Башня. Новый Ковчег 6

Глава 7. Караев

— Что у тебя?

Караев задал вопрос сразу, едва переступив порог кабинета Марковой.

Он торопился, спешил вернуться на военный ярус и закончить с Мельниковым. Министра здравоохранения нужно раскалывать и как можно быстрее, потому что — правильно понял Олег Станиславович — этот арест был самоуправством чистой воды, и, узнай об этом Верховный, Тимуру точно не поздоровится. Если только у него на руках не будет неоспоримых фактов и доказательств.

Вся эта спешка нервировала полковника, он был из тех людей, которые предпочитают всё делать основательно, взвешивая «за» и «против», и когда приходилось вести дела вот так, как сегодня — впопыхах, неизбежно совершал ошибки. Тимур и сейчас чувствовал, что от него либо что-то ускользает, либо он где-то свернул не туда, потому и нужно было прижать Мельникова, и он бы это сделал, если бы не внезапный звонок Марковой.

— Что у тебя? — повторил он раздражённо и прошёл в кабинет, по-хозяйски, как привык. Здесь в приёмной административного сектора с ним считались, секретарша быстро усвоила, что он имеет право входить к её начальнице без доклада, да и остальные, кто часто мелькал тут, при его виде почтительно жались к стенке. Тимур считал, что это правильно.

— Тимур, это ты? Сейчас…

Маркова замешкалась. Когда он вошёл, она сидела на корточках перед креслом, в котором скрючился её щенок. Обычно Караев обращал на Шуру Маркова не больше внимания, чем на стол или стул, но сегодня, то ли потому что его всё раздражало, то ли потому что этот недоумок скулил, забравшись с ногами в кресло — скулил монотонно, на одной ноте, тонко и высоко, — полковник едва сдержался, чтобы не отвесить ему хорошую затрещину.

— У Шурочки живот болит.

Маркова, инстинктивно угадав его намерения, принялась оправдываться, но он перебил её.

— Зачем звонила? У меня мало времени.

— Сейчас, сейчас…

Она наконец оторвалась от своего сынка, поднялась и подошла к столу. Быстро нашла какой-то листок и протянула его Тимуру.

Караев пробежал глазами напечатанный на принтере текст. Стандартная служебная записка на выдачу пропуска, какая-то уборщица, имя-фамилия ему ни о чём не говорили. С его губ уже готов был сорваться уточняющий вопрос, но тут глаза упёрлись в копию пропуска, точнее в фотографию. И рука его дрогнула. Дочь Савельева!

— Откуда? — он перевёл взгляд на Маркову, потом снова на записку, увидел её подпись. — Ты подписала это?

— Тимур, я же не знала. Через меня таких записок в день с десяток проходит, а я дочь Савельева никогда не видела, — торопливо проговорила Маркова, хотела ещё что-то добавить, но он сделал знак рукой, чтобы она замолчала. Информация требовала осмысления, а заискивающий голос его любовницы мешал сосредоточиться.

Тимур снова уставился в документ, медленно и вдумчиво перечитывал казённые формулировки, впитывая каждую мелочь. Надежда Столярова. Уборщица. Допуск — с девяносто пятого этажа по сто пятнадцатый. Он дошёл до самого конца и увидел главное — дату и подпись исполнителя. Фальшивый пропуск на девчонку Савельева выписали накануне её побега, то есть это была спланированная акция. Спланированная, а вовсе не экспромт. И выписал этот пропуск…

— Это её сын, Тимурчик, — Маркова словно прочитала его мысли и опять заговорила. — Я знала, что эта тварь, Анжелика, специально уговорила Серёжу подсунуть мне своего щенка, чтобы шпионить за мной и проворачивать свои делишки. Теперь ты убедился, что за всем стоит эта сука? Она работает на Савельева, и дочь его похитила тоже она. Заставила своего выродка подсунуть мне служебную записку и добыть фальшивый пропуск. Теперь же мы сможем её прижать, да? У нас же теперь есть доказательства. Записка, серёжка, найденная в квартире Савельевых. Наверняка она её потеряла, когда выводила девчонку.

Тимур смотрел на фамилию в нижнем левом углу. Алекс Бельский. Похоже действительно всё сходится на министре юстиции Бельской Анжелике Юрьевне. Серёжка, служебная записка (то, что фальшивый пропуск выписал её сын, никак не могло быть совпадением) и наконец любовник Бельской Мельников, якобы совершенно случайно оказавшийся в квартире Савельева в час похищения…

На этом месте полковник запнулся.

