Тео. Теодор. Мистер Нотт.

Глава 61

Вечеринка у старшего префекта действительно оказалась полезной. Там были все девятнадцать префектов Хогвартса, включая шестерых с каждого из трёх курсов и старшую префекта Кассию Танде с Райвенкло. Новичкам показали ванную старост в башне префектов и раздали подготовленные семикурсниками расписание патрулирования. Теодору досталась участь патрулировать подземелья по вторникам, средам и пятницам. Первый день в неделе он должен был делать это в одиночку, по средам — в компании Абботт с Хаффлпаффа, а по пятницам — с Гольдштейном. Ответов на то, почему именно так, никто дать не мог, но Тео и не спрашивал.

Гораздо интереснее было то, что в расписании вторника уже стояло занятие по ЗоТИ с Амбридж. Это казалось важным, так как Амбридж была таинственной и неизвестной величиной. При этом Дамблдор ждал его первый раз вечером понедельника!

Впрочем, вернувшись в гостиную, Теодор занялся другой проблемой.

— Простите, мистер Нотт, — с сильным акцентом обратился к нему высокий первокурсник-индус, с такой опаской глядевший на него (или всё-таки на декана?). — Могу я вас задать вопрос?

— Да, конечно.

Тео присел рядом напротив мальчика. Он заволновался ещё сильнее и вспотел. Взмахнув палочкой, Тео развеял неприятный запах. Первокурсник покраснел.

— Говори, всё в порядке.

— Простите, сэр, но… мой семья только прибыть в Британия этот май. Отец кштарии, мать вайшьи, нет место в Бангладеш. Мать маг, тётя говорил со змеями — я тоже говорить со змеями, но… я читал книгу в библиотека, только злые маги могли говорить со змеями. Как мне быть?

Теодор лихорадочно попытался вспомнить всё о том, что он знал о разговорах со змеями.

— Если ты говоришь на змеином языке, то вряд ли в этом есть что-то страшное, — медленно и спокойно произнёс Теодор. — Это не такая распространённая способность в Британии, безусловно, но она совершенно не значит, что ты плохой человек. В Хогвартсе даже есть маг, который говорит на парселтанге, и это Гарри Поттер.

— Но Поттер дурак и идиот! Газеты пишут об этом.

— Безусловно, сейчас его мнение и слова подвергаются критике, потому что он говорит… не то, что хотят слышать многие. Но он всего лишь студент Хогвартса, прошу заметить, такой же, как и ты. Просто не нужно злоупотреблять этим языком, и никто и не узнает, что ты говоришь со змеями. Пусть это будет твоя тайна, и только друзья будут знать о такой особенности.

Мальчик задумался и кивнул.

— А скажите, мистер Нотт, в Британии принято праздник на день рождение? Мне завтра двенадцать, но я совсем не знаю традиций. В Бангладеш и Индия и Пакистан мы, маги, празднуем широко, всеми семьями, танцуем и поём. А тут?

— Я никогда не праздновал свой день рождения публично, не думаю, что это правильно, праздновать в день, когда идут занятия. Ты можешь сказать это своим товарищам, но устраивать вечеринку не стоит.

— Спасибо, мистер Теодор!

Он убежал, а Нотт задумался — сколько ещё в мире способностей, которые могут влиять на восприятие человека обществом. А потом вспомнил про оборотней и вампиров, и чуть не дёрнулся.

Ванная старост, на которую в первое же воскресенье у Тео оказалась квота, была практически бассейном. На Чемпионате в прошлом году он наблюдал, как один пожилой иностранный маг нежился в похожем водоёме, втиснутом рядом со входом в его шатёр, и в жару ему тоже хотелось так.

Собственно, в Хогвартсе уже жары не было — дожди лили и в Шотландии, но искупаться Тео не преминул, и даже подумывал, что очень романтично было бы, как в горячих снах, пригласить туда Джинни на своём седьмом курсе, чтобы уединиться — многие так делали, он догадывался, а теперь и знал. Даже Блейз, когда Тео рассказал ему про ванну, хмыкнул и подмигнул, намекнув, что он уже был там (и Тео совершенно не хотел думать, с кем именно из нынешних или ушедших префектов).

Всё было хорошо, пока, хихикнув, из воды не вынырнула Миртл. Отпустив пару абсолютно пошлых комплиментов, призрак расплескала воду — и совершенно разрушила настроение Нотта. В сердцах, он выбрался и отправился куда глаза глядят по замку, неожиданно наткнувшись на четвёртом этаже на Грейнджер и Макмиллана, префекта с Хаффлпаффа.

