Белый маг

Глава 12 Бесцветная магия и неустрашимые беценеки

В общем, Тихомир оказался магом. В нашем мире чародеи тоже являлись долгожителями, но никто точно и сказать не мог, сколько лет может прожить маг, если его нарочно не заколоть шпагой, не сжечь на костре и не отравить каким-нибудь сильнодействующими ядами.

На этот счет бытовали разные мнения. Кто-то называл число «сто пятьдесят» и вспоминал магистра Лемешева, который прожил сто сорок девять лет и помер, подавившись жареной телятиной. Но при этом забывалось почему-то, что Лемешев вообще был из рода долгожителей, и батюшка его благополучно прожил сто восемнадцать лет, даже не обладая никакими магическими свойствами. А дед магистра — тоже весьма далекий от магии человек, между прочим — дожил до ста одиннадцати.

Было и другое мнение. Некоторые считали, что теоретически чародей может прожить сколько угодно долго, если его оградить от всякого рода внешних факторов. Таких как убийства, ранения на дуэлях, отравления пищей, несчастные случаи на охоте и прочие неприятности, которые в обычной жизни случаются сплошь и рядом.

По-моему, это просто смешно. Все перечисленное было частью обычной жизни русского дворянина, и пытаться оградить человека от этого, означало просто лишить его этой жизни. Вряд ли найдется человек — в здравом уме и трезвой памяти, разумеется — который променяет хотя был лет восемьдесят нормальной насыщенной событиями и передрягами жизни на неограниченное существование в чистенькой светлой комнате, откуда нельзя выходить, чтобы с тобой не дай бог чего не случилось.

Вообще-то, это больше похоже на пожизненно заключение. Которое, кстати, в конечном счете может привести к безумию. А это тоже, знаете ли, то еще удовольствие! Да и чем безумие отличается от смерти? И в том, и в другом случае человек перестает себя осознавать. Разницу заметит лишь тот, кто наблюдает за этим человеком со стороны, но даже он, ужаснувшись, подумает, что ни за что и никогда не променяет свои кровные несколько десятков лет оставшейся жизни на подобное жалкое существование…

Но в мире Серой Руси смерть мага представляла собой более сложный процесс. Его также можно было убить, как и любого другого человека, или он мог умереть от смертельной болезни, или же погибнуть в результате какого-то несчастливого стечения обстоятельств. Однако, в большинстве случаев местные маги в момент смерти тела могли отделить от него свое сознание и пересадить его в созданную ими же бесплотную оболочку.

Уж точно не знаю, насколько долго могла подобная оболочка существовать, но тот факт, что у мага имелась возможность привести в порядок свои земные дела, был бесспорным.

Интересно, когда оболочка распадалась окончательно — что происходило с сознанием мага? С тем, что обычно принято называть «душой»? Думается мне, что она, точно так же, как и душа обычного человека, отправлялась в рай или в ад, в зависимости от накопленных грехов. В итоге, каждому все равно воздастся по заслугам. И никому этого не избежать, каким был сильным чародеем он ни был…

Сейчас Серая Русь переживала не самые лучшие свои времена. Как и Русь-матушка в моем собственном мире. Меня порой изводят смутные догадки: а может быть судьба любой Руси в любом мире — переживать не лучшие времена? Может быть, у нас, по какой-то неведомой никому причине, все времена не лучшие?

Впрочем, осматривая свою жизнь как бы со стороны, я тут же сам себя одергиваю: нет, Алешка, не видал ты еще плохих времен. Не испытывал ты тяжелой доли, чтобы ругать время, в котором живешь. Вот и продолжай жить да радоваться, что ноги тебя носят, а руки с головой кормят. А причитать и времена поносить — не дворянское это дело.

На Серой же Руси нынче шла война. В этом мире магия не делилась на цвета, не было здесь отличия Синей магии от Зеленой, или же Красной, или еще какой. Она была в одном единственном роде: просто Магия. Это позволяло местным чародеям беспрепятственно перемещаться по всему миру с помощью «тайных троп», по любым городам и странам. Здесь не было своих «приграничий», искажающих заклинания и уродующих до неузнаваемости их результат. Магия была одинаковой повсеместно.

