбета, в то время как другие — наши самые выдающиеся граждане — считают своих убитых сотнями. Ты убил того мужчину, скажи, в конце концов? — Ха! Ха! Ха!» И он взорвался таким диким жутким хохотом, что я развернулся, чтобы убежать от них — в моей памяти вспыхнула вспышка о том времени, когда я также мог бы стать почти убийцей, и я узнавал в этих ужасных существах тех, кто окружал меня тогда и показывали мне, как можно удовлетворить моё желание — как я могу отомстить даже при том, что у меня не было земного тела. Я отскочил от них, но они и не думали отпускать меня.

Я был здесь — опущенным вниз, как они, наконец, надеялись, — и они пытались удержать меня возле себя, чтобы я предоставил бы им некое развлечение, и они смогли бы отомстить мне за себя, за их прежнего поражение.

Я читал в их головах эту мысль, хотя внешне они вели себя очень любезно по отношению ко мне. На мгновение я замешкался, что мне делать. Затем я решил пойти с ними и посмотреть на то, что они замышляют, и в то же самое время ища первого удобного случая, чтобы освободиться от них. Я поэтому разрешил им взять меня под руки, и мы направились к большому дому на одной стороне квартала, который, как они сказали, принадлежал им, и где они хотели представить меня своим друзьям. Верный Друг прошёл близко возле нас, и всматриваясь в меня, дал мне следующее предупреждение:

«Согласись идти с ними, но остерегайся принимать участие в их развлечениях или стащить себя к их уровню». Мы вошли в дом и направились к широкой лестнице из сероватого камня, который, как и все вещи здесь, нёс отпечаток позора и преступления. Широкие ступени были сломаны и полны дефектов, некоторые из них с достаточно большими отверстиями тут и там, что в них мог свалиться человек, в эти черные глубины внизу, подобные темнице. Когда мы поднимались, я ощутил, как один из моих провожатых хотел сделать мне коварный толчок, когда мы как раз проходили возле одного из этих отверстий, и если бы я не был подготовлен к такой уловке, то я споткнулся бы и, возможно, полетел бы вниз. Поскольку я легко увернулся в сторону, то мой слишком назойливый сопровождающий чуть было сам не влетел в это отверстие, после чего остальные все смеялись, а он, хмурясь, сердито смотрел на меня. Я опознал в нём мужчину, рука которого была опалена в пылающем серебряном кольце, возведённом вокруг моей любимой, в том случае, когда её любовь позвала меня к ней и спасла меня от искушения этих темных дьяволов. Этот дух держал свою руку, тщательно скрывая, под своим чёрным плащом, все же я смог увидеть и через него, я созерцал ссохшеюся руку и кисть, и теперь я знал, что, действительно, должен был остерегаться её владельца.

Наверху лестницы мы прошли в большую великолепную комнату, освещённую ослепительным блеском огня, и завешанную темными драпировками, которые были похожи на лохмотья и клочья, и все были забрызганы с темно-красными пятнами влажной крови, как если бы это была сцена не одного, а многие убийств. Повсюду по комнате были помещены, похожие на приведения, образцы древней мебели — неровной, грязной, и повреждённой, но всё же сохраняющих в них подобие земных апартаментов с большой претензией к блеску. Эта комната была заполнена духами мужчин и женщин. Что за мужчины! И, увы, что за женщины! Они потеряли всё, чем когда-то были наделены, и своё обаяние и честь своего пола. Они были безобразнее, чем самые сомнительные экземпляры тех, кого можно найти в земном кабаке ночью. Только в Аду могли женщины опуститься до такой страшной степени запущенности. Мужчины были возможно ещё хуже, чем женщины, и мне не хватает слов, чтобы их описать как следует. Они ели, пили, кричали, танцевали, играли в карты и ссорились из-за них — короче говоря, делали это с таким видом, что даже самые худшие и самые низшие сцены земных развлечений, могут дать только очень слабое понятие.

Я мог видеть слабое отражение земных жизней каждого, и знал, что каждый и все они, мужчины и женщины одинаково были виновны, не только своими бесстыдными жизнями, но также и убийствами по одному или другому поводу. С левой стороны от меня была герцогиня из XVI века, и я созерцал, что она во время своей жизни отравила не менее шести человек из ревности и алчности. Рядом с ней находился человек, который принадлежал той же самой эпохе, и который с помощью наёмных убийц лишил жизни несколько лиц, неприятных ему, и кроме того, самым предательским способе, во время ссоры убил собственной рукой ещё другого.

Другая женщина убила своего незаконнорожденного ребенка, так как он мешал ей в достижении богатства и положения. Она ещё не очень долго находилась в этих местах и чувствовала больше раскаяния и угрызений совести, чем остальные, поэтому, я решил, если будет возможно, подобраться ближе к ней и поговорить.

Мой приход приветствовали громким смехом и диким одобрением, в то время как полдюжины жаждущих рук захватили меня и тянули к столу, после чего были крики: «Давайте выпьем за проклятие нашего нового брата! Давайте окрестим его глотком этого прекрасного охлаждённого вина?» И прежде, чем я понял их намерения, они все подняли свои бокалы в воздух с воплями, криками и ужасным смехом, пока один, схватил полный бокал огненной жидкости, попытался метнуть её в меня. У меня хватило присутствия духа, чтобы слегка отклониться в сторону, так, чтобы жидкость была почти вся пролита на пол, и только небольшое количество попало на мою одежду, которую это опалило и сожгло, как серная кислота, в то время как само вино превратилось в синеватое пламя — такое как, каждый видит у подожжённого виски — и наконец, исчезло со вспышкой, как черный порох. Затем они поместили передо мною поднос, полный различных блюд, которые на первый взгляд напоминали земные деликатесы, но при более близкой проверке я увидел, что они были полны ужасными и отвратительными личинками насекомых. Когда я отвернулся с отвращением от них, одна женщина — ведьма (поскольку она была настолько старой, уродливой и ужасной на вид, нежели вы можете себе представить), чьи затуманенные глаза и дьявольское выражение заставили меня отскочить от неё, схватила меня за шею и попыталась, со многими гримасами, которые она представляла за кокетливые улыбки (она была, о вы представить себе не можете, большой красавицей на Земле), побудить меня присоединиться к ней и её компании в небольшой игре в карты. Она сказала: «Ставки, на которые мы будем играть, заключаются в потере свободы проигравшего. Мы придумали этот приятный способ нашего времяпрепровождения здесь, так как это возрождает у нас воспоминания о развлечениях в прошлом; и потому что здесь нет никаких денег, которые может выиграть, или использовать, если ты победил, так как все достижения тут же превращались в грязь в наших руках. Поэтому, мы приняли этот способ оплаты наших долгов, и мы соглашаемся быть рабом любого, кто одерживает верх над нами в наших азартных играх и развлечениях, пока мы не сможем взять реванш над ним, побеждая и делая его в свою очередь нашим рабом. Насколько прелестным кажется это развлечение, ты сам можешь в этом убедиться, вступая в нашу небольшую компанию. Эти все остальные здесь», — она это сказала со странной смесью надменного высокомерия и враждебности в её голосе, «являются всего лишь сбродом, отбросами улицы, и ты хорошо поступишь, если отвернёшься от них и их развлечений. Я же — королевская герцогиня, а эти мои друзья — все также благородного происхождения — и мы приняли бы тебя с удовольствием в наш круг, так как я ощущаю, что ты тоже принадлежишь к элите».

С видом царицы она сделала знак мне, чтобы я уселся возле неё, и если бы она была менее безобразной хоть на несколько степеней, я, возможно, искусился сделать это, даже только из своего любопытства, чтобы увидеть, на что будет походить её игра. Но отвращение было слишком сильным внутри меня, и я освободился от неё, сказав правдиво, что карты никогда не привлекали меня, как развлечение. Моё стремление было приблизиться к женщине, с которой я хотел поговорить, и очень скоро случай предоставил мне такую возможность.

Как только я оказался возле неё, я обратился к ней низким голосом и спросил, огорчена ли она из-за убийства своего ребёнка, и не желала бы она покинуть то место, даже притом, что это была бы длинная, печальная и полна страданий дорога, которая унесёт её от этого места? Как её лицо посветлело, когда я это говорил! Как пылко она проговорила, заикаясь: «Что ты имеешь в виду?» «Будь уверенной», — сказал я, «всё будет хорошо с тобой, если ты будешь наблюдать и затем последуешь за мной, то я, несомненно, найду некий способ для нас обоих, как оставить это ужасное место». Она сжала мою руку в знак согласия, поскольку она не решилась говорить, так как другие духи снова столпились вокруг нас в известном смысле, и это столпотворение быстро становился всё более угрожающим, хотя они ещё поддерживали облик дружелюбия.

Герцогиня и её компания возвратились к своим картам с ужасной алчностью; они ссорились по поводу них и обвиняли друг друга в обмане, который я не сомневаюсь, имел место, и казалось, как если бы собиралась начаться борьба в том углу комнаты, изменяя монотонность её существования. Я заметил также, что другие духи собирались в группы возле дверей, очевидно, с намерением не позволить мне выскользнуть в случае, если я пожелаю сделать это, и я увидел своего недруга со ссохшейся рукой, шепчущегося с некоторыми другими весьма низко деградированными типами, теми, которые, возможно, были рабами в своих прошлых жизнях. Полдюжины мужчин и женщин подошли ко мне и заставили участвовать в танце, которому они потворствовали, и который походил на часть тех мерзостей, о которых мы читаем в описаниях шабаша ведьм былых времен, и которое я не буду пытаться далее описывать. Могло ли это быть, непосредственно, думал я, когда смотрел на них, была ли истина в этих старых рассказах, в конце концов? И объяснение может состоять в том, что эти несчастные существа, которых считали ведьмами, действительно позволяли себе впадать во власть злых духов, что их души были на время опущены в одну из этих сфер, и принимали участие в некоторых из этих ужасных оргий? Я не знаю, но кажется правдивым удивительное сходство между этими вещами, которые я был ныне свидетелем и что было связано с так называемыми процессами с ведьмами, большинство из них бедные глупые смертные, более достойные сожаления чем осуждения.

