2064: Зима

Глава 26

— Подожди, стой! — крикнул Марсель, заметив, как зажёгся индикатор перегруза троса, прицепленного к тягачу. — ВЫРУБАЙ!

Водитель услышал и остановил ход.

Несмотря на сезон, разбор завалов, что остались после крушения ветряка, начался уже сейчас. К весне нужно было разгрести хотя бы ту груду, что была завалена снегом, чтобы компания смогла поставить новую установку.

Гарантия — учитывая трагичные последствия и прочие условия, что не входили в перечень страховки — была продлена. Вместе с извинениями и соболезнованиями, выраженными в письме, был прислан новый договор. Все расходы на устранение последствий, замену, последующее техобслуживание — всё это компания брала на себя.

Ради этого всего-то нужно, чтобы кто-то погиб.

Марсель, как мог, гнал от себя холодный цинизм, но он пробивался вновь и вновь, и, казалось, что совсем скоро он тоже начнёт говорить о «чёртовых корпоратах».

Да и вся та история с программой и расписанным будущим его детей — это до сих пор не укладывалось в голове и казалось больше каким-то розыгрышем.

Письмо отца… он перечитывал его столько раз, что знал наизусть до запятой.

Отец действительно изложил всё, что было расписано в документах. Своим языком. Сквозь призму своей ненависти к «чёртовым корпоратам». Он был субъективен.

Изучая канцелярский язык договоров и контрактов, Марсель видел нечто другое.

Он начал видеть план.

Отец лишь мельком упомянул это в письме, назвав «их школами», но там ведь было расписано всё. Вообще всё. Даже планы и проекты типового учебного городка прилагались, а также список дисциплин — в зависимости от выбранного направления.

Его дети могли бы стать теми, кто будет осваивать Марс.

Хотел бы он сам полететь туда? Возможно. Ведь он не знал ничего, кроме фермерской жизни.

Предложи такое Люку? Тот не стал бы размышлять и секунды — собрал бы чемодан мигом, и поминай как звали.

Не из-за того, что ему было некомфортно дома. Он любил семью. Но он знал многое — и о том, какие горизонты возникли перед человечеством. Им много рассказывают о будущей колонизации в школе.

Он бы не раздумывал.

Марсель взялся помогать работягам, которых направила компания. Бригада была небольшая, но они быстро расчистили площадку и хорошо прогрели груду обломков, откуда извлекали тело отца, когда буря утихла.

Снегопадов с той бури не было — будто бы природа выдала всё, на что была способна. Прогнозы на месяц вперёд были безоблачными.

Марсель был счастлив, что эту кучу уберут как можно раньше.

Лишь сломленная мачта постоит ещё какое-то время — как временный памятник погибшему отцу.

После его похорон должно было стать немного легче.

Пока Марсель этого не ощущал. Как и Лена.

Она вообще сильно изменилась после той бури, а письмо отца и вовсе пошатнуло её мироощущение.

Казалось ещё, что долгая разлука с мужем сказывается.

Дима сказал, что вернётся к концу месяца, и это вселяло какую-то надежду, ведь работы всё прибавлялось. Совсем скоро новогодние каникулы закончатся, и Люк вернётся в школу, поэтому Марсель останется практически один.

Наедине со своими мыслями, которые Лена сильно критиковала.

Вот и сейчас, отвязывая трос от куска короны ветряка, что они хотели вытащить — она зацепилась за обломок мачты, и, скорее всего, сперва придётся вытаскивать его, чтобы добраться до неё — он думал.

Думал о том, что его ещё нерождённые дети могли бы вырваться отсюда.

«Ты хочешь лишить их выбора, отдав им?» — спросила Лена, когда они вчера обсуждали её подозрения насчёт несоответствий, которые она нашла в расходных сметах.

Она привезла из города выпускные документы Олега. Из приюта.

Марсель глянул их по диагонали — не нашёл ничего странного.

Тогда они и поругались. Впервые. По-настоящему.

Ведь она наотрез отвергла его доводы.

