2064: Зима

Глава 25

Церемонию прощания организовали в субботу, чтобы все желающие могли проститься с Олегом, не отпрашиваясь с работы.

Организацию ритуальных услуг взял на себя HR-отдел компании — у Олега ведь не было родственников.

Несмотря на выходной, к назначенному времени пришло совсем немного людей. И, судя по тому, как они здоровались друг с другом, Андрей понимал — это бывшие коллеги.

Прощальный зал находился в небольшом кубатории, затерянном где-то на границе нового и старого города. Строгая мраморная отделка, хмурые лица, приятный мягкий свет, льющийся из квадратных светильников, вмонтированных в потолочные панели.

Зал был типовым, по современным меркам, кубаторием стандарта «Стена Огней».

Андрею нравилась сама задумка. Его мама, умершая не так давно, покоилась в таком же — только в Санкт-Петербурге. Он постоянно навещал её, когда приезжал в гости к отцу и сестре.

Сейчас, наблюдая, как прах Олега задвигают в прямоугольную ячейку — такую же, как сотни или даже тысячи других, выстроенных по всем стенам зала, — он прошептал:

— Не обижайся на неё. Она придёт. Потом.

Когда контейнер с прахом утопили в ячейку до конца, раздался тихий «щёлк», и на переднем экране контейнера появилось изображение огонька свечи и имя:

«Новиков О. А.»

Годы жизни, указанные ниже, не внушали оптимизма.

Инсульт в таком раннем возрасте.

Андрей поёжился, напоминая себе записаться на обследование сосудов. Он всегда был ипохондриком, и случившееся вызвало у него уже несколько приступов тревожности.

Когда «свеча» загорелась, чуть выше секции с ячейками появилась фотография Олега.

Та же, что была в общей рассылке с некрологом. Обычный офисный снимок: он стоит у большого окна, слегка склонив голову набок и как будто говорит взглядом: «Ну, давай уже, фотографируй…»

Фон убрали, немного подкрутили цветокоррекцию — чтобы совпадал по тону с остальными.

Вот он снова появился перед пришедшими. Пастор, читавший заупокойную, сказал последнее:

— Аминь.

Кто-то всхлипнул. Молоденькая девушка, стоящая между двумя такими же молодыми парнями.

"А… стажёры", — понял Андрей. Анна рассказывала, что Олег постоянно курировал их.

Пастор захлопнул томик, который носил с собой, опустил голову и отошёл в сторону.

Образ Олега начал уменьшаться, смещаясь вверх, и влился в поток сотен и тысяч лиц, медленно проплывающих по верхней секции стен зала.

Андрей тяжело вздохнул и направился к выходу.

***

Анна сидела в машине, ожидая, пока вернётся Андрей.

Просто сидела в тишине, закрыв глаза.

Музыку слушать не хотелось, и ей показалось, что она даже задремала — ведь, когда дверь соседнего с водительским места открылась, её дёрнуло.

— Всё?

— Всё… — ответил Андрей. Он явно был недоволен.

Анна лишь мельком глянула на него, уставившегося на неё с упрёком, но не подала виду, что заметила. Будто просто посмотрела на что-то за ним.

— Тебе куда?

Андрей продолжал сверлить её взглядом — она ощущала давление на висок, но так и не повернулась, смотря на дорогу, по которой сонно проезжали машины, двигающиеся из центра.

— Да я сам доберусь, Ань… — внезапно ответил он, и она вынуждена была посмотреть на него. Умел он манипулировать.

— Нет, зачем? Там холодно.

— Ань, я поехал с тобой исключительно, чтобы ты…

— Не начинай опять. Тема закрыта, ладно? — перебила его она, вспомнив, как он пытался уговорить её пойти туда.

— Зачем ты вообще поехала? У меня есть своя машина, и я бы добрался сюда сам.

— Ты сам вчера попросил привезти тебя, — откинулась на спинку кресла Анна. — Андрей, прекращай…

Он тоже отвернулся и уставился в окно.