Когда эти существа, телодвижения которых было настолько безобразными, чтобы назвать их танцем, приближались к нам, я заметил, что они пытаются взять нас в кольцо и окружить, и определённый инстинкт подсказывал мне, чтобы я не позволял им это сделать. Я отступил поближе к стенке, держа руку женщины в своей руке, и шептал ей не оставлять меня в любом случае. Теперь вся толпа духов собралась в том конце комнаты, где я находился, тупая жестокость их лиц, и дикий блеск их глаз находились в ужасном контрасте по отношению к их притворной беззаботной весёлости. Всё ближе и ближе они приближались к нам — движущаяся масса, олицетворяющего зла.

На этот раз их ссоры и ревность слились в общем желании причинить мне вред, заполучить меня, растоптать меня и разорвать меня на куски. Как раскаты грома при приближающейся грозе, звучали жуткие слова ненависти и угроз, в то время как те, танцующие злые духи находились в своих диких кривляньях перед нами. Внезапно поднялся большой крик — вопль — переросший в яростный вой среди них. «Шпион! Предатель! Враг находится среди нас! Это — один из проклятых братьев, прибывший сюда сверху, чтобы шпионить за нами и похитить наши жертвы. Долой его! Забьём его! Раздавим его до смерти! Разорвем его на куски! Сбросим его вниз, в подвал! Прочь его! Прочь! Прочь!»

Подобно горной лавине, мчащейся вниз, они бросились на нас — эти неистовые дьяволы — и ни одной мысли, что мы должны были делать, я мог только сожалеть, что я вообще вступил в это место. Я считал себя уже потерянным, когда вдруг! В тот момент, когда ближайший из них, фактически, припёр нас к стенке, стенка позади нас открылась и Верного Друга и другого дух выхватили нас через неё, и затем стенка снова закрылась так внезапно, что ревущая толпа просто не осознала, как мы исчезли.

___________________

Как только снаружи мы были унесены на короткое расстояние, откуда оглянулись назад, мы могли видеть сквозь стенки (которые стали прозрачными для наших глаз), целая куча ссорящихся и бьющихся духов друг с другом, подобно многочисленным дьяволам, и в тоже время каждый упрекал другого, что позволил нам сбежать.

«Теперь смотри», — сказал Верный Друг, «если бы ты позволил себе присоединиться — даже на мгновение — к любому их стремлению, мы были бы не в состоянии тебе помочь, поскольку ты стал бы одетым на какое-то время в их вещественный магнетизм, и эти стенки удерживали бы тебя пленником, подобно им, так как ты стал бы слишком грубо-вещественным, чтобы проходить сквозь них. До сих пор те духи ничего ещё не сделали с тобой, и ты должен обращать внимание на них снова, в течение даже краткого времени на земном плане, в то время, когда ты поддаешься их влиянию и подумываешь последовать их советам, создаётся связь между тобой и ими, которую будет трудно разъединить, пока ты сам не будешь стоять на более высокой ступени духовного развития, которая образует пропасть между вами. Пока еще, мне говорили, ты не полностью преодолел свои собственные страсти — ты учился подчинять и управлять ими, но не каждое желание мести из тех, что причиняли тебе вред в прошлом, ещё мертво, и пока это будет так, ты будешь не в состоянии полностью освободить себя от этих существ, особенно в то время, как ты находишься в своей собственной специфической сфере, где они, действительно, сильны. С моей стороны я тоже вел бой мало чем отличающийся от того, который ты ведешь ныне, и я знаю — вовсе не лучше — как тяжело простить там, где нас сильно обидели. Все же я также знаю, что ты это сделаешь и будешь однажды свободным и затем эти темные духи не смогут своей властью сбить тебя с пути.

Мои наставления должны отвести тебя теперь во дворец одного духа, ты будешь удивлен, увидев его, поскольку он — тот, имя которого знакомо тебе, хотя он жил на Земле задолго до твоего времени. Ты ощутишь удивление, обнаружив, как эти маленькие существа в состоянии здесь замаскировать от тебя своё реальное духовное состояние. Знай же, что ты имеешь способность более ясно и более чисто видеть, благодаря той чистой любви, которая течет к тебе всегда, как непрерывный поток кристаллической воды, давая тебе силу воспринять более высокие вещи и ощутить этих более низких духов во всём их безумстве.

Между тобой и твоей возлюбленной теперь столь прочная связь, что ты бессознательно принимаешь силу её более высокой природы, также и она принимает твою силу, и таким образом, хотя для тебя, в твоём собственном текущем состоянии духовного развития, большая часть порочности этого места, мог бы быть приукрашен умением этих темных существ, все же в более ясном и чистом ощущении, которое ты получаешь от неё, ты обладаешь силой воспринимать вещи, какие они в действительности и какими должны быть на взгляд чистого духа, созерцающего их. Таким образом, чары обмана пытающиеся завладеть твоими чувствами, напрасны. Велика власть её любви, её силой она охраняет тебя, и я бы искренне сказал, что её любовь будет для тебя, как щит, мой друг, во всех твоих испытаниях.

Прежде, чем мы покинем эту сферу, я должен показать тебе ещё одну картину, которая, я предчувствую, даже опечалит тебя, но в то же время будет поучительной, и это — картина того, кто, как и ты без её любви, был оставлен один бороться с безнадежным грузом своих грехов и страстей, которые в состоянии видеть только, насколько его собственное, лишённое силы, зрение может показывать ему, и оторванный от этого неиссякаемого источника чистоты и любви, который струится к тебе от неё. Когда твоё странствие в этом месте закончиться, ты последуешь за мной туда, где ты будешь видеть эту другую картину, и мы полагаем, что это зрелище сделает тебя вдвойне более мягким и снисходительным к тем несчастным мужчинам, которым ты сможешь помочь лучше, чем кто-либо иной, так как ты будешь знать, что кроме её спасительной любви, ты должен будешь погрузиться, как и они, и со всей своей признательностью, мы знаем, ты будете стремиться сделать для других то, что было сделано непосредственно для тебя».

Когда он закончил говорить, мы молча оставили это место, мое сердце было слишком переполненным, чтобы я смог ему ответить. Мы оставили бедную женщину на попечение светлого ангела высших сфер и были уверены, что ей будет предоставлена любая помощь для её развития.

