Забери меня отсюда

Глава 14 Осколки прошлого

Весь вторник Тина была как на иголках. Ждала, сама не зная, чего именно: то ли очередного появления Доу, то ли звонка из полиции, то ли апокалипсиса. Но, как назло, воцарилось затишье. Ближе к полудню небо затянуло облаками, затем разверзлись хляби – и на город обрушился дождь, сперва проливенный, но постепенно мельчающий, стихающий. Однако заканчиваться он не спешил; микроскопическая морось, больше похожая на взвесь тоски в воздухе, продержалась почти двое суток, до четверга, и лишь к вечеру в тучах появились прозрачно-голубые оконца.

Незадолго до закрытия в библиотеку заскочил детектив Йорк, сумрачный и слегка небритый.

– Запрет капитана Маккой ещё в силе, и я тут неофициально, так что держите рот на замке. У меня и так от квартальной премии почти ничего не осталось, – предупредил он вместо приветствия, налегая локтями на стойку. Тина возблагодарила судьбу за то, что сегодня Аманда ушла пораньше, почти сразу после обеда, иначе расспросов было бы не миновать. – В общем, Рэйко пришла в сознание… Это старшенькая Гримгроува, такую оторву ещё поискать. Так вот, она вспомнила, что около машины с утра крутилась женщина, волосы светлые, пепельные, острижены до плеч, рост средний, телосложение спортивное.

Пирс, привлечённый звучанием незнакомого голоса, высунулся из своей каморки, но тут у него зазвонил телефон. Тина невольно дыхание перевела: сталкивать этих двоих не хотелось, тем более что настроение у реставратора было стабильно паршивое.

– Сообщница Доу? – спросила она тихо, подаваясь вперёд. И нахмурилась. – Где-то я уже её видела. Или слышала описание…

– Постарайтесь припомнить, мисс Мэйнард, – порекомендовал Йорк и, услышав что-то на улице, отступил. – Мне пора. Берегите себя, если что – сразу вызывайте службу спасения, Робокэпа и этого своего речного дружка. А что касается Доу и его сообщников… Клянусь, я доберусь до них. Чего бы мне это ни стоило.

Прозвучали его последние слова пафосно и – Тина гнала от себя мысль, однако она упорно возвращалась – беспомощно. Если бы такую речь произнесло действующее лицо какого-нибудь романтического сюжета, например «Корсара» или «Гяура», то оно было бы обречено в финале на печальную смерть после долгих душевных мук.

«Вдовец, – пронеслось в голове, и пальцы сами потянулись к картотеке, к тому разделу, где томились непопулярные в саркастической и жестокой современности книги Байрона с единомышленниками. – Молодой, вечно мрачный, падающий всё глубже в бездну, где добро неотличимо от зла…»

– О чём задумалась, Тин-Тин? – прозвучало совсем рядом жизнерадостное.

Тина вздрогнула и обернулась. Естественно, это спрашивал Пирс, кто же ещё – только немного посвежевший и словно бы взбодрившийся. Глаза у него сияли азартом.

– О раннем романтизме, – честно призналась она. – И о том, что детектив Йорк хорошо бы смотрелся в какой-нибудь трагичной поэме.

– Благородный пират-мститель, летящий навстречу собственной смерти? – понимающе улыбнулся Пирс, и взгляд у него стал лукавым. – Осторожнее, Тин-Тин. Сперва ты сравниваешь мужчину с книжным персонажем, затем приписываешь ему несуществующие достоинства – и вуаля, ты влюблена. Впрочем, женщин это касается тоже… Но я не о том хотел сказать. Угадай, кто мне перезвонил?

В этот момент в желудке у Тины жалобно заурчало. Захватить с собой бутерброды она благополучно забыла, потому что задержалась на пробежке, а пообедать в ближайшем кафе не позволили простейшие расчёты. Если затянуть ремень потуже и денёк продержаться на чае с печеньем ещё можно было, то экономить на кошачьем корме – а его запасы требовалось пополнить не позднее чем сегодня – не дала бы совесть.

– Директор библиотеки. И сказал, что всех премирует.

– Лучше, – светло улыбнулся Пирс, и Тина поняла, что речь идёт о книгах. – Мне перезвонил Альберт Барри. Оказалось, что звонки он сбрасывал из-за мигрени, а не из-за склочности характера, так что я на него грешил. В общем, мы немного поговорили по-стариковски об антикварных книгах… И нас пригласили в гости. Прямо сейчас. Поедешь?

