Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 22

Идан сел рядом. Я уже хотела полюбопытствовать, что случилось с Лодиной прошлым летом, но муж меня отвлёк.

– У нас всё хорошо? – спросил он, заглядывая мне в глаза.

– Да, у нас всё хорошо, – я взяла его ладонь и переплела наши пальцы. А затем добавила:

– Тебе нужна медсестра.

– Кто?

– Помощница, которая разбирается в медицине. Сможет подержать нервного пациента или выставить наглую девицу.

Идан невесело улыбнулся.

– Что у вас случилось с Лодиной?

Я рассказала о стычке в лавке Рамиссы. Ожидала от него слов о том, что не стоит быть столь категоричной. Однако муж удивил.

– Ты шьёшь сумки на продажу, но по-прежнему не хочешь принять мою помощь?

Я уже успела забыть, что Идан предлагал помочь мне. Да и произошло это по ощущениям давным-давно. Тогда мы были чужими людьми. Но и сейчас мне сложно представить, чтобы я перестала заниматься делом и просто брала у мужа деньги на своё содержание. Я привыкла к самостоятельности, мне нравилось активно участвовать в собственной жизни и самой принимать решения, но как объяснить это Идану без рассказа о другом мире и магии?

Он ждал ответа. Я старалась что-то придумать. Решение как всегда пришло неожиданно.

– Мне нужна твоя помощь, – я улыбнулась и попросила: – Помоги мне найти хороших швей.

– Тебе нужна модистка? Ты хочешь, чтобы я заказал для тебя платье? – Идан предпочёл понять по-своему.

– Нет, я хочу нанять нескольких девушек, чтобы помогали мне шить сумочки и аксессуары. Спрос большой, одна я не справляюсь.

Идан думал с полминуты, наконец кивнув своим мыслям.

– Будут тебе швеи.

А потом мы целовались, долго и упоённо. Часы приёма закончились, можно было не бояться появления страдающих пациентов. Я уже собралась запереть дверь и приступить к решительным действиям. Как вдруг раздался громкий стук, заставивший нас с Иданом подпрыгнуть с кушетки и отскочить друг от друга. Ну прямо подростки, чьи родители неожиданно вернулись с дачи.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Оба растрёпанные, раскрасневшиеся, пытающиеся совладать со сбившимся дыханием. А потом рассмеялись.

– Что ты хотела, Кара?

– Госпожа Ленбрау останется на ужин? – спросила домработница из-за двери.

Голос Идана звучал хрипло. И я подумала, что Кара наверняка догадалась, чем мы тут занимаемся.

– Ты останешься? Останься со мной, а завтра, после приёма вместе поедем в Любово, – его взгляд манил, обещая жаркую ночь.

Ну разве я могла отказаться?

– Да, Кара, госпожа Ленбрау останется до завтра.

Я помогла Идану застегнуть рубашку, которая неизвестно как и когда расстегнулась. Он собрал выпавшие у меня из причёски пряди и заколол их шпильками. У нас впереди была целая ночь, но всё же мы оба чувствовали потребность в этих почти невинных прикосновениях.

– Ты позволишь сделать тебе подарок?

– Подарок? Я люблю подарки, – поцелуй в уголок губ заставил зажмуриться от удовольствия.

Идан взял меня за руку и повёл к двери. Я решила, что мы идём в его комнату, а подарком он назвал то, что нас ожидает. Однако супруг снова удивил, направившись к выходу.

К газону перед докторским домом подкатили дрожки. Иста, кряхтя, спустилась по колесу, поясняя вознице:

– Сейчас барышню кликну, и домой поедем. Жди тут, старый.

– Жду, жду, молодуха, – беззлобно откликнулся Ерон.

Нянька повернулась и увидела нас с Иданом, выходящими из дома, держась за руки. Старческое лицо озарилось улыбкой.

– Здрасте, барин, – она поклонилась. – А мы вот за барышней нашей явились.

– Ваша госпожа сегодня останется здесь, – ответил Идан, нежно сжимая мою ладонь.