Глава 23. Дворец Моих Предков — Неудача Мнимых Братьев

Выбравшись на окраину города, мы набрели на великолепный дворец, показавшийся мне одновременно знакомым и чужим. Бродя по городу, я был так сильно поглощен воспоминаниями о его земном двойнике, что чувствовал себя так, словно оказался в знакомом любимом месте во время кошмарного сна, и это место предстало в искаженном виде. Все, что ранее казалось прекрасным, было изуродовано. Часто в юности я разглядывал это красивое здание, испытывая при этом гордость, оттого что происхожу из славного рода, владевшего такой красотой такими обширными землями. А тут я увидел все это великолепие в полном запустении: потрескавшийся мрамор был изъеден пятнами, террасы и статуи — разрушены и обезображены, фронтоны здания — осквернены черной паутиной прошлых преступлений и несправедливостей, совершавшихся в стенах этого дома; прекрасные сады опустели, словно после нашествия саранчи. Наблюдая все это, я чувствовал горе и разочарование и с печалью в сердце последовал за моим другом внутрь дворца. По широким ступеням мы поднялись наверх, вошли в красивую дверь, которая открылась сама, чтобы впустить нас. Вокруг нас суетились и сновали взад и вперед темные духи. Мне показалось, что нас ждали. У последней двери Верный Друг снова покинул меня, сказав, что присоединится ко мне в другом месте. Обширное огненное пламя ослепило мои глаза, когда открылась последняя дверь, словно кто-то распахнул дверь огромной печи. Атмосфера стала раскаленной и удушающей. Я подумал сначала, что в помещении вспыхнул пожар, но постепенно слепящий огонь превратился в сияние темно-красного цвета, и по залу распространились волны серого тумана стального оттенка. Ледяной ветер пронзил меня до самого сердца, парализуя меня своим студеным дыханием. Странные волны, попеременно, то жара, то холода, были результатом активности интенсивного огня страстей и леденящего эгоизма и двуличия человека, который правил здесь как всемогущий принц. С самыми неукротимыми и ненасытными страстями он соединил крайний эгоизм и высочайшей пробы ум. Эти качества овладевали им по очереди, пока он был жив, вызывая в его поведении странную смену огненных страстей и холодного расчета. Теперь эти накатывающиеся волны исходили от него уже в духовном облике в этом духовном особняке и сменялись от жгучего холода до палящего жара без всякого перехода. Полновластный господин в своих земных владениях, он и здесь остался хозяином, но уже над духовными существами, окружавшими его. В конце огромного зала я увидел его самого. Он восседал на троне, которому разве что не хватало королевских знаков отличия. Стены зала были увешены древними коврами, но, увы! Все они выцвели и обветшали. Казалось, что мысли, жизнь и магнетизм этого человека вплелись в эти призрачные занавеси и испортили их своей порочностью. Вместо картин, изображающих охоту, плавающих нимф, коронованных морских богов, на стенах мелькали живые эпизоды прошлой жизни этого человека, во всей ужасающей полноте, перемещаясь, как тени волшебного фонаря на аррасских гобеленах. Огромные окна, в которые никогда не проникал солнечный свет, были завешены подобием того, что на Земле назвали бы красивыми бархатными занавесями. Теперь они более всего походили на саваны, наброшенные на скелеты, которые своими призрачными формами напоминали облик несчастных жертв его непомерных амбиций. Огромные серебряные кубки раскалялись добела при малейшем прикосновении к ним. На столах красовались драгоценные вазы. Повсюду царила атмосфера пиршества, гротескная насмешка в сравнении с земными удовольствиями. При моем появлении хозяин этого ужасного места поднялся со своего трона, чтобы произнести приветственную речь в мою честь. Я с ужасом узнал в нем духовный образ одного из предков моего рода, которым мы особенно гордились в семье, мне всегда говорили, что я очень похож на его портретные изображения. Тот же человек, то же величие красивого лица, сомнения нет! Но — ах! — Как страшно изменился его облик: печать стыда и бесчестья отмечала каждую черту, порок проступал сквозь маску, которой он по-прежнему старательно прикрывался. Здесь в Аду человек предстает таким, каков он, на самом деле, никакие силы, никакая власть не в состоянии скрыть ни одного из его пороков. А этот человек был настоящим чудовищем. Даже в ту чувственную и игривую эпоху он был известен своими грехами! Даже во времена, когда жестокость не считалась слишком большим пороком, он прославился своей крайней безжалостностью. Я видел все это отраженным на картинах вокруг него, и мне стало тяжело при мысли о таком сильном внешнем сходстве между нами. Я содрогнулся, вспомнив, с какой тщеславной гордостью мои родственники упоминали о кровном родстве с этим человеком и только по одной причине: он в свое время обладал почти королевской властью. И этот человек обратился ко мне сейчас с нескрываемым интересом, ибо я был его потомком. Он сказал, что рад видеть меня и хотел бы, чтобы я поселился с ним в этом дворце. Таинственной связью за счет нашего родства он мог оказывать влияние на мою земную жизнь и время от времени пользовался этим. Когда мной овладевали амбиции и гордыня побуждала меня встать на один уровень с сильными мира земного, каковыми некогда были мои предки, — это он являлся ко мне, питая и подстегивая мою гордость и мое высокомерие, которые были сродни его собственным. Именно он, по его собственным словам, подговаривал меня совершать такие поступки, которых я стыдился более всего и которых никогда не совершил бы, если бы представилась возможность начать всё сначала. А он утверждал, что делал это ради того, чтобы возвысить мое положение в мире, вложить власть в мои руки и сделать меня королем в какой-нибудь интеллектуальной сфере, если мне не удастся управлять страной. Через моё посредничество он хотел снова повелевать людьми, чтобы каким-то образом компенсировать своё изгнание в эту сферу тьмы и упадка. «Это ящик с гнилыми костями!» — кричал он. «Гадкое место! Но теперь ты здесь со мной и мы посмотрим, что можно сделать сообща, чтобы нагнать страху на них, живущих на Земле, если они не подчинятся по-хорошему. Я был очень разочарован на твой счет, о, потомок моего благородного рода! Я постоянно боялся упустить тебя. Годами пытался привлечь тебя к себе, но каждый раз какая-то незримая сила отталкивала меня. Как только мне казалось, что дело сделано, ты снова ускользал от меня и моего влияния, и я уже почти утратил всякую надежду. Но я не так-то легко сдаюсь. Когда я не мог быть рядом с тобой сам, я посылал тебе на помощь моих слуг. Да уж! Действительно — это были мои слуги! Ха — ха — ха! Да, так о чем, стало быть, я? А! И вот ты, наконец, сам явился. Ну, уж теперь-то ты от меня никуда не денешься. Смотри, какие удовольствия, и утехи я приготовил здесь для тебя».

Он взял меня за руку и повел к своему месту на троне, и мне показалось, что он весь пылает лихорадочным огнем.

Я поколебался, потом все же решил сесть и досмотреть спектакль до конца, молясь глубоко в сердце, чтобы меня не затронуло искушение. Я заметил, что он не предложил мне ни вина, ни еды. Он угадал, что я с презрением отвергну их. По его знаку для меня зазвучала прекраснейшая музыка, а я так долго был лишен блага вкусить от плодов Божественного искусства, что это сильнейшим образом подействовало на мои чувства. Зазвучал первобытно-призывной и чувственный мотив, похожий на пение сирены, когда она завлекает свои жертвы. Звук становился то громче, то тише, то совсем замирал, а потом нарастал с новой силой. Никакая земная музыка не может быть одновременно такой прекрасной и такой пугающей. Чаруя и возбуждая ум и сердце, она одновременно наполняла душу невыразимым чувством страха и омерзения.

Потом перед нами возникло огромное черное зеркало, и в нем я увидел гипотетическое отражение своей земной жизни и себя самого в душах и мыслях тысяч людей, которые в лихорадочном восхищении этой музыкой, которая вполне могла быть моей собственной, следовали зову самых низменных, но самых изысканных страстей. В конце концов, все они становились жертвами колдовских чар этой музыки.

Затем он показал мне многочисленные армии и огромные страны, порабощенные его властью и находящиеся под его полным контролем, ради достижения его собственных амбициозных целей, ради того, чтобы он стал деспотом из деспотов и тираном из тиранов на Земле. И его триумф, сказал он, я разделю вместе с ним.

И снова я увидел, как велика сила интеллекта и способность литературно излагать мысли! Ведь так легко мог я иметь все это, чтобы воздействовать мощью творческого воображения на смертных! Они написали бы под мою диктовку книги, проникающие в разум, интеллект и чувства человечества, а ложная позолота, скрывающая их реальную суть, заставила бы людей благосклонно и даже одобрительно принять самые возмутительные идеи и самые чудовищные учения.

Он развертывал передо мной картину за картиной, и все они демонстрировали, каким образом духи, обладая достаточной силой воли и знаниями, могут использовать земного человека как простое орудие для удовлетворения своей жажды власти и всяческого рода чувственных удовольствий. Многое из этого я знал и раньше, но никогда до конца не осознавал размах возможного вреда, могущего исходить от такого существа, как он, с такой, как у него, сильной волей, если бы не было сдерживающих сил, которые стояли у него на пути. Ему они известны лишь как незримо противостоящие ему силы, пресекающие все его попытки сотворить зло, если он не сумеет отыскать посредника в человеке, природа которого позволила бы им работать вместе, в полном единстве. И если так происходит, воистину горе и опустошение отмечают их путь и начинается чудовищный триумф зла, след которого остается в анналах всех времен. Теперь же, хвала Небесам, такой союз складывается все реже, поскольку человеческая раса и духовные сферы становятся все чище благодаря просветительной работе ангелов небесных сфер.

Последней перед нами предстала женщина такой ослепительной красоты, такого неотразимого очарования, что я даже на мгновение привстал, чтобы лучше разглядеть её и убедиться, что образ реален. Но в тот же момент между мной и поверхностью черного зеркала возникла туманная фигура ангела с лицом моей любимой. По сравнению с ней та женщина показалась мне вульгарной, нечистой и отталкивающей. Момент иллюзии был разрушен, и я понял, кто эта женщина, к какому сорту людей она относится. Такие сирены соблазняют, а потом предают мужчин, разрушая их души, таща их за собой в Ад, а сами они были и остаются бездушными.

На волне внезапной смены чувств внутри меня начался прилив магнетического эфира, который смыл образы, оставив меня снова один на один с моим искусителем. Тем временем его голос продолжал звучать в моих ушах, расписывая мне все радости и удовольствия, которые я мог бы испытать, если бы остался с ним и стал его учеником. Но его слова не достигали моего слуха, его обещания не увлекали меня. В моем сердце были только отвращение и гадливость к этому человеку, только безумное желание освободиться и избавиться от его присутствия.

Я встал и отвернулся от него, желая удалиться, но обнаружил, что не могу сделать ни шагу. Меня удерживала невидимая цепь. Со смехом, полным злобы и торжества, он окликнул меня: «Иди, раз ты не хочешь моих милостей и не веришь моим обещаниям. Иди, и ты увидишь, что ждет тебя впереди».

Я не мог сдвинуться с места, с тревогой чувствуя, как мое тело и мозг охватывает странная неподвижность. Мне показалось, что вокруг меня сгустился туман, заключив меня в свои холодные объятия. Призрачные тени устрашающих форм и гигантских размеров придвинулись ко мне вплотную. О, ужас! Это были мои прошлые преступления, мои злокозненные мысли и желания, некогда подсказанные этим человеком, который находился рядом со мной. Именно они, угнездившись в моем сердце, сформировали между нами узы, которые и удерживали меня рядом с ним сейчас.

Его дикий, пронзительный и жестокий смех неприятно потряс меня. Указывая на причудливые формы, он советовал мне посмотреть на себя со стороны, а потом решить, так ли я хорош сам, чтобы сторониться его присутствия. Зал погружался в темноту. Мрачные фантомы, как прилив, накатывались волнами, толпясь вокруг нас и становясь постепенно все темнее и страшнее. Они цеплялись за меня со всех сторон, а в это время у наших ног раскрылся большой люк, или котел, и мне показалось, что я увидел в глубине его массу извивающихся в муках человеческих тел. Мой страшный предок сотрясался в пароксизме ярости и дьявольского смеха. Он сделал знак призракам, чтобы они столкнули меня вниз в этот черный котел. Но внезапно надо мной в темноте загорелась звезда, и луч ее света упал на меня как веревка, за которую я тут же ухватился обеими руками. Меня подхватили текучие волны света, и я вознесся вверх, прочь из этой темноты, прочь из этого страшного места.

