Аспирант

Глава 15

Дядя Герман внимательно выслушал мой с Юлией рассказ о происшедших событиях, задумчиво помолчал выстукивая одновременно что-то бравурное пальцами по столешнице.

— Ну что ребятки, — сказал он наконец, — с одной стороны вас вроде как наградить требуется за спасение жизни вашей коллеги этой как ее Елизаровой Марии, а с другой стороны вы сегодня очень сильно рисковали.

— У нас не было иного выхода, — ответила Заварзина, — вы же должны понимать, что в милицию мы обратится никак не моли. Чтобы мы им сказали? Что мне кажется то, что с Машей Елизаровой вот-вот произойдет какое-то несчастье? Да ваши коллеги нас бы слушать не стали.

— Не стали. Верно. Но ты пойми Саша одну простую вещь. Вот ты в прошлом боксер, воин-пограничник и все такое прочее. Ты, конечно, полностью уверен и в себе, и в своих силах. Мол любого злодея одной левой уделаю. Да вот только злодеи то разные бывают. Сегодня вы похоже столкнулись с человеком, который уже перешел некую грань. Он убийца. Он может убивать и более того ощущает потребность в этом. А ты сможешь вот так просто убить другого человека? Сомневаюсь. Это совсем не так просто хотя ты на службе и ходил в наряды с боевым оружием. А что это означает в ситуации наподобие той которой вы оказались сегодня? Только одно. Такой злодей может очень сильно уступать тебе в физической силе и прочих навыках. Но также сильно превосходить тебя психологически. Он убийца. Более того убийца, застигнутый на месте преступления. Хладнокровный убийца, который загодя планирует свои преступления. И пока ты будешь соразмерять силу своих ударов он этого делать не будет. Он будет сразу бить на смерть. И это я даже не рассматриваю вариант, в котором твой оппонент не будет уступать тебе, физически или вообще окажется сильнее тебя. Ты сегодня подвергал смертельному риску не только свою жизнь, но и жизнь Юлии Сергеевны.

— Ну а что мне было делать сегодня? Других вариантов все равно не просматривалось, — возразил я.

— Верно не просматривалось. И сегодня ты в принципе действовал совершенно правильно. Очень рискованно, но правильно.

— Так в чем же дело?

— А дело дорогой племянник состоит в том, что я надеюсь на то, что вы больше в подобные истории попадать не будете. Не вместе не по отдельности. Мне в случае чего не хочется перед твоей матерью ответ держать. Почему я не уберег ее ненаглядного Сашеньку. И в самой большей степени это относиться и к вам Юлия Сергеевна. Я как вы знаете о ваших необычных способностях оповещен. Так что если у вас возникнут какие-то подозрения, ощущения и прочие вещие сны то постарайтесь сразу связаться со мной. А я уж постараюсь приспособить к делу эти ваши ощущения и сновидения. Понятно голубки?

Мы с Юлей почти синхронно кивнули головами. Дядя Герман потер лицо пятерней и спросил:

— Как понимаю спрашивать о приметах нападавшего бесполезно?

Я развел руками, — темно было, в сущности, виден был только силуэт. Да и произошло все очень быстро, он вообще ко мне боком стоял.

— А я почти ничего и не видела, Саша заслонял, — ответила Заварзина.

— Н-да, плохо дело, — недовольно произнес дядя Герман, — но это только, между нами, чтобы никому и никогда. Похоже у нас серия вырисовывается. Как бы у нас свой Чикатило ни образовался.

— А что кстати с ним? — перебила дядю Германа Юля.

— А что с ним? Сидит да про свои злодеяния рассказывает. С ним-то полный порядок. До стенки надеюсь доживет.