Что-то его коробило, мешало и при всей внешней гладкости казалось неправильным что ли. Он ещё раз прокрутил в памяти утренний допрос. Свои вопросы, ответы Мельникова, замешательство министра, когда речь зашла об отправке медиков на АЭС — всё указывало на то, что Олег Станиславович по уши замешан в заговоре. Но при этом странная реакция министра на упоминание Анжелики, естественное, неподдельное удивление. Именно это Тимуру и не понравилось. И получается, либо Маркова ошиблась, и между Мельниковым и Бельской действительно ничего нет, либо господин министр здравоохранения — гениальный актер.

— Ты уверена, что любовник Анжелики Бельской именно Мельников? — в лоб спросил он. — Ты видела его только со спины, могла ошибиться.

— Не могла, — Маркова покачала головой. — Рост, фигура, причёска. Но дело даже не в этом. Костюм.

— Костюм? — удивился Караев.

— Ты же видел, как одевается Мельников. Он помешан на своём внешнем виде: всегда отглаженные сорочки, тщательно выбранные галстуки, стрелки на брюках, на пиджаке ни пылинки…

Караев усмехнулся. Вспомнил, каким сегодня утром доставили Мельникова на допрос — было такое ощущение, словно Олега Станиславовича арестовали накануне вместе с горничной, и та всю ночь утюжила и крахмалила его наряд, чтобы, не дай бог, господин министр не предстал в неподобающем виде перед своими тюремщиками.

— …но дело даже не в том, как одевается Мельников. Главное — у кого. И вот тут, поверь мне, ошибиться просто невозможно. Это работа Горелика.

— Какого Горелика?

— Владислава Горелика. Он шьёт лучшие мужские костюмы, очень дорогие, вернее, самые дорогие в Башне. К нему просто так не попасть. Горелик работает исключительно по рекомендации и кому попало шить не будет. А Мельников одевается только у него. Я его и опознала в общем-то по костюму. Рост, цвет волос… тут, конечно, можно ошибиться, но при этом ещё и костюм от Владислава Горелика. Нет, Тимур, таких совпадений не бывает. Это был точно Мельников, и они с Анжеликой заодно…

— Ма-ама-а!

Маркова прервалась на полуслове. Шура, до этого тихо сидевший в кресле, так, что Караев даже забыл о его присутствии, подал голос.

— Мама-а-а-а, бо-оли-и-ит!

Мальчишка выгнулся, спустил тощие ноги, задрыгал ими, как паралитик, схватился руками за живот. В отличие от Мельникова, который, судя по всему, был искусным лицедеем, Шура Марков умел лишь кривляться и громко ныть, сжимая в морщинистую гармошку своё бледное обезьянье личико. Это кривлянье обычно никого не трогало, но Маркова верила всему, что говорил и делал её сыночек, поэтому она и сейчас, забыв про Караева, бросилась к сыну.

— Шурочка, потерпи, маленький.

— Ма-ама-а! Живо-о-от!

На Маркову, которая опять присела перед сыном, поглаживая его острые коленки, Караев не обращал внимания, но вот нытьё мальчишки мешало.

— Да заткни ты его! — раздражённо бросил он. Тимур пытался сообразить, как лучше поступить дальше. Маркова, кое-как успокоив своего выродка, снова подошла к нему, заглянула в лицо.

— Тимурчик, ты же видишь, это целый заговор. И мы раскрыли его.

Мы? Он с некоторым удивлением посмотрел на неё, и она смешалась, опустила глаза, схватила со стола первую попавшуюся бумажку, начала нервно сворачивать её в рулон.

— Я хотела сказать, ты раскрыл заговор. Конечно, ты. Теперь осталось только взять всех. Анжелику, щенка её…

Она так занервничала, что даже вспотела. Светлая чёлка, старательно завитая с утра, теперь совсем развилась, и реденькие, тонкие прядки прилипли к красному лбу.

— Всех возьмём, не дёргайся, — ухмыльнулся он. — Да, кстати, вот посмотри.

Тимур бросил перед ней на стол досье, которое прихватил с собой.

— Что… что это? — он ещё не успел ответить, как она догадалась сама. Её трясущиеся пальцы прикоснулись к шершавой обложке с въевшейся в тиснёный рисунок грязью, и она благоговейно застыла, словно Тимур положил перед ней не старую, замызганную папку, хранящую полуистлевшие бумаги со следами чьих-то пальцев и сальных пятен, а поставил сундук с несметными сокровищами. — Это… дело о смерти Ивара Бельского?

Он кивнул.

— Да. И, похоже, ты была права. Бабка Анжелики действительно навещала Ивара Бельского в камере перед самой смертью. Буквально за несколько часов. И дело было, конечно, закрыто за недостаточностью улик. Так что полистай, изучи, возможно, кое-что из этого нам пригодится. И да, где этот Анжеликин щенок, Алекс? Обычно всё время вертится в приёмной, а сегодня я его не заметил, как пришёл.