___________________

Очнувшись от потрясения, переведя дух в радости от своего избавления, я обнаружил, что нахожусь на открытой местности вместе с Верным Другом и, только представьте, в присутствии моего Восточного Учителя, который совершал надо мной пасы, поскольку борьба окончательно истощила и измучила меня. С добротой и нежностью Учитель обратился ко мне и рассказал, что он допустил меня к этому испытанию, чтобы я узнал истинную природу человека, от которого я только что ушел.

Этот опыт будет мне лучшей защитой от его будущих козней и интриг с целью поработить меня.

«Если бы ты и далее продолжал гордиться этим предком и уважать его, с которым у тебя есть связь», — сказал он, «его власть над тобой не прекратилась бы. Но твой собственный ужас и твое отвращение к нему послужат тебе отражающей силой против его влияния. Твоя воля не менее сильна, чем его воля, и она, если бы только ты знал это раньше, — твоя самая надежная защита. Если бы в вашем разговоре ты позволил чувствам обольстить и увлечь себя, твоя воля была бы парализовала злобным существом, прежде чем ты сам бы это понял. И если бы я не спас тебя, он, хотя и временно, подчинил бы тебя себе и в этом случае причинил бы тебе серьезный вред. Теперь, пока ты находишься в его сфере, будь осторожен, не теряй контроля над собой. Ты сам себе господин, и никто не может предъявить на тебя права, если ты сам этого не допустишь. Я снова оставлю тебя, сын мой, следуй своим путем, который, кстати, скоро закончится. И прошу тебя, не теряй присутствия духа, ибо ты получишь награду из рук той, которую ты любишь и которая любит тебя и думает о тебе с нежностью».

Он исчез таким же загадочным образом, как и появился, а мы вместе с Верным Другом отправились дальше набираться опыта. Я размышлял о том, какие еще приключения ожидают нас, когда нас нагнали два духа и с видом великой важности спросили нас, не являемся ли мы эмиссарами Братства Надежды, поскольку, если это действительно так, у них имеется для одного из нас послание от очень дорогого друга на Земле. Они утверждали, что послал их к нам сам Учитель. Сначала я обрадовался. Я сразу же подумал о моей любимой и о том, что они, возможно, принесли весточку от неё, ибо по своему виду они отличались от всех прочих духов. Их одежды сияли голубовато-серым светом, словно туманное облако, но я с трудом различал их лица. Однако, приглядевшись к ним внимательнее, я невольно вздрогнул, почувствовав недоверие: трепещущая вуаль серо-голубого газа временами становилась такой тонкой, что я отчетливо разглядел под ней темных духов самого отвратительного обличия. Желая предостеречь меня, Верный Друг незаметно сжал мою руку, а я тем временем обратился к ним, соблюдая все предосторожности, и спросил, каково же было послание.

«Во имя Пророка», — начал один, «мы должны были передать тебе, что твоя любимая сейчас очень, очень больна. Она просит тебя вернуться к ней на Землю без промедления, пока она не испустила последний вздох, так как, если ты не явишься к ней, она окажется в сфере, куда тебе нет доступа. Мы покажем тебе наикратчайший путь в ней».

Сначала их слова сильно напугали меня, но я спросил:

«А давно ли вы прибыли от нее?»

«Не прошло и двух дней», — ответили они. «Но мы должны привести тебя к ней немедленно. Сейчас с ней твой Восточный Учитель, и он послал нас за тобой».

Тут я окончательно убедился, что они мне лгали, ибо Восточный Учитель покинул меня как раз перед их приходом, ни словом не упомянув о болезни моей любимой.

Тем не менее я снова обратился к ним: «Покажите мне тайный знак нашего Братства, ведь вы знаете, что без него я не могу пойти с вами».

Облачная вуаль постепенно исчезала, я видел, как сквозь нее все более отчетливо проступают их темные формы. Но я не подал виду, что уже все понял. Они ответили не сразу, а начали перешептываться между собой. Я настаивал:

«Если вы посланы Учителем, то, конечно же, знаете наш пароль?»

«Конечно! Без сомнения! Пароль — «Надежда вечна!» И он улыбнулся с величайшим добродушием.

«Хорошо», — сказал я, «закончи фразу».

«Закончить? Ты хочешь что-то еще?» — Он казался озадаченным. Второй ткнул его в бок и что-то прошептал ему на ухо, после чего первый добавил: «Надежда вечна, а истина… а истина… хм! Как там, амико?» «Непреложна», — сказал второй.

Я смело улыбнулся им обоим: «Вы так умны, друзья, что без сомнения можете предъявить и наш знак?» «Знак? Дьявол! Нам не дали никакого знака».

«Неужели не дали?» — удивился я. «Значит, это я должен подать вам знак убраться прочь?»

Они кинулись ко мне, чтобы схватить, и тут я увидел у одного их них изуродованную руку и тот же час узнал, кому я обязан этим маленьким заговором. Когда они набросились на меня, я отступил на шаг и сотворил знак священного символа Истины, единый для всех миров и всех времен.

При виде этого знака они испугались, прижались к земле, словно я ударил их сверху, и рухнули без сознания. Там мы их и оставили, чтобы они поразмышляли на досуге.

Я спросил Верного Друга, когда мы отошли на приличное расстояние, что, по его мнению, они будут теперь делать.

«Очень скоро они очнутся», — ответил он. «Ты потряс их и на некоторое время оглушил, но они снова будут преследовать нас, чтобы сыграть очередную дьявольскую шутку. Если бы ты последовал за ними, они завели бы тебя в трясину нижнего болота, и тебе пришлось бы бродить там, задыхаясь в миазмах, и это было бы наименьшим из зол. Всегда помни, что в своей сфере они обладают огромной властью, так что не попадайся ни на какие уловки».

Глава 24. История Бенедетто — Заговорщики Вновь Попадают Впросак

Верный Друг предложил мне посетить еще один город в этой странной земле, чтобы встретиться с человеком, судьбу которого мог разделить и я, если бы меня не поддерживали любовь и верность. Истории нашей земной жизни имели мало сходства, но были в них некоторые похожие моменты. Наши характеры также были похожи, и на этом основании, то есть, зная характер этого человека и его историю, я мог извлечь для себя полезный урок, а в будущем помочь и ему самому.

«Прошло более десяти лет», — сказал Верный Друг, «с тех пор как этот человек закончил земную жизнь, но лишь недавно в нем возникло желание измениться в лучшую сторону. Я нашел его здесь во время моего прошлого визита. Мне удалось немного помочь ему, я даже уговорил его стать членом нашего Братства, а теперь мне сообщили, что скоро он покидает эту сферу, чтобы подняться на уровень выше».

Я согласился сопровождать Верного Друга, и вскоре, после очень быстрого полета, мы оказались над широкой лагуной, в темных объятьях которой плыл громадный город. Его башни и дворцы возвышались над поверхностью волн, отражаясь в зеркале воды, похожей на полированный черный мрамор, прорезанный красными жилками, напоминающими кровеносные сосуды. Над головой нависала все та же мрачная облачность, кое-где подсвеченная пятнами стального серого света, а в атмосфере плавал огненный красный туман, подобный тому, который я видел в предыдущем городе. Внешний облик этого города напоминал мне Венецию, но в варианте нижних сфер.

Когда я упомянул об этом, Верный Друг ответил: «Это действительно так, и ты встретишь здесь многих знаменитостей, чьи имена вписаны кровью в анналы истории». Оказавшись в городе, мы начали бродить по главным улицам и площадям, чтобы дать мне возможность оглядеться.

Да, вот они, скрытые стороны прекрасных мест, прославленных кистью живописца и деяниями тех, кто создал себе собственные ниши в Храме Истории. Полноводные каналы казались кровавыми потоками, вытекающими из гигантской бойни. Они колыхались, омывая мраморные ступени дворцов и оставляя на них густые зловонные пятна. Мне показалось, что даже камни зданий и мостовой сочатся кровью. Густой воздух был пропитан красным туманом. В глубине красных вод я заметил тени скелетов, коих были тысячи. Все они либо приняли смерть от руки наемного убийцы, либо были умерщвлены узаконенным способом и дланью слепой Фемиды, а тела их погребены в глубинах темных вод. В подземных тюрьмах, коими изобиловал этот город, я увидел множество духов, сбившихся в кучу, словно затравленные животные в клетке. Их глаза сверкали тигриной яростью и жестокостью. Мстительная злоба посаженных на цепь человеческих тиранов угадывалась во всех этих скорченных призрачных фигурах. Их можно было сдержать лишь таким способом, ибо на свободе они гораздо опаснее, чем дикие звери.

Городские правители и их помощники, спесивые господа и их пестрая свита, солдаты, моряки, рабы, купцы и священники, обычные горожане и рыбаки, мужчины и женщины всех рангов и всех времен — все они сновали в разных направлениях и почти все выглядели равно безобразными и отталкивающими. Наблюдая за их передвижением, я увидел, что из щелей мостовой снизу тянутся призрачные руки скелетов, пытающихся схватить и увлечь вниз прохожих, чтобы те разделили их жалкую участь. На многих лицах было затравленное и озабоченное выражение.