— Извините, что я вас перебила, вы говорили про серию…

— Да. Тут вот как дела обстоят. В прошлом году в соседнем районе обнаружили два женских трупа с признаками насильственной смерти. Картина в обоих случаях одна и та же. Удар по голове видимо кастетом, далее злодей оттаскивает жертву в ближайшую лесополосу или густой кустарник насилует там и душит. Вся одежда на трупах в клочья. Весной еще один труп, а в июле уже и мой родной Дзержинский район сподобился. А теперь вот нападение на Елизарову. Главное все поиски очень быстро зашли в тупик, ни улик, ни свидетелей, буквально ничего. А почерк во всех теперь уже пяти эпизодах идентичный. Надеюсь, Елизарова ваша выживет. Глядишь что-то и вспомнит.

— Дела объединены в серию? — живо поинтересовалась Заварзина.

— Нет, — с раздражением в голосе ответил ей дядя Герман, — начальство не велит. Делаем вид, что все эпизоды самостоятельны, а сходство почерка — это так совпадение. Не может быть у нас серийных убийц маньяков, условия не те. Это у них там в Америке условия для маньяков подходящие, а у нас не те. Да и черт знает как ловить этих маньяков. Ни свидетелей, ни зацепок ничего. Это ночью он маньяк-душитель, а днем добропорядочный гражданин. Вон как Сливко или Михасевич с Чикатило.

— Я могу помочь вам, — сказала Заварзина и привстала со стула, — я интересовалась в свое время психологией серийных убийц. Могу набросать вам психологический профиль потенциального серийного убийцы. Много быть может и не напишу, но на безрыбье и рак рыба!

— О-па! — подумал я, — вот это прокол! Проговорилась Юлечка! Сейчас дядя Герман вцепится в нее как клещ. Что это мол за странные интересы у советского аспиранта-историка и где он мог добыть информацию по психологии серийных убийц?

Дядя Герман с удивлением уставился на Заварзину.

— Юлия Сергеевна я, конечно, знаю, что вы женщина не обыкновенная, а может быть и единственная в своем роде. Но скажите мне на милость, где, в каком краю вы могли раздобыть сведения по психологии серийных убийц? Надеюсь, не в журнале “Человек и Закон”? Мне, например никаких публикаций на эту тему не попадалось. А я все-таки действующий офицер милиции. Конечно, не исключено, что имеются закрытые работы по данной теме, но даже мне они не доступны. Да что говорить мы сам факт наличия у нас в стране преступлений подобного рода до сих пор не признаем. За исключением этого Ионесяна. Который “Мосгаз”. Если бы было иначе все эти Михасевичи и Чикатило не разгуливали бы на свободе так долго, а за их преступления не отдувались невинные люди.

— Ну все вышло в общем-то случайно, — с невинностью во взоре, — ответила Юля, — я, знаете ли, довольно неплохо знаю английский язык и как-то один знакомый дал мне почитать книгу одного американского психолога-криминалиста как раз на эту тему. Я с интересом ее прочла и даже сделала кое-какие выписки. Конечно, Америка — это Америка, а мы живем в СССР, но думаю, что все же есть и нечто общее у американских и советских маньяков.

— Да-а, — с сомнением в голосе протянул дядя Герман, — ну если знакомый дал почитать, то тогда конечно. На всякий случай не буду спрашивать ни имя, ни фамилию этого вашего знакомого. А за материалы буду благодарен. Все равно у нас ни черта нет в наличии.

— Хорошо, договорились. Постараюсь подготовить материалы для вас в самое ближайшее время, — произнеся это Юля обворожительно улыбнулась.

— Хорошо, буду ждать с нетерпением. Тут у меня к вас вот еще какое дело. Вы мне, что-то не говорили про эти свои способности, при помощи которых сумели отыскать Елизарову.

— Да я до сего дня как-то и не догадывалась о их существовании. Возможно, они пробуждаются у меня только в момент сильного и что самое главное вызванного определенными специфическими обстоятельствами стресса. До сегодняшнего дня я просто не попадала в обстоятельства такого рода и возможно поэтому эти мои способности не проявляли себя.

— Ну хорошо. Вернее, ничего хорошего. Дождь все следы уже наверняка смыл. Но будем надеяться, что Елизарова хотя бы, что-то запомнила.