Она даже не поняла того, что он сказал ей:

«Лен, а у кого из нас выбор был, ты о чём?»

Она тогда так вспылила, сообщив, что бросила бы всё и увезла отсюда Рене.

Не спросив его о том, хотел бы он быть увезённым.

Марсель много раз перечитывал строки с извинениями отца — и не мог простить его.

Ведь он не видел за ним никакой вины.

То, что это была корысть? Нет.

Отец и мать любили его — по-настоящему.

Не будь этой программы — были бы у него родители?

Нет. У Олега ведь их не было…

Финансирование их семьи и фермы, которая стала частью и даже, в какой-то мере, смыслом… разве к этому можно относиться плохо?

Тоже нет. По крайней мере, он не мог.

Лозунги о свободе выбора, что изложила тогда Лена…

Марсель знал, что это последствия стресса, разлуки, двух смертей…

Много на неё навалилось. Гораздо больше, чем на него.

Он знал, что она была рациональна и сильна, потому просто решил дать ей время.

И всё пересматривал и пересматривал вечерами планы студгородка, представляя, как его дети будут ходить по парку, что был между учебными корпусами и общежитиями.

А потом их имена, возможно, будут упоминаться в учебниках и новостных сводках.

Хотел бы он такого для них?

Он думал об этом всё больше и больше.

«Мне нужны внуки, Марс. Чем больше — тем лучше», — сказал тогда отец.

Изучая контракт, Марсель обнаружил, что речь шла только об одном ребёнке, но остальных тоже гарантировали пристроить в программу, если у родителей возникнет такое желание.

И речь шла не только о марсианской инициативе — там были и другие.

Возможно, отец переживал за безопасность.

Ведь колонизация — сложное и опасное мероприятие.

Мог ли он исходить из этого, а не из-за чрезмерной традиционности, в которую он иногда впадал?

Как с той убыточной и неудобной переработкой отходов?

"Безопасность" — Марсель криво усмехнулся.

Отец, когда писал своё письмо, не представлял, что на следующий день погибнет здесь.

На своей земле.

Безопасность не гарантирована никому и нигде.

Свобода выбора — лишь лозунг.

В холодном остатке Марсель имел лишь образ своих детей, отдыхающих после занятий в том парке.

Вместе с другими такими же ребятами, на пути к интересному и осмысленному существованию.

И, возможно, большим свершениям.

А то, что Лена называет «отдать им ребёнка» — это же очевидно.

Если им предстоит лететь на другую планету, то там не может быть случайных людей, которые едва знакомы.

Ведь люди ещё не создали Космической Гильдии и не умеют преодолевать расстояния со скоростью щелчка пальцев.

Они не смогут летать домой на выходные.

Да, она не отдаст Рене в ту программу. Её право. Её ответственность. Ведь именно родитель ответственен за то будущее, которое он готов обеспечить собственным детям.

— Готово, дёргай! — закрепив трос, крикнул Марсель водителю.

***

— …Марс, а что с Леной? — внезапно спросила Катя.

Они прогуливались по развлекательному комплексу, что недавно открыли в посёлке.

Тут было всё, чтобы можно было хорошо провести время, не выезжая в город.

Помимо всего, что могла предложить современная индустрия развлечений, в этом четырёхэтажном комплексе была купольная оранжерея на крыше.

Это, пожалуй, было самым интересным для обитателей Крайнего Севера, где лето — лишь краткая вспышка посреди бесконечной зимы.

Марсель даже не удивился тому, сколько народу было здесь.

Отовсюду звучал заливистый детский смех, щебетание птиц — настоящих, или просто фоновый звук — он так и не понял.

Слышалось даже хлопанье крыльев, но он так и не смог разглядеть ни одной птахи.

Искусственный, но такой тёплый и мягкий свет, имитирующий солнце, грел кожу…

Ощущение жизни, будто бы в теплице, когда созрел урожай.

Только в разы естественнее и праздничнее — особенно когда знаешь, что вокруг лишь снежная пустошь до самого горизонта.