Она замерла над картотекой.

«После Доу внезапные приглашения как-то не радуют».

– К кому?

– Да к мистеру Барри же! Владельцу «Легенд и сказок Лоундейла»! Чует моё сердце, мы сможем уговорить его на фотокопию! Или даже на завещание в пользу городского фонда!

Хватило одной секунды, чтобы страстный библиотекарь в душе Тины возобладал над зашуганной девицей с признаками паранойи.

– Ну разумеется, едем!

Посетители в библиотеке к тому времени уже закончились, а высокое начальство в лице двоюродного племянника мэра не нарушало благородного уединения своих подчинённых – как, впрочем, и всегда. Потому Пирс волевым решением, как он сам выразился, «прикрыл лавочку» чуть пораньше, за полчаса до официального окончания работы. Лёгкое головокружение от голода, ясное небо после нескольких дней непроглядной хмари, особая свежесть в воздухе, ощущение бунта и свободы, словно у школьницы, сбежавшей с уроков, – всё это пьянило, рождало предчувствие необыкновенного приключения.

«Держись, Кённа, – весело думала Тина, лавируя между осколками неба на асфальте. – Скоро я проникну в твои секреты». Жил мистер Барри на полпути между библиотекой и домом-с-репутацией, что также виделось сейчас добрым знаком. Адрес, записанный второпях на оранжевом стикере, выглядел смутно знакомым: Грин-Энд, сорок три. Возможно, маршрут утренних пробежек мимо этого дома, который в воспоминаниях представал солидным особняком в окружении ухоженных лужаек и клумб с петуниями…

– Притормози-ка, попрыгунья, мы уже пришли.

…а в реальности оказался перекошенным домиком в глубине заросшего сада. Бал здесь правили не приглаженные, цивилизованные цветы, но дикое буйство наперстянки, тимьяна, папоротников и – тут сердце замерло, пропустило удар – бледных лесных фиалок, вроде тех, что иногда встречались в Лоундейле по тенистым речным берегам. Забора не было. Но вдоль всего участка, поперёк даже пешеходной дорожки рос клевер – узеньким извилистым ручейком. Переступая через него, Пирс замешкался, и лицо у него странно исказилось. Тина хотела спросить, всё ли в порядке, но тут из тёмной глубины террасы вылетел клуб воистину драконьего дыма, и их окликнули:

– Вы проходите, проходите! Я вас давненько жду, да.

Альберт Барри оказался низеньким, круглым старичком с невероятно косматой шевелюрой. Облачился он – не иначе по случаю торжественного приёма гостей – в костюм-тройку линялого зелёного цвета; на кармане жилетки горел эмалевый клевер о четырёх лепестках.

– Садитесь тут, – указал хозяин на стулья, расставленные вокруг добротного дубового стола, потемневшего от времени. – В кувшине эль, в чайнике – ромашка для юных мисс, а я пока что притащу угощение.

– А книгу? – встрепенулся Пирс. И пихнул очарованную Тину в бок локтем: мол, хватит пялиться, поздоровайся хоть.

Она плавно кивнула, чувствуя, как по губам расползается улыбка.

Мистер Барри усмехнулся в усы:

– Всему своё время. Эх, молодость, никакого терпения…

Он поднялся из плетёного кресла, откладывая трубку, и стало заметно, что одна нога у него не гнётся. Тина тут же спохватилась:

– Вы хотели принести что-то? Давайте я вам помогу.

Альберт Барри доковылял до дверей и обернулся, придирчиво рассматривая её. Глядел полминуты, не меньше, прежде чем снова усмехнулся и пожал плечами:

– Ну, помогите, мисс…

– Тина. Тина Мэйнард.

Воров это жилище могло не бояться: вряд ли посторонний человек мог отыскать что-либо ценное в таком нагромождении коробок, старой мебели, покрывал, полуистлевших кружевных салфеток, детских игрушек, статуэток, картин и книг. Передвигаться приходилось осторожно, чтобы случайно не обрушить очередную гору хлама, небрежно прикрытую вышитым покрывалом. По сравнению с холлом и гостиной кухня выглядела почти стерильно: всего-то два буфета и полки, занимающие почти всё место, которое ещё оставалось после плиты и разделочного стола, кресло-качалка и восемь связок пожелтевших газет на окне. Зато запах тут стоял изумительный.