— Как она кстати? — спросил я.

Дядя Герман пожал плечами.

— Пока не знаю. Вернее, знаю не больше вашего. До больницы довезли живой. Ладно завтра, а вернее всего сегодня явитесь еще раз сюда в седьмой кабинет и еще раз под протокол дадите показания. Наиболее щекотливых моментов касаться никто не будет. Я поговорю с людьми насчет этого.

Заварзина поднялась со стула и направилась к двери. Я произнес ей в след:

— Подожди меня в коридоре. Мне тут надо с Германом Валентиновичем еще парой слов наедине перекинуться.

Когда она вышла дядя Герман недовольно посмотрел на меня и отрывисто спросил:

— Ну что еще у тебя? Учти у меня времени на пустые разговоры совсем нет.

Я вкратце поведал ему о своей беседе с капитаном Тархановым и о поступившем от него предложении.

— Да-а, протянул дядя Герман, разнюхали-таки. И смотри быстро как. Я этого Тарханова знаю он от областного ГБ нас ментов курирует. Начальником у него полковник Гордеев.

— Это какой Гордеев? Отец Ярослава Гордеева? Ну однокурсника Юли.

— Наверное он. Ну а ты что намерен предпринять, в связи с этим?

Я пожал плечами.

— Думаю, этот Тарханов не рассчитывает на то, что ты добудешь ему какую-то особенную информацию. Не дурак же я в самом деле, чтобы разговаривать с тобой о таких делах. А вербует он тебя на всякий случай. Может быть с прицелом на будущее. Паршивая ситуация, одним словом.

— Да ладно. Пошлю я этого Тарханова куда подальше. Что он мне сделает?

— Что сделает? Такой фрукт как Тарханов очень сильно тебе навредить может Сашок. Учти это. За тобой ничего такого не числиться, по их линии?

— Этот Тарханов все больше на мои отношения с Юлией налегал. Мол можем привлечь за аморалку. Да пошел он! Уговорю Юлю и подадим заявление. Ничего у него не выйдет.

— Да Юлия. Во всей этой истории она может оказаться самым слабым твоим звеном. А вообще посоветовал бы я тебе Сашок все-таки заканчивать с ней. Спору нет баба она красивая глаз не оторвать и умная, но есть в ней, что-то такое не наше. Будто из другого какого мира она. И книжка эта про маньяков. Очень мне сомнительно, что у нас вот так просто можно достать такую книжку, да еще и на английском языке! Темнит, что-то твоя Юлия. Ты хоть все про нее знаешь? Уверен, что никаких новых открытий тебя не ожидает?

— Ну вроде никаких таких больших тайн между нами нет, — пожал я плечами.

— Ну смотри тебе жить. Все надеюсь?

— Нет подожди. Есть еще одно дело. Надо узнать проживает ли по одному адресу один человек. Это не у нас. Это в Верхневолжске.

— Тебе-то это зачем? Или опять Юля твоя по просила?

— Нет. Юля здесь не причем. Это чисто моя инициатива. Она даже не знает об этом.

— А говоришь никаких тайн между вами нет. Ладно диктуй свой адрес.

— Надо установить проживает ли в настоящее время в Верхневолжске по адресу улица Красных Латышских Стрелков дом 24 квартира 66 некая Вероника Павловна Степанова, 1970 года рождения. Проживает или проживала когда — ни будь.

Дядя Герман записал данные на бумажке.

— Ладно постараюсь узнать. Теперь то все?

— Теперь все. Ну ладно, до встречи!

Я попрощался и вышел из кабинета. Заварзина ожидала меня в коридоре сидя на стульчике. Мы вышли из отделения милиции я потянулся и сказал:

— Ехать в общагу мне уже слишком поздно или наоборот слишком рано. Поехали тогда к тебе.

Заварзина ничего не говоря пошла к припаркованной неподалеку своей “шестерке”.

Уже в машине она спросила меня:

— А о чем это ты там разговаривал с Германом Валентиновичем?