— Алекс, — Маркова всё ещё не могла прийти в себя, глядела, не отрываясь, на лежащую перед ней папку. — Да, Алекс… Алекс Бельский… его Серёжа с утра к себе вызвал. Они должны были пойти в генетическую лабораторию, что-то по проекту «Оздоровление нации». Тимур! — она подняла на него глаза. — Тимур, теперь эта сука от нас точно никуда не денется. Теперь-то уж она не сможет больше пропихивать везде своего щенка. И не сможет больше наговаривать Серёже на тебя, а она наговаривает, я знаю. Вспомни, вспомни, как он сначала к тебе относился, а теперь!

Маркова задела по больному, и Тимур непроизвольно поморщился.

Верховный действительно сильно переменился к нему в последнее время, уже не доверял так, как раньше, не прислушивался к его советам (да собственно и не было уже никаких советов), сторонился, избегал, и иногда у Тимура возникало ощущение, что Сергей Анатольевич настоятельно ищет предлог, чтобы избавиться от него. Это было плохое ощущение, потому что с тех высот, на которые он поднялся в рекордно короткий срок, падают только в преисподнюю.

— Эта Анжелика такая же как её стерва бабка, — Маркова, увлечённая и воодушевленная своей ненавистью, не заметила его реакции. — Бабка убила своего отца, а внучка подбирается к Серёже, вертится теперь вокруг, а сама шпионит на Савельева. Я не удивлюсь, если она и к Савельеву в постель прыгнула — не за красивые же глазки он её в Совет протащил. С этой шлюхи станется и с тем, и с этим спать. А под Серёжу она подложила доченьку своей подружки, жены Рябинина. Уверена, без посредничества Анжелики и тут не обошлось. Это всё одна компания, и они подобрались к Верховному слишком близко. Тимурчик, мы и глазом моргнуть не успеем, как вся эта шайка выдавит меня из Совета, а подкаблучник Рябинин задвинет тебя куда-нибудь на нижние ярусы.

Нижние ярусы… если бы только на нижние. Караев с силой сжал в кулаке листок служебной записки.

— Ма-ама-а! Живо-о-оти-и-ик!

За разговорами они оба не заметили, как мальчишка сполз с кресла и теперь очутился между ними, тыкался матери под руку, тянул за рукав, пытаясь привлечь к себе внимание. Это было уже слишком.

Караев машинально схватил Шуру за шиворот, резко встряхнул, почти не ощущая веса худенького, хрупкого тела, — хотел просто привести наконец этого дебила в чувство, но пацан заверещал, задёргался, вцепился тощими руками полковнику в запястье. Тимур почувствовал тёплые и влажные маленькие ладошки на своей коже и неожиданно для самого себя испытал отвращение. Нет, он не был брезглив, и в детстве, шатаясь с приятелями по этажам нижних ярусов, он сталкивался со всяким — грязь и изнанка людской жизни не пугала и не отталкивала его, но тут было другое. Шура Марков в понятии полковника не был человеком. Жалкий умственно отсталый урод, он даже внешне — маленький, худой, с острым, вечно слюнявым подбородком — был похож на больного зверька, и потому от прикосновения потных рук, Тимур внутренне содрогнулся и, не отдавая себе отчёта в том, что делает, приподнял извивающегося и верещащего мальчишку, быстрым шагом прошёл к двери, приоткрыл и вышвырнул Шуру вон.

— Шурочка! — Маркова вскрикнула, бросилась к выходу, но тут же замерла, остановленная злым взглядом полковника. Поняла, что сейчас лучше не вмешиваться.

— Значит так, — Тимур, не глядя на перепуганную Маркову, снова вернулся к столу, взял одну из лежащих тут салфеток, совершенно не думая, что эти салфетки его любовница приготовила для слюнявой физиономии своего выродка, и принялся с остервенением протирать руки, с силой вдавливая ткань в кожу. — Значит, так. Когда Бельский вернётся, ничего ему не говори. И никуда не отпускай — пусть будет при тебе. И ещё? Кто знает про эту записку? Как она к тебе попала?

— Эта принесла… дочь Рябинина. Она с сегодняшнего дня в секретариате практику проходит. Вместе с внучкой генерала Ледовского. А внучка Ледовского и пыталась эту записку спрятать. Рябинина заметила и смекнула, что тут дело нечисто.