– Пирожки с крольчатиной, – кивнул мистер Барри на духовку. – Мне внучка раз в месяц привозит, у неё ферма своя в Суссексе. Славная девчонка… Не забывает меня, старика. Ну-ка, доставай сама, мисс, коли пришла.

Здоровенных, с мужскую ладонь, пирожков уместилось на противень ровно девять штук. Тина едва выволокла его на плиту, но потом дело пошло веселее. Вместе с хозяином дома, в четыре руки, они быстро выложили выпечку на блюдо, расписанное гномиками и зайчатами. Пирс за это время успел заскучать в одиночестве, но к элю не притронулся и на дивные ароматы выпечки никак не отреагировал. – Мне, право, неудобно вас торопить, мистер Барри, – с ходу начал он, – но как насчёт книги…

– Сперва перекусим и немного поболтаем, а потом уж и перейдём к сути, – ответил Альберт Барри, садясь в кресло и придвигая к себе кувшин с элем. – Вы угощайтесь, угощайтесь. Мы не на Флит-стрит, я не Тодд, а фамилия моей покойной жены была отнюдь не Ловетт, – кивнул он на тарелку с пирожками.

Тина против воли рассмеялась и схватила один пирожок, тем более что желудок начало сводить от невероятных запахов.

– Фильм или мюзикл? – только уточнила она.

– Мюзикл, – важно кивнул мистер Барри. – Восьмидесятого года, его только-только к нам завезти успели, и дочка очень хотела послушать. Вот мы всей семьёй в столицу и поехали… На самом деле я не просто так время тяну, – обратился он к Пирсу. – В том, что касается этой книги, эрхм… История-то не простая. Суть в том, что «Легенды и сказки Лоундейла» написал мой дед. И не придумал он ни словечка, вот так-то. Всё – совершеннейшая правда.

Он пригубил из кружки. Тина рефлекторно облизнула кончики пальцев, испачканные маслом, и только тогда осознала, что за небольшую паузу умудрилась умять целый пирожок.

– Книга… Книга – часто лишь способ поговорить откровенно с теми людьми, которых никогда в жизни и не увидишь, – негромко произнесла она и, тщательно отерев руки салфеткой, налила себе ромашкового чаю в кружку. Он был странным, почти прозрачным, и пах не аптечными пакетами, а живым летним лугом, всем сразу. – Расскажите, – попросила она.

Мистер Барри помедлил с ответом. А потом начал говорить – медленно, точно не просто вспоминал старую историю, а мысленно воскрешал её перед глазами.

– Вы, должно быть, заметили, что домишко у меня странный. А всё дело в том, что его тут не строили вовсе: дед привёз его из родных краёв в кармане сюртука. Мы, видите ли, не отсюда…

…Семейство Барри было родом из Дублина и считалось по тогдашним меркам преуспевающим, ибо содержало – и небезуспешно – паб «Счастливчик». Дед Альберта, Шон Барри, появился на свет прямо накануне войны, в смутное, дурное время. Его родители даже обвенчаться не успели – отца призвали на фронт, где он и сгинул; мальчику досталась фамилия матери. Мать-то сама тогда была ещё сущей девчонкой, ей и двадцати лет не сравнялось, но сына она любила и баловала, насколько это получалось в те страшные годы.

Но только до поры.

– …их там много было, хватало глаз – за младенцем приглядеть, – неторопливо, размеренно рассказывал мистер Барри, загибая пальцы. – Тётка Лизбет с муженьком, тем ещё выпивохой, и с кучей детишек – шестеро их было, что ли? Тётка Маргарет, вдовая; тётка Анна и дядя Джон – они-то тогда с пабом уже управлялись… Ну и собственно дед, Фергюс Барри. Когда война началась, он сильно захворал, но держался, пока рядом жена была. А когда она скончалась… В общем, в один день, как рассказывают, всё семейство проснулось на пустыре. Фергюс Барри исчез – вместе с пабом «Счастливчик» и годовым запасом лучшего эля в округе.