— Так обо все понемногу. Главным образом о визите ко мне некоего капитана государственной безопасности. Кстати знаешь, что посоветовал мне дядя Герман насчет тебя?

— Что?

— Держаться от тебя подальше. Какая-то ты, по его мнению, не такая как из другого мира.

— Ну он прав Саша. Прав совершенно. И в первом, и во втором случаях.

— А я вот думаю, что не прав не он и не ты. А прав я. Поэтому настойчиво рекомендую тебе сходить со мной в ЗАГС не забыв взять с собой паспорт и подать заявление о вступлении в законный брак.

— Зачем я тебе Саша? Ты же видишь от меня у тебя одни проблемы. И быть в может в самом ближайшем будущем их станет еще больше. Лучше послушайся совета Германа Валентиновича.

— Ладно Заварзина. Хорош нести всякую ересь. Вижу, что ты пока не готова к моему предложению. Ничего я подожду. И вернусь к нему вскоре. А пока скажем гагаринские слова: "Поехали!”

…Вопреки моим ожиданиям в ближайшие несколько дней ни в моей, ни в жизни Юлии не произошло ничего существенного. Тарханов по-прежнему не давал о себе знать. На кафедре шушукались по поводу несчастья произошедшего с Машей Елизаровой. Она лежала в больнице. Травмы, которые нанес ей нападавший, оказались достаточно серьезными. У нее диагностировали тяжелое сотрясение мозга, трещину в черепе, первые два дня она вообще не приходила в себя. Пашкевич во всеуслышание объявил, что как только позволит состояние здоровья нашей Машеньки необходимо будет отрядить солидную делегацию от кафедры для того, чтобы навестить ее в больнице. О моей с Заварзиной роли в деле спасения жизни Маши Елизаровой никто из моих коллег естественно не догадывался.

Я с Юлей сходил еще раз в ОВД, где нас опросил под протокол лысый капитан с лица, которого не сходило какое-то ехидное и одновременно скептическое выражение. Как и обещал дядя Герман, опрашивая нас наиболее щекотливых моментов этот капитан не касался.

Выйдя из ОВД, я сказал Юле:

— Слушай Заварзина, а давай забуримся в “Весну”! Я угощаю.

— Пить днем милый Санечка — это моветон.

— Да ладно тебе, не строй из себя слишком праведную и правильную я все равно не поверю. Мы же такое дело провернули! Спасли жизнь этой дурехе Маше Елизаровой! Это требуется отметить. И потом ты же не на колесах! Пошли! У меня там блат! И потом у нас сегодня куча свободного времени. Я у Пашкевича отпросился, ты как я понимаю в своей школе тоже так что пошли не ломайся!

Мы поехали в “Весну”. Посидев там, мы решили перенести продолжение праздника на квартиру Заварзиной. Выпив прихваченную из кафе бутылку вина, я и Юля естественным образом переместились в постель.

Уже потом лежа рядом со мной Заварзина начала шептать мне на ухо одновременно покусывая его мочку:

— Слушай Солдатов и запоминай. Тот день, когда я узнаю, что залетела от тебя будет последним днем твоей жизни. Так что в интересах сохранения ее в целости учитывай это.

— А у тебя в той прежней жизни были дети? — спросил я сонным голосом.

— Нет. С первым мужем мы их так и не завели хотя очень хотели. Все ждали, когда побольше зарабатывать начнем. А второго мужа я не любила как, впрочем, и он меня. И соответственно детей я рожать от него не собиралась. А потом стало поздно.

— Не любила, а вышла замуж. Зачем?

— В жизни всякие обстоятельства бывают. И не всегда мы властны над ними.

— А ты красивая была в том прежнем теле?

— В принципе вполне себе хорошенькой. Но до Юли Заварзиной мне конечно было далеко.

— Да Юля красотка хоть куда. Интересно, где ее душа теперь? Ярик говорил, что она была очень доброй и кампанейской девушкой.