— Потому что я знал, что сама ты не поедешь. Тащить тебя силой невозможно, и я надеялся, что…

— Зачем, Андрей? Я сказала, что внутрь я не пойду. Сразу. Тащить меня никуда не надо!

Непогашенная перепалка, которая вспыхнула, когда они приехали, требовала продолжения. Он тоже вспыхнул, будто бы ждал подходящего момента.

— Затем, чтобы у тебя крыша не поехала! И я переживаю, чёрт!

Анна криво усмехнулась, упершись взглядом в рулевое колесо.

В ней вскипала ярость.

— Похороны затем и нужны, чтобы отпустить человека, Ань.

"Остановись…"

— И ты же сама это понимаешь, но специально не даёшь себе…

— Заткнись! — гаркнула Анна. — Не смей продолжать, предупреждаю.

Андрей опешил, не ожидав такой громкой реакции. Он хорошо знал её и умело объяснял себе ход её мыслей и образ мышления, но он был опасно близок к ловушке, в которую сам себя загнал тем, что имел ключ к воздействию на неё.

Ведь на деле он всегда шёл одним и тем же маршрутом — зная о том, что корень проблемы действительно в ней, а также что она знает об этом, стоило лишь указать ей на то, что это заметно ему.

И она таяла, соглашалась, начинала что-то наконец делать. И так каждый раз.

Как и тогда, в кабинете…

— Ты просто боишься идти дальше, — всё же наступил в капкан он.

В голове Анны щёлкнуло — тот самый механизм, который не заметил Андрей.

— Если бы я не послушала тебя в прошлый раз, я бы смогла сходить туда, — глядя строго перед собой, сказала девушка.

Она не узнала свой голос, ведь в момент говорения будто отключилась от тела. Будто бы говорила не она.

Нет, она не обвиняла его. Он не знал, не мог знать.

Но так совпало.

Жизнь всегда бьёт по морде, и не знаешь заранее, где подстелить соломку.

Но… возможно… ему тоже нужно заниматься своими делами, чем быть вечным хорошим парнем с хорошими и правильными советами.

— Ты… меня обвиняешь? — он понял, что она имела в виду.

Анне хотелось сказать: «прости». И она даже собиралась, добавив что-то в духе:

«Я потом обязательно схожу, Андрей, не переживай. Мне нужно время, понимаешь?»

Но вместо этого она произнесла:

— Нет, но, Андрей… занимайся лучше своей жизнью. Я сама как-нибудь разберусь.

Вместо ответа она услышала хлопок двери.

"Извини…"

Останавливать его она не стала.

Он и вправду был не виноват. Она на него даже не злилась.

Просто совпало.

Едва надкушенный бутерброд вызывает большее расстройство, если его тут же отобрать.

Возможно, она извинится перед ним, когда кончится уже эта проклятая зима.

Анна вырулила на дорогу, не обернувшись.

Она знала, что Андрей сам доберётся до дома.

***

Красные глаза, злобно уставившиеся прямо на неё, буквально сочились кровавыми слезами. В них была исключительно ненависть, будто клубившаяся под тонкой плёнкой слизистой оболочки.

— Ты довольна? — услышала она внезапно спокойный голос, который совершенно не сочетался с тьмой, что бурлила в глубине его глаз.

Лена не могла ответить ему — слова застревали в горле. Она пыталась сказать, что ни секунды не снимала с себя вины, что хотя бы не попыталась, что врачи всё равно не успели бы. Она была виновата перед ним и хотела попросить прощения, хоть и знала, что он не простит. Он ненавидел её, и его рука уже сжимала ей горло, запирая внутри то, что она уже не могла сказать в своё оправдание.

Ей не хватало воздуха.

Он всё продолжал смотреть на неё с выжигающей душу ненавистью.

Внезапно она поняла, что это был не Олег.

Олег не носил клетчатых рубашек её брата.