Но именно это обстоятельство и лишало здешние государства той защиты, какая имелась в нашем мире. У нас дела в этом смысле обстояли гораздо проще: нападение на соседнее государство было чревато тем, что твоя собственная магия там переставала работать, в то время как подвергшиеся нападению могли использовать против тебя всю мощь магии своего цвета.

Обычно это имело решающее значение. Любое нападение могло быть отбито, а нападающие истреблены в считанные часы. Именно поэтому все межгосударственные конфликты ограничивались лишь приграничными столкновениями, где магия обеих сторон была бесполезной, а ее применение — небезопасным в первую очередь для тебя самого. И вглубь территории такие конфликт никогда не распространялись.

Разумеется, это не означало, что не было вообще никакого вмешательства во внутренние дела откуда-то извне! Политика — это очень тонкая штука. А политические игры весьма замысловаты и дальновидны.

При дворе любого правителя — будь то царь, король, падишах или же какой-нибудь магараджа — всегда находятся иностранные послы, через которых этот правитель может общаться с монархами их государств так, как если бы те присутствовали здесь лично. И эти самые послы ведут порой весьма запутанные игры, имеющие целью своей ослабление местной власти. Они натравливают одних магов на других, подкупают их для исполнения своих целей, а порой способны пойти даже на крайние меры. Такие, как убийство, например. Или шантаж. Или клевета. В этой игре все средства хороши! И этими средствами можно было с переменным успехом продавливать свои собственные интересы. И без всякой войны.

В мире Серой Руси войны существовали. Они были делом достаточно привычным, а в иные времена — даже будничным. Помимо внутренних усобиц, когда князь шел на князя, город на город, удел на удел, то и дело случались настоящие войны, с полчищами иностранных солдат, пришедшими отхватить свой кусок пирога. Возглавлялись такие армии, как правило, очень сильными магами, а в подчинении у них было несколько магов попроще, но тоже обладающих немалой силой.

Но и встречали их тоже подобные армии, и маги у них были не менее мастеровиты. На сей раз напали на Серую Русь полчища беценеков, и очень уверенно они продвигались к Новгороду Великому. Противостояла им армия под предводительством новгородского князя Истислава.

Поначалу беценеки неслись ураганом. Они шли с юга, и уже сожгли Киев-град и Переяславлем, а теперь приближались к Суздалю. Но ход их сейчас сильно замедлился, и не только из-за того, что они уже очень глубоко вклинились в русскую землю. Князь Истислав помотал их изрядно. Намеренно избегая большого решающего сражения, он тем не менее постоянно наносил им удар за ударом, удар за ударом, то с одного бока, то с другого, а зачастую и вовсе бил в спину.

Все эти удары не были смертельными для огромного войска, но все же порядком изматывали. Приходилось тратить силы не только на то, чтобы скорее добраться до Суздаля, но и на охрану собственного войска от всех этих точечных атак, который жалили достаточно болезненно. По песчинкам, по кусочкам, но армия беценеков постепенно таяла, силы ее тратились на постоянные огрызания с небольшими отрядами, то и дело нападавшими на нее. И вот когда до Суздаля осталось не больше пяти дневных переходов, князь Истислав решил: «Пора дать большое сражение!»

— В войске у Истислава было пятеро магов, — сказал Тихомир, когда мы уже приближались к краю поля. Земля здесь была выжжена, повсюду валялись сгоревшие трупы. Многие из них были обуглены до такой степени, что остались от них одни головешки. — Старший сын князя, Ратмир, лично призвал меня в свою дружину. Земли под Муромом обещал, когда беценеков побьем. Еще двоих магов привел с собой сам князь из Новгорода. По одному магу выделили союзные города, Москва с Рязанью. Видите эту котловину?

Тихомир указал на большую до черна выгоревшую яму, на дне которой лежали груды обгорелых людей и лошадей. Настя мельком глянула туда и торопливо отвернулась, прикрыв рот ладонью. Я же это зрелище выдержал, хотя и во мне оно пробудило тошнотворные чувства. Самым ужасным было то, что здесь повсюду вкусно пахло жаренным мясом, и никуда невозможно было деться от этого запаха. Можно было на время затаить дыхание, но когда сдерживать его уже не было сил, то становилось только еще хуже — новый вдох получался таким глубоким, что этот ужасный дух проникал до самого нутра.