– Что, прямо так и пропал? – удивился Пирс. Удивился слишком наигранно, чтоб это не прозвучало издевательски, но мистер Барри словно ничего не заметил и кивнул:

– Истинно так. Про старика Фергюса давно поговаривали, что роду он не совсем человечьего, да и паб ему достался непростыми путями, но никто не верил. Ибо выглядел он, рассказывают, точь-в-точь как обычный старикан, прижимистый и вздорный. Ну, прямо как я, – хмыкнул он. – Как он исчез – так и семья распалась, каждый стал справляться, как мог. И Сьюзен Барри попросилась на постой к старшей сестре, Эмили Ли Макбрайт, которая давненько уже наособицу жила. Вот за тёткой Эмили-то и водилось… всякое. Деду Шону тогда целых восемь лет стукнуло, так что жизнь в тёткином доме он запомнил хорошо. И всё, что услышал своими ушами, увидел своими глазами, Шон Барри записал. Так-то и было положено начало «Легендам и сказкам Лоундейла».

– Не «Сказкам старого Дублина»? – полушутя-полусерьёзно переспросила Тина.

Альберт Барри рассмеялся, хрипло и надсадно; смех перешёл в кашель, и его пришлось запивать элем.

– Нет. По правде сказать, следовало бы книгу обозвать «Лисы графства Рэндалл», потому что к концу войны Шон Барри покинул родные края и переехал сюда, в Рэндалл. Тётка Эмили Ли его научила многому, не сказать чтоб совсем бесполезному. Потому с собой он привёз в кармане вот этот домишко – думается мне, что раньше на нём болталась вывеска «Счастливчик». Ну и быстро дела завёл с местными лисами, без этих рыжих прохвостов ни одна стоящая история не начиналась ни до войны, ни тем более после, – усмехнулся старик, и глаза его, помутневшие от возраста, на мгновение сверкнули травяной зеленью. – Дед продолжил записывать, а потом и издал книгу. Правда, название пришлось переделать, чтоб городской совет денег дал, потому на обложку и вылез Лоундейл.

Он повёл рукой над столешницей…

…и опустил ладонь на отдалённо знакомую тёмно-красную обложку. Книга, на корешке которой было вытеснено «Легенды и сказки Лоундейла», преспокойно лежала на столе – так, словно всегда здесь находилась. А между тем Тина ясно помнила, что никакой книги тут не было.

По крайней мере, когда она сгружала поднос с пирожками, теперь уже ополовиненный.

– Скажите… – Вопрос застрял в горле, и пришлось прокашляться. – Скажите, мистер Барри, а в этой книге есть истории о реке? О чёрных и белых камнях? И о колдунах?

Лицо у него приняло невероятное выражение – такое, словно он совершенно не ожидал, что его россказням поверят, а потому одновременно испугался и обрадовался.

– О реке… Реки всякие там упоминаются не единожды, но чтоб ещё и камни… – Мистер Барри задумался и умолк. Зато Пирс оживился и перестал наконец взглядом сверлить столешницу. – Впрочем, кое-что припоминаю. Вот, посмотри-ка.

Он бережно раскрыл книгу и придвинул её к Тине; та углубилась в чтение.

Сперва история показалась, в общем-то, неновой. Это было изложение знакомого уже сюжета о графе Валентине, который подружился с Лисьим Чародеем, Эйлаханом.

«Эйлахан, Эйлахан… – пронеслось в голове. – Где-то это имя уже всплывало. Кённа, что ли, упоминал его?»

Побратимство человека и фейри для многих вскоре стало как бельмо на глазу, особенно для епископа и науськанного им короля. Но после первого испытания, когда графу-де приказали найти жену за три дня, фабула неуловимо поменялась.

Во-первых, появлялся сообразительный «ученик чародея», мальчишка, который и выполнял большую часть неприятных заданий от епископа и короля, пока Валентин с Эйлаханом пировали под Холмом.

Во-вторых, концовка от милой детской сказочки куда-то подевалась, а вместо неё Шон Барри влепил финал от триллера.

…Вот король, которого епископ убедил в предательстве графа Валентина, посылает войска; граф же веселится под Холмом с другом-чародеем, не слышит жалобных песен птицы-оберега; вот солдаты врываются в замок, убивают красавицу жену, связывают старшего сына и бросают в реку, младшего насмерть затравливают собаками…

– Это что такое? – пробормотала Тина, хмурясь. И – подняла голову, перехватывая взгляд хозяина дома. – Детей-то зачем?..

– Лисы уверяют, что всё так и было, а врать им незачем, – мягко ответил мистер Барри, откидываясь на спинку кресла, и выпустил из трубки клуб дыма. – Ты читай дальше, читай. Жаль, что деда сейчас нет рядом. Ему бы понравилось, как ты переживаешь за героев.