— НЕТ! — заорала Лена и распахнула глаза, тяжело дыша.

Она с силой втягивала в себя воздух, и сердце её колотилось, отдаваясь дробью в висках.

Она и вправду задыхалась — видимо, неудачно повернулась во сне.

Рене проснулся и закричал.

— Сейчас… сынок, сейчас… — тяжело дыша, отрывисто сказала она.

***

Спустя десять или пятнадцать минут Лена уже была на кухне.

Своим воплем она разбудила всех. Когда она уже успокаивала Рене, в её комнату заглянул сонный Люк, а за ним вырос и растрёпанный Марсель. Он больше не ночевал в теплице, а проводил ночи в кабинете отца, допоздна перечитывая те проклятые договора и контракты…

Успокоив братьев, Лена отправила их спать. Рене, разбуженный её стонами и криком, успокоился только тогда, когда она сама сумела прогнать образ Олега-Марселя из головы.

Он приходил к ней уже не впервые, но впервые — так ярко.

В прошлых встречах он не говорил с ней. Всё началось с немого упрёка издалека. Она тогда будто снова оказалась в том коридоре и увидела его, смотрящего на неё застывшими мёртвыми глазами, которые внезапно полыхнули искрой жизни. И злобы.

Она тогда подскочила, сдержав крик. Даже уснула. Наутро осталось лишь тягучее ощущение и сожаление о том, что Дима всё ещё не вернулся. Поездка затягивалась — с родителями его всё ещё было плохо, и он… ей не хватало спасительных объятий ночью.

Дальше Олег стал появляться уже ближе и дольше, но он не говорил с ней. И то был именно Олег — она знала это.

Но сегодня…

На часах было около пяти утра, и ложиться она больше не собиралась.

Ей нужно было подумать. А точнее — решиться набрать Анну и попросить её о встрече.

Она понимала, что та ещё очень далека от нормального состояния, да и обсуждать то, что написал отец, ей было тяжело. Но неизвестность обременяла Лену гораздо больше.

Она знала, что ответов она не получит.

Отец сам искал их достаточно долго. Да и если она что-то узнает, то, скорее всего, ей не понравится то, что откроется.

Но она просто не могла позволить себе не делать то, что она может делать.

Не в этот раз.

***

Стоя у окна с кружкой, что источала приятный и терпкий аромат, Лена думала. После того, что они узнали, открыв сейф, ей лезли в голову разные мысли.

Она никогда бы не пришла к ним без тех бумаг и письма, ведь уклад жизни казался ей таким ровным и естественным, что мысли об искусственности фундамента просто неоткуда было взяться.

Фермы.

Их было много на Севере.

Вокруг северного земледелия строилась целая инфраструктура: энергетика, логистика…

Она знала всё это — ведь вела переговоры и бухгалтерию.

Которая была насквозь убыточной.

Да, их годовые бюджеты росли, да и выработка энергии давала стабильную прибыль.

Но она никогда не покроет все расходы. Даже на четверть.

«Все субсидии и кредиты…» — слова её отца из того письма.

Она знала о «помощи», но не представляла её масштабов, ведь в сметах, которые она видела, все цифры были итоговыми.

Она узнала реальный масштаб помощи от «компании» только, когда прочитала все контракты.

И нет, идея об абсурдности северного земледелия у неё не возникала.

Все эти испытания технологий для колонизации, да и разговоры об укреплении базы «на случай чего» с климатом — всё это имело свою логику и казалось ей вполне нормальным, и даже правильным.

Абсурд был в таких тратах.

Государства, собравшиеся вокруг Северного полюса, будто бы и не собирались получать прибыль с такого масштабного и амбициозного проекта, отдав земли во владение обычным частникам, щедро осыпая тех деньгами.

Любой школьник скажет, что государственная монополия в этом вопросе будет действительно выгодна.

Один большой и автоматизированный комплекс дал бы гораздо больше прибыли, чем несколько уединённых ферм, стоящих на отшибе.