– А мы как же?

– И вы оставайтесь. Кара в доме, скажи, чтобы разместила вас на ночь.

– Поняла, барин, – Иста снова поклонилась и зашаркала к дрожкам. – Слезай, старый, тута мы остаёмся.

Я снова удивилась тому, как легко они приняли Идана. Нянька слушалась его, будто так было всегда. В то время как мне пришлось приложить усилия, чтобы завоевать уважение своей прислуги.

– Идём? – позвал Идан, заметив мою задумчивость.

– Идём.

Муж повёл меня в ту часть города, где я ещё не была. Нам пришлось спуститься с холма по двум пологим лестницам, затем пересечь мост. Он был построен из металла и камня, с резными чугунными перилами. По центру каждой секции, внутри растительного орнамента располагались овальные гравюры.

– Вот здесь воевода Зырь возглавил холмовичей, когда на город напали дикие племена.

Идан указал на картинку, где я разглядела много маленьких фигурок и над ними – одну большую. Видимо, тот самый Зырь. Ну и имечко у него было.

От времени и людских ладоней изображения поистёрлись. И угадать, что на какой картинке изображено, могли лишь сами холмовичи, потомки того самого воеводы Зыря.

Мне быстро наскучило выискивать на гравюрах очередного героя древности, и я просто скользила по ним взглядом, слушая рассказы Идана и особенно звучание его голоса.

Когда-то Холмы стояли на границе. Это был большой торговый город и форпост государства. Ну и дикари часто сюда наведывались. Перед мостом супруг показывал мне остатки донжона, огороженные балюстрадой от местных жителей, которые не испытывали пиетета к историческим памятникам и разбирали их на стройматериалы.

Когда граница сдвинулась, Холмы оказались в составе одной из внутренних губерний. Здесь было безопасно, укрепления больше не требовались, как и большое войско, которое стало накладно содержать.

Армию перевели в столицу. Казармы долгое время стояли бесхозными, пока не случилась война с ведьмами, и в каждом городе не появилось своё инквизиторское отделение. Сначала, чтобы вылавливать недобитых, ну а сейчас так, на всякий случай. Вдруг кто проявится.

Идан рассказывал интересно, иногда заставлял меня смеяться, иногда – задумываться.

Мост оказался довольно длинным и высоким. До воды было далеко. Когда я, перегнувшись через перила, глянула вниз, Идан пояснил:

– Раньше река была судоходной.

– Правда? – не удержалась я от восклицания.

– Да, – кивнул Идан. – Сейчас в это сложно поверить. Сто лет назад градоправитель Домон велел перенести русло, чтобы орошать свои посевы. Многие оказались недовольны. Однако он был самым крупным землевладельцем в губернии, к тому же облечённым властью. Правда обилие воды не дало ему большого урожая. Наоборот. Плодородные земли постепенно превращались в болота. Тогда Домон обвинил в произошедшем Аледу Летари, имение которой больше всех пострадало из-за переноса русла. Якобы она применила колдовство. С того всё и началось…

Идан вздохнул. Я сжала его ладонь, поддерживая, и вдруг догадалась.

– Кто-то из твоих предков пострадал в той войне?

– Моя прабабка была ведьмой. Почти всю её семью уничтожили. Выжить удалось лишь деду, которого укрыли крестьяне, выдав за своего сына, – он стоял, опершись о парапет, и смотрел на реку. И вдруг повернулся ко мне, вперив пристальный взгляд: – Тебя это пугает? Что я потомок ведьмы.

– Нет, – от неожиданности я слишком сильно закачала головой. Потом подумала, что не так должна реагировать, и добавила, равнодушно пожав плечами: – Это же было давно.

Идан некоторое время смотрел на меня, а затем продолжил путь.

Я решила не заострять внимание на этом разговоре и просто наслаждалась прогулкой. После моста начался подъём. Этот холм был выше и шире. Пешеходные лестницы, разделённые на широкие и длинные террасы, поднимались в трёх направлениях, а между ними по брусчатке дребезжали повозки извозчиков, перемежаемые цокотом копыт.