— Еще нынче утром ее здесь не было, — пояснил Тихомир. — Левый фланг нашего войска попытался закрепиться вон на том холме, чтобы надежнее держать оборону, но не успели мы занять позицию, как из-за ближайшей рощи выскочил конный отряд беценеков. Их было не меньше сотни, они летели на нас с визгами и свистом, растянувшись в широкую линию. Но на пути у них оказались заросли кустарника и часть из них сбилась в кучу… Вот тогда я и ударил по ним «шаровой молнией»!

Я не знал, что маги в Серой Руси понимают под «шаровой молнией», но рассудил, что скорее всего это замкнутая сама на себя «огненная дуга», которая действительно принимает форму шара, если ее «затянуть» потуже. При таком расположении плазмы общая сила удара получается гораздо мощнее. Добротно скрученная «огненная дуга» способна выдолбить в земле котловину и побольше той, что мы сейчас видели.

Так куратор Амосов, к примеру, на занятиях по эфирной магии скручивал «огненную дугу» в шар, размером с собственный кулак. Сама же дуга изначально была в длину не менее тридцати шагов, а ширина и глубина ее были около аршина.

Петр Андреевич ударил это «скруткой» не в землю, он направил ее прямиком в небольшую каменную скалу, находящуюся неподалеку. И от скалы той не осталось ничего! Натурально! Только что я видел каменный валун высотой в два человеческих роста, но вот сверкнул пытающий шар, послышался свист, и сразу за ним — оглушительный взрыв, от которого заложило уши, а глаза запорошило поднявшейся пылью.

Когда же пыль улеглась, а я прокашлялся и прочистил глаза, то увидел перед собой ровную площадку, усыпанную камнями. Такая вот, значит, «шаровая молния»…

— Я за один миг человек тридцать беценеков положил! — с плохо скрытым хвастовством сообщил Тихомир. — «Шаровая молния» упала прямо им на головы, взрыв получился такой силы, что образовалась вот эта котловина, а беценеки даже пикнуть не успели. Сгорели все до единого.

— Сильно, — согласился я, пытаясь представить себе параметры такой «огненной дуги». — И что же потом?

— Потом? — Тихомир моментально помрачнел. — Среди уцелевших беценеков оказался один из магов, и он накрыл холм, на котором находился наш отряд, «куполом медленного времени». Все наши витязи замерли в самых неудобных позах, время для них почти остановилось. Оно лишь по малой капле продвигалось вперед. С трудом, но я все же смог раздвинуть силовые линии, окружившие меня, и преобразовать поле на аршин вокруг себя. Я смог кое-как двигаться и воспринимать реальность, и потому со всей отчетливостью видел, как беценеки остановились у самого подножья холма, а их маг — желтолицый воин в шлеме с волчьим хвостом — пошел вверх по холму с обнаженным коротким мечом в руке. Он шел мимо моих воинов, застывших в неподвижности, и мимоходом резал их одного за другим. Кому-то просто отрубал руки, кому-то протыкал глотки, но в основном же просто сносил им головы…

В этом месте Тихомир, до того лишь слегка покрытый мелкой рябью, теперь стал похож на изображение в реке, по которому ударили кулаком — весь он распался на несвязанные между собой фрагменты. В какой-то момент, во время очередного шага своей лошади, он воспарил над седлом на несколько дюймов, но обратно уже не опустился, так и завис над ним, влекомый вперед лишь потому, что крепко держался за поводья. Постепенно он становился все более прозрачным, и очень может быть вскоре развоплотился бы совсем, если бы я не привел его в чувство своим вопросом:

— Ты не смог его остановить?

Руки Тихомира напряглись, и он, натянув поводья, с силой прижал себя обратно к седлу.

— Скорость моего восприятия реальности все еще сильно отставала от скорости мага с волчьим хвостом, — ответил он глухо. — Он рубил моих воинов направо и налево, но ни головы, ни руки у них пока еще не отлетали. В тех местах на их телах, где прошелся чародейский меч, появлялись лишь темные полоски, из которых очень-очень медленно выползали капли крови. Но я знал, что как только «купол медленного времени» исчезнет, отсеченные части тела полетят на землю. Мои воины не могли видеть этого мага, он казался им мутным дуновением ветра, проносящимся мимо. Я же воспринимал его, как очень стремительного человека, мечущегося промеж моих воинов с поднятым мечом. Он искал меня — я это знал наверняка, — но пока не замечал… А потом купол исчез. И я увидел, как полетели вверх и по сторонам руки и головы моих воинов, озаренные брызгами крови. Дикие крики оглушили меня после той гробовой тишины, что стояла до той поры. Зависшие в воздухе тучи стрел, которые пустили беценеки, в один миг обрушились на наши головы. Одна из них отскочила от моего шлема, другая больно ужалила через кольчугу, а третью, летящую мне прямо в лицо, я успел отбить мечом в сторону. Беценеки с криками и собачьим лаем бросили вверх по холму, изрубая на куски тех, кого еще не успел убить их маг. Я же истратил слишком много сил на «шаровую молнию» и не мог противопоставить им свою магию. У меня было только два пути: погибнуть вместе со всеми или бежать с кучкой оставшихся в живых воинов.