Тут растили что-то большее, чем грибы и кофе.

Когда Лена впервые это поняла, она сразу вспомнила о соседях.

У них ведь такая же убыточная ситуация…

В каких «программах компании» участвуют они, чтобы держаться на плаву?

"Надо будет поговорить с Катей об этом", — думала она, тяжело глядя на мигающие зелёными маячками ветряки.

Она знала её давно. Примерно с начальной школы, когда та появилась в их классе.

Если у них тоже есть какая-то семейная тайна… Станет ли она обсуждать?

Знает ли она вообще что-то, или у её отца в кабинете тоже есть свой сейф?

Лена уже не могла остановиться.

***

Анна шарила рукой по полу, пытаясь нащупать разрывавшийся телефон.

Кто-то очень хотел вырвать её из тягучего, как кисель, сна, который она надеялась тут же забыть, как только откроет глаза.

"Ты не дома… тумбочка…" — подсказал ей собственный разум, с трудом пробивающийся сквозь сонное отупение.

"Точно…"

— Да, алло… — сонно промямлила она в трубку, так и не посмотрев, кто звонил.

— Алло, Анют, это Лена. Спишь? Прости, что разбудила…

— А сколько времени?

— …в районе семи.

"В районе?!"

— Да, сплю ещё… выходные же… — всё же смогла разлепить глаза Анна и посмотрела на часы.

06:51

— Охренеть.

— Анют, прости, пожалуйста, что так рано… Сама полночи не спала. Мне надо с тобой поговорить, прости. Мы сможем встретиться?

Голос Лены изменился. Она и правда была взволнована.

Про извинения она проговорила скорее машинально.

— А что-то произошло? — тревога подруги как-то встряхнула Анну.

— …да, но… я не… не по телефону, ладно? Прости, что разбудила, просто… ну, я боялась, что у тебя могут возникнуть какие-то планы. Хотела успеть просочиться, — Лена, замявшись в начале, начала тараторить.

"Что с ней?" — Анна даже встала и начала потягиваться. Этот диван был таким жёстким, что её поясница молила о пощаде.

— Так, я восстала, — потянувшись, уже твёрдо сказала Анна. — Надеюсь, ты не на полпути до города, а то мне надо размяться сначала. Потерпит до обеда? Как раз перекусим…

— Нет-нет, я дома, — поспешила успокоить её Лена. — Отлично. В обед буду. Где тебе будет удобно?

— На нашем месте. Я забронирую.

— Поняла. Спасибо тебе огромное. И прости ещё раз, что так рано.

— Нормально. Давай… скоро увидимся, — зная, что Лена правильно поняла, о каком месте речь, Анна оборвала связь.

Хорошо, что хоть кто-то занят своими проблемами и не лезет в её дела.

***

Тренировка и хорошая растяжка, а после — четверть часа в сауне — вновь придали Анне ощущение родства с собственным телом.

Сперва больничный, а затем новогодние каникулы окончательно выбили её из режима, ведь тренировки в рабочее время не распространялись на праздники и выходные.

Хотя раньше она всегда ходила. С ним.

Лена уже была за столиком, на котором лежало два меню.

— Прости, что задержалась… волосы сохли, — сказала Анна, в ответ на что Лена замотала головой, давая понять, что всё в порядке.

— Рассказывай, что такое произошло?

— Нет, сперва ты… прости, я тут погрязла в наших проблемах. Ты как?

Анна, устроившись, взяла меню.

Вок она не хотела, потому надо было что-то выбрать.

— Ой, Лен… да так… — пролистывая меню, отстранённо ответила девушка, — …ничего не хочу.

Отложила меню и взяла стакан воды с лаймом и льдом, который оставляли всем посетителям вместе с меню.

Лена прищурилась, но не стала уточнять.

— Рассказывай, что там? Видок у тебя так себе, подруга… — прокомментировала мешки под глазами Лены Анна.