…Как ни спешил граф Валентин вместе с другом-чародеем на выручку своей семье, а спасти сумел только младшую дочь. За жизнь старшего сына Хозяин Реки затребовал кровавую плату – сердце; конечно, Валентин согласился, мучимый чувством вины, и тут же упал замертво.

И – тут сюжет окончательно расходился с детской сказкой – попал в ловушку.

Мальчишку возвращать Хозяин Реки отказался, пока не отдаст своё сердце и Эйлахан тоже. Лисий Чародей готов был уже согласиться на смертельную сделку, когда в дело вступил его ученик, тот самый пронырливый юноша: он бросил на бережок ожерелье графской жены, а когда к камням потянулся жадный Хозяин Реки – отрубил тому голову.

И сам стал Хозяином.

Пленённого мальчишку ученик чародея тут же вернул на сушу, и с этого момента сказка свернула на привычные рельсы. Эйлахан нашёл способ оживить Валентина, вложив ему в грудь половину собственного сердца; друзья обернулись огромными лисами и растерзали злого короля с епископом заодно.

На трон взошёл выживший графский сын.

Двух лисов, чернобурого и красного, якобы видели потом не одно столетие в графстве Рэндалл, да и в других местах.

А ученик чародея…

– …возвёл на реке мосты из тех камней, которые остались от рассыпавшегося ожерелья погибшей графской жены, дабы навеки связать реку обетом, – вслух прочитала Тина. – Мосты из бусин? Серьёзно?

– Он ведь был учеником великого чародея, Эйлахана, – улыбнулся в собственные усы мистер Барри. – Нравишься ты мне, мисс Мэйнард. Чем-то на мою внучку похожа, та тоже под хорошую книжку могла умять целый противень пирогов.

Тина покосилась на практически опустевшее блюдо – и почувствовала, что момент удачный.

– Может, тогда передадите книгу библиотеке? – набралась наглости она. – Или хотя бы позволите сделать фотокопию…

Старикан раскашлялся дымом.

– Вот ещё, – фыркнул. – Но ты приходи, когда надо, читай. Помру – может, и тебе книгу завещаю. Только мы, Барри, живучие, ждать придётся долго. – И он подмигнул.

Тина искренне хотела бы задержаться подольше – посидеть над книгой, прикончить оставшийся пирожок, остывший, но всё ещё божественно вкусный, поболтать с мистером Барри о пустяках и задать ему кучу очень важных вопросов… Но Пирс глядел исподлобья уже не сумрачно, а откровенно зло.

– Ладно, – протянула она. – Ладно, спасибо вам огромное, я в восторге, честное слово. Последний вопрос только… Ваш дед что-то унаследовал от Фергюса Барри и чему-то научился у своей тётки Эмили. Но ведь всё это не исчезло, думаю. Оно досталось вам.

Альберт Барри откинулся назад, медленно качнулся в кресле. Дым повис над ним кольцом, очерченным чётко, словно циркулем.

– Это не вопрос ведь, милая.

Пирс пнул Тину под столом и что-то прошипел, но она его проигнорировала, мысленно пообещав себе устроить разборки уже после ухода.

– Нет. Вопрос вот какой: вы когда-нибудь замечали тут, в Лоундейле, похожих на вас?

Вспыхнул огонёк в чубуке трубки – и отразился в глазах зеленцой.

– Похожих людей?

– Нет. Не их.

– Ну… – Мистер Барри затянулся. – Случалось. Одну такую встречаю часто, особенно по утрам. Она развозит газеты, молоденькая совсем. Ещё был юноша, очень состоятельный по виду, почтительный. Лет шесть назад он подвозил меня к дому, – нахмурился старик и провёл над своей головой ладонью справа налево. – Волосы он зачёсывает вот так, одет с иголочки. Хозяина реки видел однажды, издали. И ещё…

Пауза затянулась.

Тина поджала ноги, и очередной пинок от Пирса пришёлся в пустоту.

– Да, мистер Барри?

