Внешняя агрессия

Глава 7

Халим Аль-Магграби считал себя потомком коренных французов, ставших после Чужой войны одним из становых хребтов Королевства Франков. Увы, ведущую роль в создании этого могущественного государства сыграли германцы, но и доля жителей довоенной Франции в элите франков оказалась немалой, и со временем она даже немного увеличилась.

К белым французам Халим относился с пренебрежением. До вторжения чужих они без всякой войны фактически сдали свое государство его далеким предкам, приехавшим из стран Магриба, да и в условиях вторжения чужих их выживаемость оказалась намного ниже, чем у более приспособленных к жизни новых хозяев Франции. Так что настоящими французами на тот момент стали именно те, кого белые обитатели довоенной Европы с тщательно скрываемым презрением называли мигрантами.

Халим искренне верил, что своей карьерой и неуклонным продвижением в иерархии Королевства франков он в очередной раз доказывает, что новые французы достойны ведущих ролей в начинающем возрождаться послевоенном мире — лучшем и справедливейшем из миров, где правят те, кто обладает силой, и где нет никакой необходимости скрывать это положение вещей за грудой красивых слов и набором бессмысленных сказок, предназначенных для глупой толпы.

Сегодня Халим получил шанс сделать ещё один шаг вверх по длинной лестнице власти. Если его план сработает, и захват моста пройдет успешно, он получит новое звание и высокую должность в штабе южной армии. Ходить в подобные рейды ему всё равно придется — его способности слишком ценны, чтобы просто просиживать штаны в высоких штабах — но это будет уже совсем другой уровень возможностей, и Халим не сомневался, что найдет, как ими правильно распорядиться.

— Шакир докладывает о выходе на исходную, — негромко произнес Хайдар, отвечающий в группе за связь.

— Пусть начинают, — медленно кивнул Халим, бросив взгляд на часы. — Нам тоже пора. Выдвигаемся, но никуда не торопимся. Амин, Давуд, будьте внимательнее. У русских тоже есть сильные морфы, да и техники с продвинутыми устройствами иногда попадаются, а этот мост — слишком серьезный объект, и без должной защиты противник его не оставит, несмотря на бардак и панику, вызванную быстрым продвижением наших войск.

— Не беспокойтесь, ваша милость, сфера скрытности уже работает в полную силу, — заверил командира Давуд. — Через пару минут задействуем и способность Амина. Русские нас не увидят, да им и не до нас будет — Группа Шакира устроит им веселую жизнь.

— Много болтаешь, Давуд! — холодно прервал подчиненного Халим. — Никому не отвлекаться.

Группа продвигалась к мосту практически в полной тишине. Клод, единственный техник среди людей Халима, внимательно проверял местность с помощью сканера. Тем же занимался и Хайдар. Его универсальный конструкт обладал сразу несколькими функциями, включая связь и наблюдение.

— Впереди начинаются мины и примитивные ловушки, — предупредил Клод. — Идем след в след. Хайдар, проверяй. Если здесь есть реактивированные мины чужих, я могу их не определить.

— Откуда бы им здесь взяться? — негромко проворчал Хайдар. — Не дергайся, я и так всё контролирую.

— Не торопимся, — чуть придержал подчиненных Халим. — Нам в любом случае придется ждать начала действий группы Шакира.

— Ощущаю давление на сферу скрытности, — доложил Давуд. — Пока интенсивность средняя. Амин, тебе пора подключаться к работе. Пока можешь особо не напрягаться. Если нажим возрастет, я тебе сразу скажу.

— Приступил к постановке помех, — ответ Амина прозвучал едва слышно. Он уже погрузился в некое подобие легкого транса, слегка искажая силовые линии темной энергии в окружающем пространстве, что приводило к сбоям в работе сканеров и конструктов наблюдения противника. Амулет на его груди едва заметно засветился, подпитывая хозяина накопленной энергией тайкунов.

— Шакир сообщает об обнаружении заслона на пути к восточному предмостному укреплению, — доложил Хайдар. — Видимо, русские что-то заподозрили и выставили цепь секретов.

— Насколько серьезный заслон? — Халим остановился, и вслед за ним замерли на месте остальные диверсанты.

— Шакир говорит, что не слишком. Там морфы и техники, но все слабые. Препятствием они не станут.

— Пусть продолжают выполнение задачи.

Группа снова осторожно двинулась вперед, аккуратно обходя мины и ловушки, однако уже через минуту вновь была вынуждена остановиться. За мостом, на восточном берегу реки, неожиданно вспыхнула интенсивная стрельба, практически сразу перекинувшаяся на территорию предмостного укрепления.

— Что у Шакира? — потребовал доклада Халим.

— Ведет бой, — через несколько секунд ответил Хайдар. — Это единственное, что удалось понять — сильные помехи. Возможно, противник решил полностью заглушить всю связь в ближайших окрестностях, чтобы затруднить нападающим взаимодействие. Вполне разумный ход при внезапной ночной атаке, но что-то уж слишком эффективный у них артефакт. Похоже на какое-то продвинутое устройство кибов.

Стрельба заметно усилилась, причем в дело явно вступили довольно серьезные калибры. Одновременно с этим в черное небо над самым центром восточного предмостного укрепления взметнулись два высоких столба огня, и спустя секунду до диверсантов докатился грохот сдвоенного взрыва. Судя по всему, людям Шакира удалось проникнуть внутрь позиции русских и что-то там очень качественно взорвать.

— Вперед! — после недолгих колебаний принял решение Халим. — Амин, Давуд, сферу скрытности и помехи на максимум — работать придется быстро, но русские не должны обнаружить ничего подозрительного.

Халим Аль-Магграби не просто так командовал группой сильных морфов. Он и сам не уступал им по своим возможностям, хотя, как и остальные диверсанты, имел свою узкую специализацию, в которой намного превосходил остальных. Его задачей было не дать морфам противника почувствовать опасность и определить направление, с которого она исходит. Обычно эта способность не требовала большого расхода энергии, и её вполне можно было поддерживать активной в фоновом режиме, однако в этот раз Халим временами испытывал определенное напряжение, как будто кто-то неоднократно пытался прорвать выставленный им барьер. Впрочем, пока вроде бы безуспешно.

Блокировка чужих способностей чувствовать опасность совершенно не мешала ему самому ощущать потенциальные угрозы. Обходить мины и ловушки он смог бы и без помощи Клода и Хайдара. Халид на интуитивном уровне воспринимал исходящую от них опасность и понимал, куда можно ставить ногу, а от каких участков местности стоит держаться подальше.

Тем не менее продвигаться становилось всё труднее. Они шли почти вдоль самого берега, иногда даже заходя в воду по пояс, потому что на долгие обходы по суше непроходимо заминированных участков просто не было времени. Группа Шакира предоставила им шанс успешно завершить операцию, но для этого требовалось действовать без промедления.

По берегам реки и ближайшим окрестностям лихорадочно метались лучи карбидных прожекторов. Людям Халима они ничем не угрожали, но раздражали резкой сменой света и тьмы. Мин и ловушек вокруг стало намного больше, однако проходы между ними найти всё же было можно. Конечно, при условии, что ты видишь все опасные сюрпризы, подготовленные врагом.