Когда мы ступили на первую лестницу, я тронула Идана за рукав и призналась:

– Знаешь, я что-то уже нагулялась.

– Мы почти пришли, – успокоил меня муж, целуя ладонь.

Точнее попытался успокоить, потому что это его «почти» ни о чём мне не говорило. Мы почти пришли, осталось всего три километра. Или день пути, и мы на месте – почти пришли.

Однако я решила подняться по этой лестнице. На первой террасе виднелся сплошной ряд заведений с яркими вывесками, и первым из них было кафе. Люди сидели за столиками, вынесенными на улицу по случаю хорошей погоды, и наслаждались видом на противоположный берег. А аромат свежей выпечки ветер разносил по всей набережной.

Может, это и есть обещанный подарок? Какое-нибудь вкусное пирожное?

Я бы не отказалась немного перекусить. Шоколадные конфеты не особо сытные.

Стоило мне подняться на верхнюю ступеньку, я подалась в сторону кафе. Но Идан увлёк меня дальше. Мимо магазина, на котором крупными буквами значилось «Хрусталь и стекло», мимо парикмахерской и склада мануфактурных товаров.

А остановился у заведения с двумя огромными окнами-витринами, в которых на подставках, смутно напоминающих манекены, были выставлены платья. В простенке перечислялись ткани: шёлк, атлас, бархат, шерсть и даже плюш. Вывеска по всей длине фасада гласила: «Магазин дамских мод и платья Ланы Бенер».

Дверь была массивной, деревянной, но с двумя вставками из стекла. Сквозь них получилось разглядеть небольшую часть внутреннего убранства. Однако даже этого мне хватило, чтобы понять две вещи. Это заведение разительно отличается от лавки Рамиссы. И цены здесь будут заоблачные.

Я увидела, что нас заметил швейцар в лиловой ливрее с золотыми петлицами и уже спешит к двери.

– Идан, идём отсюда, – я потянула мужа за руку, собираясь отойти подальше, пока слуга к нам не вышел.

– Почему? – непонятливый доктор Ленбрау стоял как истукан, отказываясь двигаться с места.

– Потому что это очень дорогое ателье. В торговом ряду, где я продаю сумки, есть лавки попроще и подешевле.

– Любимая, – Идан взял обе мои ладони в свои и поцеловал. Это уже было излишним, после одного только слова «любимая», произнесённого впервые, я растаяла, словно мороженое на батарее. – Я очень долго жил по-холостяцки – просто и скромно, потому что у меня не было особых причин тратить деньги. Да и желания не возникало. А сейчас я хочу сделать тебе подарок. Не лишай меня этой радости, пожалуйста.

Он снова поцеловал мои пальцы. Его взгляд обещал жаркую ночь. У меня уже кружилась голова, а мысли вместе с мороженым превратились в молочный коктейль – сладкий, тягучий и полностью лишённый способности мыслить.

Дверь гостеприимно распахнулась, и швейцар склонился, приветствуя нас.

Идан с хитрой улыбкой (этот проныра точно знал, как на меня воздействовать!) подставил локоть. Вздохнув и этим признавая поражение в первом семейном споре, я взяла мужа под руку и позволила ввести себя внутрь.

Большие окна и люстры под потолком давали много света, чтобы хорошо всё рассмотреть.

Интерьер поражал неподготовленного зрителя, а я была именно таким. В глаза сразу бросались огромные зеркала – от натёртого до блеска паркета и в полтора моих роста. Золоченые резные рамы гармонично сочетались с белыми простенками и мебелью светлого дерева, похожего на карельскую берёзу. Изящная софа и стулья были обиты светлой материей с золотым рисунком. А по центру помещения стоял широкий стол с резными ножками.

Небольшой камин был выложен изразцовыми плитками, и над ним тоже располагалось зеркало, слегка наклонённое вперёд. Думаю, это, чтобы рассматривать, как сидят шляпки.