– Уж не знаю, стоит ли упоминать их, потому что они не люди, но и не… не старого рода, – нахмурился тот и отложил трубку. – Раньше они часто разъезжали по городу на фургонах, одинаковых таких. Теперь я их вижу редко… Но мне всё время чудится, что они поблизости. Помню, я как-то шёл с почты – и вдруг увидел сразу двоих, такие угрюмые, горбоносые, похожие, как близнецы. Струхнул я тогда, надо признаться, очень сильно. Домой возвращался кружным путём, а потом всё мерещилось, что они толкутся на пороге. Но обошлось, – вздохнул тут мистер Барри и опустил глаза. – Видать, им не стариковские кости нужны, мисс Мэйнард.

Перед внутренним взором замелькали газетные объявления, и пронеслась неприятная мысль:

«Ага, конечно. Им нужны камни, кости города. Причём срочно».

– Большое спасибо, мистер Барри, – вслух сказала Тина. – Вы нам очень помогли, правда. Я, наверное, ещё воспользуюсь вашим приглашением и обязательно загляну.

– Заглядывай, милая, заглядывай, – кивнул он несколько сонно и смежил веки. – А эль хорош… Такого сейчас не делают…

Провожать гостей Альберт Барри не стал, потому прощание вышло коротким и суховатым. Да и сам визит в целом оказался недолгим, но стемнеть за это время успело окончательно; идти по пустынной Грин-Энд было жутковато, под каждой гортензией мерещилось по Доу, под особо раскидистыми – аж по два. Тина терпеливо дождалась, пока дом мистера Барри останется достаточно далеко, и только тогда напустилась на Пирса:

– Что на тебя нашло? Я думала, ты в хорошем настроении из-за книги. Что за гримасы такие?

Пирс ссутулился и по-мальчишески сунул руки в карманы брюк.

– Зуб разболелся. Не бери в голову, Тин-Тин, я завтра заскочу к своей второй, она посмотрит… Это действительно так ужасно выглядело?

Совесть не упустила случая вцепиться Тине в холку.

«Получается, человек страдает, а я себе выдумываю всякую ерунду на ровном месте».

– Нет, – соврала Тина и улыбнулась виновато. – Я просто за тебя беспокоюсь в последнее время, вот и… – Она прикусила язык.

Почему-то вспоминать о крысином укусе вслух показалось не к добру.

Пирс повернул голову; свет от фонаря графично разделил его лицо на две части, точно половины от белой и чёрной маски. Одной – усталой. Другой – оскаленной.

– Да, время нелёгкое какое-то… Тебя проводить? Или ты сама?

Она с готовностью заверила его, что доберётся до дома и одна, благо здесь недалеко, и, прощаясь, неловко наказала обязательно зайти в круглосуточную аптеку и купить обезболивающего. Потом, уже почти добравшись до холма, вспомнила про кошачий корм и чертыхнулась: ближайший магазин был в половине квартала отсюда, ближе к стадиону. Кошки, впрочем, возблагодарили её мелодичным мурлыканьем и жадным урчанием, собравшись вокруг наполненных мисок.

– Бедные вы, бедные, – вздохнула Тина, оглаживая вертлявые спины. – Совсем я вас забросила. Плохая хозяйка, да?

Королева исполненным достоинства жестом потёрлась о её голень, заверяя в том, что нет, хорошая, даже очень.

Мобильник на столе тренькнул. Пришло сообщение от Уиллоу, что само по себе было странно: хоть номерами они обменялись давно, ещё в достопамятный вечер заключения альянса, но СМС девчонка воспользовалась впервые. А теперь написала коротко и совсем непонятно:

«Новости про фонтан. По нашей части? Или дебилы?»

Только Тина собралась написать ответ, как мобильник дёрнулся ещё раз:

«Включи новости прямо счас!»

И ещё:

«*сейчс»

И:

«Да чёрт! Ну ты поняла»

– Ага, прекрасно поняла, – вздохнула Тина, откидываясь на стул и закрывая глаза. – Вот только телевизора у меня нет. Замечательно.

– Вообще-то есть. На чердаке, среди хлама. И он вполне в рабочем состоянии.

Кённа обнаружился посреди кухни, прямо на столе, в задравшейся футболке, с Королевой под боком, – незваный, непристойный и неотразимый.

Впрочем, как обычно.

Тина про себя сосчитала до десяти, потом решила, что уже успокоилась и голос будет её слушаться.

– Мне прямо неудобно давать советы многомудрому колдуну, но на столе обычно не лежат. За ним едят.