И никакой сырости и запаха погреба.

— На неё много всего свалилось, Кать… Я… Она что-то говорила?

Катя немного посмурнела.

— Да, она звонила мне несколько дней назад и просила встретиться. Вчера приезжала…

— Что говорит? — глядя в пол, спросил Марсель, стараясь не выдать излишнюю озабоченность.

Он знал, что Лена не станет болтать лишнего. Даже с близкой подругой. Тем не менее, ему не хотелось, чтобы она слишком докучала Кате.

— Да ты знаешь… ничего конкретного, — хмыкнула Катя. — Она же счетовод, а я всё руками работаю.

— Что-то про расходы и бюджет?

— Да… не подумай, что я тупая, — заулыбалась она, — просто мне интересней в железе ковыряться, чем в цифрах. С детства математику не любила… Даже у тебя балл был выше, чем у меня…

— Эээээй, что за? — Марсель уставился на неё. — Так ты у нас сексистка? Вот уж не подумал бы никогда.

Катя покраснела.

— Нет-нет, Марс, я не хотела сказ… Боже… Я не умею ходить на свидания…

— Да всё нормально, — рассмеялся он. — Ты так забавно покраснела. Признаться, я тоже тот ещё ходок…

Она ущипнула его за плечо.

— Нормальный ты ходок. Мне нравится.

— Так а что с цифрами? Тебя ничего не смутило?

— Ну, я предложила ей пообщаться с мамой, ведь та занимается всеми счетами. Я не вникала. Вроде бы у нас там какая-то программа поддержки, не знаю…

"Понятно…"

Мимо, что-то крича, пробежала группа детей. Несмотря на сильный мороз за стенами купола, все были в лёгкой одежде.

Вся верхняя одежда сдавалась на входе, и гардероб был переполнен так, что куртки Марселя и Кати числились под одним номерком.

— А ты не думала уехать отсюда? — внезапно спросил Марсель, ощутив неожиданную лёгкость и свободу, нахлынувшие от мысли о том, что он не ёжится на морозе в своей дорогущей куртке-незамерзайке, которая должна защищать от холода, но ей это не удаётся.

Катя посмотрела на него с недоверием, слегка прищурив глаза:

— …нет, не думала. А куда ехать? На юг? Там комары…

А что? Собрался куда-то?

— Я? Да боже избавь. Я ж с детства тут… нет, не собрался. Просто… думаю о всяком.

— О чём?

— Ну, ты знаешь… если бы у тебя был выбор, ты бы выбрала что-то другое?

— Нет, — слишком быстро ответила Катя. — Зачем?

— Ты даже не думала!

— А что тут думать? — пожала плечами она. — То, что у меня есть, — мне известно. Я не авантюристка, потому предпочитаю проверенные механизмы. Да и… а почему ты спрашиваешь?

— А, ну… думаю вот о всяком. Не знаю… мы же не выбираем, кем быть…

— Да, но и насильно никто не держит, — ответила Катя.

— Вот именно! И что мы выбираем, когда понимаем, что есть и другие варианты?

Катя вновь ущипнула его за плечо. Больно она щипалась, всё же.

— Мистер Дюпон, я понимаю, что у вас философские прорывы в теплице, но… То, что я сказала — что предпочту остаться с тем, что жизнь сдала на руки — это моё личное. То, что я этим с вами поделилась — не значит, что вы доказали какую-то там теорию.

"Вот так вот"

Марсель уставился на Катю, а она лишь похлопала ресницами. Именно так, как она умела.

— Ай… больно.

— Ну, прости, дорогой, — рассмеялась она. — Просто я не хочу быть аргументом в ваших спорах с Леной. Вы мне оба дороги, и я, пожалуй, подожду, пока у вас наладится.

— Постой… а что она рассказала тебе?