— Давление на сферу скрытности нарастает, — обеспокоенно доложил Давуд.

— У меня тоже не всё в порядке, — напряженно произнес Амин. — Трудно описать словами. Кто-то как будто постоянно пытается вернуть на место силовые лини, которые я сдвигаю, мешая работе сканеров. При такой интенсивности противодействия меня надолго не хватит.

— Значит, работаем быстрее! — прошипел Халим, ускоряя шаг. Он понимал, что рискует сам и заставляет рисковать своих людей, но маячивший впереди приз был слишком хорош, чтобы отступать, когда он уже почти у тебя в руках.

Очередная мина чем-то отличалась от всех тех, которые встречались им раньше. Клод со своим сканером её вообще не заметил, но Хайдар вовремя указал ему на опасность. Халим угрозу тоже почувствовал, причем намного отчетливее, чем в предыдущих случаях. По своим характеристикам мина несколько отличалась от остальных. Обычный контактный взрыватель дополняли датчик движения и простенькое маскировочное поле, достаточно эффективное только благодаря полной неподвижности прикрываемого объекта. Гибридная конструкция на основе довоенной мины земного производства. Довольно дорогая игрушка по нынешним временам, но не более того. Для морфов с серьезными способностями она не слишком опасна. Следовало просто проявить внимательность и осторожность. Собственного сканера у мины нет, а датчику движения не даст сработать сфера скрытности.

На всякий случай Халим приказал своим людям обойти мину как можно дальше, но ловушек вокруг было столько, что это «как можно дальше» в итоге свелось всего к паре метров. В конце концов, Халим решил проигнорировать не слишком остро проявившиеся нехорошие предчувствия, решив, что в случае чего взрыв одиночной мины их силовые щиты выдержат.

Первым опасный участок миновал Клод. Мина не сработала, но беспокойство Халима никуда не ушло. Вторым прошел Хайдар. Клод в это время уже подходил к колючей проволоке, спиралью висевшей на натянутом через реку тросе. Часть береговой полосы эта преграда тоже перекрывала, и её требовалось скрытно преодолеть. Халим шел третьим. За ним вплотную держались Давуд и Амин, а тыл прикрывали два морфа боевой специализации.

Халим уже почти обошел мину, когда чувство опасности неожиданно острым шипом пронзило его мозг.

— Сфера скрытности не справляется! — в голосе Давуда зазвучали откровенно панические нотки.

— Держи маскировку! — зарычал Халим, и хотел добавить к приказу пару крепких выражений, но не успел.

С негромким хлопком мина подпрыгнула на полметра вверх и взорвалась. Этого просто не могло случиться, но её взрыватель почему-то сработал. По группе диверсантов хлестнул металлический дождь поражающих элементов. Кто-то негромко вскрикнул, но в основном сработавшие силовые щиты выдержали удар. Халим даже успел подумать, что, возможно, операция ещё не провалена. Взрыв был не слишком громким и произошел внутри сферы скрытности. Если ей удалось в достаточной мере погасить звук, то на фоне стрельбы в районе восточного предмостного укрепления охрана могла ничего не заметить.

Однако этим надеждам оказалось не суждено сбыться. В и без того изрядно просевший силовой щит Халима ударило сразу несколько пуль, практически снеся его в ноль, а потом ему под ноги упал небольшой красный шарик, вспыхнувший при ударе о землю множеством опоясывающих его серебряных нитей. Халим знал, что это такое, но сделать ничего не успел. Сильно просевший силовой щит не смог даже частично погасить парализующий ментальный удар, но Халим и сам, без всяких артефактов, умел противостоять таким атакам, вот только всему есть предел, и его личная защита не справилась.

Сознание полностью не погасло, и командир диверсантов как будто в тумане успел увидеть, как вокруг падают на землю его люди. Давуд бессильно повис на спирали колючей проволоки, Амин сделал неуверенный шаг в сторону, осел на землю и завалился вбок, очень неудачно попав прямо в одну из примитивных ловушек. Жив ли он, Халим рассмотреть не смог, но ранен точно и, скорее всего, тяжело. Остальным повезло больше — они просто отключились и упали там, где стояли.

Ускользающим сознанием Халим попытался понять, кто же их атаковал. Мина взорвалась явно не просто так. Подрыв произошел дистанционно. Их видели и вели, пока они не оказались в радиусе её действия, а после взрыва откуда-то прилетели пули. Звуков выстрелов Халим не слышал, да и пули явно были очень непростые. Снести за несколько попаданий почти весь остаток его щита — это надо очень постараться. К тому же при ударах пуль в щит Халим чувствовал выплески энергии тайкунов. Впрочем, наверное, он всё-таки ошибся — такого просто не могло быть. Видимо, пули прилетели откуда-то издалека. Наверное, по нему отработал пулемет крупного калибра.

Долго гадать, что же случилось, ему не пришлось. Буквально секунд через тридцать из темноты появился неясный силуэт, вскоре проявившийся более отчетливо. Над Халимом склонился молодой мужчина в легкой защитной экипировке. Командиру диверсантов сразу бросились в глаза необычный автомат с глушителем и боевой жезл на поясе бойца противника. Халима сильно удивило, что на место взрыва явился только один противник.

Первое, что сделал незнакомец — это на пару секунд приложил что-то к его плечу. Халим ничего не почувствовал — парализованное тело его совершенно не слушалось. Впрочем, уже через несколько секунд ему стало немного легче.

— Поговорим? — с легкой улыбкой предложил присевший рядом с ним на корточки парень.

— Д-да… — с трудом выдавил из себя Халим, которому вдруг очень захотелось рассказать незнакомцу всё, что тот пожелает узнать.

— Какой сигнал вы должны были подать своим в случае успешного обезвреживания подрывных зарядов? — внимательно глядя в глаза Халиму, спросил морф противника.

— Должен был доложить с помощью конструкта связи, — с большим трудом ворочая языком, ответил командир диверсантов, — но на случай её отсутствия у меня в разгрузке есть трехцветный сигнальный патрон. Запускается с рук выдергиванием шнура из торцевой части.

Халим даже не заметил, как сигнальный патрон оказался в руках захватившего его бойца — чувствительность возвращалась к его телу очень неохотно. Противник извлек откуда-то шарообразный артефакт и, сжимая его в руке, замер на несколько секунд. Халим когда-то видел такой конструкт. Довольно редкое изделие тайкунов, одной из функций которого вроде бы была связь.

— Капитан, готовьтесь, сейчас начнется артподготовка и штурм, — негромко произнес парень и, подняв вверх сигнальный патрон, резко дернул за шнур. В небо с тонким визгом взлетела ракета, разделившаяся в сотне метров от земли на три разноцветных огня — желтый, красный и зеленый.

Халим обессиленно прикрыл глаза. Он очень хорошо понимал, что сейчас произойдет, и не сомневался, что о новой должности и перспективах дальнейшего продвижения в иерархии королевства стоит забыть навсегда. Халим в полной мере осознавал последствия того, что только что сделал, честно и добровольно ответив на вопросы врага. Даже если он выживет в плену, и его освободят свои, предательства ему никогда не простят.