Вдали в водах лагуны плавали призрачные галеры с рабами, прикованными к веслам. Однако среди них не было беспомощных жертв политических интриг или личной мести. Эти существа были духами надсмотрщиков над рабами, искусных заговорщиков, интриги которых послужили причиной смерти многих людей. Дальше в море я заметил большие корабли, а совсем близко, в разрушенной гавани стояли на якоре призрачные суда пиратов Адриатики, на которых суетились пиратские команды, главными удовольствиями которых были грабеж, насилие и война. И теперь они проводили время в постоянных стычках между собой и совершали набеги на группы себе подобных духов. Гондолы-призраки скользили по городским каналам-улицам, а расположившиеся в них духи, как и при земной жизни, занимались делами или развлекались. Короче говоря, в этой Венеции, как и в других посещенных мной городах, существовала своя жизнь, такая же как на Земле, с той лишь разницей, что в этом месте не было доброты и чистоты, не было истины, не было великих патриотов и щедрых и приветливых горожан. Остались только зло, привычка набрасываться друг на друга, месть и непримиримость по отношению к своим преступным сотоварищам.

На одном из малых мостов мы заметили сидящего на парапете мужчину. Он был одет как член Братства Надежды, то есть в темно-серый плащ, подобный тому, который был на мне на ранних стадиях моих странствий.

Его руки были сложены на груди, а лицо полностью закрыто капюшоном, и мы не могли разглядеть его черты. Но я тотчас же узнал его и понял, что мы пришли сюда ради него. Я узнал в нем знаменитого венецианского художника, с которым был знаком в дни моей юности, правда, не очень близко. Мы давно не встречались, и я только теперь, когда мы встретились с ним здесь, на мосту, в этом адском городе, узнал, что он закончил свою земную жизнь. Признаюсь, эта встреча сильно потрясла меня. Мне живо вспомнились дни, когда я прилежно изучал искусство и, кажется, подавал в этой области большие надежды. Встретив его, я подумал, какой же была его жизнь, если он оказался здесь? Он не заметил нас, и Верный Друг предложил мне отойти пока в сторону, чтобы, он мог поведать мне историю этого человека, после чего мы вместе подойдем к нему и побеседуем. Этот человек в свое время очень быстро достиг вершины славы, и его картины пользовались большим спросом. Я буду называть его духовным именем Бенедетто, поскольку его земное имя лучше вообще забыть.

Италия — бедная страна, и богатыми покровителями Бенедетто были англичане и американцы, которые часто приезжали в Венецию. И вот в доме одного из них Бенедетто встретился с женщиной, которой суждено было сыграть в его жизни роковую роль. Он был молод, красив, талантлив, хорошо образован, происходил из благородной, хотя и небогатой, семьи и, естественно, был вхож во все лучшие дома Венеции. Бенедетто безумно и страстно влюбился в даму из высшего света. В своих глупых романтичных юношеских мечтах он представлял, что она удовлетворится ролью его жены, жены нищего художника, который не имеет ничего, кроме ясного ума и растущей популярности. Когда они впервые встретились, даме не было еще 20 лет, она была изумительно красива, совершенна как лицом, так и телом, одарена всевозможными чарами, устоять перед которыми не мог ни один мужчина.

Она всячески поощряла ухаживания Бенедетто, и бедный юноша вообразил, что ее любовь к нему так же искренна, как и его любовь к ней. Но она, несмотря на все свое страстное желание нравиться и вызывать восхищение, была холодна, расчетлива, амбициозна и практична. Она была не способна понять, а тем более вернуть любовь, которую она внушала людям, подобным Бенедетто, которые воспринимают такие чувства, как любовь и ненависть, только в их крайнем проявлении. Она была польщена его вниманием, очарована его необыкновенной преданностью и гордилась тем, что ей удалось покорить сердце такого талантливого красавца, но ей и в голову не приходило жертвовать ради него чем бы то ни было. И даже когда она было особенно нежна с ним, все её устремления были направлены на то, чтобы благополучно выйти замуж за пожилого благородного венецианца. В нем её привлекало богатство и положение, хотя она презирала его как человека.

Мечты Бенедетто закончились внезапно и скоро. Он бросил к ногам этой женщины свое сердце и все свое будущее, наполнил ее уши словами любви и преданности, которыми была полна его душа.

«А что она?»

«Она приняла его объяснения очень прохладно, и посоветовала ему не валять дурака. А потом объяснила, что не мыслит своей жизни без богатства и положения в обществе. Наконец, она велела ему уйти, совершенно безразличная к его мукам, ибо тогда он чуть не сошел с ума от горя. Он покинул Венецию и прибыл в Париж, где окунулся в океан сомнительных удовольствий, которые мог предложить тогда этот веселый город, пытаясь утопить в нем воспоминания о своей несчастной любви. Они не виделись несколько лет, но потом судьба снова привела Бенедетто в Венецию. Ему уже казалось, что он окончательно излечился от своей недостойной, как он внушал себе, страсти. К тому времени он стал знаменитым художником и уже сам диктовал цены на свои картины. Он узнал, что дама вышла замуж за маркиза и считалась в свете королевой красоты и законодательницей моды. Ее окружали толпы обожателей, которых она не всегда считала нужным представлять своему мужу. Бенедетто дал себе зарок общаться с дамой с холодным безразличием в случае, если они встретятся. Но она решила иначе. Однажды поработив, она никогда не возвращала свободу. Ни один любивший ее не смел сбросить оковы ее власти, пока она сама не изгоняла его. Итак, эта дама снова начала атаковать Бенедетто и, увы! Его сердце тот же час раскрылось перед ней, когда она сказала, что сожалеет о своем прошлом решении. Бенедетто стал ее тайным любовником, и некоторое время он жил опьяненный своим счастьем. Но это длилось недолго. Даме быстро надоедали поклонники, ей нравилось завоевывать новых рабов. Ей хотелось острых ощущений, а Бенедетто со своей ревностью и вечной преданностью скоро ей надоел, его присутствие утомляло ее. Более того, появился новый обожатель, тоже молодой, богатый, красивый, и маркиза предпочла его, прямо заявив об этом Бенедетто и прогнав его во второй раз. Его страстные упреки, его безумные протесты, его отчаянный гнев — все это крайне раздражало даму. Она начала относиться к нему холодно и дерзко, а он от этого возбуждался еще больше. Он грозил, умолял, обещал застрелиться, если уличит ее в измене, и, наконец, после бурной сцены они расстались, и Бенедетто отправился домой. Явившись на следующий день, он узнал от её слуги, что маркиза не принимает. Дерзость послания и бессердечие маркизы, горький стыд из-за того, что он потерпел поражение во второй раз, жгучее чувство унижения, оттого что его выбрасывают как старую перчатку, — все это переполнило чашу его терпения. Он вернулся в студию и выстрелил себе в голову из ружья.

Очнувшись уже в духовном облике, он, к своему величайшему ужасу, обнаружил, что оказался в могиле, узником в собственном гробу. Он разрушил свое материальное тело, но не смог освободить от него свой дух. Для этого нужно было, чтобы сначала истлело тело. Мерзостные остатки гниющего тела всё ещё удерживали в себе дух, связь между ними так и не прервалась.

О, какая ужасная участь! Мог ли кто-либо подумать, что горькие страдания и недовольство жизнью вкупе с необдуманным желанием освободиться от неё во что бы то ни стало смогут погрузить душу в такую пучину? Если бы живущие на Земле действительно были милосердны к самоубийцам, они сожгли бы тело, а не предавали бы его земле, чтобы душа после распада материальных частиц как можно скорее освободилась из своей тюрьмы.

Душа самоубийцы не готова покинуть тело. Она как незрелый плод: он не падает сам по себе с дерева, которое его питает. Даже от сильного удара связь не нарушится, ибо прежде должна истощиться связующая их нить. Время от времени Бенедетто терял сознание, забывая в такие моменты о своем ужасном положении. Из благостного забытья он пробуждался, обнаруживая, что с каждым разом его земное тело, постепенно распадаясь на мелкие частицы, все более утрачивает связь с духом. Но во время этого процесса ему пришлось сильно страдать, ибо каждой клеточкой он ощущал муки этого постепенного распада. Возможно, мгновенное разрушение земной оболочки несравненно сильнее и болезненнее потрясло бы его дух, но, по крайней мере, он избежал бы медленной пытки длительного физического разложения. Наконец материальное тело перестало удерживать внутри себя дух и он поднялся из могилы, но все еще никак не мог отойти от нее, привязанный к ней невидимыми нитями, хотя и не был уже узником плоти. Наконец и эта связь разорвалась, и он получил возможность свободно передвигаться по земной тверди. Сначала его способности видеть, слышать и ощущать были очень слабы, но постепенно они раскрылись во всей полноте, и он смог понять, где находится. Вместе с этими способностями вернулись страсти и желания, которые терзали его в земной жизни. Он тут же понял, каким образом можно их удовлетворить. И снова, как и в своей прошлой жизни, он начал искать забвения в чувственных удовольствиях. Но все было напрасно. Память продолжала мучить его воспоминаниями о прошлом. В его душе родилась неукротимая жажда отомстить, заставить её страдать, как страдал он сам, и эти мысли, в конце концов, привели его к ней. Он обнаружил её, как и в прежние времена, в окружении веселых поклонников. Став старше, она не изменилась, была такой же бессердечной и совершенно равнодушной к его судьбе. Его бесило при мысли о тех страданиях, которые он перенес ради своей любви к ней, к этой женщине. Наконец, он загорелся одним желанием: каким образом сделать так, чтобы разрушить её общественное положение, лишить её всего, что она ценила более, нежели любовь, честь или даже сама жизнь тех, кто становился её жертвами. Ему это удалось, ибо духи обладают такой властью, о которой смертные не могут и мечтать. Он наблюдал за её постепенным падением. Он радовался, когда она лишилась сначала богатства, потом чести, утратив маску, которую с таким успехом носила. И все увидели её в истинном облике — как бесчестную искусительницу, которая манипулировала человеческими душами с азартом игрока, не считая числа разбитых ею сердец, погубленных жизней, не заботясь ни о чести мужа, ни о собственной репутации. Её беспокоило только одно: как бы скрыть от общества свои интриги и накопить ещё больше богатства и власти, как бы поработить еще больше новых жертв. Даже в своем жалком положении, в темноте и мучениях, Бенедетто ликовал от мысли, что именно с его помощью совершилось её падение, именно его руки сорвали с неё маску, развенчали ореол её красоты и величия.