— Ага чересчур доброй и чересчур компанейской. А говоря по русски бля@ю первостатейной была эта Юлечка. Я потом больше года от ее мужиков отбивалась. Вечно какие-то типы с сальными рожами, которых я видела впервые в жизни, подваливали. Потом правда полегче стало.

— Не любишь ты мужчин как я посмотрю.

— А за что мне их любить интересно? Я тебя Санечка люблю.

— Любишь говоришь? А почему тогда в ЗАГС не хочешь сходить со мной?

— Ты знаешь почему. Ладно уговорил. Схожу я с тобой в ЗАГС. Но по позже. Когда все более или менее устаканится. Может и правда отстанет от тебя этот твой Тарханов.

— Дядя Герман говорит, что особенно я этому Тарханову и не нужен. Скорее всего он вербует меня так на всякий случай. Не рассчитывает же он всерьез, что дядя Герман вот так запросто будет обсуждать со мной свои служебные тайны.

— Хорошо если так. Но у меня Санечка сердце не на месте. Боюсь, что этот Тарханов опаснее чем нам кажется.

— Поживем увидим.

В один из последующих вечеров я опять находился на квартире Заварзиной. Юля заканчивала перепечатку материала по психологии серийных убийц который она обещала отдать дяде Герману. Материал неожиданно оказался более объемным чем она рассчитывала в начале и поэтому на подготовку его потребовалось больше времени чем планировалось изначально. Пока Юля была занята за печатной машинкой я решил позвонить дяде Герману и предупредить о нашем приходе.

После нескольких длинных гудков в трубке раздался голос дяди Германа:

— Алло.

Я поздоровался с ним и спросил разрешения прийти к нему сегодня вечером для передачи обещанного материала.

— Ладно приходите. Буду ждать вас с Юлией. И с материалом. Тут вот какое дело Санек. Помнишь ты просил меня узнать о некоей Веронике Степановой? Мол проживает или не проживает по адресу какой ты дал мне.

— Помню. И что?

— Ну я организовал запрос по-быстрому и сегодня получил ответ. Не проживает такая по этому адресу. Больше не проживает. Умерла в сентябре 1976 года. Сейчас по данному адресу проживает семья из трех человек. Муж, жена и их сын Дмитрий Степанов 1977 года рождения. Ты удовлетворен информацией?

Я почувствовал, как мое лицо словно вытянулось куда-то вверх. Ничего себе оборот! Вероника Степанова шести лет от роду умерла в сентябре 1976 года, когда она же, но только старше на пятьдесят лет вселилась в тело Юли Заварзиной. Такого результата я вовсе не ожидал. Скорее я ожидал ответа, что никакая Вероника Степанова по данному адресу не проживает и никогда не проживала.

Я с ошарашенным видом зашел в комнату, в которой Заварзина сидя за печатной машинкой с сумасшедшей скоростью молотила по клавишам.

— Слушай Юль прервись на минутку, — обратился я к ней и пересказал то, что сообщил мне дядя Герман.

Юля помолчала, а потом сказала:

— У меня был брат. Только он родился мертвым. И было это как раз в 1977 году. Значит здесь он выжил. А я умерла. Бедные мои папа с мамой. Особенно папа. Он очень любил меня.

— Ну ты получается и не умерла. Полностью во всяком случае.

— Какая разница. Для своих родителей я умерла по-настоящему. Они и знать не знают, что я жива только нахожусь в другом теле да к тому же далеко от них.

— Значит сознание человека не может одновременно находиться в двух носителях. — подытожил я.

— Ладно Саша, сейчас я закончу, и мы будем собираться к Герману Валентиновичу.

Мы вышли из подъезда и направились к выходу со двора. Вдруг я услышал за спиной знакомый голос произнесший:

— А вот она эта сладкая парочка, Александр Николаевич и Юлия Сергеевна! Прошу уделить мне немного вашего бесценного времени!

Я обернулся, увидел знакомую “тройку” и стоящего возле нее Тарханова, который улыбаясь во весь рот приветственно махал нам рукой.