Понимание того, что на его жизни можно ставить крест, окончательно подкосило командира диверсантов. Сознание поплыло, и Халим провалился в беспамятство. Последнее, что он смог воспринять теряющими связь с реальностью органами чувств — это дрожь земли и грохот взрывов — артиллерия и минометы армии королевства открыли огонь по западному предмостному укреплению русских.

Заниматься эвакуацией пленных с минного поля я прямо сейчас не собираюсь. Пусть полежат здесь до конца боя. Целенаправленно бить по мосту противник точно не станет — он ведь хочет захватить его целым — а значит, сюда снаряды тоже залетать не должны. Отхожу подальше и ещё раз бросаю шарик гранаты тайкунов в центр площадки, на которой лежат неподвижные тела диверсантов. Теперь настройка у гранаты другая — она вырубит их достаточно надолго.

— Меняю позицию, — звучит на общем канале голос Ло. — По мне, похоже, пристрелялись.

Во время стычки с первой группой диверсантов кто-то из морфов-наблюдателей противника, похоже, смог засечь выстрелы из танковой пушки, и теперь часть орудий франков бьет по возвышенности, с которой вела огонь Ло. Точных координат у противника нет, и его снаряды падают не слишком прицельно. Впрочем, нашего танка там всё равно уже нет.

С буксируемой ствольной артиллерией я встречаюсь впервые. В армии графа Волжского таких орудий нет. Говорят, в войске герцога Клещеева есть несколько подобных систем. Возможно, и даже почти наверняка, императорская гвардия тоже располагает такими орудиями, однако у противника с ними, похоже, гораздо лучше, чем в Русской Империи. Не у балканцев, конечно, а у франков, но сейчас они вместе воюют против нас, так что эта оговорка несущественна.

— Может задавим их батарею? — предлагает Тапар. — Два-три модифицированных снаряда, и она замолчит.

— Рано, — возражает Ло. — Пусть стреляют. В окопах и блиндажах предмостных укреплений всё равно никого нет. Капитан Иваницкий увел своих людей под бетонные пролеты моста. Туда противник точно стрелять не будет. А если что-то случайно и прилетит, пролеты выдержат.

На территории предмостных укреплений густо поднимаются к небу султаны земли и деревянных обломков, поднятые в воздух взрывами мин и снарядов. С хрустом подламывается и падает наблюдательная вышка с прожектором. Вспыхивает ярким сполохом емкость с карбидом. Во все стороны летят расщепленные бревна, а местность начинает заволакивать густым дымом. Боеприпасов франки не жалеют, но артподготовка длится недолго — расчет у противника сделан на быстрый захват моста, иначе охрана может попытаться восстановить выведенные из строя заряды и подорвать деревянные опоры под восстановленными после войны пролетами. Диверсантам наверняка была поставлена задача этого не допустить, но рисковать командование противника не хочет.

— Началось, — негромко произносит на общем канале Кан.

Ещё продолжают греметь взрывы, а с холмов, где раньше находились наблюдатели противника, уже бегут к предмостным укреплениям пехотинцы балканцев. Чуть впереди движется бронетехника — шесть броневиков разных моделей. Три из них вооружены автоматическими пушками.

Огонь артиллерии и минометов постепенно стихает, и на свои частично разбитые снарядами позиции возвращаются бойцы капитана Иваницкого. Проходит совсем немного времени, и я слышу характерные хлопки — минометная батарея защитников моста открывает огонь по наступающей пехоте.

— Вот теперь пора, — в голосе Ло звучит злой азарт.

Сменивший позицию танк открывает огонь, выпуская подряд три снаряда. Пока его цель — не броневики противника, а позиция артиллерийской батареи. Её скрывает пологая возвышенность и небольшая роща, но высоких холмов здесь нет, так что спрятать орудия за их склонами невозможно, и танковая пушка вполне способна посылать снаряды точно в цель.

Столь эффективной контрбатарейной борьбы противник от защитников моста явно не ожидает. Позиции батареи не защищены земляными насыпями, ящики с боеприпасами аккуратными стопками выложены прямо на грунт, личный состав чувствует себя в полной безопасности. И вот по всему этому великолепию с убийственной точностью прилетает серия осколочно-фугасных снарядов.

В небо поднимаются столбы огня и черного дыма. Детонация боезапаса прямо на позициях сметает расчеты и пехотное прикрытие, опрокидывает и калечит орудия, и буквально множит на ноль элитную артиллерийскую часть франков. Однако всё это происходит в тылу наступающих, и передовые части, ведущие штурм, не сразу понимают, что что-то пошло совсем не по плану.

От прилетающих из предмостного укрепления мин враг несет ощутимые, но пока не столь уж критичные потери, а его броневики, активно маневрируя, продолжают продвигаться вперед, поддерживая пехоту огнем из пушек и крупнокалиберных пулеметов. Атака развивается вроде бы так, как и должна, а вновь ожившая единственная пушка русских хоть и стреляет, но не наносит наступающим войскам никакого ущерба.

Когда противник оказывается на дистанции чуть больше двухсот метров от предмостного укрепления, в дело вступают трое морфов, следовавших в задних рядах атакующей пехоты. В бруствер первой линии окопов бьет ветвистая молния, разбрасывая в стороны комья земли и обломки бревен и заставляя бойцов Иваницкого прекратить огонь и укрыться. Сделать это, к сожалению, успевают не все. Ещё один участок оборонительной линии мгновенно покрывается инеем, и несколько десятков комьев смерзшегося грунта лопаются и разлетаются во все стороны веером зазубренных осколков.

Ждать, что предпримет третий морф, Ло и Шела не собираются. Они открывают огонь одновременно. Ещё только поднимающий боевой жезл противник исчезает в облаке взрыва модифицированного снаряда, а двух его собратьев по ремеслу последовательно накрывает короткими очередями из автоматической пушки бронетранспортера. Метатель молний погибает мгновенно, а морф с жезлом стихии льда умудряется отразить силовым щитом два попадания, но третий снаряд ставит точку в его карьере.

— Ло, не транжирь снаряды, — предупреждает Шела. — На эти железные коробки хватит и моей пушки.

— Работай, — неохотно соглашается Ло, и Шела переносит огонь на броневики франков. На этот раз она использует ленту с обычными бронебойными снарядами. Тонкая броня боевых машин противника не в состоянии достойно противостоять даже немодифицированным боеприпасам, и броневики франков один за другим застывают на поле боя. Некоторые останавливаются резко, словно налетев на стену. Другие, попав под огонь автоматической пушки, проезжают ещё несколько метров, но всё равно застывают неподвижно. Над моторными отсеками двух бронемашин уже видны клубы сизо-черного дыма. Двери и люки подбитой техники распахиваются, и из них начинают выскакивать члены экипажей — те, кому повезло уцелеть.

Не сразу сдается только один броневик. Он и по внешнему виду несколько отличается от остальных — превосходит их размерами, и броня у него явно толще, но не в этом главное отличие. Лобовая проекция этой боевой машины прикрыта силовым щитом, причем достаточно мощным, чтобы отразить уже третий тридцатимиллиметровый бронебойный снаряд.