– О, – улыбнулся Кёнвальд мечтательно. – Я бы с удовольствием развеял твои невинные заблуждения насчёт столов и способов их использования, но сперва я хотел бы всё-таки включить телевизор. Ива редко бывает столь настойчива, даже любопытно, что её так обеспокоило…

Он осёкся.

Медленно, очень медленно Тина склонилась к нему, дохнула на полоску бледной кожи под задравшейся футболкой – мышцы на животе у него отчётливо напряглись – и выпрямилась, сграбастав разнежившуюся в тепле Королеву.

– Что… ты делаешь?

Голос у Кённы был хриплым и более глубоким, чем обычно.

– Иду на чердак за телевизором, – с деланной невинностью ответила она, обернувшись на пороге. – Кошку я у тебя конфискую, прости, а то одной там страшно и темно.

Мысли в голове разбегались во все стороны, как мыши в чулане, где внезапно зажгли свет. И к расследованию они не имели совершенно никакого отношения, зато щёки от них пылали так, что, кажется, светились в темноте.

«Я бы не смогла так заигрывать с Йорком, – думала Тина, тревожно стискивая Королеву в объятиях. Та беспокойно мела хвостом, да и мурлыкать перестала, но попыток вырваться и убежать от взбудораженной хозяйки не делала. – Ни с Йорком, ни с тем парнем из старшей школы… Боже, как его звали-то? Забыла…»

С Кёнвальдом она постоянно чувствовала, что балансирует на грани между дозволенным и недозволенным, между благопристойной явью – и сном, где можно всё. И останавливали её даже не соображения приличий – какое там кокетливое целомудрие в двадцать шесть лет! – а ощущение необратимости. С ним всё было слишком по-настоящему, весомо, навечно, как в легендах и сказках, где единственный поцелуй венчает двоих, связывает до конца жизни.

Сам Кённа делал немыслимые вещи, говорил такое, отчего вскипала кровь. И в то же время – сам реагировал невероятно остро на то, что делала Тина.

На тёплое дыхание на своей коже.

На сны.

«Я хочу, чтобы это продолжалось, – промелькнуло в голове. – Пусть в комплекте с Доу и крысами, но лишь бы было. Лишь бы…»

– Я посмотрел на Маркоса одним глазом, – сообщил Кён, как ни в чём не бывало возникая на полшага впереди. – Крепкий парень, уже почти оклемался. И не озлился.

– Ты сильно рисковал.

– Обиженный мальчишка – лучше, чем мёртвый мальчишка, – пожал он плечами.

– А сам-то ты готов к тому, чтобы тебя «обидели», но уберегли от опасности? – спросила Тина. И тут же прикусила язык, почувствовав, что перегибает палку. – Ладно, проехали. Скажи лучше, почему ты решил, что телевизор работает? Вообще-то дед отнёс его на чердак именно потому, что там чего-то сломалось.

– Гнездо для антенны там сломалось, – фыркнул Кённа, снисходительно улыбаясь через плечо. – Ничего такого, что нельзя было бы исправить паяльником и десятью минутами работы.

– Я даже не буду спрашивать, откуда ты вообще знаешь, что такое «паяльник». Потому что я не знаю.

Он рассмеялся.

На чердаке было тихо и пустынно. Чернел распахнутый зёв дальнего сундука – видимо, Уиллоу поленилась захлопнуть крышку, когда искала вещи на смену промокшим. Под самыми откосами, в пыли, виднелись отпечатки кошачьих лап; над окном висела жутковатая африканская маска – сувенир, привезённый из дальнего плаванья кем-то из непоседливых прадедов.

Телевизор стоял наособицу, на трёхногой табуретке – явно не так давно протёртый от пыли, сияющий буквально.

– Признайся, ты всю технику в моём доме уже изучил? – весело поинтересовалась Тина.

Королева, почувствовав перемену настроения, с облегчением выскользнула из объятий большой мохнатой каплей и, мазанув по ногам хвостом, скрылась среди сундуков.

– Надо же мне было как-то коротать ночи, когда я сторожил твои жаркие сны, Тина Мэйнард, – улыбнулся он и сел прямо на пол, похлопав рядом с собой. – Устраивайся поудобнее. Надеюсь, мы не опоздали.

Помедлив секунду, она села подле него – и боком прижалась, опуская голову к нему на плечо, совсем как на свидании в старших классах где-нибудь в кинотеатре на ночном сеансе на последнем ряду…

«Может, позвать Кённу в кино? – подумала она вдруг. – Потом. Когда всё утрясётся».