Перед зеркалом, на каминной полке стояло растение, похожее на фикус-переросток и монстеру одновременно. Изящный сосуд (язык не поворачивается назвать его горшком), в котором росло зелёное деревце, гармонировал с изразцами на плитках.

Я разглядела две внутренних двери, располагавшиеся между зеркалами. Одна из них была приоткрыта, и оттуда доносились негромкие женские голоса.

Проводивший нас швейцар заглянул внутрь. Голоса тут же смолкли. А из комнаты выскочили две девушки в аккуратной серой униформе с белыми фартучками. Они синхронно присели в коротком книксене и начали предлагать напитки и угощения.

В это время открылась вторая дверь. Из неё вышла худощавая брюнетка с волосами неплотно собранными на макушке и заколотыми в большой пучок. Лицо женщины было миловидным, а лёгкая улыбка словно говорила, что она очень рада нас видеть.

Казалось, пока она шла к нам, негромко стуча каблучками, успела рассмотреть меня сверху донизу. То ли дистанционно снимала мерки, то ли просвечивала рентгеновскими лучами.

Однако первые её слова были обращены к Идану.

– Добрый день, очень рада вас видеть наконец у себя, господин Ленбрау. Представьте же меня своей супруге.

Женщина бросила на Идана лишь мимолётный взгляд, всё внимание уделяя мне.

– Дорогая, это Лана Бенер – лучшая модистка нашей губернии. Еженика Ленбрау – моя супруга, как вы верно подметили, госпожа Бенер.

– Ужасно рада с вами познакомиться, госпожа Ленбрау, – хозяйка магазина протянула мне обе руки. И когда я ответила тем же жестом, легко сжала мои ладони и долго не выпускала, продолжая говорить: – Много о вас слышала и видела ваши изделия. Они достойны восхищения.

Лучшая модистка в городе! Ну конечно! Это же сюда Сиенна Атли отнесла испорченную Лодиной сумочку.

– Я тоже о вас слышала, госпожа Бенер, – тоже улыбнулась. – Говорят, вы намерены разгадать мой секрет.

Смех модистки был похож на перезвон колокольчиков. Она наконец выпустила мои руки и чуть отошла.

– Я бы предпочла, чтобы вы продолжали сами изготавливать свои чудесные сумочки и выставляли их в моём магазине. Однако это подпортит мою репутацию – ведь все знают, что я продаю лишь то, что создано в моём ателье. Я бы наняла вас, но вряд ли вы согласитесь, потому что господину Ленбрау это предложение не нравится.

Лана снова улыбнулась, а я перевела взгляд на Идана. Он действительно чуть нахмурил брови. Неужели думает, что я могу захотеть здесь работать?

– Моя жена самостоятельно принимает решения. Я ни в чём не ограничиваю Еженику, – заявил ей мой супруг, за что мне захотелось его расцеловать.

– А-а, современные взгляды на женскую свободу. Что ж, я очень одобряю ваш подход, господин доктор. Поздравляю, госпожа Ленбрау, мало какая женщина в нашем захолустье может похвастаться такой широтой взглядов у супруга.

– Спасибо, я тоже очень довольна своим браком, – выдала чистую правду. Не знаю, как другим женщинам этого мира, а мне с мужем очень повезло.

– Госпожа Бенер, мы пришли, чтобы заказать платье для Еженики, и у нас не очень много времени, – кажется, Идан устал от нашей женской болтовни. Или его смутило активное обсуждение в его же присутствии.

Но госпожа Бенер тут же спохватилась. Хлопнула в ладоши, и ателье мгновенно преобразилось.

Девушки в сером вынесли ширмы и тут же установили вокруг меня, одновременно закрывая и от окон, и от мужа. Сквозь сетчатые вставки в верхней части я видела, что Идана усадили на стул, поставили перед ним небольшой столик, на котором молниеносно оказался чайный набор и несколько вазочек с конфетами и крохотными пирожными.