Пушка последнего броневика франков непрерывно стреляет. Его экипаж смог правильно определить направление, с которого по их машине ведется огонь, но четко зафиксировать цель стрелок не может. Механик-водитель пытается маневрировать, но спрятаться на открытой местности негде, да и времени на это нет — четвертый снаряд всё-таки сносит щит, однако пятого выстрела за ним не следует.

— Может повредить ему пушку и ходовую? — предлагает Шела. — Интересный экземпляр, да и экипаж там явно непростой. Нужен нам такой трофей?

— Пригодится, — идея Шелы мне нравится.

В цель прилетают ещё три снаряда, и броневик франков неподвижно замирает, перекосившись набок с нелепо торчащей куда-то в сторону пушкой в заклиненной башне. По его броне, высекая искры проходится пулеметная очередь, недвусмысленно предупреждая экипаж, что пытаться покинуть машину не стоит.

Румынская пехота тем временем всё больше впадает в растерянность, граничащую с паникой. Потеря всей бронетехники оказывает на противника сильное деморализующее действие, и бойцы балканцев сначала пытаются залечь, а потом и обращаются в беспорядочное бегство. Наверняка у экипажа поврежденного броневика есть большое желание присоединиться к убегающим союзникам, но Ло и Шела внимательно контролируют их действия, и как только кто-то пытается открыть двери или люки, по броне рядом с ними хлестко бьют пулеметные очереди.

Броневик остановился очень неудачно для противника — ни одного пути эвакуации, находящегося в мертвой зоне для наших пулеметов, у экипажа нет. Да и куда бежать, даже если сумеешь выбраться из машины? Вокруг открытая местность, а в том, что наши стрелки прекрасно видят в темноте, противник уже не раз успел убедиться.

Сохранивших боеспособность пехотинцев противника на поле перед западным предмостным укреплением уже нет. Все, кто мог, отступили и укрылись за пологими склонами холмов. Стоит отметить, что удалось это немногим. На земле остались лишь тела погибших и раненые, неспособные передвигаться самостоятельно.

— Иду к броневику, — сообщаю на общем канале. — Прикрывайте.

— Принято, — коротко отвечает Ло.

Связываюсь с капитаном и предупреждаю о своих планах. Остановить меня Иваницкий не пытается. Видимо, результаты боя достаточно его впечатлили, и он предпочитает воздержаться от обсуждения моих действий.

Осторожно выбираюсь из-под моста. Люди Иваницкого не пожалели сил и времени на установку мин и устройство ловушек, так что двигаюсь я предельно аккуратно. Перед западным укреплением тоже всё усеяно неприятными сюрпризами для атакующих. Правда, многие мины и ловушки уничтожены артиллерийским и минометным обстрелом. Противник стремился проделать проходы для своей пехоты, но воспользоваться ими румыны и франки не сумели — до этой полосы препятствий бронетехника и пехота атакующих так и не добрались.

Над землей стелются рваные клочья дыма от горящей бронетехники, но свою цель я вижу хорошо. Покосившийся броневик всё так же стоит посреди поля, и экипаж пока скрывается внутри, хотя от идеи сбежать франки наверняка не отказались — просто ждут подходящего момента.

— Сергей, экипаж броневика пытается с кем-то связаться, — предупреждает Тапар. — Мы всё ещё ставим помехи, так что ни до кого они не достучатся, но имей в виду, в экипаже есть, как минимум, один не самый слабый морф.

— Принял, — коротко бросаю в ответ, продолжая без особой спешки приближаться к подбитой бронемашине. Никаких серьезных опасностей вокруг нет, но справа от меня шагает боевой робот, тоже уже выбравшийся из-под моста. Если противник по какой-то причине решит накрыть местность из минометов, Крокодил прикроет меня своим силовым щитом. Пояс огненного зеркала — штука, конечно, хорошая, но мина крупного калибра — та ещё пакость, особенно если взрывается совсем рядом.

— Сергей, у тебя гости, — предупреждает Шела.

Осматриваюсь глазами летающего голема Тапара и вижу, что интерес к поврежденному броневику возник не только у меня. Со стороны, куда недавно отступила румынская пехота, к подбитой машине осторожно продвигается группа из шести бойцов, экипированных совсем не так, как солдаты балканского княжества.

— Это франки, подсказывает Ло. — Видимо, группа спецназа. Судя по всему, в экипаже подбитого броневика есть кто-то очень важный для противника. Вряд ли генерал — эти в атаку сами не ходят — но какой-нибудь полковник, например командир бронегруппы франков на этом участке, вполне может там оказаться. Поверил в свою неуязвимость за мощным силовым щитом и решил отличиться, лично возглавив захват стратегического объекта.

Рассуждения Ло звучат логично. Не вполне ясно только одно — как эти спецназовцы собираются вытаскивать экипаж? Если бы из броневика можно было относительно безопасно удрать в тыл, франки, сидящие внутри подбитой машины, давно бы так и сделали. Но им не выйти — сразу прилетают пулеметные очереди. И чем помогут подошедшие к броневику шестеро солдат? Бесславно полягут под огнем тех же пулеметов?

— Противник готовит к стрельбе минометы, — предупреждает Кан. — Батарея расположена на обратном скате холма. Из пулемета не достать, но танковая пушка справится. Там возвышенность всего два с небольшим метра, причем плоская и пологая.

— Они же своих сейчас накроют, — удивляется Шела.

— Не накроют, — возражает Кан. — К стрельбе готовят дымовые мины, причем какие-то хитрые. Помимо желтого фосфора там ещё множество ингредиентов намешано. Смесь рассчитана на противодействие сканерам. Очень оригинальный состав. Там, похоже, есть даже измельченные в мелкодисперсный порошок фрагменты артефактов иншеров, причем не абы каких, а специально отобранных для этих целей.

— Изобретательные у франков книжники, — озадаченно произносит Тапар. — Мне бы такое варварство даже в голову не пришло.

— Мне заняться минометной батареей? — прерывает теоретические рассуждения Кана и Тапара Ло.

— Не стоит, — отвечаю, занимая удобную позицию метрах в тридцати к северо-западу от броневика. — Если не будет дымовой завесы, экипаж не рискнет выбраться из-под брони. Пусть лучше вылезут — на открытой местности разобраться с ними будет проще.

Быстро связываюсь с сержантом Сваей и сообщаю, что мне срочно нужна эвакуационная команда. Едва успеваю объяснить ему детали, как в воздухе раздается свист мин.

— Лягут в пятидесяти метрах восточнее твоей позиции, — сообщает Шела.

Мины прилетают очень точно — огонь явно ведут опытные расчеты. Подбитый броневик и окружающую местность быстро затягивает густым сероватым дымом. Довольно едким, к слову. Натягиваю на лицо маску респиратора. На включении в комплект нашей экипировки средств защиты органов дыхания настоял Кан. Как оказалось, не зря.

Лязгает металл, и в дыму раздается сдавленный кашель. Видимо, кто-то из экипажа броневика по неосторожности слишком глубоко вдохнул висящий в воздухе ядреный коктейль химикалий. Вроде бы не таких уж опасных для здоровья, но достаточно неприятных для дыхательных путей.