— О, Нотт! — воскликнул Эрнест, приветствуя его так, как будто они общались все эти годы. Это было неправдой, но каждый из них знал друг о друге благодаря Артуру. Макмиллан был его приятелем и соседом по парте с первого курса. — Послушай, мы тут с Грейнджер никак не можем определить, зачем же Поттеру врать.

— Он патологический лжец и нарушитель правил, — ответил максимально ядовито Нотт. — В Рождество девяносто второго он и Уизли забрались в нашу гостиную под обороткой — это ли не повод к исключению?

— Правда что ли? Обалдеть!

— Макмиллан, ты идиот, если не слышал эту историю раньше, — оборвал его Теодор, глядя только на Грейнджер. Та сжала губы. — А вы, мисс Грейнджер… лучше бы держались за Эрнеста, а не за Поттера. Он явно лучший кандидат для свиданий.

Теодор удалился, пока недоуменный Макмиллан пытался понять, почему Нотт так груб с ним.

Занятие с Дамблдором состоялось следующим вечером. Днём прошло занятие гриффиндорцев с Амбридж, но и без того вся школа судачила о том, что помощница министра решила отменить изучение защитных чар и сосредоточиться на изучении правил. Сложно было один доклад Бута растянуть на целый год — и Теодору было интересно увидеть, как она постаралась бы.

Теодор уже даже подумал о том, что Мерлин с ней, теорией магии, впечатленный объёмом нагрузки по основным предметам (площадные расчёты для определения мощности артефактных нагрузок по нумерологии! Это вообще как и что!), но потом собрался и всё же пришёл к обозначенному кабинету в редко посещаемом им конце подземелий. Пахло сыростью и даже мочой, в одном из ответвлений по пути высились пустые клетки, где когда-то явно держали животных, а в самом кабинете никого не было. Посреди помещения стоял постамент с углублением и множеством рунных цепочек, причудливым образом накладывавшихся друг на друга. Стулья, когда они в этом кабинете были, явно должны были стоять полукругом.

Дамблдор возник ровно в пять-сорок пять в свечении своего фамильяра, Фоукса.

— Добрый вечер, господин директор.

— Ах, добрый вечер, Теодор.

Дамблдор с любопытством оглянулся.

— Да уж, ну и местечко мы с вами нашли для наших встреч! Но, думаю, так будет лучше для нас обоих, не правда ли?

— Боюсь, моя репутация в глазах министерского надзирателя может упасть, сэр, если она прознает про наши занятия, — усмехнулся юноша. — Говорят, мистер Поттер уже получил наказание.

— Да, Долорес рьяно подошла к делу. Надо полагать, у неё получится, так что, боюсь, к весеннему семестру наши встречи прекратятся. Как директор Хогвартса я могу не вести никаких дисциплин, но, раз председательство в Визенгамоте меня покинуло, то почему бы нам с вами не поговорить о теории магии, верно, Теодор?

— Конечно, сэр. Только здесь не на чем сидеть — и темно, чтобы записывать.

— Ах, мой мальчик, мы ведь собрались говорить про магию. Профессор Макгонагалл упоминала как-то, что ты познал суть вещей — примени этот навык на практике. Ну же!

Теодор оглянулся с палочкой в руках. По краям комнаты разве что лежали пыль и грязь, но как её было трансфигурировать во что-либо? Подождав несколько секунд, Дамблдор взмахнул своей узловатой палочкой сам: в несколько мигов пыль собралась рядом с ним в один комок, и он одобрительно улыбнулся.

— Вы хотите, чтобы… чтобы я трансфигурировал пыль?

— Верно. Уверен, это вам по силам, Теодор, — и, действительно, со второго раза у него получилось трансфигурировать стул. На него он и сел, приготовившись слушать. — Правильная мысль. Нет записей — нет занятий!

Дамблдор огладил бороду и, наконец, заговорил.

— В год, когда я поступал в школу, здесь, в этом классе, профессор Блэк, тогдашний директор, проводил занятия ментальных чар. Увы, лишь только я закончил Хогвартс, как преподавать их стало некому. Магия стремительно меняется и то, что когда-то было легко и просто, со временем становится колдовать всё сложнее и сложнее. И наоборот — последние годы маги всё проще могут применять некоторые сложные чары. Патронус, которым владеете вы и Гарри Поттер, или же кулинарные чары. Удивительно, правда?