Я бы тоже не отказалась слегка перекусить, но меня уже взяли в оборот. Раздели и отступили за пределы ширм, чтобы хозяйка могла вдоволь налюбоваться на мою фигуру.

Госпожа Бенер обошла меня кругом, пощипывая подбородок двумя пальцами.

– Хорошо, хорошо, замечательно, – приговаривала она, а затем вдруг спросила: – Госпожа Ленбрау, вы мне доверяете?

Вопрос застал врасплох. Как можно доверять человеку, которого видишь впервые в жизни? Однако речь, скорее всего, шла о её профессиональных качествах. И тут я могла ответить утвердительно, ведь звание «лучшая модистка города» или даже губернии непросто заслужить.

– Вашему профессионализму доверяет весь город, – улыбнулась я.

– Хорошо, – Лана кивнула, словно для неё это было само собой разумеющимся. – Я уже придумала для вас образ. Сейчас снимем мерки, и через неделю, нет, лучше через две, получите платье, которое сделает вас неотразимой.

Я согласно кивнула. Так даже лучше. Ведь я не разбираюсь в местной моде, могу выбрать устаревший сто лет назад фасон, и надо мной будет смеяться каждая встречная собака.

– А на примерку когда прийти? – вспомнила я опыт пошива новогоднего наряда на корпоратив. Тогда руководство решило устроить тематическую вечеринку в пиратском стиле.

– Обижаете, – госпожа Бенер лукаво улыбнулась, в её взгляде не было и следа обиды. – Мне не нужны примерки. Я никогда не ошибаюсь.

После чего она отдала меня на растерзание своим помощницам, а сама подсела к Идану. Я слышала слова вежливой беседы о погоде и негромкое позвякивание чашек о блюдца.

Снятие мерок оказалось долгим и утомительным. Меня обмерили в прямом смысле с ног до головы, не пропустив окружность черепа и длину стопы. Похоже, у госпожи Бенер к делу подходили более чем профессионально.

Наконец меня снова одели и, убрав ширмы, отпустили пить чай, который заменили на горячий.

Конфеты госпожа Бенер покупала в той же кондитерской, что и Рамисса, они были вкусными и ароматными. А маленькие пирожные просто таяли во рту, оставляя сливочно-клубничное послевкусие.

Одна из помощниц открыла дверь, и швейцар, всё это время удерживающий снаружи посетителей, распахнул створку, запуская поток внутрь.

Потоком оказались две дамы преклонных лет, одетые в пышные пёстрые платья.

– Ланочка, почему нас держат на улице как каких-то попрошаек? – возмутилась одна высоким голосом.

– Прошу прощения, – госпожа Бенер отставила чашку, которую тут же убрала служанка. – Нужно уделить внимание постоянным клиентам.

Хозяйка попрощалась с нами и поспешила усмирять поток недовольства.

Мы с Иданом остались за столиком одни.

– Что скажешь? – поинтересовался он.

– Она знает своё дело, умеет к каждому найти подход, и наверняка платье мне понравится, – я улыбнулась.

Сама уже прикинула, что закажу себе одежду попроще. В торговом ряду, где лавка Рамиссы, я видела вывеску портного. А может, удастся отыскать что-то в магазинах готового платья. Разумеется, всё это после того, как закрою хозяйственные нужды и заплачу работникам.

Когда мы вышли из ателье, солнце уже опускалось за горизонт, раскрашивая облака розовыми всполохами.

– Ты устала? – заботливо поинтересовался Идан. – Может, поедем на извозчике?

– Боюсь, будет только хуже, – я взглянула на брусчатку, бугристо стелившуюся по всей длине дороги, и поёжилась.

– На пролётке будет не так тряско, – пообещал муж. И я решила ему поверить. Слишком насыщенный выдался день.

Мы спустились к набережной. Идан кликнул проезжавшего мимо извозчика, помог мне забраться в пролётку и назвал адрес. Этот экипаж был удобнее моего. Сиденья обиты чем-то мягким. Есть спинка, чтобы облокотиться. И даже складной верх, пока опущенный по случаю хорошей погоды.