Мысль отдалась сладкой дрожью в конечностях; до сих пор спираль событий раскручивалась столь стремительно, что времени подумать о том, что будет «после», отчаянно не хватало. Не получилось довести размышления до логического конца и сейчас: провод с вилкой сам собой дополз до розетки, и телевизор действительно заработал. На втором канале сюжет про фонтан, упомянутый Уиллоу, как раз закончился, но, видимо, это была новость дня, потому что крутили её по всем каналам с разной периодичностью.

Удача улыбнулась им уже минут через пятнадцать, на шестом канале. И Тина обрадовалась про себя, что смотрит видео не одна, а вместе с Кёнвальдом, чья уверенная холодная рука придерживает её за плечи, защищая от любой беды.

На первый взгляд, для непосвящённых в сюжете не было ничего ужасного. Пока на экране показывали картинку с видеорегистратора в такси, зафиксировавшего ужасающий акт вандализма – похищение скульптуры девы с кувшином, украшавшей фонтан последние лет двести, – голос диктора возмущённо перечислял убытки, нанесённые городскому бюджету. Но для нескольких наблюдателей и фургон с полузакрашенным логотипом, и люди, которые затаскивали в него разбитую на куски деву, представали не просто вандалами.

– Это же «Перевозки Брайта», – хрипло выдохнула Тина, узнав фрагменты логотипа, которые столько раз видела на бейсболках курьеров, доставлявших ей книги. – И та женщина, полная блондинка с косматым каре… Она точно сообщница Доу. И это она чуть не угробила жену и дочь Гримгроува. И… О господи, капитан Маккой же показывала мне её фотографию! А Йорк-то знает? А…

Хватка Кёнвальда на плече стала жёстче.

– Похоже, что здесь многое упускаю именно я, – произнёс он задумчиво, опустив веки. Из-под ресниц полыхнуло синим пламенем, ледяным и гневным, и успокаивало лишь то, что этот гнев направлен не на неё, а на тех людей или нелюдей с видео. – И хотел бы развеять своё неведение, ибо нет ничего опаснее. Ты поможешь мне, Тина Мэйнард.

Она тоже зажмурилась, набираясь храбрости.

– Конечно. Расскажу всё, что мне известно. Но…

Он поцеловал её в висок, ободряя и поощряя:

– Но?

– Расскажи мне правду о камнях, – отважилась Тина. – Я читала историю о Валентине и Эйлахане. Ведь это ты – ученик Лисьего Чародея? Там говорилось, что ты сделал мосты из камней, которые остались от ожерелья графини. Тогда причём тут статуя? И почему тени ищут именно белые камни?

Мучительно долгие полминуты тянулась пауза. Бродили отсветы телеэкрана по смежённым векам, ведущий бодро перечислял результаты теннисных матчей в одной шестнадцатой финала, Королева нарочито шумно барахталась в сундуке…

– Ты злишься? – тихо спросила Тина, сжимаясь, точно стараясь стать меньше. – За вопрос?

– Нет, – ответил Кёнвальд необыкновенно ласково. – Посмотри на меня, пожалуйста.

Она послушалась.

Его лицо выражало не раздражение, не ярость, не досаду – всего лишь печаль.

– Я не могу сердиться на тебя, тем более – за желание узнать правду, – мягко произнёс он. – Однако некоторые осколки прошлого даже великая река времени не сумела обкатать. Мне кажется, если я возьму их в руки, то станет больно… Я отвечу на твой вопрос, Тина Мэйнард, хотя бы затем, чтобы ты не искала ответов у кого-то другого. Но немного позже. Давай посидим так ещё немного.

Он умолкнул, и в этот момент в груди у Тины что-то хрупнуло, треснуло, сломалось.

Как прочная скорлупа.

И проглянул нежный росток; и та смутная нежность, которая появлялась при взгляде на спящего Кёнвальда, и жар, поднимающийся от его слов, и вот это страстное желание какого-то общего «потом» – всё обрело новое-старое имя.

«Я его люблю», – подумала Тина, обмирая от ужаса.

И – кивнула, готовая ждать ответов сколько угодно.

…например, сорок минут, пока идёт дурацкое шоу «Роб и Боб», кошки не просят жрать, а Доу и прочую нечисть можно выкинуть из головы.