Та лишь горько усмехнулась.

— Нас сюда пускать перестанут с такими кислыми рожами… — отложила меню. — Тоже не хочу.

Она была права.

Анна пыталась что-то сделать с лицом, хотя бы на людях, но пока не выходило.

Позавчера маленький ребёнок, смотревший на неё в лифте, заплакал, отчего мать была вынуждена его успокаивать.

Анна даже вышла не на своём этаже и добиралась по лестнице.

— Ладно, салат тогда возьму, чтобы правда не выгнали. Кофе будешь?

— Ой, нет, уже не лезет. Воды попью, — спешно отказалась Лена.

Анна сделала заказ.

***

Дослушивая историю, что поведала подруга, Анна хмурилась всё больше и больше.

В отличие от того, как Олег, всячески подбирая слова и вуалируя всё, что попадало под его соглашения о неразглашении, рассказывал лишь то, что казалось ему «странным», история Лены — во всей её чёткости и документированности — казалась просто дикой.

Она даже показала фотографии папок и кучу бумаг в них. Сообщила и о письме.

Поделилась и идеями, что посетили её после. Она смущалась, говоря об этом. Как и Олег, говоривший о проблемах с психикой, ведь «странности» никак не вписывались в привычную картину мира. Будто бы ступала по льду и осторожно проверяла перед каждым шагом, поглядывая на Анну.

Анна, когда делилась с Леной своими соображениями — она помнила это, во время той пьянки, ведь тогда она ещё не была совсем на рогах — не стеснялась, потому что была сильно пьяна.

Но ей было так же неудобно думать об этом, когда она только ехала в офис.

Оказывается, что сообщения пропадают не у неё одной.

Нет, это было не тем, что её шокировало.

Шокировал её размах, о котором рассуждала Лена.

Пропадающие сообщения и ощущение, что психика даёт сбой у всех, кто прикасался к тому, что скрыто под завесой обыденности, — это лишь наклейка. Знак качества от какой-то очередной экспертной комиссии, щедро спонсируемой МЦАМОС.

Закончила свою историю Лена просьбой поискать какие-нибудь документы, что Олегу могли дать в детском приюте.

Она так извинялась за это и переживала, что едва не начала грызть ногти.

— Конечно, я поищу, — положила ей ладонь на плечо Анна. — Почему ты раньше не попросила?

— Да я… не хотела тебя лишний раз тревожить. К тому же, это касалось Олега… К тому же… нет, не так… Я уверена, что даже если что-то найдётся…

Она права.

Олег тоже говорил, что ему некуда обращаться.

— …это ничем не поможет? — закончила за неё Анна.

Лена молча закивала, закусив губу.

Молчание повисло за столом, и Анна всё же спросила:

— А как твой брат к этому отнёсся?

— Он мне не говорит, хотя копается в этих бумагах по полночи. Я очень переживаю из-за него… и из-за себя…

"Она тоже?!"

— Ты тоже?

Лена дёрнулась и замахала руками:

— Нет, нет… Просто… Ань… Он мне снится…

Далее Лена поведала историю о снах, чувстве вины. Разрыдалась.

Анне пришлось успокаивать подругу, которая просила у неё прощения.

"За что?"

Анна пыталась быть такой же чуткой, как была Лена тогда, в отеле, но, не являясь матерью, не могла.

Да ещё и виновато поглядывала на бармена, что косился в сторону их столика.

— Тш-ш-ш… Лен, ну всё… Давай прямо сейчас поедем, хорошо?

Лена всё же успокоилась.

Спустя несколько минут, когда она слегка подправила макияж, подруги покинули заведение, расплатившись за нетронутый салат.

Анна обещала себе больше не устраивать сцен в этом кафе, ведь ей нужно было приходить сюда.

Нельзя было распугивать клиентов слезами и кислыми рожами.

Выходя оттуда, она раздавала приветливые улыбки направо и налево.