— И ты бежал? — спросил я.

— Быстрее ветра! — с невеселым смешком отозвался Тихомир. Прежний облик вновь вернулся к нему. Прозрачность его оболочки ослабла и теперь лишь слегка подсвечивалась голубоватым свечением, по которому и можно было отличить призрака от живого человека. — Мы бросились вниз по противоположной стороне холма. Некоторые были верхом, кто-то бежал пешим порядком. Но они быстро отстали, и их всех вскоре перебили. Человек десять конных смогли убежать. Но вскоре, сами того не ведая, мы влетели прямо в спину другому отряду беценеков, который атаковал дружину Истислава и никак не ждал нашего появления. Мы рубились славно! Не на жизнь, а насмерть, словно каждый из нас желал отомстить беценекам за свою же собственную трусость там, на холме… Мы погибли все до единого. Но все же смогли отвлечь на себя основные силы беценеков, и дали возможность князю Истиславу достойно отступить…

Тихомир замолчал, а мы тем временем уже оставили за спиной поле боя и углубились в лес, который здесь не был уже таким же светлым и просторным, как по ту сторону поля. Мы не рискнули продираться сквозь густо сплетенный подлесок и двинулись вдоль него, пока не наткнулись на лесную дорогу, не очень широкую, но хорошо укатанную. Двое конных вполне могли бы на ней уместиться, но ветви высоченных елей порой выпирали так далеко, что почти загораживали проход, поэтому идти нам здесь пришлось друг за дружкой, гуськом. Возглавлял нас Тихомир на своем гнедом жеребце, следом шла Настя верхом на серой в белых яблоках кобыле, и замыкал отряд я сам на вороном.

Вести беседы здесь стало неудобно, и мы долгое время двигались в полном молчании, лишь изредка нарушаемое моими или Настиными проклятьями, когда очередная ветка била по лицу или же кусал за руку слепень.

Так мы проехали, наверное, несколько верст. Потом дорога немного расширилась, деревья убавили в росте, и дальше мы уже могли идти втроем в один ряд — мы с Тихомиром по краям, а Настя посередине. Наконец-то стало проглядывать солнце, которое уже начало свой путь к закатной стороне. Потом ненадолго набежала тучка, заморосил дождик, но какой-то ленивый. Он побрызгал немного, лишь затем, чтобы выказать свое присутствие, но очень быстро увял, словно не интересно ему стало тратить свое время на лесных путников.

Тихомир спросил у меня, не поворачивая головы:

— Позволь задать тебе вопрос, Алексей Федорович… В наших землях не принято беспокоить жрецов по житейским пустякам, да и не станут они заниматься подобно безделицей. Ибо Зеркальный храм — это центр нашего мира, «пуп земли» его. В нем начинается и в нем заканчивается вся магия. В нашем мире не так уж много магов, на несколько десятков тысяч человек только один и найдется, пожалуй. А уже если говорить о толковых магах, которые не только фокусы разные детишкам показывать могут, а способны на кое-что и побольше, так и вообще по пальцам пересчитать можно. Но каждый из нас в свое время побывал в Зеркальном храме. Ибо только в его стенах произнесенное заклинание Великого Порядка способно сделать из обычного человека, наделенного магическими свойствами, самого настоящего мага. И закончить свой жизненный путь каждый чародей должен в тех же стенах, чтобы сила его вновь соединилась со всеобщей магией и не пропала понапрасну. Вот потому я и иду в Зеркальный храм… Но какое дело у тебя к его жрецам, Алексей Сумароков, сын Федора?

Дорогие друзья! С этого дня новые главы будут выходить ежедневно!