Вокруг звучит непривычная лающая речь. Похоже, это немецкий язык. Что интересно, я его понимаю и даже могу на нем говорить. Перед тем, как ехать на войну, мы с Ло и Шелой озаботились изучением основных языков противника. С имеющимся у Кана оборудованием это не потребовало много времени. Голова, правда, потом несколько часов была как в тумане, но результат того стоил.

— Быстрее, герр оберст! — доносится из дымового облака. — Нужно срочно уходить, дым скоро начнет терять плотность.

От покосившегося контура броневика отделяются четыре слегка размытых силуэта и пригнувшись бегут к занявшим круговую оборону бойцам спецназа. В какой-то момент семеро из десяти противников собираются в плотную группу, и я немедленно отправляю им под ноги осколочную гранату. Самую обычную, нашу земную и без всяких модификаций. У тех, кого имеет смысл захватить живыми, наверняка есть защитные артефакты, а остальные мне совершенно не нужны.

Падаю на землю, пережидаю взрыв и отправляю в полет красный шарик гранаты тайкунов. Заниматься тремя оставшимися бойцами противника мне не приходится. Из темноты и клубов дыма прилетают короткие пулеметные очереди, и солдаты, пережившие взрыв гранаты, опрокидываются навзничь, даже не успев понять, что происходит.

Вновь смотрю на поле боя глазами летающего голема. С высоты около сотни метров мне хорошо видно, как через освобожденный людьми Иваницкого проход в оборонительных линиях западного предмостного укрепления проезжает броневик Шелы с десантом на броне.

Сейчас поставленная противником дымовая завеса работает на нас. Боец франков зря беспокоился из-за возможного уменьшения плотности дыма — мины делают свою работу очень качественно. Бронетранспортер останавливается рядом с подбитым броневиком франков, и с него на землю спрыгивают штурмовики графа Волжского. Они быстро грузят в десантное отделение пленных и цепляют к кормовой части подбитой машины противника толстый буксировочный трос.

Негромко урчит мощный двигатель, и наш восьмиколесный броневик без особого труда сдвигает с места трофейную бронемашину. Противник наверняка уже начинает понимать, что спасательная операция идет не по плану, но предпринимать пока ничего не рискует, опасаясь ударить по своим. Пользуясь его замешательством, мы быстро покидаем поле боя, и лишь когда уже съезжаем с моста на восточном берегу Днепра, в облаке частично рассеявшегося дыма начинают с характерными хлопками рваться выпущенные противником мины.

— Ну теперь-то можно? — устало спрашивает Ло.

— Самое время, — отвечает Шела, и небольшая возвышенность, где занял позицию наш танк, озаряется неяркой вспышкой, изрядно пригашенной маскировочным полем, а спустя секунду до нас доносится глухой и сильно искаженный хлопок выстрела танковой пушки.

Князь Михай пребывал в скверном расположении духа. Бравурные доклады с фронта, приходившие в первые дни и недели вторжения, неожиданно сменились не самыми приятными новостями. Его генералы докладывали о некотором замедлении продвижения, увеличении потерь и трудностях со снабжением армии из-за ужасного состояния дорог на просторах Русской Империи. Тем не менее солдаты княжества при поддержке союзников уже вышли к Днепру и должны в скором времени его форсировать. Приятным дополнением к этим докладам стали караваны с награбленным имуществом из приграничных графств русских. Михай предпочитал называть эту добычу боевыми трофеями. И всё же война развивалась не совсем так, как князь себе это представлял.

С заранее спланированным и тщательно подготовленным захватом стратегического моста в среднем течении Днепра вышла какая-то непонятная история. После бодрого и полного оптимизма сообщения о выходе армии к этой важнейшей переправе, доклады бравых генералов резко потеряли внятность и стали напоминать озеро Разе́лм. Прежде всего своей обширностью и обилием воды. А теперь, вдобавок к этому, о срочной аудиенции попросил полномочный представитель Королевства франков маркграф Бауэр. И едет он явно не с хорошими новостями.

Князь Михай умел складывать два и два, и догадывался, что между внезапным исчезновением победного пафоса из отчетов командования армией и предстоящим визитом Бауэра имеется прямая связь. Именно это более всего портило ему настроение. Франков Михай не любил, но ещё больше он не любил, когда ему указывают на его ошибки. Такое могли себе позволить немногие, однако, к сожалению, маркграф Бауэр был одним из тех, кто имел на это полное право и совершенно не стеснялся им пользоваться.

Высокий гость прибыл к обеду, вдобавок к плохому настроению ещё и испортив князю аппетит. Впрочем, за столом о делах маркграф предпочел не говорить, зато потом, когда Михай пригласил его перейти в аудиенц-зал, Бауэр вывалил на него разом весь запас плохих новостей.

— У нас с вами возникла неприятная проблема, ваша светлость, — сразу перешел к делу маркграф. — Думаю, вы уже в курсе, о чем пойдет речь.

— Мост через Днепр? — коротко взглянув на посланника франков, предположил князь.

Подробностей Михай не знал, но показывать этого не хотел. Если судить по докладам его генералов, с мостом возникла всего лишь небольшая заминка, и он вот-вот будет захвачен. Взорвать его русские то ли не смогли, то ли не захотели, и теперь вопрос лишь в том, чтобы разобраться с немногочисленным гарнизоном предмостных укреплений, к которому в последний момент подошло подкрепление в виде небольшого пехотного подразделения, усиленного парой броневиков и одним или двумя артиллерийскими орудиями. Вот только своим генералам Михай не очень-то верил. Таковы уж сложившиеся традиции, что их доклады об успехах нужно всегда делить на десять, а сообщения о проблемах на те же десять умножать.

— Мост? — переспросил маркграф, внимательно посмотрев на князя. — Наверное, можно сформулировать это и так, но я бы сделал акцент не на этом. Мост — это частность, всего лишь место, где произошло то, из-за чего я сейчас здесь. Дело не в форсировании Днепра. Так или иначе наши армии его преодолеют. Проблема в противнике, с которым мы столкнулись.

— И что же это за противник?

— Мы полагаем, что в бою у моста приняли участие барон Белов и несколько примкнувших к нему сильных морфов и техников, включая полудикую княжну, сбежавшую в Русскую Империю из одного из кавказских княжеств.

— Тот самый Белов, который придумал способ отвоевывать у чужих тварей утерянные земли? — чуть изогнул бровь Михай.

В голове князя мгновенно возник целый рой мыслей и идей. Появление барона Белова на фронте, да ещё и на участке наступления румынской армии, открывало перед ним очень интересные перспективы. Если ему удастся захватить живым этого бывшего деревенского охотника, доля княжества при разделе трофеев и земель после победы над Русской Империей вырастет в разы. Жаль, конечно, что без помощи франков в таком деле ему не обойтись, но зато других союзников можно будет просто поставить перед уже свершившимся фактом.

— Да, речь идет именно о нем, — подтвердил Бауэр.

— И вы считаете это нашей проблемой, маркграф? — изобразил на лице демонстративное удивление Михай. — Я считаю, что нам выпала редкая удача. Мы теперь точно знаем, где находится человек, ради которого была затеяна вся эта война, а значит, можем быстро подготовить операцию по его захвату. Думаю, вы не хуже меня понимаете, какие преимущества может дать тот факт, что это сделаем именно мы с вами.