Ехать пришлось кружным путём. Лошади с экипажами не могли развернуться на улице, поэтому двигались только вперёд. Впрочем, задержка меня не расстроила. И хотя пролётку тоже трясло, но не так сильно, как мои дрожки. Идан не обманул.

К тому же мы проехали вдоль набережной, на которую медленно опускались сумерки. Я наблюдала за фонарщиком, который переходил от столба к столбу, зажигая светильники.

Идан обнял меня, прижимая к себе и целуя мои волосы. Я чувствовала себя абсолютно счастливой.

Дома нас уже ждали.

Иста помогла мне умыться и переодеться в домашнее платье. На вопрос – откуда? Нянька довольно улыбнулась.

– Загодя куплено было, ждало. Любит вас супружник.

Меня затопило теплом и нежностью. Да, супружник меня точно любит.

Ужинали мы вдвоём. Прислуга собралась на кухне.

Этот вечер был по-настоящему семейным и уютным. Мне было хорошо с Иданом. Он рассказывал забавные истории из своей практики, ухаживал за мной, подкладывая самые вкусные кусочки. И ещё всё время касался моей ладони. Словно ему было необходимо убедиться, что я здесь, рядом и никуда не исчезну.

Когда мы встали из-за стола, и муж оказался совсем близко, я обхватила его за талию, подняла голову и, глядя прямо в глаза, произнесла:

– Я люблю тебя, Идан Ленбрау.

Его лицо словно осветилось изнутри. Губы тронула счастливая улыбка. Он коснулся моей щеки и прошептал:

– Я тоже люблю тебя, Женя Ленбрау.

А потом поцеловал.

Утром я проснулась от нежных поглаживаний. Сонно уставилась на Идана, который изучал моё тело при помощи пальцев и губ.

– Ты вообще спал? – хрипло спросила я.

– Как можно спать, когда рядом такая женщина? – разбудив меня, он перешёл к более решительным действиям.

Я не возражала. Просто не могла, потому что мой рот закрыли жадным поцелуем. А спустя несколько секунд уже и не помнила, зачем вообще нужно возражать.

Наконец Идан оторвался от меня. Ещё тяжело дыша, он взглянул на часы на каминной полке и тихо выругался.

– Прости, любимая, мне нужно бежать, – быстро поцеловав меня в уголок губ, муж вскочил и принялся одеваться, одновременно поясняя: – Приём начнётся через пять минут, а у меня ещё ничего не готово.

– Зато ты оригинально выглядишь, – я довольно потянулась, ничуть не стесняясь отсутствия одеяла, которое упало на пол где-то в процессе.

Идан, который в этот момент надевал брюки, повернулся к зеркалу. Засмеялись мы одновременно. Взлохмаченный, раскрасневшийся, в застёгнутой наперекосяк рубашке и одной брючине он действительно выглядел более чем оригинально. Особенно для доктора.

– Твои пациенты будут в восторге, – не могла остановиться я, – и в приёмной станут гадать, чем же ты занимался.

– Ты сейчас договоришься, и я опоздаю к больным, – пригрозил Идан, вызвав у меня очередную улыбку.

– Хочу, чтобы все мои утра были такими же, – пожелала я, оставшись одна. А затем задумалась: – Утра? Или утры? Нет, всё-таки, наверное, утра.

От филологических размышлений меня отвлёк стук в дверь.

– Барышня, вставайте, завтрак поспел ужо, – позвала Иста.

Я мгновенно вскочила с кровати в поисках одеяла. По закону подлости оно оказалось с другой стороны. Я схватила первое, что попалось под руку. Это оказалась вчерашняя рубашка Идана, смятой кучкой валявшаяся на полу. Накинула её на себя и запахнулась, ожидая, что дверь вот-вот откроется.

Однако Иста деликатно осталась по ту сторону.