— Удивительно, сэр.

— Дело в том, Теодор, что в действительности магия — это проклятье, — сделав секундную паузу и насладившись его реакцией, улыбаясь своими глазами за очками-половинками, Дамблдор продолжил. — В мире живёт шесть с четвертью миллиардов магглов — а миллиард это единица и девять нулей! И всего лишь десять миллионов магов, включая тех, кто относится к магическим существам. Великанов, бигфутов, йети, обортней, вейл, гоблинов, эльфов. Значительная разница, не правда ли?

— Неужели магглов так много!

— Увы, мой мальчик, Статут родился не на пустом месте. Магглов было больше всегда, но чем дальше развивалось их общество, тем сильнее маги теряли в нём свой вес. Первые маги, родившиеся в семьях древних людей, уже несли в себе проклятье. Они гибли, не доживая до юности, убивали своей магией сами себя и своих близких, становились жертвами нападений и объектом нападок. Но человечество развивалось, маги учились. Разные народы подошли к этому по-разному: племена Африки стремились использовать магический транс и толковать будущее, славяне изобрели ритуалы, хетты и шумеры — заклинания. Аборигены заокеании развивали анимагию, а в Китае по-прежнему самая сильная в мире школа зельеварения.

Теодор внимал Дамблдору, продолжавшему рассказ, заложившему руки за спину и мерно расхаживавшему вокруг постамента с нишей.

— Но как бы наши предки не стремились обуздать её, магия оставалась проклятьем. Да, нашим бременем и пороком, который вознёс нас — и навеки отделил от магглов, от основной части человечества. Разъединил, и как бы некоторым из нас не хотелось отделиться на совсем, эта стагнация приведёт лишь к гибели магов — но и появлению новых.

— Магия разве не уходит из мира?

— О, нет, магия имеет сложную природу, неясную никому из ныне живущих. Может, магглы смогли бы определить и помочь разобраться, но мы не готовы обратиться к ним — а они не готовы принять нас. Что бы мы не делали, маги остаются в меньшинстве, и останутся навсегда. Шансы родиться магом действительно растут в семье колдующих волшебников, но лишь потому, что их магия, магия их колдовства, может повлиять на зарождение новой жизни.

— То есть теория чистой крови правдива?

Дамблдор хмуро взглянул на него.

— Теория гласит не о чистоте крови, а о наличии магического фона. В разных местах планеты он разный, и там, где магов и магических существ больше, там, где они колдуют, шанс родиться волшебником выше, чем там, где магии нет. Поэтому первые маги появились там, где жили до них магические народы, исчезнувшие в пучинах океанов, ушедшие в подземные дали или покинувшие наш мир вовсе. Атланты, гномы, фейри… этот список можно было бы продолжать, но мы собрались здесь для теории магии, а не для истории её, верно?

Не дождавшись ответа, он продолжил.

— Магия — наше проклятье, как я уже сказал. Да, и маги вынуждены учиться, чтобы это проклятье обуздать. Хогвартс существует для того, чтобы учить детей тому, как справиться с этой бушующей, страстной, клекочущей силой внутри. Величие магов прошлого было в том, что они не умели многого, и вся их сила уходила в малое. В то, что они умели хорошо. Волдеморт пошёл их путём — он не стремится быть мастером во всей магии, а избрал узкие зоны, и ужасающе далеко прошёл в них.

— Тёмный лорд изобрёл способ усилиться за счёт других.

— Это проклятье сделало его таким, каким он стал. Теперь он не человек, о, нет, больше нет. Но он всё ещё колдун, ужасающий своей властью даже преданных рабов.

— Вы говорите «проклятье», — вдруг пришёл на ум Теодору вопрос. — Чары, заклинания, проклятья, ритуалы, обряды… это ведь разные способы применения магии?

— Отличный вопрос! Хорошо помню вашу матушку, она училась на Райвенкло. Думаю, она бы гордилась вами, мистер Нотт. Что же, это вопрос по теме — куда больше, чем мои рассуждения про Волдеморта. Прошу меня простить, но проблема возвращения Тома оказалась сложнее, чем я думал весной. Вы были правы тогда, Теодор, и в планы противника стоило вмешаться. Что же до проклятий… профессор Флитвик наверняка давал вам понимание: чары — вид палочковой магии, накладываемой на объекты на определённый период, заклинания — вид магии, предполагающий наделение объекта иными свойствами, а проклятья — вид заклинаний, направленный на нанесение ущерба магическим созданиям. Людям, животным, все мы в какой-то мере носим магию, но лишь маги ей страдают.