Она удивлялась, как могло так произойти, что все события, слившись в один поток, понесли её в одну сторону — к губительному концу. Как же так случилось, что её самые хитроумные планы раскрылись, а самые потаенные секреты стали общим достоянием. Она начала бояться наступления каждого нового дня. Ей казалось, что некий незримый противник, от которого она никак не могла ускользнуть, прилагал все усилия, чтобы сокрушить её. Она помнила Бенедетто и его последние угрозы, когда он сказал, что, если она доведет его до отчаяния, он нарочно отправится в Ад и собственными руками увлечет её вслед за собой. Она думала тогда, что он хочет убить её, но потом услышала, что он застрелился и умер. Она вздохнула свободнее и вскоре забыла о нем, вспоминая его крайне редко, да и тогда лишь в связи с каким-нибудь событием. Но вот теперь она постоянно думала о нём, не в силах отделаться от навязчивой мысли, дрожа от ужаса, что он поднялся из могилы, чтобы преследовать её.

А дух Бенедетто неотвязно был рядом с ней. Он нашептывал ей в уши, что, наконец-то настал час расплаты. Он шептал ей о прошлом, о любви, которая была сначала так сладка, а потом превратилась в ядовитую горькую ненависть, сжигающую его адским огнем. Он шептал ей, что языки адского пламени опалят и её душу, доведут её до такого же невыносимого отчаяния, какое испытывал он. Её ум чувствовал его присутствие, хотя её глаза не видели ничего. Напрасно она старалась постоянно быть в окружении людей, напрасно смешивалась с толпой в попытках избавиться от него: он был с ней повсюду.

День за днем преследование было всё более явным, всё более ощутимым, и от него не было избавления. Наконец однажды в вечерних сумерках она увидела его: его безумный и грозный взгляд, его страшную обжигающую ненависть, которая читалась в каждой черте лица, в каждом жесте и движении. Её ужас был так велик, что нервы не выдержали, и она замертво упала на пол. И тогда Бенедетто понял, что добился своего, убил её. Но с этих пор печать Каина навсегда отметила его чело. Он ужаснулся тому, что натворил, презирая себя самого и свои поступки. Да, он имел намерение убить её, а потом, когда дух оставит тело, увлечь её за собой в Ад и там терзать и мучить вечно, чтобы она ни по эту, ни по ту сторону жизни никогда не знала покоя. Но теперь он страшился самого себя и того, что содеял, ибо не все хорошее умерло в этом человеке, а ужас, который убил маркизу, высветил истинную природу его мстительных чувств. Он покинул земную твердь и направился вниз, на самое дно, в этот адский город, достойное место обитания для таких, как он.

«Здесь я его и нашел», — сказал Верный Друг. «Мне удалось помочь ему, уже раскаявшемуся, я показал ему, как можно исправить причиненное им зло. Теперь он ждет прихода женщины, которую любил и ненавидел, чтобы попросить у неё прощения и самому окончательно простить её. Она тоже находится в этой сфере, поскольку жизнь её была далеко не безгрешной. Именно в этой части города, в его земном образе, развертывалась история их земной любви, и именно здесь они должны встретиться снова. Вот почему он ждет её на этом мосту, где когда-то они часто встречались».

«А скоро ли она придет к нему?»

«Да, очень скоро, и тогда срок пребывания его в этой сфере подойдет к концу, и он сможет подняться на уровень выше, где его мятежный дух получит возможность передохнуть, прежде чем начать долгий и трудный путь дальнейшего восхождения».

«А она тоже уйдет вместе с ним?»

«О, нет! Нет! Она также будет постепенно подниматься, но их пути разойдутся навсегда. Их никогда не связывало настоящее чувство, были только страсть, гордость и раненое самолюбие. Они расстанутся, чтобы никогда больше не встретиться».

Мы подошли к Бенедетто, и, когда я слегка тронул его за плечо, он заметно вздрогнул, повернулся, но не сразу узнал меня. Я напомнил ему, где мы встречались, и добавил, что буду рад возобновить наше знакомство в высоких сферах, где, я надеюсь, мы скоро встретимся. Я коротко рассказал ему, что тоже грешил и страдал, а потом начал прокладывать путь к свету. Кажется, он обрадовался, так как на прощание крепко сжал мою руку. Мы пошли дальше, оставив его на мосту в ожидании последнего разговора с той, которая, некогда очень дорогая для него, осталась лишь горьким воспоминанием.

___________________

Выйдя из Венеции, мы направились в равнинную местность, в которой я узнал духовное отражение Ломбардии. Мое внимание привлек звук голоса, взывавшего о помощи. Свернув с дороги вправо, я увидел пару духов, беспомощно лежавших на земле, один из них отчаянными жестами подзывал меня к себе. Решив, что они нуждаются в моей помощи, я отстал от компаньона и пошел посмотреть, что случилось. Дух протягивал ко мне руку и бормотал что-то о том, что я должен помочь ему встать на ноги. Я наклонился, чтобы поднять его, и тут, к своему удивлению, почувствовал, что он ухватился руками за мои ноги и пытается вонзить зубы в мою руку. В это же время другой дух подпрыгнул и, как волк, вцепился мне в горло.

С некоторым усилием и, должен признаться, немалой долей гнева я стряхнул их с себя и, уже пятясь, споткнулся. Обернувшись, я увидел, что позади меня внезапно раскрылся провал, и если бы я сделал еще хоть шаг назад, то обязательно упал бы в него.

И тут я вспомнил предупреждение о том, что, давая волю гневу, я рискую опуститься на уровень этих существ. Я пожалел о том, что не смог сдержаться, и решил впредь вести себя сдержанно и холодно. Я снова повернулся к двум темным духам и увидел, что один из них, притворявшийся раненым, подползает ко мне, а второй сжался в комок, как это делает зверь, готовящийся совершить прыжок. Я внимательнее вгляделся в эту пару и узнал их: один был тот самый, с обгоревшей рукой, а его приятель недавно пытался передать мне фальшивое послание. Я пристально смотрел на них, вкладывая в свой взгляд всю энергию, с желанием оттолкнуть их. Они, заколебавшись, остановились и, наконец, откатились, рыча и по-волчьи скаля зубы. Они уже не могли подойти ко мне. Оставив их, я нагнал Верного Друга и поведал ему историю моих злоключений.

Он рассмеялся и сказал: «Я мог бы открыть тебе, кто они, Франчеццо, но решил, что тебе неплохо было бы узнать это самому и еще раз убедиться, каким ценным орудием защиты является сила и решительность твоего характера. Ты от природы обладаешь сильной волей, и, коль скоро ты не используешь её во вред другим, она становится очень ценным достоянием. В своей работе в духовном мире ты убедишься, и не раз, что с помощью этого средства ты можешь руководить не только живыми существами, но и любыми предметами вообще. Я подумал, что эти создания ещё не раз возникнут на твоем пути, и поэтому ты должен научиться ими управлять. Они могут действовать робко или, наоборот, нагло и смело, но, пока ты будешь работать неподалеку от земной поверхности, остерегайся их, ибо они воспользуются любым благоприятным моментом, чтобы нарушить твои планы».

Глава 25. Генеральное Сражение в Аду

Мы увидели перед собой пространную, слегка холмистую равнину, по которой двигалась огромная масса темных духов. По предложению Верного Друга мы спустились с небольшой возвышенности, чтобы лучше увидеть, что они делают.

«Сейчас мы будем свидетелями великой битвы», — сказал Верный Друг. «Она произойдет между двумя армиями темных сил, которые всегда находили радость в войне, и, соответственно, в грабежах и насилии. Они оказались здесь, в этом мрачном государстве, проявив себя на Земле жестокостью и насилием. Они и здесь проводят военные операции друг против друга и каждая сторона стремится обрести превосходство в этом мрачном адском государстве. Посмотри, как они выстраивают свои силы для атаки на своего противника, который справа от нас, и посмотри, с каким искусством они проведут свои маневры. Мощный ум людей, которые двигали армиями на Земле, обладает способностью воздействовать на несчастных созданий здесь, которые не обладают достаточно сильной волей, чтобы воспротивиться их влиянию, и под давлением более сильной воли становятся под знамена этих военачальников и воюют, независимо от того, желают они этого или нет. Ты увидишь, как эти вожди вступают в битву, которая хуже, чем любой смертный бой, поскольку здесь нет смерти, которая могла бы положить конец вражде. Они вновь и вновь бросаются в бой, и это будет длиться вечно или до тех пор, пока — а на это нужно надеяться — насыщение не остановит хотя бы одного и он не захочет изменить форму соперничества на более благородную, чтобы черпать триумф для души в ином поле деятельности, не связанном с покорением жалких созданий в битве, результатом которой могут быть только муки, гнет и порабощение побежденных. Если бы предстали в чистом первозданном виде все инстинкты и таланты, которые сейчас извращены ради удовлетворения собственных амбиций, жажды к злодейству и господству, эти духи стали бы великолепными помощниками для слабых, а не разрушителями. Их великая сила воли подняла бы их на вершину развития, от которой они сейчас так далеко. Прогресс, в каждом отдельном случае, зависит от благородства души, которое пребывает в латентном состоянии, от момента пробуждения дремлющей любви к добру, справедливости и истине. Ибо, подобно семенам в почве, эти зачатки добрых побуждений могут быть долгое время погребены под массами зла.