— Не переживай… обычный девчачий разговор, в общих словах. Сказала, что хочет походить к психотерапевту — тревоги, страхи… Я её прекрасно понимаю, ведь на неё столько свалилось за раз, — Катя вздохнула. — То, что вы спорите, ну… надеюсь, что ты не воспринимаешь это как конфронтацию.

— Я-то — нет, — уверенно ответил парень.

— Она, к слову, тоже. Просто… дай ей время, в общем, и не жди, что она будет соглашаться с тобой во всём. У неё свои резоны, свой взгляд. Главное — не разругайтесь там, хорошо?

— Да я…

— Да, ты, — Катя ткнула Марселя пальцем в грудь. — И не смей давить на неё, пользуясь тем, что я согласна с твоим мнением. Понял? А теперь купи мне мороженое.

Марсель заметил небольшой киоск, где собралась изрядная очередь из детей и родителей.

Гуляя по оранжерее среди буйной зелени, действительно можно было забыть о снеге и холоде. Он и сам с вожделением впился глазами в автомат, наполняющий вафельный рожок порцией мороженого.

Дынное. Он определённо возьмёт себе дынное.

***

Отстояв очередь, Марсель возвращался к Кате, занявшей пару мест на скамье неподалёку, с двумя рожками в руках.

Своё он уже лизнул — и оно было великолепно. Он не помнил, когда в последний раз ел мороженое.

Катя его выбор не оценила, сказав о специфичности вкусов.

Он оценил шутку, хотя мог бы то же самое сказать и о клубничном, что заказала ему Катя, но не стал.

— М-м-м… слушай, а молочное ведь! Не знала, что в автоматах на настоящем молоке делают! — глаза её сверкнули так, будто бы она ничего вкуснее не пробовала.

Глядя на такую, чуть ли не детскую реакцию, совмещённую с тем, что она сказала про молоко, Марсель вспомнил то, как она вела себя тогда — на мачте.

Был ли этот момент идеальным?

Определённо — нет.

Вспомнил он и о печальной истории своего брата, которого Марсель успел записать в семью даже заочно. Ему казалось, что он был хорошим — исходя из того, что рассказала Лена о нём и его девушке.

"С которой они успели побыть всего один день"

Наверное, он тоже ждал идеального момента.

— Блин…

— Что? — недоумённо уставилась на него она, прикрывая рот. — Испачкалась?

— Нет… просто подумал об одной грустной истории. Лена тебе говорила про Олега?

"Все эти её тычки и щипки — это же знаки внимания. Просто нужно сделать шаг"

Возможно, чтобы услышать «нет», но он должен дать ей возможность.

— Да, она рассказала… Показывала фото. Очень жаль, что вы не успели встретиться… А что там с этой Анной — вообще не представляю, как такое можно пережить, — поёжилась Катя.

— Да, жаль… очень, — вздохнул парень. — Мне кажется, что мы с ним подружились бы.

— Конечно бы подружились, — погладила его по колену Катя. — Судя по тому, что говорила Лена, он был классный. Даже несмотря на то, что она пообщалась с ним так недолго. То, что рассказывала про него Анна, да и вообще то, как она едва пережила потерю, — говорит о многом. Вы бы отлично поладили, будь уверен.

"Ты тоже хороший, Марсель" — перевёл с Катиного парень.

— Я, когда думаю о нём, мне страшно оказаться на его месте, Кать.

Она насторожилась:

— Что-то беспокоит?

— Да нет… я не об этом, — Марсель отвернулся и уставился в клумбу с тюльпанами. Или пионами… он не разбирался.

— Ты мне нравишься, Кать. Я бы не хотел — если это взаимно — быть с тобой всего один день.

Он всё же сказал это, но не так. Не смог смотреть ей в глаза.

Она убрала руку с его колена.

"Ну вот и всё…"

— Наконец-то ты это сказал. Думала, что не дождусь, — услышал он задорный, но слегка недовольный голос Кати. Она вскочила на ноги, схватила его за руку и рывком поставила на ноги.

— Да, да и ещё раз да. А теперь с тебя вон тот букет, чтобы всё было по правилам.