Дамблдор продолжал свой рассказ. Он обзорно рассказал про то, какие виды магии существуют, и как именно она, эта магия, стала такой, какая она есть сейчас. Прошло ещё несколько минут, и он прервался.

— Что же, если я буду рассказывать вам и дальше, мистер Нотт, то мы опоздаем на ужин. Пожалуй, если у вас есть вопросы?

Теодор помотал головой, и вскоре Дамблдор покинул помещение так же, как и посетил его — и лишь тогда Нотт вспомнил, что хотел задать директору один важный вопрос. Чем было то самое «всеобщее благо», о котором он несколько раз говорил как политик.

Амбридж обставила помещение, тот же кабинет, в котором когда-то были занятия с Локхартом, в розовых тонах. Стены были увешаны дружелюбными плакатами «Министерство защитит» с красивым, улыбающимся министром Фаджем и Верховным чародеем Фоули. Один из плакатов, впрочем, отличался и имел надпись «Береги ребёнка от страшных сказок». На нём тёмной тенью на полу детской спальни был изображён силуэт мага с бородой — явно отсылавший к директору.

— Дорогие мои, проходите скорее!

Девятеро слизеринцев — Нотт, Забини, Паркинсон, Гойл, Крэбб, Малфой, Дэвис, Гринграсс и Буллстроуд — расселись по десяти партам. Крэбб остался один, его мучала одышка после лестницы, а остальные заняли первые ряды.

Наученные слухами, пятикурсники нестройным хором поприветствовали профессора, вызвав у неё умильную улыбку и комментарий, что лишь слизеринцам знакомы приличия.

Амбридж жеманно улыбалась, за её спиной на зелёной доске мелом была написана тема занятия: «Принципы безопасной самообороны согласно требованиям закона». Уверенности это не вселяло; было понятно, почему два десятка студентов за эти пару дней уже спросили Тео, когда «твой клуб» снова начнёт занятия.

— Итак, кхе-кхе, я очень рада приветствовать всех вас на нашем занятии, дорогие мои! Полагаю, каждый из вас отмечал, что в Хогвартсе существует проблема с материалом, который каждый год дают вам на этой дисциплине.

— Директора давно пора снять, — улыбнулась в тон профессору Паркинсон.

— Мисс Паркинсон, верно? — улыбнулась ей Амбридж. — Один балл со Слизерина. Я попрошу вас всех запомнить, что говорить можно только тогда, когда я задаю вопрос. И только тогда, когда я дам вам слово!

Паркинсон покраснела. Гринграсс, сидевшая перед Тео и Блейза вместе с Буллстроуд, с презрением покосилась на неё.

— Так вот, кхе-кхе! В этом году на Защите от Тёмных искусств мы будем проходить материал, утверждённый лично министром. В частности, наш курс будет посвящён той теме, которая изложена на доске. Я успела лично, кхе-кхе, убедиться в том, что ваш курс не получил достойного образования, а потому можете доставать учебники и открывать на первой главе. Мистер Забини, что вы знаете о принципах самозащиты, изложенных в Указах и Декретах Министерства?

Забини поднялся со своего места и бойко начал рассказывать то, что помнил из объяснения Бута двухгодичной давности.

— Вот как! То есть, это на других факультетах не могут дать ответа на этот вопрос, а на Слизерине всем известно. Не так ли, мистер Нотт?

Амбридж посмотрела на него в упор, и Тео сразу отчего-то понял, что она знает про клуб самообороны. Тео встал и машинально поправил галстук.

— Дело в том, профессор, мэм, что, не получив достойного набора знаний от ваших… предшественников, я и мои сокурсники инициативно объединились, чтобы изучить позицию Министерства по данным вопросам.

— Чудесно, просто чудесно! — жеманно улыбнулась Амбридж. — Что же, мистер Нотт, я думаю, что вы можете распустить ваше объединение. Оно вам более не нужно — в Хогвартсе теперь будут изучать этот вопрос на наших с вами занятиях. Садитесь.

Юноши сели, и Тео мысленно утёр пот со лба. Намёк, вернее, приказ был обозначен явно. Друзья явно не обрадовались бы, услышь они это, но перечить Амбридж Теодор не сомневался. Несмотря на провал с дементорами, она всё ещё была влиятельна.