Должно наступить время, и оно обязательно наступит, для каждого из них, когда в душе проснутся лучшие черты и семена добра дадут ростки, которые приведут к покаянию и дадут обильный урожай добродетели и благородного труда».

Мы оглядели широкую равнину и заметили, как два духа могучего вида и важной внешности схватились друг с другом по ходу битвы. То тут, то там я замечал могучих духов, которые, как некогда на Земле, возглавляли полки.

В авангарде противника выступали два величественных существа, которые могли бы послужить прообразом для Мильтоновского Люцифера, ибо от них исходил необыкновенно сильный дух власти и высочайшего интеллекта, что меня чрезвычайно поразило. Каждый из них был хорош собой, величествен фигурой и чертами лица — своего рода королевское величие в извращенной Адом форме. Но увы, это была красота дикого и яростного тигра или льва, который так и смотрит, как бы скорее разорвать свою жертву на куски и утащить свою добычу к себе в логово. Их вид был мрачным и неприступным, а глаза пылали жестоким и яростным огнем, обманчивая и коварная улыбка обнажила их зубы в хищном оскале, словно клыки хищников. Хитрость змеи светилась в их взгляде, а в улыбке угадывалась безжалостность коршуна. Каждый из них ехал на военной колеснице, в которую были запряжены не лошади, а духи деградировавших людей. Воины изо всех сил погоняли несчастных плетьми, как животных, обреченных быть растоптанными в сумятице битвы. С обеих сторон противников раздавались дикие звуки безумной музыки, словно вопли проклятых душ на фоне ревущей бури. В едином мощном порыве они дружно бросились навстречу друг другу — летя по воздуху, мчась по земле или пробираясь ползком в пыли.

Толкаясь, суетясь, создавая сутолоку и топоча, как стадо диких животных, они рвались вперед, а когда встретились, пронзительные крики, вопли, перемежаемые проклятиями, сотрясли воздух и Ад почернел от них ещё больше. Эти духовные армии-фантомы из мертвецов сталкивались и расходились в стороны, совершали маневры, марши и контрмарши, повторяя всё, что они делали при жизни на Земле. Они дрались врукопашную, как демоны, а не люди, так как у них не было оружия, но, как у диких зверей, в ход пускались зубы и когти. Если любая битва с применением смертельного оружия страшна, эта была вдвойне ужасна, ибо они дрались, как волки и тигры. Два могучих лидера направляли воинские массы, подгоняя их вперед и направляя битву, лавина которой откатывалась то в одну, то в другую сторону.

На поле боя выделялись два темных царственных духа, которые не довольствовались схваткой собственных солдат, они стремились уничтожить друг друга. Отделившись от дерущейся массы, они направили друг на друга свои взгляды, пылающие смертельной ненавистью, и, взлетев в воздух, с развевающимися плащами, которые словно крылья распустились за спиной у каждого из них, устремились навстречу друг другу и схватились в яростной борьбе за превосходство. Словно два орла, они столкнулись в воздухе, в то время как масса внизу напоминала стаю воронья, которая, сцепившись, делила червяков. Я отвернулся от воронья и стал наблюдать за схваткой орлов. Безоружные, они дрались подобно диким зверям в лесу, с помощью рук и мощной воли.

Они не издавали ни единого звука, ни единого крика, но, намертво сжав друг друга в железных объятиях, они раскачивались из стороны в сторону в воздухе у нас перед глазами. Они менялись местами: сначала сверху был один, потом — другой. Они разили друг друга взглядами, как острыми стрелами, опаляли лица огненным дыханием, их пальцы сомкнулись на шее друг друга, а зубы только и ждали момента, чтобы впиться в горло противника. Они раскачивались назад и вперед, вверх и вниз в схватке, которая, как мне казалось, должна была бы закончиться смертью их обоих. Наконец один начал слабеть. Он оказался внизу, и противник теснил его к земле, чтобы швырнуть в глубокий обрыв на груду камней. Эта пропасть окружала поле боя, она была глубока и страшна, и именно туда победитель хотел сбросить побежденного, чтобы тот остался там в качестве его пленного.

Борьба была долгой и ужасной, ибо тот, что внизу, ни за что не хотел сдаваться. Он вцепился в своего врага, чтобы увлечь его, если это возможно, вниз вместе с собой. Но все напрасно. Его силы быстро иссякли, и, когда они долетели до края черной пропасти и нависли над ней, я увидел, как более сильный их них мощным усилием ускользнул от второго, одновременно послав того толчком вниз в чудовищные глубины.

Содрогнувшись, я увидел, что битва на равнине продолжается с прежним накалом. Призрачные орды сражались, и армия генерала-победителя отогнала противника далеко назад, и наконец враг был окончательно сломлен, солдаты рассеялись и бежали, бросив своих раненых товарищей на поле боя. Победители растаскивали пленников, чьей судьбе я бы не позавидовал.

Чувствуя великое отвращение от зрелища такой жестокости, я хотел тут же покинуть это место, но Верный Друг, тронув меня за плечо, сказал: «Теперь нам предстоит потрудиться, мой друг. Давай спустимся и посмотрим, нет ли здесь тех, кому можно помочь? Среди павших и побежденных мы можем отыскать тех, кому надоела война, кого она приводит в ужас, как тебя, кто будет очень рад нашей помощи».

Мы спустились на равнину. Обстановка напоминала поле битвы ночью, когда остаются только смертельно раненные и мертвые. Все остальные духи скрылись, как стая зловещих птиц, в поисках новой добычи. Я стоял над шевелящейся и стонущей массой существ и не знал, с кого начинать, — их было так много! Это нельзя было сравнить ни с каким полем битвы смертных. Я видел массы мертвых и умирающих на улицах моего родного города, словно листопад осенью, и мое сердце болело и кровоточило от жалости к ним, меня обуревали стыд и гнев от того, что подобное могло произойти! Но и тогда боль и страдания заканчивались миром и покоем смерти, и была надежда помочь тем, кто остался в живых. Но здесь, в этом адском месте, не было надежды и не было смерти, которая могла бы освободить страдальцев, не было утра после злосчастной ночи. Если они возрождались, то не для того ли, чтобы повторился весь этот ужас, без надежды избавиться от этой нескончаемой и страшной ночи и вида этих звероподобных людей?

Я наклонился и приподнял голову одного несчастного, который стонал у моих ног. Его разбитое духовное тело превратилось в бесформенную массу. Когда я к нему прикоснулся, Таинственный Голос сказал мне: «Даже в Аду существует надежда, иначе зачем ты здесь? Самая темная ночь бывает перед рассветом, а для этих — и побежденных, и павших — настал час перемен. Сама причина того, что они были так сокрушены и раздавлены, послужит началу их восхождения. У них есть стремление к высшему и доброму, но робость по отношению к окружающему злу сделала их пособниками порока, который составляет основу Ада и формирует образ его обитателей. Они не решились напасть на противника и избивать с той жестокостью, какой отличаются их противники, дикие и неуправляемые создания, и так получилось, что они были побеждены и сокрушены, но их падение с вершин власти откроет перед ними дверь в более высокие сферы, и для них забрезжит рассвет Великой Надежды. Не горюй о них, но попытайся облегчить их страдания, помоги им погрузиться в сон смерти, чтобы они проснулись к новой жизни в другой, более высокой сфере».

«А что станет с тем могучим духом, который, как я видел, был сброшен в черную пропасть?»

«Со временем и ему помогут, но его душа еще не готова принять помощь и бесполезно сейчас что-либо делать для него».

Голос умолк, а Верный Друг, который все это время находился рядом со мной, показал мне знаками, как можно умиротворить павших и усыпить их. При этом он указал на многочисленные звезды, которые блуждали по полю, объяснив, что это наши братья, подобно нам, явились сюда с миссией Любви и Милосердия.

Вскоре извивающиеся и стонущие формы затихли в забытьи, и передо мной развернулся вид, одновременно странный и чудесный. Над каждой молчаливой формой поднялся легкий прозрачный туман, какой я видел однажды, когда мы спасли духа. Я об этом уже рассказывал.

Сгустки легкого тумана постепенно принимали определенную форму и черты освобожденного духа или души. Затем все они были унесены прочь сонмами светлых эфирных духов, которые, после того как их работа была закончена, взмыли над нашими головами и скрылись.

Глава 26. Прощание с Темной Страной

Теперь я осознал, что те Братья Надежды, которые подобно мне, оказывали помощь бедным раненным духам, все принадлежали одному и тому же обществу, что и я, и они все собирались вместе, и каждый из нас нёс небольшой звездный свет, подобно символу надежды в темноте. Верный Друг и я присоединились к другим и радостно обменялись приветствиями и поздравления, как отряд солдат, которые вернулись домой после успешной военной кампании.

Прежде, чем мы снова прошли через огненное кольцо, которое охватило этот регион, руководитель нашей группы проводил нас на шпиль высокой скалы, из которого мы созерцали города, равнины и горы той тёмной Земли, через которую каждый из нас прошёл в своем путешествии. И стоя на той вершине скалы, мы смогли рассмотреть величественную панораму Ада, раскинувшуюся у наших ног. Затем он обратился к нам в серьёзном, торжественном тоне:

«Эта земля, на которую мы сейчас смотрим, является всего лишь малой, очень малой, частью большой сферы, которую люди обычно называют «Адом». Есть темные сферы выше этой, которые, могут показаться многим, что эти сферы не достойны своего названия, пока сами не увидят эти места и не изучат их, чтобы понять, как низко может пасть душа и сколько ещё ужасных преступлений и страданий может быть в этих сферах. Большой пояс темной материи, из которой составлена эта, самая низкая из земных сфер, растянулся на многие миллионы миль вокруг нас, и получает в пределах своих границ всё то множество греховных душ, материальные жизни которых прошли на Земле, и чьи существования относятся ко времени отдаленных веков, в которых планета Земля впервые начала собирать свой урожай сознательных бессмертных, предназначение которых, греша и страдая, каждый должен был заниматься своим собственным избавлением, пока не будет очищен от всего земного позора — всего налёта своей более низкой природы. Множества таких душ должны все же быть, как звезды на небе и песок на море, поскольку каждый строит для себя своё собственное жилище в верхних или в более низких сферах, поэтому так обширно населенны сферы и так много местообитаний и сформированных городов.