— Боюсь, ваша светлость, вы просто не в курсе всех обстоятельств боя у моста, — Бауэр явно не разделял оптимизма князя. — За пару часов мы потеряли шесть броневиков, артиллерийскую и минометную батареи. Пропали без вести отряд спецназа и две группы сильных морфов и техников. И это только наши потери. Ваша армия лишилась двух рот пехоты и троих довольно сильных морфов. Попытка захвата моста закончилась полным провалом. При этом, судя по всему, часть наших людей из состава диверсионных групп и экипажа одного из броневиков была захвачена в плен. Среди пропавших без вести два барона и пять нетитулованных дворян. Экспедиционный корпус, выделенный моим королем для поддержки ваших войск, лишился почти всех лучших морфов. И какими силами в таких условиях вы предлагаете осуществить захват Белова?

— А потери русских? — после небольшой паузы спросил Михай. Слова маркграфа произвели на него большое впечатление и заставили основательно задуматься.

— Достоверных сведений нет. Бой шел ночью. К тому же в какой-то момент управление нашими войсками было частично утрачено. Предположительно противник потерял до двадцати человек убитыми и ранеными. Плюс к этому была разрушена часть укреплений. Если судить по тому, что взрывать мост русские не стали, они считают ситуацию полностью контролируемой. Это ещё один косвенный признак того, что критических потерь гарнизон не понес.

— И всё же вы здесь, маркграф, — негромко произнес Михай. — Не думаю, что вы проделали долгий путь лишь ради того, чтобы рассказать мне подробности боя у моста, которые я не сегодня, так завтра узнал бы и сам. У вас наверняка есть какое-то предложение, и мне кажется, самое время к нему перейти.

— Всё верно, ваша светлость. Такое предложение есть, но исходит оно не от меня. Как только мне стали известны детали случившегося, я сразу же доложил обо всём моему королю. Вы ведь в курсе, что у меня есть право прямой связи с монархом.

— И какой же план предлагает всемилостивейший Генрих Пятнадцатый? — несколько напрягся Михай. И князь, и маркграф отлично понимали, что слово «предложение» в данном контексте не более чем знак вежливости, и воспринимать его следует, как «приказ, не подлежащий обсуждению и обязательный к немедленному исполнению».

— Вы очень верно заметили, ваша светлость, что сейчас мы точно знаем, где находится барон Белов. Моему королю этот момент тоже показался чрезвычайно важным. Не вполне понятно, почему столь сильного морфа с очень непростой группой поддержки противник использовал для защиты именно моста через Днепр, когда на центральном фронте ситуация у него близка к катастрофе. Тем не менее, это так, и теперь мы имеем возможность собрать необходимые силы и окончательно закрыть вопрос с Беловым. Ещё одного провала быть не должно. Бриты уже пытались сделать всё сами, но их агент не справился с задачей. Следующими потерпели неудачу шляхтичи, а теперь не смогли достичь успеха и наши объединенные силы. Впрочем, мы и шляхтичи не знали, что имеем дело с Беловым, и в какой-то мере это нас извиняет. Мой король считает, что в такой ситуации необходимо действовать вместе с союзниками, как бы нам ни хотелось заполучить всю славу себе.

— Бриты, шляхтичи и мои соседи тоже будут участвовать в операции?

— Ваши соседи — нет. Северян тоже привлекать не станем, а вот бриты и шляхтичи участие примут. У поляков есть пара по-настоящему сильных морфов с очень полезными способностями, а бриты… Морфы у них тоже есть, но это не главное. Они предоставят свою бронетехнику, причем такую, что русским даже в голову не придет куда-то перемещать с этого участка отряд Белова.

— Почему?

— Потому что кроме него никто не сможет остановить танки, оснащенные маскировочными и силовыми полями. Бриты сделали ставку не на морфов, а на техников, и иногда мне кажется, что это был правильный выбор. Они просто бредили реиндустриализацией на основе артефактов кибов, и в конце концов у них что-то начало получаться. До войны все подобные исследования держались в строгом секрете, но сейчас кое-что выплыло наружу. У нас такие работы тоже велись, но бриты, похоже, смогли продвинуться в этом направлении намного дальше.

— Какая роль в этом плане отведена моей армии? — спросил Михай, начиная осознавать истинный масштаб предстоящих событий.

— Подготовка операции займет какое-то время, — пояснил Бауэр. — Технику и морфов нужно перебросить к месту проведения операции, и у нас нет никакой гарантии, что за это время Белов не получит приказ убыть куда-то в другое место. Эту гарантию нам обеспечите вы, потому что других войск, кроме вашей армии, на этом участке просто нет. Нам нужно, чтобы обстановка у моста не позволяла русским забрать оттуда ни одного солдата и ни одной единицы боевой техники, а значит, вы должны постоянно атаковать и держать противника в напряжении. Необходимо заставить Белова и его людей оставаться у моста и постоянно тратить уникальные боеприпасы, которых у него наверняка ограниченное количество.

— Уникальные? — Михай чуть прищурился и внимательно посмотрел на маркграфа.

— Да, — подтвердил Бауэр. — Это явно что-то новое. Мы ещё не разобрались до конца, но, видимо, именно с их помощью Белов и уничтожает чужих тварей в утерянных землях.

Князь вновь глубоко задумался. Потенциальный куш, который ему удастся сорвать в случае успеха предстоящей операции, начинал быстро расти в размерах. Конечно, всё лучшее бриты и франки заберут себе, но и ему перепадет очень немало. Во всяком случае, в будущих конфликтах с соседями у румынского княжества однозначно появятся очень весомые аргументы.

— И сколько времени мне придется гнать своих солдат на убой? — стараясь сохранять невозмутимость, спросил Михай.

— Пары недель нам должно хватить. Возможно, даже меньше. Наши агенты подбросят русским информацию о том, что мы переносим главный удар на юг, и, поверьте, доказательства противник получит железные. Такие, что не поверить им он просто не сможет. В общем, через какое-то время штаб императора Богдана Первого и сам придет к выводу, что оставить Белова на этом участке просто необходимо.

Все разбирательства с пленными мы решаем отложить до утра. За эту ночь я набегался и настрелялся так, что вырубаюсь просто на ходу. Видя мое состояние, Шела отправляет меня спать, заявив, что они с Ло и без моего участия прекрасно решат все организационные вопросы с капитаном Иваницким. Поводов сомневаться в её словах у меня нет, так что отключаюсь я с чистой совестью и без всяких тревожных мыслей.

Просыпаюсь поздно, но раз меня не разбудили раньше, значит ничего экстраординарного за это время не произошло. Обстановка проясняется довольно быстро. Румыны и франки сидят тихо и к мосту не суются. Даже беспокоящий минометный огонь не ведут. Видимо, Ло своей точной стрельбой сильно огорчила их артиллеристов и минометчиков, и теперь командование противника предпочитает без крайней необходимости не рисковать уцелевшими артсистемами.

Пользуясь возникшим затишьем, бойцы Иваницкого восстанавливают разбитые снарядами и минами укрепления. Самому капитану сейчас явно не до меня, да и я не вижу смысла отвлекать человека, занятого важным делом.