Остаток занятия они переписывали в свои пособия первую главу учебника без сокращений: «Конспект должен быть так полон, как он только может быть — иначе детали, кхе-кхе, могут ускользнуть из ваших голов!»

После обеда он, прежде, чем отправиться в одиночное патрулирование подземелий, сходил в библиотеку — в первую очередь, повиниться перед мадам Пинс за то, что книга осталась у бабушки. Он так и не продвинулся по последней главе, посвящённой перспективам с точки зрения автора, а потом и вовсе забыл о том, что брал её на лето. Мадам Пинс посмотрела на него, поджав губы, и неодобрительно покачала головой. Перед неё лежали записи перевода и книга на каком-то сложном языке, которую она переводила вновь, и, чтобы юноша отстал от неё, она разрешила ему вернуть книгу после рождественских праздников.

На местах, которые обычно занимала их компания, Теодор увидел первокурсников, и не стал их дёргать, заняв лавку в другой части читального зала, не в таинственном закутке меж книжных полок. Вскоре к нему подсел Невилл.

— Тео, как тебе жаба?

Нотт едва не ответил ему радостно, но вовремя спохватился. Он вырвал из блокнота бумажку и написал на ней: «ТАК НАДО НЕ УДИВЛ».

— Мистер Лонгботтом, — произнёс он так презрительно, как только мог, подсовывая Невиллу бумажку. — Прошу заметить, что профессор Амбридж едва ли не самый компетентный преподаватель этой дисциплины за все годы.

— Но… но…

— Более того, когда в замке есть такой преподаватель, — произнёс он достаточно громко, чтобы это слышали студенты вокруг, — клуб самообороны абсолютно не нужен. Я подам директору прошение о роспуске. Надеюсь, он не выжил из ума настолько, чтобы не удовлетворить его!

Невилл сидел с таким видом, будто бы Теодор признался, что это он возродил Тёмного лорда. Нотт перевернул бумажку и ручкой на обороте написал: «СПРОСИ ГР., НИКОМУ НЕ РАССК.» Лонгботтом посветлел, но тут же сдвинул брови и, едва заметно кивнув, поднялся с обиженным и расстроенным видом. Теодор уже слышал, что Гриффиндор разделился на лагерь тех, кто Поттеру верил (и боялся войны) и тех, кто верил в то, что Поттер сумасшедший, а Дамблдор — маразматик, и Невилл входил в первый из них.

Текст обращения к Дамблдору был составлен быстро.

«Директору Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Я, Теодор Магнус Нотт, председатель Клуба самообороны без противника, согласно Уставу Хогвартса, прошу распустить Клуб в связи с отсутствием причин продолжения существования». Это была лаконичная формулировка, которая, разумеется, не могла быть причиной отмены клуба. В Уставе не было написано ничего про такой исход, а устав Клуба роспуска так же не предполагал.

Тем не менее, Теодор тут же, чтобы успеть в подземелья, побежал к Макгонагалл — и неожиданно наткнулся на выходящую от декана Гриффиндора Амбридж!

— Мистер Нотт?

— Профессор, мэм, — он почтительно склонил голову. Амбридж уже все называли розовой жабой, однако Теодор не испытывал к ней никакого негатива. Она в действительности верила в свои слова, а потому была… конструктивной. В конце концов, он и с Локхартом наладил диалог.

— У вас какое-то дело к профессору Макгонагалл?

— Прошу прощения, но да. Я принёс ей, как заместителю директора, прошение о прекращении деятельности моего Клуба. В конце концов, — добавил вдруг он, — мы расходимся с моими… сокурсниками в оценке недавних событий в Британии, так что эта мысль напрашивалась.

Амбридж кивнула, будто бы своим мыслям, и удалилась. Макгонагалл же была в бешенстве. Руки пожилой колдуньи слегка подрагивали, сжатые в кулаки. Она сидела за столом, плотно сжав губы, а её ноздри гневно раздувались при каждом выдохе.

— Профессор Макгонагалл, прошу прощения…

— Да, мистер Нотт.

— Вот, это заявление для директора.

Она посмотрела на него оценивающе, пробежавшись взглядом, и вновь поджала губы.

— Можете идти, Нотт. Всего доброго.

Теодор вышел и отправился в подземелья, на своё первое патрулирование.