От мощи любого смертного нести даже свои мысли далеко в потусторонность, зависят бесчисленные местообитания в сферах, каждое место или местность несут индивидуальный отпечаток духа, чья жизнь породила это, и как нет двух лиц, двух умов, точно подобных во всех своих бесчисленных жизнях, что населяли Землю — то и нет никаких двух мест в духовном мире точно подобных друг другу. Каждое место — и даже каждая сфера — является отдельным созданием специфического класса духов, которые создали это, и те души, которых находят в себе подобие, ощущают в духовном мире друг другу притяжение, и каждое место будет нести более или менее специфическую печать его жителей.

Таким образом, в предоставленном описании этого или любой другой сферы вы, естественно, будете в состоянии говорить только то, что вы видели, и описывать те места, к которым вы были привлечены, в то время как другой дух, кто созерцал непохожую часть той же сферы, может описать это совсем по-другому, так что люди на Земле, которые слишком сильно ограничивают все вещи, и измеряют их собственной мерой вероятности, будут говорить, что так как вы отличаетесь по описанию той же самой сферы, вы оба должны быть неправы. Они забывают, что Рим не Генуя, Милан, или Венеция, хотя они все в Италии. Лион не Париж, хотя оба находятся во Франции — и оба будут нести определенные характерные особенности, определенные национальные черты сходства. Или расширим сравнение ещё далее, Нью-Йорк и Константинополь — оба города на планете Земля, однако между ними и их населением столь большое различие, такая глубокая пропасть, что мы больше не можем искать общие национальные характерные особенности, ведь оба города, населены человеческой расой, по внешнему виду, но в привычках, а также обычаях в корне разнятся.

И ныне я знаю, что каждый из вас, кто наблюдал во всех ваших странствиях — во всех печальных картинах — этих несчастных существ, где вы познали унижение в этой клоаке их собственной безнравственности, однако и там было всё же зарождение человеческих душ, неугасимых и неразрушимых, и каждый из вас научился, я в это верю, каким долгим может быть испытание души — весьма значительным, и как это может замедлить час её освобождения через извращение её способностей — однако всем дано неотделимое право на надежду, и к каждому придёт, в конце концов, час пробуждения, и те, кто пал в самые низины, будут подыматься, качаясь подобно маятнику к его самому дальнему пределу, будут подыматься и возвращаться снова назад, как столь же высоко, так и снижаясь, очень низко.

Горький и ужасный счет, который должна оплатить греховная душа за её дикое потворство злу, но однажды оплаченный там, он считается оплаченным навсегда, и нет никакого неумолимого кредитора, уши которого являются глухими к голосу молитвы или кто скажет кающемуся блудному сыну: «Прочь, твоя судьба предрешена, и час твоего искупления истёк». О, Братья Надежды! Может ли человек, в своей малости, измерить силу Всемогущего Бога, распознать Его пути? Может ли человек установить предел Его милосердию и утверждать, что в ней отказано какому-либо несчастному грешнику, поскольку был велик его грех? Один только Бог может осудить, и Он один может простить, и Его голос звучит во всех нас, в каждой былинке, которая растет, в каждом луче света, который сияет: «как велика доброта и милосердие нашего Бога — как велико Его сострадание и как тих Его гнев». И Его голос раздаётся, подобно трубе, через его многочисленных ангелов и служащих духов, всем, кто раскаивается и умоляют о прощении, ведь помилование всегда дается — прощение, полное и бесплатное, предоставляют всем, кто искренне ищет его и истинно стремится, чтобы заработать его.

Даже по ту сторону могилы, даже в пределах Ада, есть всё же помилование и прощение, надежда и любовь для всех. Ни один атом бессмертной сущности души, которая вселилась в человека и стала живой сознательной индивидуальностью, никогда затем не теряется, и не обречён на полное уничтожение или вечное проклятие. Ошибаются те, я бы сказал, что они грешат, кто учат человека по-другому, поскольку, делая так, они закрывают дверь его надежды и приводят грешную душу в более отчаянное состояние, в более безнадежное, когда человек считает, что смерть ставит окончательную печать проклятия на его судьбе. Я желаю чтобы вы, когда каждый из вас возвратится на земной уровень, возвещали всем эту истину, которую вы почерпнули в этом своём странствии, и стремитесь всегда, чтобы каждый и все вместе смогли испытать чувство надежды, и понимали насколько необходимо соблюдать правый путь, если есть на то ещё время. Было бы намного легче для человека свои злодеяния исправлять ещё в своей земной жизни, нежели ждать, пока смерть не установит ему барьер между ним и тем, что он должен искупить.

В том Аду, который вы видели, все было результатом человеческих собственных злых жизней — плодом трудов их собственного прошлого — или на Земле или в её сферах. Ничего кроме, созданного самой душой там не имеется, однако каким ужасным может показаться вам её окружение. Но потрясённые вы возможно ощутите в духовном плане этих существ и несмотря на это, должны помнить, что такими, как они есть сейчас, они сделали себя сами. Бог не добавил ни единого зернышка к ноше любого, и в равной степени, это должно быть работой каждого, чтобы отменить то, что он сделал, чтобы собрать снова то, что он разрушил, чтобы очистить то, что он загрязнил. И тогда эти несчастные жилища, эти разложившиеся формы — эти вселяющие ужас окрестности — будут заменены на более светлые и более благоприятные места — на более чистые тела — на более миролюбивые жилища, и когда наконец через определенное время доброе на Земле и в её сферах должно победить плохое, а злые зрелища и злобные места будут удалены прочь, подобно пене в море выброшенной на берег приливом, и чистая Вода Жизни заструится в эти места и очистить их от этих твердых черных гор, от этой плотной тяжелой атмосферы, а эти грязные место обитания должны будут улетучиться от сильного очистительного огня раскаяния, подобно, как твердая гранитная порода растапливается в тигле химика, пока это не разгонит прочь всю атмосферу с её едкими испарениями в воздухе, чтобы сформировать другие скалы где-то в другом месте.

Ничто навсегда не теряется, ничто навсегда не разрушается. Все вещи нетленны. Те атомы, которые ваше тело привлекло к себе сегодня, завтра снова будут сброшены, и неизменно пойдут дальше, чтобы сформировать другие тела, поскольку эти излучения, сформированы в земных сферах человеческой духовной природой, и когда больше нет достаточно мощного магнетизма, чтобы удерживать вместе эти большие частицы, которые формируют более низкие сферы, эти атомы станут обособленными, отделяясь от Земля и её сфер, в их стремительном движении через безграничный эфир космоса, и будут плавать во взвешенном состоянии в эфире, пока они не притянутся другой планетой, сфера которой благоприятна и чьи духовные жители находятся на подобном вещественном уровне. Таким образом, эти же скалы и эта страна — всё это было сформировано в прошлом более низкими сферами других планет, которые ныне стали слишком высокоразвитыми, чтобы притянуть их, и они будут, когда наша Земля прекратить их притягивать, удаляться и формировать сферы какой-то другой планеты.

Также и наши высшие сферы, сформированные из вещества более эфирного, и всё же по-прежнему остающемуся вещественным, которое было отброшено от сфер более продвинувшихся планет в сравнении с нашей планетой, и подобным образом этих атомы будет покинуты нами и втянуты в водоворот нашими приемниками. Ничто не потеряно, ничто не пропало впустую, ничто, в действительности, не ново. Вещи названые новыми, являются лишь новыми комбинациями того, что уже существовало, и вечны по своей природе. К какой конечной высоте развития мы достигнем, я не знаю — и ни кто не может знать, так как нет никакого предела нашему познанию или нашему развитию. Но я верю, что мы можем предвидеть конечную судьбу нашей собственной маленькой планеты, так как мы можем частично судить об этом из наблюдения за более развитыми планетами вокруг нас, мы должны научиться смотреть даже на самую длинную земную жизнь и на самое долгое, самое печальное испытание в этих темных сферах, как на каменные ступени, по которым человек должен будет, наконец, подняться к трону Небес.

Что мы можем видеть — и что мы, действительно, знаем и можем постичь — это большая и вечно существующая истина, что надежда воистину вечная, и движение всегда возможно даже для самой низкой и самой деградированной и запятнанной грехом души. Это — есть большая истина, которую каждый из вас должен будет проповедовать как смертному так и бессмертному человеку, когда вы возвратитесь к земным уровням и к вашей работе там, и как помогали вам, укрепляли и обучали, подобным образом поступайте и вы, чтобы помочь другим, ощущая себя связанными долгом благодарности и узами с Всемирным Братством.

Теперь давайте попрощаемся с этой Темной Страной, не в скорби о её отчаянии и её прегрешениях, но с надеждой и с серьёзной молитвой ради будущего всех тех, кто находится всё ещё в путах страдания и греха».

После того, как наш великий руководитель закончил свою речь, мы бросили последний взгляд на Темную Страну, и, спустившись с горы, мы ещё раз прошли через огненное кольцо, которое, как прежде, под силой нашего желанием расступалось в разные стороны от нас, что позволяло нам безопасно пройти через него.

Таким образом, было закончено моё странствие в царствах Ада.