Пленными уже начали заниматься без моего участия. Стражники разместили их на гарнизонной гауптвахте в восточном предмостном укреплении, и утром Шела приступила к допросам. Иваницкий выделил ей в поддержку пару крепких парней, которые взяли на себя роль конвойных.

Урожай высокопоставленных франков мы вчера собрали очень неплохой. Из первой группы диверсантов не выжил никто, зато вторая попала в плен почти целиком, если не считать одного глупо погибшего морфа, которому просто не повезло, и он, потеряв сознание, угодил в одну из ловушек на берегу реки.

Возглавлял группу некий барон Халим Аль-Магграби — владетель карликового баронства на юге Королевства франков. Очень сильный морф, специализирующийся на ментальной магии. Именно он пытался блокировать мое чувство опасности, и до определенного момента это у него даже успешно получалось. Остальные его подчиненные тоже оказались морфами, за исключением единственного техника с довольно неплохим сканером.

Баронов в эту ночь в нашем плену оказалось сразу двое. Вторым стал командир бронегруппы франков полковник Бёке. Ло на удивление точно угадала его должность и даже звание, но вот то, что он ещё и барон, стало для нас сюрпризом. Именно его и отправилась спасать группа спецназа, действовавшая под прикрытием хитрых дымовых мин. Её командир, кстати, тоже выжил, получив легкие осколочные ранения.

Первое, что не сговариваясь пытаются сделать оба барона — это нас купить. Вполне предсказуемый ход и, наверное, не самый глупый в их ситуации. Начали они, естественно, с Шелы, поскольку именно она вела первые допросы, но теперь те же предложения делают нам обоим. Графство на юге Апеннинского полуострова, новые титулы, высокое положение в иерархии Королевства франков. Понятно, что бароны рылом не вышли предлагать такое сами, но они готовы взять на себя роль посредников и уверены, что эта сделка получит полное одобрение на самом высоком уровне.

Самое интересное, что свои предложения они делают под воздействием спецхимии, то есть, искренне верят в их осуществимость. Нам с Шелой эти посулы, само собой, совершенно не интересны, но мы сразу не отказываемся, хотя ничего и не обещаем. А вот то, что они выбалтывают о планах и возможностях противника, однозначно заинтересует наших генералов в высоких штабах. Доклад о результатах сражения за мост и о захваченных пленных я ещё вчера отправил обоим Волжским — Казимиру и Владимиру, так что очень скоро у нас их заберут представители тайной службы графа, а нам приказано пока оставаться на месте, продолжать удерживать мост и ждать дальнейших указаний.

В качестве вишенки на тортик со мной через Иваницкого связывается барон Воронков и в восторженных выражениях благодарит за помощь, оказанную его стражникам в отражении атаки на мост. Капитан уже доложил ему об отбитом штурме, захваченных пленных и трофейном броневике. Понятно, что на свою долю добычи и славы Воронков тоже рассчитывает, имея на это все формальные основания. Его люди участвовали в сражении и понесли потери, сумев при этом показать себя хорошими солдатами. Так что поделиться мне не жалко. Бойцы Иваницкого действительно нам очень помогли, и нельзя не отметить, что действовали они вполне грамотно.

Император Богдан Первый с трудом сдерживался от того, чтобы начать нервно расхаживать по залу, где на экстренное заседание штаба собрались его военачальники. Такое поведение явно не соответствовало бы моменту, поэтому монарх неподвижно стоял у огромного стола, застеленного картами театров боевых действий и с невозмутимым выражением лица слушал очередной доклад.

— Ваше величество, обстановка на моем участке обороны стремительно ухудшается, — с траурными нотками в голосе вещал граф Покровский, отвечающий за оборону на юго-западном направлении. Враг крупными силами вышел к Днепру и готовится форсировать его сразу в нескольких местах, а у меня катастрофически не хватает войск для прикрытия всех угрожаемых направлений.

— Вам уже известно, где противник намерен переправиться на восточный берег? — глядя на карту, спросил император.

— Наша разведка выявила несколько мест сосредоточения сил противника, — граф взял указку и обвел три обширных района на западном берегу реки.

— А более конкретных данных у вас нет? — Богдан Первый даже не пытался скрывать, что раздражен увиденным. — Отсюда можно ударить практически в любом направлении. Как вы собираетесь на основе столь расплывчатых данных распределять свои резервы?

— Резервов у меня почти нет, ваше величество, — развел руками Покровский. — Все войска, которые удалось собрать, сейчас либо уже прикрывают самые удобные для форсирования участки, либо находятся на марше к Днепру. Единственное место, которое мы можем с полной уверенностью назвать ключевым — это последний мост в среднем течении реки, расположенный на территории моего графства. Все остальные мосты уже взорваны из-за угрозы захвата неприятелем. Здесь же удалось заставить противника отступить после того, как он понес значительные потери. Однако я уверен, что это ненадолго. Враг перегруппируется и вновь предпримет атаку. Видимо, действующие на этом участке румыны и франки решили, что мы не хотим взрывать последний мост, надеясь использовать его для контрнаступления, и теперь они рассчитывают захватить его неповрежденным.

— Какие силы обороняют мост?

— Гарнизон стражников моего вассала барона Воронкова, ваше величество, — не без гордости ответил Покровский. — Незадолго до начала сражения к мосту также вышла бронегруппа из состава армии графа Волжского. Совместно эти части дали противнику достойный отпор и уже больше недели отражают ежедневные накаты румынской пехоты. Однако по-настоящему серьезный штурм пока был только один. Впрочем, нет сомнений, что за ним последует новый, причем более массированный. К сожалению, у меня нет никакой уверенности, что его удастся отразить столь же успешно, а направить к мосту подкрепления, не оголив другие угрожаемые участки, я не могу ввиду практически полного отсутствия резервов. Мы и так с большим трудом отражаем попытки балканцев форсировать реку в десятках разных мест. Враг уже предпринял несколько ночных атак с высадкой небольших сил на нашем берегу. Пока эти прорывы нам удается ликвидировать, пусть и дорогой ценой, но мои войска скованы боями, и маневрировать ими я практически не в состоянии.

За спинами военачальников возникло тихое движение. В зал кто-то быстро вошел, стараясь соблюдать тишину и не мешать обсуждению. Никто из собравшихся не обратил на эту мелочь никакого внимания. Почти никто.

— Людям вашего вассала и бронегруппе графа Волжского придется удерживать мост своими силами столько, сколько потребуется, — жестко ответил Покровскому император. — Изыскивайте резервы из состава имеющихся сил. Я не могу снять войска с центрального направления и открыть врагу путь к столице. В крайнем случае пусть взрывают мост, хотя по-хорошему, его следовало бы сохранить. Но если не будет другого выхода — разрешаю уничтожить.

— Ваше величество, позвольте мне дополнить доклад графа Покровского, — сделал шаг вперед генерал Бубно́в, глава Императорской тайной службы. — У меня буквально только что появилась важная информация по юго-западному направлению.

— Докладывайте, генерал, — кивнул Богдан Первый.