Внучка генерала? Караев отбросил на стол смятую салфетку и посмотрел на Маркову. Та под его взглядом испуганно сжалась, как будто в том, что записку нашла и пыталась спрятать Ледовская, была её вина. Но Тимур, глядя в бледное невыразительное лицо, треугольное, по-мышиному остренькое, думал о своём.

Неудивительно, что внучка генерала во всём этом замешана. Она — лучшая подруга Ники Савельевой, и в общем-то Тимур подозревал эту девчонку с самого начала, просто не знал, какую роль она играет в этом действе. И вот и этому кусочку паззла нашлось место в общей картине.

— Где она?

— Ледовская? Я попросила прислать её ко мне, но не говорить зачем. Она подойдёт к двенадцати.

— Это правильно, — одобрил Тимур, быстро просчитывая алгоритм дальнейших действий.

Получалось, что надо бы и генеральскую внучку брать в оборот. Хватать, пока та не опомнилась, и выбивать информацию — она наверняка знает, где её лучшая подружка. Но полковника что-то останавливало.

Он вспомнил, как допрашивал девчонку после побега Ники Савельевой. Хотя допрашивал — громко сказано, скорее уж разговаривал с ней в присутствии родителей. Отец девочки вёл себя крайне осторожно, это было заметно по едва уловимым жестам, по тому, как он периодически останавливал дочь — останавливал как бы невзначай, но Тимуру были хорошо знакомы все эти уловки. Мать по большей части молчала, стояла вполоборота, отодвинувшись в тень комнаты, так, что было непонятно, о чём она думает. А вот девчонка… Девчонка эмоции сдерживала плохо, и на её открытом, простом лице явственно читалась ненависть и злость. Хотя временами ненависть не то, чтобы пропадала — уступала место холодному презрению, и в эти минуты Вера Ледовская (Тимур неожиданно вспомнил имя девочки) становилась похожа на своего деда.

Возможно, именно это сходство и сдерживало сейчас полковника. Если девочка унаследовала хотя бы десятую часть характера покойного генерала, то без дополнительных методов убеждения ему не обойтись. Капитан Рыбников, конечно, справится, но… Мельников, теперь вот Ледовская… нет, слишком много высокородных господ хватать без ведома Верховного тоже не годится.

Он ещё раз взглянул на копию пропуска, который продолжал держать в руке. Допуск: с девяносто пятого по сто пятнадцатый. Надо бы, конечно, проверить базы. Теперь, когда известна фамилия, под которой скрывается Ника Савельева, вычислить, где она — дело времени. Но Тимуру что-то подсказывало, что он и так уже понял, где скрывается девчонка.

В голове быстро замелькали действующие лица этой цепочки. Острый математический ум полковника нанизывал известные факты один на другой.

Связь Мельникова с Анжеликой.

Сын Бельской делает поддельный пропуск для Ники Савельевой.

Девчонка испуганно прячет что-то между страниц книги — пропуск на имя своего дружка, того самого парня, единственного из тех, кто уцелел на тридцать четвёртом.

Раненный мальчишка в больнице на сто восьмом.

Путаница (да неужели?) с трупами.

Мальчишку выводят на АЭС, к окопавшемуся Савельеву. И кто выводит? Мельников!

Круг замкнулся. И замкнулся она на министре здравоохранения и на больнице на сто восьмом, которая — фальшивый пропуск слегка подрагивал в руке полковника — как раз идеально вписывается в этажный допуск.

Караев медленно поднял глаза на Маркову.

— Ледовской пока ничего не говори. Подержи её в приемной, пусть сидит там и никуда не выходит. Бельского, как подойдёт, тоже никуда от себя не отпускай, чтоб на глазах всё время был. Поняла?

— Да, Тимур.

— Проверь по базам, где числится Надежда Столярова, на чьё имя выписан пропуск. Если эти деятели куда-то её устроили, пусть и подложно, в базах это наверняка должно быть отражено. И…

В кармане тихо звякнул планшет. Тимур достал его, провёл пальцем по экрану. Экран ожил, показывая сообщение от Верховного: «Полковник Караев, срочно подойдите ко мне. Срочно!!!» Частокол нервных восклицательных знаков в конце предложения заставил полковника усмехнуться. В другое время его бы это напрягло, но сейчас, когда у него в руках были неоспоримые доказательства, и он находился в двух шагах от цели, он даже был не против повидаться с Сергеем Анатольевичем.

Тимур оторвал глаза от планшета, посмотрел на Маркову, поймал в глазах застывший вопрос.

— Я к Верховному. А ты проверь базы. Не думаю, что меня надолго задержат, так что поторопись — времени у тебя немного. Вернусь, чтобы всё было готово.

Она послушно и быстро закивала головой.