– Я тута буду ждать, не пужайтесь.

– Сейчас выйду! – отозвалась я, выдыхая с облегчением и расслабляясь.

Старая нянька оказалась умнее меня, сообразив, что не стоит входить в спальню молодожёнов. А вот что мне помешало сказать ей, чтобы оставалась снаружи? Вместо этого скакала как молодая коза через кровать.

Тело Еженики оказывало на меня всё больше влияния. Я будто снова вернулась в свой подростковый возраст, когда сначала делаешь, а потом начинаешь думать.

Впрочем, мне это нравилось. Эмоции были ярче. Удовольствие сильнее. Хотелось напевать и пританцовывать.

И всё время, что одевалась, я с трудом сдерживала хихиканье. Сначала представляя, как растрёпанного Идана встречали бы пациенты. Потом, как Иста зашла бы в спальню и выскочила, увидев меня в чём мать родила.

В голове всё-таки зацепился простенький мотивчик, и я вполголоса напевала, путая слова и заменяя их невнятными звуками.

Иста отвела меня в умывальню, а затем в маленькую столовую, которая была отгорожена от кухни лишь условно, двумя большими буфетами.

На завтрак мне принесли сладкую кашу с фруктами и свежими булочками. Еду подавали Иста с Карой, которые, казалось, соревновались за право прислуживать госпоже Ленбрау.

Домоправительница Идана, показавшаяся в прошлый раз строгой, сейчас была сама доброта и забота.

– Давайте ещё кашки положу? Возьмите яблочко сочное. А сливки что ж не кушаете?

Иста за ней не поспевала и лишь покрякивала от досады.

– Кушайте, госпожа, кушайте. Вам хорошо питаться надо, чтобы деток здоровеньких выносить, – пояснила Кара своё активное участие.

Похоже, своей семьи у домоправительницы не было. К Идану она относилась по-матерински и хотела понянчить внуков.

Четыре часа, что я ждала мужа, пролетели быстро. Кара показала мне дом, уют в котором она наводила уже пятнадцать лет, став домоправительницей ещё при докторе Бауре. Он вышел на пенсию и уехал к дочери, передав практику и продав дом своему преемнику, доктору Ленбрау.

Моя догадка оказалась верна. Идана Кара обожала. Говорить о нём могла бесконечно, перечисляя достоинства. Главные из которых сводились к тому, что доктор Ленбрау был неприхотлив, позволял вести хозяйство на её усмотрение и никогда не повышал голос.

Мы вышли в небольшой сад, которым занимался приходящий садовник. За ним, скрытые от глаз, шли конюшня и сарай, разделённый на две части: для дров и сена.

Прежде в конюшне стоял только Ветер. Сегодня он впервые принимал гостью. И, похоже, был доволен обществом Стрелки. По крайней мере, проходя мимо, в распахнутую дверь я увидела, что они мирно стоят в соседних стойлах и негромко переговариваются на своём, лошадином языке.

Затем я пила чай в саду, нежась под лучами полуденного солнца. И думала, что у Идана тоже хорошо. Дом уютный, Кара милая и обходительная. Можно найти себе занятие в городе и ходить пешком на работу.

Если бы у меня не было Любово, несомненно, я бы осталась здесь. Но оно было и уже заняло в моём сердце важное место.

Сейчас у нас с Иданом конфетно-букетный период. Мы влюблены и очарованы друг другом. Нам всё равно, где находиться, лишь бы вместе.

А что будет потом?

Устроит ли Идана такая кочевая жизнь? Или он потребует, чтобы я переехала к нему? О том, что он согласится оставить практику и насовсем перебраться в Любово, я даже и не думала. Для мужчины важно заниматься делом. К тому же Идан любит свою работу, и ещё он единственный доктор в городе.

– О чём задумалась? – над ухом раздался голос мужа. А затем меня со спины обняли сильные руки, и тёплые губы коснулись щеки.

– Домой хочу, соскучилась, – ответила я, улыбаясь. И поняла, что называю Любово домом.