— Во время контрудара под Малой Оршей передовым частям графа Минского удалось захватить подбитый бронеавтомобиль бритов. Несмотря на то, что в целом контрудар не достиг поставленных целей, на начальном этапе он имел некоторый успех. Противник явно не ожидал нашей атаки на этом направлении, и бриты чувствовали себя достаточно уверенно. Видимо, именно этим объясняется тот факт, что документы, содержащие сведения стратегического значения, перевозились на броневике с минимальной охраной. Как бы то ни было, в наши руки попали очень важные сведения. Судя по захваченным документам, противник более не собирается наносить главный удар на Московском направлении. Он смещает фокус своих усилий значительно южнее, на участок фронта, которым руководит граф Покровский.

— Насколько этой информации можно верить? — с явным сомнением в голосе спросил герцог Клещеев, отвечающий за центральное направление.

— Мое ведомство и раньше получало сведения о не вполне понятных перемещениях войск и техники врага в южном направлении, так что захваченные документы лишь окончательно развеяли имевшиеся сомнения. И кстати, пленные, захваченные во время отражения попытки захвата того самого моста, о котором докладывал граф Покровский, подтверждают, что командование франков с самого начала вторжения уделяет этому направлению большое внимание.

— Там были взяты настолько осведомленные пленные? — всё ещё сомневаясь в выводах главы тайной службы, спросил герцог.

— Два барона франков и несколько нетитулованных дворян. Почти все сильные морфы. Планов главного штаба они, естественно, не знают, но осведомлены на достаточно высоком уровне.

— Как их удалось захватить? Среди бойцов гарнизона предмостных укреплений нашлись настолько сильные морфы и техники?

— Нет, ваша светлость. Их захватили бойцы из бронегруппы, присланной к мосту графом Волжским, — ответил за генерала граф Покровский.

— Кто непосредственно командовал операцией?

— Барон Белов.

— Белов?! — брови герцога Клещеева устремились вверх. — Он-то как там оказался?

— Барон Белов — вассал графа Волжского, — не понимая возмущения герцога, пожал плечами Покровский. — Граф отдал приказ, и барон его выполнил.

— Ваше величество, — Петр Клещеев резко развернулся к императору. — Барона Белова нужно немедленно отозвать с передовой. Это тот морф, который нашел способ расчистки утерянных земель.

— Не слышал о нем, — с непониманием глядя на брата, произнес император. — Вы, герцог, докладывали мне о сыне графа Волжского, который якобы нашел способ побеждать чужих тварей. Олег, кажется, его имя.

— Да, ваше величество. В тот момент я тоже считал, что именно Олег Волжский играет в этом деле главную роль, но позже выяснилось, что это не совсем так.

— Почему я узнаю об этом только сейчас? — в голосе императора прорезались угрожающие нотки.

— Ваше величество, но вы ведь сами сказали мне, что не желаете слышать об этом проекте и полностью доверили его мне, переложив на меня все связанные с ним расходы и проблемы.

— Вернемся к этому позже, — выдержав небольшую паузу, ответил Богдан Первый. Разговор с братом об Олеге Волжском он помнил, и формально возразить герцогу ему было нечего, но наедине он ещё задаст ему немало неприятных вопросов. — Насколько сильный морф этот Белов?

— Ваше величество, он тот, кто умеет побеждать чужих тварей в утерянных землях, — негромко ответил за герцога глава тайной службы. — Не прятаться от них и обходить ловушки кибов и тайкунов, а именно уничтожать. Я не знаю других морфов, способных на такое. У меня нет никаких сомнений, что именно благодаря его участию мост через Днепр всё ещё не захвачен противником.

Лицо Богдана Первого исказилось от гнева, и только запредельным волевым усилием он смог вернуть себе самообладание. Да, он сам виноват в том, что свалил перспективнейшее направление на брата и совершенно не интересовался тем, как оно развивается. О каких-то частных успехах на юге разговоры, конечно, шли, но они имели лишь местное значение, и такие мелочи его не интересовали. Бесконечные охоты и женщины всегда волновали императора куда больше, чем отвоеванные у чужих тварей небольшие клочки земли. Но с братом он всё равно поговорит, причем очень серьезно. Только не сейчас, а несколько позже.

— Генерал, это все данные, на которых вы основываете свои выводы о переносе врагом направления главного удара? — мрачно поинтересовался император, меняя неприятную тему. — Или, может быть, есть ещё что-то, о чем я не знаю?

— Есть кое-что ещё, ваше величество. Данные свежие, и сообщить их вам до совещания я не успел. Нашей агентуре удалось добыть информацию о перемещении на юг двенадцати единиц новейшей бронетехники бритов, ранее прибывшей в Брест для участия в наступлении на Москву.

— Считаете, это настолько важно? О какой технике идет речь, генерал? — в голосе императора прорезались едва заметные нотки усталости. Военные действия заставили Богдана Первого радикально изменить привычный образ жизни, и это всё больше вгоняло его в депрессию, бороться с которой монарху с каждым днем становилось всё сложнее.

— Танки, ваше величество. Очень непростые танки. Подробностей, к сожалению, почти нет, но точно известно, что это не восстановленные машины довоенных времен, а полностью новая техника, произведенная на территории Британии с широким применением устройств кибов. Характеристики неизвестны, однако, судя по всему, это очень опасные машины, и сейчас они едут на юг, причем я бы не исключал, что не просто на юг, а именно на тот участок, где расположен последний уцелевший мост в среднем течении Днепра.

— Генерал, а вы уверены, что эти двенадцать машин — единственные образцы подобной техники, имеющиеся у противника? — воспользовавшись возникшей после слов Бубнова паузой, — спросил граф Покровский.

— Я очень хотел бы ответить утвердительно, — чуть помолчав, произнес глава Императорской тайной службы, — но предпочту сказать честно: я почти уверен, что это не так.

— Ваше величество, — вновь взял слово герцог Клещеев, — я всё же вынужден настаивать на срочном отводе бронегруппы барона Белова с передовой или хотя бы на эвакуации его самого. Рисковать этим человеком слишком опасно. Если он попадет в руки врага…

— Барон Белов останется на месте, — резко прервал герцога Богдан Первый. — Или, может быть, мой дорогой брат, у вас имеется иной способ остановить врага на юге? Граф Покровский, ваши войска способны противостоять удару главных сил противника?

— Мы сделаем всё возможное, ваше величество, — с обреченным видом ответил граф, — но, боюсь, всё, что смогут сделать мои солдаты, это геройски погибнуть за наше отечество, пытаясь сдержать продвижение захватчиков. Увы, хватит наших сил ненадолго.

— Барон. Белов. Останется. На месте! — чеканя каждое слово, повторил император. — Однако мы усилим его бронегруппу всеми возможными средствами. Герцог, проинформируйте своего вассала графа Волжского о моем решении.

— Будет исполнено, ваше величество, — изображая полную покорность воле императора, ответил Петр Клещеев. Видя состояние брата, возражать дальше он не решился, хотя четко понимал, что перебросить на юг достаточно сил они просто не успеют.

— Господа, — Богдан Первый обвел взглядом ждущих его распоряжений военачальников, — мне сегодня же нужен новый план наших действий в ответ на перенос неприятелем главного удара на юго-западное направление.